Текст книги "День рождения мертвецов"

– Фрэнк! – Дженнифер подбежала к машине.

– Гакхх… – Фрэнк, моргая, размазывал волосатыми лапами кровь по лицу.

Я ухватил объектив и резко дернул – ремень камеры дернул его голову вперед, и он врезался лицом прямо в дверь машины. Крутанул камеру на девяносто градусов, превращая ремень в петлю. Потянул сильнее. Костяшки обожгло огнем, пальцы пронзила боль.

– Эш, не будь идиотом! Отпусти его!

Фрэнк захрипел.

Я еще раз крутанул камеру – и вот она, в корпусе камеры, маленькая крышка с маркировкой «SD-карта». Открыл ее, надавил на краешек, и карта выскочила – размером с кончик большого пальца, только квадратная, и один уголок обрезан. Заскрипев зубами, вытащил ее. Сунул в карман. Отпустил ремень.

– Гаааххххх… – Фрэнк повалился назад, хватаясь то за рычаг переключения передач, то за ручной тормоз, а камера клацала по рулевому колесу.

Дженнифер схватила меня за рукав:

– Что с тобой такое?

Я вырвал руку и заглянул в окно машины. Она воняла прокисшим печеньем, сигаретами и кофе.

– Слушай меня, засранец! Если я еще раз увижу тебя рядом с этим местом, если я вообще тебя увижу, я твой телеобъектив в эндоскоп[38]38
  Эндоскоп – медицинский оптический прибор для исследования и лечения пищевода, желудка и т. д., а также брюшной и других полостей тела.


[Закрыть] превращу. Понял?

Фрэнк закашлялся и пустил слюни.

– Эш! – Дженнифер снова схватила меня за руку.

Я резко обернулся и оттолкнул ее. Она попятилась и ударилась о «порш» – взревела охранная сигнализация, замигали фары.

– Вбей это в свою хорошенькую тупую головку – все кончено. Я тебе ни хрена не должен.

Ее глаза превратились в две холодные щели, по обеим сторонам узкогубого рта образовались глубокие морщины. Оскалилась:

– Ты что о себе возомнил, черт возьми? – Плюнула – беловатый пенистый комок шлепнулся мне на грудь.

Я повернулся и пошел прочь.

– Ничего не кончено, Эш! Ты слышишь меня? Ничего не кончено!

8

– Сейчас получше? – Я задернул занавеску.

Доктор Макдональд сидела, нахохлившись, на краешке больничной каталки. Левый глаз почти заплыл, лоб и щека закрыты марлевой повязкой.

– Нет.

– Доктор сказал, что могло быть гораздо хуже. По краю прошло, честное слово.

Она хмуро посмотрела на меня:

– Больно очень.

– Я предлагал болеутоляющее.

– Я не беру таблеток от человека, которого почти не знаю… в смысле, там что угодно может быть – «отключка»[39]39
  «Отключка» – сильнодействующее успокаивающее средство, появившееся в 70-х гг. прошлого века, т. н. «наркотик насильников».


[Закрыть] или кетамин.

– «Отключка», кетамин? Можешь мне поверить – ты не в моем вкусе.

Доктор Макдональд слегка надула нижнюю губу, потом напружинилась и спрыгнула с каталки.

– Место захоронения, – сказала она, сделав вид, что не услышала моих слов, – это какая-то глупость, я не имею в виду парк, парк – это не глупость, но закапывать в нем труп – вот это глупость. Доступ имеет сравнительно ограниченное количество людей, но вы только представьте – а что если кто-нибудь выглянет из окна и увидит, как вы закапываете большой пластиковый сверток? А кто такая Дженнифер?

Не твое сопливое дело – вот кто она такая.

Бросил пластиковый стаканчик с недопитым кофе в мусорное ведро.

Можно сказать, что за последние двенадцать лет Кэмерон-парк был местом совершенно заброшенным. Муниципалитет срезал бюджет на эксплуатацию, жителям сообщили, что теперь это входит в их обязанности, – тут-то все и накрылось.

По коридорам эхом загуляли обычные звуки отделения неотложной помощи: приглушенная ругань, рыдания какого-то юнца и пьяное пение.

– Когда делали поквартирный опрос, разговорились с одной старушенцией, которая прожила там лет шестьдесят. Говорит, что люди все время оставляют в парке мусор из своих садов.

– Ну, это говорит о том, что они поступают несознательно.

Доктор Макдональд хмуро посмотрела на пол. По потрескавшемуся линолеуму шли разноцветные прямые линии: желтая, синяя, красная, лиловая, белая и черная. Она поставила на черную линию одну ногу, потом вторую. Развела руки в стороны и пошла по ней, пошатываясь, как канатоходец по натянутой веревке.

