Текст книги "Лекции по неформальной экономике: кратко, понятно, наглядно"

Лекция 2
История изучения неформальной экономики

В этой лекции мы обсудим, когда и в какой связи началось изучение неформальной экономики. Вспомним ученых, с именами которых связаны основные идеи о причинах и последствиях неформальной экономики, сравним их взгляды.

Почему возник интерес к неформальной экономике развивающихся стран?

Изучение неформальной экономики начиналось с исследований неформального сектора в развивающихся странах. Это общее место. Об этом знают все, кто хоть сколько-нибудь интересовался данной темой.

И тут возникает вопрос: почему ради изучения неформальной экономики нужно было ехать за тридевять земель? Разве в развитых странах не было неформальной экономики? Конечно, была. Об этом знали не только ученые, но и простые обыватели. Люди прекрасно понимали, что есть вьетнамские кварталы, чайнатауны и другие поселения мигрантов, где экономика строится по иным законам, где договоры держатся на репутации участников, где не закон, а неписаные нормы удерживают эти договоренности в силе. Казалось бы, зачем нужен третий мир, если тему неформальной экономики можно изучать, не покидая Европы или США?

Но дело в том, что в развитых странах неформальная экономика имела анклавный характер, была «экономикой на обочине» и ассоциировалась с деятельностью мигрантских сообществ. Это был островок «неправильного» хозяйствования, который обречен на исчезновение по мере того, как мигранты встроятся в принимающий их мир. По крайней мере, так многие думали.

Развивающиеся же страны в этом отношении отличались кардинально. В этих странах неформальная экономика была отнюдь не анклавной, маргинальной, а повсеместной, широко распространенной экономической реальностью. Ее по праву можно было считать несущей основой экономического развития.

Но тогда встает другой вопрос. Зачем западной науке лезть в эти дебри, изучать экономику развивающихся стран? Почему вдруг стало интересно, как устроена экономика третьего мира?

Для ответа на эти вопросы нужно понимать контекст, исторический фон того времени. После Второй мировой войны мир вступает в новое качество. Активно создаются международные организации. Напуганный ужасами войны мир пытается жить под патронатом организаций, объявляющих весь земной шар объектом своей заботы.

Речь идет о наднациональных организациях (правильнее было бы говорить – надгосударственных). Они были призваны наблюдать за развитием самых разных процессов во всем мире и содействовать снятию напряжений. Их деятельность была направлена на решение проблем в планетарном масштабе.

Так, в 1945 г. была создана ООН, специализированными учреждениями которой явились ВОЗ, ЮНЕСКО, МОТ, ЮНИСЕФ (фонд помощи детям) и другие международные организации. Тогда же, в 1945 г., создается Всемирный банк (The World Bank), одной из целей которого явилась техническая и финансовая помощь развивающимся странам.

Но «узким местом» стало отсутствие знаний о том, как устроена экономика и социальная сфера развивающихся стран. Непознанная экономическая и социальная реальность не подлежала регулированию. Появляется спрос на знание о том, как устроена реальность вне развитых стран.

При знакомстве с экономической реальностью развивающегося мира оказывалось, что привычные западному человеку представления о «нормальной» организации жизни трещат по швам. В этой «другой» реальности все резко отличалось от того, к чему привык западный человек, живущий в корпоративном мире. Напомню, что XX век по праву считают веком организаций.

Здесь все оказалось не так, как принято в «цивилизованном» обществе. Люди могут не платить налоги, но и не ждать социальных гарантий от государства, жить без пенсий и пособий, без больничных и декретных отпусков. Могут обходиться без юридических контрактов и арбитражей, но при этом иметь плотную сеть деловых обязательств. Оказывается, можно даже вести бизнес без банковских кредитов, создав альтернативные схемы займа. Более того, можно обходиться и без ежегодных оплачиваемых отпусков (табл. 2.1).

Таблица 2.1. Сравнение корпоративного мира и неформальной экономики развивающихся стран

Про размеры такой «неправильной» экономики ничего не было известно, равно как и про ее социальную организацию. Однако можно было предположить, что отсутствие законов и контрактов не означает хаоса, что эта экономика имеет иные механизмы регулирования и принуждения к исполнению обязательств. Но какие? Что заменяет регулирующую роль закона?

