Текст книги "Вверх по спирали"

По окончании работ над вторым ярусом Джосер все так же был бодр, здоров и полон сил, не давая повода опасаться за свою жизнь. Поэтому Имхотеп пришел к нему с предложением реализовать совершенно новаторский проект. Он рассказал о своих планах, что можно поставить сверху еще меньшие третий и четвертый ярусы, а потом расширить каждый, начиная с самого нижнего, и тогда у Джосера будет совершенно невиданная до сей поры мастаба, которой он затмит всех своих предшественников. Фараон был благочестивый и рассудительный, поэтому задумывался о ресурсах и целесообразности их растраты, а не только о своей славе и амбициях. По этой причине Джосер задал своему архитектору совершенно законный вопрос, зачем надстраивать еще ярусы и расширять их, если его усыпальница даже с двумя построенными ярусами уже затмила всех своих предшественников? Но Имхотеп был не только талантливым архитектором, но и гениальным визирем. Поэтому он обратил внимание Джосера на пирамиды, созданные великими богами, пообещав, что если его могущественный фараон по-прежнему будет жив и здоров, то к достроенным и расширенным третьему и четвертому ярусам он сможет добавить пятый и шестой. Таким образом, мастаба великого фараона превратится в огромную ступенчатую пирамиду, что прославит великого правителя в веках и позволит ему сравниться с богами, которые построили пирамиды в Гизе. Джосер пораскинул мозгами, и идея показалась ему крайне заманчивой. Никому еще не удавалось, подобно великим богам, построить огромную пирамиду. И Джосер из-за удачного стечения обстоятельств и гения своего первого приближенного имел сейчас все шансы сравняться в строительстве с могущественным божеством. Поразмыслив, он решил, что глупо было бы не воспользоваться случаем, который предоставляла сама судьба. Тем более Имхотеп очень грамотно рассказал все и показал на чертежах, а Джосер всецело доверял его умениям и талантам. Поэтому фараон согласился на небывалый по тем временам строительный проект.

Постепенно гробница великого Джосера приобрела такие очертания и объемы, каких еще не знала архитектура древних египтян. Но на этом гениальный Имхотеп не успокоился и возвел вокруг ступенчатой пирамиды-усыпальницы огромный погребальный ансамбль с дворцом и церемониальными постройками. Вокруг этого комплекса он построил стену высотой с трехэтажный дом. Зрелище было по тем временам невиданное и захватывающее. Чтобы попасть на территорию погребального ансамбля, необходимо было пройти через колоннаду из сорока колонн. Это были первые каменные колонны на земле, и именно они были личным гениальным изобретением Имхотепа, которое он вовсе не срисовал с пирамид, построенных Шизлом. Высота каждой колонны достигала десяти метров, и великий архитектор даже сам не мог поверить, что ему такой вид постройки не только пришел в голову, но он еще и смог это возвести. Но все же опасение за долговечность своего детища, над которым он трясся чуть ли не больше, чем над невиданной ступенчатой мастабой, не оставляли Имхотепа. Поэтому для успокоения души и сердца он принял решение для дополнительной поддержки соединить каждую колонну со стеной. Как и все великие гениальные люди, Имхотеп временами сомневался в правильности того, что он делает, поэтому предпочел перестраховаться, опасаясь, что колоннада может обрушиться.

Через девятнадцать с лишним лет своего блистательного правления Джосер умер, оставив после себя существенное расширение границ своей империи и беспрецедентную новаторскую архитектуру, прославившую его имя в истории. Даже Шизл не постеснялся отдать должное его постройкам, правда, не преминул заметить, что с его участием все было бы построено куда быстрее, лучше и с намного меньшими затратами ресурсов. После Джосера делались еще попытки построить усыпальницу в виде ступенчатой пирамиды, но они не представляли собой ничего нового, кроме повторения творения гениального Имхотепа. Около тридцати пяти лет спустя, после смерти Джосера, на трон взошел фараон Снофру. Будучи сыном от младшей жены египетского правителя Хуни, мальчик изначально не имел никаких прав на престол. Но жажда превзойти славу Джосера и создать себе усыпальницу в виде идеальной пирамиды, подобной тем, которые строили великие боги, нестерпимо мучила Снофру с самого детства. А осознание того, что ему все равно не стать фараоном и не построить себе гробницу его мечты, делало эти муки от желания славы еще сильнее.

