Текст книги "Сопрано. Закулисная история легендарного сериала"

Но помните, мы сняли весь сезон до того, как он начал выходить в эфир. Поэтому мы все отправились по домам, зная, что совершили нечто невероятное. Но не имели ни малейшего представления о том, почувствует ли еще кто-то в мире то же самое. У нас было много времени, чтобы поразмыслить над этим, продолжить работать над фильмами и жить своей жизнью, зная о существовании во вселенной возможности того, что сериал может стать началом чего-то грандиозного.

Мы долго ждали новой волны.

– Майкл

Глава 3
Дэвид Чейз в подсобке стрип-бара Bada Bing!

Дэвид Чейз как бы объединяет в себе нескольких разных людей. И все они интересные ребята. Например, он – парень с непроницаемым лицом. Никто никогда не знал, о чем он думает, пока он не сообщал об этом. Тогда у вас не оставалось никаких сомнений. Потому что он был парнем, который никогда ничего не утаивал. Ни на секунду.

Он очень, очень умный. Джим Гандольфини не раз говорил мне, что Дэвид – самый умный человек, которого он когда-либо встречал.

Он веселый парень. Его очень легко рассмешить. Он первым сказал, что в «Сопрано» много глупого сортирного юмора, достойного восьмиклассников. И он первым признал, что это все он – ему просто такое кажется смешным.

Он также невероятно преданный человек. Он предан своему художественному видению, своей работе, предан тому, чтобы каждая деталь была правильной.

Но прежде всего, Дэвид Чейз – парень, который знает, чего хочет.

Он никого не боится. Он такой же крутой, как Тони Сопрано.

Что ни скажи о Дэвиде Чейзе – всего будет мало, поэтому не буду и пытаться. Пусть Дэвид скажет сам за себя.

– Стив

Майкл: Когда вы создавали идею или у вас появлялся ее зародыш, чего вы пытались достичь в художественном плане через «Сопрано»?

Дэвид: Я просто пытался сделать такой сериал, который захотел бы посмотреть сам и который захотели бы смотреть мои друзья, коих я уважаю. Такой, которого вы действительно еще не видели на кабельном телевидении. Звучит не очень художественно, но именно этого я хотел достичь.

Майкл: Какими качествами должен обладать сериал, который вы или ваши друзья хотели бы посмотреть, но которого вы еще не видели?

Дэвид: Медленно развивающийся сюжет. Комедия, смешанная с драмой. Язык, на котором говорят люди. Достоверность разговоров, а именно: все очень редко говорят то, что реально имеют в виду; они произносят нечто другое. В этом все и заключалось. Я просто хотел выйти за пределы кабельного.

Стив: Вы много лет работали сценаристом на кабельном телевидении, снимали «Досье детектива Рокфорда», «Я улечу» и, конечно же, превосходную «Северную сторону». Вам это совсем не нравилось или с годами вы просто устали слушать руководителей телекомпаний? На кабельном телевидении так много переменных, куча участников, желающих что-то урвать. Вы просто устали от всего этого?

Дэвид: Когда я только начинал, то с волнением въезжал в ворота Paramount. «Paramount Pictures! О боже, я здесь!» И сам процесс создания фильмов был очень увлекательным. Не скажу, что ненавидел эту среду. Когда я был совсем молодым, она мне нравилась.

А вот совещания были занудными. Каким-то образом эти люди умудряются найти то, что ты реально хочешь и любишь, и спросить: «Зачем ты это делаешь?» Я не знаю, как, но у них есть безошибочный инстинкт – выкопать то самое главное, ради чего ты все написал. Понимаете, о чем я? Они это чуют.

Майкл: Что на телевидении заставило вас подумать, что вообще возможно сделать то, чего вы реально хотите?

Дэвид: Я не видел этого в тогдашнем телевизионном бизнесе, и когда появился канал НВО, я ухватился за него. Вначале у тебя сильно снижается зарплата, потому что ты привык делать двадцать два эпизода, а теперь их стало тринадцать. Но мне было все равно. Я говорил [на кабельных каналах]: «Почему бы им просто не взять десять процентов [от всех их программ], не назвать это исследованиями и разработками и делать странные шоу или сериалы, которые обычно боятся выпускать, или что-то такое?» Этого никогда не было.

