Текст книги "Покровители"

– Такое впечатление, что ты не одобряешь его.

Промолчав, она принялась складывать свои льняные лоскуты. В наших краях многие имели свои особые соображения по поводу деятельности короля, однако разумно держали их при себе, поэтому откровенность ее слов потрясла меня. Может, все простолюдины склонны так откровенно выражаться?

– Наш король не поддерживает женщин, пытающихся жить и трудиться по мере своих возможностей: помогать соседям, излечивать болезни, сохранять жизнь их детям. И пока он их не поддерживает, я не поддерживаю его. – Она сложила руки и более серьезно спросила: – Вы запомнили все мои наказы?

– По-моему, да.

Я порадовалась, что ни Ричард, ни слуги не слышали нашего разговора. Вытащив свой мешочек, Алиса убрала туда сложенные лоскуты, а потом попросила показать ей мое запястье.

– Да, едва не забыла… – воскликнула я, пока она осматривала, прощупывая его и сгибая туда-сюда мою ладонь. Боли я уже не чувствовала.

– На днях вечером у меня было небольшое кровотечение, – призналась я.

Большие янтарные глаза Алисы встретились с моими, и вновь до меня донесся лавандовый аромат. Откуда же он исходил? Не могла же она пользоваться духами; должно быть, она втирала траву в запястья и шею. Я представила, как она натягивает свое грубое шерстяное платье и прячет волосы под чепец, а потом старается придать себе женственности этими душистыми растениями.

– Болезненное? – Я покачала головой, а она, прищурив глаза, задумчиво произнесла: – Возможно, у вас скопилась лишняя кровь, вредная либо для вас, либо для ребенка. В следующий раз я принесу другие травки.

– И когда ты придешь?

– Через пару дней. А пока вы делайте, как я наказывала, и тогда будете лучше себя чувствовать.

Я прошла к шкафчику, где прятала письмо лекаря, достала матерчатый мешочек с монетами и вручила ей деньги.

– Что это?

– Заблаговременная оплата за первый месяц. А много ли я должна тебе за эти травы?

– Ничего.

Она покачала весомый мешочек на ладони, и монеты, укладываясь поудобнее, слегка звякнули. Этот звук напомнил мне о Ричарде, и я невольно глянула в сторону двери. Пока я еще не говорила ни ему, ни Джеймсу, сколько собираюсь платить Алисе… этот вопрос мог подождать, пока мой живот не станет еще больше, и тогда он сможет понять, как хорошо действуют ее настойки. Тогда он вряд ли станет возражать.

Девушка вышла из комнаты и начала спускаться по винтовой лестнице, а я, проводив ее взглядом, решила остаться наверху и немного отдохнуть. Обычно я собирала свои темные волосы с подушки и бросала их в огонь, с тревогой раздумывая, не выпадут ли они совсем, оставив мою голову лысой, как яйцо. Чего же еще может лишить меня этот ребенок? Конечно, в наше время делают чудесные парики, но натуральные женские волосы не менее ценны, чем все наряды и драгоценности, и их никто не сможет отобрать. Если я стану нежеланной для Ричарда с моим выросшим животом и бледной кожей, то он наверняка не захочет меня без моих черных волос, раньше блестевших, как вороново крыло. Встречаясь с его сестрами, я слегка завидовала их послушным золотистым шевелюрам. Но черный цвет считался более роскошным, сложным для окраски и сохранения. Черный означал здоровье и силу.

Устроившись на краешке кровати, я провела рукой по подушке, но не обнаружила на белой наволочке ни одного черного волоса. Должно быть, Алиса убрала их. Опустившись на кровать, я закрыла глаза, и вскоре лавандовый аромат подействовал на меня усыпляюще.

Глава 7

С первых дней нашей семейной жизни Ричард с гордостью представлял меня в обществе. И под взглядами его знакомых на приемах я, сияя от счастья, точно самоцвет в свете канделябров, обычно искала его взгляд, и, находя в нем одобрение, сияла еще ярче.

