Текст книги "Томминокеры"

Теперь же целых три длинных и легких стола выстроились вдоль левой стены погреба в ряд, будто в церкви на благотворительной распродаже печенья, а на них чего только не было: инструменты, оборудование, катушки с проводами различной толщины, кофейные банки, доверху наполненные штифтами, скобами, клеммами… Дюжины всевозможных предметов. А то и сотни.

На полу возвышались груды коробок с долговечными батарейками каждого существующего сорта в нераспечатанных блистерах. «Тут их на две сотни куплено, не меньше, – прикинул Джим. – Какого дьяво…»

Ошеломленный, он медленно прошелся вдоль столов, словно разборчивый покупатель на рынке. Похоже, Бобби работала над несколькими устройствами сразу… и Гарденер ни одного из них не узнавал. Вот, например, большой квадратный ящик со сдвинутой вбок передней панелью, а на ней – восемнадцать кнопок. И возле каждой напечатано название популярной песни: «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Тема Лары» и так далее. Рядом к столешнице была аккуратно приклеена изолентой инструкция для «единственного в своем роде цифрового звонка «Серебряный колокольчик» (сделано в Тайване)».

Джим даже представить себе не мог, для чего Бобби понадобился дверной звонок со встроенным микрочипом, позволяющим выбирать песни по вкусу. Ведь не для того, чтобы привести в восторг Джо Полсона. Ну, услышит он «Тему Лары», застряв у двери с бандеролью в руках, – и что? Впрочем, «Серебряный колокольчик» – это полбеды; хотя бы понятно, зачем он нужен, пусть и не в этом конкретном доме. Но Бобби явно пыталась его еще и усовершенствовать. Звонок был подключен к стереопроигрывателю величиной с небольшой чемодан. С полдюжины проводов – четыре тонких и два потолще – змеились между «чемоданом» (инструкция от которого тоже белела рядом, аккуратно приклеенная к столу изолентой) и обнаженными внутренностями «Серебряного колокольчика».

Гарденер озадаченно посмотрел на прибор и двинулся дальше.

Срыв. У нее что-то вроде нервного срыва.

А вот еще кое-что отдаленно знакомое: ребризер. Его крепят к воздуховоду, якобы затем, чтобы сэкономить растрачиваемое понапрасну тепло. Бобби могла наткнуться на это устройство в каком-нибудь каталоге – к примеру, в Огасте, в магазине бытовой техники, могла даже завести разговор о покупке – но ни за что не приобрела бы, ведь тогда ей пришлось бы заняться его установкой.

И вот вам, пожалуйста: купила, установила…

Понимаете, в случае с Бобби нельзя сказать: «просто свихнулась». Это же по-настоящему творческий человек, а они редко могут «просто свихнуться». Психи – вообще компания не из приятных, но если слетает с катушек человек уровня Бобби, остается лишь рот раскрыть от изумления. Нет, вы только посмотрите на все это барахло!

Верите, нет?

Гарденер – верил. Не потому, что творческие натуры в чем-то утонченнее или, скажем, чувствительнее других и потому даже в помешательство впадают изящнее прочих, – оставьте подобную чушь для поклонников Сильвии Плат. Но, во всяком случае, люди искусства и сходят с ума искусно. Хотите возразить? Повторяю: взгляните на все это барахло.

Справа от двери белел цилиндрический нагреватель – вроде бы тот же самый.

Джим подошел к нему. Интересно, что же придумала Бобби, если вода так быстро…

Да, подруга «сдвинулась» на усовершенствовании дома. Как полагается безумцам, она теперь не замечает разницы между починкой нагревателя и улучшением дверного звонка. Новые перила. Свежая почва, доставленная в погреб и равномерно рассыпанная по полу. Бог знает что еще. Неудивительно, что она без сил. К слову, Гард: как же она ухитрилась постичь мудреные технологии? Окончила в спешном порядке заочные курсы популярной механики? Ох и пришлось же ей торопиться в таком случае!

Изумление, охватившее Джима при входе в безумную подземную мастерскую, понемногу сменялось растущей тревогой. Гарденера беспокоили даже не признаки одержимости вроде приклеенных за все четыре уголочка инструкций между симметрично расставленными приборами. И не явная неспособность отличить полезное усовершенствование от бесполезного (на первый взгляд бесполезного – поправил себя Джим).

