Текст книги "Ворриор и Пиас. Гнев богов"

Глава 9
Ворриор и Чарминг – когда боги истекают кровью…

– Что?

Чарминг вздрогнул и виновато посмотрел на меня.

– Ты моя тетя… – он смущенно почесал затылок.

– Тетя… Что… ты… э? – это было все, что я могла произнести.

– Я уже давно хотел тебе сказать, – признался он, – но как-то подходящего момента не было. – Чарминг прикусил губу.

– Что… но… где… как? – озадаченно взвизгнула я. Мое сердце сжалось. Я, прищурившись, смотрела на Чарминга. – Но… – я напряженно сглотнула. – Как такое возможно? Я бы, наверное, заметила, если бы одна из моих сестер забеременела… Обычно это сопровождается животом. И я бы наверняка шутила про выбрасывающихся на мель китов, можешь быть уверен. Да и ребенка трудно не заметить. Если, конечно, Афродита не держала тебя на чердаке, скармливая тебе рыбьи головы.

– Нет. Никаких рыбьих голов.

– Но как…

– Я рос в Олимпе, – прервал меня он. – По крайней мере, пока они не поняли, что я бог. После этого все пошло под откос.

Совершенно ошеломленная, я закрыла рот, чувствуя, как мысли прыгают в моей голове, словно резиновый мячик.

– Но кто… я имею в виду, с кем Даймонд… кто твой отец? Она уже целую вечность встречается с Брейвом и… – Мои глаза округлились. – Фу, Чарминг! Брейв что, твой отец? Ты флиртуешь со своим собственным отцом? Насколько же это мерзко! Бе! А ну прекращай!

– Нет. Нет. Нет! – он, качая головой, поднял руки и показал жест «тайм-аут». – Брейв не мой отец. Даймонд забеременела в пятнадцать лет. От Адониса.

Я приостановила потоки «бе» и уставилась на него.

– От Адониса? – спросила я. – Ты уверен? Но этот парень такой… жутко привлекательный. Я думала, он гей. Кроме того, он лучший друг Афродиты.

Чарминг поджал губы. Под его глазами виднелись темные круги.

– Ты что, плохо слушала на уроках? Все эти штуки с тычинками и пестиками работают у мужчин любой сексуальной ориентации. Поверь мне, у Адониса есть множество извращенских отклонений, которые не исключают женщин. Особенно если речь идет о симпатичных девственницах.

– Я ничего об этом не знала, – вяло ответила я, хотя, когда задумалась, вспомнила о паре их странных встреч.

– Думаю, это не для всех было добровольно, – продолжил Чарминг. – Даймонд была юной и красивой, когда Афродита впервые взяла ее с собой на Олимп. Тогда она понравилась многим богам, и прежде всего Адонису. Сомневаюсь, что она осмелилась бы сопротивляться его ухаживаниям.

– Ты хочешь сказать, что он ее изнасиловал? – в ужасе спросила я, думая о моей гордой, красивой и слишком холодной сестре. Это объясняло некоторые вещи. Мое сердце сжалось. – И Афродита это допустила? – тупо спросила я.

Выражение лица Чарминга вдруг стало жестким.

– Афродита богиня любви. Я думаю, она даже форсировала события.

Между нами ненадолго повисла тишина. Я уставилась на Чарминга. На моего племянника! Поверить не могу. Я была тетей. Мир становился все страннее с каждой секундой.

– Значит, ты только… я старше тебя? Если Даймонд было пятнадцать, когда ты родился, значит, я уже существовала в этом мире. Должно быть, мне было пять лет.

Он ухмыльнулся и обнажил ряд белых зубов.

– Это только в теории. Но поскольку я могу называть себя гордым путешественником во времени, то считаю себя на пару лет старше.

– Это сумасшествие!

– Это ты так сказала.

– Теперь я как будто действительно в сериале «Сумеречная зона».

– Можем запустить свое шоу на Netflix.

– Тогда бы оно называлось «Ворриор и Чарминг. Когда боги истекают кровью», – вяло пошутила я.

– Звучит так, будто у нас месячные, – так же неубедительно ответил он, и мы оба глупо захихикали. Я все еще чувствовала себя так, словно меня переехал трактор.