Но неожиданно удача улыбнулась Снофру. Причем случилось это тогда, когда он, измучив себя окончательно своими неосуществимыми мечтами, уже совсем перестал надеяться на то, что ему когда-нибудь перепадет трон. Наследный принц, взрослый и дееспособный сын Хуни от первой жены, внезапно умер, немного не дождавшись престола. Но даже несмотря на этот подарок судьбы, положение Снофру было весьма хлипким, поскольку он не был подкреплен никакой силой, а главное, правом наследования трона. Но он нашел выход и из этого затруднительного положения, взяв в жены собственную сестру, дочь своего отца от первой жены. Поскольку в ней текла наследная кровь, права Снофру на престол стали менее зыбкими, и он смог-таки взойти на трон, долго еще не смея поверить собственной удаче. А дальше началось! С момента своего воцарения Снофру снова овладела маниакальная идея создать себе невиданную доселе усыпальницу в виде идеальной пирамиды, которые раньше могли построить только великие боги. Он начал возводить сооружения, призванные сделать его легендой, выжимая все соки из казны и из своих подданных.

Но первая же попытка Снофру воздвигнуть пирамиду, равную пирамидам богов, с треском провалилась. Проект было решено реализовывать в Мейдуме, к югу от Саккары, где возвышалась великая гробница Джосера. Изначально была построена типичная пирамида того времени из восьми ступеней, сужающихся под острым углом. Вроде бы тут можно было уже расслабиться и начать радоваться, что пирамида построена. Но Снофру упорно не хотел после смерти подниматься в вечную жизнь как будто бы по лестнице. Он страстно хотел пандус, потому что идеально гладкая форма пирамиды напоминала ему расходящиеся солнечные лучи. Кроме того, желая сравняться с богами, построившими пирамиды, он должен был стремиться именно к таким ровным граням. Затем Снофру, мечтавший создать идеальную пирамиду, приказал заполнить уступы мелким камнем. После этого сооружение было облицовано плитами из белого известняка, от чего внешние грани получились гладкими и ровными. Но за прекрасным фасадом пирамиды из детской мечты фараона крылась грубая конструктивная ошибка. Когда грани были облицованы массивными плитами, сила трения оказалась недостаточной и облицовка с треском обрушилась.

Снофру был настолько огорчен крушением своей мечты, что разрыдался, узнав об разрушении своей пирамиды. Но, погоревав какое-то время, руки он не опустил. Ступенчатой пирамиды без облицовки и идеально ровных граней ему было явно недостаточно для полного счастья. Поэтому он не стал повторять попыток облицевать заново свой обвалившийся дом вечности в Мейдуме и начал все заново с чистого листа в Дашуре. Но, когда половина новой пирамиды уже была построена, Снофру ждала еще одна катастрофа. В ее конструкции обнаружились значительные структурные повреждения, и вместе со строительством и ростом нагрузки стали появляться фатальные трещины. Несмотря на это, Снофру упорно требовал продолжения возведения гробницы. Инженерам пришлось существенно расширить основание пирамиды по всему ее периметру и для снижения нагрузки изменить угол наклона граней при дальнейшем строительстве с желанных пятидесяти четырех до сорока трех градусов. В итоге вопреки всему вторая усыпальница Снофру была достроена, но имела странные согнутые ломаные очертания. Но неугомонный фараон был недоволен ею. Не соответствовала она великим пирамидам богов с идеально ровными гранями, и ее излом постоянно напоминал Снофру о его ошибке, терзая тем самым его фанатичную душу.

