Текст книги "Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $"

Я не обращал на него внимания. Мы должны были выбраться оттуда. Движение наконец-то возобновилось, и я побежал обратно в Sentra, уворачиваясь от набирающих скорость машин. «Погнали!» – прокричал я, как только вернулся на пассажирское сиденье.

Да, я отказался от наркотиков, но остался все тем же засранцем, лишенным терпения и страдающим СДВГ. Я не горжусь этим, но это едва ли не самая неприятная вещь из тех, которыми я делюсь на протяжении всей книги. Я был одержим маниакальной идеей добиться успеха. Из-за этого у меня были постоянные перепады настроения и чувство тревоги. Я усвоил урок, который принесла мне работа в Soulier, и знал, что нельзя останавливаться ни на секунду ни перед чем: будь то чертовы пробки, доводы разума или чувства окружающих.

К счастью, на реабилитации я встретил человека, который меня успокаивал, по крайней мере когда находился рядом. Паула была решительной и умной брюнеткой. Она работала в шоу-бизнесе и тоже не так давно избавилась от своей зависимости. Прежде я никогда не встречался с девушкой гораздо веселее меня. Что ж, Паула была не только смешнее, но и гораздо умнее и круче, чем я, и мне это нравилось. Как только у меня выпадала свободная минута, мы отправлялись гулять, и она знакомила меня с городом. Я жил там уже несколько лет, но все еще чувствовал себя деревенщиной. Паула родилась в Нью-Йорке и всю жизнь провела в Гринвич-Виллидж. Она знала все модные магазинчики, а также их владельцев, она была воплощением городского стиля, что оказало на меня огромное влияние и, конечно, сказалось на раннем дизайне обуви, которую я создавал.

В 1989 году не так много компаний ориентировались на продажу товаров для подростков, но подрастающие покупатели смотрели на мир иначе. Поколение X прозвали «поколением бездельников», они выражали недовольство по любому поводу. Это те неокрепшие умы, которые росли в период огромного количества разводов: число родителей-одиночек возрастало, появлялось все больше семей, где работали оба супруга, а их дети зачастую были предоставлены самим себе. В итоге цинизм последних отразился во всех сферах: в живописи, музыке и моде. Конец 1980-х стал золотым веком хип-хопа, который совпал с зарождением гранжа. Это привело к появлению уникального стиля, и многие дизайнеры обуви не хотели или не могли отразить его в своих дизайнерских решениях.

Я перерос это поколение. На тот момент мне было уже за тридцать и на мое представление о стиле влияли как модные тенденции, популярные в бытность моей юности, так и тренды современности. Когда я только начал заниматься дизайном, то считал, что моя обувь привлечет женщин моего возраста. Когда я создал бренд Steve Madden, то получил невероятную реакцию со стороны покупательниц – я не ожидал, что среди них будут настолько юные девушки. Бо€льшая часть индустрии моды создавала одежду для состоявшихся взрослых и полностью игнорировала потребности молодежи. Популярные бренды обуви нисколько не изменились с тех пор, как мы продавали их в Jildor, но девочки-подростки хотели подчеркнуть свою индивидуальность, а не одеваться по образу и подобию своих родителей.

Как только я увидел возможность для привлечения покупателей абсолютно нового формата, то с радостью ухватился за нее. Сейчас предприниматели называют это «выявлением новых рынков». Неплохое название. Но лично я воспринимаю это как авантюризм. Больше всего я преуспел именно в том, что, видя окно открывающейся возможности, я успевал запрыгнуть в него прежде, чем оно закроется. Как только я увидел, что большинство обувных брендов не способны удовлетворить потребности молодежи и то как она реагирует на мою обувь, то я всецело посвятил себя созданию стильной обуви специально для девочек-подростков.

Для максимально продуктивной работы мне требовался дизайнер. Паула работала с парнем по имени Джон, чья жена Миранда была талантливым начинающим дизайнером обуви. Я нанял ее, каждый день оплачивал наличными ее работу, и в сотрудничестве мы создавали новые модели обуви. Миранда была элегантной и высокообразованной девушкой родом из Британии. У нее были короткие вьющиеся волосы, она умела красиво говорить и предпочитала в одежде блузки на пуговицах и юбки. Она недавно родила ребенка, которого каждый день брала с собой на работу.

