Текст книги "Кремлевский волк"

Деньги – не проблема. Лазарю удалось скопить достаточно рублей, и они были надёжно спрятаны в его широком ремне. Он почти не тратил свою получку, потому что как партийный руководитель он имел право, когда хотел, бесплатно забирать продукты из лавок и магазинчиков, контролировавшихся большевиками. В этом было большое преимущество руководителей перед рядовыми партийцами. В дальнейшем этот принцип «закрытого распределения» для своих, стал главным принципом распределения государства, в котором после ухода Троцкого, Каганович стал самым главным евреем.

Само путешествие тоже не представляло проблемы. Если его попросят предъявить документы, то он предоставит маленькую жёлтую карточку удостоверения личности, которую ему вменялось всегда иметь при себе. Каждый еврей имел при себе несколько таких фальшивых удостоверений личности на все случаи жизни. Он предварительно сбреет бородку и сменит фамилию. Но теперь он направится не на восток, как раньше, а на север, к еврейскому городу Гомелю, где, как ему было известно, коммунисты имели крепкую связь с местным профсоюзом сапожников и кожевников.

Каганович опять покидал Кабаны, но на этот раз ему удалось добраться только до окраины городка. Рядом с ним остановился большой зелёный грузовик, с него соскочил бородатый казак: «Думаете сбежать, Лазарь Моисеевич? А царь нашёл вам более тёплое местечко». И он показал на кузов грузовика. В нём сидели молодые парни. Лазарь с ужасом понял, что произошло: его забирали в солдаты Русской армии. Четыре часа спустя он уже трясся в вагоне товарняка, увозившего его в сорок второй артиллерийский полк, стоявший в Саратове. Его приписали к воинскому подразделению, находящемуся пока в резерве. Поэтому у него оставалось много времени, чтобы стать активным членом Саратовского партийного комитета. С его опытом работы он быстро продвинулся до должности члена Исполкома Советов рабочих и солдатских депутатов. Большинство других членов были моложе его и не имели достаточного опыта работы. Лазарь пользовался авторитетом благодаря своему прошлому и знанию Украины. Он даже участвовал в работе солдатской конференции большевиков. Он знал, что большевики всё равно развалят фронт. Царь пытался убедить большевиков в том, что у них были общие проблемы и надо всем вместе бороться за единую страну. С его стороны ничего более глупого и бесполезного было придумать нельзя. Царь был близоруким и не видел, что тут совсем другая игра. Большевикам важно было идти до конца.

Лазарь твёрдо усвоил, как следовало держать себя с окружающими. Он мог улыбаться и делать вид, что соглашается. Но он знал, что доверять нельзя никому! Поэтому он всегда будет использовать людей в своих интересах, как он уже это привык делать.

В этом небольшом уголке России популярность Лазаря быстро росла. Его избрали членом Всеармейского Бюро Военной партийной организации Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии большевиков. Но, возможно, его продвижение было слишком поспешным: теперь он был весь на виду. За свою пропагандистскую активность в Саратове его ожидал арест. Поэтому он сменил фамилию на Жирович и сбежал из города. У него не было выбора, и ему пришлось направиться в Гомель, недалеко от Могилёва. Гомель был главным железнодорожным узлом Белоруссии. Он хорошо знал этот город, потому что часто совершал туда поездки вместе с дядей Лёвиком. Его здесь хорошо помнили и уважали, и вскоре он стал членом местного еврейского профсоюза и местного партийного комитета.

Наступил 1917 год, и всё закружилось в адском водовороте. Государство уже разложили настолько, что командующий Петроградским гарнизоном генерал-лейтенант Хабалов 25 февраля 1917 года провозгласил военное положение. Это только подлило масла в огонь. Провокации, устраиваемые вооружёнными боевиками, тут же повели к человеческим жертвам, в частности у Николаевского вокзала. В начале марта удалось организовать нехватку продуктов и последующие «хлебные бунты» привели к усугублению беспорядков. К 13 марта беспорядки уже были в разгаре, а 15 марта царя вынудили отречься.

Тогда было тяжело с информацией. Несколько газет и журналов, а в провинции и подавно всё только со слухов. 16 апреля немцы перевезли Ленина и ещё около трёхсот его боевиков через линию фронта. На Финляндском вокзале Ленин в открытую призвал к свержению демократического правительства тоже. Хуже быть уже не могло. Ленин отбросил свои тактические манёвры и теперь фактически провозглашал «перманентную революцию Троцкого.