Множество вопросов пробудило интерес исследователей к «иной» экономике, ее начали активно изучать. Сделаем небольшой экскурс в историю. Сначала обсудим работы английского экономиста А. Льюиса и американского антрополога К. Гирца, которые можно отнести к начальному периоду изучения неформальной экономики. Затем познакомимся с работами британского антрополога К. Харта и перуанского экономиста Э. де Сото, которые по праву считаются основополагающими в этой теме.

А. Льюис: «дуальность» экономики развивающихся стран

В 1950-е годы общим местом стала идея «дуальности» экономики развивающихся стран. Суть этой идеи сводится к признанию того, что в развивающихся странах лишь одна «часть» уподоблена «нормальной» рыночной экономике, а другая регулируется иными, неформальными нормами и сторонится государственного регулирования и контроля. Очевидно, что этот «второй» сектор и был той самой неформальной экономикой, которая ждала своего изучения.

Самым авторитетным автором, развивающим идею двухсекторальной экономики, стал английский экономист Артур Льюис (Arthur Lewis). В 1950-е годы в своих работах, посвященных миграции, он выделил сектор современных капиталистических фирм с ориентацией на максимизацию прибыли и сектор крестьянских хозяйств, где крайне неоднозначны и разнообразны способы хозяйственной мотивации и принципы распределения.

Похожие взгляды ранее отстаивал русский экономист A. B. Чаянов, подчеркивающий значение трудопотребительского баланса в мотивации крестьянских семей. Однако Чаянова репрессировали и на время забыли. А. Льюису повезло больше: в 1979 г. он стал лауреатом премии по экономике памяти Альфреда Нобеля «за новаторские исследования экономического развития в приложении к проблемам развивающихся стран».

Хочется добавить, что на медали лауреатов по экономике изображены два перекрещенных рога изобилия. За этим стоит та простая мысль, что экономисты своими трудами приближают время благоденствия. Однако в случае с А. Льюисом два рога изобилия вполне можно трактовать как идею благотворного сотрудничества двух миров – корпоративного и неформального мира крестьянских подворий.

Работы А. Льюиса и его последователей утвердили представление о том, что экономика развивающихся стран неоднородна. В ней есть «нормальная» экономика, которая представлена в деятельности государственных предприятий и транснациональных компаний, и «иная» экономика, которую ведут крестьянские хозяйства и мелкие ремесленники.

К. Гирц: базар как пространство неопределенности

Однако хотелось не просто постулировать «иную» реальность, но описать внутреннюю сущность неформальных обменов. За эту задачу взялись антропологи.

И важной фигурой в этом ряду является американский антрополог Клиффорд Гирц, изучавший в 1950-е годы предпринимательство в Индонезии, а затем, в 1960-е годы, в Марокко.

К. Гирц использовал понятие «базарной экономики» (bazaartype) в противовес «фирменной экономике» (firm-type) как экономике крупных западных корпораций, обеспечивающих работников защитой закона.

В своей работе «Базарная экономика: информация и поиск в крестьянском маркетинге» К. Гирц познакомил читателей с тем, как устроен восточный базар в городе Сефру, что находится в Марокко (государство в Северо-Западной Африке)[5]5
  Гирц К. Базарная экономика: информация и поиск в крестьянском маркетинге // Экономическая социология. 2009. № 2. С. 54–61; Geertz C. The Bazaar Economy: Information and Search in Peasant Marketing // American Economic Review. 1978. Vol. 68. No. 2. P. 28–32.


[Закрыть].

Он показал, что если для стороннего наблюдателя, для туриста базар кажется воплощением хаоса, то для местных жителей, постоянных участников базарной торговли, все воспринимается совершенно иначе. Для них базар является понятной и привычной системой торговли, с наработанными схемами поиска нужного товара, с алгоритмами определения наилучшей цены. Местные жители, в отличие от туристов, действуют в среде, которая им хорошо известна.

К. Гирц описал функционирование восточного базара как систему крестьянских рынков, на которых ключевое значение приобретают поиск и защита информации. «Поиск информации, которой у тебя нет, и защита информации, которая у тебя есть, – такова суть этой игры», – писал Гирц.

Казалось бы, что в этом нового? Любая сделка требует информационного обеспечения. Но дело в том, что базар не имеет церемониального распределения знания, характерного для нерыночных хозяйств. Нет и рекламы, формальных предписаний, стандартизированных продуктов, фиксированных цен, что свойственно индустриальным хозяйствам. Здесь велика неосведомленность относительно качества продукта, цены, уровня производственных издержек.