– Ты мой племянник, – прошептала я, и мы посмотрели друг на друга. Действительно. У нас были похожие брови и подбородки. Как и наша магия, вибрировавшая между нами. Я как будто вдруг поняла что-то, для чего была слишком слепа последние недели. – Значит, мы… мы семья? – мой голос звучал хрипло от слез, сдавивших горло.

Семья. Такое странное слово, учитывая, с какими негативными ассоциациями у меня связаны эти пять букв. И вдруг они получили новое значение. Значение, которое не давило на сердце, а сияло, словно лучик солнца, пробивающийся сквозь тень, которую бросало на меня дурацкое детство. Оно разбудило что-то, что, как мне казалось, уже давно умерло. Надежду.

Чарминг грустно улыбнулся. Его рука протянулась ко мне и бесконечно нежно убрала прядь с моего лица.

– Я понял это в самый первый раз, когда тебя увидел. Семья, – прошептал он, прижимаясь своим лбом к моему.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и мое сердце переполнилось чувствами. И не только. Еще я сразу же зарыдала. Плач сорвался с моих губ и эхом разнесся по комнате, словно молитва, на которую наконец-то ответили. Часть меня умерла вместе с Мэдоксом, оставляя внутри что-то холодное и жесткое. Что-то, что окрасило мир в темные цвета и сделало все слова, что я произносила, грубыми и саркастичными. По крайней мере, еще более грубыми и саркастичными, чем обычно. Но здесь и сейчас мне казалось, что вселенная подарила то, что я давно потеряла. Я задрожала и обхватила руками шею Чарминга, притягивая к себе, уткнулась лицом в его плечо и лила слезы, которые несли в себе больше исцеления, чем любое средство Дока.

– Какая она? – спросил Чарминг. Он звучал таким же потрясенным, какой я себя чувствовала.

– Даймонд? – спросила я, не отрываясь от него.

Я почувствовала, как он кивнул, сделала глубокий вдох и подумала о своем детстве. Обо всем гневе, всей боли и ранимости, что испытывала в присутствии Даймонд и всей семьи. Сейчас я чувствовала рядом Чарминга, успокаивающую вибрацию магии на моей коже и решила отложить все это хотя бы на короткое мгновение. Одного человека я должна была простить. Ради Чарминга. Моего племянника. И ради себя самой.

– Даймонд замечательная, – услышала я собственный голос. – Она всегда защищала меня. Конечно, своими методами. Жестко и холодно. Но она это делала. Когда мать была на Олимпе, – а она была там чертовски часто, – Даймонд пела мне перед сном. А еще целыми часами играла со мной в парке, потому что у меня не было друзей. Помогала мне со школьными делами, потому что у меня были проблемы, и целовала мне коленки, когда я их разбивала. Она стала бы тебе прекрасной матерью. Намного лучше, чем когда-либо была для нас Афродита.

Мы молчали. Я не знала, как долго это продолжалось. Время, казалось, уже не имело значения, пока мы лежали, обнявшись, и потихоньку исцелялись. Каждый по чуть-чуть.

– И что теперь будет? – спросила я тихо.

– Эм, мы должны вернуть Вирусу тело, – пробормотал Чарминг в мои волосы, заставив меня вздрогнуть.

– Точно. Вирус же еще без головы!

Я посмотрела на тело внизу. Ой. Чуть не забыла про него.

А вот голова, очевидно, помнила, потому что дверь открылась, словно по команде, и рука, держащая голову Вируса, появилась в дверном проеме. Он сердито смотрел на нас.

– А ну хватит тут чаевничать. Верните мое тело, или я стану очень неприятным, – прорычал он.

– Ой, правда? – я враждебно на него уставилась. – Так забирай, его никто и не держит.

– У вас единственный степлер!

– Какая досада.

– А ну степлер сюда!

Я перевела взгляд на Чарминга. Что мне делать? Он ухмылялся, а темные круги под глазами вдруг исчезли. По крайней мере, частично. Теперь в его взгяде сверкнула дьявольская искра. Все ясно. Значит, мы были готовы наконец-то решить вопрос. В стиле Пандемосов.

– Ну, пойдем.

Я схватила танталову цепь, обернула вокруг предплечья и встала, чтобы было удобнее притянуть к себе тело Вируса.

– Иди сюда. Давай я тебе помогу, милый.

Сладко улыбаясь, я схватила голову и потопала в направлении кухни.

