Текст книги "Без кожи. От депрессии до мании. Как справиться с биполярным аффективным расстройством"

Глава 3
Не белая ворона

Заканчивался девятый класс, и однажды преподаватель немецкого языка спросила у меня на перемене: остаюсь ли я в школе или поменяю учебное заведение. Для меня ее вопрос стал озарением: я поняла, что могу уйти из этой школы. Я выбрала Начальную инженерную школу при университете и начала готовиться к вступительным экзаменам в класс информатики. Мама опасалась, что школа располагается в другой части города, дальше добираться – и поэтому я буду еще чаще простужаться и болеть. Но в решении поменять школу меня поддержали сестра и папа.

Два года в новой школе стали самыми счастливыми годами детства. Я оказалась в среде детей, которые были очень способными и отличались мотивацией к учебе, и перестала ощущать себя белой вороной. За два года я ни разу не простудилась, пропускать уроки и сидеть дома не хотелось – так интересно и комфортно мне было в новой школе среди одноклассников.

Учителя в Начальной инженерной школе разительно отличались от учителей общеобразовательной школы. Они интересно и увлеченно рассказывали предмет. Впервые за годы школьной жизни я перестала засыпать на уроках. Меня даже не пугало, что на дом задавали по 45 задач по физике, настолько нравилась атмосфера новой школы.

Я сдружилась с тремя одноклассницами и безмерно ценила нашу дружбу. С ними было одновременно легко и весело, в то же время я могла поговорить с подругами о серьезном, поделиться важным. В начале одиннадцатого класса у меня появился парень, одноклассник Сережа. Добрый, мягкий и заботливый, Сережа был сильно в меня влюблен; он подарил мне неоценимый опыт близких отношений. Именно с ним я впервые почувствовала, что могу быть откровенной и более смелой. Он спрашивал меня, о чем я молчу, и я училась рассказывать ему о своих чувствах и переживаниях.

Полной неожиданностью выпускного класса стало то, что меня выдвинули в медалисты. Весь десятый класс я просто училась, не помышляя, насколько хорошо закончу год. Выдвижение в медалисты оказалось одновременно радостным и очень ответственным событием. Учеба в одиннадцатом классе была отягощена обязательством учиться так хорошо, чтобы заработать медаль. Бремя данного обязательства сделало последний год учебы гораздо более тяжелым. И если в десятом классе я просто училась и получала удовольствие, оттого что нахожусь среди интересных одноклассников, то в одиннадцатом классе возложенная обязанность учиться на медаль лишила меня былого чувства легкости.

Но у меня был парень, и наша дружба стала для меня отдушиной и поддержкой. Общаясь с Сережей, я впервые перестала испытывать чувство одиночества, которое возникало у меня в детстве. Ему я могла открыть всё то, что было на душе. Сережа окружал меня вниманием и заботой: после школы он звонил, чтобы узнать, как я добралась до дома. А перед сном непременно звонил, чтобы пожелать спокойной ночи. Я чувствовала, что он любит меня и нуждается во мне.

Мой друг сильно испугался, когда я под Новый год оказалась в больнице из-за приступа аппендицита. Он приходил в палату после уроков, подолгу сидел рядом и нежно смотрел на меня. У него была своя детская трагическая история – в 5 лет Сережа потерял маму. В подростковом возрасте мы стали друг для друга источниками тепла и внимания. Наша юношеская история любви была трогательна и наполнена нежностью, он стал для меня очень близким человеком.

Но нашего совместного будущего я не видела – Сережа казался слишком домашним, хотел от меня много внимания, а я понимала, что нужно либо принять его со всеми качествами, либо расстаться. Спустя два года я разорвала дружбу с Сережей. Но тот опыт близости, который я прожила с ним, подарил мне много радости, научил не бояться быть откровенной и делиться переживаниями.

