Текст книги "Боевой вестник"

Глава 4
Три князя, шепот братьев по мечу, юный принц и полнолуние

Двенадцать стальных подков звенели по мощенной камнем улице. Похоже, сей звук был приятен даже самим жеребцам невиданной в Гринвельде породы, которые то и дело с усилием стукали передними копытами по камню, изредка высекая искры. Кони были крупны и могучи, темно-рыжего окраса, с ногами заметно толще, чем у обычных скакунов. Нижняя часть ног казалась одетой в белые меховые чулки. Белоснежные хвосты, гривы, даже ресницы вокруг выразительных, умных черных глаз тоже поражали длиной и пышностью. Грива среднего жеребца была заплетена в семь кос с золотистыми лентами.

Всадники были под стать коням – рослые, плечистые, бородатые. На них были остроносые высокие сапоги, подвернутые у колен, белые бриджи, красные кафтаны, прикрытые черными кольчужными жилетами с золочеными дисками на груди, с изображением коловрата. Головы их венчали островерхие шлемы с козырьками и искусной чеканкой, за спинами висели двуручные мечи. На сетчатых попонах крепились щиты, тоже неизвестной в королевстве формы: они походили на перевернутую каплю и могли закрыть своих владельцев на две трети роста. Нижний край щитов был обит сталью и позволял при необходимости запросто заколоть даже медведя – вроде тех, что были изображены на этих щитах, черные, стоящие на двух лапах свирепые звери на серебристом поле. В правой руке каждый всадник держал копье с алым вымпелом у острия, также украшенным изображением медведя.

– Государь, у скифариев не бывает оруженосцев? – тихо спросил Вэйлорд у короля.

Они стояли на верхней ступени высокой лестницы, ведущей в главные ворота королевского замка. Ниже этих двоих на каждой из полусотни ступеней вытянулось по два гвардейца – слева и справа. Вот под арку, украшенную сверху бронзовыми пегасами, въехали три могучих гостя, а вслед за ними пять капитанов стражи, которым сир Вэйлорд поручил сопровождение скифариев.

– Как видишь, друг Нэй, с ними никого нет. Быть может, они их съели по дороге? – Хлодвиг тихо засмеялся в каштановые усы.

– Не думаю, что скифарии этим грешат, государь.

– А ты грешишь тем, что совершенно не понимаешь шуток. – Король осмотрел гвардейцев почетного караула: в изумрудного цвета плащах, с алыми щитами, украшенными золотыми коронованными пегасами. – Надеюсь, все стражники отобраны тобой лично?

– Нет нужды тревожиться. Никто из присутствующих здесь гвардейцев не состоит в родстве с участниками зимнего похода. И я отбирал их лично. Здесь нет людей, которые могли бы питать мстительные чувства к скифарийским князьям.

– Рад это слышать, друг мой. Хотелось бы обойтись без недоразумений.

– Уже одно то, что в столице Гринвельда оказались три вооруженных скифария, может привести к большим сложностям.

– Знаю. Но нам нужен прочный мир на востоке. И как прикажешь его достичь? Обмен послами – очень серьезный жест, говорящий о крепости уз.

– Государь, – Вэйлорд вздохнул и покачал головой, – восемнадцать лет – недостаточный срок, чтобы позабылись обиды и унижения. Как с их стороны, так и с нашей. Это внушает тревогу.

– Я знаю, восемнадцати лет мало, чтобы забыть ту войну. – Хлодвиг нахмурился. – Но Странствующее королевство не ждет. И колдуны Мамонтова острова тоже не будут ждать, когда перемрут все участники той войны с обеих сторон, чтобы их потомки смогли спокойно глядеть друг другу в глаза. Нам нужен этот мир.

– Что ты так распинаешься предо мной, государь? – тихо усмехнулся Вэйлорд. – Ты же король, а я лишь слуга.

– Ты как был чумазым кузнецом, так им и остался, думается мне порой, и башка у тебя что наковальня. Так и хочется иной раз двинуть по ней скипетром.

– По наковальне молотом бьют, ваше величество.

