Текст книги "В западне"

Попросту говоря, это были грязные деньги. В своей частной жизни политики из кожи вон лезли, пытаясь свести концы с концами на зарплату, которая в четыре раза превышала среднюю по Америке, а на публике бесконечно твердили о том, как много они сделали, чтобы улучшить положение большинства американцев. Суровым и тяжелым, говорили они своим избирателям, оказалось бремя общественной службы.

Не то чтобы Т. Джефферсон Броуди питал отвращение к лицемерию большинства политиков – он испытывал ужас от одной только мысли, что кому-то приходится жить на девяносто тысяч долларов в год. Наоборот, их жадность была только на руку. На Капитолийском холме всегда хватало нуждающихся. И Т. Джефферсон Броуди обеспечивал себе прекрасное существование, давая советы своим клиентам облагодетельствовать страждущих.

Когда мисс Тина Джордан возвратилась из дамской комнаты, Броуди посмотрел на часы. На вечер у него была назначена встреча с другим сенатором, Хирамом Дьюкеном, которому тоже требовались пожертвований. Хирам был одним из тех счастливчиков, кто попал в офис до 8 января 1980 года, поэтому по закону, когда он уйдет в отставку, он сможет прикарманить все те пожертвования, которые получил за эти годы и не истратил. Стоило ли говорить, что прошло всего шесть недель с последних выборов, где Дьюкен снова победил, а он опять попрошайничает. К счастью, подвернулась «Эф Эм Дивелоупмент» со своими взносами в фонд Комитета в помощь тем, кто пришел до 1980 года, всем этим хирамам дьюкенам Америки, которые хотели бы, чтобы их золотые годы власти стали действительно золотыми.

Боб Черри тоже оказался в этой благословенной плеяде, припомнил Броуди. Нет никаких сомнений, что мисс Джордан по его просьбе позвонит Броуди на следующей неделе и напомнит ему об этом. Броуди надо иметь это в виду. Он снова взглянул на часы. Ему необходимо было вернуться в офис и сделать кое-какие дела перед тем, как отправить чек Дьюкену.

Но ему все же не хотелось торопить Боба Черри и его пташку. Он предложил десерт, и Черри согласился. Мисс Джордан маленькими глотками пила капуччино, Боб Черри ел свой пирог с сыром, а Броуди умиротворенно созерцал эту картину.

Когда принесли счет, Броуди поспешно накрыл его ладонью. Черри сделал вид, что не заметил этого.

* * *

Через час Генри Чарон поднялся из-за стола, заплатил по счету – сумма оказалась намного меньше той, что пришлось уплатить Броуди, – и отправился в магазин, где продавались сувениры и прочие мелочи. Там он провел минут двадцать, затем еще двадцать минут в туалете. В четверть третьего он снова сидел в ресторане за столиком у окна. Без пяти три он увидел в окно подъехавший фургон, из которого вышел Тассоун. Тот остановился возле грузовика, стянул водительские перчатки и огляделся. Сунув перчатки в карман, он направился к зданию.

Тассоун вошел в ресторан в точно назначенный час. Он огляделся и двинулся по направлению к столику Чарона в углу зала.

– Привет.

– Хотите немного кофе? – тихо спросил Чарон.

– Да. – Когда официантка подошла к ним, он сделал заказ.

– Все там.

– Все?

– Все.

Генри Чарон кивнул и еще раз осмотрел стоянку.

– Сколько людей знают об этом? – спросил Чарон после того, как официантка принесла кофе и удалилась.

– Н-да, пришлось потрудиться, чтобы найти все, что вы заказали. Скажу вам откровенно, люди, которые этим занимались, знают, что я осуществляю доставку. Но они не собираются кричать об этом на каждом перекрестке. В большинстве своем товар имеет темное прошлое, к тому же им всем хорошо заплатили.

– Кто еще?

– Парень, который выложил деньги. Он знает.

– И все, кто на него работает?

– Не беспокойтесь. Только он и я, никто больше. И поверьте, я не собираюсь говорить, кто он. И еще одно – после того, как вы получите свой хлеб, меня вы больше не увидите. Если вам будет причитаться больше денег по этому делу, вам их доставит кто-нибудь другой.

– Я не хочу видеть вас снова.

– Вам также не мешает знать, что Тассоун – не настоящее мое имя.

