Текст книги "Северная экспедиция Витуса Беринга"

Но пыл Головина быстро остудили: русскую экспансию в Тихом океане нужно было сохранять в тайне от других европейских держав – они могут решить, что Россия хочет отбить у них славу первооткрывателей, и попытаются ей помешать. Кирилов заявил, что, по его мнению, пересечь Сибирь будет просто, даже со всеми тоннами припасов и снаряжения, благодаря многочисленным «естественным каналам», соединенным всего тремя волоками. Похоже, он просто не поверил докладу Беринга о мучительных трудностях предыдущей экспедиции – тому, как все едва не умерли с голоду, а на этих каналах и «простых волоках» погибали люди. Так или иначе, кругосветное плавание обошлось бы государству в колоссальную сумму, и предложение Головина отклонили. В официальной записке Адмиралтейств-коллегия заверила Сенат, что экспедиция полностью продумана, все возможные проблемы известны и предприняты необходимые действия, чтобы «провиант и прочее отправить в путь со всяким поспешением» в Сибирь. Более того, власти Тобольска, Иркутска и Якутска получат официальные сообщения и предоставят Берингу всю необходимую помощь, «дабы оные к прибытию капитан-командора Беринга были в готовности»[41]41
  Из указа Сената В. И. Берингу об организации и задачах Второй Камчатской экспедиции. Цит. по: Экспедиция Беринга. Сборник документов. Под ред. А. Покровского. М., Главное архивное управление НКВД СССР, 1941. С. 378.


[Закрыть].

Часть вторая
Азия

На этой гравюре из атласа XVIII в. изображена печально знаменитая дорога для вьючных животных от Якутска до Охотска. «А с каким трудом оною дорогою проехал, истинно не могу писать»[42]42
  Рапорт В. И. Беринга в Адмиралтейств-коллегию о прибытии в Охотск и вынужденной здесь зимовке. ЦГАВМФ, ф. 216, oп. 1, д. 88, л. 111 об. – 112. Запись в журнале исходящих документов.


[Закрыть], – сообщал Беринг в докладе

Прекрасная естественная гавань в Авачинской губе. Иллюстрация из книги Степана Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755)

Якутка с ребенком верхом на воле, из атласа XVIII в. Многие якуты оказались доведены до нищеты принудительными работами и требованиями предоставить лошадей для Великой Северной экспедиции

Караван собачьих упряжек в северных районах Камчатки, из атласа XVIII в. Для перевозки снаряжения для Великой Северной экспедиции по Камчатке их сотнями забирали у местного населения

Глава четвертая
Из Санкт-Петербурга в Сибирь

Стороннему наблюдателю, который видит парад или армию на марше, например ту кавалькаду, которую Беринг вел по горным дорогам к Тобольску в 1733 году, может показаться, что всё в порядке: время подобрано безупречно, все работают слаженно и эффективно и быстро исчезают за горизонтом, оставляя за собой клубы пыли. А вот человеку, которому приходится обеспечивать эту слаженность, изнутри видится все совсем иначе. Когда грандиозные, отлично составленные планы Адмиралтейств-коллегии и Сената встретились с реалиями Сибири, Беринг, возглавлявший экспедицию, столкнулся с ворохом логистических проблем, трудностей и жалоб. Сложностей во второй экспедиции на самом деле было даже больше, чем в первой, потому что и людей, и поклажи было больше, и для их транспортировки, соответственно, требовался иной объем ресурсов.