– Невероятное откровение…

Стоявшие у ворот горнисты затрубили в витые медные рога. Скифарии спешились: одновременно, одинаковыми движениями. Затем передали поводья своих великолепных коней подбежавшим пажам. Послы приблизились к ступеням лестницы, на вершине которой стояли два самых могущественных человека Гринвельда; держа левыми руками копья, скифарии прижали правые ладони к золотым коловратам на груди и слегка поклонились. Горнисты тут же смолкли.

– Здравствовать тебе желаем долгие лета, король Зленомира, – зычно проговорил тот, что в центре, с сильным акцентом.

– Что он сказал? – шепнул Вэйлорд. – Зленомира?

– Они так называют Гринвельд, – тихо пояснил Хлодвиг.

– Отчего так?

– Вот выпьешь с ними позже, так и спросишь. Не приставай. – Вслед за тем Хлодвиг развел руки и широко улыбнулся: – Рад приветствовать вас в столице Гринвельда, славном городе Артогно, благородные лорды.

Все трое скривились.

– Не лорды мы, король, – проговорил тот, что в центре. – Князья.

– Как вам угодно, друзья мои. Но и у нас не Зленомир, а Гринвельд.

Король стал неторопливо спускаться по ступеням, мантия зашелестела следом. Нэйрос проводил его взглядом и вспомнил, как однажды, еще когда Хлодвиг был принцем, он, его оруженосец, не удержался и наступил на мантию. После этого они крепко подрались, а потом долго смеялись, прикладывая кружки с холодным элем к подбитым скулам. В этот раз, наверное, не стоит наступать на мантию. Вэйлорд стал спускаться следом, сложив руки на рукояти и гарде меча, висевшего на поясе. Двуручный меч, который обыкновенно носил за спиной, он на сей раз оставил в покоях, выбрав оружие полегче и поудобней. К тому же здесь могло статься, что ему придется повернуться спиной к гостям. Конечно, король Хлодвиг вознамерился заключить прочный и долговечный мир со скифариями, но нельзя забывать, что всего один сарос[1]1
  Сарос – драконический период, равный примерно 18 годам. (Прим. авт.)


[Закрыть] тому назад королевство Гринвельд и князья Скифарийских земель сошлись в жестокой схватке. Никто не поручился бы, что три гостя не вознамерятся убить нынешнего короля, сына того самого Дэсмонда, что благословил поход восемнадцатилетней давности.

– Легок ли был ваш путь, благородные князья? – спросил Хлодвиг, спустившись к гостям.

Вэйлорду это не нравилось. Не стоило, наверное, подходить к ним так близко. Он сжимал рукоять меча, готовый в любое мгновенье обнажить его.

– Легок, но долог, – кивнул тот, что в центре, самый высокий и самый старший.

По виду ему было за сорок – наверняка один из тех, что пустил войско ордена под лед. Волосы его, как и борода и брови, были цвета каштана, большие внимательные глаза черны как смоль. На левой высокой скуле виднелся глубокий рубец от старой раны – возможно, след гринвельдского оружия.

– Мое имя князь Добромеч. Я брат великого князя Высогора Черноозерного, владыки объединенных княжеств центральной Скифарии, – молвил он, строго глядя на короля Хлодвига.

Правитель Гринвельда был весьма высок, однако Добромеч возвышался над ним на полголовы. Выходит, это брат того самого князя, который восемнадцать лет назад устроил небывалый для Гринвельда погром на весеннем льду Черного озера. Того, кто затем менял плененных высокородных особ на мыло. Глядя на него, Вэйлорд понял, отчего скифариев постоянно отождествляют с медведями. Дело не только в их геральдической символике – Добромеч и сам напоминал свирепого зверя.

– Могу ли я считать, что титул вашего брата Высогора равен королевскому? – задал следующий вопрос король.

– Он верховный конунг скифарийской гардарики. Можешь величать его королем, если тебе так проще. – Добромеч продолжал пристально смотреть на Хлодвига, и Вэйлорду это совсем не нравилось. Как и речь скифария. Он, кажется, намекает, что титул короля ниже, чем его брата…

– Представьте мне своих спутников, князь, – предложил Хлодвиг, не уделяя внимания тем деталям, что так беспокоили Вэйлорда.