– Э, что ты затеяла? – спросил Эш скорее с любопытством, чем обеспокоенно, и уставился на свою пустую руку.

– Похитить своего похитителя, что же еще?

Чарминг пошел за нами смеясь. От этого звука на сердце потеплело, и я широко улыбнулась в ответ. Ладно, возможно, это выглядело немного безумно, но мне все равно. Потрясающе! Когда я в последний раз чувствовала себя такой свободной? С такой ясной головой? Я наконец-то знала, что делать. На кухне Эйдж все еще продолжал сверлить взглядом дырки в воздухе, а Сейлор со скучающим видом потягивал амброзию.

– Думаю, пора кое-что прояснить, – громко сказала я, открывая ящик, из которого братья ранее вытащили степлер. Я взяла оттуда первое, что попалось под руку. Это была… овощечистка. Решив, что она тоже подойдет, поставила голову на кухонный стол и, расставив ноги, присела над дрожащим телом Вируса. Быстро и, главное, решительно я расстегнула его штаны.

Глаза Вируса практически выпали.

– Что, черт возьми, ты затеяла? – Сейлор поперхнулся амброзией, а Чарминг заинтересованно склонил голову.

– Не знал, что ты настолько готова к сексуальным экспериментам, – сказал он.

Я заворчала, вытащила лучшую часть Вируса из трусов и, не особо впечатленная, прижала нож к нежной коже, готовая отрезать Вируса-младшего. Ироничность этой ситуации, на мой взгляд, была комичной.

– Ну что, мой дорогой. Настало время договориться, и, я надеюсь, ты готов к сотрудничеству. По крайней мере, я бы советовала тебе пойти мне навстречу, если не хочешь, чтобы малыша тоже пришлось прикреплять с помощью степлера.

– Господи! – выдавил Вирус.

Все в комнате, кажется, были парализованы, прочувствовав на себе этот кошмар. И лишь Чарминг грязно улыбался. Маленький извращенец. Наверное, это у нас семейное.

– Ну что ж, во‐первых. Я хочу, чтобы ты снял с меня эти цепи. Во-вторых, я больше никогда не хочу видеть твое лицо, даже на расстоянии десяти километров от меня. В-третьих, ты сидишь спокойно и не рыпаешься, пока мы не решим проблему со всеми старыми богами: у нас нет времени на твои влажные мечты о мести. В-четвертых…

– Есть еще и в‐четвертых?!

– Еще и в‐пятых, и в‐шестых.

– А ну отвали! – зарычал Вирус.

Я усилила хватку, отчего он тихо застонал.

– Отлично. В-восемьдесят-пятых. Я хочу, чтобы ты поладил с Пиасом и остальной элитой.

– Это твои условия, чтобы ты не отрезала мне пенис?

– Пока что да… Если ты немного подождешь, наверняка мне в голову придут еще несколько.

– Нет.

– Нет – это ответ на какой пункт?

– На все.

Я пожала плечами.

– Хорошо, как скажешь, – я прижала лезвие к его коже, и Вирус закричал. К сожалению, до этого мгновения я не знала, чувствовал ли он боль, но крика мне было достаточно, чтобы жажда мести радостно замурлыкала.

– Сейлор отстрелит тебе башку, если не опустишь овощечистку, – предупредил меня Вирус хриплым голосом.

Я демонстративно зевнула.

– Как бы быстро Сейлор ни стрелял, твой розовый «Порше» к тому моменту уже будет отрезан.

– Розовый «Порше»? – засмеялся Чарминг.

– Ну а что мне еще говорить вместо этого?

– Мясной кнут? – предложил мой племянник.

– Фу, – я вздрогнула от этого слова.

– Боец невидимого фронта? Болт? Создатель маленьких богов? – продолжил свою мысль он.

Щелкнув языком, я сильнее сдавила Вируса-младшего.

– Скажи да, а то сейчас будешь петь фальцетом!

Вирус оскалил зубы.

– Нет.

– Неправильный ответ, дружок.

Я сдавила сильнее и начала резать. Боги заревели, и Вирус громче всех.

– Ты не хочешь вернуть своего брата? Мэдокса?

Я еле смогла остановиться и пока что не отрезала создателя маленьких богов.

– Что? – мое сердце заколотилось в изумлении. – Что ты сказал?

Вирус сделал глубокий вдох и задрожал.

