Текст книги "Жесткая посадка"

– Я только хочу поскорее отсюда смыться. Сегодня утром мы столкнулись лбами, и я должен знать, что на этом все закончилось.

– А если нет? – усмехнулся Волосатый.

Макдоналд смерил его взглядом. Было очень важно не показать слабости. Противник должен понять, что Макдоналд предлагает ему мир, а не войну.

– Тогда решим дело сейчас, двое против одного, – произнес он. – Но имейте в виду – или я отправлю вас обоих в госпиталь, или вам придется меня убить. Иначе не получится. Меня обвиняют в нападении на полицейского. Значит, я и так получу на полную катушку. А вас взяли за наркотики, верно? Травка или крэк. Если повезет, через пару лет выйдете на волю. Но если мы начнем войну и вы победите, вам дадут пожизненный срок.

Волосатый продолжал на него смотреть. Тощий угрожающе поводил плечами. На него можно было не обращать внимания – он накурился так, что едва держался на ногах, и Макдоналд без труда свалил бы его одним пальцем. Волосатый – другое дело. Шрам на его левой руке остался, наверное, от поножовщины, и он явно не любит отступать, даже если у него нет оружия. Но он выглядел смышленым парнем, и Макдоналд заметил, что он начинает кое-что соображать, обдумывая его слова. Макдоналд держал руки свободно, но при первых же признаках агрессивности готов был нанести удар.

– Значит, ты стрелял в полицейского? – спросил Волосатый.

– Курок я не спустил, но меня в этом обвиняют.

– Он умер?

– Нет. На нем был бронежилет.

– Жаль, – усмехнулся Волосатый.

Макдоналд почувствовал, что напряжение спало.

– Это они с тобой сделали? – поинтересовался Волосатый, показав на голову Макдоналда.

– Да. Стукнули прикладом «хеклера».

Впервые Волосатый улыбнулся:

– Очень типично для белых, верно? Даже оружие они используют наоборот.

– Ну как, по рукам?

– Мир.

Волосатый выставил кулак, и Макдоналд ударил по нему сверху.

– А в том бумажном костюмчике ты здорово смахивал на педика.

– Забудем об этом, – сказал Макдоналд и ушел.

Харрис по-прежнему оживленно обсуждал что-то с заключенными со второго яруса, но иногда косился на Макдоналда. Когда он проходил мимо, Харрис кивнул ему. Очевидно, он следил за его разговором с черными, и его кивок был знаком одобрения. Ничто не могло ускользнуть от взгляда Эда Харриса. Макдоналд решил, что с ним надо быть осторожнее.

* * *

Когда заключенные вернулись на работу, тюремный блок опустел. Макдоналда заперли в камере. Он включил телевизор, но ему не хотелось ничего смотреть.

В замке загремел ключ, дверь открылась, и появилась Ллойд-Дэвис.

– К тебе адвокат, – сообщила она.

Макдоналд сел на койке и нахмурился:

– Я не просил адвоката.

– Зато он просит тебя. На твоем месте я бы не отказывалась от его услуг. На тебе висит столько, что его советы не помешают.

Макдоналд спустил ноги с койки и натянул кроссовки. Ллойд-Дэвис стояла рядом и держала дверь открытой. Когда он вышел, она заперла замок, и они вместе спустились на первый этаж.

– Как прошла первая ночь? – спросила надзирательница.

– Все в порядке, – буркнул он.

Макдоналд не понимал, какого ответа она от него ожидает. В конце концов, он находился в тюрьме строгого режима и спал на тощем матраце, окруженный со всех сторон насильниками, убийцами и наркоманами.

– Вижу, тебе дали новую одежду.

– Мне бы не помешали и новые кроссовки, – заметил Макдоналд.

– Попроси об этом адвоката, – посоветовала Ллойд-Дэвис. – Он поможет. И насчет денег тоже.

Она открыла дверь на первом этаже и повела его по пустому коридору. Стук ее каблуков гулким эхом отдавался среди голых стен.

– Откуда ему известно, что ты здесь? – осведомилась Ллойд-Дэвис. – В тюрьме тебя никто не знает.

– Хороший вопрос, мисс Ллойд-Дэвис. Я бы и сам хотел это знать.

– Его прислали твои приятели, которых арестовали вместе с тобой?