Экспедиция была неповоротливой и разношерстной по составу, ее участниками двигали разнообразные, часто конкурирующие интересы; все требовали от Беринга обеспечить им комфорт и удовлетворить их потребности, а людей, на которых можно было бы переложить часть задач, не хватало. Логистический кошмар во многих случаях усугублялся еще и враждебным приемом. Когда передовые отряды приезжали в сибирские поселения, их редко встречали улыбками и распростертыми объятиями. Люди все еще помнили, какой урон им нанесла Первая Камчатская экспедиция. Правительственные требования о предоставлении рабочих рук, продуктов и припасов оказались серьезным бременем для местной экономики и доставили немало хлопот населению. Среди сибиряков были бывшие крепостные, сбежавшие на восток в поисках свободы, шведские военнопленные, преступники и политические ссыльные (в том числе представители древних аристократических родов). Но большинство составляли казаки, настоящие завоеватели Сибири. Казаки, пришедшие в эти места из областей севернее Черного и Каспийского морей, вытеснили аборигенов. Потомки казаков-завоевателей формально были русскими и говорили на русском языке, но к прибывавшим с запада соотечественникам, в том числе к огромной группе Беринга, относились с такой же враждебностью, как и к коренным народам. Они не собирались подчиняться «западным» русским или предлагать им помощь только потому, что кто-то доставил им письмо с указом от живущей где-то далеко императрицы, или потому, что ученые, привыкшие к жизни в Санкт-Петербурге, требовали относиться к ним с почтением даже в путешествии. На огромных просторах Сибири, где редко бывали представители российского двора, царила почти полная анархия. Различные кочевые племена нередко совершали набеги и воровали скот, если им казалось, что они смогут избежать наказания, а казаки подчиняли себе местное население и требовали дань, обычно мехами. Кроме того, за время правления императрицы Анны в Сибирь было сослано не менее двадцати тысяч человек, осужденных за различные преступления против государства. Атмосфера в регионе складывалась специфическая, напоминавшая ту, которой позднее прославится Дикий Запад США.

Проблемы, связанные с логистикой, стали для всех очевидны, едва экспедиция пересекла Уральские горы и вошла в Тобольск. Это произошло в начале 1734 года. К тому времени участники провели в дороге уже несколько месяцев, но эта часть пути была самая легкая. Первый, медленно движущийся отряд, возглавляемый капитаном Шпанбергом, вышел из Санкт-Петербурга 21 февраля. Его задачей было сопровождение саней, нагруженных громоздкими, тяжелыми материалами, необходимыми для постройки кораблей. В апреле за ним последовал капитан Чириков во главе группы из пятисот с лишним человек, в том числе женами и детьми офицеров; они ехали верхом и в скрипучих повозках. В Сибири к ним присоединились еще почти пятьсот солдат и около двух тысяч работников – по своей воле или принудительно. Лейтенант Ваксель называл их «ссыльными для работы на наших судах при путешествии по рекам»[43]43
  Цит. по: Свен Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.; М.: Издательство Главсевморпути, 1940. С. 24.


[Закрыть]. Сам Беринг выдвинулся в путь 29 апреля с Анной и двумя младшими детьми, которым было один и два года. Старших сыновей, возрастом десять и двенадцать лет, оставили на попечении друзей семьи и родственников, чтобы они получили образование – в такие важные для развития годы на границе им было не место. К тому времени, как семья снова воссоединится, сыновья уже станут взрослыми, так что они прощались на много лет – даже в том случае, если все пойдет хорошо. Наконец, последними, в августе, из Санкт-Петербурга вышли ученые и торопливо отправились на восток со своей небольшой передвижной академией.

Шпанберг со своим отрядом не стал останавливаться в Тобольске, а только нанял там 74 работника и сплавил по реке больше трех тонн железа в полутора тысячах кожаных седельных сумок. А вот остальные планировали зимовать в городе. По пути в Тобольск с ними не случилось ничего примечательного, и в январе 1734 года основные силы экспедиции там перегруппировались. Их, конечно, ждали, но зимой городок с населением 13 000 человек был просто не в состоянии всерьез подготовиться к прибытию такого количества людей. Начались яростные перепалки. Беринг по прибытии не только реквизировал большинство самых лучших домов для своих сопровождающих: ему был дан приказ нанять (или увезти с собой силой, если будут сопротивляться) сотни местных жителей перед тем, как весной экспедиция отправится дальше.

В конце февраля Беринг с небольшим отрядом вышел на юго-восток, к Иркутску, стоявшему на озере Байкал, чтобы приобрести товары, в большинстве своем китайские – зеленый чай, шелка, фарфор, – в дальнейшем ими предполагалось задабривать чиновников, когда экспедиция разойдется по Сибири. Далее командор с несколькими десятками людей направился в Якутск и добрался туда в октябре 1734 года – всего через полтора года после отъезда из Санкт-Петербурга.