Эффективность поиска информации зависит от использования двух процедур – клиентелизации и торга.

Клиентелизация – это склонность делать повторяющиеся покупки у одних и тех же продавцов, вместо того чтобы каждый раз совершать полномасштабный поиск. Эти отношения равноправны и оппозиционны. Продавец привязан к покупателю точно так же, как покупатель к продавцу. Между ними есть конкуренция, но нет иерархий и доминирования. Клиентелизация ведет к снижению издержек поиска.

Специфика базара в интерпретации К. Гирца

Что касается торга, то К. Гирц считает, что восточный базар можно сравнить с рынком подержанных авто. Суть торга – обращение внимания на нюансы. Подержанные авто – это неоднородный продукт, и здесь важны детали, касающиеся этой конкретной машины, т. е. поиск информации направлен вглубь, носит интенсивный характер. А новые машины – продукт стандартизированный. И если покупатель решается на приобретение нового автомобиля, то для него важна информация о разных дилерах, чтобы сравнить цены у разных продавцов на один и тот же стандартизированный товар. В этом случае поиск информации носит максимально широкий, экстенсивный характер.

Экстенсивный поиск информации – это торг лишь для прощупывания почвы. Такой торг ведут с торговцами, с которыми имеют слабые клиентские связи. К. Гирц пишет, что магазины на окраине базара жалуются, что «богаты торгом, но бедны продажами». Интенсивный торг – это торг ради заключения сделки, и его ведут в рамках клиентских отношений.

Заметим, что экономическая теория использует именно «базарную модель», индивидуалистичную и конкурентную, при изучении принятия решений на «идеальных» рынках. Однако на практике бюрократия развивающихся стран активно защищает иностранные монополии, видя в них средство защиты от рыночных «провалов».

Неформальный сектор К. Харта

В 1970-е годы пришло время исследований, которые по праву считаются классикой этой темы. Мы не случайно остановимся на двух авторах – К. Харте и Э. де Сото. Они не просто написали важные работы, но сформировали два принципиально разных взгляда на причинность и сущность неформальной экономики.

И первая фигура – английский антрополог Кейт Харт (Keith Hart).

Именно К. Харт ввел в научный оборот термин «неформальный сектор». Его знаменитое исследование было проведено в начале 1970-х годов в Аккре, столице Ганы. Гана – небольшая страна в Западной Африке.

В надежде на лучшую жизнь в Аккру устремлялись мигранты из деревень. Но найти работу в городе было сложно. На их рабочие руки не было спроса ни в государственном, ни в корпоративном секторах. Платить им пособие по безработице правительство не имело возможности.

Сам К. Харт впоследствии, вспоминая о поездке в Гану, будет шутить, что воображение рисовало картину Америки времен Великой депрессии с понурыми нищими на улицах. Но реальность разительно отличалась от его ожиданий. Улицы Аккры были полны жизни. Толпы уличных торговцев, носильщиков, таксистов были заняты делом. Продавали текстиль, гончарные изделия, сувениры, плетеные корзины… Люди были при делах. Харт потом напишет, что его поразил «разрыв между полученным реальным опытом и всем тем, чему научило меня британское образование»[6]6
  Hart К. The Idea of Economy: Six Modern Dissenters // Beyond the Marketplace: Rethinking Economy and Society/ R. Friedland, A. E. Robertson (eds). N.Y.: Aldine de Gruyter, 1990. P. 137–160.


[Закрыть].

Под впечатлением от увиденного К. Харт пишет работу, посвященную городской занятости в Гане, которую считают очень важной в понимании феномена неформальной экономики[7]7
  Харт К. Неформальные доходы и городская занятость в Гане // Неформальная экономика. Россия и мир / под ред. Т. Шанина. М.: Логос, 1999. С. 532–536. Hart К. Informal economy opportunities and the urban employment in Ghana // Journal of Modern Africa Studies. 1973. Vol. 11. No. 1.


[Закрыть].

В этой работе он систематизировал виды деятельности, позволяющие людям выживать вне организованного рынка труда. Он показал, что многие городские работники, не имея спроса на свои руки в рамках государственного и корпоративного секторов, становятся мелкими предпринимателями. Основной посыл работы: бедные в Аккре, столице Ганы, не являются безработными, они сами создают себе занятость. «Отверженные структурой формальных возможностей, люди из низов городского пролетариата ищут неформальные способы, чтобы увеличить свои доходы».