Я показал рукой в другом направлении:

– Выход там.

Она продолжала идти.

– А в ту сторону – морг, да?

– Нет, в ту сторону – покойницкая. Слишком много смотрите американских сериалов.

– Звучит гораздо элегантнее – «покойницкая». Морг набит жертвами серийных убийц, а покойницкая – это то место, куда ты приходишь, чтобы попрощаться с двоюродной тетушкой Несси, ушедшей из жизни в почтенном возрасте девяноста двух лет.

– И все равно вы идете в неверном направлении.

– Иди по маленькой черной линии. – Она схватила меня за руку и радостно подпрыгнула. – Как Дороти в «Волшебнике страны Оз»[40]40
  В книге Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз», 1900 г., Добрая Волшебница Севера советует главной героине идти по мощенной желтым кирпичом дороге в Изумрудный Город, которым правит великий волшебник Оз.


[Закрыть].

За угол и все дальше и дальше по больничным коридорам. Растрескавшаяся грязная краска, ободранные и помятые передки больничных каталок, пол в заплатках, заклеенных серебристой лентой, картины, разбавляющие беловато-розовую монотонность, – в основном портреты и пейзажи, выполненные школьниками…

Доктор Макдональд едва на них взглянула.

– Детектив-старший инспектор Вииибер – это из немецкого конечно же, но почему не произносится как «Вебер» или «Вейбер»… в смысле, я уверена, что он отлично знает, как произносить свое имя, но…

– Вебер позволит Смиту привыкнуть говорить «Виибер», это продлится недели две, а потом, специально для него, изменит произношение. Снова вздрючит за то, что его имя произносится неправильно, и все пойдет по новой. – Я улыбнулся. – Я видел, как Вебер подобным образом месяцами развлекался. Просто удивительно, как быстро подобные мелочи могут сломать человека.

Она пожала плечами:

– Кажется, слишком жестоко…

– Так ему и надо – он полный кретин.

Мы еще немного помолчали, наслаждаясь смешанной вонью дезинфектанта и тушеной цветной капусты.

Доктор Макдональд вдруг остановилась:

– В месте захоронения есть что-то очень значительное – не только в том, где оно находится, но и в самой природе захоронений. В смысле, вы видели тело Лорен Берджес? Он даже не побеспокоился положить ее голову туда, где она должна находиться, просто сгреб все в одну кучу, притащил в середину парка и закопал в неглубокой могиле.

За нами голос:

– Биип, биип!

Мы прижались к стене – мимо нас прогрохотала больничная каталка, толкаемая лысеющим санитаром с кривой улыбкой. За ними шла пара коренастых медицинских сестер, сплетничавших о каком-то враче, которого поймали, когда он самым непристойным образом мерил температуру пациентке. Парень на каталке выглядел так, как будто его выпотрошили, оставив только обтянутый восковой кожей костяк, сипящий в кислородную маску.

– Вам это не кажется странным? – Как только эта группа миновала нас, доктор Макдональд снова запрыгнула на черную линию. – Лично мне кажется, что кому-нибудь вроде Мальчика-день-рождения точно захотелось бы сохранить их как трофеи. Вот Фред и Розмари Вест[41]41
  Frederick and Rosemary West, английская пара серийных убийц, убившая в период с 1967 по 1987 г. не менее одиннадцати женщин и девушек, большинство из которых были захоронены ими в собственном доме на Кромвель-стрит, в Глостере.


[Закрыть] начали закапывать своих жертв в саду только тогда, когда в их доме уже не оставалось места, им хотелось, чтобы они находились рядом, а Мальчик-день-рождения сваливает их, словно тачку обрезков с газона.

– Ну, может быть, он…

Тут зазвонил мой мобильный телефон. Я вытащил чертову штуковину из кармана и проверил дисплей: «МИШЕЛЬ». Вот ведь хрень… С кислой гримасой взглянул на доктора Макдональд:

– Я догоню.

Она пожала плечами и, покачиваясь, вышла в двустворчатую дверь. Так и не сойдя с черной линии.

Нажал на кнопку:

– Мишель.

Дважды за один день. Вот счастливчик.

– Я тебя видела в новостях. – Голос более резкий, чем обычно. – Кажется, Сьюзан была блондинкой, ты уже сменил ее на кого-нибудь помоложе? И она тоже стриптизерша?

– Я говорил тебе – Сьюзан не стриптизерша, она танцовщица.

– Она танцует с шестом. Это одно и то же.

– Пока, Мишель.

Но я не успел отрубить телефон.

– Нам нужно поговорить о Кети.

– Что она еще натворила?