Но я хочу сказать, что мне очень повезло. Я работал вместе с очень хорошими, талантливыми людьми и трудился на них. Никогда не приходилось заниматься сериалом, за который мне было бы стыдно. Я выпускал шоу, которые считал действительно хорошими.

Майкл: Вы работали над сериалом «Досье детектива Рокфорда» в течение нескольких лет, верно? Вы присоединились через пару лет после его запуска?

Дэвид: Да, это было очень интересно.

Майкл: Сериал был хорошим, уникальным во многих отношениях и очень человечным, несмотря на жанр.

Дэвид: Да. Я не смотрел его в эфире, но, когда мне показали «Досье детектива Рокфорда», я сказал: «Ну, это реально выглядит и ощущается как Лос-Анджелес». В нем было это качество. Большая человечность. Все мелочи находились на своих местах.

Майкл: Мелочи – это то, о чем мы много говорили. Вы смотрите «Сопрано», и ничего никогда не воспринимается просто как данность. Вы переключаетесь на персонажа, и он всегда делает что-то конкретное: чистит ли кубок, стрижет ли ногти на ногах или что-то еще. Нет ничего похожего на «он просто сидит в кресле». Этому я научился, работая с вами: все имеет свое значение, и вы через детали передаете информацию о персонаже.

Дэвид: Именно в этом все дело – использовать детали. В какой-то момент я услышал выражение «Бог в деталях» и подумал: «Да, точно». Я всегда так считал.

Майкл: Я также слышал выражение: «Дьявол кроется в деталях».

Дэвид: Да. Это правда, он там тоже есть.

Стив: Дэвид, вы выросли среди мафиози? Знаком ли вам этот мир? Были ли у вас родственники, вовлеченные в него?

Дэвид: Один мой двоюродный брат был связан с кланом Бойардо, большой мафиозной семьей из Ньюарка. Сейчас его уже нет. Люди говорили: «О, он и его кадиллаки». Однажды копы пришли за братом в три часа дня, как раз когда дети возвращались из школы. Моя мать устроила скандал. Такой был парень. Еще у меня был дядя Томми, брат отца, который, как я недавно понял, вероятно, тоже был связан с мафией, хотя в то время я этого не осознавал. Его называли черной овцой в семье, у него была привычка исчезать и уезжать надолго, никто не знал, куда. Потом он возвращался. Так что да, что-то такое было. Думаю, в старших классах моей школы были дети, чьи отцы занимались подобным бизнесом.

Майкл: Как долго вы жили в Маунт-Верноне?

Дэвид: До четырех с половиной лет.

Майкл: Мы с Дэвидом родились в одной и той же больнице, Стив. Мы оба родились в больнице Маунт-Вернона. Я провел в этом городке большую часть своего детства. Помните тот эпизод, когда я написал: «Встретимся на парковке “Вебендорфера”»? Это была фабрика в Маунт-Верноне. Дэвид, когда вы впервые прочитали мой сценарий, то уточнили: «"Вебендорфер”, да?» Я ответил: «Да, мой дед работал там – занимался изготовлением инструментов и штампов на заводе Вебендорфера», и оказалось, что ваш отец работал там же.

Дэвид: Да. Это был завод по производству печатного оборудования. Мой отец был чертежником. Он один из немногих в семье, кто получил высшее образование.

Майкл: Мой дед помимо всего прочего продавал всякую дрянь рабочим «Вебендорфера», например чулки, презервативы. И даже одно время кукол Хауди Дуди[48]48
  «Привет, Дуди» (Howdy Doody) – американская детская телепрограмма, выходившая по сети NBC с 1947 по 1960 гг. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], когда они были в ходу.

Дэвид: Где он их брал?

Майкл: Он ездил в город и покупал их оптом, или что-то в этом роде, а потом продавал на парковке во время обеда. Это была его подработка.

Дэвид: Боже мой! Вот здорово! Один из эпизодов «Сопрано» был основан на истории моей семьи, моих родителей в то время, когда отец работал в магазине «Вебендорфер». Там были ребята, которые собирались ехать в Калифорнию, чтобы открыть типографию, и он очень стремился поехать с ними. Но мать и слышать об этом не хотела. Не желала оставлять своих сестер. Я перенес это в серию «Пушистая шейка»[49]49
  Речь идет о седьмом эпизоде первого сезона «Пушистая шейка» (Down Neck). – Прим. науч. ред.


