Текст книги "День рождения мертвецов"

– Дилетанты…

За ним мчалась женщина-констебль в форме.

Кретин шлепнул о грудь констебля пачкой бумаги, повернулся к несчастной корове спиной и, оставив ее мокнуть под дождем, вытащил мобильный телефон и стал набирать номер.

С минуту она смотрела в его стриженый затылок, потом кинула два пальца к козырьку и потопала по дорожке по направлению к нам, все время что-то бормоча себе под нос.

Я кивнул ей:

– Джули.

– Шеф. – Констебль Вилсон дернула подбородком в моем направлении. Дождь барабанил по полям ее котелка, про мокшие светлые волосы, собранные в конский хвост, болтались на спине. – Богом клянусь, когда-нибудь я вмажу этому ублюдку.

– Что, босса из себя строит?

Проходя мимо нас, она ткнула согнутым большим пальцем себе за плечо, в направлении оркестровой эстрады:

– Приходит к нам и ведет себя так, как будто мы здесь все, мать его, с дуба упали.

– Вот так вот.

– Да пошел он!

Доктор Макдональд взглянула на меня сквозь запотевшие стекла очков, покрытые дождевыми каплями:

– А что, здесь всегда так… в смысле, мне очень нравятся эти профессиональные разборки, особенно как вашему новому криминалисту-психологу, но тут, мне кажется… Эш?

Я снова направился к оркестровой эстраде. По виду она была очень старой – деревянные части растрескались и провисли, кое-где не хватало досок, половина крыши куда-то пропала. Завитушки из чугуна формировали декоративные вставки между распухшими колоннами, металл был разъеден и покрыт пятнами ржавчины.

– Эш? – Доктор Макдональд снова нагнала меня, сделав несколько смешных прыжков, чтобы идти со мной в ногу. Левой, правой, левой, правой. – Есть что-нибудь, что мне следует узнать перед тем, как мы вступим в контакт с вашей командой… в смысле, я никогда не встречалась ни с кем из них, и это будет закрытое пространство, а вы знаете, что я не очень хорошо веду себя под давлением социальных взаимоотношений, ведь здесь я знаю только вас, так что…

– Тогда почему бы вам не позволить мне вести разговор? До тех пор, пока вы не почувствуете себя более комфортно и сможете присоединиться к нам?

Она заткнется на какое-то время, что для меня будет дополнительным вознаграждением.

Синий пластиковый шатер рядом с оркестровой эстрадой был размером с гараж на две машины. На боку белыми трафаретными буквами шла надпись «СОБСТВЕННОСТЬ ПОЛИЦИИ ШОТЛАНДИИ – ОТДЕЛ ОСМОТРА МЕСТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ – ОЛДКАСЛ – ШАТЕР В».

Кретин все еще говорил по телефону. Мотался взад-вперед, пиная пучки пожелтевшей травы. Но как только мы приблизились, поднял на нас глаза и прищурился:

– Подождите минуту… – Приложил мобильник к груди. – Где вы, черт побери, были? Дежурство началось три часа назад.

Точно, и это все от того, прости меня, Господи, что когда ты выходишь на улицу, то уже через тридцать секунд окружающим становится понятно, что ты полный, абсолютнейший кретин.

Я помолчал, дожидаясь, когда тишина станет совсем невыносимой. Затем дернул ноздрями, как будто почуял какое-то дерьмо:

– Доктор Макдональд, это сержант Смит. Он новенький.

– Я задал вопрос, констебль.

– Кхмм…

Пара «транзитов» была припаркована рядом с шатром, за ней – полицейский микроавтобус в полной экипировке для разгона демонстраций. Два солидных «лендровера». Никаких признаков большого черного «порш-кайена».

– Прокурор приезжал?

В мою грудь уткнулся палец.

– Мне наплевать, как тут у вас было раньше, до того, как я пришел сюда, констебль, но вот здесь и сейчас вы должны ответить старшему по званию офицеру, когда он задал вам вопрос.

Доктор Макдональд откашлялась, но рта не раскрыла. Для разнообразия.

Я посмотрел на палец, потом на кретина:

– Считаю до трех.

– Вы мне угрожаете? – Смит отскочил на пару шагов. Затем расправил плечи и вздернул подбородок: – Вы настолько безрассудны, констебль, что готовы броситься на меня?

