Текст книги "«18-33-33»"

Понуро опустив руки, я легла на диван и уставилась на попугая. Хозяйка кокнула четыре яйца и как пропеллер начала взбивать их. Натерла луковицу, баклажан, а когда закончила, затянулась сигаретой и выпустила струю дыма в открытую форточку.

– Здесь невысокий уровень жизни, – сказала она. – Всё очень скромно. При этом нет дикой бедности и грязи, как в Индии. Средняя зарплата невысокая, но все гораздо дешевле, чем в Молдове. Кроме техники, конечно.

– Вы были в Молдавии?

Хозяйка кивнула, затягиваясь.

– Откуда я, по-твоему, знаю русский? Наши братья, если можно так выразиться, обосновались здесь в девяностых. После первого блока всё и началось. Боевые русские отстроили здесь дома, женились и пустили корни глубоко в землю. Некоторые ушли в ислам, кто-то не выдержал и бросил всё из-за санкций, а обособленные до сих пор подгоняют нас и жутко высказываются о религии. Всё, как всегда, ничего нового.

Она затушила сигарету и немного рассказала о своей работе. Затем подошла к плите. Нагрев сковороду, положила сбоку овощную котлетку.

– Расскажешь о себе? – продолжила хозяйка.

Взяв несколько секунд на раздумье, я ответила:

– Да, разумеется… Я закончила музыкальную школу. Любимая композиция – «Актриса» Юрия Весняка. Дома я иногда танцую, включив какой-нибудь видео-урок. Это расслабляет и одновременно воспитывает дух творчества.

От разговора обо мне мы перешли к ужину. Хозяйка приготовила бадемджан. Это было похоже на овощную пиццу.

– Пахнет безумно вкусно, – сказала я и жадно откусила тонкую часть «пиццы».

– Мы главные хранительницы всех секретов персидской кухни, – сказала хозяйка и улыбнулась во все тридцать два зуба.

Через юг на запад бежало солнце. Опускаясь всё ниже, оно сообщало нам о начале бессонной ночи, о сне с двумя новорожденными, о потерянном шансе на счастливую жизнь и о радости обыкновенной, которую испытать однажды – значит открыть в себе нечто новое. Лёжа на влажном матрасе, я чувствовала себя разбитой, расколотой на крупные части, сами по себе которые не значат ничто и не имеют ценности. Я нужна лишь себе, и меня это не устраивало. «Счастлив ли тот, кто не видит солнца?» – подумала я и крепко зажмурилась… сделала попытку уснуть.

– Наташа, – произнесла хозяйка.

– Да? – ответила я с закрытыми веками.

– Спокойной ночи.

– Хороших снов.

– Ты правда не хочешь подняться и лечь на кровать?

– Правда…

В окнах мигнул свет. Послышался звук колёс автомобиля. Испугавшись, я поднялась и оперлась на локти, повернув голову в сторону «пролетевшей» машины.

– Вы сказали, что здесь нет автомобилей…

– Я такого не говорила, – сказала хозяйка и тоже посмотрела в окно. – Поспи, Наташа… Здесь оживленная трасса и машины только успевают одна за другой.

Хозяйка подождала какое-то время и, не получив ответа, произнесла моё имя. Увидев, что я сплю, она повернулась на бок и закрыла глаза.

Мы лежали по обе стороны от попугая Элиш. Клетка, в которой он сидел, была всегда закрыта, а ключ от неё был давно утерян, или же его вовсе не существовало. Тем не менее он жил полноценной жизнью, развивался и чувствовал себя нужным. Нам же был предоставлен целый мир, а мы лежали на грязных от песка матрасах, слушали рокот машин и хватались слабыми руками за иллюзорные плечи. Сейчас, засыпая, я думала о предсказуемости нашего мира и отрицании себя внутри него. Я могла прилечь рядом с хозяйкой и унять боль в спине, в пальцах. Я могла встать прямо сейчас и съесть купленную мною тулумбу, чтобы ощутить сладость во рту. Мои желания кружились в неподходящей среде. Всё, что вылетало наружу, испепелялось солнцем.

– Я не привыкла спать на полу. Очень твердо, – наконец сдалась я.

– Ложись ко мне.

– Не могу.

– Ты боишься, так?

– Я даже не знаю, как вас зовут.

