Текст книги "Мизери"

17

Буфет Энни был похож не на буфет, а на продовольственный склад в бомбоубежище. Пол понимал, что отчасти такая запасливость оправдана жизненными обстоятельствами: Энни – одинокая женщина, живет вдали от города, там, где ее дом вполне может оказаться отрезанным от мира на какой-то срок – может, всего на день, но, возможно, и на неделю, а то и на две. Возможно, и у гребаных Ройдманов в кладовой такие запасы, которые заставили бы фермера из другой части страны изумленно вскинуть брови… но Пол сомневался, что кладовая гребаных Ройдманов или еще чья-нибудь хотя бы отдаленно напоминала эту. Здесь не кладовая, здесь универсальный магазин. Ему подумалось, что в буфете Энни заключен некий символ – его содержание намекает на то, где проходит граница между Суверенным Государством Реализма и Народной Республикой Паранойя. Впрочем, в его теперешнем положении подобные интересные наблюдения лучше оставить. К черту символизм. Пора запасаться продуктами.

Да, но нельзя забывать об осторожности. Дело не только в том, отсутствия чего она может не заметить. Можно взять лишь столько, сколько он реально сможет спрятать в случае ее неожиданного возвращения… Черт, а как еще она может вернуться? Телефон в ее доме не работает, и почему-то он сомневался, что Энни пошлет ему телеграмму или воспользуется услугами службы «Цветы по телеграфу». Но пока не так важно, чего она не найдет здесь или обнаружит у него в комнате. Прежде всего ему нужно поесть. От еды у него тоже зависимость.

Сардины. Множество плоских прямоугольных банок, у которых ключ под оберткой. Очень хорошо. Можно взять несколько штук. Нарезанная ветчина в банках. Ключей к ним нет, но он мог бы вскрыть пару банок здесь, на кухне, и поесть сначала ветчины. А потом закопать пустые банки в мусоре, разбросанном самой Энни. Открытый пакет изюма «Сан-мэйд», наполненный небольшими коробочками; на порванной целлофановой оболочке красовалось название: «Мини-закуска». Пол прибавил четыре мини-закуски к тому, что уже лежало у него на коленях, плюс одноразовые упаковки корнфлекса и пшеничных хлопьев. Он обратил внимание на отсутствие одноразовых упаковок с хлопьями в сахаре; если такие хлопья тут и были, значит, Энни истребила их во время последней оргии.

Боль в ногах возобновилась. Он подумал, что если нельзя бежать или поджечь дом, то разумнее всего вернуться к себе в комнату. Провал, конечно, но могло бы обернуться и хуже. Сейчас можно принять пару капсул и продолжать писать, пока не станет клонить в сон. Тогда можно и поспать. Едва ли она вернется сегодня; буря не просто не ослабевала, она все усиливалась. Мысль о том, чтобы поработать над книгой и поспать в одиночестве, зная наверняка, что Энни не ворвется в спальню с какой-нибудь дикой идеей или еще более диким требованием, показалась необыкновенно притягательной, пусть она и была следствием провала.

Он задним ходом выкатился из буфетной ниши, остановился, чтобы погасить свет, напомнил себе, что ему надо

(прополоскать)

поставить все на прежние места. Если запасы еды подойдут к концу до возвращения Энни, он всегда сможет вернуться,

(как голодная крыса, верно, Поли?)

но нельзя забывать об осторожности. Помнить, что он рискует жизнью всякий раз, как покидает комнату, – недостаточно. Совершенно недостаточно помнить об этой простой истине.

18

Когда он проезжал через гостиную, его внимание вновь привлекла книга, валяющаяся под кофейным столиком. ПУТЬ ПАМЯТИ. Огромная, как фолиант Шекспира, и толстая, как семейная Библия.

Любопытство пересилило. Он остановился, поднял книгу с пола и открыл.

Книга представляла собой альбом газетных вырезок. На первой странице была наклеена лишь одна колонка, озаглавленная: БРАКОСОЧЕТАНИЕ УИЛКС – БЕРРИМАН. Фотография изображала бледного узколицего джентльмена и темноглазую женщину, поджавшую губы. Пол перевел взгляд на фотопортрет над камином. Никаких сомнений. Эта женщина, которую, согласно заметке, звали Крисильдой Берриман (достойное имя для романа о Мизери, подумал он), была матерью Энни. Подпись под фотографией, аккуратно выполненная черными чернилами, гласила: Бейкерсфилд джорнал, 30 мая 1938 г.

На второй странице – извещение о рождении: «Пол Эмери Уилкс, род. в Общедоступной больнице Бейкерсфилда 12 мая 1939 г.; отец: Карл Уилкс; мать: Крисильда Уилкс».

