Текст книги "День рождения мертвецов"

– Итак, джентльмены, с вашего позволения, у меня есть еще кое-какие неотложные дела. Наслаждайтесь представлением.

Хитрюга дождался, когда Джозеф присоединится к Френсису на улице, и только тогда уставился на меня:

– Сколько ты должен Энди Инглису?

Я повернулся спиной к бару, – кровь стучала в ушах почти так же громко, как музыка. Господи, кажется, все закончилось. Махнул рукой Стиву насчет еще одного стакана воды.

– Очень может быть, что Мальчик-день-рождения жил рядом с Кэмерон-парком, когда был мальчишкой. Так что тебе в твоих поисках придется зайти гораздо дальше, чем на девять лет.

– Эш?

А Кайли на сцене показывала всем, что и как нужно делать: висела вверх ногами, обвив бедрами шест, – и луч софита блестел на ее расшитом блестками бюстгальтере.

– Хватит. Слишком много на сегодня. – Я провел языком по двум качающимся коренным зубам. – Даже для меня.

В соседней кабинке кто-то натужно рыгал. Я плеснул водой в лицо, сделал глубокий вдох и посмотрел на себя в зеркало. Долбаный полудурок. Еще раз плеснул водой, вытерся горстью зеленых бумажных полотенец, вонявших прокисшим молоком. Аромат смешался с вонью от обоссанных полов и горькой блевотины.

Посмотрел на часы – половина одиннадцатого. Скоро у Сьюзан последний выход, и можно будет убираться отсюда к чертовой матери. Пока Джозеф с Френсисом не вернулись.

Самое время глотнуть свежего воздуха.

На двери пожарного выхода красовалось объявление «ДВЕРЬ ОБОРУДОВАНА СИГНАЛИЗАЦИЕЙ», но она все равно была открыта – в зазоре торчал кирпич, чтобы обслуживающий персонал мог по-быстрому выкурить сигаретку. Толкнув дверь, я вышел на темную аллею. Лампа светового сигнала, висевшая над входом, так и не загорелась, только пофыркала и слегка потрещала.

Где-то далеко завыла сирена, проревел полуночный автобус, чье-то пьяное пение, шум драки – явно дрались женщины – и бум-бум-бумканье басов, доносившееся изнутри. Прерывистые стоны занятой делом парочки, спрятавшейся в тени кустов у выхода на другом конце аллеи.

Я сделал глубокий вдох, втянув в себя холодный воздух, и выдохнул наружу белое облачко пара изо рта.

Надо было ехать в Ньюкасл.

Еще серия стонов от укрывшихся в кустах любовников.

Впрочем, и сейчас не поздно. Машина припаркована рядом с клубом – садись и сваливай побыстрее, пока твое искореженное тело не закопали где-нибудь в неглубокой могиле. Как Ребекку.

– Твою мать…

Я провел рукой по лицу.

Никуда я не поеду. Стоило ли сопротивляться последние четыре года, чтобы просто-напросто сдаться и убежать, так и не поймав ублюдка?

Я вытащил телефон и позвонил Роне. С третьего звонка она ответила. Где-то вдалеке грохотал дизель-генератор.

– Шеф?

– Есть новости?

Зевок, заглушивший все остальные звуки.

– Да, простите… Я собиралась вам звонить… Георадару кажется, что нашлось четвертое место захоронения. На этот раз он не уйдет, точно? Четыре тела есть, осталось еще семь.

Восемь. И не так много людей, которые об этом знают: Генри Форрестер, я, Ребекка и ублюдок, убивший ее.

– Другую девушку опознали?

– Одну секунду, я проверю…

Из кустов напротив послышался звук расстегиваемой молнии. Потом донеслись характерные звуки – там явно кого-то имели стоя. И романтическое бормотание.

Я прижал мобильник к груди:

– Эй, вы двое! Почему бы вам не найти другое место?

– Твою мать! – В кустах кто-то лихорадочно завозился, и одна из фигур выскочила из тени. Эндрю, швейцар из «Силвер Леди», суматошно застегивающий ширинку.