– Лике, – сказала хозяйка. – Опять забыла?

– Вы не говорили, – ответила я.

Хозяйка медленно встала с постели и подошла к моему матрасу.

– Испытать шок – это нормально. Я тебя понимаю. Виктор много не рассказывал о тебе, но самое главное он дал мне понять.

– И что же это?

Лике присела на колени и посмотрела в мои в глаза. Мало кто вообще приближался ко мне на такое расстояние. Граница нарушилась… но вдвойне приятно, когда к тебе приближается располагающий человек. Лике положила свои ладони на мои плечи и сказала:

– Не отходи от меня. Ты мне нужна будешь…

– Может, мне за тобой бегать? – иронично ответила я.

– Можешь и за мной бегать… Если угонишься.

Эту ночь я провела на полу. Смирилась с болью и проспала целых десять часов. Когда я проснулась, то увидала перед собой ту босоногую. Её красные пятки ещё не отдохнули. Она кормила попугая, нашёптывая ему песню. Язык песни – фарси. В ней рассказывалось о матери и грудном ребенке, молоко которому доставалось с великим трудом. Ребенок сосал грудь и по губам его текла кровь. Мать спала в бессилии.

– Доброе утро, – пробормотала я и, сладко зевнув, неуклюже принялась вставать. – Вы рано проснулись?

– Всё утро смотрела на тебя и твою улыбку…

– Как я улыбалась?

– Не знаю, – бросила Лике. – Ударение на «как» или «улыбалась»?

Вместо ясного ответа я сказала: – Как-как…

Убрала матрас, причесалась и пошла в душ. Для глухой деревушки у Лике была приличной площади ванная комната. На полках стояли пенки, скрабы, рядом лежали ватные диски и палочки, в общем, всё как надо. Не хватало только фена, но на это Лике мне ответила следующее:

– Выйди на улицу, потряси головой и будешь неотразима… или ничего не делай. Ты и есть та самая.

С этими словами я закрыла дверь в душевую и включила воду на сорок минут. Затем мы позавтракали и я отправилась к Вете, как договорилась ранее. Лике ушла по своим делам.

Второй визит в аквапарк прошел удачнее. Даже без учёта того, что идти по знакомой дороге гораздо приятнее.

Лике подарила мне зонтик, и теперь, в приятной тени, мою голову, наконец, стали занимать духовные мысли.

Кажется, я начала забывать языки. Нидерландский, испанский, китайский и французский. Фарси, он же персидский, я относительно недавно услыхала в одной новостной передаче по кабельному моей подруги. Меня зацепило его звучание, и я в кратчайший срок, без малого в полгода, взяла основу и получила сертификат в одной из школ языкознания моего города.

За сотню метров вдали от меня, слышались крики счастливых детей. Играла музыка, в рупор подавал сигналы тренер по плаванию: в целом все, как вчера. Я помахала рукой продавцу тулумбы и поскакала вдоль ручья. Поднялась в горку и подошла к глухонемой афроамериканке. Купюру протянув белой рукой, я расплатилась и, поднявшись дальше на водную горку, стала искать Вету.

Единственное, что я помнила, – это её волосы. Тело же, ноги, руки, плечи и то, как она двигается, – всё это было близко похоже на лучшую даму пляжа. Женщины, они же мамы или бездетные странницы лет от сорока пяти, не принимающие своего возраста, боящиеся чисел от пятидесяти, смеялись и привычно беззаботно поглядывали на своих выструганных. Кто-то же нагло спал. Я увидела Вету около карликовой пальмы. Лениво ёрзая по лежаку, она поправляла купальник и отмахивалась от проклятого зазывалы.

– У меня нет времени! – кричала она. – Я жду человека!

Этим человеком была я. На волне приятных ощущений я ускорила шаг и подошла к ней сзади, ладонями закрыв ей глаза.

– Наташа! – вскрикнула Вета. – Даже не пытайся играть в шпиона, это было очевидно!

– Как? – удивилась я. Затем присела на рядом стоящий шезлонг и начала расстёгивать платье.

– Ты пахнешь огурчиком, – строго ответила Вета.

– Огурчиком?

– Огурчиком, – подтвердила Вета.

– Каким ещё огурчиком?

– Свежим.

Я закатила глаза, сделав вид, что «поражаюсь» своей подруге. Свернув платье трубочкой, я положила его под голову и растянулась на лежаке.