Правда, король уже был не столь беспечен, как в молодости, и, может быть, подмечал неприветливость старшего скифария, однако старался обойти тот камень преткновения, что давно лежал между их державами.

– Они и сами способны назваться. Чай, языки на месте, – хмыкнул Добромеч и поочередно взглянул на своих спутников.

– Я князь Вострогор, – кивнул королю человек лет тридцати трех, с черными как смоль волосами, такой же окладистой бородой и серыми глазами. Говорил он на языке Гринвельда значительно лучше Добромеча.

– Я князь Славнозар, – широко и открыто улыбнулся самый молодой из этой троицы. Ему, похоже, и тридцати еще не было, и на ту войну, что так хорошо помнилась их старшему, он мог попасть разве что отроком. Борода его была коротка и темнее соломенных прямых волос, ниспадающих до больших голубых глаз. – Я средний из сынов великого князя Высогора Черноозерного.

«Однако! – Левая бровь сира Вэйлорда поднялась. – Неужто Высогор так же жаждет этого примирения, как и Хлодвиг, если прислал сюда не просто высокородных особ своего государства, но самую близкую кровную родню? И это при том, что в Скифарию поехал лишь лорд одного из периферийных феодов, Стоунтри Вудмар с немногочисленной свитой».

– Что ж, друзья мои, добро пожаловать. Я – король Хлодвиг Четвертый, как вы уже поняли. Это, – он указал на спустившегося следом Вэйлорда, – моя правая рука и главный советник, благородный лорд Нэйрос Вэйлорд.

– Тот, что из простого люда? – Добромеч прищурился и бросил на Вэйлорда пристальный взгляд, лишь слегка кивнув. – Наслышаны мы о тебе от Вудмара.

– Любопытно, что он рассказывал обо мне? – тихо произнес Вэйлорд.

– Ничего такого, что помешало бы мне подать тебе руку, черный лорд, – хмыкнул Добромеч и выставил свою огромную, поросшую тонким волосом длань.

Оставив левую руку на гарде меча, Вэйлорд протянул правую, и они обменялись рукопожатием.

– Значит, вы встретили нашего доброго лорда Стоунтри по пути в Артогно? – спросил король.

– Аккурат на меже. В главной цитадели Змиева вала разделили мы с ним трапезу и побеседовали душевно.

– Лорд Стоунтри Вудмар – из наиболее просвещенных и ученых людей моей знати, – улыбнулся Хлодвиг. – Надеюсь, он оставил о себе добрые впечатления и придется по нраву вашему великому князю.

– Пить он не умеет совершенно, – усмехнулся злорадно старший князь. – После третьего жбана ячменного захмелел безмерно. А так добрый малый. Но за нутро его опасаемся. Кубки в трапезной великого князя Высогора поболее будут, нежели в корчме главной цитадели.

– Авось справится! – засмеялся Хлодвиг.

– Авось, – кивнул князь.

Король вздохнул и в очередной раз осмотрел гостей. Как видно, пора переходить к более деликатной теме разговора.

– Полагаю, лорд Вудмар известил вас о некоторых сложностях, – начал он. – Не было бы для меня большей радости, чем устроить пир в честь визита благородных князей…

– Однако мы понимаем, что вам это не с руки, – усмехнулся Добромеч и погладил бороду. – На пир ведь придется пригласить и свою знать. И наверняка найдутся среди них те, что по нелепой случайности выжили после удара кистенем, что нанесла вот эта рука. – И он поднял могучий кулак. – За вашего Вудмара опасаться не стоит. Мы победили в той войне, вы проиграли. А вот вашим обиженным и оскорбленным неудачей лордам будет весьма неприятно видеть нас. Нам на их неприязнь плюнуть да растереть. Но на тебя, король, они потом будут смотреть косо.

– Так я могу надеяться, что с вашей стороны не будет обиды, если от пира придется воздержаться?

– Не тревожься, Хлодвиг. Ни к чему нам пир. Тем паче, как Стоунтри поведал нам, у вас знать не знают, что такое борщ, окрошка и квас. А что за стол без этих яств и напитков?

Вэйлорд нахмурился: эти названия подошли бы для каких-нибудь неведомых недугов.

– Признаться, не слыхивал, – улыбнулся Хлодвиг.