Значит, старший брат Энни, тот, с которым она ходила в кино на сериалы. Ее старшего брата тоже звали Полом.

Третья страница оповещала о рождении Анны Марии Уилкс 1 апреля 1943 г. Следовательно, Энни только что отметила свой сорок четвертый день рождения. От внимания Пола не укрылся тот факт, что родилась она в День дураков.

Ветер завывал снаружи. Дождь хлестал в стекло.

Пол перевернул страницу. Он увлекся настолько, что на время позабыл про боль.

На следующей странице была еще одна вырезка из «Бейкерсфилд джорнал». На сей раз на фотографии был виден силуэт пожарного на лестнице на фоне языков пламени, вырывающихся из окон дома.

ПЯТЬ ЖЕРТВ ПОЖАРА

Пять человек, четверо из которых принадлежали к одной семье, погибли ранним утром в среду при пожаре третьей категории в Бейкерсфилде, в жилом доме на Уотч-Хилл-авеню. В числе погибших трое детей: Пол Кренмитц, 8 лет, Фредерик Кренмитц, 6 лет, Элисон Кренмитц, 3 года. Четвертой жертвой стал их отец Адриан Кренмитц, 41 год. Мистеру Кренмитцу удалось спасти младшего ребенка, полуторагодовалую Лорин Кренмитц. По словам миссис Джессики Кренмитц, ее муж передал ей младшую дочь с рук на руки и сказал: «Через минуту-другую я приведу всех остальных. Молись за нас». «Больше я его не видела», – сказала миссис Кренмитц.

Пятой жертвой пожара стал Ирвинг Талман, 58 лет, проживавший на верхнем этаже того же дома. Квартира на втором этаже была в то утро пуста, так как вся семья Карла Уилкса (вначале сообщалось о том, что все ее члены без вести пропали) покинула дом во вторник вечером из-за протечки водопроводного крана на кухне.

«Я оплакиваю утрату миссис Кренмитц, – заявила корреспонденту «Джорнал» Крисильда Уилкс, – но в то же время возношу хвалу Богу за спасение моего мужа и двоих детей».

Начальник Центральной пожарной станции Майкл О’Ханн сказал, что пожар начался в подвале дома. На вопрос о возможности поджога он ответил так:

«Наиболее вероятно, что какой-нибудь пьяница забрался в подвал, распил бутылку, и причиной пожара стал неосторожно брошенный окурок. Виновник, вероятно, испугался и убежал, вместо того чтобы попытаться загасить огонь. Из-за этого погибли пять человек».

На вопрос об уликах он сказал: «В распоряжении полиции имеется несколько улик, и могу вас уверить, что все версии оперативно и тщательно проверяются».

Аккуратная рукописная строчка внизу: 28 октября 1954 г.

Пол поднял глаза. Он сидел неподвижно, и только на его горле отчаянно пульсировала жилка. В животе у него сделалось горячо.

Четыре щенка.

В числе погибших трое детей.

Сидеть с четырьмя щенками миссис Кренмитц с нижнего этажа.

Нет, Боже мой, нет, нет.

Как я ненавидела эту мелюзгу.

Она же была ребенком! Ее даже дома не было!

Ей было одиннадцать лет. Достаточно взрослая девочка и достаточно развитая, чтобы разлить в подвале керосин и поставить посреди лужи свечку. Может быть, она не рассчитывала, что ее трюк сработает. Может быть, считала, что керосин испарится раньше, чем догорит свеча и вспыхнет грандиозный пожар. Может, она думала, что они выберутся живыми… Хотела всего лишь напугать их так, чтобы они съехали. Но, Пол, она это сделала, и ты это знаешь.

Да. Вероятно, он знает. А кто бы ее заподозрил?

Он перевернул страницу.

Еще одна вырезка из «Бейкерсфилд джорнал», датированная на сей раз 19 июля 1957 г. На фотографии – Карл Уилкс; он выглядит чуть старше. И ясно одно: еще старше ему уже не выглядеть. На альбомную страницу наклеен некролог.

БУХГАЛТЕР ИЗ БЕЙКЕРСФИЛДА СКОНЧАЛСЯ ОТ ЧЕРЕПНЫХ ТРАВМ

Карл Уилкс, 44 лет, проживший всю жизнь в Бейкерсфилде, был доставлен в больницу генерала Эрнандеса вчера вечером и вскоре умер. Он спускался по лестнице к телефону и, по всей вероятности, оступился, споткнувшись о тюк с бельем. Доктор Фрэнк Кэнли, его лечащий врач, сообщил, что причиной смерти Уилкса послужили множественные травмы черепа, а также перелом позвоночника.