[Закрыть], где Джонни хочет поехать в Рино.

Стив: Просто чтобы напомнить всем: это эпизод, где Тони рассказывает Мелфи о том, как его отец Джонни Бой получил шанс переехать в Рино, чтобы управлять ночным клубом крупного мафиози. Ливия, мать Тони, отказалась. Но это могло изменить жизнь Джонни. Значит, вы основывались на истории своей семьи? Дэвид, вы также говорили мне много лет назад, что часто имена персонажей – это фамилии ваших родственников.

Дэвид: Да, Бакко – девичья фамилия моей матери. Мелфи – девичья фамилия моей бабушки по отцовской линии. Сатриале – моя двоюродная сестра Тереза, вот так.

Стив: Воскресные обеды, на которых вы присутствовали в детстве, – у вас были приняты грандиозные обеды по воскресеньям – на них не было дяди Джуниора?

Дэвид: У меня был дядя Джуниор. Точнее, он был моим двоюродным братом. Как там, двоюродный брат по отцу или что-то в этом роде? Моя мать была примерно того же возраста, что и дочь моей старшей тети. Они были ровесницами. Так что мой дядя Джуниор на самом деле был моим кузеном Джо.

Стив: Он был таким же ворчливым, как дядя Джуниор в сериале?

Дэвид: Нет. Настолько ворчливым быть невозможно. Нет. На самом деле в сериале он играл персонажа Беппи. Моего дядю Джозефа звали Беппи.

Майкл: Когда вы начинали сериал, у вас в голове уже была концовка?

Дэвид: Нет. Ну, во-первых, большинство пилотов не доходят до выпуска. Потом, если он попадает в производство, руководство канала или студии смотрит серию, но большинство из них не покупают. Затем, если пилот выходит в эфир, он часто проваливается, и продолжение убирают. Мысль о том, что у вас будет финал, никому не приходит в голову, потому что это случается очень редко. По крайней мере, так было раньше. Нет, у меня в голове не было никакой концовки.

Стив: Был ли у вас любимый персонаж? Парень, для которого вам нравилось писать больше, чем для других?

Дэвид: Я должен сказать о любимых персонажах – я обожал их всех, мне нравилось писать для них, ведь все они были такими разными. Я действительно их любил. Мне, безусловно, нравилось писать для Тони, Криса, Бакалы. Но, наверное, моим любимцем был Джуниор. Этот персонаж мог ляпнуть все что угодно.

Майкл: Да. Его диалоги очень оригинальны, и то, как он их произносил, тоже.

Дэвид: Я знаю. Грязный старомодный интеллектуал. Он использовал слова, которых вы от него не ожидали. Еще, конечно, мне нравилась Ливия – замечательный персонаж, она могла говорить все, что приходило ей в голову. С этими двумя героями вообще не было никакой самоцензуры.

Майкл: Так что, по вашему мнению, послужило зародышем сериала «Сопрано»? Был ли момент озарения, когда вам пришла в голову эта идея? Из чего все возникло? Какое-то видение, сцена, момент, персонаж, который действительно дал начало всему остальному?

Дэвид: Я часто рассказываю истории о своей матери. Моя жена Дениз была первой, кто сказал: «Ты должен написать о ней сценарий фильма или телесериала, потому что она такая забавная». Я ответил: «Ну и как ты это представляешь? Вестерн или что?» Потом Робин Грин сказала мне: «Ты должен написать что-то о своей матери». И я начал думать об этом. Робин предложила: «Пусть это будет телепродюсер и его мать». Я подумал: «Кому какое дело до телепродюсера и его матери? Герой должен быть крутым парнем или что-то в этом роде». Тогда-то и пришла идея: «О, да, мафиози». Так все и случилось.

Стив: Многие люди говорят, что вы – Тони Сопрано, что вы писали его с себя. Лоррейн Бракко сказала, что считает вас Мелфи – будто вы отождествляете себя с Мелфи. Что вы думаете об этом?