Ленин кричал: «Вы должны бороться за свою революцию… Вы должны бороться до конца». – Вмешательство из-за рубежа преподносилось людям как их собственный интерес.

Лазарь сознавал, что надо тщательно следить за развитием событий. Может быть, ему следовало бы уйти с головой в политику? А может быть, стоило бы на время воздержаться от речей, создания незаконных профсоюзов и организации стачек? Раньше он на всё смотрел сквозь пальцы. Это не составляло для него проблемы. Но теперь он столкнулся с ломкой политической структурой целой страны, ему пришлось иметь дело с людьми равного и даже более высокого интеллекта, при этом их надо было убеждать в правильности своих взглядов. Раньше он успешно разворачивал свою работу в небольших городках и селениях, но он прекрасно сознавал недалёкость местных жителей, с которыми ему приходилось иметь дело. Они с готовностью позволяли быть ведомыми. Поэтому с ними можно было не церемониться. Однако в Петрограде и Москве люди совершенно другие. Они умели думать. Это тебе не крестьянин-лапотник. Поэтому к ним надо подходить по-другому. Лазарь знал, чтобы попасть в их среду, надо втереться в доверие каждого из них.

По горячим следам отречения царя от престола, на пароходе «Кристианафьорд», из Нью-Йорка в Петроград в мае 1917 года был прислан Троцкий. Троцкий прибыл не с пустыми руками. Пароход был набит оружием, и с Троцким прислали около трёхсот еврейских гангстеров из Манхеттеновского Ист-Сайда, уже поднаторевших в перестрелках с полицией в шумной уличной войне времён «сухого закона». Одновременно астрономические и неограниченные суммы денег сопровождали Троцкого из Уолл-Стрита через шведский банк «Някен» до самого Петрограда. Ирония судьбы заключается в том, что именно за связь с буржуями Уолл-стрита Троцкий уничтожит десятки миллионов ни в чём не повинных людей, назвав эту целенаправленную резню нейтральным словом «гражданская война», как будто это была внутренняя склока, в которой повинны сами люди, а не была запланированным уничтожением десятков миллионов людей. Троцкий знал, что он прибыл по поручению и со всеми полномочиями хозяев этой планеты. Поэтому Троцкий сразу же направился в Таврический дворец, где заседал Петроградский Совет и предъявил свои верительные бумаги, а главное – деньги, оружие и людей. Он сразу же стал Председателем Петроградского Совета, который на тот момент фактически уже объявил себя альтернативным органом власти. Это было не трудно, поскольку Троцкий уже делал государственный переворот в 1905 году и уже тогда был председателем Петербургского Совета, хотя и непродолжительное время. Люди, которые контролируют деньги на Западе, поставили именно Троцкого ответственным за Россию, а они не ошибаются кого ставить.

Речь Троцкого была краткой и в то же время содержательной. Он, что называется, «сразу взял быка за рога», и никто даже не успел опомниться.

– Помните три команды: не доверяйте русским буржуям, держите всех под контролем и опирайтесь на свою революционную силу!

Всего за несколько недель Троцкий со своими сторонниками стали основными застрельщиками у большевиков. До этого Троцкий вообще не был членом партии большевиков, Он вообще был сам по себе, комиссар с большими полномочиями от очень и очень больших людей. Первый среди них – это американский еврейский банкир и миллиардер Яков Шифф, ещё в 1905 году финансировавший первую русскую революцию, в которой тот же Троцкий был уполномоченным Якова Шиффа.

Карьера Троцкого пошла в гору после ухода, причём без формальных юридических процедур, Троцкого от своей первой жены, и женитьбе Троцкого за границей на «Седовой», родственнице еврейского банкира Животовского. Именно к Троцкому в первую очередь прилагалась бы, сочинённая гораздо позже, поговорка: «Не имей сто друзей, а женись как Аджубей».

Животовский был вхож к самому Павлу Варбургу, из международного банкирского дома Варбургов, а Варбурги были одной семьёй с банкирским домом Якова Шиффа. Теперь Шифры и Варбурги должны были оправдать свои вложенные в русское «предприятие» деньги, казной и золотом свергнутого царского правительства, и, как говорится, всем состоянием русского народа. Когда из Нью-Йорка в Россию возвращался Николай Бухарин, то он проделал это через Японию, потому что по поручению Троцкого, ему надо было заехать к личному представителю банкира Животовского в Японии, к некому Зигмунду Розенблюму, больше известному в России как английский шпион под псевдонимом Сидней Рейли. Обговаривались переводы больших сумм денег для предстоящего государственного переворота.