Что-то наподобие усмешки скользнуло по губам Чарона. Он смотрел, как его собеседник пил кофе.

Чарон передал через стол полоску желтой бумаги.

– Пригодится, чтобы заполучить грузовик обратно. На следующей неделе в среду. В гараже в Филадельфии. – Он назвал Тассоуну адрес.

– Деньги? Когда и где.

– У меня дома в Нью-Мексико. Ровно через неделю. Вы один.

– Я понял, – вздохнул Тассоун. – Вы действительно думаете, что сможете это сделать?

– Да.

– Когда? Мой человек хочет знать.

– Когда я буду готов. Не раньше. – Тассоун было заговорил, но Чарон продолжил: – Ему не придется долго ждать.

На грузовике были пенсильванские номера. Чарон вырулил со стоянки и поехал на восток, следуя указателям дороги И-70. Грузовик оказался совсем новым – на спидометре значилось всего 326 миль – с полной заправкой. Чарон надел свои водительские перчатки. Проехав двадцать пять миль от Бризвуда, он пересек границу штата Мэриленд.

Где можно было, он держался скорости пятьдесят пять миль в час. На подъеме в гору восточнее Хейгерстауна максимум, на что он оказался способен, – это тридцать пять, даже в левом ряду. Миновав перевал, он переключился на третью передачу, чтобы не пожечь тормоза.

Во Фредерике он свернул на И-270 и поехал по направлению к Вашингтону. Машин было мало, на правой полосе он находился практически один.

Гараж, который ему был нужен, располагался в северо-восточной части Вашингтона. Неприятность произошла, когда Чарон, сдавая грузовик задом в узкий проход между домами, задел угол одного из них. Он осмотрел повреждение – слава Богу, ерунда, мелочь, – и попробовал снова. На этот раз ему удалось подогнать грузовик прямо к воротам гаража-хранилища, арендованного им на прошлой неделе.

Второй ключ, который болтался на кольце, подошел к задней двери фургона. Чарон аккуратно, но быстро разгрузил машину. Только после того, как ворота гаража опустились, он остановился и осмотрел груз.

Четыре пистолета, винтовки, боеприпасы, лекарства, еда, вода в бутылках, одежда и те самые зеленые ящики с надписью «Армия США». Чарон открыл каждый ящик и проверил содержимое. Затем он проверил остальное, ничего не упустив.

Спустя тридцать минут он сел за руль и, осторожно маневрируя, выехал из прохода между двумя складскими помещениями.

Пока все шло отлично, решил он. Все на месте, как и должно быть. Трудность состояла в том, чтобы сделать все вовремя и в необходимой последовательности. Пока проблем не было. Теперь нужно доставить этот грузовик в Филадельфию и забрать там свою машину.

Генри Чарон улыбнулся и, выехав на дорогу И-95, взял курс на север. Охота обещала быть удачной.

Глава 11

Джек Йоук угрюмо нажимал на клавиши своего компьютера, когда вошел Отт Мергенталер и уселся рядом на краю стола, вертя в руках лист бумаги.

– Я прочел твою статью, – сказал Отт, – про убийство Джейн Уилкинс в квартале Джефферсон.

– Угу.

– Неплохо, совсем неплохо.

– Они не собираются ее публиковать. Хотят оставить до воскресенья, когда потребуется чем-нибудь заполнить свободные места. Если вообще напечатают.

– Все равно хорошая статья.

– Разве ты не знаешь, что слишком много статей про убийства только вредят газете? Матроны из Бетезды не хотят читать такую ерунду. Все полосы отданы материалам из Белого дома и политическим репортажам. Что может быть важнее тщательно обкатанного мнения сенатора Хорсбута о том, что должны сделать Советы, чтобы заслужить американскую помощь?

– Над чем сейчас работаешь?

– А, пытаюсь найти кого-нибудь в полиции или в ДЕА, а может в ФБР или Федеральном управлении кредитных учреждений, чтобы рассказать им, что между убийством Харрингтона – он был кассиром в банке «Секонд Потомак» – и убийством Джадсона Линкольна существует связь. Линкольн имел сеть сберегательно-кредитных касс в столичном районе. Теперь их продали какой-то конторе, о которой никто никогда не слышал.