Скорбят об утрате супруга Уилкса Крисильда, его сын Пол, 18 лет, и дочь Энн, 14 лет.

Перевернув страницу, Пол сначала подумал, что Энни поместила в альбом два экземпляра отцовского некролога – из сентиментальных побуждений или по чистой случайности (сам он склонялся ко второму объяснению). Но сходство двух некрологов объяснялось совсем иначе: произошел второй подобный несчастный случай, причем оба на самом деле несчастными случаями не были.

В его сознание вполз тупой леденящий ужас.

Под газетной вырезкой шла аккуратная подпись: «Лос-Анджелес колл», 29 января 1962 г.

СТУДЕНТКА МЕДИЦИНСКОГО КОЛЛЕДЖА СКОНЧАЛАСЬ ОТ ЧЕРЕПНЫХ ТРАВМ

Андреа Сент-Джеймс, студентка медицинского колледжа, обучавшаяся по специальности медсестры, скончалась вчера вечером, после того как ее поместили в госпиталь Милосердия в северной части Лос-Анджелеса. Девушка, несомненно, стала жертвой необычного несчастного случая.

Мисс Сент-Джеймс снимала комнату на Делорм-стрит вместе с будущей старшей медицинской сестрой по имени Энни Уилкс из Бейкерсфилда. Незадолго до одиннадцати вечера мисс Уилкс, занимаясь у себя в комнате, услышала короткий крик, затем «кошмарные звуки тупых ударов». Мисс Уилкс выбежала на лестничную площадку и увидела, что мисс Сент-Джеймс лежит этажом ниже, раскинув руки, «в очень неестественной позе».

Мисс Уилкс сказала, что, бросившись к подруге на помощь, чуть не упала сама. «У нас был кот, его звали Питер Пистол, – рассказала она, – но он куда-то пропал несколько дней назад, и мы решили, что его, наверное, забрала ветеринарная инспекция, так как мы все забывали добыть для него справку. А вчера он лежал на ступеньках мертвый. Вот об него Андреа и споткнулась. Я накрыла ее своим свитером и позвонила в больницу. Я понимала, что она уже умерла, но просто не знала, куда еще звонить».

Мисс Сент-Джеймс, уроженке Лос-Анджелеса, исполнился 21 год.

– Боже.

Пол долго шепотом повторял это слово. Рука его сильно дрожала, когда он переворачивал страницу. Далее следовало небольшое уточнение: бродячий кот, которого взяли себе студентки, был отравлен.

Питер Пистол. Клевое имя для кота, подумал Пол.

Оказывается, в подвале того дома водились крысы. Постоянные жалобы жильцов привели к тому, что за год до этих событий домовладелец получил предупреждение от жилищной инспекции. На состоявшемся затем заседании муниципалитета поднялась перепалка, о ней даже писали в газетах. Энни должна была об этом знать. Поставленный перед угрозой серьезного штрафа, домовладелец решает рассыпать в подвале отравленную приманку. Кот съедает отраву. Кот мучается в подвале пару дней. Кот ползет по лестнице вверх, поближе к своим хозяйкам – и убивает одну из них.

Ирония судьбы, достойная Пола Харви, подумал Пол Шелдон и нервно рассмеялся. Готов спорить, он использовал этот случай в хронике дня.

Все чисто. Совершенно чисто.

Кроме того, что мы знаем: Энни принесла из подвала отравленную пищу и скормила ее коту, а если бедный Питер Пистол не хотел есть, она, возможно, протолкнула отраву палкой ему в глотку. Когда он был мертв, она оставила его на лестнице в надежде, что трюк сработает. Возможно, у нее были основания полагать, что ее соседка будет возвращаться домой навеселе. Ничего удивительного. Дохлый кот, тюк белья. Один почерк, как сказал бы Том Твифорд. Но почему, Энни? В этих вырезках есть ответы на все вопросы, кроме этого. ПОЧЕМУ?

В последние недели какая-то часть его воображения ради самосохранения превратилась в Энни, и эта часть заговорила теперь сухим, не терпящим возражений тоном. И хотя объяснения ее были абсолютно безумны, они в то же время были абсолютно осмысленны.

Я убила ее, потому что она включала радио по ночам.

Я убила ее, потому что она дала коту глупую кличку.

Я убила ее, потому что мне надоело смотреть, как она облизывает своего дружка и как он лезет ей под юбку, как будто надеется найти там горы золота.

Я убила ее, потому что уличила во лжи.

Я убила ее, потому что она уличила меня во лжи.

Детали не имеют значения, верно? Я убила ее, потому что она была гребаным щенком, а этой причины достаточно.