Лозунги Троцкого распространялись по всей России. Теперь он оказался в одной связке с большевиками, ополчившись против всех остальных. Уже в июле 1917 года Троцкий поднял вооружённое восстание в Петрограде, но тогда генерал Корнилов ещё сумел восстановить порядок. Троцкого на время арестовали и выпустили, а Ленина прямо обвинили в том, что он германский шпион и изменник родины, однако впоследствии этому изменнику родины ещё заставят поклонятся сотни миллионов людей. Пока же Ленину пришлось прятаться на природе в Разливе. Хорошо, что это было летом, а не зимой.

Теперь всему Петрограду было известно, что Керенский вместе с генералом Корниловым готовится пресечь деятельность Советов и восстановить порядок. Генерал Корнилов заявил: «Я, генерал Корнилов, сын казацкого крестьянина, не могу предать Россию в руки своего вечного врага, Германии. Пришло время вздёрнуть немецких агентов и шпионов во главе с Лениным и разогнать их осиное гнездо, «Совет рабочих и солдатских депутатов», чтобы они уже не смогли собраться». Однако Керенский в последний момент предал Корнилова и обвинил его в государственной измене. Солдат Корнилова просто подкупили, и они разбежались без единого выстрела. Последнее препятствие на пути к перевороту, генерал Корнилов, был устранён.

Лазарю Кагановичу тоже стало ясно, что ему следовало предпринять. Ведь с того далёкого майского дня его юности Троцкий стал его главным кумиром, идеалом для подражания. Слова, сказанные теперь Троцким, стали для Лазаря тремя главными заповедями, которыми он будет следовать всю его жизнь: «Не доверяйте русским буржуям, держите под контролем своих вождей и опирайтесь только на свою революционную силу!». Лазарь также осознавал, что в ближайшее время ему следует перебраться севернее. Нельзя разбрасываться на поездки по необъятной России. Он должен оказаться в гуще событий, пока они не прошли мимо него. Его время приходило, да и всей России, как он считал, тоже.

Весь период с марта по октябрь месяц, самозванный и антиконституционный орган власти, Петроградский Совет, перетягивал одеяло на себя и, в конце концов, это ему удалось.

25 октября Военный Революционный Комитет Петроградского Совета захватил власть. Влияние Ленина было большим, но всю организационно-практическую часть переворота, как Председатель Петроградского Совета и Военно-революционного Комитета, произвёл Троцкий. Лазарь жадно вчитывался в каждую газетную статью, посвящённой событиям в столице. Одна из них была подписана неким Иосифом Джугашвили:

«Вся работа по практической организации Петроградского Восстания целиком находилась в руках председателя Петроградского Совета товарища Троцкого. Следует со всей полнотой признать, что быстрому переходу Петроградского гарнизона на сторону революции партия обязана умелому руководству Военного Революционного Комитета, и особенно товарищу Троцкому».

Лазарь снова и снова перечитывал эту статью. Переворот удался Троцкому, потому что он имел в своём распоряжении отборный и обученный отряд боевиков, который он привёз из Нью-Йорка и неограниченные деньги, с помощью которых ему удалось подчинить и большевиков и деклассированные элементы в городе. Этот отряд, плохо говорящих по-русски нью-йоркских гангстеров, станет ядром ВЧК и Красной Армии, которые сразу начал создавать Троцкий. Для того чтобы легализовать их присутствие, эти иностранцы выдавались за «прибалтов». Впоследствии им дали название «красных латышских стрелков», один из многих мифов, которыми потом обрастёт «революция».

Статья Джугашвили не была интересной, тогда имя Троцкого было у всех на слуху. Однако, Лазарь, потом вспомнит фамилию автора.