После двух провальных попыток уподобиться богам фараон все равно не успокоился и с упрямством начал строительство третьей пирамиды в полутора километрах от предыдущей. Здесь уже забил в колокола сам Тот, поскольку он понимал, что, если и эта усыпальница не будет построена, упертый Снофру начнет строить четвертую, а это уже могло окончательно разорить страну и опустить общество в хаос. Поговорив на эту тему с Хизом, Хранитель Кристаллов смог-таки его убедить, что к строительству необходимо привлекать Шизла хотя бы немного, чтобы усыпальница мечты была-таки построена. Хиз не был в восторге от этой идеи, но все же согласился, чтобы Шизл осмотрел начавшееся строительство и помог людям. Но он разрешил посодействовать только советом, чтобы не отвлекать его от собственных дел. Шизл детально осмотрел две провальных пирамиды и третью, которую только начали строить, от души посмеялся и проконсультировал инженеров по некоторым важным тонкостям.

Однако сам непревзойденный строитель в процессе не участвовал и сверхтехнологии не привлекал, поскольку ему это было запрещено Хизом. Благодаря советам Шизла пирамиде от самого основания был предан заметно более пологий угол наклона, только в сорок три градуса. Плюс он подсказал некоторые хитрости, с помощью которых можно было увеличить размер блоков и перетащить их человеческими силами. Конечно же, сама пирамида получалась похилее, чем пирамиды Шизла. И угол наклона граней был пониже, и каменные блоки поменьше. Но все же, к великой радости вообще всех, кого только можно, усыпальница из детской мечты Снофру с идеально ровными гранями и облицовкой из белого известняка была наконец-то построена. Вся страна с облегчением выдохнула! Небольшая горчинка из-за того, что не удалось повторить размах и угол наклона пирамиды богов, все же периодически терзала Снофру. Но у него хватило разума не огорчаться смертельно и не начинать строительство четвертой абсолютно идеальной пирамиды. Тем более что своего легендарного предшественника Джосера он однозначно смог превзойти.

Строительство трех масштабных усыпальниц Снофру выжало из казны все деньги, а из народа все силы и соки. Непонятно, как фараона не свергли и не убили его же подданные. Сказалось то, что сам Снофру имел недюжинный по тем временам талант политика и пиарщика. Он целенаправленно завоевывал расположение своего народа. Желая заслужить обожание подданных и свой божественный статус, Снофру даже простого рабочего или крестьянина называл «брат мой» или «друг мой». И это, как бы нелепо ни звучало, приносило свои плоды. Средства на строительство своих пирамид Снофру собирал, в том числе и совершая военные набеги на Нубию, Ливию и Синайский полуостров. За это его называли еще и победителем варваров. Поэтому в памяти своих современников Снофру остался еще и как один из самых грозных фараонов Египта. Как бы то ни было, после своего тридцатилетнего правления он, с одной стороны, оставил после себя славу в веках за свои выдающиеся постройки, с другой стороны – изрядно изможденную от этого строительства империю.

Тот был сильно расстроен текущим финансовым положением дел в стране, поскольку ему, как обычно, было жалко людей, и он считал, что никакие пирамиды не стоят страданий и трудностей жителей. Хиз же, наоборот, был всем доволен и считал, что задача выполнена прекрасно. Теперь после появления пирамид Джосера и Снофру он не видел никаких препятствий тому, чтобы виртуозно замести следы присутствия на планете высаженного десанта и контроля им человеческих цивилизаций. Поэтому на одном из регулярных совещаний Хиз сказал Тоту с Шизлом:

– Ну что, ребята! Одержимость Снофру пирамидой своей мечты сослужила нам большую службу. У нас появилось промежуточное связующее звено между ступенчатой пирамидой Джосера, которого я лично считаю вполне себе хорошим парнем, и пирамидами, которые настроил Шизл. А это хорошо! Плохо только, что это недостающее звено появилось не без помощи Шизла. Ну да и ладно, главное, что оно есть. Особых улик с нечеловеческими знаниями и технологиями он не оставил. Теперь мы можем смело повесить пирамиды Шизла на кого-либо из следующих фараонов. Выглядеть будет вполне логично, что, мол, началось все со ступенчатой пирамиды Джосера, следующим шагом в развитии были усыпальницы упертого Снофру, и потом доросло человечество до создания пирамид Шизла. В общем, строили-строили, и наконец построили. Начинаем внедрять в жизнь эту легенду, ребята. Тогда история постепенно занесет песком времени то, что мы тут были и есть. И пирамиды Шизла уже не будут восприниматься как построенные нашей честной компанией. Вот так вот мы следы свои божественные и заметем.