– Я тебя не отпущу, – ответил он. Моя рука снова дрогнула, но он удержал меня волшебным словом. – Мэдокс! Твой брат же мертв, не так ли? Я предлагаю тебе вот что: если ты станешь моей женой, матерью богов Подземелья, причем добровольно, я верну тебе твоего брата. Сразу же.

У меня во рту пересохло, и я уставилась на него, не веря своим ушам.

– Ты лжешь. Ты такого не умеешь. К тому же ты не бог смерти. Да и будь ты им, от Мэдокса не так много осталось, чтобы мы могли его вернуть, – я задыхалась и глотала ртом воздух.

Вирус понимающе улыбнулся.

– Я не из мира мертвых предлагаю его вернуть. То, что пришло бы оттуда, не походило бы на человека, нет. Я говорю о том, что мы можем вернуть твоего брата из другого времени, другого измерения. Из того, где он не умер. Ты же хочешь его вернуть? Или нет?

Так, стоп. Я медленно опустила нож. Если до этого мысли прыгали по кругу, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, то теперь затихли, как мышки.

– Я тебе не верю. Я о таком еще никогда не слышала.

– Ой, правда? – Вирус поднял зеленую бровь. – Чарминг падал в другое измерение. Спроси у него, если не веришь мне. Таких здесь внизу много. И Эйдж уже согласился исказить временные измерения, чтобы ты попала в то, где живет твой брат, и смогла забрать его.

– Я… я… я так не могу. Не могу стать твоей женой, – я с таким трудом произнесла это, будто мне сдавили горло. – Иначе я предам Пиаса.

Вирус ухмыльнулся.

– Пиас не признал тебя своей женой. Возможно, ты нужна ему, чтобы свергнуть богов, да, но он не хочет видеть тебя рядом с собой. Понимаешь?

Нет, я не понимала. Видимо, это было заметно, потому что он вздохнул:

– Смотри, он свергает богов и заменяет каждого одним из своих людей, пока сам не встанет на место Зевса. А Шейм – на место Геры. И какую роль он отдаст тебе? Если он не признает тебя и не выгонит Шейм, конечно. На самом-то деле у тебя нет роли, разве что роль игрушки в его постели. Он уже восемьдесят лет старательно строит свой новый Олимп, и я замышляю сделать то же самое. Только я собираюсь создать новый Аваддон, лучше и современнее. Для этого мне нужна суженая. Если ты согласишься, я верну тебе брата, да и цепи больше носить не придется.

– Скорее ад замерзнет, чем я буду спать с тобой, Вирус, – мой голос звучал как действительно замерзший ад.

Вирус фыркнул.

– Тебе и не нужно это делать. Мне будет достаточно твоей брачной клятвы. Если боги предварительно договорились друг с другом, речь тут идет скорее о могуществе, которое они могут вместе заполучить, чем о всякой ерунде женатых пар. Подумай об этом. Я могу даже быть щедрым мужем и разрешить тебе пару месяцев в году бывать у Пиаса. У твоего отца с Персефоной примерно такая же договоренность, не так ли? Рай и ад всегда находятся в равновесии. Ты будешь нашим связующим звеном.

В комнате стояла такая тишина, что, будь здесь Брейв, я бы могла слышать шелест его листочков. Я задумалась о том, что конкретно мне предлагал Вирус. Я стану матерью богов и помогу ему построить новый Аваддон. Бо`льшую часть времени я смогу жить с Пиасом в качестве его любовницы, ну а он – в качестве моей. Отлично. Однако благодаря этому, Вирус был прав, мир снова будет в равновесии. Одна элита не сможет удерживать его. Даже если я неохотно признавала это, вероятно, Вирус и его друзья-боги понадобятся нам, чтобы успешно пройти через грядущее восстание.

Хотя волосы на моей шее встали дыбом, я произнесла свои мысли вслух.

– Если я скажу да, ты поможешь нам свергнуть старых богов? Плечом к плечу? Без саботажа и попыток убийств?

Аргх. Что я делала? Я собиралась заключить пакт с зеленоволосым дьяволом.

– Конечно! – сказал Вирус, не моргнув глазом.

– Ты вернешь Мэдокса?

– Сразу же.

– И больше никаких цепей?

– Никаких цепей.

– И мне для этого нужно только продаться и предать Пиаса?

– Именно так.

– Это разобьет ему сердце.

