Текст книги "Четыре после полуночи"

Вбежав в посадочный зал, он увидел, как темнота начинает светиться, вызывая к жизни ряды кресел, мониторы, фиксирующие время прибытия и отлета, регистрационные стойки. Синий цвет сменился красным, желтым, зеленым. Брайан содрогнулся. Волосы встали дыбом. Ему открылась истина: сейчас должно произойти что-то невероятное, невероятное и удивительное.

– Сюда!

Боб указал на стену около посадочного рукава, через который они вошли в зал. Вдоль нее тянулась красная бархатная лента. Боб легко перемахнул через нее.

– Прижимайтесь к стене!

– Прижимайтесь к стене! – повторил Алберт и внезапно расхохотался во весь голос.

Все выстроились вдоль стены, словно подозреваемые во время проводимого в полиции опознания. Цвета, играющие в круглом зале, на мгновение прибавили в яркости… и стали блекнуть. Зато звук нарастал, становился все более реальным. Брайан уже различал в нем голоса, шаги, даже детский плач.

– Не знаю, что это такое, но мне нравится! – воскликнула Лорел. Она и смеялась, и плакала одновременно. – Я просто счастлива.

– Надеюсь, мы здесь в безопасности. – Бобу пришлось возвысить голос, иначе его бы не услышали. – Хочется в это верить. Вдоль стен мало кто ходит.

– А что должно произойти? – спросил Брайан. – Чего вы ждете?

– Летя на восток, мы проскочили временну́ю дыру и попали в прошлое! – прокричал Боб. – Отстоящее от нашего времени минут на пятнадцать… помнится, я говорил об этом, не так ли?

Брайан кивнул, и тут же Алберт все понял.

– А на этот раз временна́я дыра занесла нас в будущее! – воскликнул он. – Я прав? Мы попали в будущее!

– Я думаю, да! – последовал ответ Боба. Он тоже улыбался во весь рот. – И вместо того чтобы прибыть в мертвый мир, мир, для которого уже все позади, мы очутились в нарождающемся мире! Мире чистом и свежем, как бутон розы, который вот-вот распустится! Вот это сейчас и происходит вокруг нас. Это мы слышим, это мы чувствуем… отсюда и переполняющее нас счастье. Я уверен, что сейчас мы станем свидетелями удивительного события, лицезреть которое более никому не удастся. Мы видели смерть мира, теперь нам предстоит посмотреть на его рождение. Я чувствую, что ждать осталось недолго.

Цвета поблекли окончательно, звуковой фон пропал, зато голоса стали громче, отчетливее. Лорел поняла, что разбирает отдельные слова, фразы.

– …должен позвонить ей до того, как она решит…

– Я не думаю, что ему можно в этом доверять…

– …домой и разберись, сможем ли мы перекинуть этот заказ нашей дочерней компании…

Последняя фраза прозвучала совсем близко, у самой бархатной веревки.

Брайан Энгл чувствовал поднимающуюся в нем волну восторга. Он взял Лорел за руку, улыбнулся ей, почувствовал ответное пожатие. Алберт прижал к себе Бетани, и она, смеясь, начала покрывать поцелуями его лицо. Боб и Руди радостно улыбались друг другу, как давние друзья, случайно встретившиеся в Богом забытом городке.

Над головой начали вспыхивать флюоресцентные лампы. Начиная от центра, расширяющимися кругами, выгоняя прочь ночные тени.

В нос Брайану внезапно ударили запахи: пот, духи, лосьон после бритья, одеколон, сигаретный дым, кожа, мыло.

Еще мгновение круглый зал пустовал, в нем слышались лишь голоса да шаги невидимок-призраков. «Я увижу, как это случится, – подумал Брайан. – Я увижу, как движущееся настоящее наедет на стационарное будущее и потянет его за собой, точно так же, как на почтовых экспрессах использовали специальные крюки, чтобы без остановки подхватывать мешки с почтой, висевшие на столбах в сонных маленьких городках Юга и Запада. Я увижу, как откроется время, откроется, будто роза летним утром».

– Приготовьтесь, – пробормотал Боб. – Возможен толчок.