Нет, его ужасала мысль – сама попытка подумать – об огромных, невообразимых затратах энергии, которых потребовали от Бобби все эти действия. Чтобы исполнить хотя бы то, что он успел увидеть, она должна была пылать как факел. Проект с флуоресцентными лампами, например, завершен, а сколько еще незаконченных? И сколько раз ей пришлось мотаться в Огасту, чтобы купить гору оборудования, инструментов, батареек? Плюс ко всему – не забудьте! – свежая земля на полу взамен затхлой.

Что же вселилось в Бобби?

Гарденер этого не знал, но ему не нравилось представлять себе, как она тут носилась взад и вперед, работая над парой проектов – нет, над тремя, пятью, над целым десятком сразу. Картинка получалась уж больно четкая. Рукава у Бобби закатаны, три верхних пуговицы на блузке расстегнуты, в ложбинку между грудей стекает каплями пот, волосы кое-как забраны в конский хвост, глаза горят, лицо покрывает бледность, и лишь на щеках пылают лихорадочные пятна. Похожая на ополоумевшего мистера Визарда[48]48
  «Наблюдаем за мистером Визардом» – американская телепередача для детей (1951–1965), демонстрирующая научные законы, лежащие в основе будничных явлений.


[Закрыть], она старится на глазах, заворачивая шурупы, прикручивая гайки, паяя провода, вываливая из тачки землю, сутулясь на вершине стремянки, прогибаясь назад, словно балетная танцовщица, и пытаясь подвесить новые лампы. По лицу бегут струи пота, на шее вздуваются жилы… О, и раз уж об этом зашел разговор: достаточно вообразить, как Бобби меняет проводку и чинит свой водонагреватель.

Гарденер дотронулся до эмалированного котла и тут же отдернул руку. Тот хоть с виду и остался прежним, на самом деле пылал, будто раскаленная печь. Джим присел на корточки, чтобы заглянуть внутрь снизу, откинув специальную дверцу.

И вот тут Гард почувствовал, что его уносит куда-то вдаль, на край мира.

6

Нагреватель всегда работал на сжиженном нефтяном газе, который при помощи малокалиберных медных трубок подавался в топку из резервуара за домом. Раз в месяц из Дерри приезжал на грузовичке представитель компании «Дэд ривер гэс» и заменял баллоны по мере надобности, а надобность возникала часто, ибо все они производились с браком и служили чрезвычайно неэффективно. Так вот, первым делом Гарденеру бросились в глаза обрезанные концы медных трубок, заткнутые ветошью.

Господи, как же тогда вода нагревается? Тут Джим все-таки заглянул внутрь – и на мгновение весь похолодел. Разум, казалось, работал ясно, однако вернулось неприятное чувство отделенности, оторванности от самого себя и от мира. Старина Гард опять полетел к небесам, точно упущенный малышом серебристый воздушный шарик на ниточке. Он испугался, однако что значил какой-то там страх по сравнению с тягостным ощущением раздвоения личности? «Боже, только не это, Гард!» – тоскливо прокричал внутренний голос из самой глубины его сердца.

Вспомнилось вдруг, как в детстве (Гарду тогда не было и десяти) мать привезла его повеселиться на Фрайбургскую ярмарку. И вот они вместе вошли в Лабиринт Зеркал, а потом разделились. Тут Джим впервые по-настоящему испытал это чувство внутреннего раскола, улетающей вверх души – прочь от физической оболочки и телесного (если можно так сформулировать) разума. Конечно, мальчик видел маму – да не одну, а пять, десять, сто мамочек, длинных и коротышек, толстых и тощих, будто скелеты. И в то же время перед глазами у него шевелились пять, десять, сто Гардов. Иногда их отражения наконец-то соприкасались, и Джим несмело протягивал руку, ожидая, что коснется широких маминых брюк… но хватал пустоту или упирался в очередное зеркало. Мальчик бродил очень долго, минут пятнадцать, и, наверное, ударился в панику, но ощутил ее как-то неправильно. Насколько он помнил, все находили дорогу куда быстрее. Но когда наконец после бесчисленных поворотов, возвращений и столкновений с отражательными поверхностями Гард вышел из лабиринта, мать лишь еле заметно наморщила лоб, да и то на мгновение. И все. Но ему тогда – впрочем, как и сейчас, – было действительно страшно ощущать, как рассудок отделяется и уплывает, точно отвинтившаяся деталь ракеты в условиях невесомости.

