Текст книги "Враг един. Книга первая. Слуга отречения"

Глава 4

– Откуда всё-таки здесь свет? – спросил Тим. – И воздух? Это, наверное, какие-нибудь особенные водоросли, да? Или подводные светлячки?

– Не так просто, Аспид, – не оборачиваясь, ответила донья Милис, шагавшая впереди него по гулкому каменному тоннелю с неровными стенами. Пол под ногами светился ровным зеленовато-белым фосфоресцирующим светом. Откуда-то сверху едва слышно доносилось журчание бегущей воды. – Владетель создал всё это для нас, ещё привязанных к человеческим телам, изменяя материю.

«Изменяя материю», – повторил про себя Тим, на ходу проводя пальцами-когтями по неровной поверхности стены. Стена, как и всё вокруг, была вполне осязаемой, прохладной, немного скользкой и чуть шершавой на ощупь. Местами на ней проступали золотистые пятна, состоящие словно бы из множества блестящих застывших пузырьков – наверное, грибов, подумал почему-то Тим… а может быть, это просто были такие камни.

Меняющаяся материя – действительно, ничего особенного. В конце концов, если подобные трюки можно проделывать с собственным телом, что уж там можно говорить о неодушевлённых предметах…

Сон был на редкость ярким.

Тим честно попытался представить себе, что он действительно находится сейчас где-то на дне океана. Интересно, кстати, какого именно океана, мелькнуло в голове; может быть, Атлантика – ведь над другими океанами не могло сейчас ещё быть ночи? Или могло? Нет, человеческое воображение явно пасовало, и, наверное, винить его в этом было нельзя. Впрочем, по сравнению с тем фактом, что он научился превращаться в гигантскую летающую ящерицу и успел уже даже познакомиться с себе подобными, существование подземных – или подокеанных – хорошо освещённых пещер, пригодных для жизни, выглядело совершенным пустяком.

Они прошли в широкую, переливающуюся серебристыми искрами каменную арку и внезапно оказались в небольшом круглом зальчике с гладким, как стекло, мерцающим тусклыми жёлтыми и зелёными огнями и оттого будто бы мозаичным полом. Как ни странно, здесь совсем не чувствовалось холода; воздух был сухим и тёплым, как в метро – не живым, но и не мёртвым, и слабо пах морской солью. Сухое тепло распространялось из тёмных стенных ниш, прикрытых местами хитросплетениями толстых, похожих на гигантские серые канаты лиан, которые тянулись с далёкого потолка и временами начинали извиваться в воздухе, как живые. Золотисто-белый свет вокруг был странно похож на дневной, но это светились сами камни, части стен и высоких неровных сводов.

Посреди зала неуверенно переминалось с ноги на ногу странное существо, больше всего похожее на гигантскую чёрную обезьяну с волчьей головой.

– Это Тим, – сказала существу донья Милис. – Твой новый соратник из внешнего мира.

«Вот тут бы мне проснуться», – подумал Тим. Его отчего-то кольнула смутная тревога.

Странный зверь тем временем подошёл ближе и внимательно уставился на Тима блестящими чёрными глазами с явной смесью опаски и интереса. Потом он вытянул мохнатую лапу и несильно ткнул его длинным пальцем в грудь. Тим дёрнулся от неожиданности, и тогда полуволк, вполне внятно пробормотав человеческим голосом что-то вроде «Чёрт, ну да…», скрестил руки на груди и старательно зажмурился – и Тим, разом вспомнив, как он сейчас выглядит, поспешно сделал то же самое. Когда окатившая его дрожь наконец отступила, Тим открыл глаза и первым делом посмотрел на свои ладони. Потом он осторожно поднял взгляд и увидел, что перед ним стоит высокий темноволосый парень в подвёрнутых рваных чёрных джинсах и кожаной косухе поверх выпущенной из-под ремня белой футболки. Парень настороженно ощупывал своё лицо.

На вид он был явно старше Тима, но совсем взрослым тоже не выглядел. Белые кроссовки, почему-то с разноцветными шнурками, массивная серебряная цепь на шее, измазанные гелем волосы и поблёскивающая в левом ухе маленькая серьга придавали ему вид то ли рокерский, то ли криминальный.