Чирикову досталась более трудная и неприятная работа: доставить на восток основную часть экспедиции после того, как сойдет лед. Лишь к середине мая капитан сумел подготовить главный отряд численностью примерно 2000 человек. Они покинули Тобольск, несомненно, к вящему облегчению местных жителей, на лодках, следуя тем же путем, что и в Первую Камчатскую экспедицию. В их планах было спуститься по Иртышу к Оби, подняться вверх по течению, волоком перетащить лодки до Енисея, спуститься по нему до Илима и Тунгуски и в конце концов добраться до Лены. Как и раньше, каждая речная система несла с собой свои трудности и препятствия и требовала строительства новых лодок или телег для погрузки и выгрузки тонн снаряжения, которые пришлось тащить труднейшими волоками в морозные бури или через духоту и сводившие с ума облака гнуса. И, конечно, все это время приходилось кормить тысячи лошадей и людей всех возрастов. Так они шаг за шагом продвигались к Якутску, население которого ненамного превышало численность экспедиции.

Легко догадаться, что все пошло не так, как предусматривалось замечательными планами, составленными в Санкт-Петербурге. Плотники, которые должны были построить лодки заранее, этого не сделали, запасы еды в пути так и не появились, телеги и сани строили очень неторопливо, обещанные лошади оказались не готовы, а многие работники, которые должны были помочь экспедиции или присоединиться к ней, таинственным образом исчезли. Вся поддержка, о которой так любезно говорили, все обещанные экспедиции ресурсы оказались химерой. Даже просто провести неповоротливую экспедицию с тоннами громоздкого снаряжения по Сибири, чтобы никто не утонул и не умер от голода, оказалось труднейшей задачей. Дезертировало так много людей, что из-за нехватки личного состава временами возникали опасения, что кавалькада просто не сможет двигаться дальше, не избавившись от лишнего груза. Условия труда и жизни, судя по всему, были в самом деле ужасны, раз столь многие решились на побег, поскольку в Сибири бежать некуда: враждебное местное население, еды мало, поселений еще меньше, зимы смертельно опасные. Так что побег от дисциплины и тяжелого труда был весьма сомнительным предприятием.

Лейтенант Свен Ваксель вспоминал:

Так как наши люди, в особенности из числа ссыльных, стали толпами убегать, то пришлось поставить крепкие караулы, а вдоль берегов Лены через каждые двадцать верст поставить виселицы. Это произвело прекрасное действие, так как с этого времени убегало уже весьма немного людей[44]44
  Цит. по: Свен Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.; М.: Издательство Главсевморпути, 1940. С. 25.


[Закрыть].

33-летний швед Ваксель, в России получивший имя Савелий, успел послужить и в английском, и в русском флоте. Ваксель был человеком толковым и непритязательным; в путешествие он взял с собой жену и пятилетнего сына Лоренца (Лаврентия). В последовавших драматичных событиях Ваксель и его сын сыграли куда большую роль, чем они могли себе представить.

Основные силы экспедиции добрались до Якутска в июне 1735 года, воссоединившись с капитан-командором Берингом.

Для Берингов путешествие выдалось не таким тяжелым: недавно полученный дворянский титул давал определенные привилегии даже в Сибири. Как глава огромной экспедиции, которая представляла собой беспрецедентную по масштабам и сложности миграцию людей из Центральной России в Сибирь и означала для этой земли как немедленные перемены, так и перспективы коренных преобразований и усиления присутствия Российского государства, Беринг стал символом власти и прогресса. Его жена Анна с той же решимостью хлопотала о благе семьи, как она его понимала, стремясь добиться более высокого положения в обществе и ранга, а с ними и уважения, хотя бы формального, со стороны нижестоящих. Желание подняться по социальной лестнице стало одной из главных причин, побудивших Беринга согласиться занять столько серьезный и ответственный пост. Анна же явно была настолько привязана к мужу, что последовала за ним на самый край известного мира, оставив дома двоих детей. В Сибири, несмотря на суровые условия жизни, Витус и Анна чувствовали себя хозяевами, элитой местного общества, представителями императорской власти.