– Я был… мы… – Закашлялся. Согнул плечи. Подбородок выступил вперед, как кусок свежевыбритого гранита. – Скажешь кому-нибудь – и я тебе шею на хрен сломаю.

Вытащил из урны пустую бутылку. Резкий удар по стене – и она превратилась в оружие с несколькими заостренными лезвиями.

– Я не шучу, ты слышишь? Одно только слово, мать твою! – Ткнул разбитой бутылкой в мою сторону. Затрясся.

Я отступил на пару шагов, успокаивающе выставил ладони:

– О’кей, Эндрю, я тебя хорошо слышу. Это наш маленький секрет.

Он облизал губы, оглянулся на кусты рядом с входом, бросил бутылку и ломанулся через двери в клуб.

И что это такое было, черт возьми? Этих привратников сумасшедшие тетки, свернутые на знаменитостях, и так каждый вечер бесплатно ублажают. Как-то один мой приятель сказал, что это все из-за галстука-бабочки – напоминает этим леди о Джеймсе Бонде. Но он всегда был слегка придурковатый.

Снова к телефону:

– Рона?

– Я уже хотела было закончить разговор. – Шмыгнула носом. – Это пока еще не подтвердилось, типа того, но нам кажется, что номер два может быть Софи Элфинстоун – пропала в Инвернессе четыре года назад.

– Зубную формулу проверили?

Короткая пауза.

– Не смогли. Он вырвал ей все зубы. – Снова зевнула.

– Иди домой и отдохни немного. Никакого толка от тебя нет – совсем вымоталась.

Я завершил звонок и полистал список контактов в поисках номера доктора Макдональд, который дал мне Дики. Набрал его – телефон звонил, звонил…

На другой стороне аллеи забеспокоилась шлюшка Эндрю. Зашаркала ногами в темноте. Наверное, ждала, когда я свалю, чтобы незаметно пробраться в клуб.

Трудно будет. Пусть пока подождет.

Я перевел звонок на голосовую почту, потом набрал еще раз.

– Ммммф? Что? – Еще не слова, а так, что-то вроде бормотания.

– Доктор Макдональд, простите, что разбудил вас, но…

– Эш… Нет, все в порядке, я не сплю. – Зевок. – Бррр… Сколько сейчас времени?

– Мы нашли еще одно тело. Это может быть Софи Элфинстоун. Поговорим об этом утром. Простите, что побеспокоил.

– Софи Элфинстоун? – Голос доктора Макдональд звучал так, как будто она уже проснулась. – Она… Он ее обезглавил?

Снова шорох напротив.

– Нет, но вместо этого он вырвал ей все зубы.

– Смотрите, как интересно – он обезглавливает третью жертву, Лорен Берджес, а вторую и шестую не обезглавливает. У Ханны Келли и Софи Элфинстоун головы на месте.

– Может быть, он проходит через какие-то фазы, и…

– Все выглядит так, как будто он экспериментирует. Обычный паттерн[54]54
  Паттерн – психол., набор стереотипных поведенческих реакций или последовательностей действий.


[Закрыть] подразумевает продолжение одного и того же действия снова и снова. Его все время улучшают, оттачивают, вновь заставляя свою фантазию разыграться. Но это… – Пауза. – Это похоже на то, что ему как будто не нравится то, что он делает. Он отрезает голову Лорен Берджес, но не может заставить себя сделать это снова. – Из телефона послышался странный клацающий звук, как будто им стучали по зубам. – Когда завтра изучат останки, нужно будет сказать, чтобы исследовали паттерн нанесения ран и чтобы сделали карту точек совпадения. И чтобы посмотрели, что еще он пытался сделать, а потом не сделал.

– Да… О’кей. – Я закончил разговор, сунул телефон обратно в карман и стал смотреть, как крыса выгрызает дыру в мусорном мешке. Ему на самом деле не нравится то, что он делает. Вот скотина – ему не нравится, но он продолжает это делать.

