Текст книги "Жесткая посадка"

– Да.

Шеферд снова повернулся на спину и уставился в потолок.

– Джо – отличный парень, – продолжил Ли, вернувшись к еде. – По крайней мере для еврея. Лучшие адвокаты всегда евреи.

Ли говорил, но Шеферд закрыл глаза и отключился от его болтовни, мысленно повторяя информацию о Джералде Карпентере. Отец троих детей, четырнадцать лет женат на своей супруге Бонни, обожает рэгби и хорошо ныряет с аквалангом. Имеет свидетельство пилота-любителя, коллекцию дорогих автомобилей и водительские права, которых его два раза лишали за превышение скорости. Закончил среднюю школу в Чисуике, изучал экономику в Эксетерском университете, но на втором курсе перестал посещать лекции и провел три года, странствуя по всему миру.

Карпентер был почти на пятнадцать лет старше Ллойд-Дэвис, и они никак не могли встретиться в Эксетере, но это давало ему определенный шанс познакомиться с ней поближе.

Позже Карпентер осел в Юго-Восточной Азии и преподавал английский язык в Таиланде, где привлек внимание отделения американской Администрации по применению законов о наркотиках (АПЗН)[2]2
  Администрация по применению законов о наркотиках (АПЗН) – федеральное ведомство в составе министерства юстиции США, отвечающее за предотвращение контрабанды наркотиков в США и за рубежом.


[Закрыть] в Чиангмай. Он покинул страну за несколько дней до того, как АПЗН и тайская полиция раскрыли деятельность крупного героинового синдиката. Дюжина тайцев и два американца получили пожизненное заключение, но через два месяца в южный Лондон прибыла огромная партия товара из Золотого треугольника, и уличная цена на героин упала на десять процентов. Карпентер приобрел «порше» и богатые конюшни в Хэмпстеде и стал объектом пристального наблюдения в отделе по борьбе с наркотиками после того, как его заметили в компании известных наркодилеров.

Просчет АПЗН довольно примечателен, решил Шеферд. В Великобритании все тайные операции такого рода находились под строгим наблюдением и контролем, включая и спецотдел Харгроува. Каждая деталь подлежала согласованию и одобрению на самом высоком уровне, тогда как американцам часто позволяли действовать на свой страх и риск. Он подумал, что, возможно, они заключили сделку с Карпентером, позволив ему увезти свой товар в обмен на информацию об американцах в Чиангмай. Это был не первый случай, когда наркодельцы процветали под покровительством АПЗН.

После первой партии героина последовали новые. Карпентер быстро превратился в одного из крупнейших поставщиков наркотиков в Великобритании. По данным полиции, он обеспечивал не менее пятнадцати процентов от общего объема героина и кокаина, завозившихся в страну, имел контакты с Южной Америкой и Ближним Востоком и владел сетью банковских счетов, разбросанных по всему миру. Карпентер был отличным специалистом по отмыванию денег, поэтому национальная криминальная полиция могла лишь приблизительно оценить размеры его доходов. Предполагалось, что его состояние составляло двести пятьдесят миллионов долларов, из которых пятая часть находилась в банках.

Судя по документам, которые прочитал Шеферд, Элиот и Роупер потратили не один месяц, пытаясь подобраться к Карпентеру. Они проникли в его организацию, понемногу закрепились и в конце концов были допущены в ближний круг. Их выступление в суде имело решающее значение для доказательства вины Карпентера. Сделанные Элиотом записи и переданные им сведения, конечно, по-прежнему имели свою ценность, но они не могли заменить свидетельских показаний офицера полиции, который кладет правую руку на Библию и клянется говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Согласно данным полицейской разведки, таможне и полиции следовало ожидать ответных действий Карпентера против секретных агентов. За последние десять лет исчезло три человека, изучавших его организацию. Двое являлись сотрудниками отдела по борьбе с наркотиками, третий работал на АПЗН и изучал его связи с колумбийской мафией. Никаких свидетельств того, что этих людей убил Карпентер, найти не удалось, но он всегда старался держаться подальше от наркотиков и от насилия. Джонатана Элиота не стоило подставлять под удар, по крайней мере перед самым судом. Шеферд надеялся, что система лучше позаботится о своем подопечном, чем люди из отдела по борьбе с наркотиками.