– Почему ты думаешь, что между убийствами существует связь?

– Их убили с разницей в четыре часа, и убили явно профессионалы. Оба из финансовой сферы. Харрингтон, по крайней мере, отмывал для кого-то деньги. Может, и совпадение, но у меня предчувствие.

– А что полиция?

– Ничего. Абсолютно ничего. Только слушают и мычат в ответ свое «без комментариев».

– Что еще новенького?

– Земля по-прежнему крутится.

– О, это новость для первой страницы.

– Нашей газетенке нужны настоящие репортеры, не такие, как я, ведь у меня все кровь да испражнения, а им нужен проныра, такой, чтобы добыл стоящую сенсацию, например, кого сенатор Хорсбут трахает по вторникам, и чтобы мнение его доктора по этому поводу – как он справляется. И в придачу список имен с перечнем главных жизненных вех самых известных в Америке шлюх. Почему мы кропаем статейки о проблемах в сточных канавах, когда можно просто поковыряться в заднице у богатых и известных и на этом увеличить тираж?

– Полегче. И перестань жалеть себя.

– Я распустил нюни, я знаю. – Йоук выпрямился и улыбнулся. – Но жалость к себе облегчает истерзанную душу, Отт. Тебе следует как-нибудь попробовать самому.

– Я отказался от этого еще тогда, когда бросил курить.

– С какой ветряной мельницей ты воюешь сегодня?

– Я не разделяю твои позиции по отношению к моим статьям, Санчо. Плоды моих литературных трудов – такие терпкие и сочные – на самом деле представляют собой живое сердце той самой газеты, которую ты так несправедливо называешь газетенкой, той газеты, которая, кстати, платит тебе незаслуженно щедрую зарплату.

Отт слез со стола, бросил на колени Йоуку листок, который держал в руке, и ушел. Йоук развернул лист – на нем в три колонки была напечатана статья Мергенталера для завтрашнего выпуска.

В статье цитировались слова представителя Министерства юстиции, имя которого не называлось, о слабости доказательств, выдвинутых против Чано Альданы. Есть вероятность того, что он будет оправдан. Отт мягко и со знанием дела в свойственной ему манере выговаривал прокуратуре и Министерству юстиции за то, что они вынудили Большое жюри выдвинуть такое слабое обвинение, основанное больше на слухах, чем на доказательствах.

Досталось и администрации, горы свернувшей, чтобы добиться от Колумбии выдачи человека, которого, возможно, не удастся осудить.

Йоук сложил листок и бросил его на одну из своих папок.

* * *

Статья Мергенталера, вышедшая в «Пост» на следующее утро, должна была вызвать в офисе Уильяма С. Дорфмана взрыв мощностью в пару килотонн, но, на удивление, никто из персонала Белого дома так и не увидел ее в то утро. Ни у кого из них до полудня не нашлось времени на чтение газет, так как в семь часов утра грянул гром из Гаваны: разразилась еще одна кубинская революция.

Накануне вечером войска открыли огонь по демонстрантам – более сорока тысяч человек вышли выразить свой протест против решения правительства о введении карточек на продукты питания. По некоторым сообщениям, более сотни человек было убито и несколько сотен ранено – количество пострадавших менялось от сообщения к сообщению. Этим утром половина армейских подразделений вступила в бой с войсками, верными Кастро. Группа студентов захватила радиостанцию Гаваны и провозгласила демократию.

В «Вашингтон пост», чьи источники информации оказались лучше, чем в Белом доме или Госдепартаменте, узнали о революции в шесть тридцать утра – спустя всего лишь час, после того как студенты ворвались на радиостанцию, скандируя «Коммунизм мертв!»

Джек Йоук услышал новость в восемь ноль пять, когда находился в здании полицейского управления. Он выскочил на улицу и помчался в «Пост».

Влетев в комнату, где проходило совещание редакторов, он тут же выпалил:

– Я знаю испанский язык! – Но, похоже, никто из редакторов, обсуждавших проблему освещения кубинских событий, не услышал его. Йоук стоял, переминаясь с ноги на ногу. Это был его шанс, которого он так ждал. Он это предчувствовал!

Тогда он выскочил из комнаты в надежде найти Оттмара Мергенталера. За рабочим столом обозревателя не оказалось. Йоук увидел его, когда тот выходил из кабинета Брэдли, и бросился навстречу.