Дэвид: Я – Тони? Да, во многом это я. Я так чувствую. Мелфи – нет. Прообразом Мелфи послужила психотерапевт, к которой я ходил. Вот такой она была – очень похожа на того врача, женщину по имени Лоррейн Кауфман, чей муж Миллард Кауфман написал сценарий фильма «Плохой день в Блэк Роке»[50]50
  «Плохой день в Блэк Роке» (Bod Doyot Black Rock) – американский вестерн Джона Стерджеса, выпущенный в 1955 году. В главных ролях: Спенсер Трэйси, Роберт Райан, Энн Френсис и другие. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Она была великолепна. Это был, наверное, мой третий или четвертый психотерапевт, и я написал Мелфи с нее. Большинство идей были моими попытками мыслить, как Лоррейн.

Майкл: Когда у вас возникла идея снять сериал о мафиози и его матери, в какой момент начали появляться темы, которые вам хотелось исследовать? Под темами я имею в виду, что многое из сериала для меня – это сама Америка, американская мечта, ее воплощение, получение кайфа от жизни в этой стране.

Дэвид: Это действительно единственная тема, которая у меня была, когда я начал писать. Я не знал этого, когда говорил о ней, примеривался. Когда я сел писать, вот что стало вырисовываться: «Хорошо быть наверху, но я оказался внизу». Нарисовалась картина об утраченной Америке и потребительстве, конечно. Это произошло сразу же. Не знаю, как и почему, но произошло.

Майкл: С первой темой связана другая – тема людей, вечно чувствующих себя обделенными, недооцененными. Им кажется, что их не уважают или им не отдают должное. Это похоже на постоянный акцент бегущей строкой.

Дэвид: Да, все так. Теперь, когда вы об этом упомянули, оно стало правдой. Возможно, она касается меня. Конечно, моя мать была такой же обидчивой. Вы часто видите это в людях, не так ли? «Они не понимают меня. Никто не соображает, что я пытаюсь сказать». Меня это всегда очень забавляет. Я не думал об этом, но это правда. Они вечно бесятся, раздражаются и чувствуют себя оскорбленными.

Стив: Тони постоянно чувствует себя недооцененным всеми в семье. Мы видим это на примере Сильвио. Поли чувствует, что его недооценивает Ральфи. Кармела тоже так считает.

Давид: Да. Не думаю, что Бакала когда-либо чувствовал подобное, не правда ли?

Стив: И я так не думаю. Бакала был покладистым.

Майкл: Да? Когда его завалили в сцене с Нострадамусом, он сказал: «Это должно было случиться давным-давно».

Стив: «Я думал, это случится раньше». [Смеется.] Даже старый добрый Бакала был раздосадован.

Дэвид: Мафия была хорошим объектом для демонстрации этого мотива. Потому что такие парни легко обижаются. А ты не хочешь их обижать.

Стив: Когда вам приходилось говорить кому-то, что его героя убивают, это было тяжело? Кто-нибудь пытался отговорить вас? Вам приходилось звонить или сообщать людям с глазу на глаз, как это было?

Дэвид: Да, это было тяжело. Я пытался представить себя онкологом или кем-то в этом роде: «Да, у вас рак. Мне очень жаль, но так и есть», и старался говорить как можно любезнее. Был один человек, который действительно плохо это воспринял, – ну, я не знаю, многие люди могли ужасно отреагировать. Типа Джона Фиоре, который играл Джиджи. Его персонаж умер на унитазе. Но вот кто действительно был расстроен и пытался отговорить меня от сцены смерти, так это был Ал Сапиенца.

Стив: Ал, который играл Майки Палмиса. Его убили в конце первого сезона.

Дэвид: Ал Сапиенца. Он никогда не останавливался. Это было забавно, потому что он постоянно придумывал идеи и разные штуки. Я должен был сказать: «Ал, тебе пора». Потом у нас была читка, его последний эпизод, все собрались за столом, и он сидит там. Сирико заходит в комнату, видит его и говорит [имитируя пистолет]: «Бах-бах-бах-бах-бах». [Смеется.]

Стив: Звучит примерно так.

Майкл: Он сделал это и с тобой, Стив, не так ли?

Стив: Да.

Майкл: В твой первый день или что-то в этом роде?

Стив: Моя первая серия, когда Бобби встречает Тони, дает ему конверт, а Тони говорит: «На твоем месте я бы всерьез задумался о салатах!» Когда он отходит, я плюю и произношу: «Ты бездушный членосос». Я не знал Сирико, мы только что встретились, и после окончания сцены он сказал: «Ты труп. Никто не плюет в босса, ты мертв. Ты покойник».