– Может быть, потому что она была миссус Умница, – проговорил Пол шепотом. Он откинулся на спинку кресла и издал очередной пронзительный и испуганный смешок, похожий на ослиное ржание. Значит, вот что такое Путь Памяти Энни! Ох, сколько причудливых ядовитых цветов выросло на этом пути!

И что, никто не сопоставил эти две смерти от черепных травм? Сначала ее отец, потом соседка? Ты серьезно так считаешь?

Да, он всерьез так считал. Несчастные случаи произошли в разных городах, с интервалом почти в пять лет. Писали о них разные газеты, и случилось это в густонаселенном штате, где люди наверняка нередко падают с лестниц и сворачивают себе шеи.

И она умна, очень умна.

Похоже, умна, как сам дьявол. Только сейчас ум начал ей изменять. Однако невелико утешение, что за убийство Пола Шелдона Энни наконец заплатит.

Он перевернул страницу и увидел еще одну вырезку из «Бейкерсфилд джорнал» – как выяснилось, последнюю. Заголовок гласил: МИСС УИЛКС ПОЛУЧИЛА ДИПЛОМ ШКОЛЫ МЕДСЕСТЕР. Девочка из нашего городка вышла в люди. 17 мая 1966 года. Фотография молодой, неожиданно привлекательной Энни Уилкс в униформе и шапочке медсестры; она улыбается в камеру. Конечно, фотография с выпускной церемонии. Она окончила с отличием. Правда, для этого ей пришлось убить соседку по комнате, подумал Пол и снова хохотнул по-ослиному. Порыв ветра налетел на дом, словно отвечая Полу. Фотография матери на стене слегка покачнулась.

Следующая вырезка была из «Юнион лидер», Манчестер, штат Нью-Гэмпшир. 2 марта 1969 г. Обыкновенный некролог, вообще вроде бы не имеющий отношения к Энни Уилкс. Семидесятипятилетний Эрнст Гоньяр скончался в больнице Святого Иосифа. Точная причина смерти не указана. «После продолжительной болезни». Оставил жену, двенадцать детей и, наверное, сотни четыре внуков и правнуков.

Она убила его. Вот что случилось со стариной Эрни. Иначе к чему здесь этот некролог? Разве это не Книга Мертвых Энни Уилкс?

Но почему, черт возьми? ПОЧЕМУ?

В случае с Энни Уилкс здравого ответа на этот вопрос не найти. Это уже хорошо известно.

Следующая страница, еще один некролог из «Юнион лидер». Старой даме восемьдесят четыре, звали ее Хестер, Королева Болифан. На фотографии выглядит так, как будто ее скелет извлекли при разработке нефтяного месторождения. С Королевой случилось то же, что и с Эрни, – повторилась бодяга с продолжительной болезнью. Как и Эрни, испустила последний вздох в больнице Святого Иосифа. Доступ к телу в два и шесть пополудни 20 марта в похоронном зале Форстера. Похороны на кладбище Марии Кирской 21 марта в четыре часа.

Надо было им заказать мормонскому хору специальный молебен «Приди к нам, Энни, приди», подумал Пол и издал ослиное ржание.

Следующие страницы были отданы еще трем некрологам из «Юнион лидер». Жизнь двух старых джентльменов унес постоянный любимец – Продолжительная Болезнь. Женщина сорока шести лет по имени Полетт Симо досталась второму призеру – Непродолжительной Болезни. Хотя этот некролог сопровождала особенно зернистая и мутная фотография, Пол понял, что по сравнению с Полетт Симо Королева – настоящая королева красоты. Наверное, ее болезнь действительно оказалась непродолжительной; предположим, сердечный приступ, затем больница Святого Иосифа, затем… что затем? Что именно?

Полу совершенно не хотелось думать о конкретных деталях… но во всех трех некрологах местом смерти была указана больница Святого Иосифа.

Интересно, найдем ли мы фамилию Уилкс в расписании дежурств медсестер за март 1969-го? Друзья мои, в том лесу, видно, завелся медведь.

Этот альбом, Господи, он же очень большой!

Не надо больше. Не хочу больше смотреть. У меня есть план. Я кладу альбом точно на то место, где он лежал. Еду к себе в комнату. Похоже, писать после всего этого мне уже не хочется; пожалуй, приму еще капсулу и лягу. Для страховки от кошмаров. Только, пожалуйста, не пойдем дальше по Пути Памяти Энни. Не надо, пожалуйста. Пожалуйста, не надо.

Но у его рук, похоже, появились своя воля и свои желания; они продолжали листать страницы, все быстрее и быстрее.

Еще два кратких сообщения о смерти в «Юнион лидер», одно в конце сентября 1969-го, другое в начале октября.

