Текст книги "Черный дом"

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я посмотрю этот старый фильм. – Он прибавляет звук, и до Джека доносится голос матери: «Похоже, Смоуки сегодня придет поздно. Хотелось бы, чтобы этот маленький мошенник научился не перебирать».

Прежде чем он успевает повернуться к экрану, Лестер Мун спрашивает, помнит ли он Лили Кавано.

– Да, конечно.

– Когда я был маленьким, она мне всегда нравилась.

– Мне тоже.

Джек узнает фильм «Ужасы Дедвуд-Галча» по первой фразе. Комедийный вестерн 1950 года, в котором тогда знаменитый, но и теперь оставшийся в памяти благодарных зрителей Билл Таунс играет трусливого карточного шулера, приезжающего в деревню Дедвуд-Галч, штат Аризона, где его вскорости принимают за знаменитого стрелка. Лили Кавано, играющая прекрасную, остроумную хозяйку салуна «Лейзи 8», вокруг которого вращается социальная жизнь городка, пользуется заслуженным уважением ковбоев, лодырей, ранчеров, торговцев, слуг правопорядка и всякой шушеры, которая каждый вечер заполняет ее заведение. Она заставляет своих клиентов оставлять револьверы у двери и в салуне вести себя достойно, хотя манерами эта братия сродни опопанаксу. По эпизоду, который сейчас на экране, фильм, просчитывает Джек, начался полчаса назад, Лили в салуне одна и сражается с залетевшей в зал пчелой.

«Пчела для королевы би-фильмов», – думает Джек и улыбается.

Расправиться с пчелой Лили пытается тряпкой, газетой, палкой, шваброй, широким ремнем. Пчела остается неуловимой, жужжит и жужжит, перелетая со стойки на карточный стол, на бутылку виски, на другие бутылки, на пианино, дожидается, пока охотница приблизится на расстояние верного удара, и снимается с места за секунду, как очередное оружие опускается на это место. Эпизод рассчитан на то, чтобы вызвать смех, и действительно, в шесть, может, и в семь лет Джеки смеялся до колик, глядя, как на экране его мать, которая в жизни избавилась бы от пчелы первым же ударом, никак не может добиться желаемого. Помнится, он тогда поинтересовался, как киношникам удалось заставить пчелу проделывать все эти трюки, и Лили объяснила, что пчела не настоящая, а созданная усилиями отдела спецэффектов.

– Никак не могу взять в толк, как им удается заставить пчелу лететь куда надо, – говорит Лестер Мун. – Может, она дрессированная?

– Сначала они снимали только актрису, – поясняет Джек, приходя к выводу, что Вонючий Сыр – нормальный парень, да еще умеющий ценить актерское мастерство. – А потом отдел спецэффектов добавил пчелу. Она не настоящая – рисованная. Анимация. Но на экране неотличима от живой, не так ли?

– Неотличима. А вы уверены? И откуда вообще об этом знаете?

– Прочитал в какой-то книге, – использует Джек припасенную для подобных случаев отговорку.

В роскошном костюме карточного шулера в салун «Лейзи 8» входит Билл Таунс и похотливым взглядом смотрит на не замечающую его хозяйку, которая все гоняется за пчелой. Последняя как раз уселась на сверкающую стойку бара. В голове у Тома романтические мысли, это видно по его походке.

«Что-то ты сегодня рановато, – говорит Лили. – Должно быть, тебе здесь понравилось».

«Беби, это же самое уютное заведение к западу от широкой Миссури. Напоминает мне место, где я побил Черного Джека Макгарка. Бедный Черный Джек. Не знал, когда надо сбрасывать карты».

С шумом, не уступающим реву на форсаже моторов «Б-52», рисованная пчела, выдумка внутри выдумки, атакует увенчанную шляпой голову Билла Таунса. Лицо комика багровеет от притворного ужаса. Он машет руками, отплясывает джигу, кричит. Рисованная пчела вычерчивает вокруг псевдострелка фигуры высшего пилотажа. Шляпа Таунса падает на пол, волосы, ранее аккуратно причесанные, уже торчат в разные стороны. Он отступает к столу и после беспорядочных взмахов руками ныряет под него, ища укрытия между ножек.