Я улыбнулся. Почему бы и нет? Пройдет минут пять, а то и шесть, прежде чем кто-нибудь удосужится нас растащить. Скорее всего, все будут стоять вокруг нас и делать ставки. Драться! Драться! Драться! Пять минут – достаточно времени, чтобы выбить все дерьмо из этого надутого ублюдка. Я сжал кулаки. Костяшки, протестуя, застонали. Но оно того стоило.

Он сделал шаг вперед.

Позади меня голос:

– Шеф? – Олдкаслский акцент звучал так, как будто звуки выдавливали через забитый соплями нос. Рона. Подошла поближе.

Мешки под глазами того же цвета, что и кожа на лице. Куртка висит на плече, хотя льет проливной дождь и на улице так холодно, что пар вырывается изо рта. Застарелые пятна пота под мышками выбелили темно-синюю форменную ткань, и она стала светло-голубой. Соломенного цвета волосы собраны на затылке в кудрявый конский хвост. Верхнюю губу изогнуло что-то вроде нервной гримасы, обнажая ряд желтоватых зубов и бледные десны.

– Простите за беспокойство, шеф. У вас есть минутка?

Детектив-сержант Смит, наклонив голову, массировал рукой виски:

– Что еще?

Но Рона смотрела не на него, она смотрела на меня:

– Босс вас вызывает.

Смит расправил плечи:

– Я буду у него через…

– О, простите, сержант Смит, я вас не заметила. – Рона еще раз обнажила бледные десны, потом показала на меня: – Я говорила с…

Подбородок Смита задрался еще выше, и он процедил сквозь стиснутые зубы:

– В профессиональной полиции к детективам-констеблям не обращаются «шеф». Я достаточно ясно выразился?

Рона мило ему улыбнулась. Потом снова обернулась ко мне:

– Ну, как бы то ни было, шеф, если вы сможете к нему заскочить, будет здорово.

6

Шатер дрожал – дождь превращал синий пластик в миллионы маленьких барабанов. Внутри звук был настолько сильным, что перекрывал рокот расположенного в углу дизельного генератора – он питал стоявшие на толстых треногах осветительные приборы, окружавшие место преступления. Громадный шатер был разделен на три части. В первой находились вход и регистрация, сине-белая лента с надписью «ПОЛИЦИЯ» отделяла ее от остальных частей – пространства, занятого травой и сорняками, и самого места захоронения, которое было отгорожено ярко-желтого цвета лентой с надписью «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ – НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ» и примыкало к задней стене здания.

Это была вскрытая траншея размером с двуспальную кровать, окруженная стоявшими на коленях людьми, одетыми в белые комбинезоны. Они старательно, небольшими лопатками, перекладывали грязь и камни в пластиковые контейнеры под щелканье и визг цифровой камеры фотографа, запечатлявшего это действо для потомков.

Из черной земли торчали кости.

Пожалуйста, только не Ребекка. Кто угодно, только не она.

– …и злостное нарушение субординации. – Детектив-сержант Смит – плечи расправлены, нос задран вверх, рука вытянута, трясущийся палец указывает в мою сторону. – Детектив-старший инспектор Вебер, я настаиваю…

– Виибер, именно так следует произносить. Виии-Бер. Сэнди, мы уже это проходили. – Детектив-старший инспектор Вебер потянул за концы полосатого шарфа.

Должно быть, сегодня утром его прилично оболванили, судя по припорошенным мелкой щетиной стриженых каштановых волос плечам его твидового пиджака. Пытаться скрыть этот факт было невозможно – на голове почти ничего не осталось. Так, небольшая окантовочка по бокам и маленький островок на темени, окруженный пространством сияющей кожи. Бородка была той же самой длины – как будто он начал сверху и, забыв остановиться, так и дошел до самого низа.

Он поправил пальцем очки в черной пластиковой оправе. Потом вздохнул:

– Ну что вам сказать? Знаете, сколько бы ни было по жизни переводов по службе, когда-нибудь вы должны будете приспособиться. Ничего другого вам не светит – рано или поздно придется где-то осесть.

Кровь прихлынула к щекам Смита.

– Но, сэр, я…

– Нет, – детектив-старший инспектор Вебер протестующее поднял руку, – не стоит себя обвинять. Я абсолютно уверен, как только команда узнает вас поближе, она привыкнет к вам так же, как моя бабуля к своему курятнику.

Я даже не попытался скрыть улыбки.

Смит скрестил на груди руки:

– Понятно. Значит, тут так дела делаются? Отлично.