19 марта 1970 г., «Геральд», Харрисбург, штат Пенсильвания. Последняя полоса газеты. НОВЫЕ СОТРУДНИКИ МЕСТНОЙ БОЛЬНИЦЫ. На снимке изображен лысеющий мужчина в очках, который произвел на Пола впечатление тайного наркомана. В статье отмечалось, что штат больницы Ривервью, помимо нового директора по связям с общественностью, пополнили еще двадцать специалистов: два врача, двенадцать медсестер, рабочие кухни, больничные служители и охранник.

Энни была одной из двенадцати медсестер.

На следующей странице, подумал Пол, я увижу извещение о смерти мужчины или женщины, случившейся в больнице Ривервью, Харрисбург, штат Пенсильвания.

Он оказался прав. Старый пердун умер от всеми любимой Продолжительной Болезни.

А потом умер еще один пожилой человек, виноват конкурент – Непродолжительная Болезнь.

После этого – трехлетний ребенок, который свалился в колодец и получил тяжелые травмы; его в коме привезли в Ривервью.

Пол продолжал тупо листать страницы; дождь и ветер свирепствовали за окном. Она неукоснительно следовала заведенному порядку: устраивалась на работу, убивала несколько человек и уезжала.

Вдруг он увидел перед собой образ из давнего и уже позабытого сна, давший ему ощущение déjà vu, чего-то уже виденного прежде. Он увидел Энни Уилкс, одетую в длинное платье с фартуком. На ней был чепец, и вообще она походила на медсестру из психиатрической лечебницы Бедлам в Лондоне. На согнутой в локте руке у нее висела корзина. Она запускала туда пальцы. Доставала горсть песка и швыряла в лицо людям, мимо которых проходила. То был не усыпляющий песок Песочного человека, а отравленный песок. Она убивала людей. Когда песок падал на них, их лица становились белыми и электроэнцефалографы возле кроватей начинали рисовать на листе прямую линию.

Пускай она убила детей Кренмитцев за то, что они – щенки… Соседку… Пусть даже убила родного отца… Но остальных?

Однако он знал ответ. Поселившаяся в нем Энни знала. Они старые и больные. Они все были старые и больные, за исключением миссис Симо, а ту наверняка привезли в больницу уже в безнадежном состоянии. Миссис Симо и тот ребенок, что упал в колодец. Энни убила их, потому что…

– Потому что они, как бедные крысы, попались в ловушку, – прошептал Пол.

Бедные. Бедные, бедные создания.

Ну конечно. В этом все дело. В глазах Энни все живущие подразделяются на три класса: щенки, бедные, бедные создания… и Энни.

Она неуклонно перемещалась на запад. Харрисбург – Питтсбург – Дулут – Фарго. Затем, в 1978-м, Денвер. И каждый раз порядок вырезок был один и тот же: «приветствие», в котором имя Энни упоминалось в ряду имен людей, устроившихся в данном городе на работу (она не поместила в альбом «приветствие» Манчестера – вероятно, подумал Пол, потому что не догадалась, что местная газета публикует такую информацию), затем – две-три ничем не примечательные смерти. Затем начинался новый цикл.

Так происходило до Денвера.

Сначала денверский случай представлялся одним из многих. Газетный материал под рубрикой ВНОВЬ ПРИБЫВШИЕ, вырезанный на сей раз из малотиражной газеты Денверской общественной больницы, где упоминалось имя Энни. Название газеты было написано здесь же ее аккуратным почерком: «Анализ».

– Остроумное название для больничной газеты, – поделился Пол с пустой комнатой. – Почему бы в таком случае не назвать ее «Анализ кала»? – Ослиное ржание вышло более испуганным, хотя сам Пол об этом не догадывался.

На следующей странице Пол нашел новый некролог, вырезанный из «Роки-Маунтин ньюс». Лора Д. Ротберг. После продолжительной болезни. 21 сентября 1978 г. Общественная больница Денвера.

Но затем привычный порядок оказался резко нарушен.

На следующей странице было приклеено извещение не о похоронах, а о свадьбе. Энни на фотографии была не в униформе, а в белом платье, отделанном кружевами. Рядом с ней стоял мужчина по имени Ральф Дуган и держал ее за руку. Заголовок: БРАКОСОЧЕТАНИЕ ДУГАН – УИЛКС. «Роки-Маунтин ньюс», 2 января 1979 г. Дуган был примечателен только тем, что походил на отца Энни. Пол подумал, что если сбрить его острые усики – что Энни, вероятно, и сделала по окончании медового месяца, – то сходство будет прямо-таки вопиющим.

Пол посмотрел на оставшиеся листы альбома – их было еще очень много – и подумал, что Ральфу Дугану следовало бы тщательно изучить свой гороскоп – точнее, горе-скоп – в тот день, когда он сделал предложение Энни.