«Да, но это проходит, Гард. Просто чуть-чуть подожди. Потерпи, тебя скоро отпустит».

И он продолжал сидеть на корточках, заглядывая через открытую дверцу в нагреватель Бобби, дожидаясь, пока «отпустит». Как когда-то ждал, что ноги сами выведут из ужасного Лабиринта Зеркал на Фрайбургской ярмарке.

На месте удаленной горелки в основании бака осталась пустота, которую теперь заполняла дикая путаница проводов – красных, зеленых, синих и желтых. А в середине располагался картонный контейнер из-под яиц «ХИЛКРЕСТ ФАРМЗ». В каждой ячейке разместилось по щелочной D-батарейке «ЭверРэди», плюсом кверху. Над ними были закреплены воронкообразные колпачки, двенадцать штук, через отверстия в которых и проходили все провода – где по одному, где попарно, а где-то по шесть штук сразу. Немного справившись с паникой, Гарденер пригляделся и понял: в том, что он с первого взгляда принял за путаницу, была своя строгая система, как и среди приборов, разложенных на рабочих столах. Провода даже изгибались одинаковыми короткими арками. Некоторые из них уходили обратно в такие же колпачки, но большинство – к электрическим схемам, прикрепленным на стенках нагревательного отделения. Причем схемы эти были явно добыты из корейских электронных игрушек: серебристый дешевый припой в избытке на гофрированных картонках. Такое мог бы собрать Винт Разболтайло…[49]49
  Рассеянный изобретатель из диснеевского телевизионного мультсериала «Утиные истории».


[Закрыть] И все же эта причудливая штука работала. Даже более чем. Как минимум нагревала воду с бешеной скоростью: того и гляди ошпаришь пальцы.

А прямо над яичным контейнером, под изгибом арок из проводов, висел светящийся шарик, не крупнее четвертака, но яркий, как солнце. Гарденер невольно вскинул руку, чтобы прикрыться от нестерпимого сияния, мощным лучом ударившего через открытую дверцу, так что на земляной пол легла четкая тень заглянувшего в нагреватель Джима. Смотреть на шарик он мог, только сильно сощурившись и чуть раздвинув пальцы.

Яркий, как солнце…

Правда, не желтый, а ослепительно голубоватый, словно сапфир. Сияние пульсировало, переливалось, застывало на какое-то время, и все повторялось снова, по определенному циклу.

«Но где же сам жар? – удивился Джим, мало-помалу приходя в себя. – Где жар?»

Он еще раз приложил ладонь к гладкой эмалированной поверхности бака – и через миг отдернул. Там, в ванной, струя испускала пар, выходя из-под крана. В котле, разумеется, помещалось много горячей воды, но для такого эффекта она должна была вся испариться еще здесь, в погребе, и, выкипев, давно взорвать нагреватель. Почему этого не произошло? Загадка. Но что еще более странно: Джим не чувствовал, чтобы из дверцы тянуло жаром. Или хотя бы теплом. Он чуть не обжег себе пальцы до волдырей, когда открывал ее, так что маленькое солнце внутри могло бы запросто оставить его лицо без кожи. Ну и?..

Медленно, с опаской Гарденер потянулся к отверстию левой рукой, не отнимая правой от глаз, чтобы не ослепнуть. Рот у него заранее сложился в болезненную гримасу в ожидании сильного ожога.

Пальцы робко проникли в люк… и наткнулись на что-то упругое. Словно растянутые нейлоновые колготки, как он подумает позже. Вот только колготки можно порвать, а эта преграда, еле заметно поддавшись, не пропустила его дальше.

Но никакого барьера там не было! Видимого, по крайней мере.

Джим перестал давить, и мембрана мягко вытолкнула его руку обратно. Гарденер посмотрел на пальцы; они дрожали.

«Это силовое поле, вот почему меня не обожгло. Силовое поле, которое не проводит температуру. Господи, я угодил в научно-фантастический рассказ из серии «Стартлинг сториз»[50]50
  Дешевый журнал научной фантастики, издававшийся с 1939 по 1955 годы.