Макдоналд не удержался от улыбки. Он сомневался, что Тед Верити прислал бы ему адвоката. Скорее уж наемного убийцу.

– Зря, – произнесла Ллойд-Дэвис, взглянув на него сбоку.

– Что?

– Зря ты улыбаешься.

– У меня веселый характер, мисс Ллойд-Дэвис.

– Насколько мне известно, ты замешан в вооруженном ограблении, к тому же тебя обвинят в похищении и попытке убийства.

– Я ни в кого не стрелял, – возразил Макдоналд. – Баллистическая экспертиза это подтвердит.

– Все равно радоваться особенно нечему.

– Судьба помогает оптимистам, – усмехнулся Макдоналд.

– Ты в это веришь?

– Нет.

Он был реалистом. Знал, что ситуации редко меняются к лучшему, плохие люди причиняют вред хорошим и спокойно живут дальше. Хорошие люди заболевают и умирают. Справедливость не торжествует, добро не побеждает зло, и волшебные феи не приходят на помощь детям.

– В тебе есть что-то неправильное, – заметила Ллойд-Дэвис.

– Возможно. Будь со мной все в порядке, я бы сюда не попал, верно?

– Кажется, тебя это не очень расстраивает. Я видела тысячи людей, проходивших через систему. Обычно они делятся на два типа.

– На геев и натуралов?

Она не ответила на его шутку. Они повернули направо. Везде висели камеры видеонаблюдения. Новый коридор, такой же безлюдный, как и прежний, тянулся почти на сотню ярдов. Макдоналд был на добрых шесть дюймов выше надзирательницы и весил примерно вдвое больше. Она не имела ни оружия, ни рации. Однако Ллойд-Дэвис чувствовала себя вполне уверенно и не сомневалась, что сумеет с ним справиться.

– Можно задать вопрос, мэм?

– Валяй.

– Вас не беспокоит, что я могу проявить агрессивность?

Она улыбнулась и подняла одну бровь.

– А меня должно это беспокоить?

– Ведь вы идете с опасным преступником. Что мешает мне наброситься на вас и взять в заложники?

Она рассмеялась:

– Зачем? Чтобы потребовать миллион долларов и вертолет?

– Меня привезли сюда закованным в наручники, с вооруженным эскортом. А теперь мы запросто идем вдвоем по пустому коридору.

Ллойд-Дэвис кивнула на ближайшую видеокамеру:

– За нами все время наблюдают. Если что-нибудь случится, сюда ввалится дюжина парней и выбьет из тебя всю дурь.

– А вдруг у меня с собой нож?

– У тебя его нет. И вообще, если бы я хоть на минуту почувствовала себя в опасности, мы бы не шли с тобой просто так. Ты ведь это хотел услышать? Что я тебе доверяю?

– Очевидно, работая здесь, вы научились хорошо разбираться в людях.

– Когда утром ты открываешь кран, то не боишься, что тебе в лицо ударит горячая вода, – промолвила она. – Или что-нибудь похуже. Зачем ты пытаешься сменить тему?

– Вы о чем?

– Я сказала, что в тебе есть что-то неправильное, а ты перевел разговор на мою работу. Боишься, что я загляну тебе в душу и раскопаю там что-нибудь такое, что тебе не понравится?

Они приблизились к запертым воротам. Ллойд-Дэвис стояла с ключами в руке, но не торопилась открывать замок.

– Продолжайте, – попросил Макдоналд.

– Среди людей, оказавшихся в тюрьме, встречаются два типа. Есть новички, никогда не имевшие дел с системой. В первые дни они просто не могут прийти в себя. У них шок. Есть такие, кто попадает к нам не первый раз. Конечно, они тоже не в восторге, что снова оказались за решеткой, но в них ощущается уверенность. Это сразу видно по тому, как они ведут себя с заключенными и обращаются к охранникам.

– И что дальше?

– У тебя есть уверенность, но нет опыта. Ты уверен в себе настолько, что сцепился с двумя крепкими парнями на площадке, однако не знаешь, как заказать себе еду.

Макдоналд удивился: откуда она узнала о драке, – но сообразил, что вряд ли такое событие ускользнуло от внимания тюремщиков.

– И каков ваш вывод, мэм?

Она насмешливо смотрела на него, покачивая ключами.

– Ты был в интернате или в армии. Тебе знакома дисциплина. Детдомовцы и бывшие солдаты хорошо приспосабливаются к тюрьме. – Она улыбнулась. – Так кто из двух?