Мы встречались на бруклинской фабрике у Сэла, которая находилась в ужасном районе гетто. Мы часами сидели и набрасывали эскизы будущих моделей. Меня всегда поражало, как ветхое место нашей работы контрастировало с образом Миранды, ее невинным младенцем и ее опрятной внешностью. Он была просто молодчиной, и мы отлично поладили. Сидя за чертежным столом, я мог сказать ей: «Мне хочется поработать над новыми босоножками» или «Что думаешь по поводу сабо на платформе?» Она начинала рисовать, и вместе мы создавали новую стильную модель, которая нравилась нам и наверняка нашлы бы отклик у наших покупателей.

Мы работали в начинающей компании, старались ухватиться за любую возможность и с трудом сводили концы с концами. Без внешних источников финансирования денежный поток становится самой серьезной проблемой для любого предпринимателя. Наши первые туфли пользовались большим спросом, но я все еще жил впроголодь.

В течение первых месяцев c момента заключения соглашения Сэл и Ник запаздывали с выплатой моей части денег, а мне нужны были комиссионные, чтобы оплачивать работу Дэвида и Миранды, не говоря уже о моей арендной плате. Я жил с мыслью о том, что еще одна задержка с выплатой платежа – и я все потеряю. Я испытывал этот страх даже после того, как дела пошли в гору.

Вскоре Миранда ушла, чтобы совместно с подругой Кари основать собственную компанию под названием Sigerson Morrison. Благодаря созданию красивых и высококачественных дизайнерских туфель они добились невероятного успеха. Через год после появления первого магазина Steve Madden в Сохо они открыли неподалеку свой. Мы никогда не конкурировали напрямую, поскольку их фирма ориентировалась на совершенно другой рынок, и я был рад ее успеху. После того как в 2012 году они продали свою компанию, я нанял Миранду и Кари для разработки дизайна обуви Steve Madden.

В то время я разрывался между работой, свиданиями с Паулой и посещением собраний. Меня устраивал такой ритм жизни. В свободное время я помогал другим наркозависимым – один из шагов программы реабилитации. Я общался с Джейсоном, моим старым соседом по комнате в общежитии в Атлантик-Бич. Он до сих пор принимал наркотики и ужасно себя чувствовал. Через год после того, как я поборол собственную зависимость, мне удалось убедить Джейсона сходить со мной на собрание для наркозависимых. Я очень гордился его успехом, когда он наконец покончил со своим пагубным пристрастием.

Теперь он работал на нашего школьного друга Дэнни, с которым я почти не общался после инцидента с машиной его отца. Джейсон рассказал мне о брокерской фирме Stratton Oakmont на Лонг-Айленд, которую сейчас возглавляет Дэнни. «Уму непостижимо, – как-то раз после утреннего собрания сказал Джейсон. – Сколько бабла гребут эти парни. Ты бы поладил с Джорданом Белфортом, напарником Дэнни. Он типа настоящий гений. Они такое проворачивают».

Ореол, который воздвигли вокруг Джордана Белфорта, был настолько ярким, что я увидел его задолго до нашей встречи. По словам Джейсона, он был биржевым вундеркиндом, или богом, а возможно, тем и другим. Тогда ему было немного за двадцать, но я только и слышал, что разговоры о том, насколько умным и вдохновляющим парнем был Белфорт. Не нужно далеко идти за доказательствами. Компания Stratton славилась тем, что нанимала парней, бросивших учебу в старших классах, и прочих идиотов, а затем превращала их в миллионеров. И все это благодаря жесткой тактике ведения продаж Белфорта: впихивать дерьмовые акции доверчивым клиентам. Разумеется, Джейсон начал появляться на собраниях в дорогих костюмах и приезжать на роскошных автомобилях.

Джейсон, я и некоторые из наших друзей по программе реабилитации начали вместе играть в баскетбольной лиге трезвости. Впервые со школьных времен я занялся спортом. Я окончательно забросил его в колледже, когда прочно подсел на наркотики. Несмотря на то что я не очень хороший баскетболист, мне нравилось проводить время за игрой в компании друзей. Кроме того, это отличный способ избавиться от накопившейся тревоги и раздражительности.

Однажды вечером Дэнни пришел на одну из наших игр, чтобы поддержать Джейсона. Он всегда был обычным парнем, который запросто мог выпить шесть упаковок пива, гуляя в Норт-Вудмирском парке. Теперь он заявился на баскетбольный матч в строгом, сшитом на заказ костюме, и с часами Rolex, которые выглядывали из левой манжеты. Стало очевидно, что все услышанное про Джордана Белфорта было правдой.