И долю секунды спустя Брайан его почувствовал. Не ногами – всем телом. И одновременно невидимая рука отпихнула его от стены. Его бросило вперед, вместе с Лорел. Алберта кинуло на Руди. Тот не возражал: улыбался во весь рот.

– Посмотри! – ахнула Лорел. – Брайан, ты только посмотри!

Прозрачные фигуры заполнили посадочный зал: мужчины в деловых костюмах с брифкейсами, женщины в дорожных нарядах, подростки в джинсах и футболках с названиями популярных рок-групп. Они увидели призрака-папу, ведущего двух призраков-детей, а сквозь них – других призраков, сидящих в креслах, читающих прозрачные журналы «Космополитен», «Эсквайр», «Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт». Потом цвет начал вливаться в прозрачные силуэты, придавая им реальность; море голосов разделилось на ручейки, каждый из которых обрел владельца.

Только для падающих звезд, вспомнилось Брайану. Только для падающих звезд.

Только им выпало счастье увидеть это удивительное зрелище.

Двое детей оказались единственными, кто смотрел на переживших рейс 29 в момент, когда настоящее настигло будущее, в которое попали Брайан, Лорел, Алберт, Бетани, Руди и Боб. Только двое детей увидели четырех мужчин и двух женщин, возникших у стены, где мгновением раньше их не было.

– Папа! – воскликнул маленький мальчик, дернув отца за правую руку.

– Папа! – потребовала к себе внимания маленькая девочка, дернув за левую.

– Что такое? – спросил отец, одарив их нетерпеливым взглядом. – Я ищу вашу мать!

– Новые люди! – Девочка указала на Брайана и иже с ним. – Посмотри на новых людей!

Мужчина посмотрел на Брайана, его щека нервно дернулась. «Кровь», – догадался Брайан. У него, Лорел и Бетани при понижении давления пошла носом кровь. Мужчина крепче сжал ручонки детей и поволок их в сторону.

– Да, очень интересно. А теперь помогите мне найти вашу маму. Эта поездка выходит нам…

– Но раньше их тут не было! – стал упираться маленький мальчик. – Они…

Больше Брайан ничего не услышал. Мужчина с мальчиком и девочкой смешались с толпой.

Брайан посмотрел на мониторы. Четыре часа семнадцать минут. Утра.

«Очень уж здесь много людей, – подумал он. – И, готов спорить, я знаю, в чем причина».

Словно подтверждая его слова, из динамика громкой связи загремел женский голос: «Все рейсы из Международного аэропорта Лос-Анджелеса на Восточное побережье откладываются из-за необычных атмосферных возмущений над пустыней Мохаве. Мы приносим извинения за причиненные неудобства, просим проявлять выдержку и сознательность, поскольку речь идет о безопасности полетов. Повторяю: все рейсы…»

«Необычные атмосферные возмущения, – повторил про себя Брайан. – Да уж. Более чем необычные».

Лорел повернулась к Брайану, по ее щекам катились слезы, но она не пыталась вытереть их.

– Ты слышал? Ты слышал, что сказала эта маленькая девочка?

– Да.

– Это мы, Брайан? Новые люди? Ты думаешь, это о нас?

– Не знаю, но думаю, что девочка не ошиблась.

– Это было прекрасно, – вырвалось у Алберта. – Господи, как же я счастлив!

– Фантастика! – выкрикнула Бетани и захлопала в ладоши.

– Что нам теперь делать, Брайан? – спросил Боб. – Есть идеи?

Брайан оглядел набитый людьми посадочный зал.

– Думаю, пора отсюда уходить. Хочется вдохнуть свежего воздуха. Посмотреть на небо.

– Не следует ли нам поставить в известность…

– Поставим, – оборвал его Брайан. – Но сначала взглянем на небо.

– А может, по пути перехватим что-нибудь из еды? – с надеждой спросил Руди.

Брайан рассмеялся.

– Почему нет?

– Мои часы остановились, – заметила Бетани.

Брайан взглянул на свои, увидел, что остановились и они. Часы остановились у всех шестерых.

Брайан снял часы, бросил на пол, обнял Лорел за талию.