– Тогда пусть твои люди укажут нам путь к кухне и представят поваров. А мы уж их сами научим.

Добромеч панибратски похлопал государя по плечу; Нэйрос хотел сделать замечание и осадить не знакомого с придворным этикетом князя, однако Хлодвиг наступил ему на ногу, предупреждая попытки хмурой десницы выплеснуть свое недовольство.

– Я очень дорожу обслугой дворца, друзья мои, – улыбаясь, произнес правитель Гринвельда. – И поварами в том числе. Надеюсь, учить вы их будете без помощи кистеня?

– Не привез с собой! – залился смехом Добромеч, и его спутники подхватили.

– На том и порешим. В таком случае сегодня вы ознакомитесь с кухней, поведаете моим поварам о ваших предпочтениях и отдохнете с дальней дороги. А завтра я представлю вас своей семье и советникам. Лорд Вэйлорд проводит вас на кухню и покажет вам ваши покои.

Сказав это, Хлодвиг развернулся и, вперив взгляд в Вэйлорда, почти беззвучно прошептал:

– Будь почтительным, Нэй.

– Да, государь. – Он кивнул и добавил громче: – Ступайте за мной, князья.

Он зашагал вверх по ступеням, не забывая при этом держать руку на мече и краем глаза присматривать за тенями гостей: жаркое летнее солнце светило в спину. Нет, скифарии спокойно идут следом и, похоже, ничего не замышляют. Он слышал разное о далеком восточном народе, который многие считали варварским, – и хорошего, и плохого. Рассказывали, что им не чуждо понятие чести, благородство и благоразумие. Самому Вэйлорду не довелось участвовать в той войне, и он был рад этому. Но не из-за страха, а просто он не понимал ее смысла. Зачем ордену вздумалось отправить войска на восток, когда с запада, из-за Жертвенного моря, в любое время могли нагрянуть враги с Мамонтова острова или из Странствующего королевства корсаров? Зачем рыцарям покорять земли за Змиевым лесом, тогда как сам Змиев лес и его многочисленные племена были частью Гринвельда лишь номинально, а на деле жили сами по себе и даже провозглашали собственных варварских королей? Ответа он не знал и оттого считал всю ту войну неимоверной глупостью как магистров Кабрийского ордена, так и покойного короля Дэсмонда Эверрета. К скифариям он никогда не питал неприязни, а к многочисленным историям об их жутких нечеловеческих обычаях относился с немалым сомнением. Но сир Нэйрос Вэйлорд не был бы собой, если бы позволил себе расслабиться и не ждать подвоха. Он правая рука короля и несет ответственность за сохранение мира в королевстве и тем более в Артогно. Он должен быть готов ко всему, даже к тому, чего практически не может быть.

– Благородные князья, могу ли спросить вас кое о чем? – произнес Вэйлорд, продолжая наблюдать за качающимися тенями идущих следом.

– Конечно, черный лорд, вопрошай, о чем пожелаешь, – отозвался глубокий голос князя Добромеча.

Однако как он подхватил это прозвище – «черный лорд», данное кем-то давно Нэйросу за его обыкновение носить черные одеяния и доспехи? Неужто во хмелю добродушный старик Вудмар поведал им? Конечно, не так оскорбительно, как «возведенный», но все же…

– Благодарю. – Он слегка кивнул теням. – Во время вашего пути от Змиева вала, через Змиев лес, не досаждали вам тамошние племена?

– Не было никаких племен, лорд. Мы шли по Белому тракту с отрядом ваших латников, что сопровождал до межи Стоунтри Вудмара.

Что ж, это было разумно. Еще во времена Албоина Шестого, деда нынешнего короля, вырубили лес на полмили по обе стороны Белого тракта, даже пни выкорчевали и сожгли, землю посыпали солью и поставили частокол, наклоненный к лесу. Засады там не устроить. Король Албоин некогда собирался покорить тот лес, размерами почти не уступающий самому Гринвельду. Вождей племен он намеревался титуловать и назначить королевскими наместниками, дать начало строительству городов. Однако сделать этого он не успел, а Дэсмонд, его сын и наследник, по причине жестокого нрава не желал даже думать о том, чтобы сделать лесных дикарей лордами королевства. Белый тракт Албоина так и остался недостроенным, а ведь он должен был достигать самого вала, за которым начинались скифарийские земли. Сто лиг глухого леса им все же пришлось пересечь, пока не появилась та самая дорога, стрелой пронзающая гущу многовековых деревьев.