Мне кажется очень вероятным, что на одной из следующих страниц я найду коротенькую информацию о тебе. Ох, как легко ты мог споткнуться на лестнице о тюк с бельем или о дохлого кота. Дохлого кота с клевой кличкой.

Но Пол ошибся. На следующей странице помещались ВНОВЬ ПРИБЫВШИЕ из газеты Недерленда. Недерленд – небольшой городок к западу от Боулдера. Следовательно, недалеко отсюда. Он сначала не нашел Энни в списке и только потом сообразил, что ищет не ту фамилию. Она есть в списке, но как часть единого двуполого целого, именуемого «мистер и миссис Ральф Дуган».

Пол вскинул голову. Что, машина приближается? Нет… всего-навсего ветер. Конечно, ветер. Он снова опустил глаза.

Ральф Дуган вернулся к своей привычной работе – помогать калекам и слепым – в больнице округа Арапахо; соответственно и Энни вернулась к своей привычной работе – ухаживать за пациентами, получившими тяжелые травмы.

Теперь пойдут убийства, подумал он. У меня только один вопрос: Ральф будет первым, одним из или последним?

Но Пол опять ошибся. Вместо некролога на следующей странице он обнаружил ксерокопию рекламного листка фирмы, торгующей недвижимостью. В левом верхнем углу помещалась фотография дома. Пол узнал его только по примыкающему сараю – как-никак он никогда не видел этот дом снаружи.

Под ксерокопией подпись, сделанная твердым почерком Энни: Солидная сумма уплачена 3 марта 1979 г. Бумаги оформлены 18 марта 1979 г.

Дом, чтобы коротать дни, уйдя на покой? Едва ли. Дом для летнего отдыха? Нет, такую роскошь они не могли себе позволить. Тогда?..

Конечно, может, это всего лишь фантазия, но надо обдумать и такой вариант. Предположим, она в самом деле любит Ральфа Дугана. Предположим, прошел год, и он все еще не сделался для нее грязным подлюгой. Что-то изменилось; ни одного некролога после…

Он перелистнул несколько страниц назад.

…после Лоры Ротберг, умершей в сентябре 1978-го. Она прекратила убивать примерно тогда, когда встретила Ральфа. Но одно дело тогда, другое – сейчас; сейчас тяга к убийству снова набирает силу. Возвращаются интерлюдии депрессии. Она поглядывает на стариков… на неизлечимых больных… думает, какие же они бедные создания, возможно, думает: Меня угнетает эта обстановка. Длинные, выложенные плиткой коридоры, больничные запахи, скрип подошв матерчатых тапочек, стоны страдающих больных. Все будет в порядке, если я выберусь отсюда.

Во всяком случае, Ральф и Энни переехали в загородный дом.

Пол перевернул страницу и вздрогнул.

Внизу страницы размашистым почерком было выведено: 43 АВГ 1880 НА ХРЕН!

Бумага, хотя и очень плотная, была прорвана пером в нескольких местах – столь велика была ярость писавшего.

Над подписью была приклеена вырезка из недерлендской газеты – колонка РАЗВОДЫ. Полу пришлось перевернуть альбом, чтобы убедиться, что в этой колонке фигурирует имя Энни, – она наклеила вырезку вверх ногами.

Да, так оно и есть. Ральф и Энн Дуган. Основание: склонность к жестокости.

– Развод после непродолжительной болезни, – пробормотал Пол, и снова ему показалось, что приближается автомобиль, и он оторвал взгляд от альбома. Ветер, только ветер… И все-таки стоило бы в целях безопасности вернуться к себе в комнату. Дело не только в усиливающейся боли в ногах; он чувствовал, что находится на грани нервного срыва.

Но он все-таки снова склонился над альбомом. В каком-то зловещем смысле книга эта была слишком хороша, чтобы ее можно было бросить, не дочитав до конца. Она – как роман, настолько жуткий, что от него невозможно оторваться.

Замужество Энни завершилось значительно более законным образом, нежели предполагал Пол. Можно сказать, что развод произошел после непродолжительной болезни; полтора года семейной идиллии – это не так уж много.

В марте они купили дом; люди обычно не покупают дом, когда чувствуют, что их семья вот-вот развалится. Что же случилось? Пол не мог ответить. Он мог домыслить происшедшее, но только домыслить.

Еще раз просмотрев колонку извещений о разводах, он заметил интересную деталь. Бракоразводные процессы: Анджела Форд против Джона Форда. Кристен Фроли против Стэнли Фроли. Данна Макларен против Ли Макларена. И…

Ральф Дуган против Энн Дуган.