Хотя самые высокопоставленные чиновники Якутска, Иркутска и Тобольска, а также самые богатые торговцы пушниной старались подражать западноевропейской роскоши, но культура в понимании Анны и Витуса Берингов в Сибири по большей части отсутствовала. Так что они привезли частичку привычной петербургской жизни с собой. Тысячи рабочих и сотни вьючных лошадей были задействованы только для того, чтобы Беринги как можно меньше страдали от некомфортных условий Сибири. Они спали в палатках так редко, насколько было возможно, и путешествовали с целой свитой слуг. Во время переходов командор вел себя в полном соответствии с репутацией сурового человека, а сплавляясь по рекам на лодках, наравне со всеми терпел облака мух и комаров. Но как только Беринги добирались до городов и реквизировали для себя лучший дом, слуги ставили на стол серебряную посуду для повседневных обедов и изящный фарфоровый сервиз на тридцать шесть персон для торжественных случаев. На званых ужинах Беринги выделялись и одеждой: в багаже Анны содержалась большая коллекция шелковых, бархатных и хлопчатобумажных платьев, обшитых горностаем и парчой. Беринг надевал роскошный камзол с накрахмаленным воротником, припудренный парик и атласные брюки. Они носили льняные рубашки, начищенные туфли и шелковые чулки, более уместные скорее при дворе в Санкт-Петербурге, а выходя на улицу в мороз, кутались в элегантные шубы. Их апартаменты были украшены канделябрами, а в лакированных шкатулках хранились драгоценности и другие внешние атрибуты имперской утонченности и роскоши – все это сразу говорило о том, что они находятся на несколько ступеней выше местной сибирской аристократии[45]45
  См. Peter Ulf Møller and Natasha Okhotina Lind, Until Death Do Us Part: The Letters and Travel of Anna and Vitus Bering. P. 109–123.


[Закрыть].

Одним из самых вопиющих предметов роскоши в доме Берингов был клавикорд – музыкальный инструмент, похожий на фортепиано. Можно лишь посочувствовать той лошади, которой пришлось тащить его на своей спине. Впрочем, Анне в холодные сибирские годы клавикорд, скорее всего, принес немало радости: она могла учить детей играть или оживлять унылые вечера с другими офицерскими женами или сибирскими сановниками.

Беринг прибыл в Якутск в октябре 1734 года, и увиденное ему совсем не понравилось. Шпанберг оставил в городе бо́льшую часть снаряжения, которое должен был переправить в Охотск, потому что обещанные лодки для него никто не построил. Скорняков-Писарев, бывший дворянин, а ныне – ссыльный, которому приказали организовать строительство речных лодок и подготовку Охотска к экспедиции, еще не прибыл туда, где должен был приступить к работе. Они с Берингом не понравились друг другу при первой же встрече. Скорняков-Писарев заявил, что люди, которые должны были помочь ему с выполнением поставленных задач, не явились, и оправдывал этим свое бездействие, предоставив Берингу самому разбираться в ситуации. Но у того не было ни времени, ни ресурсов, чтобы разрешать все проблемы лично, и он рассчитывал на Скорнякова-Писарева: как ему без лодок перевезти снаряжение для экспедиции через горы? Если ему придется заниматься еще и организацией строительства лодок, задержка составит несколько месяцев. Тысячи прибывших людей не имели ни крова, ни пищи, и Берингу пришлось перескакивать от одной проблемы на другую, туша маленькие пожары недовольства и борясь с бесчисленными мелкими неожиданными трудностями; времени на полноценное планирование экспедиции у него не оставалось.

Одной из главных задач, поставленных перед Берингом, стало исследование и нанесение на карту всех рек, впадающих в озеро Байкал. Правительство хотело узнать, можно ли там проложить полноценный морской путь, по которому европейские купцы смогут путешествовать в Азию. Одна эта миссия была едва ли не сложнее, чем плавание по Тихому океану.