– Сматываемся. Если, конечно, кто-то из вас не хочет подождать следующего рейса на Восток.

– Сегодня – нет, – ответила ему Лорел, – но скоро придется полететь. В Англию. Есть один человек, которого я должна увидеть. Живет он в… – На мгновение ее охватил ужас: она забыла название городка! Но нет, память ее не подвела. – Во Флутинге. На Высокой улице любой скажет, как пройти в его дом. Старожилы называют его десятником.

– О чем вы говорите? – спросил Алберт.

– О маргаритках, – ответила Лорел и рассмеялась. – Думаю, я говорю о маргаритках. Но не будем терять время… Пошли отсюда.

Боб широко улыбнулся, обнажив розовые десны.

– Что касается меня, то я в следующий раз поеду в Бостон на поезде.

Лорел поддела носком туфельки часы Брайана.

– Ты уверен, что они тебе не нужны? Часы-то дорогие.

Брайан усмехнулся, покачал головой, поцеловал Лорел в лоб. Как же вкусно пахли ее волосы! Он не просто пребывал в хорошем настроении. Он словно родился во второй раз, обретя себя в новом, чистом, не потрепанном жизнью теле. Капитану казалось, что он взлетит, если раскинет руки. И никакие двигатели ему не нужны.

– Зачем они мне? Время я знаю и без них.

– Правда?

– Конечно. Мы в настоящем, и это главное!

Алберт хлопнул Брайана по спине, показывая, что полностью с ним согласен.

Они вышли плотной группой, прокладывая путь сквозь толпу раздраженных, недовольных задержкой рейсов людей. Многие пассажиры с любопытством смотрели на них. Не потому, что у некоторых одежда была в крови. Просто они смеялись, когда остальные хмурились и злились.

Смотрели на них, потому что во всем аэропорту только эти шестеро буквально светились от счастья.

Их все радовало.

Они не находили повода для печали.

Только для падающих звезд, подумал Брайан и внезапно вспомнил, что на борту самолета остался еще один пассажир – мужчина с черной бородой. Такого похмелья этому парню не забыть ни в жизнь, решил Брайан и улыбнулся. Подхватил Лорел и закружил. Она засмеялась, обняла Брайана.

И все шестеро побежали из аэровокзала в простирающийся за ним мир.

Секретное окно, cекретный сад
Два после полуночи

Посвящается Чаку Верриллу

Предисловие к повести
«Секретное окно, секретный сад»

Я из тех людей, которые считают, что жизнь состоит из нескольких циклов – колесики в колесиках, одни цепляются друг за друга, другие крутятся автономно, но каждое выполняет некую повторяющуюся функцию. Мне нравится абстрактное представление жизни как эффективного механизма, потому что реальность со всеми ее интимными подробностями кажется странной и запутанной. Приятно отступить порой на шаг и воскликнуть: «И все-таки здесь есть шаблон! Не знаю, как его понять, но я его вижу!»

Свой цикл колесики заканчивают почти одновременно, где-то раз в двадцать лет, и наступает время подводить итоги. Психологи даже тиснули словечко парламентариев для описания этого феномена – cloture[14]14
  Закрытие заседания, прекращение прений (англ.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть].

Сейчас мне сорок два, и, оглядываясь на последние четыре года, я вижу сплошной конец прений – и в работе, и просто в жизни. В романе «Оно» мне потребовалось непомерное пространство, чтобы прекратить болтать о детях и широте их восприятия, освещающего внутренний мир ребенка. В будущем году я собираюсь опубликовать новый роман из цикла о Касл-Роке – «Нужные вещи» (последняя повесть сборника, «Несущий смерть», служит прологом к этому роману). А данное произведение станет, наверное, последней историей о писателях, писательском творчестве и о странной ничейной территории, находящейся между фантазией и реальностью. Полагаю, большинство читателей, давно увлекающихся моими книгами и терпеливо взращивающих во мне интерес к этой теме, воспримут эту весть с радостью.