С того дня мы с Дэнни возобновили наше общение, оставив инцидент с машиной в прошлом. Он сразу начал расхваливать Stratton и не переставал твердить о гениальности Джордана Белфорта. Вскоре мы встретились за ужином в стейк-хаусе на Второй авеню, и в то время, как я ел стейк тартар с картофелем фри, он на полном серьезе стал рекламировать мне Stratton.

«Я знаю тебя всю жизнь, – сказал Дэнни, – и думаю, что ты по-настоящему талантливый парень. Мы можем заработать прямо сейчас. Примерно шестьсот штук. В конце концов мы выведем твою компанию на рынок. Тогда ты будешь грести миллионы».

Сейчас шестьсот тысяч долларов – это внушительная сумма. Тогда это было еще больше. А для человека вроде меня, который гол как сокол, такое предложение кардинально изменило бы всю жизнь. Но тем вечером я просто посмеялся над сказанным. Я сомневался, что он способен принести мне столько денег, но все равно подыгрывал ему, пытаясь понять открывающуюся перспективу. Я не знал, какими путями они добились такого успеха, но я отчетливо понимал, что в Stratton Oakmont явно происходит что-то интересное. Повторюсь, я авантюрист. Возможно, не самый лучший стратег, но, если у меня появляются какие-то догадки… я не ошибаюсь. К лучшему или к худшему, но в случае с этой компанией я оказался прав.

Вскоре после нашего разговора я отправился в офис Stratton Oakmont, который находился в Лейк Саксесс, Лонг-Айленд, где я впервые встретился с Джорданом Белфортом. К слову сказать, он действительно оказался потрясающим парнем. Ни до, ни после нашего знакомства я не встречал никого хотя бы близко похожего на Джордана. Невзирая на то, что между нами произошло после той первой встречи, я без колебаний могу сказать, что он стал одним из самых влиятельных людей в моей жизни.

Во время работы над этой книгой я слушал интервью Майкла Коэна – адвоката Трампа, который рассказывал о том, как был втянут в грязные дела этого бесчестного парня, что запугивает людей и, как было ему известно, преступает закон и нормы морали. В тот момент я сразу вспомнил о Джордане и каково это находиться рядом с таким человеком. Он притягивал к себе словно магнитом. Природа наградила его не только невероятно привлекательной внешностью, но также острым умом и потрясающей харизмой. Когда он с тобой разговаривал, возникало чувство, что в этом мире нет ничего невозможного.

В то же время в наружности Джордана проскальзывало нечто, заставляющее тебя смирно сидеть на стуле. Все хотели угодить ему, и я сразу понял, как он собрал таких последователей. Физически он был некрупным парнем, из-за чего немного комплексовал, но его энергия и аура полностью компенсировали это. Во время встречи он сразу начал втюхивать мне идею нашего сотрудничества, и он был отличным продавцом. В своем кабинете он пристально сверлил меня пронзительными голубыми глазами. «Дэнни говорит, ты настоящий гений, – сказал он, показывая на меня пальцем. – И я это вижу. Ты новатор, художник, не какой-то тупоголовый обувщик, а, ей-богу, Великий Американский Сапожник».

Джордан остановился, чтобы посмотреть в окно, как будто он вглядывался в то невероятно успешное будущее, которое нас ожидает. Затем он снова посмотрел на меня. «Наша фирма хочет инвестировать в твое дело, – сказал он. – Мы верим в тебя и готовы дать пятьсот тысяч долларов для того, чтобы вывести твое детище на новый уровень. Когда ты примешь решение, мы начнем продавать акции твоей компании, и ты станешь чертовым мультимиллионером. Потом последовала очередная пауза. – Поверь мне, Сапожник, с твоим талантом и моими первоклассными, неотступными продавцами мы станем непобедимы». Джордан указал жестом на свою команду из пятисот или около того брокеров, каждый из которых, не стесняясь в выражениях, орал в телефон. Он явно гордился этим.