Не спуская глаз с разбушевавшейся пчелы, Лили идет к стойке, берет стакан и газету. Осторожно приближается к столу, по которому кругами ползает пчела. Одним прыжком добирается до нее и накрывает пчелу стаканом. Пчела отрывается от стола, бьется о дно и стенки стакана. Лили наклоняет стакан, осторожно подсовывает под него сложенную газету. Поднимает руки, переворачивает стакан, уже накрытый газетой.

Камера откатывается назад, и мы видим и трусливого картежника, выглядывающего из-под стола, и Лили, которая выходит из салуна и отпускает пчелу, убрав газету со стакана.

За спиной Джека раздается голос Лестера Муна: «Ваш чизбургер готов, мистер».

Следующие полчаса Джек ест бургер и старается забыться в фильме. Бургер отличный, высший класс, с отменным вкусом, который можно приготовить только на засаленной решетке, и картофель идеальный, с золотистой корочкой, хрустящий. Но вот на «Ужасах Дедвуд-Галча» сосредоточиться не удается. Дело не в том, что он видел фильм добрый десяток раз, дело в Тэнзи Френо. Его тревожит то, о чем она ему рассказала. Чем больше он думает об этом, тем меньше понимает, о чем, собственно, идет речь.

Согласно Тэнзи, ворона, ворон, которого зовут Горг, пришел из мира, расположенного вдоль и вне нашего мира. Она могла говорить только о Долинах. Воспользовавшись строкой из стихотворения По «Ворон», она назвала другой мир местом, где «ночь царит всегда», что для такой, как Тэнзи, очень даже похвально, но ни в коей мере не характеризует волшебные Долины. Горг сказал Тэнзи, что весь его мир в огне, но даже Проклятые земли[91]91
  Читатели, хорошо знакомые с творчеством Кинга, конечно же, отметили некоторые параллели с сериалом «Темная Башня». Проклятые земли – одна из них. В «Темной Башне» похожие места названы Бесплодными землями. Есть там и старый поезд, о котором чуть ниже.


[Закрыть] не соответствуют этому определению. Джек помнит Проклятые земли и старый поезд, который вез его и Рационального Ричарда, потом больного, умирающего Рационального Ричарда через огромную красную пустыню. Странные там жили существа, люди-аллигаторы и птицы с мордами бородатых мартышек, но определенно ничего не горело. Проклятые земли – результат какой-то давнишней катастрофы, а не пожара, бушующего в настоящем. Как сказала Тэнзи? «Что-то большое, очень большое, созданное из огня. Уходящее вверх». Что же она видела, что показал ей Горг? Похоже на огромную горящую башню или высокое здание, охваченное огнем. Горящая башня, горящее здание в горящем мире… но при чем здесь Долины?

За последние сорок восемь часов Джек побывал в Долинах дважды и видел там только прекрасное. Не просто прекрасное – очищающее душу. Джек знает главную тайну Долин – они пронизаны волшебством. Тем самым волшебством, которое он разглядел в Джуди Маршалл. Благодаря этому волшебству Долины могут творить чудеса с человеческими существами. Жизнь этой удивительной женщины, которая сейчас на экране посмеивается над Биллом Таунсом, спас некий предмет, принесенный из Долин. Поскольку Джек бывал в Долинах и, возможно, потому, что держал в руках Талисман, практически все лошади, на которых он ставит, приходят первыми, стоимость каждой акции, которую он покупает, утраивается, в каждой сдаче на покере у него лучшие карты.

Тогда о каком мире говорила Тэнзи? И что означают ее слова о том, что Горг попал в этот мир через огненную дыру?

Когда накануне Джек перенесся в Долины, он почуял что-то неприятное, что-то нездоровое, далеко на юго-западе, и заподозрил, что именно там он может найти Двойника Рыбака. Убить Рыбака, убить Двойника. Кого первого – без разницы, второй сразу ослабеет. Но…

Ничего не получается. Путешествуя между мирами, ты просто перескакиваешь, переносишься из одного в другой… не разжигаешь пожар на краю одного, чтобы через огонь попасть в параллельный.

За несколько минут до полудня треск мотоциклетных моторов заглушает звук телевизора.

– Мистер, может, вы хотите уйти, – говорит Мун. – Это…

– Громобойная пятерка, – кивает Джек. – Я знаю.

– Хорошо. Просто некоторых моих посетителей они пугают до смерти. Но, если гладить их по шерстке, они будут вести себя нормально.

– Я знаю. Не беспокойтесь.