– Что ж, дорогие гости, я этому рад. Но я слышал, что с некоторых пор в окрестностях Белого тракта орудует некая банда, до того прославившаяся, что менестрели о ней уже баллады слагают.

– Что же это за разбойники такие, если менестрели поют не о наградах за их головы, а об их славных делах? – усмехнулся Добромеч.

– Простой люд любит такие истории, а менестрели поют то, что от них желают услышать.

– Простой люд? – В голосе старшего князя снова послышалась усмешка. – А как же ты? Ты разве не из простого люда?

– Я чту закон. – Вэйлорд замедлил шаг и обернулся. – И закон представляю, – строго добавил он. – Не думаю, что князья скифариев похвалят банду, попирающую законы, даже если ваши песенники будут слагать о ней многостишия для развлечения ваших подданных.

– Да ты не серчай, черный лорд, – засмеялся Добромеч, положив ему руку на плечо. – Никаких разбойников мы не встречали. Но попались нам два странника-пилигрима, отец да отрок. Аккурат когда мы привал устроили, на перепелов поохотиться. Пригласили мы и путников к нашему костру да угощенью. Поведали они, что тремя днями ранее, на западе, где посыпанная солью земля все же проросла молодыми соснами, напали на них разбойники. Но крови не пролили – окружили, луками да стрелами похваляясь. Насмехались и говорили, что за проход по сей дороге надобно платить лесному королю Роберту, что вместо короны носит зеленый капюшон…

– Роб в капюшоне? – нахмурился Вэйлорд.

Это прозвище он уже слышал. И не раз.

– Да, так они сказали. – Князь кивнул. – Путники спросили разбойников, кто же из них тот король? Каждый из двух дюжин лихих людей по очереди ответил, что это он. И смеялись при этом. Старший путник заявил, что денег у них нет и платить нечем. Тогда один из разбойников сказал, что если бы каждое слово каждого человека было правдивым, то не было бы в мире места разбою и палачам. А сам Первобог спустился бы на землю и обнял бы всех на радости такой. Они обыскали путников и никаких ценностей не нашли. Убедились, что не лгут пилигримы. Тогда разбойники завязали им глаза и куда-то повели. Те уж подумали, что на смерть. Но оказались в пещере обжитой, где даже плач младенцев слышен был и песни матерей.

– Вот как?

– Да. И как думаешь, что сделали разбойники потом?

– Коль уж вы разговаривали с путниками три дня спустя, то явно не убили.

– Верно глаголешь, лорд! – засмеялся Добромеч. – Они путников накормили, дали им испить вина, умыться в горячем источнике и оставили ночевать. А на другой день снова завязали им глаза, и оказались путники на том самом месте, откуда их увели, но уже не было вокруг никаких разбойников. А в своих мешках дорожных они нашли свежую солонину и пригоршню монет. Потом свист услышали из леса и окрик: «Восславьте, люди добрые, великодушие и щедрость лесного короля Роберта, что вместо короны носит зеленый капюшон!» А ты говоришь, разбойники и беззаконие!

– Эта история скорее о благочестивых клирах, но не о лихих людях с большой дороги, – с сомнением проговорил Вэйлорд.

Хотя известное имя все же настораживало.

– Может, и так, черный лорд. Только где ты видел клиров, что носят на поясах мечи, за спиной колчаны стрел, а сами играют на тетиве луков, что те менестрели на лютнях?

– Так-то оно так. Но куда направлялись те путники? Не были ли они лазутчиками разбойников, не стремились ли выведать вашу силу и численность?

– Поди их разбери. На лбу ведь рунами не выведено, кто они есть. Сказали, что путь держат на восток, в Скифарию.

– А зачем?

– Я же сказал, пилигримы они. А этим босоногим бездельникам все одно, куда путь держать. Лишь бы по миру ходить.

