Текст книги "Бегущий человек. Худеющий (сборник)"

…Минус 063, отсчет идет…

Проснулся он еще в темноте, внутренний часовой механизм подсказал ему, что сейчас половина пятого. Девочка, Касси, кричала. Бредли встал, чтобы подойти к ней. Они втроем спали в маленькой грязной спальне, Стейси и Ричардс на полу. Ма легла с девочкой.

Под сопение крепко спящего Стейси Ричардс услышал, как Бредли вышел из комнаты. Звякнула ложечка о раковину. Крики девочки сменились стонами, смолкли. Ричардс чувствовал, что Бредли стоит на кухне, ожидая, пока восстановится тишина. Вернулся, сел, кровать заскрипела пружинами под его телом.

– Бредли?

– Что?

– Стейси сказал, что ей всего пять. Это правда?

– Да, – мрачно ответил Бредли.

– Как пятилетний ребенок может болеть раком легких? Я о таком не слышал. Лейкемия, возможно. Но не рак легких.

С кровати донесся невеселый смешок.

– Ты из Хардинга, да? Каков коэффициент загрязнения воздуха в Хардинге?

– Не знаю. Его больше не объявляют в прогнозе погоды. Не объявляют с… не знаю. Давно.

– В Бостоне не объявляют с две тысячи двадцатого года, – уточнил Бредли. – Боятся. У тебя нет носового фильтра, не так ли?

– Что ты несешь, – раздраженно бросил Ричардс. – Эта штука стоит две сотни баксов, даже на распродаже. Я не держал в руках две сотни весь прошлый год. А у тебя?

– Нет. – Бредли помолчал. – У Стейси есть. Я ему сделал. У ма, Рича Голеона и некоторых других тоже.

– Ты надо мной смеешься.

– Нет, парень. – Вновь пауза. Ричардс внезапно осознал, что Бредли и так сказал ему куда больше, чем хотел. И продолжил он с видимой неохотой: – Мы читаем книги. Фри-ви – для пустоголовых.

Ричардс согласно кивнул.

– Банда, понимаешь. Некоторые маются бездельем. У них вся радость – в субботу вечером избить какого-нибудь хонки. Но есть среди нас и такие, кто с двенадцати лет ходит в библиотеку.

– В Бостоне в библиотеку можно попасть без карточки?

– Нет. И карточку выдают только тем, у кого в семье гарантированный доход в пять тысяч баксов. Мы позаимствовали карточку у одного толстозадого говнюка. Ходим в библиотеку по очереди. У нас есть один костюм на всех, его надевает тот, кто идет. – Бредли помолчал. – Вздумаешь смеяться надо мной – прирежу.

– Я не смеюсь.

– Сначала мы читали только сексуальные книжки. Потом, когда Касси заболела, я заинтересовался загрязнением окружающей среды. Все книги о коэффициентах чистоты, уровнях смога и носовых фильтрах у них в спецхране. Мы изготовили ключ по восковому слепку. Парень, тебе известно, что в Токио с две тысячи двенадцатого года все обязаны вставлять в нос фильтры?

– Нет.

– Рич и Динк Моран изготовили счетчик загрязнения. Динк вырвал чертеж из книги, и они сварганили его из банок из-под кофе и деталей, которые скрутили с автомобилей. Он спрятан в надежном месте. Парень, ты знаешь, что в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году шкала загрязненности обрывалась на двадцати баллах? Понимаешь?

– Да.

– Когда загрязненность достигала двенадцати баллов, заводы и все загрязняющее воздух дерьмо останавливали до тех пор, пока не изменится погода. Этот федеральный закон действовал до восемьдесят седьмого года. Потом его отменил Обновленный конгресс. – Тень на кровати приподнялась на локте. – Готов спорить, среди твоих знакомых многие болеют астмой.