– Давно ты здесь?

– Недавно, – бросила Вета.

– Зачем звала?

Она повернулась боком и уставилась на меня тупым взглядом.

– Ты сама пришла.

– Не притворяйся, я слышала…

– Слышала чего?

– Разговор твой с зазывалой, – ответила я. – Мол, ты ждёшь кого-то.

– Может, и жду… Тебе-то что?

Неподалеку от нас послышался водяной хлопок. Брызги взлетели до небес. Кто-то явно хотел удивить публику погружением.

– Вчера мы говорили о секретах, помнишь?

– Ты говорила.

Вета сдвинула бретельки купальника и легла на спину. Подтянула ноги. Её подколенные сухожилия образовали глубокую впадину.

– Я сбежала из дома, – прошептала я осторожно.

– Это и есть твой секрет?

Я кивнула. Не дождавшись ответа, спросила Вету:

– Это тебя не удивляет?

Она помрачнела и, взяв со столика смартфон, пропала в нём на минуту. Затем повернула экран в мою сторону и дала прочесть написанное: «Иллюзия?»

Для меня это было нечто больше, чем слово. Будто я увидела заключение того, что со мной приключилось.

– Ой…

Пелена тёмного цвета окутала всю меня, и я на мгновенье отключилась. Вернулась в сознание и услышала громкую музыку, кажется, звучала всё та же попса. Казалось, что Вета держит меня в руках, словно ребенка, а я не шевелюсь, видимо, попросту не могу ничего сделать.

– Это жар, – послышалось. – Наташа, родная моя… Наташа, вернись… Наташа, посмотри на меня!

Я лежала между двух лежаков и рассматривала её лицо. Очертания её губ напоминали мне Светлану, оставленную в родном городе, на ужасной фабрике.

– Мне очень нехорошо, я домой побегу, – сказала я невнятно.

Вета подняла мою голову и уложила под неё полотенце. Села рядом со мной, прямо на мокрую плитку, и с досадой вздохнула.

– Ты хрупкая девочка, – заявила она. – По правде сказать, я сама была такой же, как и ты. Годы шли и мое внутреннее «я» сломалось. Оперение женщины – это подарок.

Улыбнувшись, она вернулась обратно на лежак и уставилась в книгу. Так, словно чтение продлевало ей жизнь.

Моё тело поглощало горячие лучи иранского солнца. Загар обхватил плечи, оставив нетронутыми полоски кожи под бретелями купальника.

– Есть вода? – произнесла я невнятно. – Кажется, я задыхаюсь от нехватки жидкости.

Вета поёрзала на лежаке и, вскочив на ноги, бросила:

– Я сейчас… подожди немного.

Едва только пятки её сверкнули, и я осталась одна. Бледная среди загорелых, я то и дело замечала на себе взгляды случайных женщин и чаще закономерных мужчин. Те, кто был скромнее или же в паре, смотрели искоса. В голове мелькнул случай с начальницей фитнес-клуба. Оставшиеся следы одежды, и те срывали. Периферийным взглядом с меня упал лифчик, после второго моё тело окутывала лишь тень от зонтика.

Я думала о том месте, где на тебя смотрит только солнце. О месте, где можно не прятать саму себя.

– Держи, – послышалось.

Вета поставила стакан воды на крохотный столик и тут же уткнулась в книгу.

– Что ты читаешь? – не выдержала я.

– Да так…

– Да так?

Реакция нулевая.

– Ну правда!

– Правда, ничего интересного…

– Правда?

Вета перелистнула страницу и установила палец в начало строки.

– Спасибо за воду, – сказала я и жадно отхлебнула половину.

Ни тебе «пожалуйста», ни «на здоровье» или же хоть какого-либо знака, похожего на часть диалога.

И тут я вспомнила, что пришла в аквапарк по своей воле. По её словам, из собственных побуждений. «И с чего это она должна меня слушать?» – подумала я.

– Прости, – сказала я Вете.

– За что?

– Я пришла и выпросила у тебя воду. Сейчас навязываюсь…

Повисла пауза.

– За это, – подвела я.

– Что ты ещё хочешь? – отозвалась она, не отрываясь от книги.

– Не знаю, – повела я плечами. – Может, загорать топлес?

– Так загорай…

– Прямо здесь?