* * *

Сэнди Роупер вскинул ноги на диван, чтобы его жена могла пройтись пылесосом перед телевизором.

– Не знаешь, чем заняться? – крикнула она, перекрывая шум.

– Я в порядке, – сказал он.

– Можешь сходить в паб, если хочешь, – предложила жена.

– Я в порядке, Элис.

Она выключила пылесос и посмотрела на мужа.

– Сэнди, нам надо поговорить, – произнесла она.

Роупер поморщился и встал.

– Знаю, – отозвался он. – Хотя это нелегко для нас обоих.

– Ты скис, как прошлогодняя сметана, – продолжила она. – Если так же будет после твоей отставки, я просто с ума сойду.

– Я не в отставке, – возразил он. – Это вынужденная передышка. До суда над Карпентером.

– Ну так отдыхай! – Элис взглянула на лужайку за окном гостиной. – Почему бы тебе не подстричь газон или не подрезать ветки? Займись чем-нибудь.

– Ладно.

– Ты не работаешь уже две недели и еще ни разу не выходил из дома.

– Таковы инструкции, – буркнул Роупер.

– Если они так о тебе заботятся, почему бы им не подыскать для тебя какое-нибудь занятие?

– Это не так просто, – заметил Роупер. – Карпентер будет выслеживать меня повсюду. Пока с ним не разберутся, я должен сидеть тише воды, ниже травы.

– Но ведь ты офицер таможни, работаешь на государство. Что он может тебе сделать?

Роупер отлично знал, что может сделать Карпентер, но не хотел волновать жену. Карпентеру было известно только его конспиративное имя, так что он мог чувствовать себя в полной безопасности, по крайней мере пока не приближался к зданию таможни. Реймонд Маки, глава оперативного отдела по наркотикам, просто из кожи вон лез, заверяя, что руководство таможни ни в коем случае не допустит раскрытия его подлинного имени, даже если об этом попросит уголовная полиция.

– Вероятно, он попытается меня запугать, – промолвил Роупер.

Он не стал сообщать жене об убийстве Джонатана Элиота. Роупер редко рассказывал ей о своей работе. Элис знала, что он уже пять лет работает агентом под прикрытием, но муж никогда не вдавался в детали, и она полагала, что значительную часть времени он расследует финансовые махинации. Она считала его работу достойной, но малоинтересной, и лгала знакомым, будто он служит в министерстве.

Роупер почти не знал Элиота. Даже настоящее имя он услышал только после его смерти. Впервые они встретились в организации Карпентера, причем появились там из разных ведомств и видели друг друга лишь в образе своих героев. Если бы Роупера не предупредили, что Элиот – полицейский, он бы принял его за отъявленного мошенника. Джонатан идеально исполнял свою роль. Тем более странно, что его убили. Элиот вряд ли мог проколоться сам, значит, его выдал кто-то изнутри. Очевидно, в столичной полиции завелся информатор, но поскольку Роупера там никто не знал, он мог на этот счет не волноваться. Маки уверял, что с этой стороны ему нечего бояться, и Роупер не видел никаких причин, почему он должен сомневаться. Однако он понимал, что человек с ресурсами Карпентера может так же легко подкупить таможенника, как и полицейского. В общем, до окончания суда он не чувствовал себя в безопасности.

– Если он это сделает, то окажется в худшем положении, чем раньше, – сказала Элис.

Роупер улыбнулся, но промолчал. Он был шестнадцать лет женат на Элис и привык к ее наивным взглядам на жизнь. Она выросла в обеспеченной семье и работала учительницей начальной школы, пока у них не родился первый мальчик. Потом она стала домохозяйкой, и ее представления о мире основывались на вечерних новостях и «Дейли мейл». Роупер не пытался разрушать ее иллюзий. Большую часть времени он гонялся за людьми, которые ни во что ставили человеческую жизнь и считали, что закон надо не уважать, а нарушать. В людях вроде него или Элиота Карпентер видел всего лишь препятствие, которое следовало устранить.