Одной из главных задач, поставленных перед Берингом, стало исследование и нанесение на карту всех рек, впадающих в озеро Байкал; кроме того, его люди должны были дойти по трем крупнейшим сибирским водным артериям – Оби, Енисею и Лене – до самого Студеного моря и пройти вдоль арктического побережья. Правительство хотело узнать, можно ли там проложить полноценный морской путь, по которому европейские купцы смогут путешествовать в Азию. Английские и голландские торговцы в прошлые века несколько раз пытались найти северо-восточный проход, но все эти попытки закончились неудачей или катастрофой. Одна эта миссия, возложенная на Великую Северную экспедицию буквально в самый последний момент, была едва ли не сложнее, чем плавание по Тихому океану, которое являлось главной целью всей экспедиции[46]46
  См. T. E. Armstrong, “Siberian and Arctic Exploration,” in Bering and Chirikov, edited by Frost. P. 117.


[Закрыть].

Один из первых исследовательских отрядов, организованных Берингом, возглавил Дмитрий Овцын, молодой лейтенант, которому выдали под начало 56 человек. В конце 1733 года они построили дубель-шлюпку «Тобол» и спустя несколько недель отплыли на север из Тобольска по Оби в сопровождении нескольких плоскодонок и примерно восьмидесяти солдат. Вооруженные бойцы должны были идти вдоль берега реки параллельно экспедиции, обеспечивая защиту от возможных нападений со стороны аборигенов. Перед Овцыным стояла задача выйти через Обскую губу к арктическому побережью, затем повернуть на восток и проплыть вдоль берега до устья Енисея. Это потрясающее плавание стало настоящим подвигом; Овцын невероятным образом сумел выполнить задание, потратив на него несколько лет: сначала пробрался через льды Обской губы, затем прошел вдоль арктического побережья и в 1737 году повернул на юг, вверх по течению Енисея.

К большому несчастью для Овцына, за время экспедиции он познакомился и подружился со знаменитым сибирским ссыльным, князем Иваном Алексеевичем Долгоруковым. Тайная полиция арестовала Овцына и отправила сообщение о его связях в Санкт-Петербург. Овцына поблагодарили за исследование и нанесение на карту рек и побережья, а затем отдали под трибунал, лишили звания и отправили простым работником под начало Беринга в его экспедиции в Америку. От таких решений зависели судьбы людей в России при императрице Анне[47]47
  Ibid. P. 117–126.


[Закрыть]. Лишение звания сильно деморализовало Овцына, а кроме того, осложнило положение на обратном пути из Америки, когда образовалась путаница в иерархии.

В 1735 году Беринг отправил из Якутска на север два отряда с похожими заданиями. Одна группа должна была пройти вдоль арктического побережья вплоть до самой восточной точки Азии, до которой Беринг добрался во время своей первой экспедиции. Второй отряд направился на запад, к Енисею, чтобы встретиться с отрядом Овцына. Этот отряд, выдвинувшийся в конце июня 1735 года, возглавлял лейтенант В. В. Прончищев. Однако им не повезло: река замерзла, и они провели зиму недалеко от арктического побережья; многие умерли от цинги, включая самого Прончищева и его жену. Его последователь Харитон Лаптев закончил съемку побережья от устья Лены до Енисея лишь в 1741 году. Другой отряд, возглавляемый лейтенантом Петром Ласиниусом, тоже сильно страдал от цинги и лишений, застряв неподалеку от устья Лены. Выжившие участники продолжали составлять карту побережья, следуя приказам, и в конце концов правительство получило примерное описание всего северного побережья Сибири. «Грустно слушать рассказы о бедствиях и страданиях, испытанных несчастной командой этих судов, – писал Ваксель. – Многим из них была суждена смерть»[48]48
  Цит. по: Свен Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.; М.: Издательство Главсевморпути, 1940. С. 27–28.


[Закрыть]. Кроме того, Ваксель изложил свое мнение о целесообразности дальнейших исследований арктического побережья: «Люди из-за недостатка пищи, нездорового климата, сильных холодов и полного отсутствия привычных для европейцев удобств в большинстве обречены на гибель. Люди в этих случаях гибнут как мухи»[49]49
  Там же. С. 30.


[Закрыть].