Вебер посмотрел куда-то за плечо Смита:

– Что там у вас, Мэтт?

Через парковку по направлению к нам двигался человек в белом защитном комбинезоне из карбоновой ткани. В руках у него был пластиковый контейнер с кучей заполненных мешков для улик.

– Мммффнн-фффмммммммн-ннннмпффф.

Он плюхнул контейнер на мокрую траву и, кряхтя, расправил спину, приложив руку к пояснице. Затем стянул с лица защитную маску – на свет выглянула потная рожа с крошечным бантиком ангельского рта.

– Твою мать, жарко в этих тряпках. – И кивнул в сторону траншеи: – Наш археолог-криминалист свалил на ланч, так что мы наконец-то смогли откопать эту несчастную. Хотите взглянуть перед тем, как ее увезут? Индиана Джонс вернется минут через двадцать. Если мы к этому времени ее не отправим, так и будем херней заниматься всю оставшуюся ночь, мать его.

Вебер удивленно поднял бровь:

– Не думаю, что профессору Твинингу понравится, что его называют…

– Да пошел он. – Мэтт шмыгнул носом. – Так вы идете или как?

Кто-то потянул меня за рукав.

Это была доктор Макдональд. Ее голос был таким тихим, что мне пришлось наклониться.

– Спросите их, можно ли мне посмотреть на останки?

Прямо как шестилетний ребенок. Я повернулся спиной к Смиту:

– Мы можем присоединиться?

Вебер потрепал в руках шарф:

– Почему нет? Просто… – Он хмуро взглянул на психолога: – Простите, а это кто?

Я представил. Доктор Макдональд выдавила болезненную улыбку и помахала рукой.

Вебер кивнул:

– А, хорошо. А то мне на минуту показалось, что это твоя Кети подросла с тех пор, как я ее в последний раз видел. Это было бы не совсем уместно. Давайте одевайтесь. – Он помедлил, потом ласково похлопал Рону по плечу: – Сделай мне одолжение, выясни, как там дела в шатре Б, ладно?

– Ох… – Она слегка ссутулилась. – Да, босс.

Рона неуклюже потопала к выходу и, задержавшись в дверном проеме, посмотрела, как доктор Макдональд упаковывается в защитный костюм, который был размера на два больше, чем нужно. Потом выскользнула в дождь.

Облачившись в костюмы индивидуальной защиты и в бахилы, мы пошли вслед за Мэттом к траншее. Глубиной она была фута три. Земля черная, как смола, кое-где пробитая венозными прожилками цвета кофе с молоком. Над местом захоронения была установлена координатная сетка из шпагата, делившая пространство на квадраты размером четырнадцать на четырнадцать дюймов.

Скелет лежал в середине координатной сетки, и его кости были цвета засохшей крови.

В самой глубине глотки у меня что-то пискнуло, потом прошло вниз по пробитой болью груди и еще дальше вниз по наполненному булыжниками желудку. Колени подогнулись. Рот пересох, а в ушах что-то завыло на самой высокой ноте.

Пожалуйста, только не Ребекка…

Под карбоновым комбинезоном рубашка прилипла к потной спине, словно холодная мокрая рука.

Пожалуйста, только не Ребекка…

Скелет лежал на боку, кости левой руки обнимали грудную клетку, ноги согнуты в коленях, так что ступни находились под костями таза. Позвоночный столб заканчивался зазубренными шейными позвонками, расположенными как раз над ключицами. Гладкий свод черепа выглядывал из темной земли где-то в промежутке между грудной клеткой и костями таза.

Доктор Макдональд прикоснулась к моей руке, я вздрогнул. Притворился, что закашлялся.

– Не на что здесь смотреть. И вообще, все в порядке.

Она стояла на краю траншеи, наклонившись вперед, и пристально вглядывалась в останки. Потом посмотрела на меня. На ней была надета защитная маска, и стекла очков под ней уже начали запотевать. Доктор Макдональд, отступив от края траншеи, снова дернула меня за рукав и заговорила голосом таким тихим, что ее едва можно было расслышать:

– Это Лорен Берджес, она была похищена семь лет назад.

Слава богу. Я закрыл глаза. Со свистом выдохнул воздух в защитную маску. Это не Ребекка. Спасибо тебе, Господи.

Озвучил информацию. Все уставились на меня.