– Офонареть, – пробормотал парень, останавливая на лице Тима растерянный взгляд тёмно-серых глаз. – Вот уж убрало, так убрало.

– Да не то слово, – неожиданно в тон ему совершенно искренне поддакнул Тим.

Пару секунд парень продолжал смотреть на него со странно пытливым выражением, будто бы опасаясь, что Тим сейчас растворится в воздухе.

– Ну, значит, это… здорово, бро, – проговорил он наконец. – Тимоти, да?

– Тимофей.

– Странное имя. Или это, типа, погоняло?

– Имя как имя, – пожал плечами Тим. – А твоё…

– Кейр, – парень зачем-то выставил перед собой сжатый кулак, как раз когда Тим попытался протянуть вперёд руку для пожатия.

Они одинаково недоуменно уставились друг на друга.

– Ты чего… – выпалил Тим. – …не из России?

– …ты не из Америки? – с оттенком нервозности спросил Кейр одновременно с ним.

Повисла пауза.

– Твою ж мать, – с чувством произнёс наконец Кейр. – Это же всё эти их штучки, да? Нам обоим кажется, что мы говорим на одном языке, так, да? – спросил он, оборачиваясь к донье Милис, которая всё это время насмешливо наблюдала за ними.

– Вы теперь тули-па. Привыкайте, что мир для вас един, юные воины, – ответила она, улыбаясь. – И война тоже едина.

* * *

– Тебе придётся мне что-то рассказать! – Верена с грохотом захлопнула за собой дверь пустой аудитории и прижалась к ней спиной. В её голосе слышались еле сдерживаемые слёзы.

Алекс закрыл ноутбук и поднялся из-за преподавательского стола.

– О чём ты, малыш? – он выглядел искренне обеспокоенным. – Я не понимаю…

– Понимаешь! – упрямо возразила Верена. – Это был не смерч! И не шквальный ветер! И я видела… видела тебя… там…

Голос у неё срывался.

– Верена… хорошая моя девочка, пожалуйста, успокойся, – мужчина подошёл к ней, обнял, погладил по голове. – Ты просто переволновалась в последние дни, вот и всё.

– Не ври! Не смей мне врать! – всхлипнула Верена, уткнувшись носом в его плечо. – Ты будешь говорить, что у меня крыша поехала, да? Когда меня держал этот… с жуткими когтями… я уже видела его до этого, понимаешь?

– Кого ты видела?

– Монстра! Страшного монстра с мордой, как у крысы, и крыльями, как у нетопыря! Я видела его морду за секунду до того, как на меня попытались напасть в том парке, понимаешь… я…

Рука Алекса замерла на секунду и снова пришла в движение.

– Ш-ш-ш… всё будет хорошо… Давай сделаем так: сейчас ты успокоишься и расскажешь мне, с чего всё началось, а потом мы вместе решим, как лучше поступить, ладно? – он протянул Верене носовой платок.

– С клуба! Нет… не знаю… ещё раньше. Ко мне пытались пристать, когда я возвращалась домой после вечеринки, а потом он испугался и сбежал… он мне ничего не сделал, я… я даже родителям не говорила… скажешь, у меня просто стресс, да? – Верена внезапно заговорила сбивчиво и торопливо, чуть задыхаясь: – Ну скажи мне, пожалуйста, скажи, что это всё бред, и я вот прямо сейчас пойду и запишусь на приём к психиатру, пусть посадят на таблетки, не знаю, должны же быть какие-нибудь таблетки, которые останавливают галлюцинации… но я же видела тебя там…

Она обессиленно опустилась на пол, закрывая руками лицо.

– Ну всё, всё… вставай. Ну-ка, дай руку, – Алекс присел на корточки, крепко сжал её дрожащую ладонь… и вдруг замолчал.

Верена непонимающе подняла на него покрасневшие глаза, потом смущённо шмыгнула носом, поднимаясь.

– Прости, прости меня, пожалуйста… – проговорила она, делая глубокий вдох. – Я просто долбанутая истеричка, мне так стыдно… наверное, просто слишком много всего навалилось и…

– Верена. Послушай меня внимательно, – неожиданно странным голосом произнёс Алекс.