Майкл: Дэвид, когда вы узнали, что Пусси станет «крысой»?

Дэвид: До того, как мы начали второй сезон. Случилось так, что мы сняли первый сезон и, в отличие от большинства телешоу того времени, закончили писать и редактировать – все это было сделано до выхода сериала в эфир. В кабельных шоу вы работаете над ними весь год. Серия номер один показывается на экране, а ты работаешь над серией номер шесть.

Так что мы все закончили, и я подумал, как уже говорил раньше, что, как и большинство телесериалов, мы не вернемся. Все было так весело, так здорово. Я поговорил с Иди и сказал: «Нет. Я не думаю, что руководство канала считает, что сериал будет веселым. Скорее всего, мы не вернемся». Таково было мое предположение.

Потом я поехал в отпуск в Европу на месяц или около того. Вернулся, а все в Америке обсуждали: «Где Пусси?» Кто-то сказал мне: «Ты не в курсе, что все спрашивают: “Где Пусси?”». Я ответил: «Нет», но потом узнал, в чем дело, и подумал: «Ничего себе!» Очевидно, это важный вопрос, и он должен быть в центре внимания во втором сезоне.

Стив: Вы сказали Винни на ранней стадии, что это произойдет?

Дэвид: Да, я сказал ему: «Слушай, это будет твой последний сезон, но клянусь, он будет реально хорош для тебя. Ты точно сможешь кое-что сделать». У него получилось, и это было здорово.

Стив: Он еще сказал мне, когда я впервые встретил его на шоу: «Они убивают меня. Думаю, ты займешь мое место. Сколько жирных ублюдков может быть в сериале одновременно?» Вот что он мне сказал.

Дэвид: Оказывается, их было очень много. [Смеется.] Это был успешный сезон, и люди действительно заинтересовались сериалом, хотя местами он был грустным. Я помню серию, кажется «Девочка “Д”», когда Винни сидел в ванной на унитазе и плакал.

Стив: Да, это было грустно, очень грустно.

Дэвид: И по-настоящему.

Майкл: А также убийство главного героя. В сериале была заложена идея, что основные персонажи умирают в самом его начале. Эта грандиозная вещь действительно нарушила многие правила и стала хорошим способом сохранить напряжение.

Были ли некоторые стилистические элементы сериала частью вашего взгляда из прошлого? Например, сны или сцена полета фантазии Ральфи, когда он начинает произносить строчки из Sympathy for the Devil ⁄ «Симпатии к дьяволу»[51]51
  Песня группы Rolling Stones. – Прим. перев.


[Закрыть]. Или они возникли импульсивно? Другой пример – использование музыки для достижения определенного эффекта, которое вы применяли, было тем приемом, который вы всегда хотели применить в сериале?

Дэвид: Да, я давно придумал подобные моменты. Когда мы снимали сериал, я забыл, как вести себя с руководством канала, и мы попросили $ 50 000 за музыку к одной серии. Нам ответили: «Зачем она вам нужна в сериале о мафии?» Я сказал, что просто так хочу, мы будем ее использовать, она нам понадобится. Оказалось, что я был прав. Были ли у меня еще какие-то планы, какие я хотел бы воплотить? Ну, я уже говорил, что мне нравится, когда темп сериала разный и не все в нем связано воедино.

Майкл: Это была важная вещь, абсолютно новая для телевидения, – отсутствие завершенности. Например, «Служащий месяца», «Бесплодная сосна» и, конечно, концовка, где зрители ожидали определенного финала, но не получили его. Ваша идея заключалась в том, что жизнь не банальная штука, верно?

Дэвид: Ну да. Я так и думал, но на самом деле просто решил: «Это лучшая история. Она действительно интересная, и у нее есть конец – но вам он не понравится». [Смеется.] Если говорить обо всем, что вы упомянули.

Майкл: Меня все время спрашивают о концовке сериала, и я всегда говорю: «Нет такого знака препинания, нет такого финала, который сделал бы всех счастливыми». В любом случае, что это могло быть? Тони убьют? Тони всех убьет? Нет ничего, что удовлетворило бы каждого.