– Что ж, благодарю за любопытную историю. Кстати, откуда вам язык наш так хорошо известен? Кто обучал вас гринвельдской речи?

– Да вот твои намыленные рыцари и обучали, пока в полоне нашем отдыхали! – громко засмеялся Добромеч, и его спутники снова поддержали веселье.

Они уже достигли верхней ступени, и Вэйлорд резко развернулся. Теперь он мог взирать на трех великанов сверху вниз.

– Благородные князья, должен ли я напомнить вам, что война, неразумная с нашей стороны, окончена уже очень давно? Что вы посланники мира? Что ваши упоминания о «мыльных рыцарях» и радости победы никоим образом не смогут послужить делу мира, но обильно удобрят землю для новых всходов старой вражды?

Старший князь перестал смеяться. Сделав серьезное лицо, он поднялся на верхнюю ступень и теперь высился над Вэйлордом, будто громадный медведь.

– Не должен, черный лорд. Память у нас, хвала небесам, отменная. Мы помним, для чего мы здесь. Как помним разорение и запах мертвечины там, где прошли ваши лорды. Помним поруганных дев и затравленных да забавы ради разорванных охотничьими мастифами детей. Мы все помним.

– Ваши страдания не отомщены? – Вэйлорд не спасовал перед рослым скифарием и холодно смотрел волчьим взглядом в глаза Добромеча. – Да или нет?

– Отомщены, – после некоторого молчания молвил князь.

– Так мы будем ворошить прошлое или строить будущее?

– А этот ваш Стоунтри Вудмар правду сказал. – Кривая ухмылка исказила лицо скифария.

– О чем? – Нэйрос не сводил с него взгляда.

– О том, что благородное происхождение не способно наделить благородством, но благородное сердце боги могут вложить и в грудь простолюдина.

– Это ты к чему, князь?

– Это я о тебе, лорд. – Сказав это, Добромеч вдруг засмеялся, приобнял огромной рукой Вэйлорда за плечи, развернул и двинулся с ним вместе дальше, приговаривая: – Давай уже, мой угрюмый брат, покажи нам кухню. Жрать охота, мочи нет!

Кажется, лорд Брекенридж рассказывал, что если скифарий назовет кого-то братом, это значит очень много…

* * *

Провожая взглядом гостей и свою десницу, как всегда мрачного и настороженного Нэйроса, король Хлодвиг жестом подозвал капитана стражи. Мартиан Ариперт, старший сын лорда Дориана Ариперта, был еще молод, всего двадцати шести лет, и хорош собой: с густой золотистой шевелюрой и заметным издали родимым пятном над правым уголком рта. Одно время король косо на него поглядывал, опасаясь, что принцесса Элисса воспылает к нему страстью. К тому же при дворе ходили слухи об интересе некоторых особ к Мартиану. Однако чересчур официальные манеры сира Ариперта никак не могли понравиться Элиссе, которая всегда высмеивала этикет. Принцессе этот молодой человек казался глупым, а глупость, выдаваемую за благородное воспитание, она особенно не выносила. Однако Хлодвиг вовсе не считал Мартиана глупым: обладая безупречной исполнительностью, трудно проявить самостоятельность.

– Что скажешь, Ариперт? – Король кивком указал в спину уходящих.

– Варвары, ваше величество, – коротко отозвался Мартиан.

– Отчего же? – нахмурился король.

– Они совсем не такие, как мы, ваше величество.

– М-да, убедил. – Хлодвиг потер ладонью лоб. – А не думал ли ты, молодой рыцарь, что они сами нас считают варварами?

– Но почему, государь? – Лицо Мартиана отобразило почти детское недоумение. Может, Элисса права, отказывая ему в наличии ума?

– Потому что у нас знать не знают, что такое борщ, окрошка и квас.

– Простите, не понял… – Бедный капитан гвардии аж вспотел.

– Да и кем еще им нас считать после того нашествия и всех бед, которые мы принесли их земле?

– Ваше величество, я…

– Ты мне лучше доложи, где Леон? Твои люди нашли его? Сегодня он имел наглость пропустить и прием лорда Хайдамара, и встречу скифарийских князей. Доколе это будет продолжаться? Где он? – Голос и взгляд Хлодвига выдавали явное раздражение.