Верена вопросительно взглянула на него.

– Ты сейчас… просто внимательно послушаешь, что я тебе скажу… и ответишь на мой вопрос, хорошо? – повторил он.

Слова мужчины долетали до неё словно с секундной задержкой, как во время разговора по сети с плохим соединением. Верена неуверенно кивнула.

– Скажи мне… когда ты сделала себе эти… татуировки на запястьях? – проговорил Алекс тем же непривычно чужим, будто бы прерывающимся тоном.

– Это… не татуировки… это… я не знаю, как это получилось, и… почему ты говоришь со мной по-русски? Я же не…

– Как ты понимаешь… на каком языке я с тобой сейчас говорю? – тихо спросил Алекс.

– Но я… я же не знаю… не знаю всех этих слов, – растерянно пробормотала Верена, глядя в пол. По правде говоря, она сама уже с трудом соображала, что городит. – «Skazhi»… «sdelala»…

– Посмотри на меня, Верена, – попросил вдруг Алекс.

Верена подняла глаза, и Алекс медленно свёл на груди руки со скрещенными кулаками.

– Что ты видишь?

От его ладоней распространялось едва заметное золотистое свечение. Потом на руках вдруг коротко вспыхнули две тонкие линии, и Верена увидела, как черты лица у Алекса поплыли, сделались зыбкими и нечёткими, а потом на мгновение словно бы перегруппировались, и лицо стало похоже на лисью морду с мерцающими, изумруднозелёными глазами…

– То существо… опять… – завороженно прошептала Верена, не отрывая от него взгляда.

Алекс опустил руки и глубоко вздохнул. На неё снова смотрел человек.

– Пойдём-ка прогуляемся немного по воздуху, – предложил он. – Мне кажется… Похоже, это будет долгий разговор.

* * *

Кейр стоял рядом с худощавым мальчишкой в красном потёртом свитере с оленями («Ти-мо-фей», – покосившись на того, ещё раз старательно повторил парень про себя) на выстланном жёстким чёрным мхом уступе огромной каменной скалы. Под уступом в широкой расселине виднелась серебристая, теряющаяся в темноте поверхность необъятного подземного озера, по которой скользили существа, напоминающие огромных золотистых водомерок со светящимися фасеточными глазами и длинными жалами, толстыми, как журавлиные клювы. Впрочем, может быть, при желании эти жутковатые твари могли бы напомнить ему и ещё что-нибудь знакомое, но Кейр чувствовал, что у него с каждой минутой остаётся всё меньше сил на игру в ассоциации.

С невидимого свода с равномерным звоном одна за другой падали в воду тяжёлые, крупные, ртутно блестящие капли. Снизу поднималась прохлада, наполненная странным острым ароматом, похожим на мятный, от которого немели губы и едва заметно леденило горло при дыхании.

– Сегун и я рады принять вас в нашу семью, юные воины, – сказала донья Милис.

Стоящий рядом с ней коренастый мужчина прищурил узкие чёрные глаза; ощущая на себе его спокойный взгляд, Кейр неожиданно испытал такое чувство, как будто бы ему чем-то очень холодным, как металлическое лезвие, вдруг провели по позвоночнику. Парень заметил, что его понемногу начинает познабливать, а щёки и лоб – гореть, как от высокой температуры.

Правитель казался ему словно бы сошедшим с афиши какого-то исторического фильма: толстая чёрная коса, перехваченная высоко на затылке длинным кожаным шнурком, белая накидка с жёсткими широкими плечами поверх просторного тёмно-синего тяжёлого шёлкового кимоно, два меча в узорчатых ножнах, остриями вверх заткнутые за широкий пояс. Кейр пригляделся к нему внимательнее и, внезапно содрогнувшись, понял, что различает, как на человеческое лицо Сегуна будто бы наслаивается ещё одно лицо – похожее на цветную маску с байкерской татуировки, но не застывшее, а отчётливо подвижное, тёмно-малиновое, будто бы налитое кровью, с расплывающимися, словно нарисованными чёрной тушью толстыми линиями вокруг глаз, широкой зубастой пастью и раздутыми ноздрями.

– Подойдите сюда, – негромко велел им Правитель.