– Почему ты всегда думаешь о самом плохом?

– Потому что ты звонишь только тогда, когда тебе хочется, чтобы кто-нибудь прочитал ей закон об охране общественного порядка.

По коридору прошаркала седоволосая женщина в ночнушке, катившая за собой капельницу на подставке.

– Это не… – Пауза – вполне достаточная, чтобы сосчитать до десяти, – и Мишель снова возвращается, и в ее голосе натужная жизнерадостность: – Ну, а как ты устроился?

Проковылявшая мимо старушенция хмуро взглянула на меня:

– Тут нельзя с мобильными телефонами!

– Полиция.

– Нечего в больнице по мобильному трепаться… – Бросила на меня еще один хмурый взгляд и ушла прочь.

– Эш? Я спросила, как…

– Уже три года прошло, Мишель. Может быть, стоит перестать задавать вопросы?

– Я только…

– Это дерьмовый муниципальный домишко в Кингсмит – канализация воняет, кто-то все время бросает мне в сад на задний двор собачье дерьмо, а сам сад представляет собой нечто вроде джунглей, между прочим. И бесполезный ублюдок Паркер все еще продавливает мой диван. Я устроился просто великолепно.

На другом конце линии молчание.

Как обычно. Она начинает, а в дерьме оказываюсь я.

– Прости, просто… Не хотел тебе грубить. – Я откашлялся. – Как твой отец?

– Я думала, мы больше не будем этого делать.

– Я ведь извинился, о’кей? – И так каждый раз, черт возьми. – Ну так что с Кети? Я могу поговорить с ней?

– Сейчас понедельник, без двадцати четыре, как ты думаешь, сможешь ты поговорить с ней или нет?

– Только не говори мне, что она.

– Да, она в школе.

– А что, кто-то умер?

– Она хочет на месяц поехать во Францию.

– Что?

– Я сказала, что она хочет…

– Как она может поехать во Францию на целый месяц? – Я сделал пару шагов по коридору, повернулся и пошел в обратную сторону, сжимая в кулаке мобильный телефон. – А как же школа? Она там почти не появляется! Ради всего святого, Мишель, почему все время я должен быть злым полицейским? Почему нельзя…

– Это школа организует, по обмену, она будет жить во французской семье в Тулузе. В школе думают, что это поможет ей сконцентрироваться. – Снова вернулся резкий голос. – Я думала, что ты проявишь больше понимания.

– Они хотят упаковать ее на месяц туда, где мы не сможем приглядывать за ней. И тебя это совершенно не волнует?

– Я… – Вздох. – Мы уже все перепробовали, Эш. Ты прекрасно знаешь, что она собой представляет.

Я надавил пальцами на воспаленные глаза. Это не очень помогло.

– Она не самый плохой ребенок, Мишель.

– Ради бога, Эш! Когда ты повзрослеешь? Она уже больше не твоя милая маленькая девочка с тех пор, как Ребекка бросила нас.

Потому что именно тогда все пошло наперекосяк.

* * *

Я толкнул двустворчатые двери и вышел в тихий коридор. В дальнем конце стояла доктор Макдональд – она прислонилась к радиатору отопления и смотрела в окно. Снаружи два крыла каслхиллской больницы формировали шестиэтажный каньон из грязного бетона. По небу расплескался кроваво-красный огонь, и низкие облака ловили последний свет умирающего солнца. Но доктор Макдональд не смотрела вверх – она смотрела вниз, в темноту. Прижала кончики пальцев левой руки к повязке на лице:

– Вы знаете, что в Олдкасле самый высокий уровень психических заболеваний в целом по стране, выше даже, чем в Лондоне… ну, в процентном отношении, конечно. Пятнадцать официально подтвержденных серийных убийц за последние тридцать лет. Пятнадцать, и это только те, о которых мы знаем. Многие утверждают, что это из-за инбридинга[42]42
  Инбридинг – скрещивание близкородственных форм в пределах одной популяции организмов, животных или растений.


[Закрыть], но что более вероятно, это из-за фабрик по производству хлора. Инбридинг здесь не так чтобы очень распространен, правда?

Явно ей не доводилось бывать в Кингсмите.

– Если хотите, – предложил я, – познакомлю вас с Хитрюгой Дейвом Морроу. У него на ногах пальцы сросшиеся.

– Вам запомнилось что-нибудь необычное в книгах, которые Хелен Макмиллан держала в своей спальне?

– Гарри Поттер, вампирские любовные истории и всякая фигня вроде этого? А у Кети, например, Стивен Кинг, Дин Кунц и Клайв Баркер[43]43
  Stephen Edwin King, род. 1947 г., современный американский писатель, «король ужасов», автор более 50 романов; Dean Ray Koontz, род. 1945 г., американский писатель-фантаст, автор остросюжетных триллеров; Clive Barker, род. 1952 г., британский писатель-фантаст, кинорежиссер и сценарист, автор многих бестселлеров.