Снова шорох на другой стороне аллеи.

– Да хватит уже. – Я повернулся спиной и раскрыл дверь. – Мне по хрену, о’кей? Трахайся с кем угодно и где угодно.

Кто-то за моей спиной откашлялся:

– Как долго тебе было известно об этом?

Я остановился – рука на двери, а музыка изнутри все громче и громче. Облизнул губы. Стою молчу.

– Эш? – Шаги по асфальтовой площадке перед дверью. – Как долго тебе было известно об этом?

Я глянул через плечо, а он там стоит. Детектив-инспектор Хитрюга Дейв Морроу. Пальцы-сосиски теребят пуговицы костюма.

Вторник, 15 ноября

10

– Что? Нет, я тебя не слышу…

Я посмотрел на зазор между тостом и раскаленными, оранжевого цвета, нагревательными элементами – тостер еще не сжег хлеб. Прижимая мобильный телефон плечом к уху, другой рукой я погружал в кружки пакетики с чаем. На кухонном столе гремел и дребезжал чайник.

Холодно сегодня утром. Окно похоже на затуманенную темно-серую плиту.

На другом конце линии Рона снова зевнула:

– Я говорю, жаловаться на вас приходили в участок.

– Ты когда вчера с работы ушла?

– Не сдала я экзамены на сержанта, так и буду теперь детективом-констеблем всю оставшуюся жизнь. Сиди за работой допоздна или не получишь повышения. Вы сами мне это говорили.

Верно по всем пунктам. Чайник щелкнул и смолк.

– Да, но если ты заснешь на работе или облажаешься из-за усталости, тогда можешь навсегда распрощаться с тремя полосками.

Разлил кипяток по кружкам. Два куска слегка пригоревшего тоста на тарелку.

– Это та корова, Дженнифер Прентис, приходила – сказала, что вы вчера избили ее фотографа.

– Удивительно, что она ждала так долго.

Кусочек масла, потом немного малинового варенья.

– Я сказала Дуги, что разберусь с этим делом. Расскажите мне вкратце, что там произошло, прежде чем Профессиональные Стандарты возьмутся за это дело.

Два кусочка сахара в одну чашку и по доброй порции молока в каждую.

– Кто она такая, чтобы делать подобные заявления? Что с того, ну, врезали вы разок придурку-папарацци, я уверена, у вас на то была причина, так ведь?

– Ну, что-то вроде того.

Дверь в гостиную дребезжала от сдавленного храпа. Это Паркер старался быть незаметным.

Я стал подниматься вверх по лестнице, под ногами заскрипели ступени.

– Ну, вы не беспокойтесь об этом, я с ним переговорю. Он у меня сразу вспомнит, как все было на самом деле.

В спальне было темно, пахло мускусом и пряностями и еще чуть-чуть отбеливателем. Я поставил завтрак на комод, потом раздвинул шторы. Окно запотело по углам росистой паутиной. Горизонт уже окрасился бледно-голубым, но Олдкасл был еще безбрежной темной массой, обрызганной местами мелкими крапинками желтого и белого.

– Шеф?

Костюм Сьюзан – полицейская униформа – висел на двери платяного шкафа.

Это была не повседневная форма английского «бобби», а что-то вроде фантазии на тему полиции Нью-Йорка: юбка с воланами, кожаный корсет и – для завершения образа – шляпа, наручники и черные, для извращенцев, виниловые ботинки по колено.

– Шеф? Вы меня слышите?

– Сделай одолжение, скажи Веберу, что после утреннего по-квартирного обхода тебя не будет, припаркуйся где-нибудь в тихом месте и поспи пару часов. И смотри, чтобы Смит тебя чем-нибудь не озадачил.

– Спасибо, шеф. – В ее голосе послышалась улыбка. – И не беспокойтесь о мальчонке-фотографе. Я с этим делом разберусь, – закончила она разговор.

Я сел на край матраса, он застонал.