Парни, переглянувшись, неуверенно приблизились.

Кейру вдруг почудилось, что над его головой в голых ветвях растущего прямо из пола огромного каменного дерева с опаловым стволом закопошились какие-то тусклые, почти неразличимые чернильные тени – закопошились с едва слышными, но разносимыми повсюду звонким эхом хрустом и шорохами. Усилием воли стараясь сдержать очередной волной пробегающий по спине озноб, он задрал голову вверх и успел заметить, как одна из этих теней вдруг сорвалась с высоты, стремительно мелькнула в воздухе, обдав резким запахом будто бы дыма, как от горящей спички, на миг ажурной змейкой обвилась вокруг шеи Сегуна, так же плавно соскользнула вниз по его рукаву и исчезла в глубокой широкой трещине между камнями. Правитель проводил её взглядом и чуть улыбнулся Кейру тонкими бледными губами:

– Отныне вы наша кровь и наши ученики, молодые тули-па, – его второе лицо-маска, наплывающее на первое, обнажило короткие острые клыки. – Вам дарована великая сила и право распоряжаться ей, чтобы вместе с нами стать хозяевами этого мира.

– Сп-пасибо, – еле слышно пробормотал переминающийся с ноги на ногу по правую руку от Кейра Тим.

– Ты чем-то смущён, малыш Аспид? – мягко спросила его Правительница.

– Меня… не оставляет ощущение, что я во сне, – ответил тот, не поднимая глаз.

– Меня тоже, – неуверенно фыркнул Кейр, отчаянно силясь избавиться от навалившегося на него тягостного оцепенения. – Во сне или в мультике.

Донья Милис окинула их долгим задумчивым взглядом и неожиданно рассмеялась, поворачиваясь к Сегуну:

– Вот видишь, кобэсими, к чему приводит избыток торжественных речей? Мальчики только-только впервые приняли зверя, дай же им немного опомниться. Я всё понимаю, – негромко продолжила она, обращаясь к ним обоим. – Нелегко обретать подлинное видение, и вам ещё немало предстоит узнать. Но у вас всё получится, я обещаю.

– А сегодня им предстоит сделать ещё кое-что… – Сегун поднял взгляд на неровную, покрытую извилистыми трещинами скальную стену со множеством ниш, тянущуюся высоко вверх и усыпанную искрящимися прозрачными кристаллами.

К одной из этих ниш, освещённой тревожно мерцающим розоватым светом, вела широкая изогнутая лестница с выщербленными ступенями, по которой тонкими струйками стекал вниз густой бело-фиолетовый туман. Донья Милис вытянула в сторону тонкую изящную руку; пара туманных нитей дымом поднялась в воздух и поползла по её ладони, словно втягиваясь в кончики пальцев, и Правительница согласно наклонила голову:

– Да… он ждёт.

Кейр снова на мгновение ощутил смутное, тянущее беспокойство – как во сне, когда перед тобой вдруг обрывается тропинка, но ты всё равно по инерции шагаешь во тьму, а сон при этом ещё и не думает кончаться. Глюк или не глюк, а ему ведь, кажется, больше уже не удастся очнуться от этого глюка по собственной воле…

– Идите за мной, – донья Милис положила горячие ладони им на плечи. – Мы должны представить вас Владетелю…

* * *

Верена спустилась вслед за Алексом в нижнюю рекреацию, залитую ослепительным солнечным светом. Алекс купил в кафетерии два ломтя бананового хлеба, молча протянул один Верене, и она послушно откусила кусок. Потом они вышли на улицу и пошли вглубь университетского парка по узкой, засыпанной ярко-жёлтым песком дорожке.

Молчание затягивалось, и Верена честно пыталась ни о чём не думать. Когда с тобой за такой короткий срок случается разом столько всего странного и иногда страшного, то иногда хочется некоторое время просто… просто ни о чём таком не размышлять. Вот, например, стоит дерево с ветками до земли и иголками, как у сосны, но в ладонь длиной – интересно, как оно называется? Алекс не скажет, наверное. Он же совсем недавно из России.