– У него нет сердца, которое ты бы могла разбить, милая.

– Я тебя ненавижу.

– Хм… Я с этим справлюсь! – Вирус выглядел как кошка, только что съевшая канарейку. – Значит, мы договорились?

В поисках помощи я посмотрела на Чарминга. На моего племянника. Единственного члена семьи здесь, внизу. Что делать? То, что предлагал Вирус, имело немного шаткую логику, с которой я, по крайней мере частично, была согласна. Но в чем был подвох? Были ли у Вируса какие-то скрытые мотивы, которые он не озвучивал? Готова ли я продать еще что-то, кроме самой себя? Что бы ни говорил Вирус, Пиас выйдет из себя, когда узнает, что я выхожу замуж за его заклятого врага.

Чарминг смотрел на меня таким же отчаянным взглядом. Остальные, к счастью, молчали, иначе я бы напала на них с овощечисткой.

– Так что? – надавил Вирус. – Я не буду слишком долго ждать. Хоть у нас и есть все время на свете, но этажом выше у твоей любимой элиты постепенно появляется все больше проблем со старыми богами. Они знают, что мы хотим им нагадить.

Я тяжело сглотнула. Что делать?

– Ты поможешь? Обещаешь?

Что я вообще несла? О нет!

– Милая, у тебя в руках мои половые органы, честнее просто некуда.

Я в изумлении уставилась на то, что держала в своей руке. И правда. Чуть не забыла, поэтому отпустила их и застегнула его штаны. Медленно. Совсем медленно. Руки дрожали, когда я застегнула последнюю кнопку. Что, черт подери, мне делать?

– Что будет, если я скажу нет?

– Тогда ты останешься здесь. Добровольно или нет. И не будет никаких договоренностей. Ты будешь пытаться сбежать, а мы будем ловить тебя. День за днем. Пока не наступит конец света, а это случится очень скоро.

Я бесцельно огляделась. Наконец-то я решительно схватила голову Вируса, провела пальцами по его зеленым волосам и уставилась в глаза. Он тоже смотрел на меня не моргая, и связь между нами пронеслась по коже волной магической дрожи.

– Ты чувствуешь это? – спокойно спросил он.

– Да, – смысла ему врать не было, потому что кожа выдавала нас.

– Может быть, мы и не половинки, – категорично сказал он. – Но мы совместимы. Мать богов, отец богов. Наша связь может повлиять на многое. И сделать много хороших вещей.

– Что ты имеешь в виду под хорошими вещами?

– То, что я считаю правильным, и прежде всего имею в виду восстановление мирового равновесия.

Я фыркнула.

– Сильно сомневаюсь в твоей нравственности, порядочности, правильности мировоззрения и взгляде на дизайн интерьеров. Не в обиду будет сказано.

Вирус нахмурился. Если бы он мог, то, наверное, наклонил бы голову.

– Возможно, время и злость заставили меня выйти за рамки. Я не всегда был таким. Когда оказался здесь, то был похож на тебя. Может быть, мне не хватало богини рядом, которая могла бы помочь вспомнить о совести.

– И этой богиней должна быть я? Почему?

– Потому что это кажется правильным. И потому что все сводится к тебе. Как бы я ни крутился в поисках решения, – сказал он после минутной заминки. – Я целыми десятилетиями искал способ свергнуть Пиаса, но теперь это не имеет смысла. Он не уйдет далеко со своей политикой, потому что сосредоточен на попытках выжить, словно дикое животное, которое пробивает свой путь через зиму, будучи наполовину мертвым. Но другие боги следуют за ним. А не за мной. Только потому, что из нас двоих он сильнее. Однако после свержения старых богов мир выйдет из строя, и кто-то должен будет играть противоположную роль, иначе Пиас никогда не перестанет быть этим раненым животным. И даже если в какой-то момент необходимость в этом отпадет, кто-то должен сохранять баланс.

– И это будешь ты?

– Нет, это будем мы.

Я нервно дышала, одна мысль гналась за другой.

– Но ведь я могла бы сбежать. И сделаю это. Когда-нибудь. Пиас снимет с меня цепи и запрет вас. Решит проблему, и я смогу быть с ним. Без тебя.