В Америке существуют некие традиции, верно? Их обычно не замечают, но они существуют. Мужчина делает предложение, женщина затевает бракоразводный процесс. Это не всегда так, но – как правило. Как это обычно происходит? Анджела говорит: «Джек, выметайся!» Кристен говорит: «Стэн, найди себе другую!» Данна говорит: «Ли, отдавай ключи!» А что сказал Ральф, единственный мужчина в этом списке, кто стал инициатором развода? «Выпусти меня, я хочу убраться отсюда!»

– Может, он обнаружил дохлого кота на лестнице, – пробормотал Пол.

Следующая страница. Опять объявление о вновь прибывших. Газета «Камера», Боулдер, штат Колорадо. Фотография двенадцати новых сотрудников городской больницы Боулдера, стоящих на лужайке. Энни во втором ряду, бледное пустое лицо и белая шапочка с черной лентой. Начало новой серии. Дата – 9 марта 1981 г. Она вновь взяла девичью фамилию.

Боулдер. Вот где Энни окончательно сошла с ума.

Он все быстрее листал страницы, и ужас его рос, и в голове у него навязчиво вертелись два вопроса: Почему, черт побери, они так туго соображали? и Как, черт побери, она ускользнула из их рук?

10 мая 1981-го – продолжительная болезнь. 14 мая 1981-го – продолжительная болезнь. 23 мая 1981-го – продолжительная болезнь. 9 июня – непродолжительная болезнь. 15 июня – непродолжительная. 16 июня – продолжительная.

Непродолжительная. Продолжительная. Продолжительная. Непродолжительная. Продолжительная. Продолжительная. Непродолжительная.

Страницы с некрологами мелькали под его пальцами. Он чувствовал слабый запах сухой бумаги.

– Боже, сколько же людей она убила?

Если каждый некролог в этом альбоме обозначал убийство, значит, на ее счету к концу 1981 года было больше тридцати убийств… И у властей не возникло ни единого подозрения. Конечно, жертвы по большей части были в преклонном возрасте, прочие – тяжело больны, но все же… есть над чем задуматься…

В 1982 году Энни наконец оступилась. На фотографии в «Камере» за 14 января было изображено ее пустое каменное лицо. Заголовок: НОВАЯ СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА РОДИЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ.

С 29 января в родильном отделении начались смерти.

Энни с присущей ей скрупулезностью продолжала хронику своих преступлений. Вырисовывалась совершенно четкая картина. Энни, если когда-нибудь за тобой придут и найдут это произведение, ты проведешь остаток дней в тюрьме или в каком-нибудь спецприюте.

Первые две смерти младенцев не вызвали подозрений, тем более что в истории болезни одного из умерших говорилось о серьезных родовых травмах. Но новорожденные, пускай даже с родовыми травмами, – это совсем не то что старики, у которых отказали почки, или жертвы автомобильных катастроф, которых доставили в больницу с проломами черепа размером с рулевое колесо. Теперь Энни принялась убивать не только больных, но и здоровых. Пол решил, что усиливающийся психоз подсказал ей, что и эти дети – бедные, бедные создания.

К середине марта 1982 года в городской больнице Боулдера умерли пятеро детей. Началось активное расследование. 24 марта «Камера» предположила, что в детских смертях виновата «порча». Газета ссылалась на «заслуживающий доверие источник в городской больнице Боулдера». Пол подумал: не могла ли этим источником быть сама Энни Уилкс?

В апреле умер один ребенок. В мае – двое.

Информация с первой полосы «Денвер пост»:

Майкл Лит

ПОЛИЦИЯ ДОПРАШИВАЕТ СТАРШУЮ МЕДСЕСТРУ ПО ПОВОДУ ДЕТСКИХ СМЕРТЕЙ

По словам представителя шерифа, пока обвинение никому не предъявлено

Энни Уилкс, тридцатидевятилетняя старшая медицинская сестра родильного отделения городской больницы Боулдера, сегодня предстанет перед следствием по делу о восьми детях, которые умерли в больнице в течение последних месяцев.

Все смерти последовали вслед за назначением мисс Уилкс.

Наш корреспондент спросил, по своей ли воле мисс Уилкс дает показания. Тамара Кинсолвинг, представитель шерифа, ответила: «Едва ли дело обстоит именно так. У нас есть значительно более серьезные вопросы». На вопрос об обвинениях, выдвинутых против мисс Уилкс, мисс Кинсолвинг ответила: «Ее пока ни в чем не обвиняли».

Дальше в статье пересказывалась биография Энни. Очевидно, она много переезжала с места на место, но никто из ее коллег, причем не только в Боулдере, не заявлял ни о чем из ряда вон выходящем, связанном с Энни.

Он с интересом посмотрел на фотографию, сопровождающую заметку.