Или…

– Алекс, а ты… ты вообще человек? – наконец решилась спросить Верена. Ситуация, да и сам вопрос, были насколько бредовыми, что она произнесла это почти на автомате, даже не успев привычно сравнить себя с персонажем из какого-нибудь сериала.

– И да, и нет, – ответил Алекс, жуя. – Больше да, чем нет. По крайней мере, я на это надеюсь… Слушай, давай-ка присядем вон туда на скамейку.

Они сели. Алекс отломил от хлеба тёмную корочку и стал задумчиво крошить её и бросать крошки вездесущим ибисам. Один из них приковылял совсем близко и любопытно ткнул тонким длинным клювом её босые пальцы. Верена поджала ногу.

– Ты… так и собираешься молчать?

– Нет-нет… прости. Просто собираюсь с мыслями. Это всё действительно трудно объяснить, – признался Алекс.

– А ты попробуй…

– Это просто будет звучать для тебя как что-то… да ладно, чёрт с ним. Думаю, ты сейчас уже не будешь особенно придирчива к словам. Главное, что это всё началось бесконечно давно и страшно далеко отсюда.

Глава 5

– Лучше не отпускайте зверя, пока вы внутри, – посоветовала донья Милис. – Потом, может быть… но в первый раз вам иначе будет тяжело, – она подтолкнула их вперёд, к затянутой светящейся розоватой туманной пеленой нише.

– Многообещающее начало, – тихонько шепнул Кейр, повернув к Тиму гротескную, словно карнавальная маска, волчью морду.

Тим видел, что парню здорово не по себе. Он и сам отчаянно робел, и ему очень хотелось сейчас тоже отпустить какой-нибудь скептический комментарий – вот только, как назло, ничего не приходило в голову.

Оба неуверенно шагнули вперёд.

Первым, что почувствовал Тим, было странное онемение во всём теле. Они оказались в облаке смутно струящегося розового света, в котором было почти невозможно различить очертания стен небольшого зала. Впереди, над небольшим каменным возвышением в центре, висело в воздухе… нечто.

Больше всего это походило на гигантскую шаровую молнию, какой её изображают в фильмах. Сгусток белого огня с крошечными аметистовыми прожилками, живой, пульсирующий и распространяющий попеременно волны тепла и холода. Он делался всё ярче и крупнее и внезапно ослепительно вспыхнул. Глаза резануло неожиданной болью, и Тим зажмурился, но это совершенно не помогло, и тогда он прикрыл их перепончатыми лапами. Он слышал, как рядом, пробормотав какое-то ругательство, упал на карачки Кейр.

«БЛИЖЕ».

Голос прозвучал так громко, что заложило уши, и в то же время Тим понимал, что он раздаётся не снаружи, а будто бы прямо внутри черепной коробки. Он шагнул вперёд, не управляя больше своим телом.

«БЛИЖЕ, ЮНЫЕ ВОИНЫ».

Все кости пронзило невыносимой, гудящей вибрацией, как в трансформаторной будке. В грудь, казалось, закачали кубометр лишнего воздуха, лёгкие разрывало от боли, но он не мог выдохнуть, только судорожно открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. Шею пережало невидимой удавкой; Тим схватился за горло и упал ничком. Ему казалось, что от камня пышет жаром, как от раскалённой сковородки.

«Я знал, что ждать придётся долго, – звучал голос. – Пока первый не пришёл ко мне с гор вашего северного материка…»

Перед глазами стремительно замелькали рваные, перепутанные картинки, как во сне; Тим не успевал их осознавать. Ослепительно-белые заснеженные вершины, короткий меч в чьей-то исполосованной шрамами руке, какие-то поваленные ветром шатры посреди степи, и наползающая на них огромная чёрная тень, конская грива, развевающаяся по ветру и вдруг заливаемая кровью… Тим был в сознании, но мыслей не было. Он казался себе прозрачным, почти невидимым, почти растворившимся. Чувствовал, что острые лезвия розового света, которого он больше не видел, препарируют его, как лабораторную лягушку, вытаскивают мозг, заполняют внутренности.