Детектив-сержант Смит фыркнул:

– Вы что теперь, ясновидящий? По-моему, следует дождаться хотя бы результатов ДНК, прежде чем вот так вот трепаться перед…

– Не говорите ерунды. – Мэтт прыгнул в канаву и стал осторожно переставлять обутые в синие пластиковые бахилы ноги в желтые шпагатные квадраты координатной сетки, прямо как разжиревший балетный танцор. – ДНК? Черта с два здесь что-нибудь осталось. Это видели? – Показал пальцем на кусок черного пластика, выглядывавший из почвы рядом с трупом. – Он ее в мешки для мусора завернул.

Смит напрягся:

– Какое это имеет отношение к…

– Мистер ДНК любит, чтобы все было мило и сухо. Засуньте мертвую девчонку в мусорный мешок – и она сгниет, оставит после себя кучу тепла и мерзкой слизи. И все это будет закрыто внутри. А мистер ДНК это просто ненавидит. Для него это… как педофил в детском саду. – Мэтт встал на колени рядом с телом, осторожно вытащил из земли череп и отправил его в прозрачный пластиковый мешок для улик. – Может быть, можно будет извлечь что-нибудь из пульповой полости зубов, но после семи лет… Я лично в этом сомневаюсь. Это все равно что пощекотать папу Римского, только шансов гораздо меньше.

– Я не одобряю ваши…

– Правда, есть в этом и положительная сторона – он завернул ее в мешок для мусора.

– Вы только что сказали…

– Они, эти мешки, как маленькие пылесосы из статического электричества. Если повезет, то на них останутся какие-нибудь волокна. – Мэтт, осторожно уложив череп на сгиб локтя, заполнил формуляр, напечатанный на пакете для улик. – И прежде чем вы спросите – вот эта вот окраска нашего скелета называется «пятнистая коррозия элементами железа и алюминия». Тут кругом красные песчаные аргиллиты[33]33
  Аргиллит – твердая, камнеподобная глинистая горная порода, разновидность сланцеватой глины.


[Закрыть]. – Щелкнув, он надел на ручку колпачок. – Еще какой-нибудь урок из области фундаментальных наук, пока я не ушел?

Смита затрясло.

– Как – вы – смеете – говорить – со – мной – в – подобном – тоне?

Мэтт пожал плечами:

– Я не виноват, что вы такой тупой.

– ТУПОЙ! – Рев из-под защитной маски.

– Да черт возьми! – Вебер устремил взгляд на крышу тента, по которой дождь выбивал барабанную дробь.

– Как вы смеете называть…

– ХВАТИТ! – Руки Вебера когтями взметнулись к небу. – Вы оба.

Молчание.

– Простите, босс. – Мэтт снова вернулся к останкам.

Смит посмотрел ему вслед:

– Я только…

– Сержант, почему бы вам не… – глубокий вдох, – почему бы вам не пойти проверить, как там дела с поквартирным обходом? Мне нужно поговорить с детективом-констеблем Хендерсоном наедине.

– Но…

– Вперед марш! И запомните, Виибер – Вииииии-Бер.

Какое-то мгновение Смит стоял не шевелясь, затем его плечи распрямились, а голова взметнулась вверх.

– Сэр. – Он повернулся и промаршировал к выходу, размахивая руками, словно на параде.

Я включил печку на полную и поработал педалью газа. Микроавтобус был припаркован за тентом Б, его дизельный мотор тихонько урчал, и салон постепенно нагревался. Грязный ковер, запятнанная обшивка и вонь от прокисших картофельных чипсов и вонючих ног. Сидевшая в пассажирском кресле доктор Макдональд теребила пальцами решетку вентиляционного обдува, прилагая максимум усилий, чтобы не встретиться глазами с Вебером.

Он сидел позади меня, наклонившись вперед и обнимая руками спинку кресла.

– Я же тебе сказал, веди себя с новеньким прилично. – Снял очки, протер их носовым платком, потом звучно высморкался. – Что у тебя с лицом?

Я пожал плечами и попытался улыбнуться:

– А мы не можем как-нибудь от него избавиться? Сплавьте его в дорожную полицию… или еще что-нибудь…

– Доктор Макдональд, смею вас заверить, что обычно моя команда не такая… – Он покрутил рукой.

– Дисфункциональная? – Ее щеки залило румянцем. Наконец-то она набралась смелости сказать что-нибудь настолько громко, чтобы ее услышали.