Взятие власти в Петрограде большевиками многими расценивалось как временный успех, а не революция. Лазарь слышал, что захват правительственных объектов произошёл совершенно бескровно и не сопровождался массовыми митингами и демонстрациями на улицах города. Тот факт, что не было выступления трудящихся, отсутствовали баррикады и уличные бои, только указывал на то, какая могучая сила за всем этим стояла. И Лазарь в некоторой степени чувствовал себя причастным к свершившемуся. Ведь он так здорово сплотил гомельских большевиков, что переход власти в их руки тоже прошёл бескровно. Нет сомнения, что в Петрограде должны оценить его роль. В Гомеле Лазарь тоже встретил своих первых соратников, на которых он позже будет опираться всю жизнь. Одним из таких гомельских соратников стал Мендель Хатаевич, который позднее стал вторым секретарём компартии Украины и главным палачом на Украине во время коллективизации. В Гомеле Хатаевич был зам председателя Подлесского комитета большевиков, председателем которого был Лазарь. Лазарь знал, кого куда ставить.

Новая власть сразу энергично взялась за работу. По всей стране начали формироваться новые формы управления. Многочисленные декреты и указы сыпались из Петрограда. Такого раньше и в помин не было. Суть производившихся перемен была простой: поскольку теперь Троцкий представлял собой центральную власть и государство – всё подлежало национализации. Каждый день приносил что-нибудь новое. То закрыли биржу, то уничтожили право на наследство. Банки и заводы объявили национализированными. Даже рыболовная флотилия оказалась национализированной. Запретили частную собственность на землю. Приняли закон, на основании которого закрывались все консервативные газеты. Золото аннулировали и объявили лишённым всякой ценности. Суды заменили революционные трибуналы, в которых любой гражданин мог выполнять роль судьи или адвоката, и которые выносили расстрельные приговоры без всякого промедления. Стали считаться недействительными строгие законы о браке и разводах, их заменили новыми, чрезвычайно упрощёнными процедурами. Старинный русский календарь поменяли на западный манер, и выкинули буквы из исконного русского алфавита. Дворянские звания выбросили из обращения, вместо них стали использовать слова «гражданин», а ещё чаще – «товарищ». Нововведения коснулись и религии. Церкви рушили, священников убивали, церковные земли отобрали. Ходили упорные слухи, что к этому приложили руку евреи. Ещё бы, синагоги только начали строиться. Иуде, продавшему Христа, открыли памятник, и еле державшееся большевистское правительство уже посылало еврейских добровольцев в Палестину строить еврейское государство в поддержку Бальфурской декларации, которая была дана евреям 2 ноября, почти одновременно с Октябрьским переворотом в Петрограде. Первый в мире закон, каравший за еврейские анекдоты смертной казнью, был издан Троцким в 1918 году, который кроме практических должностей наркома обороны и транспорта взял на себя ещё и религию. Троцкий так же организовал и кампанию по конфискации церковных ценностей, а также был председателем «Главконцескома», который быстро выдавал концессии на разработку российских полезных ископаемых иностранным компаниям. Если считать с самого начала, то Троцкий был: Председателем Петросовета, Председателем ВРК, организовал ВЧК, был первым министром Иностранных дел, Наркомом обороны и флота, Председателем Ревоенсовета, наркомом транспорта, был главным по концискации церковных ценностей, был Преседателем Главконцесскома, и как сам Троцкий говорит во втором томе своей автобиографии: «Моя жизнь»: «Я был настоящим организатором и руководителем более дюжины различных компаний и комиссариатов».

Фактически революцию подготовили и осуществили евреи. Оба деда Карла Маркса были раввинами, а дед Ленина тоже был евреем. Разве Яков Свердлов, первый глава Советского правительства, не был евреем, а сам диктатор Троцкий? Но большинство людей об этом не знало и верило, что с евреями можно ужиться, как они уживались и раньше.

То, что содиктатор Ленина Троцкий, был евреем, казалось естественным для партии, в которой большую часть составляли евреи, при их доле в населении страны всего 1.8 процента. Лазарю следовало держать ухо востро. Поддержит ли население революцию, состряпанную еврейским народом? Где-то в глубине он уже знал ответ, осталось решить, что предстояло предпринять ему самому. А пока надо плыть по течению и оставаться на плаву.

Лазаря выбрали Председателем Третьего съезда Советов от Могилёвской провинции. Меньшевиков изгнали из организации, и группу составили «чистые» большевики. Одним из эффективных способов завоевания партийной популярности стала организация «показательной агитации» в крупных городах. К этому мероприятию привлекались грузовики, трамвайные вагоны и другие возможные средства передвижения, циркулирующие по улицам. Они обычно обвешивались транспарантами и краткими пропагандистскими лозунгами. В Москве одновременно могли проходить до шестидесяти таких «мероприятий». В Петрограде – около двадцати. По стране курсировали «агитационные поезда», а реки бороздили «агитационные пароходы». Этот новый метод пропаганды вызвал к жизни, как выражались критики, «новую форму искусства».