«Нас было мало. Нас станет больше. Ваша сила – наша сила. Ваша сила – мир к вашим ногам. Поможет нам уничтожить. Убрать с дороги самозванцев. Позор нашей расы. Ваш долг…»

Внезапно Тим всем окостеневшим, словно бы закованным в раскалённую стеклянную глыбу телом (муха в янтаре, – мелькнуло и пропало, – просто муха в расплавленном… – дыша-а-ать…) ощутил стук собственного сердца. Он тоже был пронизан этой странной, глубокой вибрацией и в ритме с ней то ускорялся, то замирал… замедлялся… замедлялся…

«Готовы ли вы служить, молодые тули-па?»

Онемевшие губы приоткрылись. Из горла вырвался хрип.

«Готов ли ты…»

– Я готов, Владетель…

* * *

– …наше солнце умирало, – задумчиво говорил Алекс. – То есть… ну да, пускай это было и медленно, но наши учёные уже понимали, что ещё пару десятков поколений спустя мы окажемся на грани катастрофы. Это… это просто было ясно как день. И это было очень страшно. Всем было страшно. Ты же наверняка видела такие фильмы, да? Вы ведь все это очень любите – бояться заранее, живописать, как оно может быть страшно…

Верена не смотрела на него. Она остановилась взглядом на кривой, с желтоватыми листьями пальме, растущей около скамейки на аккуратно подстриженном газоне, и не сводила с неё глаз. Было невероятно дико оттого, что Алекс, тот самый, что ещё учил её в три года ездить на велосипеде… что голос, который она помнила с далёкого детства, сейчас произносит такие бредовые вещи. А самое главное – оттого, что она вынуждена в них теперь верить.

А какие у неё ещё есть варианты?..

– Мы… А вы… те, про кого ты говоришь «мы»… кто это?

Алекс повертел в руках хлебную упаковку и с хрустом сложил её пополам, а потом ещё раз пополам.

– Мы… чёрт, как бы это всё получше описать… – проговорил он после паузы, глядя на свои руки. – Мы не гуманоиды, но да, мы тоже смертны. Были смертны… Естественно, мы искали секрет бессмертия, бросив на это весь потенциал науки, который у нас был. Речь шла о… о превращении сознания в волновую структуру, о слиянии этих структур, совмещении их с другими материальными и нематериальными объектами. Это в самом деле очень трудно объяснить простыми словами, но в действительности это, конечно, голая физика и ничего больше. В основе материального и нематериального лежат определённые волновые матрицы, большинство из них не бинарны, а это значит, если использовать теорему простейших частиц…

– Алекс, я не понимаю ни слова, – нервно перебила его Верена.

– Ну да, конечно, – усмехнулся мужчина, рассеянно проводя пальцем по острому длинному листу разлапистого куста, на толстом вытянутом стебле которого виднелся крошечный неспелый ананасик. – Прости меня. Конечно, незачем увлекаться… В любом случае, мы добились частичного успеха. Группа учёных сумела объединить свои сознания и стабилизировать их в плазменном облаке. Практически они действительно сделались бессмертны, но, как это всегда бывает, эксперимент имел неожиданные последствия для тули-па.

– Тули… что? – переспросила Верена.

– «Тули-па», – грустно повторил Алекс. – Так называется… вернее, так назывался наш народ. До Открытия… Ты понимаешь, всё дело в том, что, соединённые в плазме, эти их сознания превратились в единое, совершенно новое, а смена материальной формы парадоксальным образом сменила этому сознанию этические установки. И это было… – Алекс нахмурился. – Речь шла сначала о массовом совершенствовании нас, тули-па, об уничтожении всех, кто не желал или не мог согласиться на трансформ – в вашей истории такой подход, кажется, называли евгеникой. Са-Пи, Разумный плазмоид, объявил себя символом и целью, знаком величия целой расы. И за ним пошли многие… в самом деле очень многие из нас. Они меняли внешность до неузнаваемости, экспериментировали с собой и с другими – очень часто даже насильно, не спрашивая согласия… Экспериментировали сначала с теми, кто в нашем обществе оказался беззащитен – ну, вроде ваших бездомных… или очень старых. Потом пошли дальше. Отбирали детей у родителей, чтобы…

Верене показалось, что голос его чуть охрип. Алекс кашлянул и на несколько секунд снова замолчал, невидящими глазами глядя на опустившуюся на спинку скамейки крупную бабочку с длинным чёрным в красную полоску тельцем и большими серыми крыльями с ярко-жёлтой каймой. Потом он опять развернул упаковку, старательно разгладил её на колене и стал медленно рвать на мелкие кусочки.