– Отт, мне нужно поговорить с тобой. Ты должен мне помочь. Мне нужно отправиться на Кубу.

– Конечно, Джек, конечно.

– Я знаю испанский. Я учил язык. Ты не слушаешь, Отт! Я неплохо пишу про кровь и трупы, у меня здорово получается. Я сполна расплатился с долгами, описывая полицейских. Я заслужил этот шанс. Отт, старый идиот! Я знаю испанский!

– Я слушаю, Джек. Но я здесь всего лишь обозреватель.

– Будь другом, поговори с Брэдли. Черт, позвони Донни Грэхэму, если нужно. Но устрой так, чтобы я попал на эту гребаную Кубу!

Мергенталер остановился, глубоко вздохнул и возвел глаза горе. Затем повернулся и зашагал обратно к кабинету Брэдли.

– Подожди здесь, черт бы тебя побрал! – прорычал он, когда Йоук поплелся за ним следом, чуть не наступая ему на пятки.

Ну же, только бы повезло, ожидая его, твердил себе Йоук. Его главные преимущества – это то, что он молод, одинок, мало получает и знает испанский… как будто. Колли Графтон, наверное, поставит ему «С» за первый семестр. Нет необходимости обременять Отта или Брэдли такими мелкими подробностями. Для них главное, что у него нет нервных родственников, которые то и дело станут надоедать редактору, как только он уедет. К тому же говорит по-испански, как он заявляет. Всякому писателю, по крайней мере хорошему, нужна война, чтобы быстрее обрести известность. Достаточно намешать крови, дерьма и спиртного, измазать этим листы чистой бумаги, и вот ты уже Эрнест Хэмингуэй.

А в мире так мало подходящих войн! Революция на Кубе, конечно, не сравнится с Кореей или Вьетнамом, но Кастро не уйдет мирно, без борьбы. Что бы там ни случилось, все же это лучше, чем писать про копов. Джек Йоук пытался убедить себя в этом. У него наверняка хватит таланта создать что-нибудь значительное, лишь бы представилась возможность.

Через две минуты Отт возвратился.

– О'кей, Бен собирается поговорить в иностранном отделе. На всякий случай имей при себе паспорт, если потребуется оформить для тебя визу. Но имей в виду, ты будешь там на вторых ролях. Помни об этом, малыш.

Йоук схватил старика за уши, притянул его голову к себе и звучно поцеловал в загорелую лысину.

– Спасибо, Отт, – прокричал Йоук уже на бегу. – Я твой должник!

В тот день проблемы у Джека возникали одна за другой. С первой он столкнулся, когда возвратился в свою квартиру, чтобы собрать кое-какие вещи.

Что берут с собой, когда отправляются на революцию? Конечно, кое-что из нижнего белья. Костюм и галстук? Допустим. Почему нет? Теннисные туфли подойдут, пара-другая брюк и футболки. Ведь Куба находится в тропиках, правильно? Но в это время года по ночам бывает прохладно. Значит, свитер или пуловер. Носки. Он побросал все это добро в мягкую сумку из кожезаменителя, добавив туда бритву, зубную щетку и пасту.

Паспорт лежал в верхнем левом ящике комода, под носовыми платками. Про платки он даже не подумал.

С портативным компьютером, когда-то полученным в «Пост», который болтался на ремне через плечо, и сумкой, то и дело колотившей по ногам, он поймал такси – эх, теперь можно и потратиться – и в состоянии нервного предвкушения перемен помчался обратно в «Пост». Попросив таксиста подождать у входа он вошел в здание и бросился в транспортный отдел.

Они на самом деле решили послать его! Стоя в очереди, он не мог унять нервную дрожь, пока не получил билеты и деньги.

И все же он не успокоился до тех пор, пока не оказался на пути в аэропорт. Только тогда он откинулся назад и улыбнулся. Вот он, его шанс!

Все, что он написал раньше, – лишь прелюдия к настоящему делу. Он чувствовал себя уверенно. Он готов.

Зарегистрировав у стойки билет и сдав сумку в багаж, Джек Йоук подошел к газетному киоску и купил блок «Мальборо». Вынув пачки из коробки, он сунул их в кейс с компьютером, – к счастью, место там нашлось. Затем отправился в бар и посмотрел последние новости Си-Эн-Эн.