Это было новостью, поскольку крупные компании предоставляли очень ограниченное число рабочих мест и, соответственно, экономисты оценивали безработицу в Африке на уровне 50 % и выше. К. Харт же заявил: эти люди работают, кормят свои семьи, формируют сети деловых контактов, имеют свои способы продвижения продукции и услуг. То есть занимаются реальной трудовой деятельностью, направленной на получение дохода. При этом Харт разделил эту деятельность на противозаконную и ту, которая не противоречит закону.

В качестве примера законных доходов К. Харт приводит деятельность сапожников, гончаров, ткачей, изготовителей сувенирной продукции и прочих ремесленников, труд таксистов, носильщиков, торговцев, труд крестьян, выращивающих продукцию на рынок, и т. д. Незаконные неформальные доходы связаны с сутенерством, наркоторговлей, воровством, продажей краденого и т. д.

В чем состоит значение исследований К. Харта?

Во-первых, он дал эмпирическое описание неформальных видов деятельности, включая законные и незаконные.

Во-вторых, он ввел понятие «неформальный сектор». Неформальным сектором он называет деятельность по извлечению дохода, минуя наем на постоянной и регулярной основе за фиксированное вознаграждение. Фактически речь идет о мелком бизнесе, о самозанятости бедного городского населения Ганы. Как писал сам К. Харт, «это мир экономической деятельности за пределами организованной рабочей силы».

Неформальный сектор по Харту – это самоорганизация вне рынка труда, созданного государством или корпорациями. Люди в неформальном секторе не получают фиксированную зарплату и разные гарантированные платежи (пенсии, пособия по безработице, пособия по уходу за ребенком и пр.), но находят неформальные способы извлечения дохода, занимаясь вполне законной или незаконной деятельностью.

Наконец, в-третьих, К. Харт не просто описал явление, но дал ему принципиальную оценку. Он «оправдал» неформальный сектор. Харт выразил уважение к работникам неформального сектора как к людям, которые взяли ответственность за жизнь своих семей в собственные руки, не дожидаясь помощи от государства. Он описал неформальный сектор как источник роста и политической стабильности развивающихся стран.

И сделал это в 1970-е годы, когда общепризнанным было суждение, что единственным институтом, способным мобилизовать экономические ресурсы и решить социальные проблемы, является государство. На этом настаивали и марксисты, и кейнсианцы. Либеральные экономисты тогда были не в моде.

Представления К. Харта о причинах формирования неформального сектора экономики

Кстати, К. Харт подчеркивает, что приписывание неформальному сектору низкой эффективности, отсталости еще нужно доказать. Он считал, что, с учетом обстоятельств, в которых осуществляется эта деятельность, возможно, развитие неформального сектора является не самым плохим решением экономических проблем развивающихся стран.

К. Харт выступил с идеей, что нужно поддерживать неформальный сектор, что это ключ к политической стабильности и экономическому росту развивающихся стран.

Идеи К. Харта были восприняты как руководство к действию, и дискуссия приняла практический характер, фокусируясь вокруг программ помощи неформальному сектору развивающихся стран.

С легкой руки К. Харта ученые начали описывать неформальный сектор как относительно изолированный сегмент хозяйства, противопоставляя его фирменному устройству, привносимому в эти страны транснациональными компаниями.

Важно зафиксировать, что Харт связывал неформальный сектор с бедностью развивающихся стран, с узостью формального рынка труда, т. е. с недостаточной емкостью корпоративного мира. Это, в свою очередь, вызвано недостаточной инвестиционной активностью, скудностью национального капитала и непривлекательностью страны для внешних инвесторов. То есть основным «гвоздем», на который вешалась тема неформального сектора, как его описывал К. Харт, была бедность и неразвитость этих стран, узость спроса на рабочую силу со стороны государства и корпораций.

По мнению Харта, именно бедность страны порождала неформальность. Это важно подчеркнуть, так как мы переходим к принципиально иной аналитической схеме, сформированной перуанским экономистом Эрнандо де Сото.

Э. де Сото: качество институтов как фактор теневизации рынка

Перуанский экономист Э. де Сото никогда не был чисто кабинетным ученым. Он активно участвовал в политической жизни страны, оказывая влияние на экономические взгляды политиков как в Перу, так и за ее пределами. Созданный им Институт свободы и демократии фактически являлся экономическим штабом реформ неолиберального характера. Скажем, Билл Клинтон называл его «самым великим из ныне живущих экономистов».