– В общем, это уже история, давно канувшая в века, – продолжил Алекс пару секунд спустя уже нормальным тоном, в котором неожиданно послышались хорошо знакомые Верене лекторские нотки. – Но… понимаешь, проблема-то была в том, что эти… экспериментаторы на первых порах были слишком успешны. Они назвали себя новой расой, а всех, кто не хотел причислять себя к ней, объявили отступниками. Знакомый сценарий, правда?

– Наверное… – Верена чуть растерянно пожала плечами, не отводя глаз от бледных, желтовато-зелёных, похожих издалека на комки застывшей пены крон деревьев, виднеющихся в глубине парка. Она сейчас просто не могла смотреть Алексу в глаза.

– Знакомый, – убеждённо повторил мужчина. – Знакомый, вневременной и вечный. Наш мир разделился надвое, началась война, в которую оказалась втянута сотня с лишним поколений. На самом деле так очень часто бывает на грани гибели, ведь к гибели… к ней просто невозможно быть готовым. Особенно если гибнет целая планета. И, когда гибель пришла, мы тоже всё ещё не были к ней готовы, конечно.

Алекс снова ненадолго замолчал, зажмурившись и подставляя лицо солнцу, свет которого пробивался сквозь густую листву над головой.

– Эти кольца из реодия были последней попыткой сохранить остатки нашей цивилизации, – произнёс он, не открывая глаз. – Каждое из них настраивалось на определённую информационную волну и забрасывалось зондами через известные нам червячные переходы на те планеты, где, как мы предполагали, тоже могла существовать разумная жизнь. При волновом контакте с разумом реодий активировал канал, и разумный получал способности тули-па. Способности… и иногда, очень редко – память.

– Значит, эти браслеты с барахолки у музея Боде… – медленно проговорила Верена.

Алекс кивнул, перебирая пальцами острые стебли растущей около скамейки длинной пожелтевшей травы:

– Кольца были заброшены на Землю десятки тысяч лет назад, и теперь какие-то из них наверняка могут оказаться в музеях… в антикварных лавках… или, может быть, найтись на каких-нибудь археологических раскопках… Мы пытаемся отыскать их, но они ведь не подают никаких сигналов, пока не активированы. Это даже не иголка в стоге сена, это песчинки, крошечные песчинки в океане…

– Как же вы этого не предусмотрели? – недоверчиво спросила Верена.

– Пойми, это был жест отчаяния, сплошная теория, поэтому мы вообще очень многого не учли, – Алекс сложил руки на груди, глядя перед собой. – Мы не учли, например, что матрица может посчитать разумными некоторых ваших животных – просто потому, что в нашем мире не существовало ничего подобного. Мы не учли, что Плазмоид переживёт катастрофу и сохранит при этом осознанность.

– Подожди… подожди минутку… ты опять говоришь «мы»…

Алекс улыбнулся, впервые с начала разговора посмотрев ей в глаза.

– Я и мои друзья называем себя ни-шуур. Это означает «рождённые заново». Мы любим этот мир как свою новую родину и поклялись защищать его и его жителей. Но вот тули-па… Знаешь, мы всегда боялись, что их окажется слишком много в числе уцелевших. Долгие века они почти не показывались нам, и крупные столкновения наши на вашей земле тоже были очень редки. Кое-что, конечно, осталось в ваших легендах… на старинных гравюрах… Понимаешь, многие вообще не видят нас после окончательного перехода. Это связано с волновыми искажениями… они зачастую влияют на функционирование зрительных нервов у человека, – Алекс прервал себя, виновато улыбнувшись. – Прости, я не хочу опять вдаваться в детали.

– Но что им надо… этим… тули-па? Чего они хотят?

В кустах позади Верены внезапно раздалось невнятное шуршание, и мгновением позже прямо из-за её спины, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности, вспорхнула какая-то птица, больше всего похожая на мелкого коршуна с опрятной белой грудкой.