Воплощением счастья и достижения целей стало для меня лето 2002 года. Я получила серебряную медаль по окончании школы и выдержала вступительные экзамены во все вузы, куда подавала документы. Приложенные усилия и старания принесли долгожданный результат – я поступила в университет. Всё сложилось именно так, как и было спланировано: я достигла столь желанной цели и самостоятельно поступила в университет на бюджетную основу.

Только в тот момент я не очень представляла, кем хочу стать в профессиональном плане. И хотя я окончила класс информатики, но программистом себя не видела, поэтому мой выбор пал на профессию бухгалтера. В то время эта профессия была престижной и востребованной, а также давала возможность самореализоваться в различных областях.

Первый месяц учебы в университете показал, что специальность выбрана неверно. Было абсолютно не интересно слушать лекции, на парах я засыпала. Но сам процесс учебы я любила, поэтому смогла включить интерес к изучению предметов, которые преподавали на экономическом направлении.

Период учебы в университете подарил мне много свободного времени. За плечами осталась насыщенная учеба в двух школах и опыт ежедневного решения 45 домашних задач по физике. Поскольку в результате у меня был сформирован отличный навык учебы, годы в университете стали легкими и безмятежными. Оставалось свободное время для увлечений: я начала посещать занятия по танцам, тренажерный зал, читать книги. В университете я подружилась с Надей – именно она стала той первой и единственной подругой, которой я открыла тайну о моем биполярном аффективном расстройстве.

Глава 4
Не радует

Грустный мужчина заходит в магазин:

– Здравствуйте, вы меня помните? Я у вас вчера шарики покупал.

– Узнаю. Вам еще шариков?

– Нет. Я к вам с жалобой – они бракованные.

– В чем дело? Воздух не держат?

– Да нет, с этим все в порядке.

– А что тогда?

– Они меня не радуют…

В феврале 2006 года мне был 21 год, я оканчивала предпоследний курс университета. В профессии бухгалтера, которую я получала, считалось престижным подтвердить знания в Институте профессиональных бухгалтеров. И так как учиться мне нравилось, я решила получить диплом о дополнительном образовании.

Обучение продолжалось несколько месяцев. На курсе я была самой младшей, но зато очень подкованной в вопросах теории бухгалтерского учета. В тот момент я почувствовала себя на высоте: хотя я и была только студенткой, однако разбиралась во многих вопросах теории бухгалтерского учета лучше, чем практикующие бухгалтеры. Это придало мне уверенности в собственных силах.

В тот момент я впервые почувствовала себя комфортно, мне стало хорошо, спокойно, уверенно в сегодняшнем моменте. Отпустили тревоги и сомнения, настроение было приподнятым. В настоящее время я могу сказать, что я проживала тогда каждый день «здесь и сейчас». Это новое, необычное и приятное состояние сопровождало меня всю весну.

В дополнение к этому в марте меня настигла влюбленность – захлестнула, накрыла и унесла в приятную негу. Влюбилась я в парня, с которым в детстве жила в одном дворе. Он был рыжеволос, с лицом, усеянным веснушками. В нем не было ничего особенного, кроме одного: к этому парню я впервые испытала столь сильное чувство влюбленности.

Мы случайно встретились в автобусе, обменялись телефонами, и он пригласил меня в клуб, где подрабатывал танцором.

«Я никогда бы не подумал, что такая девушка, как ты, может стать моей подругой», – сказал он однажды.

Наша дружба длилось недолго: мы встретились пару раз, он быстро пропал и перестал отвечать на телефонные звонки. Я не могла понять, чем его обидела и почему он не хочет общаться со мной. Терзалась, постоянно спрашивая себя: «Какие слова могли его так ранить, почему он отвернулся от меня? Что я сделала не так?» Вместо того чтобы благополучно забыть об этом рыжем парне как о маленьком весеннем приключении, я с удивительным упрямством и настойчивостью продолжала лелеять внутри себя это чувство, навязчиво воскрешая его внутри. Влюбленность дарила удовольствие и радость, поэтому я мысленно возвращалась к вечерам, проведенным с ним. Есть такой эксперимент: мышке в голову, в центр удовольствия, вживили электрод, и она научилась нажимать на педальку, вновь и вновь испытывая удовольствие. Так и я продолжала воскрешать чувства к человеку, который общаться со мной не хотел. Звонила ему каждый день, но трубку он так ни разу и не взял.