Макдоналд усмехнулся:

– Догадайтесь сами.

– Конечно, есть еще и третий вариант.

– Какой же?

Ллойд-Дэвис вставила ключ в замок и открыла дверь.

– Догадайся сам, – ответила она.

Пропустив Макдоналда вперед, она вошла следом и закрыла дверь. В центральный холл вел еще один коридор. После блока предварительного заключения они увидели здесь заключенных в сопровождении охранников.

Ллойд-Дэвис поздоровалась с другой надзирательницей, пожала ей руку, затем поднялась вместе с Макдоналдом на один этаж. Они оказались в коридоре с четырьмя небольшими комнатами, в каждой из которых было по три окна. Тюремщица подвела его к одной комнате. Дверь оказалась незаперта.

– Подожди здесь, – велела Ллойд-Дэвис.

Макдоналд вошел и огляделся. Помещение занимало примерно восемь квадратных футов, окна выходили на три стороны, посредине стояли стол с огнеупорной крышкой и четыре пластиковых стула на железных ножках. Макдоналд сел и скрестил руки на груди. Ллойд-Дэвис закрыла дверь.

В окне справа от Макдоналда появился еще один охранник – мужчина лет пятидесяти, с большой лысиной, окруженной остатками седых волос. Он посмотрел на заключенного и отошел от окна. Макдоналд вздохнул и откинулся на стул. В комнате не было ни камер наблюдения, ни каких-либо следов подслушивающей аппаратуры. Он вспомнил, что разговоры между заключенными и их адвокатами считаются чуть ли не священной тайной.

Дверь открылась, и в комнате появился лысый тюремщик с мужчиной средних лет в темно-синем костюме и с черным портфелем из блестящей кожи. Охранник показал на висевший у двери звонок.

– Позвоните, когда закончите, – хмуро промолвил он.

Мужчина поблагодарил и сел напротив Макдоналда. Он поставил на стол портфель и щелкнул двумя медными замками с кодом. Охранник закрыл дверь. Макдоналд наклонился вперед.

– Какого черта? – хриплым шепотом спросил он.

– Ты хотел сказать – какого черта, сэр? – заметил мужчина, поправляя свои манжеты.

Он носил золотые запонки в форме крикетной биты. Его седеющие волосы поблескивали под ярким светом. Суперинтендант Сэм Харгроув тратил на прическу не менее сорока фунтов и не реже раза в месяц посещал парикмахерский салон в Мейфэр.

– Почему я здесь, черт подери?

– Успокойся, я сейчас все объясню.

– Надеюсь, я услышу что-нибудь ободряющее.

– После того как ты ушел под прикрытие, наши планы изменились.

– Забавно. И никому не пришло в голову поставить меня в известность?

– Поверь, Паук, меня это радует не больше, чем тебя.

– Никто не говорил, что мы будем менять планы, по крайней мере без предварительного обсуждения. Вы подумали, как это опасно для меня? Здесь сидит шесть сотен человек, и любой может меня расколоть. Мне нужна безупречная легенда. Не могу же я сам сочинить ее на ходу!

– Мы все проверили. Ты не встречался ни с кем из местных. Никто не знает, что ты Дэн Шеферд. Роль Боба Макдоналда все еще годится. Разыгрывай ее и дальше.

– Мою легенду создали, чтобы внедриться в банду грабителей, – покачал головой Шеферд. – Тогда мы точно знали, с кем я буду связан. А теперь я сижу в блоке предварительного заключения, где каждый день привозят новых людей.

– Мы за всем следим, Паук. Поверь мне.

Шеферд сделал глубокий вдох и заставил себя расслабиться. Он уже почти пять лет работал в команде Харгроува и ни разу не видел, чтобы суперинтендант намеренно подставил под удар одного из своих сотрудников. Конечно, следует учитывать и то, что любой полицейский под прикрытием всегда подвержен большому риску.

– Я уже побеседовал со Сью и ввел ее в курс дела. – Он поднял руку, прежде чем Шеферд успел что-либо возразить. – С ней все в порядке, хотя, конечно, она переживает не меньше тебя.

Лицо Шеферда посуровело. Он предпочел бы сам рассказать обо всем жене, но сейчас, сидя в тюрьме, это было почти невозможно.