– Конечно, – согласился Ричардс. – У меня тоже астма, пусть и в легкой степени. Таким уж мы дышим воздухом. Господи, всем известно, что в жаркий облачный и безветренный день лучше оставаться дома…

– Температурная инверсия, – мрачно прокомментировал Бредли.

– И у многих астма, это так. В августе и сентябре воздух просто загустевает. Но рак легких…

– Ты говоришь не об астме, – оборвал его Бредли. – Ты говоришь об эмфиземе.

– Эмфиземе? – Ричардс попытался классифицировать это новое для него слово, но безуспешно.

– Все ткани в легких разбухают. Ты вдыхаешь, вдыхаешь, вдыхаешь, а воздуха все равно не хватает. Ты же знаешь, такое случается со многими?

Ричардс задумался. Действительно, Бредли прав. Многие от этого и умирали.

– Об этом стараются не говорить. – Бредли словно прочитал мысли Ричардса. – Нынче в погожий день загрязненность воздуха в Бостоне равняется двадцати баллам. Это равносильно тому, что ты в день выкуриваешь четыре пачки сигарет. А в плохие дни поднимается до сорока двух. Старики падают замертво прямо на улице. В свидетельстве о смерти пишут: астма. Но причина-то в воздухе, воздухе, воздухе. И они продолжают загрязнять его. Трубы дымят двадцать четыре часа в сутки. Большим боссам это нравится.

Эти двухсотдолларовые фильтры – полное дерьмо. Две пластинки сетки, а между ними клочок ментоловой ваты. И все. Хорошие фильтры делает только «Дженерал атомикс». Но позволить их себе могут только жирные коты. А нам они дают фри-ви, чтобы мы поменьше болтались на улице и спокойно умирали, не выходя из дому. Как тебе это понравится? Самый дешевый носовой фильтр «Джи-Эй» стоит шесть тысяч новобаксов. Мы сделали такой для Стейси, уложившись в десять. Чертежи и описание взяли из книги. Преобразователь вытащили из слухового аппарата, цена которому семь баксов. Что скажешь?

Ричардс молчал. Что он мог сказать?

– Когда Касси умрет, ты думаешь, они напишут «рак легких» в свидетельстве о смерти? Черта с два. Они напишут «астма». Чтобы никого не пугать. Кто-то может украсть библиотечную карточку и узнать, что с две тысячи пятнадцатого года смертность от рака возросла на семьсот процентов.

– Это правда? Ты не преувеличиваешь?

– Я прочитал об этом в книге. Парень, они нас убивают. Фриви нас убивает. Все равно что иллюзионист заставляет тебя смотреть, как булочки вываливаются из блузы его ассистентки, чтобы ты не видел, как он перекладывает кролика из кармана штанов в шляпу. – Бредли вздохнул. – Иногда я думаю, что могу покончить с этим ужасом, выступив по фри-ви. Десяти минут хватит, чтобы все сказать. У каждого мог бы быть носовой фильтр, если бы Сеть хотела, чтобы они у нас были.

– И я им помогаю, – простонал Ричардс.

– Это не твоя вина. Ты должен бежать.

Перед мысленным взором Ричардса возникло лицо Киллияна, потом Артура М. Бурнса. Ему хотелось наброситься на них с кулаками. А еще лучше – вырвать из ноздрей фильтры и пинками выгнать их на улицу.

– Люди злы, – продолжал Бредли. – Они злятся на хонки уже тридцать лет. Им нужен лишь повод. Повод… один повод…

Ричардс провалился в сон.

…Минус 062, отсчет идет…

Ричардс провел в доме весь день, пока Бредли покупал машину и договаривался с другим членом банды о том, чтобы перегнать ее в Манчестер.

Бредли и Стейси вернулись к шести часам, и Бредли включил фри-ви.

– Все улажено, дружище. Отбываем сегодня.

– Прямо сейчас?

Бредли усмехнулся:

– Разве ты не хочешь посмотреть на себя?