Дэвид: Я начал думать об этом так: вы не хотите снимать «преступление, оставшееся без наказания», потому что грех предполагает возмездие. Вы не хотите снимать «преступление и наказание», потому что криминал есть криминал, все остальное неважно. Мне кажется, таким было большинство гангстерских фильмов до «Крестного отца». На самом деле, во всех картинах, начиная с «Крестного отца», в конце кто-то страдает. Это не значит, что персонажи умирают на ступенях собора, как Джимми Кэгни, но главный герой мучается, вот что я чувствую.

Стив: Я полагаю, что вопрос, который вам постоянно задают и на который, я уверен, вы устали отвечать, – вы когда-нибудь говорили, чем закончится сериал? Есть ли ответ?

Дэвид: Нет. Я вообще не должен говорить об этом. Потому что когда я что-то говорю, люди интерпретируют это по-своему и все начинается снова. Долгое время я был очень расстроен, потому что зрителей интересовал только финал, они не обсуждали остальную часть серии.

Майкл: Я начал воспринимать это как книгу. Когда книга написана, она заканчивается на последней странице. Все, больше читать нечего.

Дэвид: Это правда. Меня обвиняли – не знаю, правильное ли это слово – в том, что я слишком увлекаюсь европейским кино. Мне нравится куча европейских картин, но во многих из них действительно не было чего-то вроде «Ну, вот мы и дошли. Конец фильма». Там просто так не делают. Предполагается, что вы будете размышлять о том, что произошло, думать об этом.

Майкл: Мне кажется, зрители зациклились на том, что в последней сцене возникло напряжение, и люди задавались вопросом, к чему оно: Медоу пытается припарковаться, начинает звучать музыка, нарастает ощущение срочности – публика стремилась понять, что это значит.

Дэвид: О парковке я слышу постоянно, не знаю, почему. Я написал так не потому, что у меня были какие-то планы, будто это должно что-то означать. Я просто подумал, что у нас интересный фильм, мы переживаем, что Тони собираются застрелить, а Медоу не может толком припарковать машину. Или мы гадаем, что случится с Тони, а она занята парковкой машины. Это все, что я представлял, никакого скрытого смысла.

Майкл: И все знают, что это последняя сцена последней серии, так что вы знаете: что-то должно произойти, или ожидаете чего-то.

Дэвид: Все напряжены.

Майкл: Когда возникла идея песни Journey?

Дэвид: Мы ехали в фургоне во время подготовки к съемкам. Там был [художник-постановщик] Боб Шоу и вся банда, все сотрудники отдела, и у меня возникло три варианта песен, которые я рассматривал. Одна была Love and Happiness ⁄ «Любовь и счастье» Эла Грина. Какая была вторая – забыл. И я спросил людей в фургоне – это был первый раз, когда я так поступил: «Ну, что вы думаете? Вот выбираю из этих трех песен».

Третьей была Don't Stop Believin' ⁄ «Не прекращай верить», и все сказали: «О Господи, нет!» Песня вызвала реакцию. Я всегда считал ее своим постыдным удовольствием. Мне всегда нравилась эта песня, но другие считают ее… ну, не знаю, банальным дерьмом восьмидесятых.

Майкл: Другая замечательная песня в финале – песня Дилана It's Alright, Ма/ «Все в порядке, мама». Эпизод был фантастическим, от Эй-Джея и новой подружки Рианнон, слушающих музыку в машине, до конца, когда тачка взрывается, – захватывает дух.

Дэвид: Какая шедевральная песня. Сейчас она еще более актуальна, чем тогда. Я просто не могу поверить Бобу Дилану. Я много думал о нем в последнее время. Мне нравилось снимать эту сцену, но я думал, что люди отвергнут ее, сказав: «Да ладно, ни у кого машина не загорается оттого, что ее припарковали в листьях». Но никто так никогда не говорил.

Стив: Дилан спел песню Дина Мартина Return to Me ⁄ «Вернись ко мне». Вы говорили с ним об этом или он сам вызвался?

Дэвид: Нет. Я никогда не говорил об этом с Диланом. Его менеджер Джефф Розен сказал, что Боб хочет исполнить песню для сериала. Я такой: «О боже!» Потом он сказал, что это будет песня Дина Мартина. Я сказал: «О черт», поскольку решил: «Клево, Дилан собирается написать песню для нашего сериала». А вот и нет. Жди, ага. Как бы не так. Однако мне очень понравилось то, что он сделал, все было здорово.