– Я постараюсь устроить вам встречу, – пообещал суперинтендант.

– Значит, я остаюсь здесь?

– Надеюсь, мне удастся тебя уговорить, – ответил Харгроув, – но решать тебе.

Шеферд знал, что у него всегда есть выбор. Детективов не заставляют работать под прикрытием, они идут на это добровольно. Такова специфика профессии.

Харгроув открыл портфель и извлек пакет из манильской бумаги. Он достал большую цветную фотографию на глянцевой бумаге и перебросил через стол Шеферду.

– Джералд Карпентер, – произнес суперинтендант. – Находится в блоке предварительного заключения тюрьмы Шелтон.

Шеферд еще не встречался с этим человеком, но удивляться было нечему. В его секции три этажа и столько же в двух соседних секциях. Почти полторы сотни заключенных, из которых Шеферд видел едва ли более двадцати. Потом он вспомнил инцидент на кухне. Сосиски для Джерри.

– Он сидит на третьем, – пояснил Шеферд. – Особый тюремный режим.

– Да, с деньгами нигде не пропадешь, – отозвался Харгроув. – По нашим сведениям, Карпентер завез в страну свыше восьмисот килограммов героина. Ему грозит до двадцати лет тюрьмы. Отдел по борьбе с наркотиками давно за ним гоняется.

Шеферд поднял брови. Восемьсот килограммов героина стоили на улицах около восьмидесяти миллионов фунтов стерлингов. Даже по оптовым ценам Карпентер получил не менее двадцати миллионов. Мужчине на снимке было больше сорока, он выглядел лет на десять старше Шеферда. Лоб бороздили глубокие морщины, бледно-голубые глаза настороженно смотрели в камеру. Губы были тонкими и почти бескровными, светлые волосы со стальным оттенком зачесаны налево. Шеферд вернул снимок. Он обладал фотографической памятью и с одного взгляда схватывал все, что требовалось запомнить.

– Карпентер – мультимиллионер с солидными связями на воле, – продолжил Харгроув, убрав снимок в пакет. – Он дергает за все ниточки, чтобы не довести дело до суда. Яхта, на которой доставили груз, сгорела пару недель назад, хотя ее должны были неусыпно охранять сотрудники таможни. На прошлой неделе на вокзале Ватерлоо ограбили государственного обвинителя. Нападавших было двое, оба белые. Они не обратили внимания на ее швейцарские часы и набитый кредитками бумажник, зато прихватили папку с документами. В ней лежали материалы по делу Карпентера.

Харгроув убрал бумаги в портфель.

– Три дня назад убили тайного агента из отдела по борьбе с наркотиками, ключевую фигуру в этом деле. Два выстрела в голову произвели двое мужчин на мотоцикле.

Шеферд прикусил губу. Суперинтендант мог бы опустить детали. Убить полицейского не так-то легко, ясно, что работали профессионалы. Только человек вроде Карпентера мог позволить себе такую роскошь.

– Джонатан Элиот. Кажется, вы были знакомы.

Глаза Шеферда расширились. Он уже лет пять не виделся с Элиотом, но знал его еще с тех времен, когда тот работал полицейским-стажером в южном Лондоне. Джонатан был помешан на фитнесе, болел за «Спурс» и считался первоклассным агентом под прикрытием.

– Да, я его знал.

– Элиот был одним из двух тайных агентов, которые собирались дать показания против Карпентера. Второй служит в таможне, и мы велели ему пока залечь на дно.

– Представляю, как он этому обрадовался, – заметил Шеферд. – Почему вы вообще поручили им давать показания?

Обычно тайных агентов защищали любой ценой. Они собирали улики и готовили материалы к делу, но не появлялись в суде. В противном случае их прикрытие рушилось навсегда.

– Это был единственный способ достать Карпентера. До сих пор он был неуязвим. У него, как и у тебя, фотографическая память. Он ничего не записывает: фамилии, адреса, номера телефонов, банковские счета – все у него в голове. Такие люди к наркотикам и близко не подходят. От денег тоже стараются держаться подальше. Карпентер придумал безотказный способ доставлять товар в страну. – Харгроув подался вперед. – Наркотики, в основном героин и кокаин, закупались у людей из колумбийского картеля. Груз везли самолетами и сбрасывали в Атлантику, где его подбирал танкер, плававший по большей части в нейтральных водах. Покупатели приезжали прямо на борт судна. У Карпентера было с десяток яхт, курсировавших между танкером и берегом Шотландии. Почти безупречная схема.