После этой встречи я начал наводить справки. Я хотел выяснить, что именно происходит в стенах его компании и как им удается зарабатывать столько бабла. Разобраться в этом было несложно. Stratton Oakmont была типичной брокерской конторой, которая работала по схеме pump-and-dump («накачка и сброс»). Они покупали акции дерьмовых компаний, искусственно завышали их стоимость, а затем втридорога продавали свою долю. Отсюда и название: pump (накачивать) и dump (сбрасывать). Каждый день Джордан науськивал свою команду брокеров, словно те бешеные псы, прежде чем они начнут обзванивать инвесторов, используя скрипты, которые разработал Джордан, чтобы путем запугивания заставить людей купить эти паршивые акции по завышенной стоимости.

Конец 1980-х и начало 1990-х годов – период настоящего расцвета для подобных компаний. Stratton просто были самыми крупными игроками на этом рынке, поэтому и стали такими печально известными. Они прозвали этот период «горячая пора» для брокерских контор, потому что процентные ставки, которые оставались безумно высокими на протяжении 1980-х годов, наконец начали падать. Пока ставки оставались на прежнем уровне, финансирование венчурного капитала практически прекратилось, поэтому после их снижения рынки разрешили размещать первичное публичное предложение (IPO) компаний, в том числе непроверенных. В последующие десять лет на рынке появились тысячи IPO, которые по своей сути не представляли никакой ценности.

Удивительным казалось то, что, как только клиенты неизбежно теряли свои деньги, покупая эти дерьмовые акции, стратониты, как называл своих брокеров Джордан, каким-то чудом убеждали их инвестировать в очередную «новую и перспективную компанию». Вместо того чтобы отговаривать людей, они зарабатывали еще больше денег. Не важно, что эта начинающая компания была также обречена на провал, как и предыдущая.

Steve Madden отлично подходил под этот профиль. В то время это была даже не компания, но парни из Stratton не видели в этом проблему. Наверное, поэтому они так хотели сотрудничать со мной. Джордан и Дэнни приехали в своем лимузине на нашу обветшалую бруклинскую фабрику, чтобы посмотреть на мои изделия. Когда они увидели дизайн моей обуви, то засыпали меня комплиментами. Они уверяли, что все хорошо обдумали, но я знал, что они и ларек с хот-догами готовы вывести на биржу, если это сулит прибыль. Лимузин и осмотр производства, как и многое из того, что они делали, требовались просто для вида.

Тем не менее я понимал, что эти парни могут помочь мне зарабатывать деньги и другим путем: предлагать мне заключение сделок в качестве так называемого флиппера. Таким образом, я смогу покупать акции компании, которую они выводили на рынок до IPO, а затем продавать эти акции на начальном этапе по выгодным, завышенным ставкам. Другими словами, я занимался pump-and-dump, как и они, при этом участвовал в их манипуляциях ценами на акции.

У вас наверняка уже созрел соответствующий вопрос, поэтому я отвечу на него. Когда я только начал работать со Stratton, я не был безвинным и, не ища оправданий, пользовался этим. Я хотел попасть в эту компанию – и мне это удалось благодаря тому, что я включил все свое очарование. Если Джордан был акулой или волком, то я был своего рода мини-барракудой.

Во время первого разговора Джордан упомянул, что любит гольф, поэтому мы начали регулярно играть в него, подключив Дэнни, Джейсона и Джордана, друга Белфорта, который управлял похожей брокерской фирмой Monroe Parker в Вестчестере. Я был рад вернуться на поле впервые за более чем десять лет.

Возвращение в гольф также позволило мне возобновить общение с моим братом Джоном, который теперь воспитывал двоих маленьких пацанов, и они тоже увлекались этим спортом. Мы часто договаривались о встрече на игре, когда я приезжал туда по делам. Но гораздо важнее было то, что я намеренно занимался гольфом, чтобы ближе познакомиться с Джорданом и другими парнями из Stratton. Я знал, что они хотят использовать меня в своих целях, но и я преследовал те же цели. Они дебоширили и принимали наркотики как сумасшедшие, тогда как я ежедневно посещал собрания для наркозависимых и изо всех сил старался не сорваться. Я был способен ясно мыслить, насколько это вообще возможно, в то время как в их головах зачастую творилась полная неразбериха. Я знал, что во многих важных вопросах это давало мне преимущество.