Беринг провел в Якутске несколько лет, организуя лодочные экспедиции на север и исследовательские походы к востоку от Охотска. Анна и дети получили возможность пожить спокойно, но для Беринга это было не лучшее время: его преследовали неудачи, к тому же приходилось заниматься работой, не связанной напрямую с исследованиями. Бесчисленные задачи, которые казались такими легкими, когда их беспечно записывали на бумаге в просторных палатах санкт-петербургских дворцов, в реальности оказались намного более трудными: в Сибири не было ни инфраструктуры, ни нужных припасов, а рабочие оказались весьма упрямы. Среди поставленных задач было немало таких, которые на первый взгляд кажутся незначительными: например, завезти пеньку из Иркутска и построить смолокурню, канатный и железоделательный заводы. Беринг потратил почти год на организацию речных экспедиций; лишь в июне 1735 года в Якутск прибыл Чириков с основным отрядом. После этого они наконец смогли заняться строительством домов, складов и лодок, на которых можно добраться до Охотска.

Перед Берингом стояла еще одна важная цель: проложить новый путь до Охотска, который был бы лучше, чем дорога через Юдомский Крест, где несколько лет назад произошла катастрофа. Он отправил две большие экспедиции на поиски удобной тропы, но обе закончились неудачно. Вдоль восточного побережья Сибири непрерывной стеной стояли крутые горы. Никакой реальной альтернативы прежней дороге не существовало, и понадобилось еще два года, чтобы в несколько приемов перевезти все припасы через горы. Тяжелые грузы доставляли по реке, а более легкие – по ужасному наземному караванному пути. Ваксель был поражен путешествием; территорию между Юдомским Крестом и Охотском он назвал «совершенно пустынными местами»[50]50
  Цит. по: Свен Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.; М.: Издательство Главсевморпути, 1940. С. 33.


[Закрыть]. Еще один участник экспедиции, молодой натуралист Степан Петрович Крашенинников, отмечал, что подъемы были слишком крутыми для повозок или телег, и «труднее проежжей дороги представить нельзя… Берега обломками камней или круглым серовиком так усыпаны, что тамошним лошадям довольно надивиться нельзя, как они с камня на камень лепятся. Впрочем однакож ни одна с целыми копытами не приходит до места. Горы чем выше, тем грязнее; на самых верхах ужасные болота и зыбуны, в которые ежели вьюшная лошадь проломится, то свободить ее нет никакой надежды»[51]51
  Цит. по: Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том 2. СПб.: Императорская Академия наук, 1755. С. 289–290.


[Закрыть].

В попытках улучшить дорогу Беринг приказал построить на ней теплые избы на расстоянии около двух миль друг от друга и отправил людей на строительство дорог через болотистую местность. Зимние дома должны были содержаться и отапливаться всю зиму, чтобы по прибытии караванов людям и лошадям было где укрыться. Чтобы перевезти припасы в Охотск, 400–500 человек вынуждены были несколько раз проделать путь от Якутска и обратно. На этот раз Беринг не просто хотел добраться до Охотска; он собирался укрепить влияние российского государства в этих местах, чтобы последующим экспедициям пришлось уже намного легче. Его целью было проложить официальную дорогу, пусть даже довольно трудную и неровную, но достойную того, чтобы ее можно было нанести на карту. Однако, несмотря на все старания Беринга, маршрут через Юдомский Крест оставался опасным и довольно долгим. Однажды Анна Беринг с детьми едва не пропала без вести, когда их лошадь понесла, и никто не знал, куда она убежала.

Охотск был явно не готов к приему тысяч новоприбывших. Это была деревня, населенная русскими и окруженная стоянками тунгусов и ламутов. Когда летом 1735 года туда прибыл Шпанберг с передовым отрядом, он ожидал увидеть новые дома и склады, готовые принять людей и снаряжение, провизию, собранную в окрестностях, и поля, где разводят коров и овец. Он думал, что на верфи уже заложено судно. Но на деле не было сделано вообще ничего. Скорняков-Писарев, ссыльный, на которого возложили важнейшие для успеха проекта задачи, все это время бездействовал. Ему приказали отправиться в Охотск еще в 1731 году, но прибыл он туда лишь три года спустя. Судя по всему, он отправил в Охотск небольшую группу, но люди либо умерли, либо разбежались в пути. Скорняков-Писарев не исполнил ни одного из данных ему приказов – возможно, он решил, что они настолько нелепы и нереализуемы, что можно их просто проигнорировать. В Охотске не было ни новых домов, ни дорог, ни полей, ни скотоводческих хозяйств, ни школ, не говоря уже о торговых отношениях с Камчаткой. Он оставался пыльным приграничным городком, окруженным травой и галькой, и его обитатели были застигнуты врасплох, когда в один прекрасный день в город вошла толпа усталых путешественников и потребовала еды и отдыха.