Пришел июнь, в университете заканчивалась сессия, внутри меня начало происходить что-то необъяснимое, незнакомое до этого. Я впервые почувствовала, что потеряла способность радоваться. Я сдала сессию на отлично, но радость не пришла. Защитила отчет по практике, но не ощутила удовлетворения. Купила красивую ткань цвета морской волны и сшила нежное летнее платье, но вновь не испытала удовольствия.

После сессии я сказала маме, что чувствую себя странно. Поделилась с ней, что мне нехорошо и мое плохое настроение не меняется. Раньше мне тоже бывало грустно, что-то огорчало – но события менялись и печаль постепенно рассеивалась. Новые события приносили новые эмоции, и удавалось переключиться. В этот раз всё разворачивалось иначе.

Один эпизод долгой грусти настиг меня летом 1997 года. На предстоящие каникулы я возлагала большие ожидания: мы всей семьей должны были поехать в отпуск. Впервые в жизни я увидела море. Правда, это было Азовское море, мелкое, с мутной водой, но это было море.

После поездки меня ждал летний лагерь. Хор, в который я ходила, занял призовое место в конкурсе, и нам выделили путевки.

Меня окружали подруги из музыкальной школы, лагерь располагался недалеко от имения Аксакова, автора сказки «Аленький цветочек». Надежда Петровна, наш руководитель хора, была рядом. И вместе с тем всё время, проведенное в лагере, мне было плохо.

Спусковым крючком моих переживаний стало маленькое событие. В комнату, где мы жили с подружками, подселили девочку не из хора. Но с той девочкой мы не стали общаться, и она уехала обратно, домой. А мне стало очень стыдно за то, что я не стала с ней общаться, и девочка покинула лагерь якобы по моей вине. Это чувство вины начало меня грызть, я считала себя виноватой.

В том августе я впервые испытала состояние, схожее с депрессивным. Словно это была маленькая репетиция будущих состояний. В тот момент я должна была чувствовать себя счастливой, потому что отдыхала в лагере со своими подругами. Но мне было не по себе: слезы часто наворачивались, хотелось домой, а тревожность прорывалась в страхе быть укушенной клещом. Вина точила меня изнутри, я была уверена, что виновата в отъезде той девочки. По осени я заболела воспалением легких и сидела дома на больничном целый месяц. Сейчас мне кажется, что все переживания, которые накопились во мне в то лето, вылились в воспаление легких, после которого на душе у меня полегчало.

Оглядываясь на свое детство, я могу проследить, что очень часто я сильно переживала из-за разных событий, порой очень мелких и незначительных. Мне довольно часто бывало грустно, я ощущала дискомфорт – и не знала, с кем можно поделиться своими переживаниями.

Но эти состояния всегда менялись. Я не могла переживать по поводу какого-то события бесконечно долго. График школьной жизни, школьные четверти задавали четкий ритм моей жизни. Как бы ни было грустно порой, происходило новое событие и приносило с собой новые эмоции – и обязательно радость. Рано или поздно настроение улучшалось, прежние переживания стирались, и жизнь имела в общей сумме положительную эмоциональную окраску.

Глава 5
Море поможет

Начались летние каникулы, подруга позвала съездить на море вместе с ней. С этой поездкой у меня были связаны большие надежды. Я верила: море принесет мне радость, и настроение обязательно придет в норму. Я не сомневалась, что всё так и будет. Что может быть целительней, чем море?

Путешествие обещало выйти насыщенным и интересным, нам предстояло посетить много красивых мест. Сначала мы отправились в Абхазию на Черное море, затем предстоял путь в Адыгею, завершающим пунктом стала Москва.