В то же время я был очень неопытен, когда речь шла непосредственно о сделках. Когда я впервые связался со Stratton, я не знал, что они занимаются нелегальной деятельностью. Сделки проходили через Bear Stearns, поэтому во всем, что они делали, была видимость приличия. Я был уверен, что такой крупный инвестиционный банк не станет связываться с незаконными операциями, поэтому посчитал, что Джордан занимается легальной деятельностью или, по крайней мере, чем-то на стыке. Первая сделка, в которой я участвовал в качестве флиппера, была связана с Ropak Laboratories. Эта компания продавала наборы для тестирования на безопасность определенных лекарств и химических веществ; по крайней мере, я понял именно так. На самом деле никого не волновало, чем они занимаются. Я купил акции, которые до вывода на биржу стоили четыре доллара за штуку, а затем парни из Stratton делали свое дело. После того как ребята Джордана обзванивали и впихивали сделки клиентам с помощью искусных сценариев своего босса, курс повышался до двенадцати долларов за акцию. Как только цена достигала своего пика, я распродавал их.

В первый раз я заработал двадцать пять тысяч долларов всего за день. Я никогда в жизни не зарабатывал столько денег за один раз, и инвестировал их в свой бизнес. Благодаря этому какое-то время мог не беспокоиться о денежной наличности и получил капитал, в котором так отчаянно нуждался для развития бренда. Не проходило и дня, а я уже с нетерпением ждал следующей сделки.

И не притронулся ни к одной таблетке даже в разгар моих отношений со Stratton Oakmont; но не заблуждайтесь, я был не меньшим наркоманом, чем когда по полной закидывался колесами. Деньги стали для меня новой зависимостью, и в руках наркомана они не менее токсичны. Когда понял, что мы занимаемся незаконной деятельностью, уже попал в круговерть событий и при всем желании не мог покончить с этим.

Я мог бы сказать, что сожалею о содеянном, но это лишь пустые слова. Я сожалею о том, что был вынужден этим заниматься. И сожалею о том, что на тот момент деньги стали для меня главным в жизни. Теперь могу сказать, что деньги – это далеко не все, – лишь малая часть. Но тогда я твердо верил в это и как только подсел на этот наркотик, пытался достать его любыми путями.

Глава 4
Манжет

Манжет – деталь верха обуви, которая обхватывает лодыжку. Часто пришивается для дополнительного комфорта.

Несколько месяцев Ник и Сэл задерживали выплату моих комиссионных, что стало перерастать в большую проблему. Я давно потратил те одиннадцать сотен, которые использовал в качестве стартового капитала, и теперь вкладывал в расширение производства деньги, заработанные на продаже акций в Stratton. Без своевременных выплат у меня не было шансов остаться на плаву.

Я не собирался из-за этого терять свой бренд. Работал в обувном бизнесе уже не первый год и знал владельцев многих других фабрик, где мог бы заниматься своим делом. Я понимал, что это разозлит Ника и Сэла, но если они продолжат задерживать платежи, меня не особенно будут волновать их чувства.

Слухи о том, что я начал сотрудничество с другими фабриками, быстро дошли до моего прежнего руководства, которое просто отказалось продолжать совместную работу. Не помню, чтобы мы обсуждали мой уход, но уверен, такой разговор был. Самое главное, мы аннулировали наше деловое соглашение, и я мог свободно заниматься своим делом.

Весной 1990 года я перенес бо€льшую часть производства на небольшую фабрику в Квинсе, которая является штаб-квартирой компании Steve Madden уже на протяжении тридцати лет. На сегодняшний день это огромное офисное помещение, в котором работают сотни наших сотрудников, а также служба доставки. Напротив него расположено другое здание, где размещается наш отдел по маркетингу и финансам. В то время это было просто тесное производственное помещение с письменным столом, которое служило временным офисом. Здание, где он находился, было выполнено в стиле Тюдоров: будто его вырвали из какой-то сказки и бросили в центр производственной зоны Квинса. Это место выглядело не намного лучше старой и ветхой фабрики в Бруклине.

Я занялся коммерческой составляющей бизнеса, за которую прежде отвечали Ник и Сэл. Стал работать над производством своей обуви с владельцем фабрики Long Island City, Бенни. Наконец-то мне принадлежал весь бизнес, а не только права на разработку дизайна и бренд.

К тому моменту Миранда уже ушла, чтобы основать собственную компанию, и для создания новых моделей обуви мне требовался новый дизайнер. На эту должность я нанял Линду, а также предоставил работу еще нескольким сотрудникам сразу после того, как мы перенесли производство в Квинс. Сначала я взял в компанию девушку по имени Хоуп, с которой познакомился на Лонг-Айленде. Она работала в качестве моей ассистентки. Была очень мила и всегда стремилась мне помочь, но я не привык, чтобы персонал отчитывался передо мной, и не умел делегировать задачи другим людям. Бо€льшую часть времени она была предоставлена сама себе, так как я не давал четких указаний. Она часто сидела без дела, в чем виноват только я.