– Да все равно бред полный! – театрально рассмеялся Шизл, которого по-прежнему мучила мысль, что строительство его пирамид припишут кому-то другому. – Да сколько бы промежуточных звеньев ни было! Как можно поверить в то, что мои пирамиды построили люди? Ну, это же невозможно!

– Возможно, Шизл, возможно, – с ядовитой усмешкой ответил Хиз. – Это ты не сможешь поверить, что такое построили египтяне. Тот не поверит. Я не поверю. Потому что у нас есть достаточные знания для того, чтобы полностью опровергнуть предположение, что твои пирамиды и сфинкса могли построить люди. Мы и нам подобные точно не повелись бы на такую легенду. А человечество, не имея наших знаний, поверит влегкую, и даже с трудно скрываемым удовольствием. Потому что их это возвысит в собственных глазах. Так что ты не переживай, Шизл, твоя слава великого строителя от тебя все равно скоро уплывет… Уже начала плыть.

– Да наплевать мне на мою славу строителя! – как-то уж совсем неожиданно грубо и агрессивно отреагировал Шизл. – Достал ты уже меня постоянно мордой тыкать, что я переживаю, что моя слава уплывет. Есть у меня о чем другом переживать!

У изображающего равнодушие Шизла до такой степени на лице были написаны страдания от того, что строителем его пирамид назовут кого-то другого, что Тот и Хиз вдруг синхронно рассмеялись. Шизл злобно зыркнул на них исподлобья, прекрасно понимая причину их смеха, но дальше в конфликт не пустился. Хиз, как ни странно, в этот раз тоже не стал его провоцировать на раздутие скандала, а довольно спокойно продолжил обсуждение проблемы:

– Ну, что тогда? На кого будем вешать самую главную улику? Я про самую большую пирамиду Шизла. Как, думаете, лучше поступить? Начать вешать на фараончиков строительство с тех пирамид Шизла, которые поменьше? Или уж сначала избавимся от самой здоровой улики, а остальные, помельче, как-нибудь потом распихаем по фараонам?

На какое-то время и Шизл, и Тот задумались, пребывая в полном молчании. Шизл, еще не до конца отошедший от своих недавних эмоций, первым продолжил беседу:

– Мне как-то все равно. И так, и так можно сделать. На мой взгляд, вообще не принципиально.

– А я думаю, лучше сначала с самой большой пирамидой надо разобраться, – ответил Тот. – Если отталкиваться от твоей легенды и опыта Снофру, то все логично получается. Построил фараон огромнейшую пирамиду, которой свет не видывал, денег потратил немерено, людей замучил. Поэтому еще парочка фараонов, кто был после него, уже с масштабами осторожничали, опасаясь разорить страну на нет и спровоцировать бунты, восстания и свержение четвертой династии.

– Хм, ну, есть здравое зерно в твоих рассуждениях, – ответил Хиз, выслушав Тота. – Хотя, может, логичнее было бы сначала две пирамиды Шизла помельче пристроить, чтобы продолжить имитировать эволюцию усыпальниц по возрастанию… Ну да ладно! Не будем так сильно париться! Не с себе подобными имеем дело! Не надо настолько уж сильно стремиться их по-умному обхитрить. Эти люди и без нас сами себя готовы обдуривать с утра до ночи, лишь бы свои амбиции подкормить и потешить. Говорю же, на вас они все похожи, только намного примитивнее… Да и мне самую большую пирамиду хочется побыстрее повесить на кого-нибудь.