Ричардс понял, что хочет, и тут же на экране вспыхнула заставка «Бегущего человека».

Бобби Томпсон смотрел прямо в объектив, яркое пятно на черном фоне.

– Будьте бдительны. Вот волк, который рыщет среди вас!

И экран заполнило лицо Ричардса. Мгновение спустя оно исчезло, уступив место другому Ричардсу, в обличье Джона Гриффена Спрингера.

Вновь возникла физиономия Томпсона, очень серьезная.

– Прежде всего я обращаюсь к жителям Бостона. Вчера днем пятеро полицейских погибли, нашли страшную, мучительную смерть в пламени пожара, вспыхнувшего в подвале здания бостонского отделения ИМКА. Этот умный, безжалостный волк заманил их в ловушку. В каком образе предстанет он перед вами сегодня? Где он этим вечером? Посмотрите! Посмотрите на него!

Включилась первая видеокассета из отснятых этим утром. Стейси бросил их в почтовый ящик на авеню Содружества в другом конце города. Съемку они провели в дальней спальне, закрыв тряпками окно и всю мебель. Камеру держала ма.

– Все, кто видит меня, – медленно заговорил Ричардс. – Не техники, не обитатели пентхаусов, таким ублюдкам, как вы, мне сказать нечего. Я обращаюсь к жителям домов Развития, гетто, трущоб. Тем, кто сбивается в мотоциклетные банды. Тем, кто давно без работы и не имеет ни единого шанса ее получить. Подросткам, брошенным за решетку за наркотики, которых они не держали в руках, и преступления, которых они не совершали, только потому, что Сеть не хочет, чтобы вы собирались вместе и говорили друг с другом. Я хочу рассказать вам всем о чудовищном заговоре, который лишает вас самой возможности ды…

Что-то захрюкало, запищало, забулькало. А потом звук пропал вовсе. Губы Ричардса шевелились, но с них не срывалось ни звука.

– Похоже, дефект записи. – Бобби Томпсон взял инициативу на себя. – Да и нет нам нужды выслушивать галиматью, что несет этот убийца. Мы и так прекрасно знаем, с кем имеем дело, не так ли?

– Да! – взревела аудитория.

– Что вы сделаете, если увидите его на своей улице?

– СДАДИМ!

– А что делать нам, когда мы его найдем?

– УБИТЬ ЕГО!

Ричардс грохнул кулаком о подлокотник кресла.

– Мерзавцы.

– А ты думал, они позволят тебе высказаться в эфире? – насмешливо спросил Бредли. – Как бы не так. Я удивлен, что тебя оборвали не с первого слова.

– Я этого не ожидал.

– Оно и видно.

За первой кассетой последовала вторая. На ней Ричардс советовал людям идти в библиотеки, требовать доступа к книгам, узнавать правду. Он зачитал список книг о загрязнении воздуха и воды, который дал ему Бредли.

Изображение Ричардса открывало рот.

– Как я вас всех ненавижу. – Губы произносили совсем другие слова, но кто из двухсот миллионов зрителей, прилипших к экранам, мог это заметить. – К черту копов! К черту Корпорацию Игр! Я убью каждого копа, кто попадется мне на пути. Я… – Ричардсу хотелось заткнуть уши и выбежать из комнаты. Он не мог сказать, то ли кто-то имитировал его голос, то ли манипуляциями с записью они сумели использовать произнесенные им слова.

Кассета закончилась, на одной половине экрана возникло лицо Томпсона, на второй – фотоснимок Ричардса.

– Остерегайтесь этого человека, – воззвал Томпсон. – Человека, который убивает. Человека, который хочет собрать армию головорезов и вывести ее на ваши улицы, чтобы насиловать, жечь, крушить. Этот человек способен на ложь, обман, убийство. Он это уже доказал.