– На самом деле я собирался сказать «резвая», но полагаю, что в данном случае и то и другое вполне уместно. – Вебер снова высморкался: оглушительное сморкание, завершившееся шмыганьем и вытиранием носа. – Что заставляет вас предполагать, что это останки Лорен Берджес?

Доктор Макдональд открыла сумку и порылась внутри – в ней, как оказалось, находилось множество файлов, папок и большой серебристый ноутбук. Достала красную пластиковую папку с белым стикером, на котором аккуратными заглавными буквами было выведено имя Лорен, полистала содержимое и достала увеличенный до формата А4 снимок самодельной поздравительной открытки. В левом верхнем углу была выцарапана цифра пять. Протянула его Веберу – тот присвистнул.

– Что?

Передал его мне, и я задохнулся. Девочка на фотографии… Каждый сантиметр кожи выпачкан в крови, голова выбрита, в животе зияет громадная дыра, из которой кольцами тянутся блестящие серые спирали и, словно мерзкая ветошь, падают на изрезанные бедра. Рот раскрыт, упаковочной ленты нет, щербины на месте вырванных передних зубов.

Это случилось за два года до того, как ублюдок похитил Ребекку.

В микроавтобусе почему-то стало слишком жарко.

– Эш?

Я поднял глаза. Вебер протягивал мне еще одну увеличенную фотографию – номер шесть. Шея девушки заканчивалась обрубком с неровными краями. Мальчик-день-рождения засунул ее голову в распоротый живот – мертвые глаза пристально смотрели в камеру.

– Я не… – Я поперхнулся, сглотнул все обратно, ощутив во рту привкус рвоты. В горле запершило тошнотной горечью.

Вернул снимки доктору Макдональд.

Она хмуро посмотрела на самую последнюю фотографию:

– Лорен была похищена двадцатого октября, семь лет назад, из торгового центра «Кингз Молл» в Хаммерсмит в Лондоне. Камера наблюдения зафиксировала ее на парковке в три пятнадцать. – Доктор Макдональд сунула все обратно в сумку. – Столичная полиция просмотрела все пленки с камер наружного наблюдения в радиусе одной мили. Как обычно, сделала все возможные обращения к жителям… Ничего. Она числилась в пропавших без вести до тех пор, пока через год не пришла первая открытка. Конечно, семь лет назад не было доказательств, что он именно убил Эмбер О’Нил или Ханну Келли. А не просто привязал их к стулу и сделал пару фотографий. Его даже не называли тогда Мальчиком-день-рождения, только год спустя «Дейли мейл» придумала ему это имя.

– Да, точно. – Вебер еще раз прочистил нос. – Ну, хоть я и почти уверен, что вы правы, мы не будем пока объявлять об установлении личности убитой – до тех пор, пока не проверим ее зубную формулу… Полагаю, что зубов мы найдем достаточно. – Свернул носовой платок в аккуратный квадратик. – И раз уж речь зашла об этом – Ханна Келли?

Я снова стал смотреть в окно. Старался не вызывать в памяти образ Лорен с вспоротым животом и головой, выглядывавшей из него. Не слышать ее криков, когда он вырывал ей передние зубы. Не видеть выражения ее глаз, когда она поняла, что никто не придет спасти ее. Что она скоро умрет.

По крайней мере, он больше ничего не может с ней сделать.

На пятой открытке Лорен уже была мертва. Но Ребекка… Как долго она… как долго она должна была держаться, чтобы окончательно потерять надежду?

Рвота жгла мне горло.

Вебер поерзал на кресле:

– Наш любимый помощник старшего констебля хочет выступить с заявлением, что мы опознали тело Ханны Келли.

Я сглотнул, но мерзкий привкус не пропал.

– Что поделать? Драммонду всегда нравилось быть в центре внимания.

– Да, конечно… Только, к сожалению, мы не можем этого сделать, пока кто-нибудь не сообщит об этом родителям.

Я закрыл глаза. Нужно было сделать это перед поездкой в Данди. Или я должен был сделать это сразу, как только вернулся. А я не сделал этого. Отложил на потом.

– Это у меня следующее по списку.

– Эш, я всегда могу послать…

– Я же сказал, что сделаю. Этого они не заслужили – чтобы новость им принес какой-то прыщавый незнакомец в униформе.

Молчание.

Доктор Макдональд подняла руку:

– Можно я пойду с ним? В смысле, если все о’кей, то мне нужно поговорить с ними о дочери, чтобы получить дополнительную информацию и взглянуть на нее в контексте виктимологии[34]34
  Виктимология, отрасль криминологии, изучающая поведение жертв преступлений.