[Закрыть] примерно 1947 года выпуска. Может быть, даже попал на обложку? Интересно, кто бы взялся меня рисовать – Верджил Финлэй или Ханнес Бок[51]51
  Верджил Уорден Финлэй (1914–1971) – художник, один из самых известных мастеров фантастической иллюстрации XX века.
  Ханнес Бок (наст. имя Уэйн Фрэнсис Вудард; 1914–1964) – американский художник и иллюстратор, поэт, писатель-фантаст. Создал примерно 150 обложек для научно-фантастических, фэнтезийных и детективных журналов.


[Закрыть]?»

Рука задрожала сильнее. Он потянулся к дверце, промахнулся с первого раза, потом все-таки нащупал ее и захлопнул, перекрыв поток ослепительно белого сияния. Наконец опустил правую ладонь. Перед глазами пульсировало остаточное изображение, как бывает, если выключить лампочку, на которую вы перед этим пристально смотрели. Только Гарденер увидел большую зеленую ладонь с голубыми просветами между пальцев.

Потом изображение понемногу исчезло. А дрожь – не прошла.

Гарду еще ни разу в жизни так не хотелось выпить.

7

В кухне Андерсон было все, что нужно.

Бобби сама почти не употребляла спиртное, но хранила запасы горячительного в шкафчике за кастрюлями и сковородками: джин, шотландское виски, бурбон и водка, все – по одной бутылке. Джим вытащил бурбон (не лучший сорт с какой-нибудь распродажи, но не в его положении привередничать), плеснул себе в бокал из цветного пластика пару глотков и выпил.

«Ты бы поосторожнее, Гард. Не искушай судьбу».

А он и не искушал. Ему почти хотелось набраться, но циклон в этот раз унесся в неизвестную даль… по крайней мере, на время. Гард налил себе еще. Задумался. Выплеснул больше половины в раковину, добавил воды и льда. Пусть уж вместо жидкого динамита будет цивилизованное пойло.

Тот мальчик с пляжа одобрил бы.

Полусонное оцепенение, охватившее Джима когда-то, при выходе из Лабиринта Зеркал, и вернувшееся сейчас, было, наверное, защитной реакцией психики. Чтобы не рухнуть на пол и не вопить до потери сознания. Больше всего Гарда напугала готовность разума убедить его, что все увиденное сегодня – одна сплошная галлюцинация.

К примеру, – хотите верьте, хотите нет, – маленькое солнце внутри нагревателя казалось теперь просто излишне яркой, где-то на двести ватт, лампочкой.

«Но только это была не лампочка и не галлюцинация, а солнце, хотя и крошечное, но ослепительно сияющее, горячее, зависшее в воздухе под аркой из проводов, над яичной картонкой, наполненной батарейками. А теперь сходи с ума сколько влезет, обратись к Иисусу, пей до беспамятства, но ты видел то, что ты видел, и давай не будем подслащивать пилюлю, договорились? Вот и ладненько».

Андерсон все еще спала крепким сном. Гарденер вспомнил, что собирался разбудить ее в половине одиннадцатого. Он посмотрел на часы. Всего лишь двадцать минут десятого. Да неужели? Оказывается, Джим провел в погребе куда меньше времени, чем ему показалось.

Стоило подумать о погребе – вспомнилось это сюрреалистическое солнце в миниатюре, застывшее под изогнутыми проводами… и мерзкое чувство раздвоения собственного сознания. Гарденер постарался отогнать мысль подальше, но она упорно не уходила. Он поднажал, пообещав непременно вернуться к ней, как только проснется Бобби и объяснит, что же тут происходит.

Джим посмотрел на свои руки: оказывается, он сильно вспотел.

8

Гарденер вышел с напитком во двор и свернул за дом, где наткнулся на очередное последствие вспышки нечеловеческой активности, обуявшей Бобби.

Ее трактор «Томкэт» стоял у дверей большого сарая в левой половине сада. Обычное дело, хозяйка часто его там бросала в тех случаях, когда по радио не обещали осадков. Однако теперь даже с расстояния в двадцать футов Джим заметил, что Андерсон кардинально переделала двигатель.

«О нет, только не это. Забудь, Гард, и возвращайся скорее в дом».