Для понимания позиции Э. де Сото нелишне заметить, что в возрасте 7 лет он с семьей оказался в Европе. Будущий ученый получил образование в Женеве и вернулся в Перу в возрасте 38 лет, т. е. взрослым человеком с полностью сформированным мировоззрением, основанным на классическом европейском образовании и опыте жизни в законопослушной Европе.

Э. де Сото видел, что экономика Перу, в отличие от привычной ему экономики западноевропейского образца, довольно сильно погружена в «тень». В чем причина? Почему люди видят в государстве не партнера, а источник угроз? Почему они не регистрируют свой бизнес, не заключают формальные контракты, не обращаются за защитой в арбитраж? Почему все привычные и понятные схемы западного «правильного» бизнеса трансформируются на просторах Перу?

Ответы на эти вопросы Э. де Сото изложил в своей программной книге «Иной путь», которая стала бестселлером 1990-х годов и была переведена в том числе на русский язык[8]8
  Сото Э. де. Иной путь: Невидимая революция в третьем мире / пер. с англ. Б. Пинскера. M.: Catallaxy, 1995 (исп.: El otro sendero, 1986; англ.: The Other Path: The Invisible Revolution in the Third World, 1989).


[Закрыть].

В книге подробно описаны практики ведения бизнеса нелегалами в Лиме, столице Перу. Рассмотрены три сектора – уличная торговля, жилищное строительство и транспортные услуги. Помимо массы любопытных эмпирических деталей из жизни неформалов, в книге представлена аналитическая схема, которую мы и обсудим.

Э. де Сото ставит вопрос: во что обходится предпринимателю желание жить и работать в точном соответствии с законом? В этом случае возникают затраты, которые Э. де Сото называет «издержки легальности». Они связаны как с преодолением барьера входа на рынок, так и с пребыванием на этом легальном рынке, т. е. с ведением бизнеса.

Структура издержек легальности по Э. де Сото

Например, для входа на рынок нужно купить патент или лицензию. Или заплатить регистрационный взнос при открытии фирмы. При этом нужно собрать определенные документы, на что потребуется время. А затраты времени тоже, разумеется, можно отнести к издержкам, связанным с законопослушанием. И эти затраты колоссальны. Например, как показали полевые исследования его коллег, для регистрации швейной мастерской в Перу необходимо затратить 289 дней, а денежные расходы равны 32 минимальным месячным зарплатам, включая потерю дохода за почти 10-месячное ожидание рассмотрения документов. Для получения лицензии на открытие небольшого магазина нужно 43 дня и 15 минимальных зарплат.

Идем дальше. Предположим, что удалось, пройдя все бюрократические рогатки, зарегистрировать фирму. Что означает для бизнеса верность закону в ходе дальнейшей деятельности? Это и уплата налогов в полной мере, что само по себе накладно. Это и оформление контрактов с контрагентами, что ведет к росту издержек документооборота. Это и трудовые контракты с наемными работниками, что создает трудности при увольнении работников, а также разные фискальные обязательства перед ними, вплоть до оплаты пособий при увольнении. К тому же законодательство меняется, и, чтобы быть постоянно законопослушным предпринимателем, нужно следить за этими изменениями, что означает затраты собственного времени или денег на оплату труда соответствующих юристов.

Словом, вести бизнес легально – это удовольствие недешевое. Что же получает предприниматель взамен? По идее, собственность и контрактные права в легальном пространстве должно защищать государство. То есть государство должно создавать условия, при которых вести бизнес легально становится более выгодно, чем нелегально. Например, вас подвел партнер. Но, имея на руках официальный контракт, вы можете обратиться в арбитраж и защитить свои интересы. Судебная система предохранит вас от ущерба. Если контракт у вас неформальный и все обязательства были лишь устные, то арбитраж вам не поможет.

Этим выгоды легальности не исчерпываются. Легальный предприниматель может вести широкую официальную рекламу своих услуг, а бизнес, который прячется в тени, известен в узком кругу, потому что боится привлечения внимания со стороны контролирующих органов. Или, например, легальный предприниматель может застраховать товар на складе, а нелегальный лишен этой возможности, потому что происхождение складского запаса не подтверждается документально.