[Закрыть], и, может быть, Эш сказал вам, что у нас возникли проблемы с психологической базой данных на наших серверах. Мне придется начинать работу с чистого листа, а я присоединилась к расследованию только вчера, но хочу вас заверить, что это не первое дело, которым мне приходится заниматься, и я полагаю, Эш поручится за меня, ведь правда, Эш?

Великолепно. Теперь, если что случится, это будет полностью моя вина.

7

Из дверей выглянул Даглас Келли. Скулы на его лице выступали больше, чем обычно. То же самое происходило с его лбом, носом и подбородком – как будто они медленно выворачивались изнутри наружу. Сквозь копну тонких седых волос проглядывала покрытая веснушками кожа черепа. Ему не было еще и сорока, а выглядел он так, как будто ему перевалило за шестьдесят.

Дом был великолепный. Он стоял на полдороге вниз к маленькой георгианской террасе[35]35
  Георгианский стиль, английский архитектурный стиль XVIII – начала XIX в.


[Закрыть] – одной из четырех, ограждавших небольшой частный парк. Но если та, которая шла за Макдермид-авеню, постепенно разрушалась и обрастала травой и сорняками, то эта была аккуратно подстрижена и ухожена и отделялась от дороги невысокими перильцами. Да и окружение превосходное: окна в рамах с многочастным переплетом, полное отсутствие мусора и что ни машина, то «ауди», «порш» или «ренджровер».

Не то что мой ободранный муниципальный дом в Кингсмите.

Даглас Келли прищурился и моргнул.

Я стоял на верхней ступени лестницы, заложив руки за спину.

– Даглас, мы можем войти? Пожалуйста.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, как будто пробуя воздух на вкус, затем повернулся и медленно пошел в дом. Не проронив ни слова.

Мы прошли вслед за ним в гостиную. Даглас плюхнулся на кожаный диван и протянул руку к чашке с чаем. Взглянул на каретные часы, стоявшие на каминной доске, – в захламленной комнате их тиканье резало уши. На полированных половицах был выстроен кубистический город из картонных ящиков, на каждом трафаретом была нанесена красная белка в комбинезоне, а под ней шла надпись «СЭММИ – НОЧНЫЕ ГРУЗОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ – ТОЛЬКО ЧОКНУТЫЕ ДОВЕРЯЮТ ДРУГИМ!!!».

Желтый свет стоявшего в углу торшера освещал комнату.

Я облизнул губы. Сделал глубокий вдох:

– Даглас, вы поймете… – Тут зазвонил мой мобильный телефон. – Твою мать… – Вытащил чертову штуковину из кармана, уронил, но успел подхватить, прежде чем он ударился об пол. На дисплее надпись «КЕРРИГАН, Миссис». Нет, спасибо. Вырубил и сунул обратно в карман. – Простите.

Тик-так, тик-так, тик-так.

На улице под окнами проехала машина.

– Даглас, это… – Вторая попытка.

– Извините за беспорядок. Нам следовало бы давно распаковать вещи, но… – Он моргнул и прикусил нижнюю губу. Из носа со свистом вырывалось дыхание. Бледно-голубые глаза блестели. Он потер их рукой. Посмотрел на свой чай. – Простите. Это просто…

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Даглас, мы нашли…

– Все эти годы вы приходили и садились с нами – каждое шестнадцатое сентября, даже когда у Анжелы случился нервный срыв… Вы не должны были этого делать.

– Даглас, мне очень жаль, мы нашли…

– Не говорите этого. Пожалуйста. – Фарфоровая чайная чашка затряслась в руках. – Пожалуйста…

Тик-так, тик-так, тик-так.

– Все о’кей. Расслабьтесь. – Доктор Макдональд пробралась через коробки, присела на корточки перед Дагласом Келли и положила руку ему на колено. Точно так же, как она сделала с родителями Хелен Макмиллан.

– Это… – Даглас, кусая губы, зажмурил глаза.

– Это случилось очень, очень давно. Она больше не страдает, и он больше не может сделать ей больно. Все кончено.

– Кто… – По его носу скатилась слеза. – Кто… – Он открыл глаза – они были красными и опухшими. Губы тряслись.