– На кого вешать-то будем Великую пирамиду? – спросил Тот.

– Ну, вообще-то, я это у тебя хотел спросить, – с невинной улыбкой ответил Хиз. – Ты ж с людишками куда больше знаком, чем я. Кто там нынче при власти? Недавно же вроде кто-то сел на трон после нашего неугомонного Снофру. Эх, расстроился, наверное, наш парень до невозможности! Это я про Снофру, когда до него на том свете дошло, что пирамидой своей, о которой он столько грезил, после своей кончины ну никак не получается воспользоваться вместе со всеми сокровищами, которые ему туда свалили?

Шизл захихикал, Тот тоже развеселился, представив разочарование Снофру.

– Не знаю, Хиз, – отвечал он, смеясь. – Я не уточнял этот вопрос. Умершие – это вообще не моя зона ответственности. Это больше по твоей части. Мне и в голову не приходило поинтересоваться этим вопросом.

– Ну, конечно, разве ты сделаешь хотя бы на сантиметр больше того, что должен? С твоей-то врожденной фобией переработать! – со смехом, но без злобного желания поддеть Тота сказал Хиз. – Ладно, оставим Снофру Действительности. Займемся Реальностью. Ну, так кто там сейчас новый фараон? Его обвинить в строительстве великой пирамиды сможем?

– Ни фига себе, обвинить!!! – ревностно возмутился Шизл и влез в разговор. – Это же слава на тысячелетия! Меня бы так обвиняли!

– А когда тебя так обвиняли, тебе же не нравилось! И ты еще потом, недовольный, Черепа зачем-то красть поперся! Или я тебя с кем-то перепутал? – с заметным ядом ответил Хиз. – Поэтому теперь уже просто заткнись и слушай без своих протестных воплей и ревности к уже не твоей славе!

– Сейчас на престол взошел Хуфу, сын Снофру, – поспешил вмешаться Тот, чтобы едкая беседа Хиза с братом не затянулась. – Можно и на него строительство великой пирамиды повесить. Собственно, нам-то какая разница на кого?

– Хуфу, Хуфу… Фу-фу-фу, – развлекался Хиз с именем нового фараона, разговаривая, будто сам с собой. – Что за Хуфу? Имя какое-то дурацкое…

– Он же Хеопс. Помнится, мы его уже упоминали в наших беседах еще задолго до его рождения, – отвечал Тот.

– Помню-помню, – заулыбался Хиз. – Хеопса-то, естественно, помню. Хуфу – не помню… Ну, и как он тебе, этот Хуфу?

– Нормально, Хиз. Мне лично после нашего пирамидального маньяка Снофру любой за праздник. Лишь бы без навязчивых идей. Можно и на Хеопса великую пирамиду повесить. Тем более это уже было заложено в Книгу прошлого, настоящего и будущего. Отклоняться, на мой взгляд, необходимости нет, раз уж ты, Хиз, так задолго это просчитал.

– Ну, тогда надо приступать, ребята. Давайте по-быстрому забрасывайте в мозг этого Хуфу идею выдать пирамиду, построенную великими богами, за свое творение. Уверен, достаточно ему только шепнуть на ушко о такой возможности. А дальше идея моментально сама разрастется у него в мозгу и в душе, и он ее точно возьмется реализовать. Хеопс-то ваш наверняка жаждой славы в папку своего пошел! Поэтому сразу же зацепится за эту идею, как за дело всей своей жизни… Только надо будет проследить, чтобы папаня его на том свете с ума не сошел… от обиды, что не ему в голову пришла эта простая идея прославиться быстро и фактически бесплатно.

Шизл и Тот снова синхронно рассмеялись, слушая стеб над слабостями Снофру. Но смех их в этот раз был куда более шумным и долгим.