– В следующем году ты уйдешь в отставку, – произнесла Элис, присев рядом с ним на диван. – Почему бы им не отпустить тебя прямо сейчас?

– Пенсию платят после пятидесяти пяти, – ответил Роупер.

– Ну, для тебя они могли бы сделать исключение.

Мысль, что система сделает для кого-нибудь исключение, вызвала у Роупера улыбку.

– Ведь ты уйдешь в отставку, правда? – настаивала Элис. – Когда все это закончится?

– Разумеется. Мы же обо всем договорились.

Элис взяла его руки в свои.

– Я так этого хочу, – призналась она. – Мы имеем право пожить немного для себя, Сэнди. Ты будешь проводить больше времени с мальчиками, мы куда-нибудь поедем. Вступим в бридж-клуб, как ты обещал.

Роупер похлопал ее по руке:

– Конечно, милая. Когда закончится суд.

Элис наклонилась и чмокнула его в щеку.

– Хочешь чаю?

– С удовольствием.

Она отправилась в кухню, а Роупер уставился на лужайку за окном. Ему не хотелось стричь газон, подрезать ветки, вступать в бридж-клуб. Единственное, чего он хотел, – продолжать работать в таможне, ловить людей вроде Джералда Карпентера и сажать их за решетку. Роупер выполнял эту работу не ради денег или пенсии – ему нравился азарт охоты, полная самоотдача, напряжение всех сил в борьбе с преступным миром. Система могла выигрывать или проигрывать, но результат не имел значения, пока длилась эта адреналиновая горячка, и Роупер смертельно боялся утратить ее навсегда. Он наклонился вперед и уронил голову на руки. Как объяснить Элис, что отставка его пугает гораздо больше, чем отпетые уголовники вроде Карпентера?

* * *

Джералд Карпентер, опершись на перила, смотрел сквозь защитную сетку на первый этаж, где мелькали фигуры заключенных. Наступило так называемое время общения, но Карпентер не испытывал желания с кем-либо общаться. Он еще мог стерпеть плохую еду, вонь из унитаза, даже этот треклятый рэп, почти непрерывно доносившийся из соседних камер, но беседовать с людьми, которых он презирал, было выше его сил. Лучше сидеть в своей камере у телевизора или слушать стерео.

На нижнем этаже стоял бильярдный стол, у которого толпилось десятка два людей. Из них лишь меньше половины могли рассчитывать на игру до вечернего отбоя. Рядом находилось три карточных стола. За одним собралась всегдашняя компания игроков в бридж – два бизнесмена, арестованных за мошенничество, бывший член парламента, обвинявшийся в убийстве своего любовника, и пакистанский доктор, проходивший по антитеррористической статье. На других столах играли в очко. На кон ставили спички, но Карпентеру было известно, что на самом деле долги платят табаком. Охранники тоже это знали, однако не прекращали игру. Главное, чтобы все было тихо и спокойно.

Эд Харрис поднялся по железной лестнице на верхний этаж и прошел через площадку. Он кивнул Карпентеру и остановился рядом.

– Кто новенькие? – спросил Карпентер.

Харрис указал на Билла Барнса, расставлявшего на столе бильярдные шары.

– Билл Барнс, второй раз в Шелтоне. Называет себя домушником, но похож на вышибалу. Его взяли, когда он продавал два золотых «Роллекса» переодетому полицейскому в Клапаме. Обычная схема – полиция внедрила подставного скупщика краденого и стала ждать, когда пойдет товар.

– А почему строгий режим?

– Он чуть не убил охранника, когда тянул последний срок. Получил лишний год. Ходят слухи, что так просто ему это с рук не сойдет. Тюремщик, которого он хотел пришить, сейчас тоже здесь, только в блоке Д.

У стены стоял средних лет мужчина в черных шерстяных брюках и белой рубашке в голубую полоску.

– Видишь того парня?

Карпентер кивнул.

– Аферы со страховкой. Саймон Хичкок. Говорит, что дальний родственник режиссера. Продавал страховые полисы, но деньги в офис не поступали. Отдел по борьбе с мошенничеством ищет шесть миллионов долларов.

– Похоже, он долго не протянет.

