Текст книги "Мег. Адская бездна"

Когда Джонас вошел на стадион, рассчитанный на десять тысяч мест, он увидел, что возбужденная толпа зрителей внезапно притихла. Все взгляды, объективы всех камер были устремлены на южную часть океанариума, где на толстой цепи огромной крановой лебедки висела пятисотфунтовая обезглавленная бычья туша. А где-то в лагуне глубиной три четверти мили притаилась Ангел – гигантская акула, за встречу с которой зрители заплатили, как за театральный билет. Долгожданный момент должен был вот-вот наступить. Ангелу уже подали завтрак.

Джонас прошел по проходу амфитеатра к бетонной платформе, на которой стояла стальная лебедка. Задрав голову, он увидел, что его помощник Мэнни Васкес уже спускает бычью тушу на безмятежную поверхность голубой воды.

Под бетонной платформой находилась стальная дверь с надписью: «Только для уполномоченных сотрудников». Стальная пластина, закрывающая механизм запирания, была частично отогнута. Чертовы ребятишки… Взяв себе на заметку починить замок, Джонас отпер дверь и оказался на пропитанной испарениями лестничной площадке. Дверь с шумом захлопнулась.

Джонас вдохнул знакомый сырой воздух, дал возможность глазам привыкнуть к полумраку, а затем медленно спустился на два пролета вниз. По мере углубления в недра технических помещений барабанная дробь в стиле обрядов вуду становилась все слабее.

Лестница заканчивалась подземным полукруглым коридором, огибавшим южную часть огромного бассейна. Темный проход освещали призрачные сине-зеленые отблески. Медленно направившись к источнику света, Джонас очутился перед окнами океанариума высотой пятнадцать футов, сделанными из шестидюймового лексана.

Спустившись на тридцать футов ниже поверхности земли, Джонас любовался прозрачными голубыми водами рукотворной лагуны. Подняв глаза, он увидел недавно повешенную табличку: «Опасная зона. Никаких движений в присутствии мегалодона».

Джонас прижал ладонь к лексану. Холодная поверхность дрожала от глухих ударов, призывающих мегалодона на завтрак. Капли алой крови от висевшей на цепи туши кругами расплывались по воде.

Джонас вцепился в перила.

А тем временем в глубоких водах канала, соединяющего лагуну с океаном, мегалодон, зачарованно мотая из стороны в сторону белоснежной треугольной головой размером с небольшой дом, терся коническим рылом о стальные ворота. И когда приливные океанские воды проникали сквозь отверстия в воротах, мегалодон втягивал носовой капсулой аромат океана. За много миль отсюда стадо китов мигрировало на север вдоль калифорнийского побережья. И семидесятидвухфутовая доисторическая большая белая акула остро чувствовала их сладкие, пряные запахи.

Низкие басовые ноты подводной акустической системы усилились, возбуждая чувствительные клетки боковой линии самки. Эти раскатистые звуки означали еду. Самка отвернулась от ворот и поплыла назад, стараясь держаться поближе к дну, чтобы избежать электрических полей от системы труб, расположенной в верхнем сегменте внутренней части опорной стены. Пожалуй, только это одно и мешало мастодонту массой шестьдесят две тысячи фунтов просто взять и выпрыгнуть из канала.

И вот спокойствие зеркальных вод лагуны нарушила мощная приливная волна. Толпа загудела. Десять тысяч сердец одновременно затрепетали, когда лазурную поверхность взрезал семифутовый спинной плавник цвета слоновой кости. Скрытый под водой левиафан поднимал волны высотой четырнадцать футов, которые с силой обрушивались на восточную стену бассейна.

Плавник внезапно исчез. Акула, опустившись вниз, начала описывать круги.

Зрители дружно ахнули.

– Дамы и господа, поздоровайтесь с Ангелом, нашим собственным белым Ангелом Смерти.

Раздался пронзительный свистящий звук – монстр выпрыгнул из воды. Чудовищные челюсти, словно в замедленной съемке, вытянулись вперед на десять футов, толпа возбужденно зароптала. В какой-то леденящий душу момент верхняя часть туловища монстра, опровергая законы гравитации, зависла над водой, после чего он за один присест заглотил тушу.