– Я хочу сказать, если вы купите им пиво, они подумают, что вас можно оставить в покое.

Джек слезает со стула, смотрит бармену в глаза:

– Лестер, можете не волноваться. Они едут сюда, чтобы встретиться со мной.

Лестер моргает. Впервые Джек замечает, что брови у него тонкие, выгнутые.

– Я, пожалуй, начну наполнять графин «Кингслендским». – Он достает графин из-под стойки, ставит под кран «Кингслендского», открывает. Тугая струя янтарной жидкости бьет в графин и пенится.

Треск мотоциклетных двигателей достигает максимальной громкости – Громобойная пятерка уже на стоянке у бара – и обрывается. Нюхач Сен-Пьер входит в зал первым, за ним – Док, Мышонок, Сонни и Кайзер Билл. Выглядят как викинги, и Джек страшно рад новой встрече с ними.

– Вонючка, выключи гребаный телевизор, – ревет Нюхач. – И мы пришли сюда не для того, чтобы пить, так что вылей кувшин в раковину. Так как ты наливаешь эль, его все равно нельзя пить. А когда закончишь, уматывайся к маменьке на кухню. Наши дела с этим человеком тебя не касаются.

Нюхач и остальные выстраиваются в ряд перед стойкой бара, некоторые обжигают взглядом Вонючий Сыр, другие по-доброму смотрят на Джека. Борода Мышонка по-прежнему заплетена в две косички, на щеках под глазами нанесена какая-то черная маскировочная краска. Кайзер Билл и Сонни забрали свои гривы в конские хвосты. Эль и пена стекают из графина в раковину.

– Хорошо, парни, – говорит Мун и выходит на кухню. Дверь за ним закрывается.

Члены Громобойной пятерки перестраиваются. Теперь в центре их внимания Джек. Большинство скрещивают руки на груди. Бугрятся мышцы.

Джек отодвигает от себя тарелку, встает.

– До вчерашнего вечера слышал кто из вас о Джордже Поттере?

* * *

Усевшись на край ближайшего к двери стола для бильярда, Джек смотрит на Нюхача и Дока, которые устроились на высоких стульях перед стойкой, чуть наклонившись вперед. Кайзер Билл, прижав палец к губам и наклонив голову, стоит рядом с Нюхачом. Мышонок лежит на втором бильярдном столе, подперев голову рукой. Сонни, хмурясь и сжав кулаки, вышагивает между баром и музыкальным автоматом.

– Вы уверены, что он говорил именно о «Черном доме»? А не о «Холодном доме»[92]92
  На английском черный (black) и холодный (bleak, Bleak House – название романа Диккенса) звучат очень схоже.


[Закрыть], как в романе Диккенса? – спрашивает Мышонок.

– Уверен. – Джек напоминает себе, что не стоит удивляться каждый раз, когда кто-то из этих парней подтверждает, что учился в университете. – Речь шла именно о «Черном доме».

– Черт, я думаю, что… – Мышонок качает головой.

– Как фамилия этого строителя? – спрашивает Нюхач.

– Бернсайд. Имя – Чарльз, прозвище – Чамми. Давным-давно у него была другая фамилия. Что-то вроде Бир Стайн.

– Бирстайн? Берстайн?

– Мне нечего ответить, – говорит Джек.

– И ты думаешь, он – Рыбак?

Джек кивает. Нюхач пристально смотрит на него, словно хочет прочитать мысли.

– И насколько ты уверен?

– На девяносто девять процентов. Он подложил поляроидные фотографии в комнату Поттера.

– Черт. – Нюхач слезает со стула и заходит за стойку. – Я хочу убедиться, что никто не забыл самое простое. – Он наклоняется, выпрямляется с телефонным справочником в руке. – Понимаете, о чем я? – Открывает справочник, пролистывает несколько страниц, проводит толстым пальцем по столбцу. – Бернсайда нет. Жаль.

– Хорошая идея, однако, – кивает Джек. – Этим утром я проделал то же самое.

Сонни останавливается у музыкального автомата, нацеливает палец на Джека.

– Как давно построили этот чертов дом?

– Почти тридцать лет назад. В семидесятых.

– Черт, так мы тогда были детьми, жили в Иллинойсе. Откуда нам что-то знать о нем?