– Но есть проблема. Он уже женат, – лаконично сказал Вирус. – Кроме того, ты знаешь, что он не способен поддерживать мир во всем мире. Может быть, Пиас и умеет произносить великие речи об уничтожении добра и зла. И внизу, и наверху. Но наш мир нуждается в чем-то большем, чем утопическая серая зона, которую Пиас нарисовал в своем воображении. В мире должны быть крайности. Мир нуждается в нас.

– Он видит это иначе.

– Возможно. Но ты знаешь. Мы знаем. Рядом со мной ты сможешь сделать намного больше, чем рядом с ним. Ты будешь делать правильные вещи.

Я подняла голову и увидела, как Чарминг кивает. Один раз. Уверенно. Мне показалось, будто он решил за меня. Принял это ужасное решение. Выбор сделан. Он, может быть, и не разобьет сердце Пиаса, но мое уж точно. Потому что я предпочла ему Мэдокса. Предпочла нам спасение мира. Черт, звучало пошло.

– Ладно, я в деле.

Глава 10
Никто не женится в мешковатых штанах

Так вот каково было продавать душу дьяволу. Дерьмово.

Вышеупомянутому дьяволу в этот момент прикрепляли голову степлером, и он выглядел таким счастливым, что я вот-вот ждала, когда он начнет петь «Звуки музыки».

Стоило все-таки отрезать ему яйца. Из принципа. Надо всегда доверять первым порывам.

Как все это могло произойти? Только что я угрожала ему, а в следующее мгновение он предложил мне брачный контракт. Не так я себе все это представляла. Совсем не так.

Сейлор, казалось, тоже был достаточно довольным и вгонял скрепки в горло Вирусу одну за другой.

Я же выглядела как кучка соплей, сидя на липком полу. У меня случилась паническая атака, заставившая отчаянно вырывать волосы на голове. Почему же мне не дано быть со своим бездушным, синеволосым обладателем низкого эмоционального интеллекта?[6]6
  Эмоциона́льный интелле́кт – сумма навыков и способностей человека распознавать эмоции, понимать намерения, мотивацию и желания других людей и свои собственные, а также способность управлять своими эмоциями и эмоциями других людей в целях решения практических задач.


[Закрыть] Нет! Мне приходится выходить замуж за придурка-шизофреника, к тому же эмоционально искалеченного. Брак по расчету. Я собиралась вступить в брак по расчету. И все ради моего брата. И мира во всем мире. Аргх.

– Ну что ты. Выше голову, принцесса, все будет хорошо. Ты теперь не одна, – Чарминг плюхнулся на пол рядом со мной. Он притянул колени к груди и обхватил их правой рукой, в то время как левой мягко гладил меня по волосам. Я подняла взгляд на него и скорчила гримасу.

– Не могу поверить, что собираюсь это сделать, – жаловалась я.

Чарминг устало улыбнулся.

– Пока что ты этого не сделала. Все еще можно отказаться.

Я тоже притянула к себе колени и обхватила их руками. Меня срочно надо было обнять, даже если это сделаю я сама.

Все во мне панически кричало и приказывало бежать сейчас же или хотя бы притвориться мертвой. Ведь мертвые не женятся. Не так ли? Ну, наверное, женятся, но… фу.

– Если я этого не сделаю… – я сглотнула ком в горле. – Что тогда произойдет?

Чарминг вздохнул и прислонил голову к стене. Его кадык подпрыгнул.

– Я полагаю, все так и будет продолжаться. Пиас будет преследовать вас с Вирусом, и вам, вероятно, даже удастся его вырубить, но это займет время. А у нас больше нет времени, милая. Ты не была на собраниях элиты в последние дни. Там все кипит, как в котле. Старики знают, что мы собираемся нанести удар, и планируют контратаку. Так что не получится подкрасться незаметно. Все давно уже в панике. Но элите нужен Пиас. Ну да, и ты.

– Если я проверну все это, нас с Пиасом больше не будет, – прошептала я.

Светлые брови Чарминга поднялись.

– Может быть, у вас не будет этой истории с радугой, поющими птичками, замком на двоих и диснеевским хеппи-эндом, но у вас будет история с жаркими ночами и отношениями, которые смогут существовать, несмотря на проблемы. Иногда принцесса получает не принца, а сумасшедшего мистера Хайда. Вы оба не чистый лист. История Пиаса началась задолго до тебя и развивалась в соответствующем направлении. Ваши отношения с самого начала родились не под счастливой звездой. Даже если бы у Пиаса была душа, а Шейм не стояла между вами. Она мать богов. Чтобы изменить это, ты должна либо убить ее, либо надолго убрать с дороги, и я не думаю, что у тебя хватит на это смелости.