Стив: Изменили бы вы что-нибудь в сериале сейчас, когда оглядываетесь назад? Есть ли что-то, что вы сделали бы по-другому?

Дэвид: Не слишком много. Были эпизоды, которые стоило бы снять, и, возможно, темы, которые стоило затронуть. Стиви [Ван Зандт] однажды рассказал мне историю о проституции, из которой получился бы отличный эпизод. Я недавно сказал об этом Дениз: «Это должно было войти в “Сопрано”. Как мы это пропустили?»

Стив: Майкл не хочет, чтобы я спрашивал вас об этом, но я все равно спрошу. Важен ли для сериала майонез? Потому что много раз мы видим и слышим «майонез». В «Бесплодной сосне», ближе к финалу, Тони кричит Поли: «У тебя майонез на подбородке! Майонез, майонез!» В какой-то момент Кармела говорит Тони, что они приглашены на барбекю, и он отвечает: «О, майонезники дальше по улице», имея в виду, наверное, белых обыкновенных американцев. Означает ли майонез что-нибудь? Любите ли вы его? Что с майонезом?

Дэвид: Есть кое-что в майонезе, он просто белый.

Стив: Да, это как сказать «блондинчик» или «ванилька». Это не по-итальянски. У моей бабушки в доме не было майонеза. У матери водился, но она еврейка, а бабушка – из Калабрии, у нее это было под большим запретом.

Дэвид: Когда мне было восемь или девять лет, мы с двоюродным братом ели спагетти с фрикадельками, которые готовили наши родители, и пили молоко. Это были люди, чьи родители когда-то иммигрировали сюда и говорили: «Как вы, дети, можете запивать молоком томатный соус?»

Стив: Это еще одно большое «нет-нет».

Дэвид: Просто в Италии не пьют молоко.

Стив: Мы много раз видим Тони с тарелкой пасты, пьющего молоко.

Майкл: Да, есть сцена, где вы видите Фурио с вином, он приготовил собственную пасту, правильно ее подбрасывает и ест. Затем показан Тони, который готовит что-то в микроволновке и запивает молоком. Это великолепный момент.

Стив: У вас есть любимый эпизод, Дэвид?

Дэвид: На самом деле нет. Я никогда не смотрел весь сериал с тех пор, как он вышел в эфир. Я видел одну или две серии, может быть, три, но никогда не видел шоу целиком. Но в моей памяти много сериалов, которые мне действительно нравятся. Иногда это те, которые не нравятся зрителям, и ты думаешь: «Ладно, это же мой заморыш. Он мой худший ребенок, я знаю. Он не крут, не занимается спортом, но я люблю его больше всех».

Стив: Всем нравятся серии «Бесплодная сосна» и «Белые кепки», очень достоверный диалог Иди и Джима.

Дэвид: Я был на сцене в два тридцать утра, когда они это играли, – было просто невероятно. Я хотел, чтобы вместо «Я мечтала и желала Фурио» она сказала ему: «Я мечтала о Фурио и мастурбировала». Но уже было слишком поздно, все сняли. Это было хорошо. «Прогулка» – одна из моих любимых серий. Я просто обожаю ее. В ней все были великолепны, просто умопомрачительны. Но мне не кажется, что большинство людей, когда думают о сериале, вспоминают «Прогулку».

Майкл: Нет, но, начав собирать информацию в социальных сетях, я обнаружил, что шестой сезон популярен у фанатов.

Дэвид: Точно. Что там было? Бакала пришел и избил парня, который управляет аттракционами, так?

Стив: Да. Потом он разозлился, наехал на Поли, потому что тот продешевил с аттракционами на фестивале и некоторые люди пострадали. Мы с Тони действительно сцепились.

Майкл: Я увидел Тони после того, как переехал в Калифорнию в 2012 году. Я давно его не видел, и первое, что он мне сказал, было: «Я слышал, ты сошел с ума». [Смеется.] Я спросил: «От кого ты такое услышал?» Он ответил: «Забей, просто люди говорят, что ты сошел с ума». Я так и не разобрался до конца, но он был убежден, что у меня крыша поехала или что-то в этом роде. Тони никогда не лезет за словом в карман, никогда не сдерживается.