Пока Йоук пил кофе из бумажного стаканчика, один из корреспондентов Си-Эн-Эн в Белом доме уверял публику в том, что Президент Буш внимательно следит за ситуацией на Кубе. Это заявление было сделано руководителем пресс-службы Белого дома по приказу Уильяма С. Дорфмана.

На самом деле в тот момент Президент вместе с Дорфманом и председателем Республиканской партии обсуждали более важные для Америки вещи, чем революция на Кубе.

Не так давно американский народ проголосовал на выборах за демократическое большинство в Сенате и Палате представителей. Поэтому два лояльных конгрессмена-республиканца, которые в январе должны были оказаться не у дел, намеревались получить должности в правительстве.

Дорфман предлагал дипломатические посты; он назвал несколько предполагаемых небольших государств, расположенных южнее Сахары. Председатель предполагал, что оба республиканца предпочтут должности помощников министров или что-нибудь в этом роде: кому, черт побери, захочется отправиться в экваториальную Африку.

Расположившись в Овальном кабинете, они никуда не спешили. Дорфман отменил большую часть обычного расписания Президента на сегодня под предлогом того, что ситуация на Кубе требует массы времени.

В полдень Президент провел брифинг в Белом доме. Возвратился он в двенадцать пятнадцать и, когда подали ланч, включил телевизор, чтобы посмотреть, что скажет пресса. В провинции верные Кастро войска капитулировали перед толпой, которая осаждала их казармы, требуя еды. Фидель Кастро выступил по кубинскому телевидению – выступление было записано на пленку при очень плохом качестве и заняло тридцать секунд – и свалил всю ответственность за беспорядки на контрреволюционеров и империалистов-янки. Он объявил, что предатели, захватившие утром радиостанцию, схвачены и расстреляны.

– Организованной оппозиции нет, – сообщил своим гостям Буш. – Просто пар вышиб крышку котла.

Затем Си-Эн-Эн показало сюжет о том, как несколько крупных корпораций закупали в Западной Виргинии большие грузовики для обслуживания новых свалок восточного побережья. Президент смотрел телевизор, уписывая свой ланч из сэндвича с беконом и салата из помидоров, сдобренного двойной порцией майонеза. Губернатор Западной Виргинии, демократ, был возмущен, но мужланы-законодатели отказались запретить или хоть как-нибудь упорядочить появление свалок. Вероятно, большинство жителей Западной Виргинии считали, что их дети и внуки не будут ничего иметь против того, чтобы жить у подножия мусорной свалки Нью-Йорка, дышать миазмами и потреблять всякую гадость с водой, пока у них есть работа – водить бульдозеры на этой свалке.

– Чудеса демократии, не правда ли? – пробормотал председатель.

– Если бы только русские и кубинцы знали.

Буш покончил с ланчем и, нажав на кнопку пульта дистанционного управления, выключил телевизор. Затем он спросил председателя, что думают демократы по поводу иностранной помощи Советам.

Они увлеченно обсуждали эту проблему, когда Дорфмана позвал из соседней комнаты его помощник и показал статью Мергенталера.

Дорфман впился в нее взглядом.

– Соедините меня с Коэном, – рявкнул он, закончив чтение, и направился в свой кабинет.

– Я звоню по поводу статьи Мергенталера, Гид.

– Что еще там? – Коэн был почти груб.

– Кто-то из твоей епархии сказал ему, что вы не сможете добиться обвинительного приговора для Альданы.

– Это всего лишь чье-то мнение. Я не знаю, чье. По крайней мере, не мое.

– Вы намерены созвать пресс-конференцию и опровергнуть это?

– Опровергнуть что?

Дорфман отставил трубку от своего уха и посмотрел на нее с отвращением. Если человек настолько глуп, насколько кажется, ему нельзя доверить даже проверку проездных билетов.

– Вы собираетесь посадить Альдану или нет?

– Я не экстрасенс.

– Мне так и передать Президенту?

– Если Президент желает поговорить со мной о деле Альданы, я буду рад посвятить его в суть проблемы. У нас есть доказательства. Их горы. Мы до сих пор просеиваем их страница за страницей. Мы считаем Альдану виновным и будем добиваться его осуждения.