– Сьюзан?

– Ннннннгх… – Она лежала на спине, закрыв одной рукой глаза. Крашеные светлые волосы разметались по подушке и свисали с края кровати. На запястье, покрытом искусственным загаром, маленький шрам.

– Сьюзан!

Рука дернулась, она взглянула на меня – одна сторона лица помята.

– Сколько времени?

– Ты встаешь?

Рука зашарила по прикроватной тумбочке, схватила айфон и поднесла под прищуренный глаз для дальнейшего пристального рассмотрения:

– Уффф… Еще только семь часов утра!

– Чай с тостом?

Телефон отправился на тумбочку, и она снова скрылась под одеялом, оставив снаружи пышную массу золотистых кудрей.

– К черту чай. К черту тост. Семь утра…

– Малиновое варенье, твое любимое?

– И малину к черту. Иди обратно в постель. – Она перевернулась на бок и, свернувшись калачиком, выставила спину. – Как ужасно, что мне пришлось провести ночь в этой дыре.

На пару вдохов я уставился в потолок. Сьюзан была хорошенькая – прямо как красотки с третьей страницы[55]55
  В британском таблоиде The Sun, основан в 1963 г., тираж почти три миллиона экземпляров, на третьей странице с 1970 г. регулярно печатается фотография девушки-модели в возрасте от 18 до 27 лет топлес.


[Закрыть], с… феноменальной грудью, стальными бедрами и задницей, которой легко можно было колоть орехи. Энергичная и гибкая. Ненасытная, с роскошными формами. Не понимающая и половины того, о чем я говорил. Потому что ей был двадцать один год, а мне – сорок пять.

Сейчас я бы мог жить в прекрасном доме в Блэкволл-хилл, с красавицей женой-адвокатом и двумя восхитительными дочурками, которые меня боготворили. И все это вместо того, чтобы уговаривать подружку-стриптизершу остаться на ночь в маленьком разваливающемся муниципальном домишке, который достался мне бесплатно, потому что он был в таком ужасном состоянии, что брать за него арендную плату просто не было смысла.

Я положил руку на изгиб под одеялом.

– Я должен идти. Работа. – Постарался, чтобы голос звучал весело. – Вечером увидимся?

– Ммммф… – Дернулась. И больше ничего.

Я взял куртку, проверил, надежно ли спрятана сигарная коробка Ребекки, и потопал вниз по ступеням.

Едва я подошел к двери, зазвонил мобильный. Дисплей высветил надпись «Др МакПридурь».

– Алло?

– Я подумала, что нам нужно встретиться сегодня утром перед вскрытием, все это, конечно, очень странно… в смысле, обычно это делается для того, чтобы выяснить, как жертва умерла, а у нас ведь уже есть фотографии того, как это случилось, правда ведь, все это довольно странно?

Я закрыл глаза. Прислонился лбом к холодной входной двери:

– Вообще-то у меня есть пара дел на сегодняшнее утро. – Это значило, что сегодня утром мне нужно было навестить парочку скользких ублюдков и выдавить из них как можно больше налички, чтобы заплатить миссис Керриган до того, как ее громилы переломают мне ноги в перерыве на ланч.

– Ничего, я все утрясла с детективом-старшим инспектором Вебером, мы теперь команда, правда, здорово? Думаю, нам сначала нужно будет где-нибудь вместе позавтракать или что-то вроде этого, потому что у меня есть сильные подозрения, что день будет очень длинным, ну, то есть вскрытие трех тел, хотя, мне кажется, это может занять не так много времени, ведь там одни кости.

Команда… Какая радость.

– Вы ведь начинаете день с двойного эспрессо, не так ли? – Я открыл дверной замок. – У меня займет час, а то и полтора, чтобы добраться до вас. Почему бы нам не встретиться в больнице? – Этого времени мне вполне хватит, чтобы совершить небольшое вымогательство. – Вскрытие все равно не начнется раньше девяти утра, так что… – Я распахнул дверь.