Дэвид: Ближе к финалу, может быть, в последнем сезоне, он сказал мне: «Знаешь, что ты должен сделать? Помнишь, ты дарил нам такие замечательные подарки на Рождество? Недорогую ювелирку и все такое? Было здорово. Ты должен повторить это снова». Я возмутился: «Ты никогда не подарил мне ни одной чертовой вещи». Он был просто ошеломлен и согласился: «Ты прав!» На той неделе я получил парфюмерию, кожаные изделия – много всего из одного источника.

Стив: Мы любили его до смерти. Он не скупился на слова. Однажды мы с женой были на одной из премьер, и он сказал ей: «Если его когда-нибудь собьет автобус, убедитесь, что я первый в списке, кому следует позвонить».

Дэвид: Мне действительно приятно вспоминать о Тони. Я видел, как он развивался в течение этого времени как актер. У него была одна реплика в пилоте, а потом постепенно он стал настолько хорош, что мы начали давать ему большой материал. Вначале он отказывался делать хоть что-то, а потом смягчался, вникал в суть. Мне нравится видеть это развитие. К концу сериала он стал одним из настоящих героев.

Майкл: Без сомнения.

Стив: Какое ваше любимое воспоминание? Есть ли какое-то одно, которое выделяется для вас из всего сериала?

Дэвид: Это звучит банально, но у меня так много замечательных воспоминаний. Мое любимое? Ну, это еще до того, как мы начали снимать. Мы с Джимом пошли поужинать в Old Homestead Steak House. Вышли оттуда – мы выпили и все такое, – и он взял меня на руки, оторвал от земли. Не знаю, я просто чувствовал к нему очень теплое отношение. Было весело, будто мы были детьми. Мне это очень нравилось.

Майкл: Я чувствовал себя так все время. Всегда говорил, что это было похоже на то, как будто ты ежедневно ходишь по улице и общаешься со своими друзьями. Такого ощущения не было ни на одном сериале, ни до, ни после. Действительно было чувство теплоты.

Дэвид: Какое ваше самое любимое воспоминание, Стив?

Стив: Дэвид, каким-то образом вы собрали всех нас вместе. Я не знаю, был ли это ваш план или это совпадение, но вы создали группу схожих парней и девушек, выходцев из одной среды. Мы действительно были похожи на семью, с актерами, со съемочной группой. Мы так много смеялись, много пили, устраивали вечеринки. Но все были очень серьезно настроены на работу, никто не валял дурака.

Дэвид: Абсолютно. Единственное, я правда старался нанимать только настоящих итальянцев, потому что любые детали – какими бы они ни были – очень много для меня значат. Майкл Мэдсен, видимо, злился на меня, потому что я не хотел его брать. Он отличный актер, но у него чикагский акцент, меня он не устраивал. Это было похоже на семью, я думаю. Наверное, почти все из одного класса, да?

Стив: Да. Именно. Я говорил людям об этом, независимо от того, сделали вы это сознательно или нет. Вы просмотрели тысячи актеров в процессе кастинга в течение многих лет, и из тех, кто в итоге попал, в какой-то степени все были из одного теста.

Майкл: Замечательный опыт.

Стив: Такое бывает один раз в жизни.

Дэвид: [Исполнительный продюсер] Брэд Грэй сказал мне: «Вот и все. Такое больше не повторится».

Майкл: Нет. Это не так.

Майкл: Фильм, приквел, который выходит, «Множественные святые Ньюарка»[52]52
  «Множественные святые Ньюарка» (The Many Saints of Newark) – криминальная драма, приквел «Клана Сопрано» Алана Тейлора, выпущенный в 2021 году. В главных ролях: Алессандро Нивола, Майкл Гандольфини, Лесли Одом – младший и другие. – Прим. науч. ред


[Закрыть]. Я знаю, что вы не хотите говорить о картине детально, но возникла ли его идея из сюжетных линий «Сопрано», которые вы никогда не снимали? Или это совсем другая история?

Дэвид: Совсем другой зверь.

Стив: Вы долго вынашивали идею фильма?

Дэвид: Нет. Это была интересная история. Я совсем не хотел снимать фильм «Сопрано», особенно когда он закончился так, как закончился, т. е. по-настоящему хорошо. Всем понравилось, и все согласились, что это было круто. Я подумал: «Зачем рисковать всем этим?» Такова была одна из причин. Я просто не хотел этого делать. Но у меня было интервью с Томом Фонтаной…