– Бенджамин Ричардс. – В голосе звучала холодная обличающая ярость ветхозаветного пророка. – Ты нас смотришь? Если да, то знай, что тебе заплачены твои кровавые деньги. По сто долларов за каждый час, теперь их уже пятьдесят четыре, проведенных тобой на свободе. И пятьсот долларов сверху. По сто за каждого из этих пяти человек.

На экране появились пять молодых, жизнерадостных лиц. Должно быть, из выпускного альбома Полицейской академии. Все с надеждой смотрели в будущее. За кадром одинокая труба заиграла траурный марш.

– И их… – голос Томпсона дрогнул, переполненный эмоциями, – …и их семьи.

Жены – все как одна улыбающиеся. Дети. Много детей. Ричардс, растоптанный, подавленный, опустил голову, прижал ладонь ко рту.

И тут же крепкая рука Бредли сжала ему плечо.

– Нет, нет. Это все подстроено. Надувательство, ничего больше. Ты уничтожил сволочей, у которых руки по локоть…

– Замолчи, – прохрипел Ричардс. – Замолчи. Пожалуйста, замолчи.

– Пятьсот долларов. – Голос Томпсона исходил ненавистью и презрением, глаза горели жаждой мести. – Пятеро полицейских, пять жен, девятнадцать детей. Выходит по семнадцать долларов и двадцать пять центов на каждого убитого или лишившегося близкого человека, на каждое разбитое сердце. Да, дешево ты работаешь, Бен Ричардс. Даже Иуда получил тридцать сребреников, ты же не требуешь и этого. И может быть, в этот самый момент не одна мать говорит своему ребенку, что папы нет дома, потому что страшный, алчный человек с оружием…

– Убийца! – всхлипнула женщина. – Грязный убийца! Бог тебя покарает!

– Покарает! – ревом откликнулась аудитория.

– Остерегайтесь этого человека! – повторил Бобби Томпсон. – Ему заплачены кровавые деньги, но тот, кто поднял меч, от меча и погибнет! Все как один встанем против Бена Ричардса!

Ненависть буквально выплеснулась с экрана. Нет, они не будут сдавать его властям. Они сами разорвут его на куски, как только увидят.

Бредли выключил фри-ви, повернулся к Ричардсу:

– Вот с кем ты имеешь дело, парень. Что скажешь?

– Может, я их всех перебью. – Ричардс говорил сам с собой. – Может, перед смертью мне удастся подняться на девяностый этаж и убить подонков, которые все это придумали? Просто взять и убить.

– Хватит говорить об этом! – взвизгнул Стейси. – Прекратите об этом говорить!

В соседней комнате спала умирающая, накачанная наркотиками Касси.

…Минус 061, отсчет идет…

Бредли не решился просверлить дырки в днище багажника, поэтому Ричардсу пришлось свернуться в клубок и прильнуть ртом к замочной скважине. Бредли также снял внутреннюю изоляцию по периметру крышки, чтобы увеличить приток воздуха.

Машина рывком приподнялась, и он ударился головой о крышку. Бредли предупредил, что ехать им часа полтора, с двумя, а то и больше остановками на полицейских постах. Прежде чем захлопнуть крышку, он дал Ричардсу большой револьвер.

– Они полностью досматривают каждый десятый или двенадцатый автомобиль. Открывают багажник и все такое. Одиннадцать к одному – шансы неплохие. Если уж не повезет, захватишь с собой пару-тройку свиней.

Машина понеслась над изрытыми колдобинами улицами города. Однажды до Ричардса донесся чей-то крик, а в борт ударился кусок асфальта. Вскоре по звукам снаружи он понял, что машин заметно прибавилось. Как и остановок на светофорах.

Ричардс лежал, сжимая револьвер в правой руке, и думал о том, что Бредли выглядел совсем другим в единственном на всю банду костюме. Двубортном, сером (от такого не отказался бы и банкир). В комплекте с бордовым галстуком и маленькой золотой заколкой с эмблемой НАСПЦН[12]12
  Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (NAACP/ National Association for the Advancement of Colored People) – крупнейшая негритянская общественная организация, основанная в 1909 году с целью добиваться равноправия негритянского населения через суды и общественное мнение.