Перед моим домом припарковалась патрульная машина, в темноте посверкивали ее сигнальные огни. Перед ней стояла доктор Макдональд, закутанная в дафлкот, на уши натянута вязаная шерстяная шапка, из-под которой во все стороны торчали каштановые локоны. Она помахала рукой, все еще прижимая к уху мобильный телефон:

– Я вас подвезу.

Воздух наполнял запах шкворчащего бекона и раскаленного жира.

– …предупредить вас, что в этом репортаже содержатся шокирующие кадры и фотографии.

Экран телевизора над стойкой был покрыт грязной жирной пленкой. Картинка сменилась кадрами пресс-конференции: на сцене детектив-старший суперинтендант Дики с родителями Хелен Макмиллан и старшие офицеры при полном параде.

Джейн Макмиллан, крепко ухватив мужа за руку, мигала под вспышками фотокамер. То же самое платье в цветочек, которое что и вчера, глаза красные, нос блестит и дрожащая нижняя губа. Она выглядела так, как будто кто-то вынул все ее внутренности и заменил битым стеклом.

– Я… Я хочу, чтобы вы знали, что наша Хелен была очень необычным ребенком. И если кому-нибудь известно, кто похитил ее, вы должны пойти в полицию. Должны!

Я поставил две громадные кружки с чаем на пластиковую поверхность стола. «Шотландская кепка» во вторник утром была не так чтобы очень забита посетителями. Обычно маленькое кафе заполняли детективы после ночной смены и патрульные полицейские, но сейчас все работали сверхурочно – либо обыскивали Кэмерон-парк, либо делали поквартирные обходы, либо пытались выяснить, кто жил в этом районе девять лет назад.

Доктор Макдональд, причмокнув, отхлебнула из кружки чай. Перед ней на столе лежала «Дейли мейл», которую она взяла с подставки рядом с входом. Во всю первую страницу шел заголовок: «ХЕЛЕН – УЖАС К ДНЮ РОЖДЕНИЯ», под ним размещалась увеличенная копия поздравительной открытки: Хелен Макмиллан, привязанная к стулу, щеки в полосах от слез.

– Пожалуйста, мы просто хотим, чтобы наша Хелен вернулась…

– Я понимаю, что они должны были сделать это обращение. – Доктор Макдональд поставила кружку на стол. – Они должны верить, что это что-то изменит, хотя это ничего не изменит, и отец Хелен был прав – она уже мертва, и она была мертва уже целый год.

– А что еще они могли сделать? – Я устроился на стуле напротив окна.

Солнце поднималось над горизонтом, и крыши домов засверкали. Над улицами возвышалась пара белых труб – крематорий каслхиллской больницы. Струи дыма ярко выделялись на фоне лиловых облаков.

– Понятно, что никто не придет и не скажет: «Я знаю, кто такой Мальчик-день-рождения», потому что никто не знает, кто он такой, потому что он умен и осторожен, и он делал это в течение девяти лет, и он великолепно умеет подражать обычным людям – именно поэтому ему так долго все сходит с рук.

Голос Джейн Макмиллан сменил мужской голос – это был не Дики и не отец, – значит, это был один из тех парней в униформе.

– Я хочу заверить жителей, что полиция Тэйсайда ведет расследование по нескольким направлениям. Но нам потребуется ваша помощь. Если вы видели Хелен в тот день, когда она исчезла…

Доктор Макдональд достала черный маркер и нарисовала на газете карту Британии, добавив пару квадратов к тому месту, где находился Олдкасл. Один включал Данди, Инвернесс, Бристоль, Ньюкасл, Кардифф и Глазго, а второй – Лондон.

– Пять девочек похищены в Шотландии, четыре – в Англии, одна – в Уэльсе.

Почти правильно.

– Тем временем в Олдкасле полиция продолжает вести раскопки в Кэмерон-парк…

Она набросала приблизительную карту транспортных артерий, соединив квадраты. Посмотрела на меня:

– У вас нет красной ручки или чего-нибудь такого? Если я начну дополнять информацию черным цветом, потом можно будет запутаться.