Харрис согласился.

– Он уже расстался с обручальным кольцом, медалью и цепью Святого Христофора. Небесный покровитель ему больше не поможет. Диггер выколачивает из него деньги за защиту.

Карпентер покачал головой. Хичкок безнадежен. На воле он мог быть важной персоной в своем клубе, играть в гольф с другими дельцами, получать особое обслуживание в ресторанах и летать бизнес-классом, но в тюрьме стал легкой добычей для акул.

– Кто еще?

– Парень по имени Боб Макдоналд. Не шотландец. Сначала отказывался себя называть, но потом поумнел. Вооруженное ограбление, стрельба, ранен полицейский. Его поместили в двойку с Джейсоном Ли. В тюрьме впервые.

– Профессионал?

– Ведет себя как профи, но в системе еще не был, иначе они опознали бы его по отпечаткам пальцев.

– Крутой?

– Трудно сказать. В первое же утро задал хорошую трепку Остину и его приятелю, а затем подошел к ним во дворе и все уладил.

– Как?

– Не знаю, но они к нему больше не цепляются.

– Думаешь, запугал?

– Вид у него не слишком агрессивный. – Харрис показал на нижний этаж. – Вот он. В тренировочном костюме. Каштановые волосы.

Харрис прав, подумал Карпентер. Макдоналд выглядел неагрессивно. Среднего роста, жилистый, вел себя уверенно. В нем не чувствовалось ни напряженности новичка, ни подчеркнутой бравады старожила. Макдоналд приблизился к бильярдному столу и стал наблюдать за игрой.

– Расскажи о драке, Эд. Ты ее видел?

– Да, я как раз был на площадке. Начали ее они, а закончил он – и чертовски быстро.

– Как он дрался – руками, ногами, головой?

– Кулаками и коленом. Без всякого кунг-фу и крутых приемов. Он был... – Харрис потер кончик носа в поисках нужного слова, – практичен.

– Практичен? – повторил Карпентер.

– Словно не хотел отвесить лишнего. Сделал ровно столько, чтобы их остановить.

– Необходимая самооборона?

– Да, вот именно. Необходимая самооборона.

Пока они беседовали, мужчина внизу скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене. Он поднял голову и на мгновение встретился взглядом с Карпентером. Тот уже привык к крутым парням, пытавшимся запугать его ледяными взглядами, но Макдоналд смотрел оценивающе, как тигр, заметивший антилопу и прикидывающий, стоит ли ее преследовать. Через мгновение он отвел глаза и кивнул Харрису, который помахал в ответ ему рукой.

– Неплохой малый, – промолвил Харрис.

– Человек, стрелявший в полицейского, не может быть совсем плохим, – заметил Карпентер. – Тебе что-нибудь нужно?

– Туннель под стеной и новые документы. Думаю, на этот раз они возьмутся за меня серьезно.

Карпентер изобразил сочувствие. Он ничем не мог помочь Харрису в его проблемах, разве что немного облегчить жизнь в тюрьме. Харриса взяли буквально на месте преступления. Когда полиция приехала по звонку соседей, нож, которым он зарезал жену, еще торчал из ее яремной вены. Детективы без труда вытянули из него полное признание и записали на магнитофон. Харрису почти наверняка предстояло окончить свою жизнь за решеткой. Однако Карпентер не собирался следовать его примеру. Он сделает все, чтобы вернуться на свободу.

* * *

Гари Нелсон просмотрел документы в своей папке, переложил самые важные бумаги в портфель и защелкнул замок. По телевизору не показывали ничего стоящего, жена уехала в Ньюкасл повидаться с матерью, и он решил поработать дома. А для начала следовало купить немного карри. Жена терпеть не могла запахи индийской кухни, но если он откроет окно и побрызгает освежителем воздуха, после возвращения она ничего не заметит.

Офис уже опустел, и Нелсон выключил перед уходом свет. Он спустился на лифте на первый этаж, попрощался с охранником и прошел через вращающуюся дверь. Его «тойота-королла» стояла в подземном гараже недалеко от офиса. На улице моросило, Нелсон поднял воротник плаща и зашагал, прижав к груди портфель.