– Вы много ездите по округе. Вот я и подумал, вдруг этот дом попадался вам на глаза. И потом, место это нехорошее. Людям свойственно говорить о таких домах. – Свойственно говорить о домах, в которых водятся привидения, мысленно поправляет он себя. Дома приобретают такую репутацию, если несколько лет пустуют или в них произошло что-то ужасное. В этом случае ужасен сам дом, и люди, которые в иной ситуации, конечно же, рассказывали бы о нем, едва помнят, что видели его. Судя по реакции Дейла, «Черный дом» растворился в собственной несуществующей тени. – Подумайте об этом. Постарайтесь вспомнить. За годы, проведенные во Френч-Лэндинге, вы слышали о доме, на который вроде бы наложено заклятие? Рабочие ненавидели это место. Они его боялись. Говорили, что вблизи него человек лишается тени. Заявляли, что призраки обжили дом, когда его только строили! В конце концов все они ушли, и Бернсайду пришлось достраивать дом самому!

– Дом должен стоять в укромном месте, – подает голос Док. – Совершенно очевидно, что не у всех на виду. Это тебе не Либертивилль. На Робин-Гуд-лейн его не найти.

– Точно, – кивает Джек. – Мне следовало упомянуть об этом раньше. Поттер говорил, что расположен дом в стороне от дороги, на вырубке. То есть в лесу. Док, вы правы. Рядом других домов нет.

– Эй, эй, эй. – Мышонок перебрасывает ноги через край бильярдного стола, садится. Глаза его крепко закрыты, мясистая ладонь прижата ко лбу. – Если бы я только мог вспомнить… – Из его груди исторгается вопль раздражения.

– Что? – Голос Нюхача в два раза громче обычного, и слово гремит, как камень, упавший на бетонный тротуар.

– Я знаю, что видел это гребаное место, – отвечает Мышонок. – Как только вы начали говорить о нем, у меня возникло ощущение, что мне это знакомо. Видел я этот дом, видел, но память никак не желала подсказать, где и когда. Когда я пытался подумать о нем, вы понимаете, заставить себя вспомнить, я видел какие-то слепящие огни. А стоило Джеку упомянуть, что этот дом стоит в лесу, я тут же увидел его. Как на картинке. В окружении этих слепящих огней.

– На «Черный дом» это не похоже, – замечает Джек.

– Еще как похоже. Огней там не было, я просто их видел. – Тон у Мышонка такой, словно его объяснение более чем логично.

Сонни смеется. Нюхач качает головой и бурчит:

– Дерьмо.

– Я не понимаю, – честно признается Джек.

Нюхач смотрит на Джека, поднимает палец, спрашивает Мышонка:

– Мы говорим об июле-августе двухгодичной давности?

– Естественно, – отвечает Мышонок. – «Лето Несравненной Кислоты». – Он смотрит на Джека и улыбается. – Два года назад мы получили эту потрясающую, удивительную кислоту. Одна таблетка, и у тебя пять или шесть часов дивных видений. Никаких побочных эффектов. Только плюсы и ни одного минуса. Вы понимаете, о чем я?

– Пожалуй, – отвечает Джек.

– При этом можно даже что-то делать. К примеру, ездить. Седлаешь свой байк и мчишься, куда захочешь. Все у тебя получается. Ты не лежишь пластом, а действуешь за пределом своих максимальных возможностей.

– Тимоти Лири не во всем ошибался, – вставляет Док.

– Да, это была классная штука, – продолжает Мышонок. – Мы оприходовали все таблетки, а потом поставили точку. Больше с кислотой не связывались. Этой достать не могли, а пользоваться той, что хуже, смысла не было. Я даже не знаю, откуда взялись те таблетки.

– Ты не захочешь знать, откуда они взялись, – усмехается Нюхач. – Поверь мне.

– Значит, вы сидели на кислоте, когда увидели «Черный дом», – уточняет Джек.

– Да. Потому-то я и видел огни.

– Где это было, Мышонок? – спрашивает Нюхач.

– Точно не знаю. Но подожди, Нюхач, дай мне выговориться. В то лето я близко сошелся с Маленькой Нэнси Хейл, помнишь?

– Конечно, – кивает Нюхач. – Чертовски грустная история. – Он смотрит на Джека. – Маленькая Нэнси после того лета умерла.