Дорога из Оренбурга до Адлера заняла сутки. Затем мы миновали границу с Абхазией и отправились в столицу – город Сухуми. В Абхазию я поехала впервые, а море предстояло увидеть второй раз в жизни. Меня наполняло предвкушение радости от предстоящей встречи с морем.

Тогда я еще не знала, что за десять лет до моего первого визита в Абхазию там проходили боевые действия. Вместо идеальной картинки субтропического климата я увидела отголоски войны. В многоэтажных домах зияли черные окна, куда во время военных действий попали снаряды. Некоторые из домов стояли полностью разрушенными, их потихоньку поглощала природа. Удручал вид некогда шикарных вокзалов в Сухуми и Гаграх. Я столкнулась с неожиданной реальностью, которую оставляет после себя война. К этому я не была готова.

Мы добрались до Сухуми, сняли комнату и пошли на ближайший пляж. Второй раз в своей жизни я увидела море! Я сидела на его берегу, волны набегали, оставляя пену. Но во мне ни возникло ни малейшего ощущения счастья. Это было ужасно – море не радовало!

Я уже не скучала по своей влюбленности, не испытывала чувств к рыжеволосому парню, это отпустило. Но новое и незнакомое состояние отсутствия радости не проходило. С каждым днем становилось еще хуже. Его щупальца проникали в душу всё глубже и глубже, принося с собой огромную растерянность.

Хотелось зажмуриться и не видеть ничего вокруг! Я не замечала красоты Абхазии, мне было тягостно, мучительно, и объяснить это состояние я никак не могла. Менялись события, места, но настроение не менялось. Во мне ничего, абсолютно ничего не могло вызвать радость. Море не радовало, Абхазия не радовала, отдых не радовал.

Внимание стало избирательным: я не замечала великолепия субтропической природы и морского побережья. Не видела живописных зеленых склонов гор, ярко-бирюзовую воду Черного моря, изящных грациозных кипарисов. В глаза бросалось только разрушенное и поврежденное войной. То тут, то там попадались напоминания о военных действиях. Только плохое приковывало взгляд – это становилось с каждым днем невыносимей.

Чтобы справиться с растущим дискомфортом, я уговорила подругу переехать из Сухуми в Гагры. Мне хотелось бежать куда-то в новое место, внутри еще жила надежда, что это состояние временное и оно обязательно пройдет, стоит лишь не видеть отголосков войны. Мне казалось, что в Гаграх меньше признаков прошлых военных действий, но переезд облегчения не принес.

Теперь в голову начали приходить новые необычные мысли – внезапно мне стало казаться, что всё вокруг наполнено микробами. Я начала брезговать водой, посудой, продуктами, боялась есть в местных заведениях. Навязчивые мысли о грязной воде и населяющих ее микробах следовали за мной неустанно. Постепенно я больше не могла думать ни о чем другом, кроме как о микробах и о том, что они могут проникнуть в меня. Запах мыла, которым я начала непрестанно мыть руки, врезался в память. Я до сих пор иногда встречаю подобные парфюмерные нотки – и по мне проходит волна неприятных воспоминаний, приносящих то внутреннее мучительное ощущение.

К навязчивому страху присоединилась тревога. Она приводила в голову странные мысли и оставляла их там. Чувство тревоги превращалось в постоянного спутника. Только в вечерние часы перед сном тревога отпускала. Становилось спокойно, появлялась надежда, что завтра всё отпустит и пройдет. Вечером меня успокаивала прогулка по побережью: волны ритмично набегали на берег и отступали, монотонный звук прилива приносил спокойствие. В вечернее время я могла съесть какую-то пищу, не опасаясь заразиться микробами. Внутри рождалась вера, что завтра я снова буду чувствовать себя как раньше. Но этого не происходило. Новое утро снова приносило тревогу, навязчивые мысли о микробах, и весь следующий день приходил в борьбе с этим мучительным состоянием.

Наконец отдых в Абхазии закончился, и мы с подругой отправились в Адыгею, в город Майкоп. Горы северного склона Кавказа, могучие деревья, чистейший воздух – красота природы зашкаливала. Всё это было прекрасно, только изнутри становилось еще невыносимей.