Я фыркнула. В случае с Шейм я не была так уверена.

– Ну класс, а теперь я получаю мужскую копию Шейм.

Чарминг тихо захихикал.

– Ну да, тут я тебе не завидую. Но в свете всех событий это правильный выбор. Вирус и остальные, конечно, псевдоповстанцы с самым жутким интерьером с начала времен, но у них есть сила. Они играют грязно, и это та черта, которой не хватает чистоплюям из элиты. У них есть хорошие идеи. Однако их никто не слушает. А ты в силах это изменить.

Я грустно улыбнулась, чувствуя боль внутри. Но Чарминг был прав. Может, не всегда принцессе было суждено найти своего принца, а если можно спасти всех этим поступком, то, черт подери, я сделаю это.

– Ты готова? – надо мной стоял Вирус. Покрасневший шрам на его шее, как у Франкенштейна, уже заживал.

– К чему? – пробормотала я.

– К свадьбе, золотце, раньше я с тебя эти цепи не сниму.

Я вздохнула и ударилась головой об стену, а затем встала с пола: медленно, как бабуля.

– Сначала мы должны кое-что прояснить.

– И что же?

– Я должна рассказать об этом Пиасу. Заранее. Иначе это будет несправедливо по отношению к нему, – прошептала я.

– Хм-м. У нас нет времени на такую идиотскую…

– Конечно, она должна рассказать ему, – к моему удивлению, поддержал меня Эш, убийственным взглядом заставив Вируса замолчать. – А еще я хочу все организовать! Никто не женится в мешковатых штанах! Только через мой труп!

– Это все совершенно не важно, – отрезал Вирус.

– Еще как важно! – зарычал Эш. – Ворриор теперь часть семьи, и я не хочу, чтобы она, вспоминая об этом дне, видела перед собой твое испачканное грязью лицо! Иди к Пиасу, золотце, и все ему расскажи. Ты поступаешь правильно! – он так добродушно улыбался, что я почувствовала укол совести. Только я собиралась выдавить «спасибо», как Вирус, упрямый козел, упал на скрипучий стул и демонстративно скрестил руки на груди.

– Я точно не пойду к этому синеволосому уроду. Он потом еще и задницу мою поджарит. А цепи я сниму только, когда ты скажешь «да, я согласна».

Я прищурилась.

– Надеюсь, ты уже готов каждое утро просыпаться с подушкой на лице, которой я пытаюсь тебя придушить.

– К счастью, я больше не новорожденный бог, и спать мне не нужно.

– Крем для депиляции в шампунь!

– Перехожу на мыло!

– Слабительное в амброзию!

– Я сам буду готовить!

– Я найду нам маленького раздражающего песика и научу его писать в твою обувь.

– Перспектива убивать животных меня не отталкивает.

– Я тебя ненавижу.

– Это взаимно.

– Дай мне десять часов.

– Восемь.

– Можешь забыть об этом. Мне снова достать овощечистку?

Вирус фыркнул.

– Ладно. Забирай свои восемь часов, но я никуда не пойду.

– Ты и не должен, – выплюнула я, поворачиваясь к Чармингу. – Сможешь наложить на меня сонное заклинание?

– Конечно.

– Спасибо, – я с облегчением упала на лавочку, так что Эйджу пришлось отодвинуться.

Мы оказались так близко, и запах лакрицы ударил мне в нос. Я с любопытством его рассматривала, заметив в черных как смоль волосах белоснежную прядь. Она меня поразила, ведь я знала этот симптом. В мире богов это называлось дыханием смерти. У людей, которые умерли, но были воскрешены, появлялась такая прядь. Как будто смерть оставила свою отметку.

Эйдж добродушно позволил мне на него пялиться, а затем горько усмехнулся.

– У всех нас своя судьба, богиня хаоса.

Его голос заставил меня содрогнуться.

– Кажется, да, – кратко ответила я, прежде чем подать знак Чармингу. Он кивнул, и сладкая на вкус магия проскользнула в мою голову. Его глаза засияли так ярко, что мой мозг практически отключился.

– Спи! – услышала я шепот, прежде чем глаза закрылись.