Его машина находилась на втором подземном этаже. Там имелся лифт, но он был очень тесным, размером чуть больше гроба, и Нелсон решил воспользовался лестницей.

Второй уровень вмещал свыше двух десятков автомобилей, но сейчас здесь осталось всего три машины. «Тойота» Нелсона стояла в дальнем конце, недалеко от аварийного выхода. Когда он направился через бетонную площадку, стук его шагов эхом разлетелся по безлюдному помещению. Через потолок тянулись металлические трубы, узлы противопожарной системы и белые плафоны с флуоресцентным светом. Две камеры наблюдения охватывали все помещение, впрочем, Нелсон никогда не встречал здесь ни одного охранника. Он достал из кармана ключи, бросил взгляд на камеру, висевшую над аварийным выходом, и нахмурился, заметив, что ее объектив забрызган черной краской. Нелсон посмотрел на вторую камеру. Ее тоже закрасили. Он сразу понял, что хулиганы тут ни при чем. Камеры замазали специально, чтобы ослепить. И чтобы никто не видел, что тут произойдет. Нелсон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его охватило предчувствие, что сейчас случится нечто скверное.

– Ради Бога, – прошептал он. – Будь мужчиной.

Нелсон двинулся дальше, помахивая портфелем и насвистывая себе под нос. Борясь со страхом, он постоянно оглядывался по сторонам, но кругом было тихо. «Насмотрелся фильмов ужасов, – подумал он. – В мире все спокойно, мне тридцать пять лет, я в хорошей физической форме и никогда не стану одной из тех жертв, о которых сообщают в новостях. Я не стану жертвой».

Нелсон чуть не подпрыгнул, услышав за спиной шаги. Со стороны входа к нему бежал человек в темно-зеленой куртке и черной шапочке, надвинутой на солнцезащитные очки. Нелсон оглянулся – дверь аварийного выхода распахнулась настежь. Там стоял второй человек. Кожаная куртка. Черный вязаный шлем. И темные очки. В руках нож.

Нелсон с бьющимся сердцем отступил. Он выставил перед собой портфель и посмотрел на мужчину в кожаной куртке. Тот улыбался. Совершенно спокойно и уверенно.

– Я не хочу неприятностей, – произнес Нелсон и услышал, что его голос дрожит от страха.

Он снова отступил. Парень в куртке все еще бежал. Нелсон не знал, что нужно сделать или сказать, чтобы остановить этих людей.

– Прошу вас, – пробормотал он.

В кишечнике заныло, и он почувствовал, что вот-вот обмочится.

Мужчина в кожаной куртке рассек клинком воздух. Нелсон оцепенел от ужаса. Подбежавший ударил его в бок, и Нелсон рухнул на пол. Руки у него подвернулись под грудь, и он понял, что сломал мизинец. Он попытался встать, но его ударили ногой в живот, и Нелсон скорчился от боли.

Мужчина размахнулся опять – на этот раз его башмак попал Нелсону под подбородок, и у него дернулась голова. Нелсон стал терять сознание. Через некоторое время он почувствовал удары по щекам. Он открыл глаза. Мужчина в кожаной куртке придавил ему грудь коленом. Нелсон замигал, смаргивая слезы с ресниц. В черных стеклах очков отражалось его заплаканное лицо.

«Кожаная куртка» наклонился и приставил к его горлу нож.

– Если я надрежу здесь, через минуту ты сдохнешь, – прошипел он.

– Не надо, пожалуйста! – выдохнул Нелсон. – Мой бумажник... в пиджаке.

– Деньги нам не нужны.

– Машина... Возьмите машину. Вот ключи...

«Кожаная куртка» прижал лезвие к щеке Нелсона и полоснул по коже. Его обожгла боль, по лицу заструилась теплая кровь.

– Заткнись и слушай, – произнес мужчина, почти вжавшись губами в его ухо. – Слышал о деле Карпентера?

Нелсон кивнул. Речь шла о совместной операции отдела по борьбе с наркотиками и управления таможенных пошлин и акцизных сборов. Ему предстояло выступить в качестве эксперта и подтвердить показания, записанные на пленку двумя тайными агентами. Требовалось доказать, что записи не фальсифицированы и голоса на них действительно принадлежат Джералду Карпентеру и агентам.