Последним пунктом отпуска стала Москва. Моя сестра жила в Москве и готовилась к свадьбе, запланированной на сентябрь. До свадьбы оставалось меньше двух месяцев. Сестра показала свое свадебное платье, ожидая восторженной реакции, – и очень разочаровалась, когда я не смогла отреагировать на красоту платья.

В Москве мне стало еще хуже, чем на море. Мы отправились в усадьбу Царицыно. Величественный дворец в готическом стиле, живописные пруды и сказочный мост – я ничего вокруг не видела. Хотелось бежать оттуда, так некомфортно было внутри. Внимание переключилось с внешнего на внутренний план и там зациклилось вокруг тревожных мыслей. Никакие способы переключения не срабатывали. Навязчивые мысли не хотели уходить и изматывали теперь не только психически, но и на физическом уровне.

Апогеем отдыха стало то, что в последний день пребывания в Москве я не смогла выйти из квартиры – меня накрыла волна невыносимой тревоги. Так я и провела весь день одна, глотая таблетки валерьянки в надежде, что они помогут снять тревогу.

Глава 6
Злой дух

Вернулась домой в Оренбург я исхудавшей, меня не покидала тревога и преследовала мысль о том, что повсюду микробы. Теперь я часто просто боялась есть и даже брать в руки что-либо из еды, порой мне казалось, что микробы также живут на тарелке или вилке. Страх заразиться каждые пять минут гнал меня в ванную, где я намыливала руки по нескольку раз.

Я перебирала фотографии, сделанные на отдыхе, и заметила, что у меня изменился взгляд – в глазах появилась грусть. И даже улыбка не маскировала ее. Я жаловалась родителям, что плохо себя чувствую и у меня совсем нет сил. Мне сделали полный анализ крови, он выявил отклонение – показатели билирубина зашкаливали в несколько раз.

Это могло свидетельствовать, что у меня ВИЧ. Два дня я жила в ожидании диагноза, который не подтвердился. Билирубин привели в норму, но мне не стало легче, силы не появились. Я постоянно ощущала усталость и сильнейшую апатию.

До поездки на отдых мне предложили должность бухгалтера. Это была отличная возможность начать работу по специальности. Я собрала силы, позвонила работодателю и начала работу в небольшом магазине игрушек.

До сих пор помню тот невыносимый запах китайского пластика. В реальности запах был обычным, но мне казалось иначе. Сейчас острота воспоминания стерлась – но долгое время спустя стоило мне зайти в магазин игрушек, как меня посещало чувство невыносимого дискомфорта, едва я ощущала хотя бы намек на подобный запах.

Проработала я недолго, потому что приближалась свадьбы сестры. Я попросила несколько дней отгула – и больше на работу не вышла. Тревога продолжала разрастаться. Постепенно вслед за утраченным аппетитом я стала терять и сон. В четыре или пять часов утра поднималась от ощущения тревоги, дико бьющей изнутри. Проснувшись, до утра заснуть больше не могла. Время до подъема изматывало. Я не понимала, что со мной происходит.

Мы всей семьей готовились к свадьбе сестры, которая должна была состояться в Оренбурге. А мне с каждым днем становилось хуже. Предсвадебные приготовления предполагали много хлопот, в том числе походы по магазинам. Необходимость выбора выбивала меня из колеи, потому что я начинала сильно волноваться и не могла ничего выбрать. Обычно я любила делать покупки – раньше мне всегда нравилось ходить по магазинам, но теперь всё стало иначе. Я не могла принять никакое решение – даже о выборе платья на свадьбу сестры.

Приходя из очередного магазина без вновь купленного платья, я ложилась на кровать и не могла заснуть.

Я разучилась спать в обед, сон ко мне не приходил, а внутри непрестанно роились непонятные мысли. Мама отдыхала после очередного магазина, крепко спала, а я лежала, снедаемая тревожными переживаниями, не в силах их унять.