– Прямо здесь…

Вета смотрела на меня так, будто не видела здесь ничего странного. Ничуточки. В её взгляде было столько непонимания, иной бы побоялся начать заполнять его.

Я медленно приподнялась и расстегнула лифчик.

– Тебя смущают люди?

Я кивнула.

– Представь, что это всего лишь… картины… живые картины.

И тут я заметила, что у неё осталась одна вторая купальника. «Она его точно не снимала, – подумала я. – Или сняла ещё до того, как лечь загорать?»

– Есть одно местечко… Правда, остаться надолго мы там не сможем, хозяин будет не рад. На машине ехать минут десять, если на полной скорости, и никого рядом не будет.

– Далеко отсюда?

– Мой отель. Точнее, крыша моего отеля. Люк остается вечно не запертым, поэтому у нас есть отличная возможность не прятать самих себя.

– Не прятать самих себя? – удивилась я и подумала: «Ведь это мои слова».

Ближе к вечеру мы лежали на крыше этого отеля. Нагие, не озабоченные другими, как Адам и Ева.

Добрались ровно за десять минут, как и сказала Вета. На пути не встретилось ни одной машины, и лишь мельком, звоном комара, пролетевший мимо нас кабриолет.

– Ты уже загорала здесь? – спросила я Вету.

– Несколько раз… говорю же, здесь «ушки на макушке». Чуть что и мы полетим отсюда кубарем… в своё лукошко.

– Почему же тогда люк не закроют?

– Наташ! – лениво сказала Вета. – Не будь такой занудой!

Я высунула язык и привстала на корточки.

– Пшш, – воспламенилась Вета.

– Хорошо, хорошо.

Нашей миссией было слиться с крышей. Пригнуть свои головы и не высовываться. Словно на войне, где твою голову, как арбуз, могла вдребезги разбить шальная пуля или же точный снайперский выстрел.

– Ты почувствовала себя партизанкой? – шепнула мне Вета с той интонацией, чтобы узнать мои впечатления.

– Ещё как! – тихо рассмеялась я, спрятав голову в плечи. И момент спустя неожиданно задала риторический вопрос:

– Поправь меня, но мне кажется, что ты не турист. Кофейный загар, машина, умение держаться в другой стране… что мне ещё следует знать о тебе?

– Следует ли? – ответила Виолетта.

– Я угадала?

– И да, и нет… сердцем я до сих на родине, а здесь у меня бизнес…

Я положила руки на колени, дважды кивнув головой: мол, внимательно слушаю.

– Год назад я устроилась турагентом в иранскую компанию. Мне выдали машину, а затем списали её и помогли с кредитом на личный автомобиль. Клиентам нравится моя новая шестицилиндровая бестия. И номер. – Она постучала ногой по крыше. – Под нами… с кондиционером, телевизором и маленьким холодильником.

– Тебе интересно? – спросила она, переворачиваясь на спину. И тут я заметила тату на её теле.

Я кивнула, добавив:

– Конечно.

И подумала: «Спросить ли о тату?»

– Чудно!.. Я оставила молодого человека, карьеру юриста, награды и сертификаты в той же области, а также некоторые идеалы и привычки.

– Тебе нравится здесь?

– Стоило ли этого того?.. – ответила Вета вопросом. Её светлые волосы выпали из-за уха и закрыли лицо.

– Я три месяца ходила к психоаналитику, – добавила она и поправила волосы. Затем они вновь упали.

– Правда? – удивилась я. – Неожиданно… У меня была неудачная попытка, может, ты поделишься опытом? Или это личное?

– Ну как же не личное? – тихо посмеялась Вета. Её лоб наморщился, под ним поднялись брови, и выражение лица стало растерянным.

«Надавила!» – заключила я и ощутила легкую эйфорию. Это отдельное удовольствие. Ловить малознакомых людей на чем-то подобном.

– Может, пойдем по домам? – предложила она. – Вечереет, и ты, поди, дорогу не отыщешь.

– Завтра увидимся?

– Давай в другой раз, – бросила она деланно.

– Когда?

Вета уткнулась в смартфон и через минуту ответила:

– Послезавтра жду тебя в своём номере.

Она достала из поясной сумки ручку и черканула адрес на чеке из магазина. Смяла его и протянула мне.

– Что ж… – с досадой проговорила я, – до послезавтра?