Я редко появлялся в офисе: то ходил на собрания наркозависимых, то разъезжал с Дэвидом по городу, продавая обувь из багажника Nissan Sentra. Это не меняло ситуации. В то лето я как-то раз приехал в офис после долгого дня, проведенного в душном салоне машины, и увидел, как Хоуп беззаботно загорает, лежа на отражателе, прямо на въезде в фабрику.

Я вышел из «Сентры», покачал головой и достал из левого кармана несколько купюр. Протянул ей деньги со словами: «Эта ситуация не идет на пользу ни тебе, ни мне». Я не винил Хоуп, но мне было ясно, что никогда не стану боссом, который способен дать своим сотрудникам четкие указания, что и как нужно делать. Я нуждался в самомотивированных людях вроде меня, которые прикладывали бы все усилия, чтобы выяснить, что необходимо сделать, а затем просто брались за это.

А значит, мне требовался новый помощник. Однажды за игрой в гольф с парнями из Stratton я обмолвился об этом. Пока мы ждали, когда Джейсон сделает свой удар, Грег, человек, отвечающий в компании за корпоративные финансы, сказал: «Венди, моя девушка, идеальная кандидатура на эту должность. Она когда-то работала в небольшой обувной компании под названием L. J. Simone». Мир тесен, и это касается не только обувного бизнеса, но и большинства отраслей. Я не был против того, чтобы нанять бывшего сотрудника компании, в которой когда-то сам работал.

Не прошло и недели, как мы встретились. Венди было всего девятнадцать лет, и она недавно переехала из Орегона. Во многом она все еще выглядела как девушка из пригорода, но была решительно настроена найти свое призвание и обосноваться на новом месте. Венди стильно одевалась, у нее были красивые зеленые глаза и крупные черты лица, которые придавали ее внешности немного экзотичности. Но меня больше впечатляло ее спокойствие и самообладание, что отлично сочеталось с моей безудержной энергией. Она понравилась мне сразу, как только я ее увидел, хотя мне даже в голову не приходило, что нас может связывать что-то, кроме профессиональных отношений.

Я нашел Венди только благодаря счастливой случайности. На протяжении многих лет мы сидели напротив друг друга за одним столом. За это время она стала не только помощником руководителя, но и представителем службы по работе с клиентами, офис-менеджером, секретарем и администратором – все в одном лице. В итоге она заняла должность исполнительного директора. Я с восхищением наблюдал за ее работой. Я был всего лишь предприимчивый делец, который создавал хорошую обувь, но зачастую грубовато вел себя с покупателями и постоянно попадал из-за этого в неприятности. Венди сглаживала все углы, держала меня в курсе происходящего, организовывала сложные процессы отправки и доставки и очаровывала каждого клиента своим постоянным участием. В то же время она сама проявляла инициативу, а также интуитивно понимала, что надо делать. Венди постоянно искала новые способы, как улучшить работу компании.

Брокеры из Stratton все еще ждали подходящего момента для того, чтобы вывести Steve Madden на рынок. Тем временем они порекомендовали мне нанять человека для управления финансами и познакомили с парнем по имени Арвинд Дхария. У нас было мало общего, что и требовалось. Он был математический гений, который систематизировал и узаконил все наши деловые сделки, придав неорганизованному стартапу менее разрозненный и гораздо более профессиональный вид. К моему большому сожалению, мы перестали выплачивать ежедневную зарплату наличными, так как Арвинд мастерски разбирался со счетами и накладными.

Мои самые первые сотрудники сыграли решающую роль в успешном развитии моей компании. Долгое время в штате работали только Венди, Линда, Арвинд, Дэвид и я. У каждого из нас были свои причуды, но каким-то образом мы стали отличной командой. Без их участия бренд Steve Madden не существовал бы в своем нынешнем виде или вообще не превратился в компанию.

Дэвид прошел путь от консьержа в доме, где я снимал квартиру, до моего личного водителя, а затем стал отвечать за транспортировку товаров и управление нашими складами. Тем временем Арвинд сделал из компании, которая расплачивалась с сотрудниками свертками купюр, крупную корпорацию, хотя мне кажется, по сути, мы так и остались напористым и неотесанным стартапом. Он работает финансовым директором в Steve Madden с 1992 года, когда эта должность мало что значила, и по сей день, когда такая работа очень высоко ценится. Что касается Венди… поговорим о ней чуть позже.