– Будь она действительно безупречной, он бы не оказался за решеткой.

– Таможня потратила почти два миллиона фунтов, – продолжил Харгроув, – и раскрыла эту махинацию, но чтобы прижать его в суде, им нужны показания агентов.

– Ребята не возражали?

– Элиот согласился. Касси тоже. Жена Элиота хотела, чтобы он ушел с детективной работы, и Джонатан сказал, что завяжет после дела Карпентера. А Касси уже недалеко до пенсии. Мы решили, что они дадут показания по видеосвязи, без раскрытия их подлинных имен и данных. Это самое лучшее, что мы могли придумать.

– Лучшее оказалось недостаточно хорошим, – с горечью заметил Шеферд. – Во всяком случае, для Джонатана.

– Произошла утечка, – вздохнул Харгроув. – Мне так кажется. Элиот – один из самых опытных людей в отряде. – Суперинтендант поморщился. – Был, – уточнил он. – Мы ищем паршивую овцу в столичном департаменте, на таможне и в службе уголовного преследования.

– Но какой мне смысл сидеть в тюрьме? – спросил Шеферд. – На воле от меня будет больше пользы.

– Не думаю, – покачал головой суперинтендант. – Ты нужнее именно там, где находишься сейчас. Поближе к Карпентеру.

– Здесь он связан по рукам и ногам, – возразил Шеферд. – Это заведение строгого режима. Даже в блоке предварительного заключения за ним следят каждую минуту.

– Карпентер никогда никому не доверял. Он по-прежнему командует своей организацией, поскольку не хочет выпускать из рук руля. Значит, он заправляет прямо из тюрьмы. Вопрос в том как. Мы знаем, что это делается не по телефону. Все разговоры прослушиваются.

– Как насчет его адвокатов?

– Возможно. Плюс визиты членов семьи. Но есть и более правдоподобная гипотеза.

– Подкуп одного из надзирателей?

– Подобное уже случалось ранее, – заметил Харгроув. – Когда у человека столько денег, ему нетрудно найти поддержку у кого-нибудь из работников тюрьмы.

– Значит, поэтому я здесь? Чтобы вычислить инсайдера?

– Да, если ты согласен.

Шеферд вздохнул.

– А как отреагировала Сью?

Харгроув поерзал на стуле.

– Она была немногословна.

Шеферд представлял, как отреагировала его жена, узнав, что в обозримом будущем он останется работать под прикрытием. Она и прежде ворчала, требуя, чтобы он проводил больше времени с сыном.

– Я должен ее увидеть, – промолвил Шеферд. – И Лайама тоже. В последние годы им пришлось туго.

– Все не так просто, – предупредил Харгроув. – У Боба Макдоналда нет ни жены, ни ребенка, и в легенде о них ничего не сказано.

– Уверен, вы что-нибудь придумаете, – произнес Шеферд. – Всегда есть варианты. Можно их как-то разделить. Или, допустим, она живет одна и у нее ребенок. Или она хочет развестись. Не мне вас учить.

Хотя Шеферд был простым детективом, а Харгроув – суперинтендантом, они давно работали вместе и привыкли говорить откровенно.

– Я ведь не на одну ночь тут останусь, верно? Чтобы подобраться к Карпентеру поближе, мне надо завоевать его доверие, а на это уйдут недели, даже месяцы.

– Все зависит от тебя, – сказал Харгроув. – Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь сообщит тебе о своих связях с волей, но ты можешь проследить за ним и сделать выводы. Большего от тебя не требуется. Выясни, как он отдает приказы из тюрьмы, а мы обрежем ему каналы связи и передадим дело в суд.

– Ладно, – промолвил Шеферд. – Я согласен. – Он улыбнулся. – До меня только сейчас дошло, что в любом случае у меня не было особого выбора. Вы могли просто оставить меня здесь, верно?

– Ты знаешь, что я бы так не поступил, – возразил Харгроув. – У тебя всегда есть выбор, Паук. Как только ты решишь, что риск слишком велик, мы выведем тебя из игры. Карпентер уже убрал одного нашего тайного агента и без колебаний избавится от другого.

– С кем я должен держать связь?

– Мы поговорим с начальником тюрьмы. Только он будет знать, кто ты такой.