Большевистская «Правда» продолжала «закручивать гайки»:

«Народ требует, чтобы мы единолично взяли власть в свои руки и навели железный порядок в стране. Так тому и быть! Мы принимаем эту власть, подчиняясь требованию всей страны. Но это непростая задача, потому что нам предстоит раздавить врагов революции и саботажников твёрдой рукой. Они мечтают о диктатуре Корнилова. Так дадим же им взамен диктатуру Пролетариата!».

В огромной стране происходило столько событий, что было трудно уследить за всем сразу.

Киев стал оплотом новой власти. Лазарь отчётливо видел, что революционный порыв обеспечивался теми людьми, с которыми он до революции посещал антиправительственные собрания. Эти люди поставили на защиту новой власти рабочих киевского завода «Арсенал». Всё происходило именно так, как тогда говорил Троцкий.

С антибольшевистским Украинским правительством, которое на первых порах всё взяло под свой контроль, было подписано перемирие. Эсеры предлагали передать землю в частную собственность, в то время как большевики хотели всю землю национализировать. Лазарь приложил свою руку к подписанию перемирия. По всей Украине он стал активно проталкивать политику большевиков и делал всё, от него зависящее, чтобы быть у них на виду. Он понимал, что перемирие – явление временное. Троцкий никогда не пойдёт на то, чтобы делить власть с Лениным. Перемирие имело силу только на бумаге и обуславливалось текущим моментом, как и всё остальное. Тот мир, который знал Лазарь, оказался разрушенным, и надо было построить новый. Он, Лазарь, обязательно должен участвовать в заложение основ этого нового мира. Только так он может завоевать своё место под солнцем.

А пока Лазарь успешно завоёвывал партийную репутацию. Его избрали депутатом в Учредительное Собрание от фракции большевиков. И что ещё более важно, он направлялся в Петроград на Третий Всероссийский съезд Советов. Это означало, что ему предстояло своими глазами увидеть то, о чём он раньше только читал в газетах. В декабре 1917 года он отправился в Петроград. На этот раз ему не пришлось добираться попутными средствами и пользоваться фальшивыми документами. Он опять стал Лазарем Моисеевичем Кагановичем. Новое правительство обеспечило его билетом на поезд, который повезёт его через Могилёв, Оршу, Витебск и далее на север. На каждой станции он видел огромные скопления людей. Казалось, всё население куда-то переезжало. Поезд был специальным и заполнен делегатами со всех западных районов России. В то время, как вокруг население России умирало от голода, в поезде было, что называется «вагон продуктов». Огромные горы так называемого «столичного салата» накладывались в алюминиевые миски и раздавались по кругу. Лазарю салат очень понравился. Салат состоял из нарезанной картошки, огурцов, моркови, лука, горошка и вареных яиц, замешанных на майонезе. Попадались кусочки нарезанной курицы и ветчины. Лазарь слышал, что это популярная петроградская еда.

Хотя, уже через пару часов большинство его попутчиков раскупорили водочные бутылки, Лазарь только попивал чаёк, и даже с лимоном! Казалось, новая власть отобрала у людей все продукты и кормила только тех, кто теперь ей служил.