Спустившись в коридор по крутой лестнице, я вызвала лифт, где попрощалась с Виолеттой и вышла во двор. Рядом стояли служебные машины. Неподалеку шумела газонокосилка. В остальном полная тишина.

Я слепо шла по асфальтированной дорожке. Оглядывалась по сторонам, жадно вдыхая морской воздух; вытягивая руки, чтобы размять тело. Записку Веты развернула после того, как спала интрига. Синей пастой в ней было написано:

«Отель “Дарьюш”. 31 марта, 11:00. Жди около ворот на выезд».

Потом я узнала, что это лучший отель острова. Пять звёзд, роскошные интерьеры, монументальная архитектура и дворик с обворожительными птицами.

Вызубрив адрес, я скомкала листок и сунула его обратно в карман платья. Прошла мимо одинокого фикуса и увидела краешек Персидского залива. До воды было рукой подать, и, не удержавшись, я кинулась к тёмно-синей воде. Пробежав по гальке метров пять, я на ходу сняла платье, бросила его на большой валун и прыгнула в воду. Вынырнув, я увидала перед собой троих мужчин. Затем ещё одного, поодаль, и ещё двоих, плывущих вдоль берега.

– Sorry! – крикнула я. Затем извинилась на персидском.

Пока выбиралась из воды, добавила на русском:

– Прошу прощения!

На суше меня внимательно разглядывал молодой человек. С тонкими усиками, как у Кларка Гейбла. По взгляду его можно было понять, как неуважительно я поступила. На вид этот молодой человек был то ли прислугой, то ли водителем.

– This is a men's beach! – крикнул он и вскинул голову.

Его усы оставались неподвижны. Английский был великолепен, может, даже лучше, чем мой.

Я поспешно надела платье, без оглядки, прямо на мокрое тело и ринулась обратной дорогой. Вернулась во двор и кинулась к машине Виолетты. Повернула ручку. Сработала сигнализация.

Пятью минутами позже мы сидели на задних сиденьях её шестицилиндровой бестии.

– Ты не знала, что пляж здесь строго разграничен? Не верю…

– Забыла…

– Девушки с девушками, мужчины с мужчинами.

– Я знаю… – сказала я и съёжилась от холода.

Вета уставилась на свои ноги. Она выбежала в коротких джинсовых шортах. По левому её бедру текла тонкая струйка крови.

– Ты порезалась?

Она молча достала из бардачка салфетку, еле перегнувшись через салон автомобиля.

Я машинально поддёрнула платье и глянула теперь на своё бедро. Оно было чистым, без единого шрама. Ещё с минуту поисследовав свое тело, я медленно опустила платье и сказала Вете:

– Прости меня.

– Ничего страшного, – ответила она.

Вета опустила взгляд, направив его в мою сторону.

– Я-то порезалась, а с тобой чего?

– Ты брилась? – ответила я вопросом на вопрос.

– Хотела, чтобы всё было аккуратно. Чёртова сигнализация здесь слишком противна. Надеюсь, жильцы не сбегутся. Они здесь без комплексов и чуть что – мигом высказывают претензии.

Я ждала продолжения истории, но, не дождавшись, ответила сама:

– У меня был шрам на том же месте, где у тебя сейчас рана.

– Порез, – поправила меня Вета.

– Это мелочи, – бросила я. – Неважно…

Вновь оголив левое бедро, я прошлась по нему пальцами и сказала:

– Не может быть… ты видишь здесь шрам? Или порез? Неровности?

– Кажется… ничего нет, – сказала Вета.

Она слегка отодвинулась телом, нагнулась и рассмотрела мою ногу. Затем достала смартфон и включила фонарик.

– Можно?.. – спросила она.

– Можно, – ответила я и подумала: «Сколько угодно».

Детальный осмотр со светом выявил лишь родинку выше колена. Подозрительно долго, как детектив на новом месте преступления, она старалась найти хоть что-нибудь отличимое.

– У тебя плотная кожа, – наконец ответила Виолетта.

– Так шрама нет? – поинтересовалась я.

Она покрутила головой и спрятала телефон в карман. Быстро пожала плечами в знак отрицания и добавила:

– Может, не сильная рана была? Давно ты порезалась?

– На той неделе.

– Как?