– У меня чуть не разорвалось сердце, – рассказывает Мышонок. – У нее словно развилась аллергия на воздух и солнечный свет, совершенно неожиданно. Ее все время тошнило. Кожа покрылась сыпью. Она не могла выходить из дому, потому что свет резал глаза. Док не мог понять, что с ней не так, поэтому мы отвезли ее в большую больницу в Ла Ривьере, но и там ей не поставили диагноз. Мы говорили с врачами в «Мэйо»[93]93
  Клиника «Мэйо» – один из крупнейших в мире медицинских центров, оснащенный по последнему слову техники, находится в г. Рочестер, Миннесота. Отделения центра разбросаны по всей стране.


[Закрыть], но и они не помогли. Она умирала трудно. Я сам едва не умер, глядя на ее страдания.

Он долго молчит, уставившись на живот и колени, остальные тоже не произносят ни слова.

– Ладно. – Мышонок поднимает голову. – Вот что я помню. В ту субботу Маленькая Нэнси и я закинулись таблетками Несравненной и отправились в поездку по тем местам, которые нам нравились. Побывали в прибрежном парке Ла Ривьеры, доехали до Дог-Айленда и Лукаут-Пойнт. Возвращаясь оттуда, поднялись на холм, любуясь открывшимся видом. Домой не хотелось, вот мы и ездили по окрестностям. Маленькая Нэнси заметила щит с надписью «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», мимо которого я, должно быть, проезжал тысячу раз, не видя его. – Он смотрит на Джека Сойера. – Полной уверенности у меня нет, но кажется, он стоял на шоссе номер 35.

Джек кивает.

– Если бы не кислота, не думаю, что и она увидела бы этот щит. О, теперь я все вспомнил. «Что это? – спрашивает она, и, клянусь, я долго оглядывался, прежде чем углядел этот щит, помятый, погнутый, с ржавыми дырами от пуль. Он словно сливался с деревьями. – Кто-то хочет, чтобы мы не сворачивали на эту дорогу, – говорит Маленькая Нэнси. – Что они там прячут?» Что-то в этом роде. «На какую дорогу?» – спрашиваю я и тут же вижу ее. Дорога – это сильно сказано. Проехать по ней могла бы одна машина, и только малолитражка. С обеих сторон – высокие деревья с толстыми стволами. Черт, я не думал, что там могло скрываться что-нибудь интересное, может, какая-нибудь старая лачуга. И потом, не понравилось мне, как выглядела эта дорога. – Он бросает взгляд на Нюхача.

– Что значит тебе «не понравилось, как выглядела эта дорога»? – переспрашивает Нюхач. – Я не раз видел, как ты заходил в места, которые определенно не могли тебе понравиться. Или ты гонишь, Мышонок?

– Говори что хочешь, но я рассказываю все, как было. Этот щит словно говорил: «ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ, ЕСЛИ ХОТИТЕ СЕБЕ ДОБРА». Вызвал у меня неприятное предчувствие.

– Тогда это точно гиблое место, – вмешивается Сонни. – Я видел гиблые места. Они не хотят, чтобы ты туда заходил, и предупреждают тебя об этом.

– Полностью с тобой согласен, – кивает Мышонок, – но ты дослушай. Мне хотелось развернуться и поехать куда-нибудь за жареной курятиной, которая после таблетки Несравненной казалась пищей богов, но Маленькая Нэнси пожелала поехать по этой дороге, поскольку испытывала те же чувства, что и я. Она была очень смелая. И умела убеждать. Поэтому я сворачиваю с шоссе, Маленькая Нэнси прижимается ко мне и говорит: «Не дрейфь, Мышонок, прибавь ходу», – вот я и прибавляю газу. Все вокруг какое-то странное и враждебное, но я вижу только просеку, плавно поворачивающую между деревьями, и какое-то дерьмо, хотя я точно знаю, что его нет.

– В смысле? – любопытствует Сонни, словно уточняет полученные сведения о научном эксперименте.

– Какие-то темные тени выходят к краю просеки и смотрят на меня между деревьями. Пара бросилась ко мне, но я проскочил сквозь них, как сквозь дым. Не знаю, может, они и были дымом.

– Черт, это все кислота, – бросает Нюхач.

– Может, но ощущения были другие. А кроме того, Несравненная никогда не вгоняет тебя в тоску. Не вызывает депрессию. А тут я вдруг подумал о Киз Мартин. Я это хорошо помню. Буквально увидел ее, прямо перед собой, как она выглядела, когда ее клали в «Скорую помощь».