В прошлом Лазарь пытался состязаться с другими в том, кто мог больше выпить, но у него не оказалось «способностей» к этому. Обычно его просто тошнило от водки. Вероятно, это объяснялось наследственностью, ведь в детстве среди своего еврейского окружения он не видел пьянства. Большинство жителей Кабанов выпивали шкалик вина по субботам. Изредка кое-кто мог позволить себе выпить больше обычного, но евреи никогда не напивались так, как это было распространено у русских. Выпивка являлась «нормальным» явлением российской жизни. Поэтому для Лазаря было важным «уметь поддержать компанию» за бутылкой вина, но сам он выпивал умеренно. За разговорами и новыми знакомствами, в целом, поездка оказалась приятной, и время летело незаметно. Утомляла только сильная толчея. Большинство попутчиков Лазаря никогда до этого не бывали в Петрограде. Всё им казалось новым и необычным, и они с нетерпением ожидали встречи со столицей. За окнами вагона проплывали неутешительные картины русской действительности. Война и революция на всё отложили свой отпечаток. Деревни были либо брошены, либо сожжены и от них оставалось всего несколько жителей, ютившихся в полуразрушенных избах. Временами Лазарь отключался от царившего вокруг шума и гама, и смотрел в окно, стараясь поймать взгляды людей, приветствующих с красными флагами и транспарантами проходивший спецпоезд делегатов съезда. Он пытался найти знакомые лица тех, с кем когда-то работал, скитался по стране и даже тех, с кем вместе жил. Впервые за много лет он вспомнил о своей семье. Он не знал, что с ними стало. Его мать, отец и Роза жили где-то в другом месте. Но он чувствовал, что они всё ещё в России, хотя и не был в этом полностью уверен. Кто-то рассказал ему о громкой помолвке в Мозыре сына преуспевающего кожевника. Фамилия семьи была Каганович. По описанию это могли быть дядя Лёвик и Моррис, но произошло это событие уже много лет назад. Его прошлогодняя поездка в Мозырь ничего не прояснила, потому что он обнаружил только скопление обедневших жителей, не имеющих понятия о пышных помолвках прошлого. Единственным, кто мог знать о судьбе семьи, был Михаил. Он стал Председателем Революционного комитета Арзамаса. И Лазарь подозревал, что и Юрий должен быть где-то поблизости.

Рано утром на третий день поездки Лазарь прибыл в Петроград. Когда состав подходил к перрону, он сразу увидел, почему этот город пользовался такой известностью. Кроме Киева Лазарю не приходилось бывать в крупных городах. Он созерцал только деревни и маленькие городки, лишённые изящества и красоты. Теперь перед ним раскинулись сотни мостов, маленьких и крупных, простых и затейливых, соединявших многочисленные острова и островки города. Он увидел прекрасные в своих пропорциях дворцы, просторные площади, устремлённые в небо шпили церквей, гигантские купола соборов и парки с классическими статуями. Всё увиденное восхищало и производило сильное впечатление. Даже теперь, несмотря на пронизывающий ветер и мрачное серое небо, город подавлял великолепием. Делегатов расселили в разных районах города, но большинство оказалось в здании Смольного Института, величественном строении с белыми колоннами, долгие годы служившем школой для воспитания девочек из дворянских семей. Военно-революционный комитет под председательством Троцкого с самого приезда захватил в своё распоряжение всё здание Смольного. Везде стояли раскладушки, и Лазарь занял одну из них прямо в коридоре. Удобство заключалось в том, что рядом располагалось огромное окно, через которое можно было любоваться красотой Смольного монастыря, прекрасного симметричного строения архитектора Растрелли середины XVIII века, выполненного в нежных бело-голубых тонах. Лазарь решил взять от города всё, что можно, несмотря на то, что его дни и даже ночи будут заняты на бесконечных митингах и спорах о будущем России. Ему предстояли встречи с новыми людьми, и важно было запомнить все новые лица в связи с их именем и репутацией.

В свой первый день Лазарь гулял по Невскому проспекту, ставшему главной магистралью столицы с самого её основания. Вытянутый в прямую линию на шесть километров, проспект упирался в Александро-Невскую Лавру. Лазарь слышал разговоры о том, чтобы в честь революции переименовать главную улицу Петрограда в Октябрьский проспект, но также говорили, что ни смотря ни на какие перемены, для каждого он навсегда останется Невским проспектом. Невский, прежде всего, принадлежит городу и его жителям, и никакие скороспелые декреты не смогут изменить этого факта. Лазарь прошёл мимо Казанского Собора, своей архитектурой напоминающий Собор Св. Петра в Ватикане. Собор имеет величественную колоннаду из 136 коринфских колонн. Лазаря, впервые очутившегося в таком крупном городе, поражало обилие церквей и соборов, памятников, мостов и магазинов. Впечатление усиливалось от мысли, что теперь этот город приковал внимание всего мира. Иногда ему чудилось, что в толпе народа он видит Троцкого или даже Ленина, но всегда оказывалось, что он обознался. Петроград произвёл огромное впечатление на Лазаря. И он уже представлял себя живущим в нём, но для начала надо перебраться из проходного коридора, куда его поселили.