– Попала в аварию, – вздохнула я. – Ехала на мотоцикле, водитель неудачно завернул, и мы врезались в бордюр.

– Легко отделалась, – бросила Вета.

Затем она подняла рубашку и ткнула пальцем в нижнее ребро.

– Я набила тату. Нравится?

Я кивнула и подумала: хорошо, что она сама рассказала о нём.

– Упала со слона, – пояснила Вета. – Профессиональные издержки, чтоб их… Недолго думая, я отправила знакомому дизайнеру эскиз слоновьего хобота. Он довел его до совершенства, обвил розой и сейчас я ношу его под рубашкой.

Спрятав хобот, добавила, ухмыльнувшись:

– Вместо… ребра.

Уткнувшись взглядом в спинку сиденья, я осмысливала эту историю. Представила большого слона, густой лес, вперемешку с жёлтым песком, большие грязные лужи с бегемотами, туристов и множество иностранных голосов. Операцию, эскиз хобота, человека, согнувшегося пополам со станком в руках, швы, кровь и почему-то сигаретный дым.

– Это круто!

– Что именно?

– Всё это, – я взмахнула руками, показывая целиковую историю. – Слоновье приключение. У меня ничего подобного не было.

Вета горделиво улыбнулась.

– Экзотика, – сказала я и почувствовала жар в теле. Почти высохла.

– Насчет послезавтра, – сменила тему Вета. – Ты не против, если я за тобой… заеду? Вдруг заблудишься.

– Не против, – ответила я.

– Где ты живешь?

– В деревне… – начала я и нашла в голове вариант получше. – Давай увидимся в аквапарке?

– В аквапарке так в аквапарке, – подхватила она, точно знала, что так и будет.

На улице громко хлопнул салют. Посыпались искры. Много искр. В лобовое окно автомобиля попал ярко-жёлтый свет. Мы обе вздрогнули и тут же выбежали из машины, как по команде.

– Фаер-шоу! – крикнула Вета и бурно замахала руками, словно ждала его появления.

Я стояла по другую сторону от автомобиля и ждала следующую вспышку. Через секунду в небе громыхнуло так сильно, что сработали десятки сигнализаций. В моей голове, как в диафильме, мелькнули ужасные коридоры Кишинёва. Вспомнился ядовитый газ, Виктор Александрович и его помощник, а затем Светлана и те ребята в касках, на кухне. По телу побежали мурашки, и я пригнулась.

– Наташа! – крикнула Вета.

Я повернулась к ней, и из моих глаз потекли слёзы. Было темно, и я не стеснялась плакать, отпустила мимические мышцы. Глаза сильно намокли и из них, по одной, начали течь слезы. Горькие, вязкие.

– Ты плачешь? – озабоченно крикнула Вета.

– Нет! – не сразу ответила я. – Мне пора домой! Я устала!

Она кивнула и, открыв переднюю дверь, села за руль автомобиля. Пока я пристегивалась, автомобиль мчался под семьдесят километров в час. Мигом добравшись до аквапарка, Вета свернула в сторону деревни и сбавила скорость.

– Одна живешь?

– С хозяйкой.

Я дёрнула ручку сиденья и опустилась, вытянув ноги.

– Снимаешь?

– Вроде того.

Вывернув руль, Вета пересекла мёртвую магистраль и выехала на стоптанный песчаный участок.

– Отель, в котором я проживаю, – начала Вета. Она замешкалась возле горы мусора, гвозди которого словно маленькие капканы норовили проткнуть колесо. – В общем, если тебе нужен хороший номер, то я могу сбить половину стоимости. Хорошо?

– Я ненадолго здесь, понимаешь?

– Честно? – сказала Вета. Её голос был расстроенным.

Я кивнула.

Автомобиль резко затормозил и, не отпуская руль, его водитель повернул голову в мою сторону.

– Я тебе нравлюсь?

– Ещё как, – ответила я. Водитель смотрел на меня глазами человека огорчённого, неспокойного.

– Расскажешь, куда потом двинешься?

– В Иран, на материк, – открылась я Вете. – Я была депортирована, если можно так выразиться. Мой тайный агент завербовал меня и теперь мне просто нужно пройти через это.

– Ты мало похожа на шпиона.

– Я не шпион.

– На тайного агента.

– Скажешь тоже! – буркнула я и сложила руки крестом.