Вакселю город не понравился. «Это, в общем, нездоровое место, лишенное всяких источников питания во всякое время года, за исключением только весны, когда из моря в реку приходит в больших количествах рыба»[52]52
  Цит. по: Свен Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.; М.: Издательство Главсевморпути, 1940. С. 36.


[Закрыть]. Чем больше времени он здесь проводил, тем негативнее становилось впечатление. «Сам острог расположен совсем низко; в случае особо высокого паводка, вовсе нередкого во многих здешних местах, Охотску угрожает опасность оказаться целиком под водой… Почва состоит здесь из мелкой гальки, очевидно, намытой морем, и с течением времени поросшей низкой травой»[53]53
  Там же.


[Закрыть]. Не самое лучшее место для строительства города. Но, по крайней мере, местный лосось оказался «весьма приятен на вкус»[54]54
  Там же.


[Закрыть] и особенно хорош с диким луком.

Поскольку Скорняков-Писарев ничего не подготовил, Шпанбергу сначала пришлось заняться строительством складов для привезенного провианта и снаряжения, а затем – более-менее подходящего жилья для своих людей, чтобы они не замерзли зимой насмерть. Лишь по выполнении этих прозаических задач, необходимых для выживания, он смог заняться главным – работой над доками и верфью. Без верфи он не мог построить два корабля, необходимых для запланированного путешествия в Японию. Но даже в этом отношении Ваксель рассматривал Охотск весьма критически. «Весной совсем не исключена опасность повреждения судов льдом; одним словом, эта гавань годится как временное убежище, а не как порт, на который можно безопасно положиться»[55]55
  Там же. С. 38.


[Закрыть]. Тем не менее Беринг постепенно поставлял припасы и снаряжение по коварным дорогам, чтобы плотники и корабелы Шпанберга имели все необходимое.

Охотск не был готов, а может быть, и вовсе не подходил для уготованной ему роли океанского порта, но это не единственная трудность, с которой столкнулся Беринг. Несмотря на годы планирования и невероятные объемы выделенных ресурсов, так и не удалось решить еще одну проблему, от которой страдала первая экспедиция, – неуважение жителей Восточной Сибири к властям в Санкт-Петербурге. Имперские чиновники были привычны к тому, что их указы и приказы немедленно исполняются. Если что-то написано на бумаге, можно считать, что оно будет выполнено. Но верховная власть не сразу осознала то, о чем предупреждал Беринг: формально Сибирь была частью Российской империи и подчинялась власти императора или императрицы, но разношерстные, неграмотные, влачившие жалкое существование обитатели этих далеких мест не вставали по стойке смирно и не бежали исполнять приказ, едва услышав его. Это был совершенно другой мир. Если Беринг хотел чего-то добиться, ему приходилось применять силу.

Впрочем, самой большой проблемой в Охотске стал Скорняков-Писарев. Он вел себя грубо и непочтительно и построил собственный конкурирующий порт неподалеку от города, куда переманил часть работников. Он злоупотреблял полученной от императрицы властью и в целом лишь мешал работе экспедиции. Высокомерный, властный, он сразу же поссорился с прямолинейным Шпанбергом и конфликтовал с Берингом, считая их ниже себя по положению, не настоящими русскими, а «чужестранцами». Скорнякову-Писареву было уже семьдесят лет, но, «ожесточенный долгой и несправедливой ссылкой… [он] стал злым гением Беринга… Он был грубым, беспокойным и вспыльчивым, как юноша, и в речи, и в делах, распутным, продажным клеветником, лживым, зловредным сплетником»[56]56
  См. Leonhard Stejneger, Georg Wilhelm Steller: The Pioneer of Alaskan Natural History. P. 207.


[Закрыть]. Беринг писал, что только для того, чтобы разобраться со всей критикой, адресованной ему Скорняковым-Писаревым, понадобилось бы три секретаря.