– Эта простая идея Снофру в голову в принципе прийти не могла, – заговорил Тот, первым перестав хохотать. – Он же мечтал сравниться с богами и построить пирамиду с идеально ровными гранями. Если бы он узурпировал себе великую пирамиду, то попросту не с чем было бы сравнивать его творение. Не было бы доказательств, что он сравнялся с богами и с их пирамидой, потому что пирамида богов стала бы постройкой Снофру… А Хеопс жаждой славы в папку как раз не пошел. Уж не знаю, к счастью или к несчастью. В детстве вообще был он весьма сопливым жалостливым мальчиком, будто девчонка. Помню, было ему лет восемь или девять. Увидел мертвую птичку, полдня рыдал в истерике, пока от отца не получил за свои сопли и повышенную жалость ко всему вокруг. Снофру воспринял это как слабость, недостойную будущего фараона. А поскольку он неоднократно замечал в сыне повышенную чувствительность и сердобольность, пришлось провести фундаментальную воспитательную работу, внушая, что такие качества недостойны того, в ком течет царственная кровь. Примерно с тех пор к своему фараонству Хеопс относится, скорее, как к неизбежной обязанности и необходимости исполнить волю богов. Сам он никогда, в отличие от его царственного папаши, к власти не стремился. Пока что он проявляет себя весьма деятельным и благоразумным. Но фараонствует вовсе не по любви, а по необходимости. А так сам вообще больше всего увлекается религией и даже сожалеет, что не может себя целиком посвятить ей из-за необходимости царствовать и заботиться о своих подданных. Так что, Хиз, я не совсем уверен, что к идее захапать пирамиду богов он отнесется с тем воодушевлением, на которое ты рассчитываешь.

– Да ладно! – ответил Шизл быстрее Хиза, к которому в первую очередь и обращался Тот. – Как бы он по дохлым птичкам ни плакал в детстве, от славы такой никто не откажется! Это ж недостижимо будет для человечества еще много тысяч лет!

– Да, птички-то вообще тут ни при чем, Шизл, – сказал Тот. – Я всего лишь даю понять, что особенности личности Хеопса не позволяют надеяться, что он сейчас в полном восторге от нашей идеи бросит все силы на то, чтобы выдать себя истории как строителя великой пирамиды. В этом плане с его отцом проще и быстрее вышло бы. Надо было в голову Снофру эту идею заколачивать. Оно было бы наверняка.

– Ну уж поздно метаться теперь, – вмешался Хиз. – Где мы сейчас Снофру возьмем? Сидит он теперь в Действительности и плачет, что его обманули, и он не только не может воспользоваться своими усыпальницами после смерти, но ему еще и никакой нужды в этом нет. Ну и пусть себе плачет, давайте уже оставим его в покое. Да и не могли мы на него великую пирамиду повесить без его построек, которые нам нужны были в качестве промежуточного звена в эволюции строительства. Так что нечего тут сидеть и впустую размышлять, понравится Хеопсу наша идея или нет. В конце концов, кто его спрашивает вообще? Да и вы мне на что? Ваша задача убедить его согласиться выдать великую пирамиду за свою. Выполняйте!

– Да согласится он! – самоуверенно заявил Шизл. – Каждый фараон хочет себя прославить, каким бы он ни был. А уж тем более таким великим творением, как мои пирамиды!

– Шизл, я тебе говорил когда-нибудь, что от скромности ты умрешь в последнюю очередь? Или еще нет? – язвительно спросил Хиз. – Короче, раз ты так уверен, что Хеопсу понравится наша идея, тебе тогда и выполнять эту задачу. Иди и убеждай его взять на себя великую пирамиду.

– А почему сразу я? – удивился Шизл. – Тот у нас по фараонам специалист. Я Хеопса этого в глаза не видел. Как-то не возникало до него интереса и нужды.

– Ну а вот теперь возникла! – настаивал Хиз. – Вообще-то это твоя прямая обязанность людей ко злу склонять. Вот иди и провоцируй его, соблазняй нагло присвоить себе чужую славу. Он совершит плохой поступок, а ты себе плюсик заработаешь. Ступай к Хеопсу, родной!

– Хиз, ну это уже вообще за гранью добра и зла! – возмутился Шизл. – Заставить меня лично совратить человека на кражу моей же собственной славы великого строителя! К чему такой садизм по отношению ко мне? Помилосердствуй хоть сейчас!