[Закрыть]. В мгновение ока Бредли из бандита (бе ременным следует держаться подальше – некоторые из нас закусывают исключительно неродившимися младенцами) превратился в уверенного в себе чернокожего бизнесмена, точно знающего, кто есть кто.

– Ты хорошо выглядишь, – восхищенно прокомментировал Ричардс. – Я просто не верю своим глазам.

– Восславим Господа, – вставила ма.

– Я подумал, что перемена тебе понравится, мой добрый друг, – с достоинством изрек Бредли. – Я окружной менеджер «Рейгон кемикелз». В этом округе бизнес у нас процветает. Бостон – прекрасный город. И люди здесь такие веселые, общительные.

Стейси захохотал.

– А тебе лучше заткнуться, ниггер. Или ты у меня насрешь в башмак и съешь свое дерьмо.

– У тебя такой хороший костюм, Бредли. – Стейси продолжал смеяться, нисколько не испугавшись. – В нем ты настоящий хонки.

Машина повернула направо, по спирали пошла вниз. Ричардс понял, что сейчас они выедут на шоссе. Ноги начала сводить судорога.

Одиннадцать к одному – шансы неплохие.

Машина набрала скорость и высоту, затем резко затормозила, опустилась на землю. Мерзкий механический голос повторял снова и снова: «сверните на обочину… приготовьте водительское удостоверение и регистрационный талон… сверните на обочину… приготовьте…»

Уже. Началось.

У тебя земля горит под ногами, парень.

А если они будут проверять багажник каждого восьмого автомобиля? Каждого шестого? Каждого?

Пневмокар остановился. Глаза Ричардса метались в орбитах, словно кролики в клетке. Он еще сильнее сжал рукоятку револьвера.

…Минус 060, отсчет идет…

– Выйдите из кабины, сэр. – Скучающий властный голос. – Пожалуйста, ваши удостоверение и талон.

Дверца открылась и захлопнулась. Двигатель мягко гудел, удерживая машину в дюйме над асфальтом.

– …окружной менеджер «Рейгон кемикелз»…

Бредли отлично играл свою роль. Святой Боже, а если у него нет документов, подтверждающих его легенду? Да и существовала ли эта самая «Рейгон кемикелз»?

Открылась задняя дверца, кто-то начал похлопывать рукой по заднему сиденью. У Ричардса создалось впечатление, что коп (а может, правительственный гвардеец) вот-вот заберется к нему в багажник.

Дверца захлопнулась. Шаги двинулись к багажнику. Ричардс облизал губы, приподнял револьвер. Перед его мысленным взором возникли ангельские лица убиенных копов. Интересно, подумал он, успеет ли коп изрешетить его из автомата, когда откинется крышка багажника? Бросится ли бежать Бредли? От волнения он едва не надул в штаны. Такое последний раз случилось с ним в детстве, когда его защекотал младший брат и мочевой пузырь дал течь. Вот и сейчас он едва сдерживался. Если крышка откроется, он успеет пустить копу пулю в лоб, размажет его мозги по асфальту. Осиротит еще несколько детей. И хорошо. Так и надо. Иисус любит меня, я это знаю, об этом твердит мне мой мочевой пузырь. Господи Иисусе, что он делает? Вырывает с мясом заднее сиденье? Шейла, я так люблю тебя. На сколько хватит тебе шести тысяч? На год, если тебя не убьют за эти деньги. А потом снова на улицу, на угол, вертеть бедрами. Эй, мистер, я делаю и минет, не волнуйтесь, я чистенькая, могу научить…

Рука небрежно хлопнула по багажнику, и Ричардс едва подавил крик. Засвербило в носу. Вспомнился урок биологии в средней школе. Он сидел на задней парте и выцарапывал на ней инициалы, свои и Шейлы. Чихание вызывается непроизвольным сокращением носовых мышц. Этот чих может стоить голо…

– Что в багажнике, мистер?