Линда, напротив, не задержалась в компании надолго, но благодаря ей мы разработали некоторые из самых культовых моделей того времени. После ухода от Ника и Сэла мы разработали дизайн, сшили и продавали под именем Steve Madden наши первые туфли, которые назывались Marilyn. Сначала я хотел сделать клоги. Когда-то я продавал их в Toulouse и Jildor, а затем придумывал разные вариации сабо во времена работы в L. J. Simone. Я носил клоги еще в колледже и всегда был к ним неравнодушен. По-прежнему люблю разрабатывать дизайн для сабо. Женщины носят их с платьями, юбками или брюками. Вы можете сделать их на высоком каблуке, на плоской подошве или платформе и при этом использовать всевозможные цвета и материалы. Но на этот раз я хотел создать нечто иное.

Сидя за небольшим столом, Линда делала наброски, а я дорабатывал дизайн, чтобы сделать его современным и женственным. Со временем мы создавали все меньше моделей с узким каблуком, постепенно переходя от классических моделей на блочном каблуке к более удлиненным конусообразным каблукам. Носок становился острее, придавая обуви обтекаемый, минималистичный вид. В итоге сабо стали больше похожи на босоножки. Зачастую люди не замечают разницы и употребляют эти слова как синонимы, но босоножки, как правило, имеют более высокий каблук, а клоги – платформу, которая более типична для сабо.

Спустя какое-то время я повернулся к Линде: «Готово. Взгляни-ка на это, – сказал я, вырывая прямо из ее рук бумагу с набросками. – Спереди, кажется, что это сапоги, но пятка останется открытой, – объяснял я, указывая пальцем на эскиз. – Это потрясающие туфли, – восторженно заявил. – Они станут настоящим хитом».

Что тут сказать? Я оказался прав. Назвал эту модель Marilyn в честь Мэрилин Монро, хотя это не совсем тот стиль, который она предпочитала. Просто подумал, что эти туфли выглядят очень привлекательно и должны быть заслуженно названы в честь настоящей женщины-мечты. Мы сделали первую пару Marylin в стенах этой небольшой фабрики в Квинсе. Сначала мы с Дэвидом поехали в швейный центр, чтобы купить кожу и другие материалы. Затем вернулись на производство и передали все, включая эскиз Линды, человеку, который занимался пошивом образцов. Они всегда делали прототипы шестого размера, которые я затем убирал в сумку и приносил в магазины. Когда мы получали заказ, то возвращались в наш крошечный офис и от руки выписывали счет.

Несколько месяцев образец Marylin занимал почетное место на приборной панели Nissan Sentra, пока мы с Дэвидом пытались продать эти туфли, объезжая город вдоль и поперек. Будучи в хорошем настроении, я закидывал ноги на консоль автомобиля и перекладывал прототип туфель на колени, ощущая запах кожи всю дорогу, пока слушал и подпевал песням в духе кантри, играющим по радио. Я был в таком восторге от Marilyn, что, приезжая в любой магазин, заражал им всех покупателей. С первого дня, как только эта модель появлялась на витрине, она стала пользоваться большим спросом.

Вначале мне повезло из-за небольшого количества конкурентов моего возраста, которые занимаются обувным бизнесом. Казалось, что все смекалистые молодые люди остались на Уолл-стрит, поэтому среди моих конкурентов в основном были компании, которые десятилетиями работали в этой сфере и не изменяли своим традициям: устаревающая мода для стареющих клиентов. Это позволило мне ворваться в эту сферу и внедрить революционные решения, хотя тогда такого термина не существовало. Я не был юнцом. Мне уже перевалило за тридцать, но по меркам обувного бизнеса я считался младенцем.

Индустрия моды ориентировалась исключительно на людей зрелого возраста, представителей элиты. Существовало два вида брендов: эксклюзивные и дорогие либо дешевые и дисконтные. Казалось, между ними лежит огромная пропасть, без промежуточных вариантов. Я заполнил эту пустоту благодаря тому, что начал создавать обувь для девушек поколения X, которые не могли себе позволить дорогие туфли или им просто не нравилась обувь из модных журналов.