Текст книги "Дух дороги. Сборник рассказов"
Автор книги: Светлана Елкина
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Пустыня
Алексей с ожесточением стёр с губ мелкий зеленоватый песок и ещё раз огляделся. Всюду, на сколько хватало глаз, было одно и тоже – песчаная равнина с островерхими холмиками плавно вздымающихся дюн. Вдали, на фоне бутылочно-прозрачного неба, высились горные пики, казавшиеся такими твёрдыми и незыблемыми, такими надёжными ориентирами в море песка… Но только казавшиеся. За несколько часов пребывания в этом странном месте Алексей успел это осознать.
Сон – вот что это такое. Тяжёлый неотвязный кошмар. Так, во всяком случае, он думал, когда очнулся не в своей постели, а в центре крутящегося песчаного вихря, кашляя и отплёвываясь от набившейся в рот пыли. Буря вскоре утихла, он разлепил веки и увидел этот лунный пейзаж…
С тех пор вид окрестностей поменялся уже дважды. Начиналось всегда одинаково – сначала под ногами колебалась земля, потом горизонт вставал на дыбы и валился прямо на голову, и воздух превращался в крутящуюся и текучую песчаную взвесь, в которой он отчаянно барахтался, изо всех сил стараясь остаться на поверхности зыбуна. Пока это ему удавалось…
Он вставал, вытряхивал из волос и одежды светло-зеленые и черные, почему-то влажные песчинки, и всякий раз обнаруживал, что не только дюны, но и дальние горы изменили свои очертания.
Странно, но Алексей не мог отделаться от ощущения, что эти песчаные кручи и долины напоминают ему что-то… Или кого-то?
***
Вчерашний день был примечателен лишь одним событием – он порвал с Сандрой. Впрочем, Сандра – это она сама себя так называла, а на самом деле в ее паспорте значилось скучное имя Александра Петрова. Сашка обыкновенная.
Он давно уже заставлял себя думать о ней, рыжеволосой, зеленоглазой, яркой, так – зло и с досадой. Такая девушка могла бы увлечь, если бы хотела… если бы умела, распалял он себя. И кривил душой. Потому что впечатление, которое Сандра производила на противоположный пол, и на него, в том числе, было тем сильнее, чем меньше усилий она для этого прилагала. И она увлекала, затягивала, очаровывала, между делом, вечно занятая чем-то другим, по ее мнению, более важным. Несколько раз он заходил к ней на службу в обеденный перерыв (она зарабатывала на хлеб насущный и духовный в средней руки офисе, подробности его не интересовали), и неизменно заставал ее с дежурной чашкой кофе в левой руке и взглядом, прикованным к монитору, выстукивающей по клавиатуре что-то неотложное. Не потому что чего-то не успевала, просто это был стиль ее жизни – находясь здесь, она одновременно была где-то еще, «по ту сторону», в прямом и переносном смыслах слова.
На стенах её однокомнатной квартирки теснились шаманские маски и картинки с космическими панорамами, над кроватью плавно покачивал ярко-синим оперением «уловитель снов», шкафы были забиты разной толщины томами по хиромантии, физиогномике, нумерологии… Про трехлапых жаб, драконов с жемчужинами в пасти, хрустальные шары и прочие чудные предметы и говорить нечего.
– А колдовать ты умеешь? – бывало, в шутку спрашивал Алексей в те времена, когда они еще только присматривались друг к другу после встречи на свадьбе общих знакомых.
– Немножко, – улыбалась Сандра и щурила загадочно зеленые глаза.
– А меня приворожила? – продолжал он допрос, подмешивая в разговор микродозу шутливого мужского кокетства, так безотказно растоплявшего самые насторожённые женские сердца, уж в этом-то он толк знал. Но Сандра игру не поддерживала.
– Никогда не буду никого привораживать, – строго говорила она. – Любовь должна быть настоящей. Не поддельной и не самодельной, понимаешь?
И это тоже раздражало в ней Алексея – излишняя принципиальность в вопросах, которые, по его мнению, серьезными быть не могли просто по определению.
– Ты так говоришь, будто все эти глупости о приворотах и сглазах – правда, – кривился он.