Шеферд перегнулся через стол:

– Так я здесь один? Без помощи и прикрытия?

– Нам не известно, кто паршивая овца. Чем больше мы задействуем людей, тем быстрее тебя раскроют. А так, даже если ты захочешь бросить дело, мы просто вытащим тебя из тюрьмы и ничего не потеряем.

– А если начальник тюрьмы откажется сотрудничать?

– У него не будет выбора, – ответил суперинтендант. – Кроме того, он сам заинтересован в том, чтобы выяснить, кто помогает Карпентеру.

– Только он будет в курсе, что я здесь делаю?

– Это лучший вариант. Мы понятия не имеем, кого использует Карпентер. Это может быть один из надзирателей или любой работник тюремной администрации. Здесь шестьсот с лишним человек, и у всех свои проблемы. Каждый не прочь предложить свои услуги, просто им не дают шанса. Если мы вляпаемся в дерьмо, у меня не будет времени заполнять формы в трех экземплярах.

Харгроув достал из нагрудного кармана белую визитную карточку с телефоном и лондонским адресом, написанными на обороте от руки.

– Это выделенная линия связи, она на круглосуточном дежурстве. Скажи, что это номер твоего дяди Ричарда. Он брат твоей матери. Если захочешь, чтобы тебя вытащили, просто позвони, и мы сделаем все остальное.

– А если я не сумею позвонить? – Шеферд запомнил цифры и вернул карточку.

– Чего ты желаешь, Паук? Сотовую трубку?

– Я лишь объясняю, что здесь не так часто позволяют пользоваться телефоном и к нему всегда выстраивается очередь. Не могу же я просто выйти и заявить: «Простите, ребята, я переодетый полицейский и мне надо позвонить своему начальству!»

– Раньше ты не был таким нервным.

– Видимо, потому, что до сих пор мне не приходилось сидеть среди уголовников в тюрьме строгого режима. К тому же моя легенда не рассчитана на риск, которому я здесь подвергаюсь.

– Лучшей не придумать. Профессиональный преступник, бывший военный, родители умерли.

– На первый взгляд. Большую часть дня я провожу с соседом. Нам надо о чем-то беседовать. Заняться больше нечем. А говорить мне, как теперь выясняется, совершенно не о чем.

– Значит, будь немногословным. Ты крутой и молчаливый парень. Это подходит к твоей роли. Послушай, Паук, если тебе это не по силам, скажи, и мы тут же уйдем вместе.

Шеферд посмотрел на суперинтенданта с иронической усмешкой.

– Я уже ответил, что согласен, – произнес он. – Операция с Верити закончилась, и меня это чертовски радовало. Я уже представлял, как ребята угощают меня выпивкой и похлопывают по плечу, а тут вдруг выясняется, что мне поручают новую миссию и все надо начинать с нуля. Просто не успел вернуться в рабочее настроение. – Он откинулся на стуле и положил ладони на стол. – Сью будет в ярости.

– Ничего, она жена полицейского. Она поймет.

Харгроув открыл портфель, достал несколько листков бумаги и передал их Шеферду.

– Это досье на Карпентера. Я собрал все, что смог.

Шеферд просмотрел документы и вернул их Харгроуву. Он закрыл глаза, медленно вдохнул и заставил себя расслабиться. Страницы всплыли у него в памяти. С детства Шеферд помнил практически все, что видел или читал. Он мог восстановить любые разговоры, почти слово в слово. И дело было не в упражнениях и тренировке, он таким родился. Благодаря этой способности ему не пришлось особенно стараться в школе и университете, а потом это часто спасало ему жизнь, когда он работал под прикрытием.

– Усвоил? – спросил Харгроув.

– Да.

Суперинтендант вынул из портфеля конверт, открыл его и выложил перед Шефердом несколько черно-белых фотографий.

– Вот главные помощники Карпентера. – Харгроув подтолкнул два снимка к Шеферду. – Эти двое под следствием, но сидят в разных тюрьмах. Еще четверо на воле.

– За ними следят?

– По мере возможности. Они профи.

– Думаете, они делают за него грязную работу?

– Уверен. Но думать и доказать – не одно и то же.

Шеферд перевернул фотографии на другую сторону. На обороте были напечатаны краткие сведения об их криминальном прошлом.

– Ну как, мы обо всем договорились? – спросил суперинтендант.