Сзади нас раздался стук по металлической стойке, и чей-то скрипучий голос произнес:

– Одно яйцо-пашот на тосте. Один классический-инфарктный.

Я повернулся и поднял руку. К нам подошла женщина с одутловатым лицом, в клетчатом фартуке, неся в руках две тарелки. Встала, наклонившись над столом. Редкие седые волосы прилипли к потному лбу.

– Инфарктный кто заказывал?

Доктор Макдональд подпрыгнула на стуле:

– О-о, я заказывала, спасибо.

Тарелка была размером с колпак автомобильного колеса, на ней кучей лежали: тост, сосиски, печеные помидоры, бекон с прослойками жира, грибы и яичница из двух яиц. Два куска кровяной колбасы плавали в море тушеной фасоли, рядом возвышался холм золотистой жареной картошки.

– Спасибо, Эффи, – сказал я, взяв вторую тарелку.

– Ты точно не хочешь, чтобы я приготовила тебе немного жареной картошки, сынок?

– Честно, мне хватит.

– Хмммфф… – Приподняла руками массивную грудь. – Только меня не обвиняй, когда совсем зачахнешь. – И пошаркала обратно.

Доктор Макдональд отрезала кусок сосиски, обмакнула в желток и сунула в рот.

– Интересная штука получается, – сказала она, не переставая жевать, – когда накладываешь даты похищений на карту. Я вчера весь вечер этим занималась под лапшу с креветками. Большинство из них он похитил в последнюю треть года, тех, которые из Олдкасла – в сентябре, лондонских – в октябре. Здесь, по-видимому, имеется какой-то внешний стресс-фактор – возможно, связанный с работой.

– Четырехмесячный сезонный стресс-фактор? – Я проткнул желток ножом, и золотисто-желтая жидкость вытекла на тост.

Доктор Макдональд взяла томатный соус из гарнизона специй на другом конце стола и обильно украсила им свою тарелку.

– Я бы сказала, что его работа связана с разъездами, и, скорее всего, довольно большие отрезки времени он находится вне дома, так что стоило бы присмотреться к дальнобойщикам и, возможно, к водителям автобусов на дальние расстояния. – Поглотила бекон. Грибы. Тост. Фасоль. Это было похоже на то, как громадные мужики кидают мешки в контейнер. – И мы остаемся с загадкой Эмбер О’Нил, жертвы номер один, которая была похищена в мае. Вам не кажется странным, что ее одну похитили летом, когда всех остальных похитили в период с сентября по декабрь?

– Может быть.

Она жевала, чавкала, причмокивала и бормотала:

– Когда мы сегодня закончим с вскрытием, мне бы хотелось получить все, что мы имеем по исчезновению Эмбер О’Нил, да и вообще, я хочу иметь все и по всем делам. Как вы думаете, детектив-старший суперинтендант Дики позволит мне взять это с собой в Шетлэнд, может быть, можно будет скопировать на диск или еще как-нибудь?

Подняв на нее глаза – по ее подбородку стекал сок от тушеной фасоли, – я подавил внезапно возникшее желание плюнуть на салфетку и вытереть его.

– Вы хотя бы имеете представление о том, сколько бумаги тратится только на одну жертву Мальчика-день-рождения? Нам в фургоне придется ехать со всей этой документацией.

– А-а… – Пожав плечами, она снова вернулась к сосискам.

– А что насчет мест захоронения? Пятеро в Шотландии, пятеро – нет. Он может быть из местных?

– Мммм… – Она продолжила жевать. – Вы на самом деле посещали каждый год родителей Ханны, чтобы им не приходилось оставаться один на один с поздравительными открытками на день рождения?

Я стер с тарелки остатки яйца последним кусочком тоста:

– У вас сок от фасоли на подбородке.

На другом конце стола молчание.

За окном прогрохотал номер четырнадцать, везущий на работу мутноглазые костюмы-с-галстуками.