– Президент желает, чтобы вы заявили об этом в пресс-релизе.

– Вы говорили с ним об этом?

– Нет еще, но…

– Если Президенту нужен пресс-релиз, мы сделаем его. Но я не советую. Если мы начнем выпускать пресс-релизы, чтобы опровергать всякие домыслы, мы потратим на это все время. Позвоните мне, когда выясните, какое решение принял Президент. – И Генеральный прокурор повесил трубку.

Президент высказался за пресс-релиз. Дорфман поручил своему самому молодому, самому младшему из помощников связаться с Генеральным прокурором и передать ему это распоряжение.

* * *

В аэропорту Майами Джек Йоук, забрав свою сумку с выдачи багажа, отыскал телефон-автомат со справочником телефонных номеров Майами. Полистав его, он нашел нужный адрес и у выхода из аэровокзала взял такси.

Дом 2422 на Саут-Дэвис располагался в самом центре кубинского квартала. Все надписи сделаны по-испански. Из проезжавших мимо автомобилей то и дело доносилась испанская речь. Йоук расплатился с водителем и на минуту задержался у парапета, разглядывая протекающий мимо поток людей. Витрины магазинов выглядели, как в Мексике. Вероятно, на Кубе все именно так, что-то вроде Матамороса, только без туристов, проституток и притонов.

Черные буквы вывески на стеклянной двери между магазином одежды и тем, что он принял за прачечную, кем-то наспех написаны от руки. «Cuba libre» – гласила надпись, прямо как название рома. «Свободная Куба».

Джек открыл дверь и вошел внутрь. Он пересек зал и по лестнице поднялся на один пролет. Истертые ступени поскрипывали под его тяжестью. В конце лестницы оказалась еще одна дверь, но без стекла. Он повернул ручку. Она поддалась.

В небольшой комнате никого не было. Две запертые двери напротив в дальней стене, вероятно, вели в комнаты, окнами выходившие в переулок. Он услышал, как за одной из дверей о чем-то спорили мужчина и женщина. Йоук сел и сложил свои пожитки на стуле, стоявшем позади него. Перекинув ногу на ногу, он прислушался, пытаясь вникнуть в суть спора.

Куда там. Речь этих людей вовсе не походила на испанский миссис Графтон. Им стоило бы поучиться у нее. Зазвонил телефон. Он звонил и звонил, а спор продолжался без перерыва.

Наконец, они замолчали. Некоторое время спустя отворилась дверь и появившаяся в ней женщина обратилась к нему.

– Кто вы такой?

– Меня зовут Джек Йоук. Вы администратор?

– И давно вы здесь сидите? – Она говорила с ярко выраженным акцентом. Кожа у нее была светло-коричневого цвета.

– Всего лишь пару минут. – На самом деле минут пятнадцать. – Дверь оказалась не заперта и… Я надеюсь, вы не в обиде?

– Гостиница не работает.

Из глубины комнаты появился мужчина и остановился в дверях, глядя на Йоука.

– Я его не знаю, – сказал он женщине. Он тоже говорил с акцентом, хотя и не таким заметным, как у женщины. Это был тощий – ни малейшей жиринки – человек, с лицом, туго обтянутым кожей, и глубоко посаженными глазами. Йоук достал свой бумажник и вынул из него карточку представителя прессы. Затем протянул ее женщине и широко улыбнулся.

– Джек Йоук. «Вашингтон пост».

Мужчина перехватил карточку и недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы журналист?

– Да, я…

– Вон. Заберите свою карточку. – Мужчина швырнул ее Йоуку. – Прочь. Проваливай! Сейчас же, hombre.[18]18
  Человек, мужчина (исп.)


[Закрыть]

Йоук подобрал карточку. Медленно расправил на плече ремень от кейса с компьютером и поднял сумку.

– Могу я узнать ваше имя для своей статьи? Я недостаточно хорошо говорю по-испански, но я знаю, что такое bote[19]19
  Лодка (исп.)


[Закрыть] и viaje por mar[20]20
  Путешествие по морю (исп.)


[Закрыть] и еще пару слов. Я знаю, что Санта-Клара – это город на Кубе. И я в состоянии все это сложить, как два плюс два.

– Tienes las orejas grandes y la mala lengua.[21]21
  У тебя большие уши и поганый язык (исп.)