Шеферд вернул фотографии.

– Пожалуй. Как насчет оплаты?

– Насчет оплаты? – нахмурился Харгроув.

– Я сижу здесь двадцать четыре часа в сутки. По моим подсчетам, это пятнадцать часов сверхурочных в день. А в выходные еще больше.

– С каких пор ты работаешь за деньги, Паук?

– Вы пробовали, чем тут кормят? Вы когда-нибудь спали на матраце толщиной в дюйм и такой же подушке? Я уже не говорю про соседа, который храпит во сне.

– Понятно.

– Значит, деньги не проблема?

– Предлагаю компромисс. Восемь часов сверхурочных в день, остальное возьмешь отгулами, когда все закончится. Это позволит тебе проводить больше времени с семьей.

– Хорошо, – кивнул Шеферд.

Он вздохнул и вытянул ноги.

– Все-таки вы могли бы меня предупредить, – заметил он.

– Не было времени.

Шеферд подумал, может, Харгроув хотел сначала внедрить его сюда, а потом уже ввести в курс дела. Чтобы ему было труднее ответить «нет».

– Что с Верити?

– Он в тюрьме Белмарш, там и останется. Оуэн поет как соловей, им занимается суссекская полиций.

– Они догадываются, что я полицейский?

Харгроув покачал головой.

– Оуэн уверен, что у тебя сдали нервы. Верити жаждет твоей крови, но мы держим его в узде.

– Однако он знает, что я здесь. Наверняка у него тут есть дружки.

– Мы за тобой присмотрим, Паук. Уберем любого, кто хоть как-то с тобой связан.

– Скверная вышла штука с этим ограблением.

– Ты ничего не мог поделать, – успокоил его суперинтендант.

За окном снова появился лысый офицер. Он стоял и смотрел на Шеферда, скрестив руки на груди.

– Я просто обалдел, когда Оуэн достал бензин, – признался Шеферд. – Он и вправду хотел все поджечь. Если владельцы склада выяснят, что мы знали про нападение, они выставят нам иск на несколько миллионов.

– У нас не было выбора, – возразил Харгроув. – В Гатуике полно складов, и мы не могли выставить охрану к каждому.

Шеферд пожал плечами.

– Ты поступил правильно, – сказал Харгроув. – Передатчик на микроавтобусе привел нас к нужному складу.

– Но не сразу.

– Мы взяли их. Это главное.

– Люди подвергались риску.

– Я сам принимал решение, Паук. Иначе ничего бы не вышло. Мы должны были взять Верити со всеми потрохами. – Он помолчал и наклонился над столом. – Я хочу представить тебя к награде за отличную работу.

Шеферд уже имел множество наград и благодарностей за работу под прикрытием, но он делал это не ради славы. И не ради денег. Просто у него хорошо получалось. Он всегда работал с удовольствием.

– Так что ты об этом думаешь? – спросил Харгроув.

– Насчет Карпентера? Заключенные у него на побегушках. А надзиратели, похоже, та еще братия. Ты проверил их финансы?

– Все чисто. Но они не такие дураки, чтобы перечислять деньги прямо на их банковские счета.

– Дело не обязательно в деньгах, – предположил Шеферд. – Охранников можно запугать. Людям вроде Карпентера ничего не стоит добраться до их семей.

– Это и надо разузнать, Паук. Больше от тебя ничего не требуется. Один только кивок в нужном направлении. Сообщи нам, как зовут этого парня, и мы поместим его под микроскоп.

– Или ее, – заметил Шеферд. – Здесь есть женщины-тюремщицы.

– В твоей секции их двое. Женщины иногда завязывают романы с заключенными, поэтому их берут реже, чем мужчин. Но Амелия Хартфилд замужем, у нее четверо детей, и, можешь мне поверить, Карпентер не в ее вкусе. Джоанна Ллойд-Дэвис тоже на хорошем счету, хотя у нее есть приятель. Вернее, несколько. – Он отдернул манжеты. – Но у нее большие перспективы. Выпускница колледжа, изучала психологию в Эксетерском университете. Уверен, к тридцати пяти годам будет управлять собственной тюрьмой. Ей совершенно ни к чему брать взятки у наркоторговца. Конечно, это еще не основание, чтобы исключить ее из списка, но на твоем месте я бы посмотрел в другую сторону.