– Ты откажешься от дачи показаний, – прохрипел «кожаная куртка». – Соври, что болен, потерял память, говори что хочешь, но если появишься в суде, мы вернемся и закончим свою работу. Тебе ясно?

– Они догадаются, что меня заставили...

Мужчина со всей силы ударил его по ребрам. У Нелсона хрустнула кость, и половину тела пронзила боль. Он закричал, но человек с ножом зажал ему рот.

– Я очень плохой парень, но у меня есть дружки, которые еще хуже, – усмехнулся он. – Они спят и видят, как бы поближе познакомиться с твоей женой. Миссис Нелсон – очаровательная женщина, у нее такие замечательные волосы. Мои дружки даже засомневались, натуральная ли она блондинка. Им не терпится проверить. Тебе понравится, если твою жену изнасилуют? Брак уже не будет столь приятен, верно?

На глаза Нелсона навернулись слезы, но не от боли, а от сознания своей беспомощности. В последний раз такое происходило с ним в девять лет, когда двое старшеклассников отбирали у него деньги на школьные обеды. Нелсон тогда был слишком напуган, чтобы пожаловаться родителям, и боялся, что, узнав, старшие ребята сделают с ним что-нибудь ужасное, поэтому платил им каждую неделю. Он начал красть мелочь из карманов в раздевалке и кормился на эти деньги. Нелсон никому и никогда об этом не рассказывал. Ни родителям, ни учителям, ни жене. Долгие годы он хранил эту тайну, но теперь, лежа на холодном полу с окровавленной щекой и ножом у горла, испытывал то же чувство стыда и отвращения к себе.

– Мы знаем, где ты живешь. Гари. Нам даже известно, где твоя жена выгуливает собаку. Попробуешь трахнуть нас, мы трахнем тебя.

«Кожаная куртка» убрал руку от его губ. Нелсон судорожно втянул в себя воздух. Каждый вдох был мучением – концы сломанного ребра ходили ходуном, – но его переполняла благодарность, что он жив и его не собираются убить.

– Если понял, просто кивни, – велел мужчина, ткнув ножом в затылок Нелсона.

Тот кивнул.

* * *

Шеферд проснулся рано. Его безумно раздражало отсутствие часов. Их все еще держали в судебной экспертизе, и Шеферд не знал, когда ему их вернут, если вернут вообще. Сосед Ли похрапывал внизу. Шеферд взглянул в зарешеченное окно. Он смог разглядеть лишь полоску серого неба. Казалось странным, что всего в нескольких милях отсюда находится центр Лондона. Пабы, магазины, футбольные стадионы – все, что раньше подразумевалось само собой, теперь не существовало. Ему хватило бы полчаса, чтобы добраться до жены и сына.

Шеферд подумал, каково приходится тем, кто отбывает пожизненное заключение и никогда не выйдет на свободу. Наверное, тюрьма свела бы его с ума. Как и Джастин Давенпорт, он направил бы все силы и энергию на то, чтобы вырваться на волю. Никто не заставил бы его примириться с мыслью, что остаток жизни он проживет по чужой указке. Очевидно, Ллойд-Дэвис была права, утверждая, что военная служба готовит человека к тюрьме: общее питание, строгий распорядок дня, жесткая дисциплина, необходимость повиноваться и выполнять приказы, даже самые нелепые, – все это живо напомнило Шеферду армию. Но существовала большая разница между солдатами и заключенными тюрьмы Шелтон – свобода выбора. Шеферд мечтал об армии с тех пор, как вместе с тремя школьными приятелями заглянул в помещение вербовочного пункта, чтобы переждать дождь. Промокшие до нитки, они сидели в зале с пакетиками чипсов и смотрели рекламный ролик. Друзья смеялись и резвились, но Шеферд не отрывал взгляда от экрана. Родители хотели устроить его в университет. Они видели его адвокатом или доктором, солидным человеком, которым будут гордиться перед соседями, и когда он явился домой с пачкой армейских брошюр, пришли в ужас. Отец с матерью пытались отговорить сына, но он даже не стал дожидаться выпускных экзаменов и завербовался в армию.