[Закрыть]. Так что мое представление о том, что нормально для двенадцатилетних, будет не совсем верным.

– Есть в этом какая-то ирония, вам не кажется? Олдкасл выпускал и выпускал без остановки газообразный хлор, и все думали, что работают на победу в Первой мировой войне, а заводы все сбрасывали и сбрасывали в окружающую среду тонны ртути, этим самым гарантируя поколениям и поколениям психические заболевания… – Она встала на цыпочки и, приложив к стеклу сложенные ковшиком ладони, посмотрела вдаль сквозь импровизированную амбразуру.

Я подошел к ней и тоже заглянул вниз, в черную глубину.

На самом дне бетонного каньона вспыхнули и осветили дорогу автомобильные фары, за которыми проследовал серебристый «мерседес»-минивэн с надписью на борту «МАКРЕЙ И МАКРЕЙ – РИТУАЛЬНЫЕ УСЛУГИ». Проехав под окном, он сбросил скорость и, съехав на пандус, исчез в глубине больничного цокольного этажа.

– Это Лорен Берджес, как вы думаете? – Доктор Макдональд переступила с ноги на ногу, кеды скрипнули по линолеуму.

– Может быть. – Я взглянул на часы.

При условии, что Мэтт извлек ее из земли до того, как археолог-криминалист вернулся с ланча.

– К тысяча девятьсот шестнадцатому году в Олдкасле производилось хлора больше, чем где-либо еще в Европе, а сейчас не осталось ни одной фабрики. – Она отошла от окна. – Когда будут делать аутопсию?

– Вскрытие, не «аутопсию».

Она вдруг запела тоненьким девчоночьим голоском, чуть громче шепота:

– Я говорю – морг, ты говоришь – покойницкая.

Ты говоришь – вскрытие, я говорю – аутопсия.

Снова встала на черную линию и пошла по ней к тому месту, где она исчезала под помятыми металлическими дверями лифта. Рядом с ними висела табличка: «ТОЛЬКО ДЛЯ МЕДИЦИНСКОГО ПЕРСОНАЛА. РОДСТВЕННИКАМ И ПОСЕТИТЕЛЯМ НЕ ВХОДИТЬ».

– Завтра утром. Профессор Твининг всегда начинает в девять, минута в минуту.

Доктор Макдональд снова прикоснулась к повязке на голове:

– Знаете, в здешней почве, наверное, еще осталось столько ртути, что ее хватит, чтобы у местного населения сносило крышу до следующего тысячелетия.

– Смотрите на вещи оптимистически. – Я повернулся и пошел к выходу. – По крайней мере, вы и я без работы не останемся.

– Спасибо.

Доктор Макдональд захлопнула дверь машины, потом повернулась и похромала по покрытой гравием подъездной дороге к дому, который должен был стоить миллионы. Подобно другим домам на Флетчер-роуд, это был большой особняк в викторианском стиле, с башенками, расположенный посреди громадного сада и скрытый от окружающего мира трехметровым забором.

На голых ветвях древних дубов сверкали гирлянды белых огоньков – это было не то место, где можно было поставить неонового оленя или надувных Санта Клаусов. Я открыл заднюю дверь «рено» и вытащил ее багаж – два ярко-красных чемодана, один громадный, другой – среднего размера. Их колесики загромыхали и заскрежетали по влажному гравию.

В крытой галерее стояла женщина лет сорока пяти – пятидесяти, залитая ярким светом пары экипажных фонарей. Ее коротко стриженные и уложенные с помощью геля светлые волосы торчали сосульками, причем только с одной стороны головы, с другой стороны все было в порядке. В носу сверкала пуссета с бриллиантом. Драные синие джинсы и кожаный жилет на голое тело. Как будто она пришла на прослушивание для участия в клипе «хеви-метал». Для полноты образа ее прикид дополнялся целым набором татуировок: нечто цветочное спускалось по плечу, на одной ноге – ласточка, на другой – якорь.

Женщина стряхнула пепел с сигареты и отхлебнула прозрачной жидкости из хрустального бокала, заполненного льдом. Произношение не местное, а скорее напоминает кого-то из Арчеров[44]44
  The Archers, самая долгоиграющая английская мыльная опера, идущая по «Радио 4» Би Би Си с 1950 г., представляющая собой короткие забавные истории из ежедневной жизни обитателей британской сельской глубинки.