Внезапно я обнаружила, что тревога от меня отступает во время вождения машины. Я была столь поглощена дорогой и движением, что тревога уходила на задний план. Вечерние часы также давались мне гораздо легче. На пару часов перед сном мне становилось спокойней, но уже ранним утром тревожность возвращалась, накрывая с новой силой.

Сестра приехала из Москвы, когда до свадьбы оставались считанные дни. Она, конечно, расстроилась, увидев меня в таком состоянии. Даже корила тем, что я расклеилась перед ее свадьбой. Это добавило к моему состоянию еще несколько горьких весомых нот вины. Я сильно корила себя за то, что перед свадьбой совсем расклеилась и не помогаю в приготовлении, а только создаю дополнительные трудности.

В моем детском представлении свадьба должна была стать одним из самых счастливых событий в жизни. Но накануне свадьбы сестры я потеряла всякое ощущение себя. Всё, что происходило со мной, было непонятным. Мне стало казаться, что я схожу с ума. И самое главное, я была уверена, что окружающие это замечают.

Единственным объяснением, пришедшим в голову в качестве оправдания происходящего со мной, стала версия, что в меня вселился злой дух. Да, да, именно злой дух! Однажды вечером, принимая душ, я подумала о том, что в меня вселилась нечистая сила.

О, эта идея в тот момент стала спасением, хотя я отлично понимала, что она звучит нелепо и странно. В то время разве что подобная бредовая теория могла объяснить то, чему я не могла подобрать никаких разумных объяснений. После того как в голову пришла мысль об одержимости злым духом, я почувствовала облегчение!

Свадьба сестры стала мучительным испытанием для меня. Под утро того дня мне приснилось, что я умерла. Но нужно было держать себя в руках, не расстраивать сестру и родственников, спрятать тревогу в самую глубь себя и… веселиться.

Свадьбу я выдержала с огромным трудом, отчаянно улыбаясь, чтобы окружающие не заметили, насколько невыносимо плохо мне изнутри. Двоюродный брат пригласил меня на танец и сказал, что я прекрасна как никогда. Я не понимала: почему он не видит того, как ужасно я себя чувствую?!

Начался сентябрь и новый учебный год. Со мной стало происходить следующее: я перестала понимать, что говорят преподаватели на занятиях. Вернувшись с моря, я встретилась с подругами – и стала замечать за собой еще одну особенность. Я начала терять нить повествования во время разговора с людьми: ощущение тревоги накрывало так сильно, что внимание переключалось с внешнего на внутренний план. И я уже не понимала того, что говорят другие.

Тревога захлестывала меня с огромной силой, чувство невыносимого дискомфорта разрасталось. Эти переживания были настолько яркими, что перекрывали собой реально происходящие события. Кроме всего прочего, меня стало одолевать острое чувство вины. Вина мучительно, как червь, подтачивала меня – я ощущала, что виновата, виновата во всем.

В это же время случился первый приступ панической атаки. Я ехала в автобусе, и внезапно мне стало казаться, что сейчас я умру. Паническая атака присоединилась к остальным симптомам болезни.

В начале учебного года я просто сидела на парах… и не понимала, что говорят преподаватели. Однажды я вызвалась помочь подруге – разложить копии документов по стопкам. Я не смогла понять, что надо было делать; подруга рассердилась на меня за то, что я только помешала ей.

Поход в столовую превратился в еще одно испытание. Я не могла есть даже дома из-за навязчивой мысли о микробах, а в столовой я чувствовала полный ужас. Не могла притронуться ни к еде, ни тем более к общественной посуде.

Я как сейчас помню тот день и миг, когда возвращалась после университета и понимала, что потеряла основу своей сущности – я больше не могу учиться и понимать, что говорят преподаватели. И мне впервые пришла мысль покончить с собой. Я внутренне произнесла: «Прости, мама, но жить так дальше я не могу». После принятия этого решения я вернулась домой спокойная и больше не делилась с мамой невыносимыми для меня переживаниями.