Я с нетерпением ждала ужина в доме Роджера, и сияла еще ярче теперь, когда снадобья Алисы оздоровили меня. Хотя я радовалась тому, что она не видит, как я нервно вышагиваю по своей комнате, набираясь храбрости, чтобы спуститься на кухню и выдать ее указания слугам. Моя мать не уставала повторять мне, что я придаю слишком большое значение тому, что думают обо мне окружающие, но на самом деле больше всего меня волновало то, что будут болтать люди за моей спиной. Мысли зачастую оставались тайными, а слухи распространялись мгновенно, и я понимала, что как хозяйка Готорпа являюсь объектом и того и другого. Кухарка выслушала меня, удивленно подняв бровь, когда я выдала ей укроп, приказав смешать его с маслом, а потом высыпала на вычищенную деревянную столешницу цветки ромашки для молочного настоя. Однако она все запомнила, и вечером у дверей моей спальни появилась кружка сладковатого теплого молока, настоянного на ромашке, а на следующий день к обеду для меня подали особое укропное масло, и впервые я прониклась к слугам некоторой симпатией. Ричард продолжал спать в соседней комнате, поэтому я надеялась, что после моего блистательного появления у Рождера выдвижная кровать в дальнейшем будет пустовать.

Наступила пятница, и к одиннадцати часам мы приготовились выехать в Рид-холл. Дни уже стали длиннее, и даже если мы проведем у Ноуэллов целый день, то все равно вернемся засветло. Мне не особенно нравилось ездить по вечерам, когда лесистые обочины дороги терялись во мраке, наполненном шелестом ветвей и натужным скрипом корней, похожим на скрип поводков охотничьих собак. Я так давно страдала от недомоганий, что уже забыла, когда же последний раз мы с Ричардом вместе ездили в гости, поэтому сегодня нарядилась с особой тщательностью, выбрав свое любимое синее платье, расшитое экзотическими птицами и жуками, и высокую шелковую шляпу, накинув сверху плащ для верховой езды. Не желая портить праздничный вечер, я решила повременить до лучших времен с сообщением о пропавшей лошади. Я твердо решила весело провести время.

* * *

– Ах, вот и наши влюбленные голубки.

Роджер приветствовал нас в большом зале, вручая каждому по бокалу белого сухого вина, похожего на херес и привезенного из Испании. Его наряд отличался изысканностью, но он дополнил свой черный бархатный костюм и мягкие туфли деталями, присущими сельскому жителю. Его жена, Кэтрин, в платье из черных кружев с тонкой золотой вышивкой, направилась прямо ко мне. Волосы она уложила в затейливую прическу, а ее высокую грудь красиво подчеркивало глубокое декольте. Я была моложе ее дочери, но мы обе интересовались модами и новостями жизни Лондона, а еще лучшими портными и тканями из Манчестера, Галифакса и Ланкастера.

– Какие новости в Готорпе? Давненько мы с вами не виделись… Ричард говорил, что вы плохо себя чувствовали. Надеюсь, теперь вам уже лучше? – спросила Кэтрин после того, как мы обменялись неизбежными комплиментами по поводу наших нарядов. В отблесках горящих канделябров живо посверкивали изумрудные подвески в ее серьгах.

– О да, вы правы, – ответила я, – последнее время я никуда не выезжала, но сейчас мне значительно лучше, благодарю вас.

– Роджер говорил, что недавно вы выезжали с ними на охоту? Удивительно… как только вы не боитесь испачкаться на наших слякотных дорогах!

– Увы, Ричард поругал меня за то, что мой голос распугал всех зверей… вероятно, охотничьи поездки не лучше место для разговоров с друзьями, – улыбнулась я.

– Мы всегда рады вам в Риде… хотя сейчас у нас небольшие сложности с покоями.