[Закрыть]. Она развела руки в стороны и заключила доктора Макдональд в свои объятия. Потом отступила назад и нахмурилась:

– Эй, что ты сделала со своей головой? Это что, рана? Да, похоже на рану. Иди в дом и налей себе выпить. Там в холодильнике чудесная бутылочка «Бельведера»[45]45
  Польская ароматизированная водка.


[Закрыть], и тоник не забудь.

Из открытой входной двери, тяжело дыша, вышел старенький терьер, и доктор Макдональд радостно улыбнулась:

– А где дядя Фил?

– Повез Элли и Колина в Глазго смотреть новую мальчишечью группу. Это очень… правда, о вкусах не спорят, так, кажется, говорят. – Женщина еще раз пыхнула сигаретой, пристально посмотрела на меня сквозь облако сигаретного дыма: – Это тот самый придурок, который тебе врезал? Хочешь, я спущу на него собак?

– Не говори глупостей. Джесси ему глотку вырвет. – Она улыбнулась гериатрическому[46]46
  Гериатрический, страдающий болезнями старческого возраста, мед.


[Закрыть] терьеру. – Правда, Джесси?

Пес вообще-то даже и не сидел – было похоже на то, что задняя половина его тела завалилась набок. Он сипел, кряхтел и вываливал наружу язык.

Доктор Макдональд махнула в мою сторону рукой, как будто собираясь представить зрителям необычный фокус:

– Тетя Джен, это детектив-констебль Эш Хендерсон. Тетя Джен, она ветеринар.

Тетя Джен фыркнула:

– Тебе что, пожестче нравится? Вроде как староват для тебя, Элис? Ты так не думаешь?

Корова наглая.

– Доктор Макдональд помогает нам в расследовании, – сказал я максимально вежливо.

– Хммм… – Еще один пристальный взгляд, на этот раз в сопровождении глотка чего-то там, что было у нее в бокале. Потом протянула руку: – Дженис Рассел. К чаю у нас китайское. Готова поспорить, вы не откажетесь от хорошей порции курицы чау мейн[47]47
  Жареная лапша с курицей и овощами.


[Закрыть]? Таким большим парням это нравится.

И упустить возможность смыться к чертовой матери подальше от Доктора МакПридурь?

Я выдавил огорченную улыбку:

– Я бы с большим удовольствием, но у меня еще тонны бумажной работы этим вечером.

И, что более важно, встреча в стриптиз-баре.

9

Громыхавшая по всему заведению песня стихла, и наступила тишина.

Зеркало увеличивало бар в длину – он уходил куда-то вдаль, за стойку с бутылками виски. Я сидел и наблюдал за тем, как отражение коренастой блондинки собрало с пола костюм «кау-гёрл»[48]48
  Девушка-ковбой (англ.).


[Закрыть] вместе с бюстгальтером и, вихляясь на слишком высоких каблуках, отправилось прочь со сцены, размазывая по щекам слезы, смешанные с тушью для ресниц.

Из динамиков захрипел голос с сильным абердинским акцентом:

– Это была Тина. Наши аплодисменты Тине! Давайте, ребята, наши бурные аплодисменты… – Ничего. – А сейчас настоящий подарок для вас! Польская принцесса – Шалунья Никита!

Снова захрипела музыка.

В «Силвер Леди» всегда была проблема с танцовщицами, выступающими в начале вечера на разогреве – ради горстки посетителей из разряда а-не-пойти-ли-нам-после-работы-в-бар-с-титьками-а-че-круто-и-прикольно не стоило разбрасываться талантами. Поэтому менеджмент заведения выпихивал на сцену новичков вроде Тины – так, раздеться без особого огонька, в попытке доказать, что у нее есть все, что нужно, чтобы развести клиентов на выпивку.

Долговязый блондин в черном жилете и галстуке-бабочке заискивающе вытаращился на меня из-за барной стойки, вытирая ее поверхность тряпкой:

– Еще один?

Геля в волосах вполне достаточно, чтобы выглядеть полным идиотом даже при десятибалльном шторме.

– Спасибо, Стив.

Через минуту он вернулся со свежим стаканом минералки. Когда я поднес его к губам, кубики льда звякнули.

Стив облокотился на стойку:

– Слышал, один из трех парней Большого Джонни Симпсона вчера вечером здорово надрал жопу твоему брату.

– Да что ты? – Я снова поставил стакан.

– Серьезно. Он болтал что-то про сестру Большого Джонни. Такие дела никогда хорошо не кончались.

Да и Паркер никогда сообразительностью не отличался.

Стив оглядел бар. Придвинулся еще ближе, голос было едва слышно из-за грохочущей музыки.