Сандра уводила беседу в иное русло. Только один раз она не выдержала.
– Если ты чего-то не знаешь, это еще не означает, что этого нет! – заявила она. – Ты даже не представляешь, как много можно достичь, применяя оккультные знания.
– Что же ты не достигла? – усмехнулся Алексей.
– А с чего ты взял, что не достигла? У меня есть работа, квартира, друзья… Всего, чего мне хотелось я добилась. По крайней мере, всего, что зависело от меня, – поправилась она, посмотрев на него.
– И это твой потолок? – усмехнулся он.
– Знаешь, – задумчиво сказала девушка, – в древности в Междуречье жили люди, которые могли абсолютно точно сказать, чего человек заслуживает. Они считали, что большой мир заключает в себе много малых миров, а внутри человеческой души помещается всего один. И при помощи специального обряда можно перенести человека в мир, соответствующий его душе. Если в сердце человека бурелом из чувств и сомнений, то ему до конца жизни придётся бродить в лесной чаще. Если огонь – он сгорит. Если тьма – он никогда не увидит солонца.
Алексей невольно заинтересовался этим редким лирическим отступлением. Сандра быстро поняла, что он прагматик и, надо отдать ей должное, не пыталась обратить в свою веру, не надоедала рассказами о чудесах и мистических откровениях.
– Я могу согласиться насчёт огня, из него просто не успеешь выбраться, – начал размышлять он. – Но из леса при определённом везении можно. И полярная ночь длится всего полгода. Хотя не думаю, чтобы в Междуречье знали о полярной ночи.
– Нет, – покачала головой собеседница. – Пространство, в котором оказывался подвергнутый обряду, было замкнутым. И необязательно частью реального мира. Человек мог оказаться внутри картины. В крысином лазе. Нерешительный мог обнаружить себя замурованным в камне. И ты не поверишь, как просто это делалось! Надо взять вещь, принадлежащую этому человеку, две свечи…
Алексей зевнул.
– Избавь меня от подробностей. Неужели ты сама не понимаешь – в этом твоем шаманстве нет и крупицы правды! Иначе этим бы занимались другие люди, ученые, не чета тебе.
– Мне кажется, со времен Междуречья, никто не проверял, правда это или нет, – возразила Сандра. – Те, кто не верит, считают это ниже своего достоинства, те, кто верит, боятся…
– Давай поменяем тему! К чему вообще этот разговор?
Девушка пожала плечами.
– Ты прав, ни к чему. Просто я хотела сказать, что иногда лучше довольствоваться тем, что имеешь, каким бы малым оно ни казалось. Как знать, может, не заслуживаешь и этого.
***
Алексей находился на той же социально-материальной ступени, что и Сандра, но в отличие от нее не был доволен своим положением. Обладатель нордической внешности и рационального ума, свои природные данные он развил, посещая лекции в институте и занятия в спортзале. И теперь молодой, подающий надежды менеджер с атлетической фигурой, сравнив свои притязания с возможностями, заключил, что для дальнейшего восхождения по жизненной лестнице ему нужна дочь обеспеченных родителей в качестве жены. Такие, как Сандра были призваны сделать ожидание принцессы менее тягостным, и надолго в его жизни не задерживались. Но их отношения уже побили годовой рекорд, а он всё оттягивал момент расставания, не мог отказаться от этих зеленых глаз и гибкого змеиного тела, и хрипловатого смеха… И, поскольку испытывать неприязни к себе не умел, вину за свою слабость возлагал на неё.
А месяц назад на его горизонте появилась Марина. Незамужняя и наивная, как оранжерейная мимоза, дочка преуспевающего адвоката оказалась для него идеальным вариантом во всех отношениях.
Милую блондиночку они с другом Дмитрием заприметили во время корпоративной вечеринки, на которую она попала вместе с отцом в качестве почётных гостей. С Димкой Алексей приятельствовал с детства, они жили по соседству, учились в одной школе, а теперь работали в одной фирме, только Алексей, сверкая белозубой улыбкой, забалтывал выгодных клиентов, а друг кис за монитором в компьютерном отделе. И надо же, проявил неожиданную прыть, когда на горизонте замаячила выгодная невеста. После ресторана, где они весь вечер крутились вокруг красотки, он вдруг сказал:
– Леш, она мне понравилась… серьезно.
– Кто? – прикинулся непонятливым Алексей.
– Она… Марина.
Алексей посмотрел на друга и широко простодушно улыбнулся.
– Вообще-то мне тоже. Давай честно соперничать – пусть она сама выбирает.
Никаких сомнений в том, кого выберет юная простушка, у Алексея не было – он не только умел лучше общаться с людьми (профессиональный навык!), но и был элементарно красивее Дмитрия, усохшего от круглосуточных бдений за компьютером. Животный магнетизм ведь никто не отменял?
Так что оброненная вскользь фраза о том, что друг Дима талантливый, но запойный, произнесенная так, чтобы достичь ушей родителей Марины, была, возможно, лишней…
***
Их отношения развивались стремительно. Так стремительно, что уже через месяц он понял – дольше тянуть опасно… Да и к чему? Все, что отделяло его от мечты – окончательный разговор с Сандрой. Да, она красива, интересна, экзотична, и он бы с удовольствием оставил ее в любовницах и после свадьбы с миленьким беленьким кошелечком, но… не тот характер. Настолько не тот, что объясняться с отставной возлюбленной он предпочел по телефону. И набирая знакомый номер, подумал – а в ее ли характере дело, не боится ли он сам передумать, заглянув в последний раз в изумрудные колдовские глаза?
И чтобы не давать воли своей слабости, он говорил с девушкой грубо и зло.
***
– Его нет уже второй день, – сказал Дмитрий. Он сидел на диванчике в квартире Сандры, слишком низком для его длинных ног. Хозяйка стояла тут же спиной к нему, сосредоточено рассматривая полку, уставленную её любимыми безделушками.
– Мать подняла тревогу, – продолжал Дмитрий. – В пятницу вечером она упросила его привезти отцу лекарства, он вроде согласился, а сам не приехал… Она бы может и стерпела, знает, что он из дома именно из-за отцовского инсульта съехал, и бывать у них не хочет, но выхода не было – сама не справлялась. Стала звонить – телефоны не отвечают. Тогда ко мне пришла. Я всех кого мог, обзвонил. Мать хочет заявление в милицию подавать, – добавил он подавленно.
Возникла пауза.
– Сандра, подумай, – в который уже раз попросил Дмитрий, – вспомни, где он может быть?
– Сколько можно повторять – я не знаю, – ровным голосом ответила она, не оборачиваясь. – Мы расстались. Почему ты не спросишь у этой… как ее? Марины?
Его худые плечи поникли.
– Ты знаешь…
– Я много чего знаю, – подтвердила девушка, и в ее голосе зазвенели тщательно сдерживаемые не то гнев, не то слезы, а может то и другое вместе. Она резко повернулась и прошлась по комнате из угла в угол, остановилась перед Дмитрием.
– Я знаю, что Марина сначала понравилась тебе. Он сам мне сказал. Сказал – Марина такая шикарная, что даже Димка на нее запал. Для тебя ведь это было важно, да? А ему – наплевать! Я его любила! Но ему и на это было наплевать! И на нее ему тоже наплевать! На всех! – она всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Дима растерянно смотрел на нее.
– Лешка, конечно, эгоист, – наконец, произнес он, – но и мой друг тоже. Ты… ты успокоишься и поймешь, что он совсем не плохой… Ты ведь его за что-то любила.
Сандра судорожно вздохнула и вытерла глаза.
– Ты не думаешь, что он просто подцепил какую-нибудь покладистую девицу, решил развеяться, а про лекарства и Марину забыл? В конце концов, сейчас выходные.
По опущенному Диминому взгляду она поняла, что такие мысли забредали ему в голову. Именно поэтому он не побежал с расспросами к дочке адвоката. А к ней можно, она, Сандра, пройденный этап, вчерашний день, прочитанная книга… Растравлять рану ей помешал голос Дмитрия.
– Пойду домой, может новости есть, – он встал. – Ты позвони, если что-нибудь узнаешь.
– Конечно, – кивнула девушка. – И ты звони.
Проводив гостя, она вернулась в комнату и медленно приблизилась к стеллажу, возле которого простояла в течение почти всего разговора с Дмитрием. На этом месте она стояла и до его прихода, не отрывая глаз от немудреной стеклянной картинки в пластмассовой оправе. «Живой пейзаж», вот как называются эти игрушки, состоящие из двух стекол, щепотки песка, и нескольких капель глицерина. По мнению производителей и продавцов, они обязаны благотворно влиять на психику владельцев. Сквозь зеленоватое стекло «пейзажа» виднелась горная гряда на дальнем плане и песчаный берег высохшего озера на переднем. Тоненькая пунктирная полоска, похожая на цепочку следов уходила вглубь пустыни.
Сандра толкнула пальчиком пластмассовый уголок и картинка закружилась. Когда вращение остановилось, прямо на ее глазах из черно-белой песчаной мути образовалась пологая овражистая равнина.
Жалела ли она о том, что сделала в ночь с пятницы на субботу, бросив телефонную трубку, изнемогающая от боли и несправедливости? Сандра предпочитала об этом не думать. Во-первых, обида на мужчину, которого она полюбила так сильно и так незаслуженно, была чересчур сильна, чтобы оставить место для жалости. Во-вторых, у проведённого ею, такого простого, что не осталось времени одуматься, обряда, не было обратного хода. Что сделано, то сделано.
– Не я виновата, что в твоей душе – пустыня, – прошептала она, и вновь прикоснулась к раме, заставив песчаный мир прийти в движение.
Гадание
Зимний вечер заглядывал в окна комнаты, в которой две девочки-подростка занимались странным, на первый взгляд, делом – резали пополам новую свечу. Перед большим зеркалом на столике стояли две консервные банки, еще одно зеркало, поменьше, лежало на стуле – они собирались гадать. Когда свеча разделилась на равные по высоте половинки, одна из гадальщиц, темноволосая и темноглазая, опалила спичкой их кончики и ловко вставила в приготовленные банки.
– Аня, туши свет! – распорядилась она.
Вторая девочка, с длинным русым «хвостиком» на затылке, щелкнула выключателем. Свет уличного фонаря, безнадежно запутавшийся в морозных узорах на стекле, и желтый отблеск свечей превратили знакомую комнату в таинственную ведьмину пещеру, с залегшими в углах зловещими тенями. Подруги замерли на минуту, привыкая к новым ощущениям. Потом темноволосая сосредоточенно передвинула свечи на столе, выравнивая расстояние между ними и зеркальной поверхностью.
– Ты первая, Ксюша? – подала голос Аня, все еще стоявшая возле выключателя.
– Нет, давай ты, – после паузы ответила подруга и отошла от столика. – Это ведь была твоя идея и книжка по гаданиям твоя. Начинай. А я тут тихо посижу.
Аня сделала шаг, остановилась нерешительно, но узкая ладонь толкнула ее в спину:
– Иди-иди.
Аня вздохнула. Наверняка, Ксюше, тоже не по себе, поэтому она и пропустила ее вперед, но разве она признается! Девочка привыкла мириться с самолюбием подружки и без возражений, прихватив маленькое зеркало, уселась у стола. В конце концов, мысль устроить святочные гадания, на самом деле принадлежит ей, хотя без Ксюшиной энергии, идея так и осталась бы идеей.
«Необходимо сосредоточиться», – вспомнила она фразу из книги, выставляя зеркало перед собой как щит. И, когда в туманном стекле напротив возник уходящий бесконечность коридор, на самом деле забыла обо всем – о притихшей за спиной подруге, о времени, о реальности. «Суженый-ряженый, приходи ко мне ужинать», – повторяла она про себя, вглядываясь в точку схождения двух светящихся стен. И, конечно, увидела его – темный силуэт, быстро надвигающееся лицо, именно то, которое она так мечтала увидеть.
– Чур! – крикнула Аня, быстро вскакивая. Поручиться, что образ, стремительно приближавшийся к ней из глубин зеркала, не коснулся его поверхности, что, по примете, сулило несчастье, она не могла, но тревожиться было просто некогда.
– Ты видела? Узнала его? Рассказывай! – уже тормошила ее Ксения.
– Видела… – прошептала Аня, и губы ее против воли растянулись в широкую глупую улыбку. – Видела… Это Алешка… Вдруг это правда, Ксюш?! Вдруг он мой суженый на самом деле?
Глаза Ксении восторженно заблестели.
– Конечно, правда, Анька! Ой, как здорово! Теперь я!
Девочки поменялись местами. Аня, свернувшись клубочком на диване, наблюдала за подружкой, замершей перед зеркальным коридором. Пламя свечей освещало ее профиль – чуть вздернутый нос, пухлые щечки, неизвестно откуда взявшиеся при стройной фигуре, короткая стрижка. Аня совсем не такая, у нее нос прямой, глаза огромные, что неудивительно при ее худобе. Мама называет ее: «Прозрачная», но это ей идет. И почему бы Алешке, который нравится многим ее одноклассницам, не влюбиться именно в нее?
Высокий, светловолосый, всегда улыбающийся открытой доброй улыбкой – как здорово было бы пойти с ним на дискотеку, всем на зависть. А потом… Когда она закончит школу и медицинское училище, в которое твердо решила поступать, а Алексей устроится работать …Наверное, автомехаником или электриком, он любит всякую технику. «Золотые руки у парня», – говорили о нем взрослые.
Но помечтать всласть Анечке не удалось. Не прошло и десяти минут, как Ксюша неожиданно встала и, даже не пытаясь зачураться, отошла от зеркала. Не произнося ни слова, она зажгла люстру, и Аня увидела хмурое задумчивое лицо подруги.
– Ничего я там не увидела, – сердито сказала она, задула свечи и сразу переставила их на тумбочку. – Глупости одни твои гадания.
– Может, надо было еще подождать? – несмело заикнулась удивленная Аня, но осеклась, получив в ответ:
– Мне домой пора, уже поздно!
Когда за Ксенией захлопнулась дверь, Аня решила, наконец, обидеться. Часы показывали только половину девятого, а жила подруга через дом. Она явно видела в зеркале что-то, чем не захотела делиться. Немного поразмышляв о том, чтобы это могло быть, Аня махнула рукой. Захочет – сама расскажет, а не захочет… У Ани тоже есть гордость. Радуясь, что родители еще не вернулись из гостей, девочка включила на полную громкость магнитофон и поудобнее устроилась на диване.
На другой день, в школе, Ксения вновь стала прежней, веселой и заводной, но любые разговоры о том вечере поддерживать категорически отказывалась, так, что Ане пришлось отступиться.
Жизнь шла своим чередом. Близился к концу выпускной класс. Ксения поговаривала о бухгалтерских курсах, Аня утвердилась в решении стать медсестрой. Во время разговоров с «суженым», как она про себя стала называть Алексея, у нее сладко замирало сердце. Всегда приветливый парень шутил с ней, но все же не выделял из общего круга знакомых, на что она в тайне надеялась. Однако, он не проявлял особого интереса ни к одной из девчонок, поэтому Аня не огорчалась, считая, что времени для устройства личной жизни у них с Алексеем еще много. Именно, «у них», – с каждым днем она все сильнее верила, что однажды ее «суженный» признается ей в любви, считала это делом решенным, и только досадовала от невозможности делиться своими планами с подругой – разговоры об Алексее теперь вызывали у Ксении такую же реакцию, как и воспоминания о святочном гадании.
Уже приближалась осень, давно отшумел выпускной бал, и остались позади волнения, понятные любому, кто хоть раз в жизни назывался «абитуриент», когда Аня, словно вынырнув из бурлящей пены вступительных экзаменов, огляделась вокруг и поняла, что времени для счастья у нее не осталось.
Слух о свадьбе Ксении и Алексея прогремел как гром среди ясного августовского неба. Никто из знакомых не замечал между ними «особых» отношений, которые так трудно бывает скрыть, но, пожалуйста, – женятся.
Приглашение на свадьбу Аня получила непосредственно от подруги, постучавшей в ее калитку однажды вечером.
– Анечка, ты не сердись, у нас все так быстро получилось, мы оглянуться не успели, – говорила Ксения, ковыряя ярко окрашенным ногтем кору старой яблони. – Пока ты экзамены сдавала. Ты же знаешь, я срезалась уже на первом, вернулась домой, а тут Алеша. Он никуда не поступал, ему в армию скоро.
Аня слушала, отвернувшись. Ей было неуютно и холодно, но не потому, что посвежело от наступающих сумерек. Остро, как укол, девушка почувствовала – время сказок закончилось, и ее самой, беззаботной, уверенной в обязательном своем счастье, бесстрашно зовущую чудеса, нет больше, и не будет. Совсем другая взрослая Аня, стояла под яблоней и слушала незнакомую, взрослую Ксюшу, говорящую такие скучные, такие безнадежно взрослые слова.
– Ну, что ты молчишь? Почему ты так обиделась? Я знаю, что он тебе нравился, только скажи, кому он не нравился в нашем классе? – прервал ее размышления Ксюшин голос.
– Я его любила, – ответила Аня и добавила про себя: «И сейчас люблю».
– Если бы ты любила, давно бы уже закадрила, – чуть поучительным тоном возразила Ксения. Все-таки в их паре она всегда была главной. – Ты даже мне не говорила про свою большую любовь, откуда я знать могла?
Прежняя девочка вспыхнула бы от обиды и возмущения, возможно, расплакалась, пытаясь объяснить, что улыбчивых белокурых принцев на белых конях или отполированных до блеска мотоциклах, не «кадрят», их терпеливо ждут, но новая повзрослевшая Аня только уронила:
– Ты слушать не хотела, – продолжая смотреть на соседский заросший бурьяном огород.
Ксюша притихла и вдруг взяла подругу за руки, потянула, разворачивая к себе лицом.
– Анечка, прости меня. Я… я виновата, очень, – ее голос задрожал, и Аня с удивлением заметила слезу на круглой щечке подруги.
И, разумеется, они помирились. В конце концов, сказала себе Анна, ее влюбленность в Алексея была такой детской, а жизнь отныне начиналась взрослая, и для разрыва с лучшей подругой, нужен повод повесомей. И она согласилась прийти на праздник.
Вскоре после свадьбы молодой муж отправился исполнять гражданский долг, а супруга перебралась от свекрови обратно к родителям, где усиленно готовилась к новому поступлению.
– Тоже мне семейная жизнь, ни то, ни сё, – осуждающе говорила Анина мать. – Учудила твоя подруга. Неужели не могли год-другой подождать? Ведь ребенка-то нет.
Аня отмалчивалась и зарывалась по самый нос в учебники и конспекты. Учеба стала для нее самым главным делом – и в течение недели в райцентре, и по выходным, которые она проводила дома. Результат был налицо, только радовал он родителей и преподавателей, а не саму Аню. Она решила, что во взрослой жизни вообще мало радости и смирилась с этим.
Ксюша не заходила к ней. Хотя для всех они оставались подругами, возврата к прежнему доверию не было, и быть не могло, – это понимали обе. Аня облегченно вздыхала, садясь в понедельник утром в автобус – выходные миновали, ей не пришлось поддерживать с подругой вежливый и тягостный разговор ни о чем. Так прошел год.
Новый слух потряс село: Алеша возвращается домой. Раньше времени и… с ампутированными ногами.
Когда его привезли, вереница людей, пожилых и молодежи, потянулась в дом, отмеченный горем, – каждый хотел выразить сочувствие, поддержать хотя бы словом. Пришла и Аня.
Алешина мать, которую она первой встретила во дворе, лишь махнула рукой в ответ на ее приветствие. Отчаяние в потухших глазах женщины, так напоминающих глаза сына, поразило девушку. В них словно отражалось безрадостное будущее, ожидающее эту семью, и будущее самой Ани, каким она его видела – серое, тоскливое.
В комнате Алексея ее ожидало второе потрясение. Разве может быть Алешей этот худой, осунувшийся парень на постели? Коротко остриженные волосы как будто потемнели, глаза ввалились, вместо голубых стали серыми…
– Леша… – вырвалось у нее, и горячий туман наполнил глаза.
Незнакомый парень посмотрел на вошедшую, попытался улыбнуться… Бледная тень такой светлой и теплой когда-то улыбки, подействовала на Аню, как взрыв на плотину, – слезы полились рекой. И вышло так, что не она, а он утешал ее, гладя по волосам слабой исхудавшей рукой.
– Мама вот тоже плачет. А чего плакать? У меня ведь, кроме ног, все здоровое. Я отлежусь немного и работу найду. Буду всякие утюги-мясорубки в починку брать, проживем… И ты не плачь, Анюта, – говорил он, но в голосе его чувствовалась боль, от которой Ане становилось еще горше. Бедный Алешка! Сдерживая слезы, она, как могла, пыталась подстроиться под его бодрый тон, и так они проговорили больше часа.
Лишь выйдя за ворота, Аня вспомнила о Ксении. Где она? Почему ее не видно в доме, почему не сидит у мужниной постели? Почему позволила ей, Ане, плакать на Алешиной груди? Она же его жена…
Ответ на свои вопросы Аня получила в тот же вечер. Как и в прошлый раз, в сумерках, Ксения вошла во двор. И опять сидели они под старой яблоней, и вновь темноволосая говорила, а другая слушала.
– Я когда увидела его, слова сказать не смогла, повернулась и бегом выбежала. Ты знаешь, по-моему, никто не удивился, ни он сам, ни родители. И мои не удивились, когда я вернулась. Как будто никто и не ждал, что я с ним останусь… Хорошо еще, что не венчались и детей не успели завести.
Она помолчала, будто собираясь с духом.
– Я очень виновата перед тобой… и перед Алешей. Не возражай, ты ведь не все знаешь. Помнишь вечер, когда мы гадали у тебя? Я так и не сказала, что в зеркале увидела. А там был… человек на костылях. Лица не разглядеть, а силуэт четкий-четкий. И я испугалась. Думала – ты вот в зеркале кого хотела, того и увидела, а я – что? Рождена с калекой жить? И решила свою судьбу сломать. Ты только не подумай, что я Алешу тебе назло окрутила, просто вышло так. Он как-то под рукой оказался… и его просто было окрутить, он наивный был, как теленок!
Ксения разрыдалась, закрыв лицо руками.
– Анечка, я так виновата перед вами! Ты ему нравилась, он часто про тебя говорил, только я тогда лишь о себе думала. Надеялась твою судьбу перенять, боялась с калекой жизнь прожить. А теперь думаю – вдруг это я Алешу сглазила? Может, не выйди я за него, он бы не стал таким…
– Что же ты делать будешь? – растерянно спросила потрясенная Аня.
Ксения вытерла слезы.
– Я буду разводиться, – решительно сказала она. – Я все уже обдумала. Знаю, что гадко, но не могу его даже видеть! Как подумаю, что из-за меня все… На учебу пораньше уеду, а там как-нибудь перемелется. Ты попроси у него прощения за меня… Я ведь его даже не любила.
Уличный фонарь светил в окно, впечатывая в стену резную древесную тень, тускло блестело большое зеркало, то самое, в котором хозяйка комнаты разглядела однажды свою судьбу. И сама она была тут, сидела на постели, глядя в полумрак огромными бессонными глазами. Аня словно заново открывала мир, в котором жила в детстве, его краски и звуки. Нет, жизнь не разделилась на две половины, она всегда была единой, просто Аня на время перестала ее узнавать, потому что ей завязали глаза. И вот повязка снята. И прежняя девочка стала одним целым с нынешней повзрослевшей Анной, и она твердо знала, что ее ждет, и твердо была уверена – ждет ее счастье.
Утром, так и не сомкнувшая глаз, но сияющая, она вышла на улицу. Бледно-голубое небо и пожухлая местами зелень радовали ее, как ребенка. Да разве бывает иначе, если сердце человека поет? Если его заполняет, как наводнение, давно сдерживаемая любовь? Если оно верит в ответное чувство? И что может остановить такое сердце, готовое биться рядом с другим «в горе, и в радости, в болезни, и в здравии»?
Аня шла на алешину улицу, к знакомому кирпичному дому, навстречу своей судьбе.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