– Правда?

– Думаю, Роджер предпочтет сам рассказать вам все за ужином.

В этот момент один из мужчин в зале обернулся, и я узнала в нем Томаса Листера. Перехватив мой взгляд, он вежливо поклонился.

– Мистер Листер недавно заезжал в Готорп по пути в Йоркшир, – сообщила я Кэтрин.

В компании с Роджером, Томасом и Ричардом стоял еще сморщенный старик, Ник Баннистер, бывший судья Пендла, бережно прижимая к груди кубок.

– Кстати, Роджер уговорил Ника прервать свое затворничество, пообещав несколько жирных птиц и бочонков вина, – дружелюбно добавила Кэтрин, и предложила всем нам пройти к столу.

Томас Листер оказался слева от меня, Ник Баннистер – справа, а напротив сидели Роджер, Кэтрин и Ричард.

– Нам пришлось разделить этих голубков, чтобы они не ворковали целый вечер только друг с другом, – подмигнув мне, шутливо изрек Роджер.

Я улыбнулась и представила, какое впечатление произвело бы на них известие о том, что эти два голубка спят в разных комнатах.

Подали первые блюда: открытые пироги с бараниной, пирожки с начинкой из лани и гороховую похлебку с окороком. Роджер терпеливо дождался, когда все присутствующие за столом нормально устроятся и обеспечат себя полными тарелками закусок.

– Итак, – произнес он, видя, что мы вооружились ножами, – как всем вам известно, последние дни я расследовал ряд преступлений в окрестностях Пендла. Некоторые из вас, однако, не знают о новых арестах, произведенных после чрезвычайно тревожных дознаний, – не вставая со стула, он жестом приказал одному из слуг наполнить наши бокалы вином, – возможно, вы помните, что я рассказывал вам об Элисон Дивайс, девушке, околдовавшей торговца Джона Лоу? Так вот, мне приятно доложить вам, что теперь она вместе с ее родней заключена в тюрьму, поэтому ни в чем не повинные жители Пендла в данное время могут не бояться происков дьявола.

– Так ее родня тоже в тюрьме? – спросила я.

– Да, – степенно кивнул Роджер, – ее мать, бабушка и брат, все признались в колдовстве и приверженности папизму. Много жизней потеряно из-за этого семейства Дивайс… слишком долго удавалось их колдовству ускользать от глаз закона.

Ник Баннистер, сидевший справа от меня, впервые произнес своим сухим, хрипловатым голосом:

– Не случайно же, пожалуй, фамилия Дивайс созвучна с именем дьявола?[17]17
  Devil – дьявол (англ.).


[Закрыть]

Дождавшись, когда все отсмеялись, я спросила:

– А в чем именно их обвиняют?

– О-о… – Роджер небрежно взмахнул рукой, – ужасные и самые разнородные деяния: глиняные куклы, всякие заклинания, проклятия. У каждого из них имеется свой дух-покровитель, чему есть достаточно доказательств.

– А вы видели их духов? – спросила я, вспомнив, что он никогда сам не видел духа-покровителя Элисон.

– В этом не было надобности. Мне известно, что они существуют. Джон Лоу описывал духа-покровителя Элисон, принявшего облик собаки. У ее матери, Элизабет, дух той же породы, по кличке Болл, а ее бабушка скрывала своего духа около двадцати лет. Два десятилетия она, заключив договор с дьяволом, выполняла его повеления по всему графству.

– Но как же вы можете точно знать это, если никогда не видели их? – спросила я.

В воцарившемся непродолжительном молчании все вокруг спокойно продолжали жевать и глотать. А Роджер внимательно смотрел на меня.

– Дьявол является только тем, кого признает своими пособниками. Они подпитывают животных своей же человеческой кровью… разве это похоже на безвредного домашнего питомца? Вот вы, Флитвуд, позволяете своей собаке проделывать такое?

– Роджер, – спокойно произнес Ричард, – если я напущу на вас моего сокола, то он может подкрепиться и вашей кровью.

Все, за исключением меня, рассмеялись.

Взяв нож, я погоняла кусочек запеканки по тарелке, но от жирной баранины меня слегка замутило.

– Какие новости о суде над Престон? – обратилась Кэтрин к Томасу Листеру, которого всегда приходилось вовлекать в разговор.

Услышав имя своей бывшей служанки, он напряженно выпрямился и прочистил горло.

– К несчастью, ее оправдали, – тихо ответил он, жадно глотнув вина, – но я уверен, что не успеет она оглянуться, как все будет в порядке.

Мне показалось, что я плохо его расслышала.

– Что, собственно, будет в порядке? – уточнила я. – Вряд ли вы предпочли бы, чтобы она вернулась в Уэстби, если полагали, что она виновна в смерти ребенка?

Он поставил кубок на стол и промокнул салфеткой свой миниатюрный рот.

– Нет, просто ее будет ждать очередное судебное разбирательство в Йорке.

Я посмотрела на других гостей.

– Извините, но я не понимаю…

– Ведь Дженнет Престон, – почти прошептал он, – убила и моего отца.

Над столом повисло молчание. Тишину нарушали лишь порывы ветра за окном да веселое потрескивание дров, жарко горевших в топке огромного камина. Остальные гости выглядели не менее смущенными, чем я. Откинувшись на спинку стула, Роджер покровительственно кивнул Томасу, точно тот выдал нам некую сокровенную правду.

– Ваш отец умер уже четыре года тому назад, – заметил Ричард.

Томас не поднимал глаз от своей тарелки, его хрупкая фигура напряженно застыла.

– Я никому еще не говорил о том, каковы были его последние слова, – тихо произнес он, – мы с матерью слышали их. Он был безумно напуган.

– Чего же он так боялся?

– Престон. На своем смертном одре мой отец вдруг крикнул: «Дженнет лежит бременем на мне! Жена Престона сжимает мою грудь… помогите, помогите мне!» – на последних словах голос его перешел на истошный вопль.

Все за столом продолжали хранить молчание, а звенящий голос Томаса разносился по всему залу.

– Отец велел нам запереть двери, все двери в доме, чтобы она не сумела сбежать, – заключил он.

– А она тогда жила в доме?

– Ее дух. Насколько я понял, он видел его. После его смерти ее привели к телу моего отца, и от ее прикосновения труп начал кровоточить.

– Вернейший признак ведьмовства, – уверенно произнес Роджер.

– Но, – начала я, – если это произошло четыре года тому назад, то почему же ее решили привлечь к суду только сейчас? А в прошлом месяце привлекли по другой причине?

Томас взглянул на Роджера.

– На прошлой неделе, в Страстную пятницу, когда все мы, праведные граждане, усердно молились, состоялось одно собрание, – многозначительно, словно открывая некий секрет, произнес Роджер, – и пока все мы постились, почитая Господа, это сборище пировало, поедая украденную баранину. И происходило это пиршество в убогом жилище, известном под названием Малкинг-тауэр, в доме бабки Элисон Дивайс, старухи Демдайк. С ними пировала и Дженнет Престон.

– Так эта Престон знакома с семейством Дивайс? – удивился Ричард.

– Да, – Роджер снова кивнул, – потому что она тоже ведьма. И знаете, о чем они говорили тогда, помимо того, что хвалились своими духами-хранителями и богохульствовали, поминая Господа нашего Иисуса Христа, ради коего им надлежало хранить пост? Так вот, конечно же, обсуждали они и нашего молодого мистера Листера.

– Почему?

– Престон замышляла убить его, – прозаично произнес Роджер.

Я почувствовала, как вздрогнул сидящий рядом со мной Томас. Он принялся перекладывать свои столовые приборы, перемещать тарелки и кубки, пытаясь с упорной педантичностью выстроить их в некоем гармоничном порядке.

– Но обсуждали они не только его, – продолжил Роджер, – большинство из них собралось для обсуждения заговора, подобного тому, что не так давно едва не лишил трона нашего короля. – Он склонился к столу, его зубы блеснули, отразив пламя свечей. – Они задумали взорвать замок Ланкастера, где содержатся в тюрьме их родственники. Чтобы освободить их.

– Как же вы об этом узнали?

Роджер прочистил нос, аккуратно убрал носовой платок и, отодвинув стул, встал.

– Позвольте мне представить вам моего самого ценного свидетеля.

Он вышел из зала, а когда вернулся, обхватив своей большой, точно медвежья лапа, рукой плечи девочки, над столом пронесся легкий вздох.

Она вошла в зал вместе с ним, и они остановились поблизости от стола. На вид ей было никак не больше девяти или десяти лет, на бледном, заостренном детском личике выделялись большие ясные глаза. Пряди ее волос мышиного цвета выбивались из-под свеженакрахмаленного чепца, и даже туго завязанный фартук не скрывал того, что она едва не утопала в простом шерстяном платье, явно с чужого плеча. Девочка без всякой опаски обвела нас взглядом, и когда она смело глянула на меня, я не смогла отвести взгляд. Меня вдруг встревожило то, что на лице ее не проявилось не только боязни, но и ни малейшего иного чувства, выражение ее лица оставалось неизменным, как на портрете.

– Вот, – заявил Роджер, – познакомьтесь с Дженнет Дивайс.

– Популярное в их среде имя, – прохрипел мистер Баннистер.

– Господин и госпожа Шаттлворты, господин Листер, позвольте мне представить вам источник всех моих знаний. Дженнет помогала господину Баннистеру и мне в наших расследованиях. Она доводится сестрой Элисон.

Я заметила, что Кэтрин взглянула на эту девочку с каким-то испугом и подозрительностью. Словно ей хотелось бы оказаться от нее подальше.

Повернувшись к мистеру Баннистеру, я спросила шепотом:

– Неужели она живет здесь, в Рид-холле?

– Именно здесь, – так же тихо ответил он, – в одной из бывших комнат их выросших детей.

Интересно, подумала я, как к этому относятся в семье Роджера… сама я не знала, что и думать. Не ведьма ли она, раз приходится родной сестрой Элисон? Молчание затягивалось, однако все так пристально разглядывали эту девочку, Дивайс, что у меня мурашки побежали по коже, поэтому я решительно нарушила тишину:

– Привет, Дженнет. Как тебе нравится в Рид-холле?

– Нормально, хороший дом, – резким голосом с каким-то сильным акцентом ответила девочка.

– И надолго ты здесь останешься?

– Она поживет здесь, пока не будет назначена дата судебного слушания на летних ассизах.

– До августа? – Кэтрин тихо охнула. – Неужели она будет жить у нас так долго?

– Но, Кэтрин, куда же ей идти? Вся ее родня заключена в тюрьму Ланкастера, и они останутся там до самого призвания на суд Его Величества.

Его слова, казалось, не произвели на Дженнет ни малейшего впечатления; она продолжала разглядывать гостей и сам зал, ее блуждающий взгляд задержался на портретах, панельной обшивке стен и родовых щитах с гербами. Очевидно, ей еще не приходилось видеть такой роскоши, ни огромного камина, в топке которого она могла встать во весь рост, ни обилия блюд на столе.

– Дженнет, ты хотела бы попробовать блюда второй перемены? – спросил Роджер. – Скоро нам подадут жареных цыплят и говядину, а также хлеб и масло, приготовленные нынче утром.

Дженнет пылко кивнула, и ее усадили в конце стола рядом с Кэтрин, все еще явно пребывавшей в тревожном замешательстве. Хотя на губах ее играла гостеприимная улыбка, она не затронула ее печальных глаз. Лишь ее серьги весело поблескивали.