– Слышал, ты потом ввязался и все дерьмо из них вышиб. Всех троих уложил. – Облизнул губы. – Это правда, что ты снова на ринге? – Стив сделал пару неуклюжих прямых в воздух. – Старик, как я хочу это увидеть – Эш Хендерсон! Возвращение на ринг! Бои без перчаток! Это будет просто сказка!

Я сделал глоток:

– Голову тебе морочат.

– О-о… – Физиономия вытянулась, плечи опустились. Затем на лице снова возникла улыбка – к бару, покачиваясь, подошел коренастый мужчинка в мятом сером костюме и с прядью волос, прилипших к лысине. – Вам то же самое, сэр?

Раскатистый смех.

– Слушай сюда, Стиви-детка. Она предпочитает шампанское! Сооруди-ка нам бутылочку, а? И не какое-то там иностранное пойло – французское подай. И два стакана.

– Одну секунду, сэр.

Мистер Шампанское, шаркая ногами, повертел задницей в такт музыке.

– Тебе чего, это местечко не нравится?

По внутренней стороне его брюк от паха шло несколько параллельных мокрых линий – явно девочки-стриптизерши хорошо потанцевали у него на коленях.

Мне на плечо опустилась рука.

– И что это я тут услышал – ты снова возвращаешься в бои без перчаток?

Я не стал оборачиваться:

– Привет, Хитрюга.

Детектив-инспектор Дейв Морроу, он же Хитрюга, подмигнул мне в зеркале. Шея его исчезла много лет назад, вместе с ней исчезли волосы на голове. Обнял за плечи Мистера Шампанское:

– Сделай одолжение, слиняй отсюда по-быстрому, пока я тебе рыло не начистил, ладно?

Танец внезапно прекратился. Мистер Шампанское постоял пару секунд и, отвесив челюсть, поплелся в другой конец бара.

– Как тут дела с титьками? Пристойное было что-нибудь? – Хитрюга Дейв уместил громадную задницу на стул рядом со мной.

– Новая девочка Тина снова упала.

– Ооооох… – Он сморщился, со свистом втянув в себя воздух. – Сколько раз?

– Два.

Кивнул:

– Ну, по крайней мере, это лучше, чем вчера вечером. – Расстегнул пиджак. Показались синяя рубаха в обтяжку и галстук в темных пятнах. – Выпить бы надо – меня сушняк за мучил.

Тут, как по заказу, нарисовался Стив-бармен, тащивший в руках ведерко со льдом. Из него торчала бутылка «Моэт э Шандо»[49]49
  «Moët & Chandon», один из крупнейших мировых производителей шампанского, был основан в 1743 г. Клодом Моэтом: в настоящее время владеет более чем 1000 га виноградников и производит примерно 26 миллионов бутылок шампанского в год.


[Закрыть]. Самая старая из известных разводок. Администрация закупает коробку крутого шампанского, выпивает его и заливает в бутылки самую дешевую шипучку, которую только можно найти в ближайшем супермаркете. Девочкам говорят – клиент хочет угостить вас выпивкой? Отлично, пусть это будет шампанское. И клиент покупает «шампанское». Потом сотрудники заведения собирают бутылки, снова заливают в него дешевое шипучее пойло. И все понеслось по новой. А в «Счастливом Сурке» вообще не обременяются тем, чтобы покупать дешевую шипучку, там попросту закупают ящик самого дешевого «Либфраумильх»[50]50
  «Liebfraumilch», «молоко Богородицы», нем., дешевое полусладкое белое немецкое вино, которое производится в основном на экспорт, в регионах Рейнхессен, Пфальц, Рейнгау и Наэ.


[Закрыть] и смешивают его с содовой.

Хитрюга посмотрел, как Мистер Шампанское протянул кредитную карту.

– Ты только посмотри на этого задрота. – И даже не пытаясь понизить голос: – Покупает эту шипучую бормотуху и думает, что поразит этим полудурков, с которыми работает. Типа, вот он такой крутой и смог забраться в стринги какой-то стриптизерше. Как будто это происходит первый раз в жизни. – И немного громче: – Мечтатель, твою мать!

Мужчинка в помятом сером костюме взял бутылку дорогой бормотушки и, гордо задрав голову, потопал к своему отсеку. Весь из себя благородный перед лицом грубости. С мокрыми следами на внутренней стороне брюк.

Я сделал еще один глоток минералки:

– Не знаешь, где можно ребенку день рождения отпраздновать?

Хитрюга облизал губы – Стив как раз принес пинту «Теннентс».

– Да здесь и отпразднуйте. Там наверху есть небольшой зал. Уверен, Диллон не будет задирать расценки.

На сцене женщина с грудями размером с воздушный шар крутилась вокруг сверкающего шеста, и ее темные волосы развевались за ней, словно знамя.