Следующим, что я увидела, был вид сверху на город. Легкий ветерок дул в спину, толкая меня в направлении одинокой фигуры, стоящей на краю крыши небоскреба и смотрящей в небеса. По моей спине пробежали мурашки.

Я была так близко к нему, что видела, как синие волосы кружатся на ветру, а тонкая ткань футболки очерчивает мышцы спины. Я встала позади него и вдохнула запах льда и озона.

Он не оглядывался. Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но колебалась. Мне показалось неправильным нарушать эту тишину.

Пиас выглядел почти… спокойным. Он медитативно смотрел в небо. Представлял ли он себе звезды вместо медленно поднимающейся и опускающейся мембраны Тартара? Как давно он чувствовал лунный свет на своей коже? Солнечный свет, согревающий холодные кости? Как давно слышал пение птиц и чувствовал свежую траву под босыми ногами? Всего этого здесь внизу не было, и хотя я была в Тартаре всего лишь несколько недель, уже страшно скучала по всему этому. Чувствовал ли он то же самое? Или без души не мог?

Я смотрела на изогнутую линию его спины. Бледная кожа, сияющая, словно дорогой щелк. Пиас снова вздрогнул, будто чувствуя мой взгляд на себе. Я сделала глубокий вдох и прислонилась лбом между его лопаток, закрыла глаза и обняла бога за талию. Мои руки мягко коснулись груди Пиаса, в которой билось его сердце. Медленно, бессмертно и властно.

Так мы и стояли. Несколько часов. На свете были только он и я, окутанные темнотой, словно покрывалом.

Моя магия проснулась под равномерным сердцебиением Пиаса и, вытянувшись, заскользила блестящими щупальцами по венам.

Вой ветра превратился в песню, которую могли слышать только мы. Она принадлежала нам. Ее ритм заполнял каждую клеточку моего тела и соединял с мужчиной в моих объятиях. Я знала, что он тоже это чувствовал, и, хотя в его сердце зияла пустота, тело слилось с моим.

Наконец-то. Спустя, казалось, целую вечность он медленно повернулся и прижался своим лбом к моему. Моя магия вспыхнула золотым отпечатком на его груди. Наше дыхание смешалось, когда он наклонился ко мне и поцеловал. Не голодно и дико, а мягко и нежно. Со всеми чувствами, которых он на самом-то деле не имел, но все же хотел мне показать. Его губы были мягкими и прохладными, а мои – податливыми и горячими, будто я стояла под палящим солнцем. Его нижняя губа прикоснулась к моей. Маленькие кусающие поцелуи, отзывающиеся во всем теле, заставили задыхаться от тоски. Я подняла руки и зарылась ими в его потрясающих волосах. Он сделал то же самое и притянул меня к себе так, что мы будто снова стали одним целым. Все это время наш поцелуй ни на секунду не прекращался. С отчаянием человека, который не знал, будет ли он жив в следующее мгновение, Пиас прикусил мою нижнюю губу.

Я чувствовала его вкус на своем языке. Магия Пиаса покалывала, словно шампанское, а молнии скользили по коже, как ласкающие меня пальцы. Волоски на предплечьях встали дыбом. Я застонала, и этот звук прервал тишину. Пиас, глотая воздух, отстранился. Его зрачки практически поглотили все серебро в глазах. Я крепко вцепилась в него и лишь сейчас заметила свою собственную дрожь. По щекам стекали слезы, я даже не знала, когда начала плакать.

– Ты меня бросаешь, – голос Пиаса был сломленным.

– Откуда ты знаешь? – я даже не пыталась отрицать это.

– О, – Пиас замолчал и в агонии закрыл глаза. – Она позволила посмотреть свой сумасшедший телевизор. Я видел, как Вирус сделал тебе предложение, а ты его приняла.

Я не извинялась. Если буду извиняться, то начну сомневаться в себе. А если стану сомневаться, то спрыгну с этой башни и никогда больше не проснусь.

– У всех нас своя судьба, – повторила я слова Эйджа. Они так хорошо подходили под ситуацию.

– Твоя судьба – быть рядом со мной, – сдавленно прошептал Пиас.

– Реальность, к сожалению, складывается иначе, – так же тихо ответила я.

Челюсти Пиаса сжались. Он так сильно схватил меня за волосы, что стало больно.