Алекс едва заметно покачал головой.

– Это хороший вопрос, Верена, – медленно произнёс он, запуская пальцы обеих рук себе в волосы. – Очень хороший вопрос. Они хотят этот мир. Хотят сделать его своим, понимаешь? Ведь нашего мира больше нет… Им мало просто жить среди людей, как ни-шуур… Конечно, это всё не так просто. На Земле сейчас почти восемь миллиардов людей. Поэтому пока они ещё бьют точечно… расшатывают равновесие потихоньку. Последний их масштабный проект стартовал почти сотню лет назад… к счастью, нам удалось предотвратить катастрофу, но очень многих мы потеряли тогда… С тех пор они старались в основном действовать изнутри, чужими руками. Это вообще их любимый метод, – в голосе Алекса послышалось презрение. – Но вот то, что произошло вчера, – это уже объявление войны. Объявление новой войны или продолжение старой…

– То есть… теперь тули-па бросают вам вызов?

– Да. И нам придётся его принять.

* * *

Когда они вышли на плато, было раннее утро. Впереди, далеко внизу, раскинулся неспокойный океан, тёмно-сизый под первыми робкими солнечными лучами. Под ногами поскрипывал растрескавшийся песчаник с пробивающимися из трещин мелкими острыми травинками. Каждая песчинка на земле отбрасывала в сторону длинную острую тень. Тимку слегка знобило – то ли оттого, что его заправленная в джинсы рубашка совершенно не спасала от пробирающего утреннего бриза, то ли от слишком стремительного скачка.

Он, конечно, всё ещё не умел перемещаться сам, поэтому сегодня донья Милис просто взяла его за руку и коротко приказала: «Прими зверя, Аспид». А дальше всё было совсем как на компьютерных картах или в программе-навигаторе… только наяву. Они плавно и стремительно поднялись вверх, снова сквозь бесконечную толщу воды к мерцающей поверхности и дальше, в небо, так высоко, что Тим мог увидеть, как изгибается вдали линия горизонта. И снова, как во сне, не было холода и не закладывало уши от скорости перемещения, которая, должно быть, была чудовищно высока – только всё удалялся и удалялся раскинувшийся внизу бесконечный океан…

– Ты хоть понял, где мы? – шепнул он Кейру.

– Мне кажется, где-то в Южной Америке, бро, – также шёпотом ответил тот. – Я заметил по очертаниям континентов сверху, это же вроде как на карте, ага?

Рассветное небо светилось бледно-розовым, далеко вверху по нему были размазаны едва заметные полоски белых облаков, и Тим внезапно вспомнил, как они ныряли сквозь них, спускаясь, как всё его тело на мгновение окутала мутная водная взвесь, а потом он увидел, как приближается земля внизу, серая и коричневая, похожая с такой высоты на смятую упаковочную бумагу.

– А может быть, я всё-таки сплю, – еле слышно пробормотал Тим себе под нос.

Но Кейр услышал и тут же больно вывернул ему ухо.

– Эй! Пусти, урод! – возмутился Тим.

– Чувствуешь, ага? А?! Спишь, типа? Ну?! Соберись, твою мать…

…сначала Тиму показалось, что в небе появились две яркие, постепенно увеличивающиеся точки, и только когда они приблизились, он различил очертания огромных, широко раскинутых крыльев – у одной из фигур они на солнце отливали тёмным серебром, у другой медью.

Тули-па опустились на землю, пропахав её мощными, каждый в хороший кулак толщиной, когтями, и принимая зверя так стремительно, что у Тима зарябило в глазах. В человеческих фигурах они были похожи на две ожившие статуи, смутно вызывая в памяти иллюстрации к каким-то египетским легендам. Сидящие на мощных шеях огромные птичьи головы с широкими острыми клювами, похожими на орлиные, но с по-человечески узкими, поблёскивающими красным глазами – и с вытянутым, как у змеи, зрачком. Мускулистые руки, покрытые то ли жёстким оперением, то ли гибкой стальной чешуёй. Почти человеческие запястья и лодыжки, но с заострёнными, многосуставчатыми, отливающими на солнце сталью когтями вместо пальцев. Впрочем, это зрелище продлилось совсем недолго.