Спасибо, не надо.

Стив с грохотом поставил пинту перед Хитрюгой:

– К клиентам не приставай, а то они меня на чаевых обломают.

– Твое здоровье, Стив. – Хитрюга даже не потрудился притвориться, что лезет за бумажником. За счет заведения – значит, за счет заведения. Оторвался, когда высосал половину бокала. – Ахххх… – Рыгнул. – Что за сраный день сегодня, Эш! Полный отстой. Можно подумать, что этот задрот Смит – просто шеф полиции, мать его. Приказы отдает направо и налево. А всего лишь детектив-сержант, скотина.

– Говорят, он из службы собственной безопасности… из Абердина.

Хитрюга сморщился и оскалил зубы:

– Стукачок, мать его. – Остатки пинты исчезли, и он протянул пустой бокал: – Стив, еще одну пинту – сюда же.

Стив сделал то, что было сказано, и пошел обслуживать кого-то еще.

На этот раз Хитрюга наслаждался.

– Ты что, на самом деле снова дерешься? Нет, серьезно, и это с твоими руками?

– Да не дерусь я, чепуха это все. – Я снова вернулся к минералке. – Поквартирный обход дал что-нибудь?

– Рано еще. Отправил команду в Регистрационную палату, чтобы выяснили, кто какими домами владел на тот момент, когда похитили этих несчастных. Какого хрена допрашивать уродов, которые туда переехали пару лет назад, правда ведь?

Я пожал плечами. На сверкающей сцене начала программу Шалунья Никита.

– Как глубоко ты хочешь копнуть?

– На девять лет – с того момента, как похитили Эмбер О’Нил. – Хитрюга хмуро взглянул на меня: – Что ты на меня смотришь?

– Ты знал, что в годы Первой мировой войны в Олдкасле было произведено больше хлорного газа, чем где-нибудь еще во всем Соединенном Королевстве?

– Да ладно тебе, конечно же девять лет вполне достаточно.

– По всей видимости, все земли здесь заражены ртутью – вот почему тут так много чокнутых.

– Наверное, придется проверить домов триста.

Я снова взялся за свой стакан, приложив ноющие суставы к холодной поверхности:

– Помнишь того парня, которого мы взяли три года назад, Мартина Флойда? Где он прятал тела проституток?

– А мы не можем обсудить хотя бы одну тему не отвлекаясь, ну, так минут пять, а?

– Он их душил, насиловал и прятал тела в роще Монкюир. Почему?

– Потому что у него крыша была не на месте, вот почему. А сейчас можно…

– Он прятал их там потому, что когда был мальчишкой, то ходил туда в поход со скаутами. Место знал хорошо.

– Похоже, тебе здорово по голове ударили, у тебя фантазии… – Хитрюга застыл на месте с отвисшей челюстью.

– Ну что, щелкнуло? – Я еще отхлебнул газированной водички.

– Восемь часов уже.

Я посмотрел в зеркало. Заведение заполнялось людьми. К посиделкам присутствующих присоединялись проставления по поводу ухода с работы и холостяцкие мальчишники накануне свадьбы. Парни, готовые славно погулять ночку в сопровождении небольшого количества дармовой обнаженки. Самое начало вечера, который закончится шашлычной блевотиной с головы до ног и выволочкой от жены.

– Вперед, парни, ваши аплодисменты Шалунье Никите! Оуеее! О’кей! Воуууу!

К идиоту с микрофоном никто не присоединился.

– Сейчас девочки уходят на небольшой перерыв, но через пять минут мы вернемся, и перед вами выступит единственная и неповторимая, великолепная Кайлиии! Дааа!

Восемь часов… Я внимательно рассмотрел в зеркале отражение толпы. Костюмы. Мальчишник. Засранец Великолепный Стив из утреннего радио-шоу со своими прихлебателями. Один из последних либерал-демократов в муниципальном совете, одиноко сидящий за столиком. Пара местных бандитов, обменивающихся косячком. Никаких признаков кого-либо похожего на… Твою мать.

Твою ты мать!

У входных дверей стоял мужчина с ушами размером с амбарные ворота, выступающим подбородком и волосами, подстриженными так коротко, что можно было рассмотреть каждый из множества шрамов, которыми была исполосована его бесформенная голова. Рост пять футов три дюйма[51]51
  160 см.


[Закрыть], не выше. Вытирая рукой приоткрытый рот, он внимательно разглядывал толпу. На руке самодельная татуировка – ласточка. Синие чернила расплылись.

Я втянул голову в плечи и слегка согнулся, стараясь выглядеть незаметным, насколько это было возможно.

Твою мать.