Харгроув отодвинул стул и встал.

– Я договорюсь, чтобы завтра нам устроили встречу.

Шеферд поднялся с места. Харгроув нажал звонок у двери, и седой охранник выпустил его из комнаты. Надзиратель, которого Шеферд раньше никогда не видел, проводил его обратно в тюремный блок.

Он попал к раздаче вечерних блюд. Шеферд не был голоден, но встал в очередь. Ему выдали вегетарианский ужин – перченые бобы, он добавил к ним булочку и клубничный йогурт. Проходя к лестнице, Шеферд заметил Ллойд-Дэвис и улыбнулся.

– Как прошла встреча с адвокатом? – спросила надзирательница.

– Он посоветовал то же, что и вы, – ответил Шеферд. – Предложил сотрудничать с властями. Я могу поговорить с комендантом?

– О чем?

– О регистрации или как вы там это называете. Я хочу позвонить по телефону и, возможно, устроить посещение.

На ее лице появилась довольная улыбка.

– Решил взглянуть в глаза реальности?

– Похоже, нет смысла изображать крутого парня.

– Я тебе сразу сказала – только сам себе навредишь, – произнесла Ллойд-Дэвис.

– Надо было вас послушать. Так я могу повидаться с комендантом? Чтобы рассказать все о себе?

– Для этого не нужно говорить с комендантом, – возразила Ллойд-Дэвис. – Я сама справлюсь. Как тебя зовут?

– Макдоналд. Боб Макдоналд.

– И ты первый раз в тюрьме?

Шеферд кивнул.

– Уверена, что не последний. Хорошо, теперь иди к себе.

– Вы сказали это точь-в-точь как моя покойная матушка, мэм, – отозвался Шеферд.

Поднимаясь, он увидел, что она пытается подавить улыбку.

Ли сидел за столом, склонившись над тарелкой. Он буркнул что-то, когда Шеферд вошел в камеру.

– Куда ты ходил? – спросил он с набитым ртом.

– К своему адвокату. – Шеферд поставил поднос на стол. – Можешь взять мой ужин, я не голоден.

– У тебя проблемы?

– Нет, просто не хочу есть.

Шеферд сел на койку.

– И йогурт тоже?

– Бери все.

– Спасибо, друг.

Шеферд лег и произнес:

– Кстати, чтоб ты знал – я Боб Макдоналд.

– Значит, таинственного незнакомца больше нет?

– Да, я подумал, что все равно мне это ничего не даст. По крайней мере теперь я смогу получать деньги и звонить по телефону.

– Плюс кое-какие поблажки от охранников. – Ли сложил пополам свою булочку и выскоблил тарелку, потом перешел к порции Шеферда. – Это адвокат посоветовал тебе расколоться?

– Он заявил, что моя анонимность не помешает им засадить меня на долгий срок.

– Разумно. Много берет?

– Немало.

– Я всегда говорил, что лучше заплатить больше. Мой адвокат – чистый бриллиант. Такие люди на вес золота.

Шеферд заметил двойную игру слов, но промолчал.

– Это из-за него я здесь, – добавил Ли, воткнув пластмассовую вилку в бобы Шеферда.

Шеферд повернулся на бок и посмотрел на сокамерника.

– Что-то я не понял, Джейсон. Ты говоришь, что твой адвокат – чистый бриллиант и он посадил тебя за решетку?

– Да не за решетку, придурок. – Ли обвел своей вилкой стены камеры. – В этот блок. Он помог мне попасть сюда, вместо того чтобы тянуть срок.

– Это тюрьма строгого режима, – заметил Шеферд, все еще не улавливая логику соседа.

– Верно, но мы сидим в блоке предварительного заключения, а здесь всегда легче, чем в любой тюрьме, – объяснил Ли.

Он повернулся на металлическом стуле и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Понимаешь, все улики против меня. Ну вот, а Джо, мой адвокат, говорит, что я не должен признавать свою вину, ведь меня в любом случае не выпустят под залог. Я сижу в этом блоке, Джо изо всех сил тормозит наше дело, а потом мы просто придем в суд и поднимем лапки. Судьи смотрят на нас благосклонно, поскольку мы экономим налогоплательщикам расходы на судопроизводство, а мне тем временем засчитывают срок. Все, что я здесь отсижу, будет вычтено из будущего приговора. – Он поднял брови. – Ясно?