– Ваше величество, мои люди обыскивали весь город с самого утра. Потом…

– Говори!

– Потом слух дошел, что в тупике улицы Роз происходит небывалое веселье.

– Улица Роз! – прорычал Хлодвиг.

– Мои люди наведались туда. Выяснилось, что его высочество там был и покинул… заведение… мамаши Сиргаритки… – Ариперт стал запинаться.

– Прекрати мямлить, капитан, будто юнец, впервые увидавший голую девицу. Будто вы не вылезли именно оттуда и не кормили вас во младенчестве именно такими титьками! Если ты опасаешься обмочиться при произнесении таких слов, как «бордель» и «шлюхи», что с тобой станется в бою, когда, о боги, кто-то чем-то попытается тебя проткнуть?!

Тут, конечно, правитель Гринвельда погорячился и понимал это. Молодой Ариперт не бывал, правда, в настоящем бою, но уже снискал славу в дюжине турниров, где проявил отвагу и доблесть.

– Да, ваше величество, простите, ваше…

– Где сейчас принц?!

– Мы продолжаем искать.

– Уже пора не искать, а найти, черт вас всех раздери! Клянусь каждым из двенадцати бестолочей, что рухнули с небес на своих колесницах, если во время ужина Леон не будет сидеть в трапезной напротив меня, я вам всем напомню, что я сын того самого короля Дэсмонда Эверрета, который частенько развешивал головы тех, кто его прогневал, на пиках вокруг дворца!

* * *

Солнце, колесница Первобога, держало путь на закат. Дневная жара миновала, сменившись ласковым теплом. По земле протянулись тени, а Слезная бухта, спокойная в безветрии, мерцала мириадами бриллиантовых бликов на мелкой ряби. Вдали на фоне заката темнели рыбацкие лодки. Колокол дворцовой башни вестников прозвонил восемь раз, разогнав собравшихся в колокольне чаек, что свысока наблюдали за приближающимися к пристани шхунами. Их сменили голуби, твердо намеренные не уступить это место чайкам – пока те не вернутся, конечно. Итак, уже восемь часов вечера. Король Хлодвиг бросил нетерпеливый взгляд на лысеющего стольника, следящего за сервировкой ужина. Тот тихо отдавал распоряжения чашникам, которые торопливо раскладывали блюда и периодически подавали их трем придворным пробникам. Из-за этих пробников и затягивалась всегда подготовка к трапезе. Эти три человека должны были отведать от каждого из блюд и напитков, а затем уйти из трапезной живыми, чтобы королевская семья могла начать прием пищи. Хлодвиг некогда хотел упразднить их должность, но лорд Нэйрос Вэйлорд упорно противился этой идее.

– Упраздни тогда и меня, наивный легковерный дурак! – воскликнул он тогда в сердцах.

– Ты забываешься, волчья твоя душа! – рявкнул в ответ король.

– Отчего бы мне не назвать дураком короля, который думает, будто никто в этом мире не желает его смерти? – продолжал Вэйлорд. – Даже боги когда-то передрались!

В итоге Хлодвиг согласился оставить при себе пробников пищи, пообещав тем не менее врезать Нэйросу по уху, если тот снова назовет его дураком. На это Нэйрос ответил, что способность короля дать по уху говорит о том, что король еще жив, а это все, что ему нужно. А потом добавил, что ежели король его ударит, то и он королю всыплет, как в старые добрые времена. На том и порешили.

Раздраженный король, раскачиваясь с пяток на носки у окна и глядя на закат, не выдержал и подошел к столу.

– Долго еще, черт вас дери? – проворчал он, взяв серебряную тарелку с оливками.

– Еще два блюда и три напитка, государь, – кивнул пожилой стольник, бывший на этой должности еще при Дэсмонде. – А потом надо выждать четверть часа и убедиться, что пробники живы.

Хлодвиг отправил в рот оливку и уставился на троицу пробников.

– По их виду можно сказать, что они с неделю как померли. В чем дело, любезные?

– Ваше величество, они объелись. Сегодня много блюд.

– Ну, званый обед по случаю намечавшейся помолвки моей дочери с лордом Хайдамаром не состоялся. – Король пожал могучими плечами, поедая очередную оливку. – Не пропадать же всему тому добру, что приготовили.