Хитрюга зашептал:

– Ты что, прячешься от…

– Я не прячусь, я…

– Ах ты, тупой придурок. Я тебе говорил держаться подальше от…

– Заткнись, о’кей? – Я снова заглянул в зеркало. – Что он делает?

– Ищет кого-то.

Прикинь, вот что случается, когда ты местный и тебя всегда могут найти. Я одним глотком осушил остатки воды. От пузырьков желудок забурлил. Это только пузырьки, и больше ничего.

А потом у меня из-за спины раздался голос, высокий такой, с хрипотцой:

– Так, так, так, детектив-констебль Эш Хендерсон, как неожиданно.

Ноги делать поздно.

Я крутанулся на стуле, все еще держа в руке пустой стакан. Оружие не самое элегантное, но может наделать кучу неприятностей.

– Джозеф! – Посмотрел, не стоит ли кто-нибудь у него за спиной. – А где твой бойфренд?

– Гомофобия[52]52
  Гомофобия – иррациональная неприязнь к гомосексуалистам, часто обусловленная страхом перед собственными сексуальными фантазиями и побуждениями.


[Закрыть], констебль Хендерсон? Я ожидал большего от человека, занимающего такое положение в нашем обществе. – Слегка покачал головой. – Если вам хочется знать, то Френсис сейчас паркует «БМВ». Не волнуйтесь, он скоро к нам присоединится. – На лице Джозефа, словно под хлебным ножом, прорезалась улыбка. – Ба, детектив-инспектор Морроу. Как изволите поживать?

Хитрюга пожал плечами:

– Ты знаешь, что Олдкасл произвел кучу отравляющего газа, чтобы убивать нацистов в Первую мировую войну?

Джозеф поднял пересеченную шрамом бровь:

– Очаровательно. – Потом снова ко мне: – Констебль Хендерсон, у вас, совершенно случайно, нет ли кое-чего для меня?

За Джозефом возникла фигура. Высокий и широкоплечий, кудрявые рыжие волосы собраны в конский хвост, перебитый нос, громадные усы с небольшой бородкой под нижней губой. Снял с носа джонленноновские солнцезащитные очки и сунул в карман кожаной куртки. Маленькие розовые глазки. Коротко кивнул:

– Инспектор.

Я тоже кивнул:

– Френсис.

Джозеф вынул из кармана пару кожаных перчаток и надел на руки:

– Скажи мне, Френсис, наш друг констебль Эш Хендерсон сегодня есть в списке?

Здоровяк достал записную книжку и начал перелистывать страницы, от усердия высунув кончик языка из угла рта. Лоб покрылся морщинами.

– Не.

– О-о… – Джозеф нахмурился. – Ты уверен?

– Да.

Спасибо тебе, Господи, за это.

– Ну да, завтра, наверное. – Подмигнул мне: – Кажется, Старушка Удача улыбнулась вам этим вечером, констебль Хендерсон. Возможно, вам нужно очень хорошо все обдумать и вернуть долг мистеру Инглису, чтобы не вынуждать нас организовывать ночной визит в ваш дом представителей нашей службы финансового мониторинга.

Френсис шмыгнул носом:

– Вон он наш парень, в сортир пошел.

Худощавый мужчина с прямоугольной лысиной нетрезвой походкой пробирался к туалетам. С грохотом закрылась дверь. Френсис бросился вслед за ним.

Джозеф сунул руки в карманы и покачался на каблуках:

– На самом деле нацистской партии не существовало до тысяча девятьсот двадцатого года, так что вряд ли на них воздействовали газовые выбросы из Олдкасла… Ага. Вот и Френсис вступил в переговоры с нашим другом.

Френсис выволок лысеющего чувака из сортира. Парень пытался застегнуть брюки, все еще не прекращая начатый процесс.

– Пожалуйста, я все могу объяснить, я не знал, что возвратить нужно было на прошлой неделе… в смысле, деньги у меня есть, я ведь никогда не говорил, что у меня нет денег, правда?

Френсис протащил его мимо нас, направляясь к выходу.

– Они завтра у меня будут, как только банки откроются, все будет о’кей, клянусь! – И откуда-то с вымощенной булыжником улицы: – На самом деле у меня есть деньги, это не проблема, мы можем…

Дверь с грохотом захлопнулась.

– А сейчас девочка, которую вы так долго ждали! Единственная, неповторимая и необыкновенно сексуальная Кайлиии!

Свет приглушили, и из динамиков заорала «Совсем Плохой»[53]53
  «Bad to the Bone», популярная композиция блюзового музыканта Джорджа Торогуда 1982 г.


[Закрыть]. Любительский час закончился.

Джозеф снова сверкнул зубами: