Текст книги "Ночь со звездой гламура"

– Нет. Если бы ты хоть раз посмотрела на моего мужа теплым взглядом, он бросил бы меня… бросил… Со слезами, с соплями, с посыпанием головы пеплом и раздиранием на груди рубахи, но бросил бы! И не смей говорить, что ты никогда даже не догадывалась об этом!!!

Лена промолчала, а Инна продолжила:

– Возьми его себе, Ленка!

– Это ты про Евгения?

– Это я про Евгения!

– А ты уверена, что он этого захочет?

– Конечно, уверена! Да и ты тоже… совершенно точно это знаешь…

Инна отошла от подруги, открыла кран, подставила под него горсточкой ладонь и жадно глотнула воду пересохшим от волнения ртом. Лена подняла с пола золотистую ткань, зачем-то посмотрела сквозь шарф на причудливый светильник и наконец сказала:

– Честно говоря, Инка, мне никто не нужен… ни твой Женька, ни… В общем, Альберт… он сам ко мне прицепился. Если бы не ваша с Антоновым годовщина, куда мне было велено явиться с сопровождением, я вообще послала бы его подальше.

– Вот только не надо мне врать! – жестко сказала Инна, выпрямившись перед подругой. С ее губ на новое платье капала вода и расплывалась на малиновом шелке кисельно-яркими пятнами. – Ты же спишь с ним! Спишь!!!

– Я и спала-то только раз… хотя… – Лена закуталась палантином и с вызовом спросила: – Да почему я должна перед тобой отчитываться, сколько и с кем я спала?!

В этот момент дверь дамской комнаты со стуком распахнулась, и в нее со смехом ввалились три хорошо подвыпившие дамочки. Они еще долго хохотали возле умывальников, потом пьяно переговаривались сквозь стенки кабинок. Подруги еле дождались, когда они наконец уйдут, чтобы продолжить разговор.

– Ты можешь ни в чем передо мной не отчитываться… как, впрочем, и раньше… не отчитывалась… – Инна начала с того самого места, на котором их прервали громогласные пьяненькие приятельницы. – Я прошу тебя… первый раз в жизни… отойти на второй план… Ну что тебе стоит, Ленка?!

Кондрашова опять пожала плечами.

– Ну и как ты себе это представляешь? Вот сейчас мы выйдем отсюда: я подсяду к Женьке, а ты – к Берту? Так, что ли? Ты думаешь, что им это понравится?

– Ты можешь увести с собой Антонова, например… после следующего танца…

– Слушай, Инка! – Лена скривила в усмешке губы. – А за кого ты принимаешь Берта? Неужели ты не видишь, какого он полета птица? Обычно он тусуется не в занюханных постсоветских «Жемчужинах», а в раззолоченных отелях класса «люкс»! Он приехал сюда только ради меня и вряд ли обрадуется замене!

– То есть ты намекаешь, что я…

– Я ни на что такое не намекаю! Я говорю справедливые вещи! Вот тебе понравился Берт, а ты вместо него возьми и пригласи к себе в постель мужичка из-за соседнего столика!

– Зачем? – удивилась Инна.

– Точно так же удивится и Альберт, когда ты ему предложишь вместо меня… себя.

Инна закусила губу, потерла ладошкой мокрые пятна на платье и растерянно спросила:

– И что же делать?

Лена тряхнула волосами и ответила:

– Я предложила бы тебе не гнать лошадей. Думаю, что такие, как Берт, вряд ли способны на длительные отношения. Как только он ко мне охладеет, я обязуюсь тебе об этом сообщить. А уж ты тогда лови момент, старуха!

Как только Инна с Леной скрылись за дверями ресторанного зала, Евгений Антонов перегнулся через столик, схватил Берта за белоснежную рубашку и притянул к себе.

– Где она сейчас? – прошипел он ему в лицо.

Берт не без труда отцепил от одежды его пальцы и, сощурившись, зло ответил:

– Понятия не имею!

– Врешь! – Женька откинулся на стуле и смерил Альберта презрительным взглядом.

– А собственно, какое тебе дело? – ответил тот. – Ты, кажется, счастливо женат! Годовщину празднуешь! Кстати, какую?

– Семнадцатую!

– Ну вот видишь! – ухмыльнулся Берт и отпил из бокала вина.

– Оставим в покое мою семейную жизнь, – окончательно разозлился Антонов и даже сорвался на отвратительный фальцет. – Ты лучше ответь: она хотя бы жива?

– Разумеется.

– Это ты, оказывается, знаешь!

– Это знаю.

– И больше ничего?

– То, что я еще знаю, тебя уже давно не касается! – Берт поставил на стол фужер, скрестил руки на груди, склонил на бок красивую голову, с интересом оглядел Антонова и спокойно сказал: – Предлагаю оставить прошлое прошлому и, пока наши дамы отсутствуют… – Он выразительно посмотрел на дверь зала. – …поговорить о настоящем!

– Например?

– Например, о том, что ты опять пытаешься рубить сук не по себе.

– В каком смысле?! – взвился Евгений.

– Я же вижу, что ты приехал сюда с женой, а бросаешь голодные взгляды на Лену. Это непорядочно по отношению к жене. У нее сегодня праздник.

– Тебе ли говорить о порядочности!

– Я даже не смотрю на твою жену.

– Зато она на тебя смотрит! Уже слюни распустила, как, впрочем, и все они всегда распускали…

– Меня это не касается. Во-первых, я приехал сюда с Леной, а во-вторых, и знать не знал, кто является мужем ее подруги.

– Слушай, Алик! Ну зачем тебе Ленка! Тебе же стоит только свистнуть, и бабы сбегутся со всего Питера, сдирая с себя одежды прямо на ходу!

– Значит, я прав?

– В чем?

– Что ты положил глаз на Лену.

– Да… – Женька залпом выпил свой бокал вина. – Кое в чем ты, конечно, прав. Я семнадцать лет прожил с женой, но, возможно, одного слова Лены было бы достаточно, чтобы…

– Ну не идиот ли ты, Антонов? – рассмеялся Берт.

– Ты прав и в том, что я идиот, и в том, что Лена – тот сук, который не для меня… Но я о другом! Понимаешь, она, Ленка, уже два раза была замужем! И оба раза за такими же… кобелями, как ты! Ты ведь ее тоже бросишь! Разве не так?!! Оставь ее, Алик!

– Во-первых, прекрати называть меня Аликом! Сейчас меня зовут Бертом… или… если не нравится, зови полным именем… А во-вторых, получается, что ты предлагаешь мне бросить ее прямо сейчас?

– Чем раньше, тем лучше.

– А ты, стало быть, собираешься подобрать?

– Я попытаюсь… утешить…

– Не получится, – опять рассмеялся Берт и налил еще вина и себе, и Евгению.

– Ты намекаешь, что против тебя я – урод?!

– Дело не в этом.

– А в чем?

– В том, что Лена… она, к сожалению, в меня не влюблена… вот в чем все дело-то, Антонов…

– Как не влюблена? Не может быть! В тебя все всегда влюблены!

– А вот она – нет…

– Но вы ведь… это же видно… – растерялся Женя.

– Да, я спал с ней… как… в общем: как мужик по вызову. А сегодня она, по ее собственному выражению, «сняла» меня на два дня, чтобы отметить ваш праздник. Представляешь?

– А ты, значит, согласился?

– Согласился. Во-первых, она мне нравится. А во-вторых, в такой ситуации я, честно говоря, первый раз.

– Решил, значит, ее победить?! – догадался Антонов.

– Ну… что-то вроде того. Азарт, понимаешь ли, пробудился.

Евгений взял в руки бокал с налитым в него вином, покачал его за тонкую ножку, внимательно разглядывая, как колышется за тонким стеклом золотисто-желтая жидкость. Потом поставил его обратно на стол и, пристально глядя в глаза Альберту, сказал:

– Предлагаю эксперимент.

– Какой? – вскинул брови Берт.

– Ты… прямо здесь… в ресторане… начинаешь вместо Лены ухлестывать за моей женой… Не волнуйся, она уже готова для… спаривания… Честное слово… противно даже… – Евгению очень хотелось смачно сплюнуть на пол, и он с большим трудом сдержался. – Уязвленная Лена либо влюбится в тебя до безумия и захочет вернуть, либо я смогу все-таки ее утешить и доказать, что ничем не хуже тебя, а может быть, даже лучше. Тут уж, брат, получится честное соревнование.

– А ты не допускаешь третьего варианта? Хотя их, конечно, гораздо больше, чем три.

– И каков же третий?

– Ну… например… Лена все равно посылает тебя подальше, а твоя жена виснет на моей шее, бросив ваше с ней семейное гнездо на произвол судьбы. Кстати, у вас есть дети?

– Есть. Дочка. Дашка.

– Сколько ей?

– Через месяц будет шестнадцать.

– Ну, знаешь, говорят, что это самый опасный возраст! А если еще и родители пустятся во все тяжкие…

– Не твое дело! – рявкнул Антонов.

– Конечно, не мое, – согласился Берт. – Еще не хватало мне переживать за чужих детей!

– Своих у тебя, конечно, нет.

– Н-нет… Возможно, к счастью…

– И все-таки, как тебе мое предложение? – вернулся к делу Антонов.

– Никак! – покачал головой Альберт. – Сегодняшнюю ночь я собирался провести с Леной и отказываться от намеченного не стану. А там… посмотрим… Если она так и не сможет в меня влюбиться, то вот тогда… Словом, тогда и лови момент, приятель!

– И как же я его словлю?

– А вот это меня абсолютно не касается.

* * *

Жанна Олеговна Успенская перебирала глянцевые фотографии обнаженных девушек и презрительно кривила ярко-сливовые блестящие губы. Перед ней, небрежно развалившись, сидел в кресле фотограф Руслан Доренских. Глядя в потолок, он курил уже вторую сигарету подряд, потому что ему не нравилось, что говорила ему Жанна Олеговна.

– Не понимаю, где ты набрал этих убогих?! – закончила вопросом она, бросив на стол последнюю фотографию. – Им самое место в… аспирантуре, а не в мужском журнале!

– Будто вы не знаете, что отбираю не я, а ваш этот… менеджер… Урод! – вместе с хорошей порцией дыма выпустил в потолок Руслан.

– А ты должен был присутствовать!

– А я присутствовал!

– И что? Тебе тоже понравились эти… облезлые козы?

Руслан привел голову в нормальное положение, загасил сигарету в пепельнице, посмотрел на начальницу долгим тягучим взором и ответил:

– А мне наплевать!

– Да ну? – улыбнулась вдруг Жанна Олеговна. – Хочешь вылететь из журнала?

– А я не вылечу, и вы это отлично знаете.

– Вылетишь, если к завтрашнему дню не будет нормальных фотографий!

– Вы же знаете, что будут.

Жанна Олеговна еще раз улыбнулась и сказала, пристально глядя в глаза Руслану:

– Мое тело уже надоело читателям нашего журнала.

Руслан ответил ей таким же пристальным взглядом, потом встал с неудобно низкого для него кресла, несколько раз наклонился влево, вправо и назад, разминая затекшую поясницу, и самым будничным тоном, каким говорят о погоде, сказал:

– Ваше тело не может надоесть.

Жанна Олеговна вышла из-за стола, сладко потянулась и таким же сладким голосом похвалила фотографа:

– Да-а-а, в фантазии тебе не откажешь. Своего собственного лица я сама порой не узнаю.

– Слава-слава Биллу Гейтсу и его всемогущему детищу! – дурашливо пропел Руслан, подошел вплотную к Жанне, крепко прижал ее к себе и шепнул в ухо: – Хватит валять дурака… Выходи за меня замуж…

– Я старше тебя на восемь лет!

– На девять.

– Тем более.

– Ерунда! Ты выглядишь лет на двадцать моложе своего возраста.

Этот разговор с некоторыми вариациями повторялся чуть ли не изо дня в день и был частью игры, которую владелица и одновременно главный редактор мужского журнала «Ягуар» вела со своим фотографом уже на протяжении года. Руслан поцеловал своего босса в висок и сказал:

– Чем скорее ты турнешь из издания Соколовского, тем скорее забудешь о нем. А уж я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы…

Жанна, не давая фотографу договорить, высвободилась из его объятий, села на край собственного стола и ответила:

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу его турнуть. Берт – лицо нашего журнала.

– Ага! Таращится чуть ли не с каждой страницы! Голых девчонок в пять раз меньше, чем его пересахаренной рожи в разных ракурсах! Можно подумать, что «Ягуар» – журнал для геев, а не для нормальных мужиков!

– Наш журнал для всех. А из-за того, что Берт, как ты выражаешься, таращится с каждой страницы, журнал покупают и женщины. Ты видел, сколько писем приходит Соколовскому?

– Меня это не интересует… Слушай, Жанна, неужели ты надеешься выйти замуж за него?

– Нет… Мы не будем… женаты… Я – его прошлое. А у прошлого (извини за пошлость) нет будущего… – печально отозвалась она.

– Ну и чего же ты тогда от него хочешь?

– Я хочу его любви.

Руслан сгреб эффектную женщину со стола, страстно поцеловал в губы, а потом спросил:

– Неужели тебе моей любви мало?

– Телу – вполне достаточно, а вот душе…

Раздосадованный Руслан убрал руки с талии Жанны, плюхнулся обратно в неудобное кресло и сказал опять куда-то в потолок:

– Не понимаю, как женщин могут привлекать такие… сладкие лица, как у Соколовского! Это же не мужик, а… зефир в шоколаде!

– Дурак, – беззлобно отозвалась Жанна. – Берт не зефир в шоколаде, а вишня в коньяке: и горько, и сладко, и пряно, и пьяно…

Руслан обиженно хмыкнул и отвернулся к окну. Жанна рассмеялась:

– А ты прямо как теленок в молоке, честное слово! Ладно… брось злиться! Пойдем… что ли… займемся делом…

– Каким еще? – не поворачивая головы, спросил он.

– Здра-а-асте пожалуйста! Художественной фотографией! Номер-то горит!

Жанна опять мелодично рассмеялась и расстегнула на груди белую шелковую блузку в тонкую синюю полоску. Руслан повернул к ней голову, но, все еще злясь и на нее, и на Соколовского, не двинулся с места. Молодая женщина села к нему на колени, обняла за шею и интимным шепотом сказала:

– Ну… брось дуться… Ничего ведь не изменилось… пока… Все как всегда…

– А я не хочу, чтобы как всегда… – пробормотал Руслан, но они оба понимали, что он сейчас сдастся: его тело напряглось, а руки беспокойно забегали по кожаной обивке кресла.

Жанна завела руки за спину, расстегнула замочек бюстгальтера, отбросила его от себя как ненужную тряпочку и положила голову на грудь своего фотографа. Какое-то время он для приличия еще посидел без движения, потом осторожно подсунул одну руку под колени Жанны и, придерживая ее за спину второй рукой, понес в фотостудию, дверь которой он открыл ногой, благо она находилась прямо в личном кабинете главного редактора мужского журнала «Ягуар».

– Ну и чего тебе еще нужно? – спросил Жанну Руслан, когда они уже лежали обнявшись на мохнатом ковре фотостудии, не в силах разнять руки. – У тебя все есть: неслабый секс, деньги, любимое детище – журнал, который торчит в первых строках всяческих рейтингов! Выходи за меня замуж, а Соколовского гони в три шеи! Я тебе сколько хочешь красивых мужиков найду, хоть на каждую страницу! В «Ягуар» бросятся со всех ног, стоит только свистнуть!

– Может быть, и выйду… только…

– Что «только»?! – Руслан нетерпеливо приподнялся на локте и заглянул Жанне в глаза.

– Только сначала я должна увидеть его… несчастным! Если уж так и не смогу взять Берта любовью… то… хотя бы заставлю его заплатить за все…

– Да за что?!!

– За все!! Ты многого не знаешь…

– Так ты расскажи!

– Расскажу… потом… может быть…

– Когда?

Жанна высвободилась из объятий Руслана и села перед ним, обняв гибкими руками колени. Он в который раз поразился красоте ее не худенького, но крепкого и точеного тела. Она, глядя вбок, ответила:

– Как-нибудь… в другой раз… А пока ты можешь кое-чем помочь, если уж всерьез собрался жениться на мне…

– Да я для тебя! Да ты же знаешь… что хочешь… буквально в лепешку… – зачастил Руслан, целуя ее обнаженную горячую спину.

Жанна, обернувшись и подставив для поцелуев тяжелую красивую грудь, сказала:

– У Альберта сейчас новая женщина. По прикиду – какая-нибудь инженерша.

– И что? – сипло спросил Руслан, которому совершенно неинтересно было слушать про баб Соколовского, поскольку перед ним сидела такая роскошная женщина, каких еще днем с огнем поискать.

– Отбей.

– Не понял, – отозвался он и с удивлением посмотрел на Жанну.

– Я говорю: отбей у Берта его женщину.

– Я?!!

– Ты!!!

– А с чего ты взяла, что у меня получится? Тебя вот что-то никак не отобью!

– Я – это особая статья. А та бабенция пока еще не вляпалась в него, как муха в варенье.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что у Альберта все еще глазки горят. Обычно они у него тухнут, как только он с очередной мадамой переспит. Так что эта инженерша либо его еще до тела не допустила, что вряд ли при его-то красоте, либо не влюблена, а только тешится.

– А такое у женщин бывает?

– А ты думаешь, что только вы тешитесь, козлы?!

Жанна быстро встала на ноги и взялась за махровый халат, висящий на прихотливо изогнутой стойке. Вскочивший следом Руслан ловко перехватил ее руку.

– Погоди, не злись… Ты же знаешь, что я не тешусь… Я люблю тебя…

Он торопливо обнял женщину и прижал к своему так и не утоленному телу. И Жанна опять откликнулась. Она обхватила стройной сильной ногой его бедро, и они надолго забыли об Альберте Соколовском. Была бы воля Руслана, так он и не вспоминал бы о нем никогда, но Жанна, оторвавшись от него, вернулась к прерванному разговору:

– Ну что? Попытаешься влюбить в себя бабу Альберта?

– Н-не знаю… Боюсь, не смогу… И не только потому, что Берт – патентованный красавчик… Меня, Жанна, другие женщины совершенно не волнуют, понимаешь? Я голых девок толпами снимаю, и хоть бы что!

– А ты притворись… ради меня, – посоветовала ему она. – Сам ведь только что говорил: да я ради тебя… да в лепешку… Вот и бейся в эту самую лепешку!

– Ну… разобьюсь, а дальше что?

– А дальше: дело сделаешь и – бросишь. Ничего нового. Так все мужики делают… Ну-у-у… если, конечно, сам в нее не втрескаешься…

– А что, объект того стоит?

– А ты думаешь, что у Берта глазенки разгорелись на какую-нибудь страхолюдину?

– А кто его знает! Может, ему красотки уже обрыдли!

– Говорю же: она, самое большее, – инженерша, но лучшая из представительниц этого отряда питерской фауны. Не гламур, чем ему и интересна. В общем, тебе тоже понравится!

– Жанна, а как тебе такой вариант: эта инженерша, к примеру, готова будет… ну… со мной, а Берт все равно… не с тобой…

– А это тоже в твоих же интересах, – сухо отозвалась она. – Если он все же так и не захочет со мной, то, возможно, настанет твой час… если ты меня к тому времени еще не разлюбишь…

– Я не разлюблю, Жанна, – чуть не задохнулся Руслан от переизбытка чувств и расстилающихся перед ним радужных перспектив.

Руслан Доренских, штатный фотограф мужского журнала «Ягуар» и страстный любовник его главного редактора, не смог не похвалить выбора Альберта Соколовского. Елена Кондрашова, которая действительно оказалась рядовой инженершей, была интересной женщиной. Конечно, не такой роскошной, как Жанна Олеговна, но тоже очень привлекательной особой. В силу своего социального положения она наверняка была ограничена в средствах, а потому не могла позволить себе посещать те косметические салоны, массажные кабинеты и солярии, в которых регулярно бывала Жанна. А вот если бы могла, то… Руслан даже присвистнул, когда представил Елену на массажном столе в потеках ароматического масла. А уж если зацеловать ее губы до макового цвета, да чтобы глаза подернулись влажной дымкой, то… В общем, Соколовский в женщинах всегда понимал толк. И, похоже, действительно вляпался в объект по самые жабры. Конечно, Руслан не был таким красавцем, как Соколовский, но и его любили, а потому он знал, каким бывает взгляд влюбленной женщины. Елена Кондрашова смотрела на Альберта довольно равнодушно, хотя и не кривилась, когда он привлекал ее к себе для поцелуя. Доренских довольно долго наблюдал за этой парочкой, сидя за колонной одного из ресторанчиков, где Берт ужинал с Леной, и сделал очень утешительный для себя вывод, что отбить Кондрашову будет не слишком сложно. И даже где-то приятно. Все-таки она очень хороша собой. А для того, чтобы подложить свинью Соколовскому, вообще не жалко ни времени, ни усилий.

Поскольку следующим вечером Альберт вместе с Жанной в интересах журнала должны были непременно посетить какую-то светскую тусовку, Руслан решил и приступить к атаке на Кондрашову. Он занял позицию в скверике, недалеко от ее дома и здания станции метро, из которой она обычно выходила, когда возвращалась с работы. Он пошел навстречу Лене, нацелившись ей в лицо фотообъективом. Щелкнув почти перед самым ее носом, он, извинившись за беспокойство, широко улыбнулся и спросил:

– Не хотите посмотреть на свою фотографию?

Она без всякой улыбки отрицательно покачала головой и попыталась его обойти, но не тут-то было. Руслан повернул к ней экранчик цифрового фотоаппарата и сказал:

– И все же посмотрите! Вы безумно фотогеничны!

– Ну и что? – спросила она, равнодушно оглядев свою фотографию.

– Как это что?! Это же замечательно! – еще шире улыбнулся он. – Разрешите представиться: Руслан Доренских – штатный фотограф женского журнала «Наташа»! – И он сунул ей в нос свое удостоверение, в котором было четко обозначено, какой журнал он представлял. На всякий случай Руслан профессионально закрыл пальцем название «Ягуар», хотя уже видел, что Лена ни за что не станет вчитываться в его «ксиву».

– Послушайте, господин штатный фотограф, – уже более приветливо отозвалась Лена и наконец тоже улыбнулась. – Меня совершенно не интересуют женские журналы, так что разрешите пройти!

– Подождите! – не сдавался Руслан. – Честное слово, редко удается вот так сразу найти подходящую модель! Уж поверьте специалисту!

– Да что вы от меня хотите-то?

– Я хочу пригласить вас в свою студию.

– Для чего? – спросила Лена и посмотрела на него с большим подозрением.

– Не для того, о чем вы подумали, – рассмеялся Руслан.

– Откуда вы знаете, о чем я подумала? – усмехнулась она.

– Вообще-то, это неважно, – махнул рукой Доренских. – На самом деле я приглашаю вас в студию, чтобы сделать портрет для обложки журнала. Представьте: ваше прекрасное лицо будет радовать прохожих, глядючи на них из каждого киоска свежей прессы.

– Меня это совершенно не привлекает. Так что извините.

Лена все же обошла Руслана сбоку и направилась в сторону собственного дома. Фотограф совершенно не огорчился. Он и подозревал, что первая реакция Кондрашовой будет именно такой. Это пятнадцатилетние девчонки горазды сниматься где угодно и в каком угодно виде, лишь бы попасть в самый дешевенький журнальчик.

Доренских догнал Лену и, еще раз извинившись, сунул ей в руку свою визитку, в которой не упоминался мужской журнал «Ягуар».

– На всякий случай, – сказал он ей в спину. – Может быть, передумаете.

Лена даже не обернулась, что тоже было Русланом заранее просчитано, а потому не огорчило.

Еще через несколько дней, когда Соколовский опять был здорово занят делами «Ягуара», Руслан снова поймал Лену возле того же самого скверика у станции метро.

– Это опять вы? – удивилась Кондрашова.

Она его узнала, что было хорошим признаком.

– Да, – кивнул он. – И, как видите, без камеры.

– А что так? Выгнали из «Наташи»?

Руслан отметил, что она запомнила даже название журнала, которое он в прошлый раз выдумал на ходу.

– Нет. Я хороший фотограф. Не взял камеру, чтобы вы не подумали, что я с ее помощью хочу вас заманить в темный подвал и там изнасиловать в особо изощренной форме.

– А чего же вы хотите на этот раз?

– На этот раз я хочу вас пригласить на свою фотовыставку, которая проходит в холле одного из бывших домов культуры на Петроградской стороне. Там довольно много народу, а потому насиловать будет проблематично.

Лена остановилась посреди тротуара, посмотрела ему в глаза и спросила:

– Но почему именно я?

Руслан с хорошо разыгранным смущением улыбнулся и спросил в ответ:

– Разве трудно догадаться?

Она пожала плечами.

– Да все вы понимаете… – Доренских улыбнулся лишь уголками губ. Прямо Мона Лиза в мужском варианте. – Причина стара как мир. Вы понравились мне, и я придумываю поводы, по которым мы могли бы встретиться еще раз.

Лицо Кондрашовой приняло жесткое выражение. Она посмотрела вниз, на кончики своих сапог, потом в сторону, потом перевесила сумку с одного плеча на другое и сказала:

– Хорошо. Говорите адрес ДК. Я приеду.

– Когда?

– Меня бы устроило завтра.

Руслан совершенно искренне обрадовался:

– Отлично! Я могу за вами заехать!

– Нет! Ждите у входа, – отрезала она.

– Как скажете, – согласился Доренских и подал ей пригласительный билет на свою персональную выставку, которая действительно проходила на Петроградской стороне и даже имела некоторый успех у питерской публики.

– Вы обрабатывали снимки на компьютере? – спросила Лена, показав на фотографию Исаакиевского собора, которую Руслан сделал через довольно грязное и мокрое от дождя стекло городского автобуса.

– Нет. На этой стене необработанные фотографии. Некоторые сняты особым способом, другие – специальными объективами. Но компьютерной обработкой я тоже иногда пользуюсь. – И он провел ее к другой стене, на которой висели фотографии детей.

Лена остановилась возле фотографии четырехлетней дочки приятеля Руслана. Он сфотографировал Танюшку, когда та сидела на диване, расширив глаза от ужаса, наблюдая за какими-то жуткими тварями на телеэкране. Длинные, но кажущиеся невесомыми волосы девочки были спутаны, ручки сжимали кончик простенького домашнего платьишка. После определенных манипуляций с фотографией в «Photoshop» девочка получилась сидящей в серединке ромашки и казалась настоящей сказочной Дюймовочкой, напуганной огромностью и непостижимостью мира, расстилающегося за пределами венчика цветка. Руслану тоже нравилась эта фотография, и ему было приятно, что Лена остановилась как раз напротив нее.

– Ваша дочь? – спросила она.

– Я не женат, – ответил он, поскольку представился повод сразу отмести ее подозрения на предмет того, что он собирается изменять с ней жене. Для таких, как Лена, это важно.

– И никогда не были?

– Был, – с удовольствием ответил он. Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Она уже задает ему вопросы, и не абы какие, а единственно нужные. – Но вспоминать об этом я не хочу.

За поворотом стены холла висели ню. Руслан напрягся. Если ей эти фотографии не понравятся, то считай, дело проиграно. Лена резко остановилась возле первой же. Возле Жанны. Правда, никто и никогда не догадался бы, что это был снимок главного редактора журнала «Ягуар». Лицо Жанны Олеговны Успенской было изящно задрапировано прозрачным тюлем. Женщина лежала на снежно-белой простыне среди небрежно разбросанных мелких веточек гипсофилы. Белые цветы на белой ткани. Руслану казалось, что это очень изысканно. Соцветия с крошечными белыми венчиками закрывали самые интимные места тела Жанны. Казалось, что некоторые вот-вот сорвутся с ослепительно блистающей груди или скатятся с ноги, и хотелось даже подставить под цветки ладонь.

– Очень красиво, – сдержанно произнесла Лена, и Руслан несколько перевел дух, хотя успокаиваться было еще рано. Впереди фотографии без цветков гипсофилы. Голая, так сказать, правда…

Лена внимательно осмотрела все снимки обнаженных женщин. Руслан видел, что ей особенно понравилась еще одна фотография Жанны, где напоказ и абсолютно беззастенчиво было выставлено все, кроме лица и одной груди. Лицо Успенской было закрыто длинными белокурыми волосами. Несмотря на раскованную позу Жанны, фотография не казалась пошлой или вульгарной. Ее никак нельзя было причислить к порнографическим снимкам, потому что изображенная на ней женщина была прекрасна.

– Вы ее любите? – спросила Руслана Лена, опять точно попав в цель.

– Любил… – пришлось ответить ему.

Он внимательно наблюдал за Кондрашовой. Ей снимки нравились. Она несколько раз подошла к Жанне в цветках гипсофилы. Несколько раз вернулась к той фотографии, на которой ее лицо закрывали распущенные волосы. И еще к той, где женское тело, уже другой модели, было снято сбоку и особым образом подсвечено.

– Вам понравилось? – спросил Руслан, когда Лена очередной раз подошла к фотографии Жанны в цветах и тюле.

– А таким образом вы… могли бы меня снять? – спросила его она вместо ответа.

Фотограф Доренских, которого много раз просили сделать шикарные ню, остолбенел. Подобного вопроса сразу на выставке он от «инженерши» не ожидал. Он был уверен, что ему придется еще не раз с ней встретиться, прежде чем она разрешит ему сделать самый обыкновенный целомудренный портрет.

– Ну-у-у… – протянул он. – Можно, конечно, но надо подготовиться…

– Как?

– Я должен узнать вас… ближе…

– Зачем? Вы близко знакомитесь со всеми своими моделями? – Она обвела рукой стены, увешанные фотографиями.

– Нет, но… Словом, если сделать просто: обнаженный вариант, то это… хоть сейчас… А если вы хотите, чтобы так… – и он кивнул на Жанну в цветах, – то я, извините, конечно, но… Сначала должен увидеть… То есть… Мне важно знать цвет вашей кожи… И прочее…

Руслан удивился, что неожиданно растерялся до того, что в лицо бросилась краска. Ленино лицо было почти спокойно, но он заметил, что веки ее чуть подрагивают. Да она волнуется и очень хочет это скрыть! Странная особа…

– Что ж… – произнесла «странная особа». – Я готова представить для обозрения специалисту собственное тело. Когда и где? Желательно в конце недели.

Совершенно обалдевший от такого напора, Доренских ответил:

– Я могу предложить субботу.

– Вечером?

– Нет, днем… Важен свет… Лучше дневной… чтобы понять цвет кожи… Хотя… вечером тоже можно…

– Хорошо. Во сколько и куда приехать?

– Ну уж нет! – воспротивился он. – Самой вам ни за что не найти мою студию в хитросплетении подворотен старой части Питера. Я заеду за вами.

– Во сколько? – опять очень деловито и буднично спросила Лена.

– В двенадцать… – ответил Руслан и почувствовал, что в груди у него что-то самым странным образом зацарапалось и как-то даже заскрежетало. – То есть в полдень…

Доренских совершенно не понравилась нынешняя покладистость Лены, которая несколько дней назад не желала быть сфотографированной на обложку обыкновенного женского журнала. Наверняка ей просто захотелось иметь красивую фотографию собственного тела еще во всем блеске молодости и здоровья. Ну, сколько оно, тело, еще будет радовать глаз? Лет десять – самое большее, а затем увядание, старость… смерть… Впрочем, женщин в возрасте Кондрашовой наверняка гораздо больше смерти пугает неизбежность увядания. Леночка захотела остановить мгновение. Что ж: он постарается, чтобы фотография ей понравилась. Он может перевести ее на холст, и даже состарить так, что полотно будет казаться картиной старого мастера из самого Эрмитажа.

По всему видно, что он сам, Руслан Доренских, не производит на Лену особенного впечатления, но… он поработает и над этим. Он очень постарается ей понравиться. Теперь это уже не просто заказ любимой женщины. Это уже, пожалуй, дело мужской чести. Леночка еще пустит слюнки и запросит его объятий! Или он не мужчина в самом соку!

Руслан долго думал, каким образом лучше всего сфотографировать Лену. Почему-то ему сильно запала в голову та первая мысль о стилизации под старину и переводе изображения на холст. Он припомнил самые знаменитые картины, изображающие обнаженных женщин, и почему-то остановился на герцогине Каэтане Альбе Франсиско Гойи. Руслану тоже захотелось сделать два портрета: один – в нежном легком платье, второй – с обнаженным телом. Никакого тюля. Никаких цветов. Обнаженная маха на тонком белье постели. А тонкое белье, пожалуй, придется поискать. Ну да ничего. Сейчас можно купить все, что только душе угодно.

Вошедшей в студию Лене сразу бросилась в глаза постель, застеленная нарядным белым бельем.