Голос Бредли, уверенный, с нотками скуки.

– Запасной диффузор, который немного барахлит. Ключ у меня на кольце. Сейчас принесу.

– Если бы он мне потребовался, я бы сказал.

Открылась вторая задняя дверца, захлопнулась.

– Проезжайте.

– Смотрите в оба. Желаю вам взять его.

– Проезжайте, мистер. Не задерживайте.

Диффузоры засвистели. Пневмокар приподнялся, скорость возросла. Вновь упала, должно быть, другой коп хотел их остановить, но передумал. Ричардс перевел дух. Чихать ему уже расхотелось.

…Минус 059, отсчет идет…

На дорогу ушло больше полутора часов, и их останавливали еще дважды. Один раз просто проверили документы. Второй коп с гнусавым голосом долго убеждал Бредли в том, что проклятые комми-байкеры помогают Ричардсу и скорее всего второму тоже. Лафлин еще никого не убил, но ходили слухи, что он изнасиловал женщину в Топике[13]13
  Административный центр штата Канзас.


[Закрыть].

Потом он слышал лишь монотонный посвист ветра и терпел боль затекших мышц. Заснуть Ричардс не смог, но утомленный мозг погрузился в полудрему. Слава Богу, в выхлопе пневмокаров не было окиси азота.

После последней проверки прошло никак не меньше столетия, когда машина сбросила скорость и свернула на спиральный съезд. Ричардс разлепил веки, к горлу подкатила тошнота. Впервые в жизни его укачало.

Потом пошли бесконечные повороты, спуски и подъемы: Ричардс догадался, что они пробираются через транспортную развилку. Еще пять минут, и по характеру шумов Ричардс понял, что они снова в городе. В который уж раз попытался изменить положение тела, но вновь у него ничего не вышло. Он сдался, смиренно ожидая завершения путешествия. Правая рука, оказавшаяся под телом, уже с час как окончательно онемела. Теперь она напоминала деревяшку. На прикосновения просто не реагировала.

Правый поворот, движение по прямой, опять поворот, крутой спуск. По изменению отзвука выхлопных струй Ричардс понял, что они в помещении. Добрались-таки до гаража.

С губ сорвался вздох облегчения.

– Квитанция имеется, приятель? – спросил незнакомый голос.

– Держи.

– Пандус номер пять.

– Хорошо.

Они повернули направо, поднялись по пандусу, постояли, вновь повернули направо, потом налево. Бредли перевел двигатель на холостые обороты, а когда пневмокар завис над самым полом, совсем выключил его. Конец пути.

Короткие мгновения тишины, открылась и закрылась дверца, шаги прошествовали к багажнику, световая точка перед глазами Ричардса исчезла: ключ вошел в замочную скважину.

– Ты здесь, Бенни?

– Нет, – прохрипел он. – Они забрали меня на границе штата. Поднимай эту чертову крышку.

– Одну секунду. Сейчас здесь никого нет. Твоя машина припаркована рядом. Справа от нас. Ты сможешь вылезти быстро?

– Не знаю.

– Постарайся. Поехали!

Крышка откинулась, в гараже стоял полумрак. Ричардс приподнялся на левой руке, перекинул через край одну ногу и застыл. Затекшее тело кричало от боли. Бредли подхватил его и чуть ли не волоком дотащил до видавшего виды зеленого «уинта». Распахнул водительскую дверцу, усадил Ричардса за руль, захлопнул дверцу. Мгновением позже плюхнулся на пассажирское сиденье.

– Господи, – выдохнул он. – Мы здесь, парень. Мы здесь.

– Да уж, – эхом отозвался Ричардс. – К тому же еще и живые.

Они покурили, в сумраке гаража красными огоньками светились кончики сигарет. Какое-то время оба молчали.