– За гранью добра и зла – это Черепа с Кристаллами у родного брата тырить! – ядовито напомнил Хиз. – Не крал бы, так и столь противный тебе садизм не случился бы… Хотя бы потому, что совращать людей на зло не стало бы твоей обязанностью. Так что собирайся давай и дуй к Хеопсу. Недели на то, чтобы закинуть в его мозг нашу идею и убедить захапать себе твою славу, будет вполне достаточно. Через неделю встретимся все вместе и обсудим наше положение дел по данному вопросу.

Шизлу пришлось покориться и выполнять. Но через неделю он пришел на запланированное совещание и, к великому неудовольствию Хиза, просто виновато развел руками.

– Хиз, ты только не ругайся, – не слишком обнадеживающе начал Шизл в ответ на первый же вопрос, как быстро Хеопс пришел в восторг от идеи сымитировать, что великую пирамиду построил он. – Честно, я по-всякому пытался донести до него нашу задумку. И даже пытался влиять на него через подданных, которые внушали, как Хеопс гениально и без значимых затрат сможет увековечить свое великое имя. Но пока безрезультатно. Наш фараон настолько равнодушно отнесся к этой идее, что я даже не ожидал!

Услышав это, Хиз молча, но немного нервно заходил по комнате, напряженно о чем-то раздумывая. Сначала он было хотел поддеть Шизла, что он специально так плохо уговаривал Хеопса, дабы тот не проявил никакого интереса к идее, потому что самому Шизлу очень не хотелось расставаться со своей славой строителя пирамид. Но сразу же Хиз понял, что великий злодей не обманывает его и работа по обработке фараона была проведена им действительно качественно. Поэтому Шизл совершенно справедливо был избавлен от подколов в свой адрес. Через какое-то время Хиз перестал бродить, что-то просчитывая своим феноменальным мозгом, и заговорил с присутствующими:

– А где сейчас наш Хеопс? Чем на данный момент занимается?

Теперь уже на какое-то время молча задумался Тот, пытаясь понять, где Хеопс и что же он делает, но Хиз был нетерпелив и поторопил его.

– Ну, так чего затормозил-то? Может, скажешь уже, чем сейчас занят наш Хеопс? – возбужденно спросил Хиз у Хранителя Кристаллов.

– Да ничем особенным, – поспешил ответить Тот. – Фараонит, как обычно.

– Прекрасный ответ! Что примечательно, очень подробный и содержательный! – язвительно поиронизировал Хиз. – А поподробнее слабо?

– Ну а что поподробнее? – заметно обиделся Тот. – Занят своими повседневными делами. На данный момент общается со своим визирем по насущным государственным вопросам.

– Понятно, – задумчиво ответил Хиз, не обратив никакого внимания на видимую обиду Тота. – Значит, обычными делами занят. Слушай, Тот, давай-ка спасем Хеопса от рутины. Тащи его сюда срочно! Бегом! Одна нога здесь, другая там.

– В смысле, срочно? Прям сейчас подорваться, что ли? – занегативил Тот от непонятной срочности, потому что терпеть не мог, когда Хизу попадала вожжа под мантию и всем вокруг приходилось вставать на уши и кидаться быстро выполнять его прихоть. – Прям на глазах у визиря мне, что ли, испариться вместе с Хеопсом и притащить его сюда? Не ты ли мне говорил, Хиз, что нам надо теперь постепенно начинать прятать следы нашего присутствия? Ты мне, конечно, прекрасный способ для этого предлагаешь! Визирь же ничего странного и не заметит! И даже вовсе не подумает, что произошло что-то сверхъестественное, когда увидит, что появился великий бог и испарился вместе с его фараоном!