Несколько лет назад я написал роман «Мизери» в попытке показать, как сильно произведение подчас воздействует на читателя. В прошлом году вышла «Темная половина», где я предпринял попытку исследования противоположного случая – как сила искусства воздействует на писателя. Когда роман был еще в черновиках, я задумался о том, как рассказать сразу обе истории, рассмотрев элементы сюжета «Темной половины» под другим углом. Работа над книгой – тайное действо, сродни тайне сновидений, и об этом аспекте нашего странного и опасного искусства я никогда особенно не размышлял.

Знаю, порой писатели перерабатывают свои прежние произведения – Джон Фаулз делал это с «Волхвом», а я – с «Противостоянием», но сейчас моей целью не была переработка. Мне хотелось взять уже использовавшиеся части и сложить из них совершенно иной узор. Я пробовал такое по меньшей мере однажды, поменяв местами и обновив основные элементы «Дракулы» Брэма Стокера. Получился «Жребий», и совесть меня абсолютно не мучает.

Однажды поздней осенью 1987 года, когда идея новой повести варилась в голове, я пошел бросить в стирку грязную рубашку. Помещение, где стоит стиральная машина, – маленькое и узкое, на втором этаже. Избавившись от рубашки, я подошел к одному из двух окошек прачечной – случайное любопытство, не более. Мы жили в этом доме уже лет одиннадцать или двенадцать, но я никогда не выглядывал именно из этого окна. Причина проста: оно у самого пола и почти полностью загорожено сушилкой, перед которой стоят корзины для вещей на штопку, – в общем, до него трудно добраться.

Тем не менее я протиснулся и посмотрел. Окно выходило на маленькую, выложенную кирпичом нишу между домом и застекленной верандой. Нишу эту я видел каждый день… но сейчас смотрел на нее под другим углом. Жена выставила туда полдюжины горшечных цветов, чтобы растения могли насладиться солнышком начала ноября, и получился прелестный садик, которым мог любоваться только я. Пришедшая в голову фраза и стала названием повести. Эта фраза показалась мне ничуть не хуже других метафор, отражающих то, что днем и ночью делают писатели, особенно те, кто работает в жанре фэнтези. Сидеть за пишущей машинкой или с карандашом в руке – это физическая деятельность; в переносном смысле мы выглядываем в почти забытое окно, глядя на привычное с неожиданного ракурса, и банальное кажется незаурядным. Задача писателя – смотреть в такое окно и записывать, что он видит.

Но иногда стекла в окнах разбиваются. Именно это, по-моему, и стало основной проблемой повести: что станется с наивным наблюдателем, когда оконное стекло, отделяющее реальность от нереальности, разобьется и полетят осколки?

1

– Вы украли мой рассказ, – сказал человек прямо с порога. – Вы его украли, и с этим нужно что-то делать. Правда есть правда, справедливость есть справедливость, давайте решать, как поступить.

Мортон Рейни, внезапно разбуженный и еще не совсем проснувшийся, не нашелся с ответом. Такого с ним никогда не случалось, когда он работал – больной или здоровый, полусонный или хорошо выспавшийся. Он был писателем и почти никогда не терялся, если нужно было вложить в уста персонажа остроумную реплику. Рейни открыл было рот, не нашел там колкого комментария (даже бездарного не нашел) и закрыл рот.

Этот человек как будто не совсем реален, мысленно отметил Мортон. Он словно сошел со страниц романов Уильяма Фолкнера.

При создавшейся ситуации это наблюдение было бесполезным, но, несомненно, точным. Человеку, отыскавшему Рейни в глухомани Западного Мэна, на вид можно было дать лет сорок пять. Он был очень худым. Лицо спокойное, почти безмятежное, прорезанное глубокими морщинами. Они волнами взбегали по высокому лбу, вертикальными углублениями тянулись от уголков тонких губ к подбородку и крошечными лучиками расходились вокруг глаз – невыцветших, ярко-голубых. Рейни не мог разглядеть, какие у него волосы: незваный гость был в большой черной шляпе с круглой тульей, вроде тех, которые носят квакеры, и натянул ее по самые уши. Бачков у него не было, и Мортону Рейни оставалось предположить, что пришедший лыс, как Телли Савалас, под своей круглой фетровой шляпой.