Мы замолчали. Запас наших слов иссяк, как золотая руда из неглубокой шахты. Я немногословна. Определенно точно любой из моих друзей, коллег, родственников, переплюнет меня по говорливости. Моя особенность, кажется, передалась Виолетте. Прямо сейчас. Она медленно осматривала мой дом. «Интересно, знает ли она, что это именно мой дом?» – думала я. Мне должно было быть все равно, что думают обо мне другие и то, где я сейчас живу. «Это не мой дом» – твердила себе я без остановки. Но в этот момент я ощущала себя иначе. «Почему же это беспокоит меня сейчас?» – жужжала мысль у меня в голове.

– Ладно, мне пора выходить, – сказала я наконец, заглушив надоедливую муху.

– Это твой… дом?

– Да, – спустя некоторое время кивнула я. – Непримечательная лачуга на пару дней. Здесь живет знакомая моего «тайного агента».

– Не оправдывайся, – бросила Вета.

– Что? – не поняла я.

– Я прекрасно представляю, как живется в таких условиях. Когда меня бросил мой первый муж, он забрал все наши сбережения. Технически говоря, он меня обокрал и переехал в другой город. Тут-то мне и выпал «удачный шанс» на «счастливую жизнь».

Вета набрала воздуха в лёгкие и продолжила.

– Я жила вместе со своей коллегой, которая упрашивала меня пожить с ней ещё, уже после того, как я отвоевала свои деньги обратно. Украшения, технику, вазы. Муж оказался профессиональным вором. Втёрся в доверие и прожил со мной полгода.

Я подвинулась к Вете и положила голову на её плечо.

– Сейчас ты счастлива? – спросила я её.

– Это лучший период… во всей моей жизни.

Я проскользила мизинцем по её шеё и шепнула:

– До послезавтра.

– До послезавтра… – повторила Вета.

Она больше ничего не сказала, и я тоже. Пришлось выйти из машины и медленно идти к дому. Перешагивать через ямки и обступать ломаные куски шифера.

– Наташа!

– Да?

Я обернулась и услышала то, чего так боялась.

– Мое имя Светлана! – кричала она. – Забавно, что ты называешь меня… Ветой. Эта сокращенная версия имени мне уже нравится. Меня так никто не называл!

– Нет! – закричала я в ту же секунду. Неосознанно завертев головой, я развернулась и побежала домой.

Иран. Бушир

– Коллеги! План на сегодня: из Молдовы поступил сигнал о внеплановом проникновении. Необходимо оповестить службу безопасности и отчитать «Эро» за эту неприятность.

Главный инженер беглым взглядом окинул своих подчиненных и распределил обязанности.

– Рушания! Позвони в рубку Кишинёва и скажи тамошним, чтобы открыли запасные ворота.

– Сергей, Артем! Зафиксируйте инцидент и выясните, по каким причинам доступ в лекционную был открыт не по расписанию.

– Марк!

В кабинет влетел телеграфный парень с внушительной мускулатурой и рубленой прической.

– Бери самолёт и отправляйся в Молдову, в цех Эро.

– Завтрашним рейсом, Максим Александрович? – сказал Марк. – Билеты распроданы.

– Возьми мой вертолет.

Главный инженер чиркнул что-то на листе бумаги и сказал Марку:

– Поднимись на площадку и передай это пилоту.

Раздался телефонный звонок. Главный инженер поднял трубку и ответил:

– Слушаю, Григорий Константинович.

– Кажется, ситуация вышла из-под контроля?

– Впервые за шесть лет, Григорий Константинович.

– Тем не менее…

– Зайди ко мне в кабинет.

– Буду через минуту, – ответил главный инженер. – Что-то ещё?

В телефоне раздались короткие гудки. Максим Александрович медленно положил трубку и начал сильно тереть виски. Пришел в себя, налил кружку кофе и принялся медленно смаковать напиток. Выпив половину, он встал, проверил, что рубашка красиво заправлена в брюки, и, спустившись на четвертый этаж, постучался в кабинет директора.

– Смело входите, – негромко сказал Григорий Константинович.