Доктор Макдональд провела рукой по подбородку, потом облизала ладонь:

– Если вам это интересно, то тогда сейчас наступил момент поделиться информацией о себе и обменяться жизненным опытом.

Нет, спасибо.

Снова молчание.

Она разрезала кровяную колбасу пополам, сунула кусок в рот:

– Я начну. Меня на самом деле зовут не Элис, а Шарлотта, но это имя я ненавижу, потому что оно такое же, как у паучихи[56]56
  «Паутинка Шарлотты», англ. Charlotte’s Web, 1952 г., детская книга американского писателя Элвина Брукса Уайта про поросенка Вилбура, попавшего на скотный двор и обреченного на смерть. Поросенка спасают от гибели девочка по имени Ферн и паучиха Шарлотта.


[Закрыть] в книжке про свинью. Окончила Эдинбургский университет. Лучшая на курсе. Дипломная работа была посвящена исследованию девиантного психосексуального поведения у преступников, повторно совершивших преступление. Помогла схватить троих насильников, раскрыть сеть педофилов и разоблачить женщину, которая убила четырех своих детей и двух родственников со стороны мужа. Я люблю малину, но у меня на нее аллергия. У меня есть жених, системный аналитик, но я совершенно уверена, что у него интрижка на стороне, ну, я имею в виду эту корову Найджелу из офиса, которая липла к нему на рождественской вечеринке – как будто меня рядом с ним не было. Я родилась в Пиблс[57]57
  Peebles (англ.) – город на реке Твид на юге Шотландии.


[Закрыть] и никогда не была во Франции…

О’кей.

Наложила горку фасоли на тост и отправила в рот:

– Ваша очередь.

– Мне что-то не хочется.

– Если хотите, я сделаю это за вас? – Отложила в сторону нож с вилкой. Одной рукой обхватила себя за плечи, другой начала теребить волосы. – Так, давайте посмотрим… Вы были женаты, но в ваши отношения вмешалась работа, а ваша жена обижалась, потому что ей всегда приходилось быть второй. Вы пытались как-то справиться с этим и завели детей. И это почти сработало, но потом ваша дочь сбежала из дому, и брак распался. Вторую дочь вам по суду не отдали, и сейчас она растет без вас. Вы живете в убогом доме, в убогом районе, и машина у вас тоже убогая – значит, у вас проблемы с деньгами… Увлекаетесь азартными играми?

– Мы на самом деле должны…

– Вы явно привыкли к тому, что люди выполняют то, что вы приказываете им делать – это весьма необычно для детектива-констебля, – значит, раньше у вас было более высокое звание, но что-то случилось, и вас разжаловали, и вы хотели подать в отставку, но нужны были деньги. Жизнь для вас не закончилась, как вы сначала предположили, и теперь вы пытаетесь вернуть свою потерянную молодость, трахая одну за другой молоденьких женщин, потому что не можете позволить себе спортивную машину или мотоцикл. – Сделала паузу, чтобы вдохнуть воздуха. – Ну, как вам?

Я сидел, не отрывая глаз от окна.

– Наверное, на вечеринках вам нет равных.

– Лучшая на курсе, помните?

– «А»: я могу видеться с моей дочерью Кети, когда захочу. И так, для вашего сведения, мы очень хорошо ладим. «Б»: я чуть не до смерти отделал детектива-инспектора по имени Каннингем. И «В»: я не «пытаюсь вернуть потерянную молодость, трахая молоденьких женщин одну за другой». Женщина одна, и ее зовут Сьюзан.

Доктор Макдональд кивнула, взяла в руки столовые приборы и снова принялась за работу:

– Вот, теперь нас что-то начинает объединять, правда? Это же здорово.

Чокнутая.

Грибы, яйца, жареная картошка.

– А эта… Сьюзан – она уже достаточно взрослая, чтобы голосовать?

– О’кей, процесс объединения подошел к концу.

А она все ухмылялась и жевала.