Незнакомец был в синей рубашке с коротким рукавом, аккуратно застегнутой до самой шеи, дряблой, красной от бритвы, хотя галстука на нем не было. Подол рубашки исчезал в синих джинсах, немного великоватых пришедшему. Отвороты джинсов аккуратно лежали на потертых грубых желтых ботинках, пригодных лишь для того, чтобы ходить по тощей пашне в трех с половиной футах от задницы мула.

– Ну? – спросил он, пока Рейни продолжал молчать.

– Я вас не знаю, – выдавил наконец Рейни. Это было первое, что он произнес после того, как встал с дивана и открыл входную дверь, и прозвучало это высокомерно-глупо даже для его собственных ушей.

– Это я знаю, – сказал человек. – Это значения не имеет. Я вас знаю, мистер Рейни, вот что важно. – И он повторил: – Вы украли мой рассказ.

Он протянул руку, и Рейни впервые заметил, что пришедший что-то с собой принес. Это была стопка листков, но не какая-нибудь пухлая старая пачка – это была рукопись. «Поваришься немного в нашем бизнесе, – подумал Рейни, – научишься узнавать рукопись с одного взгляда. Особенно невостребованную».

Мелькнула запоздалая мысль: Повезло тебе, старина Морт, что это не пистолет. Попасть бы тебе в ад, не успев сообразить, что тебя ухлопали.

И с еще бо́льшим запозданием он понял, что, видимо, столкнулся с представителем Племени Ненормальных. Что ж, давно пора: три последние книги Рейни стали бестселлерами, а представитель этого легендарного народца явился к нему только сейчас. Рейни ощущал страх, смешанный с грустью. Мысли сконцентрировались на одном: как побыстрее – и с наименьшими потерями – избавиться от этого типа.

– Я не читаю рукописей… – начал он.

– Эту вы уже прочли, – ровным тоном сказал человек с лицом работяги-испольщика. – Вы ее украли, – повторил он, словно констатируя очевидный факт – например, что взошло солнце и стоит прекрасная осенняя погода.

В тот день все мысли приходили к Морту с большим опозданием; только тут он спохватился, что остался в доме совершенно один. Он приехал в Тэшмор-Глен в начале октября после двух тяжелейших месяцев в Нью-Йорке: не далее чем на прошлой неделе его развод стал свершившимся фактом.

Дом был большим, но летним; Тэшмор-Глен и сам был летним городком. У дороги, опоясывающей северную бухту озера Тэшмор, насчитывалось коттеджей двадцать. В июле – августе большинство бывали заняты… но сейчас не июль и не август, а конец октября. Выстрела никто не услышит, подумал Морт. А если и услышат, решат, что кто-то стреляет по перепелам или фазанам – охотничий сезон в самом разгаре.

– Могу вас уверить…

– Я знаю, что можете, – с прежним ангельским терпением произнес мужчина в черной шляпе. – Это я знаю.

За его спиной Морт заметил машину – старый синий универсал, прошедший очень много миль и совсем мало – по хорошим дорогам. По номеру было видно, что машина не из штата Мэн, но Морт не мог разобрать, из какого она штата: он все собирался сходить к окулисту и подобрать другие очки, еще прошлым летом хотел заняться этим скучным делом, но в апреле ему позвонил Генри Янг и спросил, с кем это он встретил Эми в торговом центре – с родственником, что ли? – и начались подозрения, кульминацией которых стало начало на удивление быстрого и тихого, по взаимному согласию, развода. Лавина неприятностей отнимала все время и силы. Последние месяцы Морт считал, что держится молодцом, если не забывал сменить трусы; что уж говорить о таких эзотерических проектах, как поход к окулисту…

– Если вы хотите с кем-то поговорить, считая, что у вас есть повод для жалобы, – неуверенно начал Морт, стыдясь собственного пафоса – вылитая говорящая «рыба», но не зная, как ответить иначе, – можно побеседовать с моим адво…

– Это касается только вас и меня, – терпеливо возразил человек на пороге. Бамп, кот Морта, который лежал свернувшись на низенькой тумбе, встроенной в боковую стену, – мусор приходилось держать в закрытом ящике, иначе ночью набегут еноты и растащат его к чертям собачьим, – спрыгнул на пол, беззастенчиво пролез между ног незнакомца и принялся ходить кругами и тереться. Ярко-голубые глаза пришедшего не отрывались от лица Морта. – Посторонних нам не надо, мистер Рейни. Это дело строго между нами.