Иран. Остров Киш

Я зашла домой и сняла босоножки. Нарезала морковь и накормила попугая. Сегодня птица молчала. Наверное, почувствовала моё хладнокровие и вместе со мной предалась вялому настроению. Есть совершенно не хотелось. Вялости предался и голод. Мне ничего не оставалось делать, кроме как открыть холодильник и посмотреть, что купила хозяйка. Молоко, сыр, яйца, овощи и невзрачные яблоки. В стенке холодильника стояло красное вино, лежал чеснок и большой кукурузный початок, ещё не развернутый из листьев. Сейчас мне нужно было погрузиться в «мамин домик». Остыть и заняться чем-то спокойным, духовным. Я зашла в душ и обдала себя холодной водой. Вытерлась и, набросив тонкий халат, устроилась в комнате. Достала с полки художественный роман «Искра жизни» и открыла книгу на месте закладки. Подумала: треть прочитала. Значит, ей понравилось.

Стало лучше. Укутав ноги в теплое одеяло, я быстро согрелась и перелистнула чистую страницу драматичной книги. Я очень ясно ощущала страх заключенных. Каждый пинок в пенопластовые ребра, каждый выпавший зуб и вдох невыносимой вони из крематория приближал их к смерти. Сначала слабых, затем сильных, плохих и хороших, дезертиров и преданных своему народу людей. «Все, что у них осталось, – это земля и небо», – думала я не спеша. Лагерь, в котором находились заключенные, был разделён на две части. Женская и мужская колония. Из соображения неприемлемости женского насилия или же по правилам джентльменской войны эпизоды с издевательствами над женским полом в книге отсутствовали. Тем не менее автор всё же дал нам понять, что по ту сторону клетки вещи происходили ужасные. И… что значит «искра»? А что есть «жизнь»? Эти вещи несоизмеримы по своей длительности. Можно представить океан. Безмерное пространство, наполненное болью. Капля в нём будет мимолётной искрой.

Порой мелочи так важны, что только их можно окрестить жизнью.

«Что в ней такого, что я так сильно среагировала на имя Светлана? – думала я. – Это связь или же простое наваждение? Быть может, я разглядела в ней другого человека?»

Я перебирала факты, вспоминала черты её лица, контуры тела, тон её речи, некоторые особенности, которые могли отличать её от большинства других женщин. Сев на пол, я взъерошила волосы и прильнула к коленям. Обычно в такой позе мне лучше думается. Продолжив искать схожие черты Веты и Светланы, я неожиданно для себя предположила, лишь на секунду, что, возможно, абсолютно все мне врут и я лишь маленький человечек внутри ужасной и бесчеловечной системы. «Таким образом, – думала я, – если даже Виктор Александрович мне врёт, то я могу находиться под действием одурманивающего вещества?»

Рассерженная этой мыслью, я сосредоточенно начала перебирать варианты проверки моего сознания на наличие иллюзий, помутнений и отравления химикатами.

– Лике! – крикнула я. – Лике! Лике!

Я поднялась на ноги и обежала каждый уголок дома. Заглянула в ванную и рассмотрела свое отражение в зеркале. Затем в кладовую, чтобы всмотреться в тень. В шкафы – в поисках потайных ручек. Напоследок открыла холодильник и приложила к себе лёд. Вздрогнув от холода, выбежала на улицу.

– Лике! – закричала я не своим голосом. Думала, что это поможет. По крайней мере, хуже точно не будет.

На крыльце сидел музыкант с дудкой. Он по-прежнему играл тихую незатейливую музыку. Прекрасно вписываясь в убранство нашего дома, пожилой человек исполнял монотонные ритмы классической музыки. Кто он на самом деле такой – я не знала. «Может, это кавалер Лике?» – подумала я. Неожиданно он затих… Исполнил некую программу и оторвал губы от дудки. Я просидела около него ещё пять минут. В тишине. У меня не было планов на день, и я решила вывести его на разговор. Растопить в нём огонь и, в надежде, что он поможет мне, задала ему, для вежливости, простой вопрос:

– Что вы играете?

– Клас-с-сику, – тут же ответил пожилой музыкант, мигом оторвав от губ дудку.

Я ответила молчанием и подумала: раньше он не заикался.

– Какую сейчас играю мелодию – не с-спрашивайте.

Музыкант покрутил головой, и внутри его шеи что-то хрустнуло с неестественным звуком.

– Я будто получаю сигнал из космоса. Время от времени я перестаю играть, н-но как только сигнал получен, я начинаю играть следующую по списку м-м-мелодию.