На службе Шеферд старался стать лучшим из лучших и два раза проходил отборочные курсы САС[3]3
  Специальная авиадесантная служба – войска особого назначения в Великобритании.


[Закрыть], пока его не взяли. То, что ему пришлось потом пережить, не могло сравниться ни с какой тюрьмой, но это был его выбор. Он сам выбирал свою жизнь – не важно, хорошо или плохо, – и в любой момент мог все бросить и уйти. Потом он действительно ушел, и тоже сам, хотя в то время на него повлияли просьбы жены. Но в Шелтоне люди не имели выбора. Именно поэтому тюрьма была таким страшным наказанием – не из-за скверных условий и плохой еды, даже не из-за людей, а от отсутствия выбора. Он просто не существовал, или его определяли другие. Верхняя койка или нижняя? Чай или кофе? Вегетарианский обед или стандартный? Выбор без выбора. Шеферд и теперь находился в тюрьме по собственной воле. Он мог отказаться от работы и спать в теплой постели вместе со Сью, а не торчать на жесткой койке в компании с головорезом-расистом. Но если бы у него отняли право выбора, Шеферд не вынес бы этого. Он пошел бы на все, лишь бы отсюда выбраться.

Шеферд сел, недовольный тем, куда завели его мысли. У Джералда Карпентера тоже была семья, и ему грозило пожизненное заключение. Шеферду хватило двух дней, чтобы понять, что это такое – остаться здесь на десять или двадцать лет. А Карпентер уже давно рвется на свободу и готов заплатить за это любую цену. Он не остановится и перед убийством. Шеферд помассировал ладонью шею, на которой напряглись твердые, как стальные тросы, сухожилия. Сумел бы он сделать то же самое? Убивать ему приходилось – на его счету уже пять трупов, – но это в бою, в пылу сражения, перед лицом врага. Не каждая битва справедлива и почетна, но там солдат встречается с солдатом: если не убьешь ты, убьют тебя. А сможет ли он хладнокровно убить другого человека, если на кон поставлена его личная свобода?

Шеферд спрыгнул с койки и начал отжиматься от пола. Он сконцентрировался на дыхании и ритме и скоро весь покрылся потом. Шеферд увеличил темп и через пару минут уже не думал ни о чем, кроме физических усилий, боли в мышцах, напряжения в пальцах и крови, циркулировавшей по венам. Двадцать. Тридцать. Сорок. Пятьдесят. Он остановился на шестидесяти, хотя могбы продолжать дальше, и перешел на укрепление пресса, разрабатывая сначала левый бок, затем правый. Вскоре он перевернулся на живот и отжался еще пятьдесят раз.

– Черт! Чем скорее тебя пустят в спортзал, тем лучше, – сказал Ли.

Он смотрел на Шеферда, приоткрыв один глаз.

– Извини, Джейсон, – произнес Шеферд.

Невозможность уединиться – один из самых неприятных моментов в тюрьме. В одиночестве он оставался лишь в крошечном сортире, где имелась тонкая пластиковая дверь, но и она не мешала соседу по камере слышать все отправления его организма. С тех пор как он попал за решетку, рядом с ним всегда были какие-то люди. Шеферд обещал себе, что, оказавшись на свободе, сразу отправится куда-нибудь за город. Например, в Брекон-Биконс, где находился лагерь САС. Раньше он ненавидел все эти сельские пейзажи и унылые холмы, тяжелый секущий дождь, который насквозь пропитывал одежду и до костей пробирал холодом, ледяную воду протоков и ручьев, хлюпавшую в ботинках, ветер, обжигавший щеки и лицо. Но теперь отдал бы все, чтобы оказаться на просторе и вдохнуть чистый воздух, не прошедший через сотни чужих легких.

– Который час?

Ли посмотрел на часы.

– Двадцать минут восьмого. Скоро перекличка.

– Не против, если я продолжу заниматься?

– Валяй.

Шеферд вернулся к отжиманиям и упражнениям для ног и пресса. Он услышал шум шагов на лестнице, потом загремели смотровые окошки. В камеру заглянул Гамилтон.