[Закрыть]

– Да. Большие уши и поганый язык. Это я.

Они уставились на него, разинув рты. Снова зазвонил телефон но они не двигались.

– Что тебе нужно? – Снова по-английски.

– То же, что и вам – добраться до Кубы.

– Зачем?

– Я журналист. А у них там революция. – Джек Йоук улыбнулся.

Телефон по-прежнему звонил. Мужчина и женщина смотрели друг на друга.

– Нет, – сказала она.

– Si.[22]22
  Да (исп.)


[Закрыть] – Мужчина отступил в сторону. – Входите.

– Почему вы не берете трубку?

– Журналисты. – Он буквально выплюнул это слово. – Все эти годы они относились к нам, как к отбросам, – я правильно выразился? – не обращали на нас внимания, а теперь то и дело наезжают: «Расскажите нам, расскажите нам что-нибудь! Расскажите нам о Кубе и о Фиделе!» Теперь вы решили и на нас потратить чернила, которые раньше тратили на футбол и на ваши глупые статейки о богачах и их любовницах, так? Честно скажу вам, сеньор, убогая у вас профессия.

В комнате находились еще двое. Кубинцы. Лет тридцати, худые и жилистые, они сидели на стульях и не попытались даже подняться. Зато они посмотрели на Йоука таким холодным испытующим взглядом, какой ему не приходилось прежде встречать.

Тощий, который привел Йоука, аккуратно затворил за ним дверь.

– Сначала давайте выясним вашу настоящую профессию, сеньор, – сказал он.

Йоук повернулся к нему лицом.

– Что же у меня за профессия, по-вашему, если я не журналист?

Тощий обошел вокруг стола и выдвинул ящик. Достав из него большой револьвер, он направил его прямо на Йоука.

– О, дайте подумать. Вот незадача! Может, поможете мне?

Револьвер по размеру скорее напоминал пушку. Черное отверстие дула показалось Джеку вполне достаточным, чтобы через него мог пройти автомобиль. Он нервно улыбнулся. Никто из окружавших не поддержал его.

– Может, вы от Фиделя. Может, из ЦРУ. Эта мысль мне только что пришла в голову. Сидеть!

Йоук опустился на стул.

– А теперь положите вон ту вещицу, что висит у вас на плече, на пол рядом с собой. Руки на стол перед собой, сеньор, и не двигаться, как те мертвецы, которых вам наверняка приходилось видеть, иначе, Пресвятая Матерь Божья, я быстро-быстро сделаю вас таким мертвым, что мертвее не бывает.

Двое других кубинцев осторожно приблизились к Йоуку, стараясь держаться подальше от направленного на него револьвера, и опустошили его карманы, вывернув их наизнанку. Содержимое карманов они выложили на стол.

– Встаньте в угол, сеньор, лицом к стене.

Джек послушно выполнил приказание.

Он услышал, как открылась дверь, а затем, секунд через пятнадцать, снова закрылась. Раздался звук расстегиваемой молнии. Его компьютер. Или сумка.

– Вы можете позвонить моему редактору в «Пост» и спросить, как я выгляжу.

– Я знаю, сеньор, возможно, я и похож на идиота, так в этом я могу винить своего отца. Но я вовсе не дурак. Если вы фиделист или из ЦРУ, то у вас должна быть чудесная крыша. Меньшего я не ожидаю. Por favor, senor,[23]23
  Пожалуйста, сеньор (исп.)


[Закрыть] не дергайтесь так. Шум от этого револьвера в такой маленькой комнате неприятно действует на барабанные перепонки.

Через несколько минут тощий – а он один только и говорил – снова обратился к Йоуку.

– Повернитесь.

Журналист повиновался. Содержимое его бумажника в беспорядке валялось на столе. Один из кубинцев время от времени угрюмо тыкал пальцем в клавиши компьютера, глядя при этом на экран. Третий ощупывал одежду Йоука, сваленную в кучу на полу.

Положив револьвер на стол под правую руку, тощий, разорвав сигаретные пачки, крошил сигареты, превращая их в горку табака и бумаги, а затем сосредоточенно разрывал ногтем фильтры.

Все это заняло еще пару минут. Удовлетворившись, наконец, он смел весь мусор в корзину, стоявшую позади стола. Большая часть попала именно туда, остальное просыпалось на пол.