– Ну, постепенно начинать прятать следы, это не значит, что резко прекратить показываться на глаза людям. Тем более египтяне твои все равно в нас рьяно верят. Так что разом больше мы Хеопсу с визирем покажемся, разом меньше. Погоды это точно не сделает, – ответил Хиз и собирался было сказать что-либо язвительное, чтобы поиздеваться над Тотом за его негатив, но внезапно плюнул на это дело. – Да, достал ты меня уже, Тот, своим скепсисом и сопротивлением! Сидите тут, две негативные вонючки! Быстрее самому сделать, чем вас уговаривать и убеждать лишний раз задницу поднять!

С этими словами, к великому удивлению Тота и Шизла, Хиз исчез неизвестно куда и зачем. Они с изумлением посмотрели друг на друга, ничего не понимая. Но, как только они заговорили и решили перемыть кости Хизу, доставшему братьев своими идеями, их объект обсуждения внезапно появился снова, и не один, а с Хеопсом. Судя по обалдевшему лицу фараона, еще две секунды назад он сидел в привычной для себя обстановке своего дворца и сейчас абсолютно не понимал, куда он попал и, самое главное, как это с ним могло произойти всего лишь за мгновение. Когда Хеопс немного огляделся по сторонам, будучи человеком образованным, развитым и интуитивно чувствительным, он начал догадываться, что перед ним стоят далеко не обычные люди. Когда же до него это осознание дошло окончательно, им овладел смертельный ужас. И, прежде чем незнакомцы успели что-либо сказать фараону, впечатлительный сын грозного Снофру с громким грохотом свалился в глубокий обморок.

– И правда чувствительный малый! – сказал Хиз, наклонившись и рассматривая обездвиженное тело Хеопса на полу. – Представляю, как он в детстве из-за мертвых птичек истерил. Слушай, Тот, а чего все твои фараоны такие размалеванные ходят? И не лень им себе лицо регулярно разрисовывать и марафет наводить?

– Можно подумать, они сами себя разукрашивают, а не слуги! – буркнул Тот. – Ну, вот заведено у них так, нравится им разукрашенными с дико подведенными глазами ходить. Жалко, что ли? Пусть ходят разрисованные. Мы же вон тоже часто носим украшения, как и они…

– Ну, мы хотя бы морду себе не красим, как бабы, – продолжал критиковать Хиз и стал разглядывать головной убор, упавший с Хеопса при падении. – А шапка фараонская у него явно ничего. И не задолбался он в ней постоянно ходить? Пожалуй, возьму себе поносить. Как думаешь, Тот, он не будет против? А то в моей костюмерной такой еще нет.

– Не знаю, будет или нет. Приведи его в чувства сначала, спроси и узнаешь, – буркнул все еще недовольный Тот. – А шапку, как ты ее назвал, Хеопс не носит постоянно. Только во время приемов и важных мероприятий. Я вообще не знаю, чего он ее напялил ради встречи с визирем, который его и без шапки сто раз видел.

– Так, может, он и глазки красит, чтобы своего визиря очаровать? Раз шапку для него надел? – поупражнялся в остроумии Шизл, вмешавшись в разговор.

– Не знаю! Очухается, можешь спросить! – ответил недовольный Тот, не оценивший юмора брата, поскольку ему было явно не по душе, что Хиз вот так вот резко сорвал Хеопса и притащил сюда.

– А это что за хрень такая замечательная на нем? – спросил Шизл, наклонился к лежащему в обмороке фараону и потрогал накладную декоративную бородку, съехавшую от падения в сторону.

Но ответа на свой вопрос Шизл не дождался, потому что у Хеопса задергались веки и стало понятно, что фараон начал приходить в себя. Все трое дружно отскочили от него и выпрямились в ожидании, что он вот-вот откроет глаза и заметит их. Как только стало понятно, что фараон их видит, Хиз заговорил первым, чтобы сразу же развеять его возможные страхи и быстрее склонить к нормальному диалогу.

– Эй, послушай, дружище, не надо нас бояться, – обратился Хиз к фараону приятным располагающим к себе голосом. – Мы не причиним тебе вреда! Можешь быть в этом уверен. Поэтому будь смелее и поднимайся. Не стоит нас опасаться.