– Простите, государь, но вы ведь все это не съедите.

– Да что ты? Ну конечно, не съем. Сегодня с нами ужинает сир Вэйлорд. А после нашей трапезы позовешь сюда прислугу.

– Но это королевская трапезная, ваше величество! – запротестовал стольник.

– Ну, они же не гадить здесь будут, черт тебя дери! Или я заставлю тебя все это слопать и тем трем мясным бочонкам тоже велю присоединиться!

Пробники действительно были толсты. Даже чрезмерно, все как один. Наверное, в ближайшее время следует отправить их на заслуженный отдых и поискать других, помоложе, еще не превратившихся в ходячий монумент пороку чревоугодия.

Окинув всех недовольным взглядом, король вернулся к большому арочному окну и снова устремил взор на Слезную бухту. Отправив в рот еще одну оливку, стал тихо напевать:

 
Мы простые рыбаки,
От престола далеки.
Нам бы двух сирен добыть
И с друзьями разделить…
 

– Я пришел, государь, – послышался голос за левым плечом.

Нэйрос появился, как это он умел, совершенно неожиданно и беззвучно. А еще пахнуло крепким вином.

– Опаздываешь, волчья душа. – Король обернулся.

– Прости. Князья. – Нэй пожал плечами. Доспехи он снял и был сейчас в черной рубахе, с поясом из кожи пеших драконов, с кинжалом в ножнах.

– Что за вид у тебя, словно у разбойника?

– Жарко и душно, государь.

– Допустим. Но отчего так вином разит? Ты пьян, что ли?

– Хлодвиг, помилуй, когда ты меня пьяным видел?

– Видел, представь. Ты просто не помнишь. И ты не ответил, Нэй. Почему так разит вином?

– Ну, отвел я скифариев на кухню. Они принялись поварам объяснять, что предпочитают к столу. Учить новым рецептам. Их Добромеч даже сам взялся шинковать и варить. А потом этот… Вострогор который, увидал в углу бочку старого доброго вина. И тут началось…

– Пострадавших нет? – Король ухмыльнулся и поднял левую бровь.

– Нет. Они потом песни горланили свои. А затем я отвел их в покои.

– Ясно. Оливок хочешь? – Хлодвиг качнул перед Нэйросом тарелкой.

– Благодарю, государь, но нет. Ты же знаешь, не люблю я оливки.

– Вот и славно. Мне больше достанется. – Король выплюнул косточку в окно. – Леон объявился?

– Да. – Вэйлорд кивнул. – Он в конюшне сейчас. Ругается с конюхом.

– Отчего же?

– Кобыла принца в охоте, как оказалось. А конюх не предупредил. И пока принц предавался беспутству на улице Роз, его кобыла находилась в стойле дома Сиргаритки. Ну и за то время три жеребца на нее запрыгнули. Породу попортили.

Очередная косточка полетела в окно.

– А этот царственный жеребец на скольких запрыгнул за то время, пока его кобыла утоляла свою охоту, он не упомянул? – зло проговорил король.

– Об этом умолчал. – Смешок вырвался из уст Нэйроса. – Но как встречу Сиргаритку, спрошу и об этом.

Хлодвиг взглянул на него сверху вниз:

– Ты думаешь, меня это веселит, волчья душа? – Еще одна косточка полетела в окно, прямиком в яблоневый сад, что разбил под окнами трапезной еще Албоин Шестой.

– Послушай, Хлодвиг. Мы ведь тоже были молодые. И тоже совершали массу поступков, коими гордиться и тогда не могли, а теперь и подавно.

– Но не до такой степени. В его годы я уже вернулся с войны и был женат.

– И стал женат, – вздохнул Вэйлорд как-то мрачно. – Я помню. Но сейчас войны, хвала богам, нет.

Хлодвиг снова взглянул на своего собрата по мечу, но промолчал.

– Тогда другое время было, государь.

– Как думаешь, может, в свете задуманных мною реформ запретить публичные дома? Ну, хотя бы в столице. Или народ мне этого не простит? – Последнюю фразу король сопроводил смешком и чуть не проглотил косточку.