А-рама заскрипела, согнувшись под тяжестью мегалодона, мотавшего огромной головой в попытке стащить тушу со стального держателя. На защищающее зрителей плексигласовое ограждение обрушилась гигантская волна розовой пены. Но вот доисторический хищник получил долгожданный приз, и стальная рама выпрямилась.

Толпа с замиранием сердца смотрела, как белое чудовище скользнуло обратно в бассейн и ушло на глубину. Пустой держатель качался на толстой цепи, после стремительного натиска монстра стальные фермы А-рамы продолжали резонировать, словно гигантский камертон.

Среди плавающих во вспененной воде кровавых ошметков Джонас разглядел призрачно-белое брюхо акулы, переваривавшей завтрак. Яростные сокращения челюстных мышц, словно круги на воде, распространялись вниз: от жаберных щелей до нижней части туловища. От поднятых насыщающимся монстром волн дрожали в рамах лексановые листы. Джонас со священным ужасом смотрел на огромную самку, превзошедшую свою покойную родительницу. Насыщенные кислородом поверхностные воды, в которых с раннего детства обитала новорожденная самка, сказались на ее размерах и на ее ненасытном аппетите. Так же как и у матери, белая шкура самки люминесцировала – адаптационный механизм, приобретенный ее далекими предками, чтобы приманивать добычу в вечной темноте Марианской впадины.

Как завороженный, Джонас смотрел на свой ставший явью ночной кошмар. Акула проглотила последний кусок, и взгляд ее бездушных серых глаз застыл.

Висевший на стене красный телефон внезапно зазвонил. Джонас снял трубку.

Почувствовав движение, мегалодон выгнул спину. Затем бросился вперед и прижался рылом к прозрачному лексану, словно желая заглянуть внутрь.

Джонас оцепенел. Он еще никогда не видел самку такой возбужденной.

– Алло, док? Вы там?

Холодный пот прошиб Джонаса, когда Ангел, уставившись на него, еще сильнее прижала морду к подводному окну. Лексан начал выгибаться.

Джонас вспомнил слова инженера по эксплуатации. Выгибание – это нормально. Упругие пластины при выгибании становятся только прочнее. А если лексан в окнах начнет дрожать, то двери и наружный коридор автоматически наглухо закроются.

Ангел уперлась массивной головой в окно. Затянутый катарактной пленкой серый глаз сфокусировался на Джонасе, и его охватил необъяснимый страх. А что, если инженер ошибался? Ведь, как ни крути, изначально бассейн проектировался для китов.

Мег повернулся и исчез в лагуне, направившись обратно к каналу.

Джонас облегченно выдохнул, но руки и ноги продолжали предательски дрожать. Он прислонился к стене, пытаясь уяснить для себя, что произошло.

– Док, вы там?

– Да, Мэнни. Боже, теперь я понимаю, о чем ты хотел сказать, когда говорил, что наша девочка немножко взвинчена.

Покинув подводную смотровую зону, Джонас направился через открытый амфитеатр в административное крыло. Он не стал ждать лифта, а ринулся вверх по лестнице, перемахивая сразу через три ступеньки, и ворвался через двустворчатую дверь в главную диспетчерскую лагуны.

Мэнни Васкес нависал над двумя диспетчерами, сидевшими за компьютеризованным пультом управления. Отсюда операторы могли наблюдать за окружающей средой лагуны, за электроникой, безопасностью и звуковой системой. Над пультом управления было установлено шесть объединенных мониторов.

Мэнни показал на подводную картинку, появившуюся на одном из мониторов. Джонас увидел очертание огромных стальных двустворчатых ворот, наглухо запиравших канал от Тихого океана.

– Ну и что я тут должен увидеть?

– Наберитесь терпения.

Джонас уставился в монитор. Прошла минута, затем белая тень промелькнула перед камерой, ринувшись к воротам, словно гигантская фура, со скоростью свыше ста футов в секунду. Голова левиафана с размаху стукнулась о наглухо закрытые двустворчатые ворота, отчего телевизионная картинка неистово задергалась.

– Господи, она атакует ворота!

– Док, – кивнул Мэнни, – все ясно как день. Ваша рыбка рвется на волю.

Приготовления

Океанографический институт Танаки

Садия Клеффнер подошла к панорамному окну офиса и рывком подняла венецианские жалюзи, открыв вид на мерцающую поверхность лагуны, расположенной тремя этажами ниже. Вернувшись в комнату, она бросила пристальный взгляд на шефа:

– Профессор Тейлор, вы в порядке?

Джонас оторвался от своей работы:

– Да. А в чем дело?

– У вас под глазами тени.

– Я просто устал. И, будьте так любезны, вызовите Мака. Мне нужно с ним переговорить. Прямо сейчас.

– Будет сделано, босс. – Секретарша закрыла за собой дверь.

Джеймс Макрейдс без приглашения влетел в офис десятью минутами позже. Крепкого телосложения, ростом чуть меньше шести футов четырех дюймов, бывший вертолетчик ВМС, которому уже стукнул пятьдесят один год, производил впечатление бравого служаки. Хотя по иронии судьбы он решил накачать мускулы и начать постоянно бриться именно тогда, когда его вышвырнули с действительной службы.

Мак с ходу растянулся на диване Джонаса:

– Ты меня вызывал?

– Мак, у нас проблема. Ангел пыталась вырваться из канала. Она все утро билась головой о ворота.

– И что тебе от меня нужно?

– Я заканчиваю составлять предложение. Хочу, чтобы «Геотек» усилил ворота. То, о чем мы с тобой говорили несколько лет назад.

– Во сколько нам все это обойдется?

– Примерно в три миллиона. Придется закрыться и на десять дней усыпить мега.

– Селеста на это не пойдет. Ей глубоко плевать на безопасность, да и вообще на наш институт. Бенедикт сделал ее исполнительным директором больше года назад. Ну и сколько раз за это время она соизволила осчастливить нас своим присутствием?

– Тогда придется взять ситуацию в собственные руки.

– Типа того, о чем мы говорили в прошлом году? – ухмыльнулся Мак. – Время не ждет.

– И когда ты подготовишь все необходимое?

– Прямо сейчас напрягу одного другана. С передатчиком проблем не будет. Ну и на оружие уйдет неделя-другая.

Разговор прервал голос из интеркома:

– Профессор, Масао ждет вас в своем кабинете. Прямо сейчас.

Джонас направился к двери:

– Я поговорю с Масао насчет мега. Но все остальное строго между нами.

Когда Джонас вошел в кабинет, Масао Танака в третий раз перечитывал полученный факс.

– Доброе утро, Джонас. Присаживайся. – Голос у Масао был мрачным.

– Что случилось?

– Я только что получил сообщение от Бенедикта Сингера. В Марианской впадине взорвался «Протей». Погибли четыре человека. – (Джонас похолодел.) – Сингер настаивает на том, чтобы ты немедленно встретился с ним на борту «Голиафа». Он посылает за тобой частный самолет, который доставит тебя на Гуам. А там пересядешь на вертолет.

– Масао, я не могу… Мне нельзя уезжать. У нас у самих здесь чрезвычайное происшествие. Мег пытается вырваться на свободу.

– Ты уверен? – Масао тяжело вздохнул. – Мне казалось, мы разобрались с этим вопросом в прошлом году. Как только сезон миграции китов на север закончится, самка сразу успокоится.

– Она здорово выросла за этот год. Пора запечатать ворота намертво.

– А когда ты планируешь их осмотреть?

– Завтра утром.

Масао закрыл глаза, впав в задумчивость.

– Джонас, сегодня утром звонил Цукамото. JAMSTEC настаивает на том, чтобы мы провели собственное расследование инцидента с «Протеем». В частности, они потребовали, чтобы ты отправился на «Голиаф» и проанализировал записи данных гидролокаторов. Если нам не удастся вовремя сдать отчет, наш контракт по развертыванию системы ЮНИС будет разорван.

– Господи!

Масао открыл глаза:

– Теперь ты понимаешь всю важность своей миссии? Я могу на тебя рассчитывать?

– Похоже, JAMSTEC хочет использовать меня в качестве пилота глубоководных аппаратов, но за каким чертом я понадобился Бенедикту Сингеру?

– Понятия не имею. Однако он славится некоторой эксцентричностью. Думаю, лучше не спрашивать.

Джонас решительно покачал головой:

– Масао, я не могу уехать. Не сейчас.

– Джонас, речь идет не о погружении. А всего лишь о том, чтобы встретиться с Сингером на борту «Голиафа» и проанализировать судовые данные.

– Знаю. И тем не менее не могу уехать.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ставишь меня в крайне неловкое положение?

Джонас посмотрел Масао прямо в глаза:

– Понимаю.

Обойдя свой стол, Масао обнял зятя за плечи:

– Тебя, наверное, смущает приглашение Бенедикта. Терри рассказала мне о твоих ночных кошмарах. Пора перестать жить в постоянном страхе.

Джонас почувствовал, что начинает потихоньку закипать. Он подошел к панорамному окну с видом на лагуну и поднял жалюзи:

– Так ты хочешь, чтобы я перестал жить в постоянном страхе?! Тогда давай осушим лагуну и убьем проклятого монстра, прежде чем ему удастся улизнуть. Сделай это – и я сразу же начну спать гораздо спокойнее.

– Убийство акулы не решит проблемы, – грустно покачал головой Масао. – Демоны, преследующие тебя в ночных кошмарах, они – из твоего прошлого. И чем раньше ты это поймешь, тем быстрее наладишь жизнь. – Масао вернулся за письменный стол. – Ладно, коли ты отказываешься ехать, мне ничего не остается, как отправиться туда вместо тебя.

– Прости, Масао, – кивнул Джонас, закрыв за собой дверь.

Масао молча проводил зятя взглядом.

Час спустя, когда Джонас уже ехал на юг по автостраде вдоль Тихоокеанского побережья, разговор с Масао по-прежнему не выходил у него из головы. За последние четыре года Джонасу поступило не меньше десятка предложений вернуться в Марианскую впадину. Кто-то предлагал ему пилотировать глубоководный аппарат, кто-то – сняться в документальном фильме на борту надводного судна. Джонас категорически отказался.

Учитывая то, через что ему пришлось пройти, никому даже в голову не приходило осуждать его. И все же природа страхов Джонаса лежала куда глубже. Психиатры оказались не в состоянии умерить его страхи, а лекарства и лечение гипнозом не смогли прекратить ночные кошмары. Фобии распространялись даже на такую элементарную вещь, как просьба Бенедикта Сингера встретиться на борту надводного судна. Впрочем, правда лежала прямо на поверхности: Джонас Тейлор был глубоко убежден, что ему суждено погибнуть в Марианской впадине. А поскольку жизнь и так не баловала Джонаса, у него не было ни малейшего желания проверять свою теорию на практике.

Свернув на подъездную дорожку, Джонас с удивлением обнаружил стоявшее перед домом такси. Вышедший из входной двери таксист нес два чемодана.

Проскочив мимо таксиста, Джонас столкнулся на пороге с Терри.

– Терри, в чем дело? Куда ты собралась?

– Только не расстраивайся…

– Расстраиваться?

– Я еду с Масао на встречу с Бенедиктом Сингером.

Уже во второй раз за сегодняшний день Джонас почувствовал смутную тревогу.

– Терри, послушай. Я не хочу, чтобы ты туда ехала. Ну пожалуйста… Может, мы сперва хотя бы это обсудим?

– А что тут обсуждать? Ты сказал отцу, что категорически отказываешься ехать. И это при всем при том, что Бенедикт Сингер настаивал именно на встрече с тобой.

Джонас уловил сердитые нотки в голосе жены.

– А твой отец, случайно, не упоминал, почему я не могу поехать?

– Да, я в курсе. Но я тоже считаю, что ты слишком остро реагируешь. В прошлом году мы все это уже проходили. Акула с неделю билась головой в ворота, а затем успокоилась. Вот что я тебе скажу, Джонас. Я здорово в тебе разочаровалась. Ты ведь отлично знаешь, что папа слишком стар, чтобы совершать подобные путешествия в одиночку. Где твое чувство долга? Ведь отец всегда относился к тебе, как к родному сыну.

– Чувство долга?! – разозлился Джонас. – Позволь кое-что сказать. Так вот, я остался в его институте исключительно из чувства долга.

– Что все это значит?

– А то, что я давным-давно собирался покинуть институт и застрял там только потому, что Ангел стала слишком большой, чтобы с ней можно было справиться. Что, по-твоему, со мной будет, если в один прекрасный день Ангел вырвется на волю? Лагуна недостаточно укреплена, чтобы и дальше удерживать акулу, поэтому нужно срочно что-то предпринять, прежде чем она удерет.

– Тогда тем более тебе следует слетать к Бенедикту Сингеру и обсудить с ним возникшую проблему. Ведь это и его акула.

– А что, если он со мной не согласится?

– Джонас, ты теперь ничего не решаешь. Хозяин мега – Сингер, а не ты.

– Тогда я убью акулу раньше, чем она сможет улизнуть. И пусть тогда Сингер предъявляет мне иск…

– Ты хочешь убить акулу? – вытаращилась на мужа Терри.

– Лучше так, чем… чем позволить ей вырваться на свободу.

– Джонас, ты сам не понимаешь, что говоришь. Твоя одержимость просто…

– Что – просто? Лишает меня рассудка? Продолжай, не стесняйся.

– Джонас, то, что ты боишься, – это нормально. Учитывая, через что тебе пришлось пройти.

– Меня пугает вовсе не смерть, а мысль о том, что могу тебя потерять. Мне снится, что ты во впадине. И появляется Ангел…

– Довольно! – Терри схватила мужа за плечи. – Джонас, информация к размышлению. Ты уже меня теряешь.

Для Джонаса это стало ударом ниже пояса.

– Что ты имеешь в виду?

Терри отвела глаза, прикидывая, стоит ли продолжать.

– Джонас, я чувствую себя несчастной. Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга.

– Терри, я люблю тебя…

– Да, но ты больше времени проводишь с этой треклятой акулой, чем со мной. Что с нами случилось? Последние несколько лет были ужасными, и не только из-за потери ребенка. Даже когда мы вместе, мысленно ты все равно где-то далеко. Что я должна сделать, чтобы стать единственным существом женского пола в твоей жизни?

Джонас молчал, осмысливая слова жены.

– Ты права. Кому приятно оставаться рядом с человеком, который постоянно думает о смерти?

– Джонас, не то чтобы я тебя не любила… – Ее речь прервал нетерпеливый гудок такси, и Терри оглянулась. – Ладно, мне действительно пора…

Джонас схватил ее за руку:

– Терри, пожалуйста, не уезжай! Послушай, мне очень жаль. Я не хочу тебя терять. Но я могу измениться. Только скажи, что мне делать – и я это сделаю.

Терри смахнула слезу:

– Для начала запишись на прием к психиатру.

– Договорились. Запишусь прямо сейчас. А что еще?

– По-моему, тебе пора сменить карьеру. Одиннадцать лет изучения этих монстров – более чем достаточно!

– Согласен. Я уволюсь из института. Только дай мне удостовериться, что мег не вырвется.

Терри отстранилась:

– Черт бы тебя побрал, Джонас! Ты безнадежен. Тебе это известно? – Протиснувшись мимо мужа, Терри прошла к такси.

– Терри, погоди!

– Все, разговор закончен. Я опаздываю на самолет.

Джонас бросился за ней:

– Обещай хотя бы, что останешься на борту «Голиафа».

– Отвяжись! Ступай поиграй со своим Ангелом…

Джонас схватил Терри за плечо, развернув лицом к себе:

– Терри, пожалуйста…

Она обожгла его гневным взглядом:

– Отлично! Обещаю, что не стану спускаться с Сингером в чертову Марианскую впадину. Если ты так обо мне беспокоишься, то мог бы поехать со мной.

– Не могу. Не сейчас. Не в этот раз…

Таксист, погудев, громко крикнул:

– Вы в порядке, мисс?

– Отлично! – Терри вырвала руку и, не оглядываясь, села на заднее сиденье.

Бенедикт

Западная часть Тихого океана

13° с. ш., 143° в. д.

Терри Тейлор прошла в хвостовой отсек вертолета «Сикорский AS-61», где Масао лежал, вытянувшись на двух сиденьях.

– Папа, вот, попей! – Терри протянула отцу банку имбирного эля. – Ну как, тебе уже лучше?

– Немножко. Ненавижу летать на этих штуках. Когда мы прибудем на «Голиаф»?

– Второй пилот говорит, через пятнадцать минут.

– Похоже, я сегодня не слишком веселый попутчик, а?

– Все нормально. Тебе нужно было отдохнуть, а мне подумать.

– Не стоит очень строго судить Джонаса. Жизнь и так изрядно потрепала его.

– Как и всех нас.

– Ему нужна твоя любовь и поддержка.

– Я действительно его люблю. Хотя не знаю, надолго ли меня хватит. Хорошо, что ты пригласил меня с собой. Думаю, нам с Джонасом нужно отдохнуть друг от друга.

Масао горестно покачал головой:

– Кстати, на борту «Голиафа» будет Селеста.

– Господи, а я так надеялась хоть немножко расслабиться! – застонала Терри.

– Тебе не нравится эта женщина?

– Терпеть ее не могу. И эта ее манера выпендриваться! Словно двадцать четыре часа в сутки она работает на камеру. С сотрудниками обращается как с последним дерьмом и заигрывает с каждым встречным мужиком.

– Включая Джонаса. Я понял.

– С Джонасом даже больше, чем с остальными. Не понимаю, почему Бенедикт назначил эту русскую проститутку исполнительным директором института!

– Бенедикт считает ее своей протеже, – улыбнулся Масао.

– Уж не знаю, кем она там ему приходится, но я терпеть не могу этих пергидролизных блондинок.

– По-моему, будет лучше для всех, если ты сделаешь над собой усилие и постараешься с ней поладить.

– Это унизительно.

– А ты попробуй. Ради меня.

– Ладно. Попробую. – Терри посмотрела в окно на зеркальную поверхность Тихого океана. – Знаешь, на самом деле мне не терпится встретиться с Бенедиктом. А что он из себя представляет?

– Бенедикт? Блестящий человек, настоящий европеец. Очень богатый и могущественный, к тому же талантливый манипулятор. В совершенстве владеет десятком языков, но предпочитает сыпать латинскими и французскими крылатыми выражениями. Лично я нахожу его немного эксцентричным и самовлюбленным. Этаким краснобаем. Некоторые считают его чокнутым. Терри, мы должны проявить максимум такта и дипломатичности. Мы не можем позволить себе настраивать его против нас, впрочем, так же как и игнорировать требования японцев.

– А как, по-твоему, он отреагирует, когда узнает, что JAMSTEC угрожает разорвать наш контракт, если мы откажемся расследовать инцидент с «Протеем»?

– Зависит от нас. Реакция человека нередко обусловлена тем, под каким соусом будет подана нужная информация.

Вертолет начал резко снижаться. Терри снова выглянула в окно и увидела прямо под собой огромный серый военный корабль.

«Голиаф» был списанным советским ракетным крейсером класса «Киров», пожертвованным правительством России компании «Геотек» в рамках двадцатилетнего контракта, направленного на развитие и предоставление альтернативных источников энергии. Название корабля вполне соответствовало его характеристикам: длина 813 футов и ширина 91 фут. «Голиаф» был самым большим научно-исследовательским судном в мире.

Оснащенный гибридной силовой установкой, «Голиаф» мог использовать два паровых котла и атомный реактор, которые приводили в действие два набора турбин и сдвоенные винты. При снятом боевом вооружении «Голиаф» развивал скорость тридцать три узла. Но что самое важное, размеры корабля позволяли ему транспортировать и разворачивать «Бентос» – гигантскую глубоководную лабораторию «Геотека».

«Сикорский», дважды подпрыгнув, приземлился на вертолетной площадке. Терри вышла из вертолета вслед за отцом и вторым пилотом. На корме их встречала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ослепительная платиновая блондинка лет тридцати. Белый купальный костюм, подчеркивавший бронзовый загар, облегал ее спортивную фигуру, точно вторая кожа. Длинные волосы развевались на ветру, открывая высокие славянские скулы.

– Вы опоздали, – громко сказала Селеста второму пилоту, пытаясь перекричать шум ветра.

– Погодные условия…

– Не пудри мне мозги. Просто ты слишком поздно вылетел с Гуама. Отнеси их вещи в гостевые каюты и спускайся в кают-компанию. Даю тебе тридцать минут на то, чтобы поесть. И сразу обратно.

– Сегодня вечером?

Селеста, повернувшись спиной к пилоту, обратилась к Масао:

– Добрый день, мистер Танака. Мы вас не ждали. А где Джонас Тейлор?

– Послал вместо себя свою прекрасную половину, – заявила Терри.

Глаза Селесты сердито блеснули.

– Бенедикт настаивал на Джонасе. Это не есть хорошо.

– Мегалодон снова атакует ворота, – сказал Масао. – Поэтому Джонас не хочет оставлять институт. Он попросил нас доложить вам о составленном им специальном предложении.

– Отлично. Бенедикт уже ждет вас в своей каюте.

Не дожидаясь ответа, Селеста направилась в сторону серых нагромождений палуб и ощетинившихся антеннами башен.

Масао уставился на две пустые платформы, расположенные по обеим сторонам палубы:

– Селеста, не могли бы вы объяснить, что это такое?

Не оборачиваясь, Селеста ответила:

– В свое время они использовались для двух стомиллиметровых зенитных пушек. Русские сняли все системы вооружения, но до этого корабль был злобной сучарой.

«Прямо как ты», – подумала Терри.

Селеста провела их вверх по трапу на вторую палубу, а оттуда – внутрь корабля. Пройдя по узкому стальному коридору к винтовой лестнице, они поднялись еще на два пролета и оказались на палубе С.

– Начиная с этого места все, что вы видите, было отделано заново, – сказала Селеста.

В отличие от водонепроницаемых коридоров, по которым они прошли, палуба С была превращена в отделанный светлыми панелями широкий холл с полами, затянутыми темно-синим грязезащитным ковровым покрытием. Интерьер скорее подходил для офисного здания, чем для научно-исследовательского судна. Селеста прошла в конец холла. Постучав, она открыла двустворчатые двери из вишневого дерева и пригласила гостей внутрь.

Миллиардер Бенедикт Сингер сидел спиной к двери, над изголовьем замшевого коричневого кресла виднелась лишь макушка чисто выбритой головы. Терри с Масао сели на замшевый диван у стены в ожидании, когда исполнительный директор «Геотек индастриз» закончит переговоры по телефону на русском языке.

Бенедикт повесил трубку и встал поприветствовать гостей:

– Это вы, лорд Танака? Как поживаете?

– Хорошо. А вы?

– Пока еще не умер. Значит, уже хорошо. Но где профессор Тейлор? – Лицо Сингера на долю секунды исказилось от ярости.

– Не смог приехать. Он приносит свои искренние извинения. Это моя дочь…

– Прекрасная Терри Тейлор. Bonjour, madame. Я счастлив наконец-то познакомиться с вами. – Опомнившись, Бенедикт поклонился и поцеловал Терри руку. – Бенедикт Сингер, к вашим услугам.

Он улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Его эспаньолка цвета соли с перцем поползла к уголкам губ.

Терри посмотрела ему в глаза; взгляд этих неземных изумрудных глаз буквально приковывал к себе, не желая отпускать.

– Вас, наверное, удивляет необычный цвет моих глаз. Результат производственной травмы, полученной несколько лет назад. Приходится постоянно закрывать контактными линзами то, что некогда было голубыми зрачками. Мне нравится изумрудно-зеленый цвет. К сожалению, в результате несчастного случая я полностью лишился и ресниц, и бровей. – Сингер повернулся к Масао. – Обед подадут через час, но, полагаю, сперва нам стоит поговорить. Селеста, ты бы предложила нашим гостям чего-нибудь выпить. Быть может, красного вина? «Шатонёф-дю-Пап», тысяча девятьсот тридцать шестого года?

– Нет, спасибо, – покачал головой Масао.

– А я, пожалуй, не откажусь. – Терри ревниво проводила глазами Селесту, горделиво прошествовавшую к бару, словно для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать свою идеальную фигуру.

– Итак, друзья, давайте поговорим. Как вы, наверное, догадываетесь, мы все до сих пор в шоке от трагедии, произошедшей с «Протеем». Мы потеряли добрых друзей и ценных работников. Один из них был руководителем проекта. Нам будет его особенно не хватать.

– А у вас есть хоть какие-нибудь догадки, как это случилось? – спросил Масао.

– Последнее, что мы слышали, это слова пилота о пробоине в корпусе. По мнению Селесты, авария произошла по вине пилота, а отнюдь не из-за неполадок в работе подводного аппарата.

– Этот человек потерял самообладание, – презрительно бросила Селеста. – Запаниковал и врезался в «черный курильщик».

Бенедикт покачал головой:

– De mortuis nil nisi bonum, дорогая. О мертвых или хорошо, или ничего.

– Тогда я ничего не скажу. Но потеря «Протея» приведет к тому, что временные рамки проекта увеличатся более чем в два раза.

– К сожалению, Селеста права. В связи с потерей «Протея» «Прометею» и «Эпиметею» придется закончить геологическое обследование океанского ложа до того, как на дне Марианской впадины будет развернута система ЮНИС. Вот потому-то я и хотел вести разговор с вашим зятем, поскольку его опыт и умение уловить суть проблемы могли бы сэкономить нам уйму времени. И я очень надеюсь, что ваши друзья из Японского центра морских наук и технологий проявят должное понимание относительно задержки выполнения работ.

Масао прочистил горло:

– Несомненно, проявят, но только после того, как получат полный отчет об аварии.

Терри неожиданно заметила злобный блеск в голубых глазах Селесты.

– «Геотек» направил отчет через два дня после аварии. Чего им еще от нас нужно?

Масао предупреждающе поднял руку:

– Пожалуйста, не стреляйте в гонца! Это весьма щекотливый вопрос, который касается нас всех. Как вы знаете, район Марианской впадины является особой экономической зоной, находящейся под юрисдикцией Соединенных Штатов Америки. И только благодаря продолжающемуся сотрудничеству с JAMSTEC Институт Танаки получил разрешение на повторное исследование впадины.

Бенедикт порывисто встал с места:

– Масао, неужели вы специально пересекли Тихий океан, чтобы меня оскорблять? Моя организация инвестирует более миллиарда долларов в создание «Бентоса» и целого флота глубоководных аппаратов, чтобы человечество наконец преодолело последний заповедный рубеж этой планеты, а JAMSTEC при этом имеет наглость требовать, чтобы я присягнул ему на верность?! Возможно, нам стоит разорвать договор о создании совместного предприятия? Пока японцы будут ждать очередного непредсказанного землетрясения, «Геотек» займется исследованием других глубоководных впадин.

Масао отвел глаза:

– Бенедикт-сан, это вовсе не наша прихоть и не наше желание. Японцы высоко ценят вашу щедрость и предоставленные вами глубоководные аппараты для облегчения доступа в Марианскую впадину. Они нуждаются в развертывании системы ЮНИС, но прежде желают получить от нас более подробный отчет касательно инцидента. Руководство JAMSTEC, впрочем, так же как и я, меньше всего желает оскорбить вас или вашу великую компанию. И тем не менее если вы не удовлетворите просьбу JAMSTEC, то, к моему величайшему сожалению, мне придется сообщить об этом японцам, которые в таком случае непременно разорвут соглашение.

Бенедикт прошел к бару и налил себе очередной бокал вина:

– А что конкретно хочет от нас JAMSTEC?

– Исследовать поврежденный аппарат…

– Там, собственно, нечего исследовать, – заявила Селеста. – Аппарат взорвался. Обломки унесло течением.

«Она лжет, – подумала Терри. – Придонные течения не способны куда-либо отнести титановые обломки».

– Тогда они захотят изучить записи регистраторов «Бентоса» и «Голиафа», включая гидролокационные данные, полученные вашими буксируемыми станциями, – сказал Масао.

Бенедикт бросил взгляд на Селесту, но она лишь передернула плечами:

– На здоровье.

– Отлично, Масао. Дайте нам день или два, чтобы собрать весь массив полученных «Голиафом» данных. Мы не сможем спуститься на «Бентос» до прибытия «Прометея» и «Эпиметея».