Легальный предприниматель заинтересован в инвестициях, в нововведениях, ведь его права собственности защищены. Соответственно, его бизнес растет и развивается. Права собственности ценны не тем, что гарантируют доход, возможность купить имущество или дорогую машину. Они ценны тем, что создают стимул для инвестиций, для развития. Чем больше бизнес, тем дороже его можно продать. А предприниматель без формальных прав собственности лишен этих стимулов. Ведь чем больше его бизнес, тем он заметнее, стало быть, больше шансов, что придут и оштрафуют, закроют ввиду нелегальности. Примеры можно продолжить.

Но суть ясна: легальность накладывает на бизнес определенные издержки, но зато и дает ему определенные выгоды. Вывод, который делает Э. де Сото, состоит в том, что предприниматель пытается сопоставить издержки и выгоды легальности и на этом основании принять решение о выходе из тени. Если выгоды перевешивают, то можно согласиться с издержками легальности. Важен не их абсолютный размер, а сравнение с получаемой выгодой от легальности. Это, кстати, и ответ на вопрос, почему капитал часто уходит не в те страны, где низкие налоги, а туда, где налоги велики, но они оправданы высоким качеством защиты прав собственности. Решение о выходе из тени зависит от сравнения издержек и выгод легальности.

Что же представляет собой бизнес нелегала? Э. де Сото развенчивает миф о том, что, отказавшись от издержек легальности, неформалы оказываются в «бесплатном» мире, где не несут никаких издержек, связанных с входом на рынок и с последующей защитой своих прав.

Нелегал отказывается платить цену легального входа на рынок. Он заходит через «черный вход». Но значит ли это, что он ничего не платит? Платит! Он платит взятку тем, кто закрывает глаза на его деятельность; он платит криминальным авторитетам, которые обещают защитить его интересы при деловых конфликтах, и т. д.

Но плата бывает и более сложного характера. Например, нелегальность не создает стимулов для реинвестирования прибыли, т. е. накладывает ограничения на размер бизнеса. Маленький бизнес можно спрятать от глаз контролирующих органов, а вот растущий бизнес – уже проблематично. Или, например, вы не можете объявить о продаже своего бизнеса и искать покупателя среди широкого слоя желающих его приобрести. Да и что вы им предложите? Бизнес, построенный на договоренностях? Чем вы подтвердите его доходность, если никаких формальных отчетов нет и быть не может? Поэтому вы вынуждены продавать бизнес в узком кругу «своих», знающих о положении дел по каналам доверительного общения. То есть нелегальность накладывает ограничения на возможность капитализировать бизнес.

Нелегал не может получить кредит в банке на развитие своего бизнеса, потому что по документам его бизнес или не существует, или он умышленно приуменьшен. И тогда нужно соглашаться на те условия, которые предлагают неформальные кредитные организации, что не всегда выгодно. То есть нелегальный формат зачастую связан с упущенной выгодой.

Отсюда крылатая фраза Э. де Сото: «Мечта нелегала – легализоваться». Точнее было бы сформулировать следующим образом: «Мечта нелегала – иметь законы и качество их исполнения такими, при которых легализация станет выгодной».

Эрнандо де Сото приводит пример с уличными торговцами, которые своим многолетним трудом формируют привычку людей совершать покупки на одном и том же месте. И чтобы их не согнали, они регулярно отдают часть выручки патрульной полиции. Однако при необходимости местные власти прогонят их с этого места, разумеется не заплатив им никакой компенсации. Ведь их права на это место не были закреплены формальным контрактом, они не имеют договора аренды.

Любой нелегал рискует. Если его «кидает» партнер, то арбитраж не поможет, придется идти к криминальному авторитету. А такие походы обычно приводят к долговременным платежам на регулярной основе. Вместо уплаты налогов приходится оплачивать аппетиты криминальных воротил. И параллельно откупаться от проверяющих органов, кормить взяточников в госаппарате.

Таким образом, цена нелегальности включает:

• издержки по уклонению от легальных санкций (взятки проверяющим органам);

• упущенную выгоду ввиду невозможности пользоваться формальной системой страхования и кредитования, а также государственной системой защиты прав собственности и контрактного права;

• потери из-за использования исключительно двухсторонних нелегальных сделок;

• риски для жизни в ходе нелегальных процедур разрешения конфликтов.