А вот в этом голосе уже не было и следа полусонной отрешенности – он звенел от испуга и беспокойства. Джим чуть не поддался… но не решился пойти на столь отвратительное предательство по отношению к Бобби и к самому себе. Мысль о подруге вчера удержала его от самоубийства. Теперь нужно и о ней позаботиться. Как говорят китайцы: «Спас чью-то жизнь – отвечай за нее». И если Бобби действительно в нем нуждается, как можно ей помочь? Для начала не мешало бы разобраться, что происходит вокруг, верно?

Он опрокинул в рот остатки бурбона со льдом, поставил пустой бокал на верхнюю ступеньку крыльца и направился к «Томкэту». Где-то в высокой траве трещали кузнечики. Гарденер был не пьян и даже не навеселе, насколько он мог судить; он принял на грудь в самый раз, чтобы привести в порядок нервы.

(Лепреконы в сказках часто тачали сапоги, пока спал сапожник… Тук-тук-тук-перестук!)

Да, но Бобби как раз не спала. Она вкалывала как одержимая, пока не рухнула – в буквальном смысле – на руки Гарду.

(Туки-туки-перестуки! Если б только вы знали, как громко в ночи в мою дверь томминокер стучит и стучит.)

Заглянув в открытый моторный отсек «Томкэта», Джим даже не содрогнулся – его затрясло, будто умирающего. Гарденер закусил нижнюю губу. Его побледневший лоб и виски взмокли от пота.

(Они в котел полезли и в трактор: чух-чух-чух. Раздолье томминокерам – работай, не хочу!)

«Томкэт» прежде был довольно скромной рабочей машинкой, практически бесполезной для тех, кто живет и кормится фермерством. Чуть крупнее газонокосилки, но мельче самого мелкого трактора «Джон Дир» или «Фармолл». В самый раз для хозяйства Бобби, занимающего полтора акра земли, на которых произрастали фасоль, огурцы, горошек, редис и картошка. А вот, например, морковью, капустой, баклажанами и кабачками здесь и не пахло.

«Я не развожу то, что мне не нравится, – сказала однажды хозяйка Гарду. – Жизнь и так слишком коротка».

«Томкэт» был довольно универсален (еще бы: даже состоятельному фермеру нужны веские причины, чтобы купить мини-трактор за две с половиной тысячи для огорода в полтора акра) – он мог пахать по прямой, одной насадкой стричь траву, другой – косить сено, мог перетаскивать тяжести по пересеченной местности (осенью Бобби даже перевозила с его помощью поваленные деревья и лишь однажды застряла), а зимой расчищал подъездную дорожку от снега за полчаса. Мотор у него был крепкий…

В том-то и дело, что был.

Нет, он остался на месте, но… весь, как елка, обвешанный самыми замысловатыми приборами и приспособлениями. Гарденер вспомнил о тандеме проигрывателя и «Серебряного колокольчика» – уж не сюда ли тот предназначался? «Может, это вообще разновидность радара?» – подумал он и нехорошо хохотнул, точно пролаял.

Сбоку к одной из головок мотора была надежно прикручена майонезная банка, наполненная совершенно прозрачной жидкостью – явно не бензином. На капоте красовался воздухозаборник, подходящий скорее для «шевроле-нова» или «суперспорт».

На месте скромного карбюратора стоял четырехцилиндровый; чтобы его впихнуть, Бобби даже пришлось прорезать дыру в капоте.

И снова эти провода, змеящиеся повсюду, ползущие вправо и влево, вверх и вниз и кругом, соединяющиеся между собой как попало… по мнению Гарденера, конечно. Он мельком посмотрел на остатки приборной панели, отвел рассеянный взгляд – и резко вернулся обратно. Глаза Джима округлились. У трактора была толстая рукоятка и схема переключения передач на металлической пластинке, привинченной к щитку над датчиком масла. За долгие годы Гарденер неоднократно видел эту пластинку: все-таки он частенько водил «Томкэт». Раньше здесь было написано:

3

N 4

2 R

Теперь же добавилась очень простая, но от этого не менее пугающая надпись:

3

N 4 ВВЕРХ

2 R

«Ты ведь не веришь, Гард?»

«Я не знаю».

«Да ладно тебе, не гони: летающий трактор?»

«У нее в нагревателе – миниатюрное солнце».