Он вернулся в Смольный, когда уже стемнело. Он подозревал, что пропустил какие-нибудь собрания сегодняшнего дня, но впервые это его не волновало. Ему было важно узнать, где он находился. Для него многое значило окружение, и только ознакомившись с ним, он мог тогда сосредоточиться на своих внутренних делах. Подходя к своей раскладушке, он увидел сидевшего на ней какого-то человека, писавшего письмо. Глаза Лазаря сразу выхватили фразу «Моя любимая Катя». Человек, писавший письмо, был самое маленькое лет на пятнадцать старше Лазаря, и он представился Климентом Ефремовичем Ворошиловым, прибывшим из Луганска.[4]4
  Прим. перев. Жена Климента Ефремовича Ворошилова была Екатерина Давыдовна, в девичестве Гольда Горбман.


[Закрыть] Он рассказал, что во время революции находился в столице в составе Измайловского полка, а позже его направили в Луганск для организации там большевистской партии. Он возглавил партийную организацию города и был избран членом Всероссийского Исполнительного комитета. Теперь он опять вернулся в Петроград в качестве важной фигуры – делегата.

Новый знакомый был располагающей наружности, его волнистые волосы уже слегка поредели. У него были тонкие усики под огромным носом. Лазарь сразу узнал в нём «своего» человека. У него была подтянутая фигура. В отличие от Лазаря, который сильно располнел, этот человек находился в хорошей физической форме. Он не производил впечатления очень образованного человека, но у него была заразительная улыбка. Он располагал собеседника к себе. Лазарь мысленно рассуждал, как этот смелый человек с таким послужным списком в борьбе за большевизм мог бы ему пригодиться.

Позади Ворошилова стоял невысокий мужчина с пышной чёрной шевелюрой и такими же чёрными, лихо закрученными усами. Он представился как Орджоникидзе и тоже имел крестьянскую внешность. Он, без сомнения, был балагуром и шутником. Вокруг него собралось несколько человек, заразительно смеявшихся над его байками. Орджоникидзе «травил» анекдот за анекдотом и не собирался останавливаться. Понаблюдав за ним несколько минут, Лазарь понял – пока все смеялись, тот не унимался.

– Лазарь Моисеевич? – спросил Ворошилов.

Лазарь кивнул.

– Я вам привёз привет от вашего брата из Арзамаса. Я проезжал через Арзамас по пути сюда. Вообще-то Михаил тоже должен был ехать, но он заболел.

Лазарь нахмурился.

– Но вы не беспокойтесь, ничего серьёзного. Всего лишь простуда. Обычное дело – русская зима. Если бы могли делать погоду!

Ворошилов улыбался.

– Я тут письмо писал жене. А поскольку мой приятель оккупировал мою койку и развлекает своими шутками других, я примостился на вашей. Надеюсь, вы не возражаете, а?

Ворошилов кивнул в сторону Орджоникидзе, рассказывающего очередную байку, хотя число его слушателей поубавилось.

– Вы, наверное, здесь впервые, а? У вас, наверно, есть вопросы, а?

Лазарь расслабился и присел на краешек раскладушки.

– Вообще-то, мне не ясно, кто есть кто. Я всё время слышу фамилии Розенфельда, зятя Троцкого. Это что, семейственность или…, – он оглянулся и понизил голос. – Или слишком много наших евреев?

Ворошилов хихикнул.

– Нет-нет. Позвольте я вам объясню. Во-первых, – это Лев Борисович Каменев. Его настоящая фамилия Розенфельд. Он тоже еврей. Он пишет статьи за Ленина и редактирует их. Говорят, если Ленин будет делать собрание своих статей, то это будет делать только Лев Борисович Каменев. Каменев родственник Троцкого, он его зять, муж сестры Троцкого. Другой, о ком вы спрашиваете, тоже наш – Григорий Евсеевич Зиновьев, настоящая его фамилия Овсей-Гирш Аронович Радомысльский – Апфельбаум. Он – ближайший помощник Ленина и редактор всех его публикаций. Что нет разницы, а? Один занимается личными бумагами Ленина, и другой тоже занимается личными бумагами Ленина.

Ворошилов огляделся вокруг. День близился к концу, и коридор быстро заполнялся делегатами, возвращавшимися с различных заседаний.

– Они оба евреи, правильно?

Ворошилов кивнул в ответ.

– Но есть ещё два фаворита. Один тоже наш. Может быть, вам встречалось имя Николая Николаевича Бухарина. Это правая рука Троцкого. Он был с ним всё время в Америке. Они там числились от «Нового Мира». Потом он был в Японии. Не знаю, как это связано, но его держат одним из ведущих большевистских теоретиков.