– Все о’кей, Даглас. Все о’кей. Все кончено. Она…

Даглас Келли ударил доктора Макдональд чайной чашкой прямо в лицо. Чашка разбилась вдребезги, и, как в замедленной съемке, тонкие осколки разлетелись в разные стороны, словно расцветающий цветок, перемешиваясь в воздухе с чайными брызгами. Доктор Макдональд хрюкнула, завалилась на спину, очки слетели с носа и ударились о камин. Даглас стряхнул оставшиеся куски чашки на пол и сжал руку в кулак. Потом вскочил с дивана и бросился на нее.

Я согнул колени и сделал бросок вперед. Потом все снова пошло на нормальной скорости.

Бац! Я врезался ему в бок, опрокинул навзничь и прижал к кожаному дивану. Он сопротивлялся, пинался и вопил:

– КТО ВЫ ТАКИЕ, МАТЬ ВАШУ?

Я заломил ему руку за спину:

– Успокойтесь!

– ЭТО НЕ О’КЕЙ! ЭТО НИКОГДА НЕ БУДЕТ О’КЕЙ!

Он взмахнул ногой, и доктор Макдональд снова хрюкнула.

– Даглас, успокойтесь! – Я сильнее заломил ему руку, вдавливая лицом в кожаную обивку дивана. – Хватит, успокойтесь…

Он брыкался, извивался, сыпал проклятиями и наконец – казалось, что прошло несколько часов, – обмяк. Плечи затряслись, и он зарыдал.

Доктор Макдональд, скорчившись, сидела у камина и смотрела на ладонь левой руки. По лицу из рассеченной брови текла кровь.

– У меня кровь…

Я отпустил Дагласа и отошел от дивана. Он не шевелился – просто лежал там и плакал. Я помог доктору Макдональд подняться на ноги.

Она запуталась в своих ярко-красных кедах.

– У меня крооовь… – Нахмурилась: – Где мои очки?

Я вынул их из камина и протянул ей. Одна дужка была погнута.

На диване Даглас, закрыв руками голову и подтянув колени к груди, свернулся в клубок.

– Ханна… – Он начал качаться взад-вперед. – Спасибо тебе, Господи, все кончено…

– Ой… – Доктор Макдональд одной рукой держалась за внешнюю стену дома, другой прижимала к брови комок выпачканных в крови бумажных кухонных полотенец.

Снова начался дождь. Стемнело. Диккенсовские уличные фонари зажигались, как только темнота включала их автоматические сенсоры.

– Обычно он не такой. – Я оглянулся на дом, в котором Даглас Келли наконец-то начал оплакивать свою дочь. К тому же он был неправ – ничего не закончилось. Потому что на следующий год, шестнадцатого сентября, еще одна самодельная открытка упадет в его почтовый ящик, и все начнется снова. И на следующий год ему тоже придет открытка, и еще одна через год… – Уверены, что вам не нужно болеутоляющее?

– А мы не можем просто поехать в больницу? Пожалуйста.

Где-то высоко над нами в темно-сером небе проревел самолет, его навигационные огни мигали красным и зеленым. Счастливые ублюдки, сваливают отсюда… Вот дерьмо.

На другой стороне улицы к перилам, ограждающим парк, прислонилась женщина. Дым от сигареты струйками завивался под куполом ее черного зонта. Длинное пальто из верблюжьей шерсти, черный костюм, золотисто-каштановые волосы собраны на затылке в конский хвост. Квадратные очки в тонкой оправе. Дженнифер.

Надо же так напороться, черт побери.

Я вытащил ключи от машины и сунул их в руку доктора Макдональд:

– Идите и ждите меня в машине. Я приду через минуту.

– Но я не…

– Максимум через две минуты.

Я положил ей руку на поясницу и отправил вниз по ступенькам к тротуару, по направлению к моему дряхлому «рено». Она слегка сопротивлялась, но все же продолжила идти.

Дженнифер бросила сигарету, затушила ее черным ботинком на высоком каблуке и, сунув руку в карман, пошла через дорогу. Улыбнулась как ясное солнышко:

– Эш! Давно не виделись. Ты ищешь… – Пауза – это она увидела мое лицо, – потом снова заулыбалась: – Нормально. – Лживая корова! – Как дела?

Я кивнул:

– Дженнифер.

Она подошла совсем близко, так что зонт накрыл нас обоих. Дождь стучал по черной ткани. От нее пахло чем-то мускусным и перечным, с оттенком лимона – наверное, французское и очень дорогое.