Энни в тюрьме. Господи, Энни в тюрьме! Идол не рухнул, но пошатнулся… зашатался…

Она стояла на какой-то лестнице с выражением тупого равнодушия на лице. Рядом с ней была сухопарая женщина в полицейской форме. Энни была одета в униформу медсестры; на ней были белые туфли.

Еще страница: УИЛКС НА СВОБОДЕ ПОСЛЕ СЕРИИ ДОПРОСОВ.

Она выкрутилась. Непонятно как, но выкрутилась. Пора сниматься с насиженного места и двигаться дальше – в Айдахо, Юту или Калифорнию. Однако она предпочла не убегать, а вернуться к работе. Поэтому вместо сообщения о «вновь прибывших», вырезанного из газеты какого-нибудь западного города, на следующей странице альбома помещалась статья из «Роки-Маунтин ньюс» за 2 июля 1982 г.:

Кошмар продолжается:

ЕЩЕ ТРОЕ ДЕТЕЙ УМЕРЛИ В БОЛЬНИЦЕ БОУЛДЕРА

Через два дня полиция арестовала пожилого пуэрториканца, но девять часов спустя подозрения с него были сняты. Затем 19 июля «Денвер пост» и «Роки-Маунтин ньюс» объявили об аресте Энни. В начале августа прошли краткие предварительные слушания. 9 сентября Энни предстала перед судом по делу об убийстве Кристофер, безымянной девочки, прожившей на свете всего один день. Помимо этого преступления, в поле зрения властей попали еще семь явных убийств. В газетной статье отмечалось, что некоторые из предполагаемых жертв Энни даже успели получить настоящие имена.

Отчеты о судебном заседании перемежались в альбоме с «письмами к редактору», напечатанными в газетах Денвера и Боулдера. Пол понимал, что Энни поместила в свою коллекцию лишь наиболее злобные письма, те, что укрепляли ее восприятие рода человеческого как хомо щенкус; но те письма, что были представлены здесь, по любым меркам расценивались как чудовищные. Авторы их мыслили в полном согласии друг с другом: виселица была бы слишком легким наказанием для Энни Уилкс. Автор одного из писем назвал Энни Драконом в юбке, и это прозвище пристало к ней до окончания процесса. Большинство публики полагало, что Дракона в юбке следует заколоть насмерть раскаленными вилами, и почти все авторы писем предлагали себя на роль исполнителей подобного приговора.

Около одного из таких писем Энни сделала несколько претенциозную запись, причем корявые, дрожащие буквы нисколько не напоминали ее обычный твердый почерк: Лишь камню уступит моя голова, меня не убьют никакие слова.

Совершенно очевидно, что Энни совершила страшную ошибку, не остановившись даже тогда, когда окружающие заметили, что что-то происходит. Тяжелая ошибка, но все же не роковая. Идол только покачнулся. Обвинение располагало лишь случайными разрозненными уликами, это можно понять даже по газетным отчетам. В распоряжении окружного прокурора имелись следы пальцев на лице и шее девочки Кристофер; судя по их размеру, они вполне могли быть следами пальцев Энни. Кроме того, по следам на горле ребенка можно было заключить, что душитель носит перстень на безымянном пальце, а Энни как раз носила на безымянном пальце перстень с аметистом. Еще окружной прокурор располагал журналом, где отмечалось время приходов и уходов всех сотрудников родильного отделения. Из этого журнала как будто следовало, что Энни могла быть причиной всех смертей. Но в конце концов она, как старшая медсестра, входила и выходила постоянно. Защита могла привести десятки дней, когда в присутствии Энни в родильном отделении ничего не происходило. Пол подумал, что с таким же успехом можно утверждать, что метеориты никогда не падают на землю, приводя в качестве доказательства фермера Джона Смита, на чье поле в течение пяти дней не упал ни один метеорит.

Представитель обвинения старался как мог, но что он мог сделать, когда самым веским доказательством, какое он мог представить присяжным, был след пальца с отпечатком перстня? Из самого факта, что власти штата Колорадо все же решили начать судебный процесс, Пол сделал два вывода – один предположительный и один несомненный. Предположение состояло в том, что поведение Энни в ходе дознания приоткрыло некоторые, возможно, очень страшные обстоятельства, свидетельствующие против нее. Не сомневался же Пол в том, что решение Энни защищаться самой в ходе предварительных слушаний было крайне неразумным. Эти свидетельства ее адвокат не сумел исключить из дела (хотя и приложил к тому все мыслимые усилия), и Пол решил, что хотя в течение трех дней, проведенных в зале суда в Денвере, Энни ни в чем определенном не призналась, по сути дела, она созналась во всем.

Содержавшиеся в альбоме вырезки были порой чрезвычайно красноречивы.