Затем, отряхнув руки от табака, он взял револьвер и прицелился в пуговицу на животе журналиста.

– Ahora bien,[24]24
  Ну, хорошо (исп.)


[Закрыть] отправимся к Иисусу, как вы говорите. Мне нужна правда!

– Меня зовут Джек Йоук. Работаю репортером в «Вашингтон пост». Я вылетел из Вашингтона сегодня утром, отправляюсь на Кубу. Я подумал, что ни один из журналистов, которые туда собрались, не додумается отправиться туда вместе с бывшими эмигрантами. Поэтому я прилетел в Майами, просмотрел в телефонном справочнике все, что касалось Кубы, и нашел адрес «Куба либрэ». Я взял такси. И вот я здесь. Это правда.

Тощий молча смотрел на него. Остальные, покончив со своими занятиями, тоже уставились на Йоука.

– У нас нет времени на ваши игры. Нам еще многое предстоит сделать.

– Возьмите меня, пожалуйста, с собой на Кубу. Я ведь прошу вас по-человечески, как могу.

– С чего вы решили, что мы собираемся на Кубу?

– Пожалуйста, мистер, не полощите мне мозги. Кто-то из кубинцев должен поехать. Если не вы, то кто же? Мне нужно попасть на Кубу любым путем. Какого черта вы хотите от меня? Чтобы я нанял самолет и спрыгнул там с парашютом? Проклятье, моей газете нужны статьи о Кубе, и меня туда отправили. Я не напишу и слова о вас, не упомяну ваших имен без вашего на то согласия. Вы об этом беспокоитесь? Вы можете выступить в роли конфиденциального источника. Я всего лишь прошу у вас помощи. Но с вами или без вас я все равно доберусь до Кубы.

Трое переглянулись, ничего не сказав. Через некоторое время тощий, сидевший за столом, убрал пистолет в ящик и кивнул.

– Ваши вещи, – сказал он. – Только в Америке есть такие психи…

Его звали Гектор Сантана, остальных он не представил, но позже Йоук узнал и их имена. Иезус Руис и Томас Гарсиа. После того как втроем они посовещались шепотом в дальнем углу комнаты, Сантана снова обратился к нему.

– Вы должны представлять всю опасность. Она очень велика. Мы отправимся на катере. Нам придется уходить от вашей береговой охраны, ее поднимут по тревоге из-за лодок, направляющихся на Кубу. Нам придется уходить и от кубинских ВМС, которые уже приведены в боевую готовность. Если нас схватят американцы, у нас будут серьезные проблемы. Если нас схватят кубинцы – мы погибли.

– Я понимаю. Я готов ехать.

– Вы так легко говорите. Это же не прогулка на водном велосипеде по озеру в парке! Вы рискуете жизнью ради своих нанимателей, чтобы написать статью в газету?

– Пожалуй, в вашей интерпретации это действительно выглядит глупо. Ну да, я…

– Вы глупец.

– Вы же будете не менее мертвы, чем я.

– Да, но мы боремся за нашу родину. За Кубу. А вы – вы рискуете ради денег, ради славы. А это все ничто, пустое место. Это как дым. Вы глупец.

– Вы объяснили мне всю опасность предприятия. Вы высказали мне свое мнение. И я по-прежнему готов ехать, если вы возьмете меня с собой.

Сантана со значением пожал плечами.

– Вы должны оставаться с нами и никуда не звонить. Позвонить вам удастся только в Гаване, если телефон будет работать. Но не раньше.

– Резонно. Согласен.

– И мы, естественно, принимаем ваше предложение о конфиденциальности. Никаких имен. Никогда. Вы должны поклясться.

– Клянусь. Когда мы будем в Гаване?

* * *

Около полуночи все трое, а с ними и Джек Йоук, втиснувшись на заднее сиденье автомобиля, под проливным дождем отправились к морю. Йоук не видел, по какой дороге они ехали, так как кубинцы завязали ему глаза. Из машины его провели к хлипким сходням, на которых он едва удержался, поскользнувшись со своим компьютером. Лишь оказавшись в небольшой каюте под палубой, он получил разрешение снять повязку. Сопровождавшие бросили на пол его сумку и ушли, закрыв дверь.