– В Страстную пятницу Дженнет присутствовала на сборище в Малкинг-тауэр и рассказала мне, о чем там говорили… включая злоумышления Престон против нашего господина Листера, – провозгласил Роджер, заняв свое место, – там собралось довольно много народа, как сообщил мне и ее брат Джеймс, а Дженнет подтвердила весь список названных им имен. У нас славное сотрудничество, верно, Дженнет?

Ребенок пожирал глазами остатки блюд на столе, и я невольно то и дело поглядывала на нее. Головка ее была на редкость маленькой, и мне вдруг представилось, что Роджер мог бы раздавить ее одной рукой. Казалось, девочку совершенно не волновало то, что всех ее родных заключили в тюрьму, и я не могла решить, какие же чувства она пробуждает во мне – страх или жалость.

Когда подали вторую перемену блюд, Роджер с Ричардом уже обсуждали интересовавшие их дела: цены на соль; какой скот нынче больше ценится на рынке. Дженнет набросилась на еду, как дикое животное, перепачкав жиром лицо и руки. Я по-прежнему поглядывала на нее, но резко оглянулась, услышав, как Ричард сообщил Роджеру, что заказал ружье.

– Какое ружье? Ричард, вы ничего не говорили мне об этом.

Ричард выразительно взглянул на Роджера.

– Флитвуд, вряд ли мне понадобился бы ваш совет в таком деле, – сказал он, – если только мне пока неведомо, что когда-то в детстве вы приобрели глубокие знания о кремневых ружьях.

Мужчины рассмеялись, а я покраснела.

– А не опасно ли держать оружие в доме?

– Ничуть, безусловно, если правильно с ними обращаться, – высокомерно ответил Ричард.

После чего опять обратился непосредственно к Роджеру, показывая, что эта тема исчерпана.

Я попыталась разговорить сидящего слева от меня Томаса, но он вел себя как-то странно и прятал глаза: по-моему, его пугало присутствие этого ребенка. Кэтрин, сидя рядом с Дженнет, тоже, видимо, нервничала, и ни разу не заговорила с ней. Вскоре разговор вернулся к начатой Роджером теме охоте на ведьм.

– Давайте поговорим подробнее после ухода этой девочки, дабы избавить ее от возможных ночных кошмаров, – предложил Роджер. – Дженнет, поднимайся в свою комнату, утром я пошлю за тобой.

Девочка была настолько худенькой, что выскользнула из-за стола, даже не отодвинув стула. Она бесшумно удалилась из зала, и едва за ней закрылась дверь, возникло явственное ощущение того, словно ее появление было чистым наваждением.

Роджер повернулся к нам и с доверительным видом сообщил:

– Ее мать была вне себя, узнав о том, что поведала нам эта девочка. Я уж думал, что она лишится рассудка прямо у меня на глазах.

Господина Баннистера вдруг одолела отрыжка, и он извинился, прикрыв рот старческой, испещренной темными пятнами, рукой.

– Да уж, доложу вам, – проскрипел он, – эта Элизабет Дивайс точно услада для пресыщенных глаз. Вы ужаснулись бы, увидев ее: глаза у нее на разном уровне, причем тот, что выше, смотрит вверх, а другой – прямо упирается в пол.

Меня вдруг словно окатило ушатом ледяной воды. Я безмолвно взирала на мистера Баннистера, и он, видимо, ошибочно принял мое недоумение за изумленное восхищение.

– Она выглядела, как персонаж комедийной пьесы, но меня эти причуды природы не впечатлили. Не представляю, как ей удалось соблазнить двух мужчин и родить троих детей.

Во рту у меня стало сухо, как в пустыне.

– А где же они обитают, эти Дивайсы?

– На окраине Колна. Их Малкинг-тауэр не более чем жутко сырой амбар. Не представляю, как люди живут в таких развалюхах.