Вывод Э. де Сото однозначный: нелегальный мир – отнюдь не бесплатный. И предприниматель сравнивает соотношение издержек и получаемых выгод в легальном и нелегальном мире. На этом сравнении и строится его выбор.

Если выгоды от сотрудничества с государством более декларативны, нежели реальны, то выбор предпринимателя очевиден. Это не испорченность натуры, это рациональный выбор умеющего калькулировать экономического агента.

Например, вы платите налоги. Немалые налоги. Но вот возникли затруднения, и вы обратились в арбитраж. И там ваше дело рассматривалось долго, некомпетентно, наконец коррумпированные судьи вынесли вопиюще несправедливое решение. А другой предприниматель-нелегал платил мафиозным структурам за защиту своих интересов. И при затруднениях вопрос решается быстро и в его пользу. Что в этой ситуации решает предприниматель? Какой формат деятельности – легальный или нелегальный – выбирает? Ответ очевиден.

Нелегальный бизнес становится сознательным выбором предпринимателей, если цена входа на легальный рынок и цена пребывания на нем не соответствуют качеству защиты и помощи со стороны государства. То есть ключевым моментом становится качество институтов, создаваемых и поддерживаемых властью.

Э. де Сото не романтизирует теневой бизнес, он лишь объясняет его причины. Он предостерегает от порочного круга теневизации. Рост теневого сектора приводит к тому, что в стране сокращается налогооблагаемая база. Чтобы компенсировать сокращение налоговых поступлений, правители могут увеличить налоговое бремя. Это, в свою очередь, еще более подтолкнет экономических агентов к уходу в теневой сектор.

Кроме того, рост налогового бремени стимулирует борьбу крупного бизнеса за получение привилегий и налоговых льгот. А лоббистские возможности у крупного бизнеса, конечно, имеются. Это еще более ухудшит положение малого и среднего бизнеса и вытеснит его в тень.

Порочный круг теневизации

По мнению Э. де Сото, выход из этого порочного круга возможен по пути улучшения институтов, их качества. Нужно не ловить тех, кто нарушает нормы хозяйственного законодательства, а создавать стимулы для их добровольного перехода на сторону легального сектора.

Репрессивными мерами неформальный сектор не победить. В этом Э. де Сото убежден. В качестве примера он рассказывает о том, как перуанская полиция пыталась в 1978 г. зачистить некоторые районы Лимы от уличных торговцев.

В день проведения операции полиция оцепила район и захватила при этом встреченных торговцев… Развернулось настоящее сражение между торговцами и полицией… Тележки были разбиты, товары разбросаны… Пока полиция держала оцепление, торговцы находились на почтительном расстоянии. Как только полиция уходила, они вновь захватывали район… Через несколько недель стало ясно, что полиция не в состоянии постоянно держать центр города в оцеплении. Полицейское давление ослабело, и уличные торговцы вновь оказались победителями[9]9
  Сото Э. де. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире.


[Закрыть].

Э. де Сото убежден, что только эффективная правовая система – ключ к экономическому процветанию. Тем самым Э. де Сото оспаривает традиционный экономический подход, ставящий во главу угла технический прогресс, инвестиции, вложения в человеческий капитал, снижение транспортных расходов, экономию на масштабах и прочие материальные, осязаемые статьи расходов. Он считает это недостаточным. Все это должно дополняться эффективными правовыми институтами, доступными для каждого гражданина. Наличие теневого сектора свидетельствует об отсутствии таких институтов.

Сравнение взглядов К. Харта и Э. де Сото

Для К. Харта центральным понятием является «неформальный сектор», порождаемый узостью формального рынка ввиду скудности рабочих мест в государственном и корпоративном секторах экономики. Чтобы выжить в этих условиях, работники самоорганизуются, придумывая способы получения дохода вне регулярного найма. В итоге множится самозанятость и малое предпринимательство. Это не несет угрозы обществу. Наоборот, неформальный сектор является основой экономической и политической стабильности развивающихся стран. Неформальный сектор сократится при экономическом подъеме за счет роста спроса на труд в корпоративном секторе экономики.

Эрнандо де Сото делает акцент на качестве институциональной среды. «Плохие» законы и низкая эффективность правоприменения повинны в том, что бизнес уходит в тень. Это происходит в силу того, что издержки легальности не окупаются выгодами легального статуса. То есть бизнес много платит за легальность, но мало с этого получает.