– Мне не нравятся обвинения в плагиате, если вы к этому клоните, – сказал Морт. У него вдруг возникла мысль, что с визитерами из Племени Ненормальных следует обращаться очень осторожно. Поддакивать ему? Да. Но этот человек, кажется, пришел без оружия, плюс сам Морт на пятьдесят фунтов тяжелее. На первый взгляд я к тому же на пять или десять лет моложе, подумал он. Морт читал, что истинные Ненормальные порой обладают нечеловеческой силой, но будь он проклят, если просто останется стоять и позволит человеку, которого видит впервые в жизни, утверждать, что он, Мортон Рейни, украл его рассказ. Без единого контраргумента – ни за что.

– Я не виню вас в нелюбви к таким обвинениям, – сказал человек в черной шляпе. Он говорил все так же спокойно и мирно. Как врач, подумал Морт, обучающий детей с легкой умственной отсталостью. – Но вы же это совершили. Вы украли мой рассказ.

– Вам придется уйти, – заявил Морт. Он уже полностью проснулся, и вся его растерянность испарилась. – Мне нечего вам сказать.

– Да, я уйду, – кивнул человек. – Мы поговорим позже. – Он протянул пухлую рукопись, и Морт вдруг потянулся за ней. Осознав это, он поспешно опустил руку, прежде чем незваный и нежеланный гость успел сунуть ему рукопись, как судебный пристав повестку должнику, прятавшемуся много месяцев.

– Я это не возьму, – сказал Морт, мысленно восхитившись тем, насколько приспособляемая тварь человек: когда тебе что-то дают, первый инстинкт – хватать. И не важно, чек это на тысячу долларов или динамитная шашка с шипящим зажженным фитилем: первым делом вы протянете руку.

– Игры со мной ни к чему хорошему вас не приведут, – мягко заметил гость. – Это надо уладить.

– По мне, мы уже все уладили, – сказал Морт и закрыл дверь перед человеком с морщинистым, испитым и каким-то вневременным лицом.

Страх он ощущал только секунду-другую, когда сообразил, заспанный, сбитый с толку, о чем говорит этот человек. Затем страх смыло гневом – гневом на то, что его побеспокоили во внеурочное время, и еще большим гневом от сознания, что беспокоить его явился представитель Племени Ненормальных.

Когда дверь закрылась, страх, однако, вернулся. Морт, сжав губы, ждал, когда гость снова начнет стучать. Было тихо, но Морт не сомневался: незнакомец так и стоит на пороге, неподвижный, как камень, и такой же терпеливый, ожидая, пока ему опять откроют дверь… что рано или поздно произойдет.

Затем Рейни услышал глухой тяжелый удар – и сразу легкие удаляющиеся шаги по дощатой веранде. Морт пошел в спальню, где было два больших окна. Одно выходило на подъездную дорожку и холм за ней, из другого открывался вид на склон, уходивший в синеву, и приятный простор озера Тэшмор. Оба окна были зеркальные, то есть Рейни из дома видел все, а внутрь никто заглянуть не мог, разве что расплющив нос о стекло и прикрыв глаза руками.

Он увидел, как мужчина в синей рубашке и джинсах с отворотами подошел к старому универсалу. С этого места Рейни разобрал номер – машина была из Миссисипи. Когда человек открыл дверцу со стороны водителя, Морт подумал: Черт, в машине пистолет. Он его не взял, думал, сможет со мной побеседовать… как он себе это представлял. Сейчас вернется. Пистолет, наверное, в бардачке или под сиденьем…

Но человек сел за руль, помедлив лишь, чтобы снять черную шляпу и бросить на заднее сиденье. В нем что-то изменилось. И только когда незваный гость, дав задний ход, выехал на дорогу и пропал за густой листвой живой изгороди, которую давно не стригли, Рейни понял, что именно.

Когда человек садился в машину, в руках у него уже не было рукописи.