– Макдоналд, сегодня в душ, – сказал он.

Шеферд нахмурился. Он не просил о душе, а Гамилтон явно был не тот человек, чтобы давать непрошеные привилегии. Он даже не принес ему экземпляр «Тюремных правил».

– Без четверти девять у тебя встреча с начальником тюрьмы. Письменный ответ не обязателен.

Окошко закрылось. Очевидно, начальнику тюрьмы о нем уже сообщили. Шеферд не сомневался, что тот не слишком обрадовался секретному агенту в своей тюрьме.

В идеальном мире Шеферд предпочел бы, чтобы никто не знал его истинного положения. Но тюрьма Шелтон мало походила на идеальный мир, и в определенный момент ему мог понадобиться срочный пропуск на свободу. Тогда начальник тюрьмы ему поможет, поэтому Шеферд должен с ним сотрудничать, что бы он ни думал на этот счет.

* * *

Когда Шеферда повели в кабинет начальника тюрьмы, в коридорах было полно людей. Надзиратели стояли по углам переходов, соединявших разные блоки, и смотрели на заключенных, которые группами и по одиночке выходили через двери. Атмосфера была как в университетском кампусе между лекциями; кроме тюремной формы и камер наблюдения, ничто не напоминало о том, что это исправительное учреждение для самых опасных преступников.

Заключенные направлялись из своих блоков в мастерские, где они проводили каждое утро по три часа. Работа примитивная – упаковка наборов для завтраков, сборка рождественских хлопушек или электрических гирлянд, сортировка рекламной макулатуры. Ли говорил Шеферду, что в тюрьме есть маленький компьютерный отдел, занимавшийся внештатным программированием, но туда допускались люди с высшим образованием и соответствующими навыками. Шеферд с удивлением узнал, что в этом отделе было несколько заключенных с большими сроками. Большинство из них сидело за убийство.

Кабинет начальника тюрьмы находился на верхнем этаже административного блока. В маленькой приемной сидели две женщины средних лет, одна работала за компьютером, другая говорила по телефону. Вдоль стены тянулись металлические шкафы для картотеки, на стенах висели графики и плакаты. Гамилтон указал на пластмассовый диванчик, и Шеферд сел. Эти плакаты он видел в приемном отделении, когда его привезли в тюрьму. Как не заболеть СПИДом. Наказания за проявления расизма. Как связаться с Исповедниками.

Говорившая по телефону женщина повесила трубку и улыбнулась Гамилтону.

– Это мистер Макдоналд? – спросила она.

Гамилтон кивнул.

– Мистер Гозден сказал, что он может войти.

Гамилтон знаком приказал Шеферду встать, постучал в дверь и приоткрыл ее.

Джон Гозден, коренастый мужчина лет пятидесяти, сидел за широким столом, на котором разместились две сетчатых подставки для бумаг, настольный компьютер и маленький лэптоп с модемным подключением. У двери стоял небольшой аквариум. Десятка два ярко окрашенных рыбок резвились вокруг затонувшего галеона и пластмассового аквалангиста, у которого из шлема поднималась струйка воздушных пузырьков.

– Спасибо, Эдриен, – обратился Гозден к Гамилтону. – Ты пока не нужен.

Гозден подождал, пока надзиратель выйдет из кабинета, и встал из-за стола. Он был на голову ниже Шеферда, но шире в плечах. У него был вид культуриста, который несколько лет назад забросил тренировки.

Шеферд ждал, что Гозден пожмет ему руку, но тот подошел к аквариуму и взял коробку с рыбьим кормом.

– Вы не держите рыбок, Шеферд?

– Нет. Хотя люблю их на своей тарелке.

Гозден холодно улыбнулся и, рассыпав по воде корм, наклонился, чтобы понаблюдать за рыбками.

– Аквариум – это сложная сбалансированная система, – произнес он. – Количество рыбок, которых можно содержать, зависит от объема воды, площади поверхности и эффективности воздушного насоса и определяет затраты корма. Если один из компонентов выйдет из строя или появится какой-либо непредусмотренный элемент, вся экосистема рухнет.