– Киз Мартин, – кивает Нюхач.

Мышонок поворачивается к Джеку.

– С Киз я встречался, когда мы учились в университете. Она буквально умоляла нас разрешить ей поехать с нами, и однажды Кайзер сказал, хорошо, она может взять его байк. Для Киз это был настоящий праздник, она оттягивалась на полную катушку. А потом наехала на какую-то чертову маленькую хворостинку…

– Не на хворостинку, – уточняет Док. – Ветку. Толщиной в пару дюймов.

– Которой достаточно, чтобы проверить твое умение сохранять равновесие, особенно если ты не очень хорошо умеешь управляться с байком, – продолжает Мышонок. – Она переехала через эту веточку, байк вырвался из-под контроля, Киз свалилась с него и ударилась об асфальт. У меня чуть не остановилось сердце.

– Я понял, что она умерла, как только подошел и увидел, под каким углом повернута ее голова, – подхватывает Док. – Не имело смысла даже оказывать первую помощь. Мы укрыли ее куртками, а я поехал вызывать «Скорую». Через десять минут ее уже загружали в кузов. Один из фельдшеров узнал меня, а не то у нас возникли бы серьезные неприятности.

– Я все гадал, врач вы или нет, – говорит Джек.

– Окончил резидентуру[94]94
  Резидентура – последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и 3–5 лет резидентом.


[Закрыть] по хирургии в Университете Иллинойса и сразу ушел из медицины, – улыбается ему Док. – Болтался с этими парнями, увлекся пивоварением – все интереснее, чем с утра до вечера резать людей.

– Мышонок, – говорит Нюхач.

– Да. Я как раз подъезжал к повороту этой узкой дороги-просеки, и Киз буквально возникла передо мной как живая. С закрытыми глазами, с головой, висящей как осенний лист, готовый сорваться с ветки. «Ой-ей-ей, – сказал я себе, – вот этого мне сейчас видеть совершенно не хочется». И чувства меня охватили те же, что и тогда на дороге. Стало дурно. Просто дурно стало.

А потом мы проехали поворот, и я услышал, как где-то в лесу зарычала эта собака. Да еще как зарычала. Будто там было двадцать собак и все безумно злые. Тут что-то начинает твориться с головой. Такое ощущение, что она сейчас взорвется. Я смотрю вперед, ожидая, что сейчас увижу перед собой стаю волков или еще какого-то зверья, бегущего на нас, и мне требуется какое-то время, чтобы понять: передо мной дом. Черный дом.

Маленькая Нэнси колотит меня по плечам и голове, кричит, чтобы я останавливался. Представьте, я с ней полностью соглашаюсь, у меня нет ни малейшего желания приближаться к этому дому. Я останавливаю мотоцикл, Маленькая Нэнси спрыгивает на землю, и ее тут же выворачивает наизнанку. Она хватается руками за голову и снова блюет. Я чувствую, что ноги становятся ватными, а на грудь давит что-то тяжелое. Эта тварь, она все рычит в лесу, только уже ближе. Я бросаю еще один взгляд в конец дороги, на дом, который словно уползает в растущие за ним деревья, хотя, конечно, стоит на месте. Когда смотришь на него, он становится все больше и больше! Потом я вижу сверкающие огни, плавающие вокруг, угрожающие огни. «Не приближайся, – говорят они мне. – Держись от нас подальше, Мышонок». К крыльцу привалился еще один щит с надписью: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и этот щит то вспыхивает, то гаснет, словно предупреждает: «НА ЭТОТ РАЗ СЛОВА НЕ РАЗОЙДУТСЯ С ДЕЛОМ, ДРУЖИЩЕ».

Голова у меня раскалывается, но я усаживаю Маленькую Нэнси на мотоцикл, она приваливается к моей спине, словно кукла, с трудом держится в седле, я разворачиваю байк и уезжаю. Когда мы добираемся до моего дома, она ложится в постель и не встает три дня. А я с трудом могу вспомнить, что же произошло.

Вся эта история словно уходит в тень. В моей памяти. Да и не успел я хорошенько все обдумать, потому что Маленькая Нэнси заболела и свободное от работы время полностью уходило на нее. Док дал ей какое-то лекарство, чтобы сбить температуру, она пошла на поправку, мы снова могли пить пиво, курить травку и ездить на байке, как прежде, но она так и не стала какой была. А в конце августа ей снова стало хуже, и мне пришлось отправить ее в больницу. Во вторую неделю сентября Маленькая Нэнси умерла, хотя боролась изо всех сил.