– Столько времени прошло. – Она наморщила маленький вздернутый носик. В уголках глаз появились морщинки. Это было что-то новое. – Я думала о тебе.

– Забудь.

– Да ладно тебе, ланч за мой счет. Ну, по правде говоря, за счет Дяди Руперта[36]36
  Дядя Руперт, прозвище Руперт Мёрдока, 1931 г., американского медиамагната, владельца СМИ, кинокомпаний и издательств.


[Закрыть]. Иначе зачем иметь собственный счет на представительские расходы, если не можешь подкармливать время от времени гаснущий огонь? – Она кивнула на доктора Макдональд, выглядывавшую сквозь ветровое стекло «рено». – Если хочешь, возьми с собой Кети. Она стала такой большой, правда? – Дженнифер взяла меня под руку. – А на самом деле… было бы лучше, если бы ты дал ей пару фунтов на кино, и тогда остались бы только ты и я. Как в старые добрые времена…

Я остановился и высвободил руку:

– Как ты нашла его?

Глаза Дженнифер метнулись к ярко-красному «альфа-ромео», припаркованному напротив дома Дагласа Келли. Окно водителя было опущено, и из него в холодное утро выглядывал телескопический объектив. Он был направлен прямо на меня.

– Тебе, кажется, нравилось это маленькое бистро на Касл-хилл, помнишь? – Она стряхнула что-то с моего плеча.

– Как – ты – его – нашла?

Она пожала плечами и надменно поджала свои идеальные губки:

– Все эти раскопки в Кэмерон-парк… Ты нашел тело Ханны, не так ли? Вот почему мы здесь.

– Его нет в телефонной книге, и даже дом не на его имя… Что вы делали – следили за мной?

Губки надулись.

– Эш, я обижена. Но это ничего. Если ты не хочешь поговорить со мной, я могу пойти позвонить в дверь и просто спросить: «Как вы себя ощущаете, получив обратно свою дочь?» Читающей публике такие вещи нравятся.

Я наклонился к ней:

– Прибери свои хорошенькие лапки, Дженнифер. Если ты просто дыхнешь в сторону Дагласа Келли…

– И что? Ты перегнешь меня через колено и хорошенько отшлепаешь? – Провела рукой по моей груди. – У тебя еще сохранились те наручники?

Я сделал шаг назад. Хмуро взглянул на нее:

– Оставь его в покое.

– А я кое-что сделаю тебе. Помнишь, тебе это очень нравилось… – Она снова сократила расстояние между нами и, прильнув ко мне грудью, посмотрела прямо в глаза: – А потом, если я буду очень хорошей девочкой, ты дашь мне маленький эксклюзивчик о Мальчике-день-рождения в неофициальном порядке. Ты ведь хочешь…

– Хочу? – Я оттолкнул ее. – Во всем мире «Деттола»[37]37
  «Деттол», марка дезинфицирующего и антибактериального мыла.


[Закрыть] не хватит.

В телескопическом объективе отразился свет уличного фонаря. Щелк, щелк, щелк. Фотографии для последнего выпуска.

– Да ладно тебе, Эш. Ты знал, во что влез. Мы оба взрослые люди…

Щелк, щелк, щелк.

Она облизала губы:

– Ведь это она, правда? Ханна Келли. И другие тела у тебя есть.

Щелк, щелк, щелк.

– Уходи, Дженнифер.

– Ты нашел свалку трупов Мальчика-день-рождения. Кто он? У тебя, наверное, есть ДНК или еще что-нибудь? Если знаешь, кто он такой, ты должен мне сказать.

Щелк, щелк, щелк.

– Расследование ведется по нескольким направлениям. – Я сошел с бордюра и направился к «альфа-ромео».

Дождь вымочил мне волосы.

За мной – стук высоких каблуков по асфальту.

– Кого ты еще нашел? Мне нужен эксклюзив, Эш. Ты мне должен!

– Я тебе должен? – Я продолжил идти. – За что, Дженнифер? Что я, мать твою, тебе должен?

Щелк, щелк… Фотограф оторвался от видоискателя. Слишком поздно. Я врезал ладонью по объективу, всадив камеру в рожу маленького волосатого засранца. Хрясь – его голова отскочила назад, в ноздре сверкнула красная капля. Вялый подбородок, острый нос, волосатые руки, заросшая голова. Как будто скрестили крысу с шимпанзе и дали в руки суперсовременный цифровой «Кэнон».