«Чушь. Думаю, это обыкновенная лампочка, только яркая, ватт эдак на двести».

«Это не лампочка!»

«Хорошо, спокойнее, тихо. Просто занятный бы получился рекламный слоган для фильма про похищение инопланетянами: “Вы поверите даже в летающий трактор!”»

«Да заткнись ты».

«Или так: «Спасибо, что выбрали для полета «Джон Дир»! Потянет?»

Он снова стоял на кухне Бобби и жадно смотрел на шкафчик с бутылками. Потом отвел взгляд – это было не легче, чем сдвинуть с места штангу, – и пошел в гостиную. Андерсон переменила позу и дышала уже немного быстрее. Первые признаки близкого пробуждения. Гарденер еще раз покосился на часы: почти десять. Может, почитать что-нибудь, чтобы отвлечься? Джим направился к книжному шкафу, но по дороге случайно взглянул на письменный стол, и тут его ожидало самое сильное потрясение. Такое, что он не сразу заметил еще одну перемену: на стене рядом со старой раздолбанной пишущей машинкой висел рулон компьютерной перфорированной бумаги для принтеров – словно гигантская катушка с бумажными кухонными полотенцами.

9

БИЗОНЬИ СОЛДАТЫ

Роман

Роберта Андерсон

Гарденер отложил первый лист текстом вниз и вдруг прочитал на следующем свое имя – вернее, прозвище, известное только ему и Бобби.

Посвящается Гарду, который всегда оказывается рядом, когда он нужен.

По спине пробежал холодок. Джим отложил второй лист к первому.

В те дни, незадолго до того как по Канзасу побежали кровавые реки, на равнинах было еще довольно бизонов – так много, что бедняков, равно индейцев и белых, вместо гробов зашивали в свежие шкуры.

«Отведай хоть раз бизоньего мяса – и ты никогда больше не захочешь говядины». Похоже, старики и впрямь свято верили в эту поговорку. Охотники равнин, «бизоньи солдаты», буквально переселялись в мир крутоспинных косматых духов. Все в них напоминало о бизонах, даже запах. Да, запах – многие натирали добытым салом лицо и шею, чтобы солнце прерий дочерна не спалило кожу. Кочевники носили связки больших зубов в виде ожерелий, а иногда и серег, и кроме того, щеголяли толстыми кожаными наштанниками. Не один из них хранил в кармане засушенный пенис бизона – на счастье или чтобы сохранить мужскую потенцию.

Подобно призракам, охотники неотступно следовали за стадом, которое медленно двигалось по короткой жесткой траве подобно тучам в небе, отбрасывающим на прерию мимолетные тени. Тучи остались, а вот великих стад уже нет… Как нет больше и «бизоньих солдат» – безумных питомцев пустыни, не знавшей оград в ту пору; мужчин в самодельных кожаных мокасинах и с гремящими ожерельями на загорелых шеях; странников, торжественно шествовавших из ниоткуда в никуда; нездешних, не ведающих о Времени духов. Они были здесь прежде, чем по стране потекли кровавые реки.

Поздно вечером двадцать четвертого августа 1848 года Роберт Хоуэлл, еще не знавший тогда, что ему суждено умереть лет пятнадцать спустя в Геттисберге, разбил лагерь у ручья на окраине Небраски, в жутковатом месте, известном как Земли Хилл-Сэнд. Ручей был маленький, но от его воды так сладко пахло…

Гарденер совсем зачитался и дошел до сороковой страницы, когда Бобби Андерсон сонным голосом позвала его:

– Гард? Ты еще здесь, Гард?

– Да, Бобби, я здесь.

Джим поднялся. Что же дальше? Кажется, он действительно сходит с ума. Ну а как же иначе? Может, и не было никакого солнышка в нагревателе; или новых устройств на «Томкэте», которые якобы помогают ему левитировать… Но, честное слово, легче поверить в них, нежели в то, что Бобби сумела выдать четырехсотстраничный роман про бизоньих солдат за три с небольшим недели (а именно столько Гард сюда не наведывался), да еще и – по любопытному совпадению – лучшее произведение в своей жизни. Господи, так не бывает. Куда проще думать, что Гарденер просто свихнулся, а всю эту чепуху – забыть.

Если б только он мог.