– Как выглядела Маленькая Нэнси? – спрашивает Джек, рисуя себе женщину, габаритами сравнимую с Мышонком.

– Маленькая Нэнси Хейл ростом и фигурой напоминала Тэнзи Френо, – отвечает Мышонок, по его лицу видно, что вопросом он удивлен. – Когда она вставала на мою ладонь, я мог поднять ее одной рукой.

– И вы никогда ни с кем об этом не говорили? – уточняет Джек.

– Как я мог об этом говорить? – вскидывается Мышонок. – Сначала я безумно волновался из-за Нэнси, а потом все стерлось из памяти. С непонятными воспоминаниями такое случается. Вместо того чтобы оставаться в голове, они словно стираются.

– Я прекрасно понимаю, о чем вы, – кивает Джек.

– Наверное, я тоже, – соглашается с ним Нюхач, – но не надо забывать, что кислота меняет восприятие реальности. Ты действительно видел это место… «Черный дом»?

– Никаких сомнений.

Нюхач поворачивается к Джеку:

– Ты говоришь, что Рыбак, этот подонок Бернсайд, построил его.

Джек кивает.

– Так что, возможно, он там живет и установил вокруг специальные электронные устройства, чтобы отпугивать людей.

– Может, и так.

– Тогда, я думаю, мы с Мышонком проедемся по шоссе номер 35 и поглядим, не отыщет ли он эту узкую дорогу, уходящую в лес. Составишь нам компанию?

– Не могу, – отвечает Джек. – Сначала я должен повидаться в Ардене с одним человеком, женщиной, которая, думаю, тоже сможет нам помочь. Она – еще один элемент этой картинки-головоломки, но я ничего не могу вам объяснить, не встретившись с ней.

– Женщина что-то знает?

– Да, – без запинки отвечает Джек. – Она что-то знает.

– Хорошо. – Нюхач поднимается со стула. – Выбор за тобой. Мы поговорим позже.

– Нюхач, я хочу быть с вами, когда вы войдете в «Черный дом». Когда нам придется войти в него, когда мы увидим… – Джек замолкает, пытаясь подобрать подходящие слова. Нюхач покачивается на каблуках, ему не терпится сорваться с места, отправиться на поиски логова Рыбака. – Без меня вам там не обойтись. Нюхач, ты даже представить себе не можешь, сколько тут всего наворочено. Скоро ты поймешь, о чем я говорю, и сможешь все это осознать, думаю, вы все сможете. Но, если я попытаюсь рассказать вам об этом сейчас, вы скорее всего мне не поверите. Когда придет время, вам понадобится такой проводник, как я. Вы будете рады, что я с вами. Положение сейчас критическое, для всех нас, и никто не должен все испортить.

– С чего ты решил, что я могу все испортить? – с обманчивой небрежностью спрашивает Нюхач.

– Испортить все может любой из нас, если мы не составим картинку-головоломку полностью. Поезжайте туда. Посмотрите, удастся ли Мышонку найти дом, который он видел два года назад. Осмотрите его. Но не входите – для этого вам понадоблюсь я. Осмотрев, возвращайтесь сюда. Я приеду, как только освобожусь. Думаю, буду здесь в половине третьего, самое позднее – в три.

– Где ты будешь в Ардене? На случай, что мне захочется тебе позвонить?

– Лютеранская больница округа Френч. Отделение Д. Если не сможешь найти меня, оставь сообщение доктору Спайглману.

– Отделение Д, значит? – переспрашивает Нюхач. – Ладно, полагаю, сегодня все обезумели. Наверное, мне хватит одного взгляда на этот дом, при условии, что во второй половине дня ты разобъяснишь мне все то, чего я по глупости сейчас понять не могу.

– Развязка близка, Нюхач. Мы выходим на цель. И уж кем-кем, а глупцом я тебя не считаю.

– Ты, должно быть, потрясающий коп, – говорит Нюхач. – Пусть я думаю, что половина сказанного тобой – фуфло, я все-таки тебе верю. – Он поворачивается, его кулаки с грохотом опускаются на стойку. – Вонючий Сыр! Мы поговорили. Вытаскивай свою бледнокожую задницу из кухни.