Текст книги "Магнолия Зибольда"

8

Искренняя скорбь прекрасна, она стирает все сиюминутное, все наносное, и чистейшими слезами смывает обиды с всепоглощающей любви. Опухшее от слез лицо Ани освободилось от маски взрослости и стало совсем детским.

– Мама не могла туда упасть сама. Это нонсенс, – глухо произнесла она в никуда.

Старый деревенский колодец давно потерял свою наземную деревянную часть и превратился в глубокую, заросшую длинной сочной травой дыру на задворках питомника. На глубине нескольких метров поблескивало темное зеркало воды. «Жутковатое место», – подумала Марта. Зоя с помощью длинной палки-держателя фотографировала на телефон огороженное пестрой лентой место трагедии.

Рядом лежала грубо сколоченная из необработанных досок крышка с небольшой дверцей по центру, которая обычно прикрывала опасное место. На вопрос, почему она так лежит, Аня сказала, что такое частенько случалось, и ее мать страшно ругалась с работниками из-за этого.

– А зачем вообще эту крышку надо было снимать? – поинтересовалась Марта.

– Дверцу сделали слишком узкой, и обычное ведро не пролезает. Вот мужики и снимали настил, чтобы достать воды по-быстрому. А закрывать забывали…

Самодельная конструкция оказалась очень тяжелой – Марте удалось лишь немного приподнять ее, но не сдвинуть с места.

– А это погружной насос? – она кивнула на лежащий в траве потемневший прибор.

– Да. Мы его используем для полива. Тут у нас целая система, – Аня махнула рукой на армированные шланги, которые змеились в траве.

– Но его место в воде. Его полицейские достали?

– Нет. Я не знаю кто.

– А как часто вы его вытаскиваете?

– Такое было однажды, по-моему. Когда веревка сгнила и насос оказался на дне. Еле вытащили…

Марта старалась не усложнять и задавать простые вопросы, она понимала, что Аня хоть и храбрится, но пребывает в сильнейшем стрессе. Ничего, углубиться можно и потом, когда боль утраты немного притупится.

– Много ли у вас работников?

– Пять постоянных, и сезонных от шести до десяти.

– А на данный момент?

– Я точно не знаю. Надя в курсе. Для меня они все на одно лицо.

– А кто… – Марта замешкалась, подбирая слова, – обнаружил Ольгу Владимировну?

Заставивший вздрогнуть всех крик прорезал стоячий душный воздух.

– Что здесь происходит? – к ним быстрым шагом приближалась молодая женщина с мальчишеской стрижкой, она была крайне недовольна.

– Надь, успокойся, все нормально, это детективы.

Эти слова подействовали не успокоительно, как ожидала Аня, а скорее, наоборот.

– У тебя тоже паранойя?! – Надежда изобразила круговые движения у виска. – Зачем нам детективы?

– Полиция не будет расследовать гибель мамы…

– С чего ты взяла?! – не дала договорить сестре Надя. – Я не хочу, чтобы по питомнику шныряли посторонние!

– Они не посторонние… Я их пригласила.

– Я теперь старшая здесь! – с вызовом бросила Надя.

– Ты старшая везде, – с грустной иронией парировала сестра.

«Застенчивые кроны», – пробурчала Марта себе под нос.

– Познакомьтесь, это Надежда, мамина опора и надежда, – Аня криво усмехнулась. – Это мы так шутим.

– Мне очень понравилась ваша мама. Жаль, наше знакомство было недолгим, – искренние слова Марты горохом отскакивали от глухой брони, в которую была закована душа молодой женщины.

Надежда всем своим видом демонстрировала гостям, что им тут не рады, но в глубине ее колючего взгляда сквозил испуг, и она пыталась его скрыть за агрессией и резкостью.

– Я не потерплю, если кто-то будет совать свой нос в документы или мешать работать, – старшая сестра говорила это, глядя младшей в лицо, но в первую очередь это относилось к посторонним. – Понятно?

Как все младшие сестры, получившие больше родительской любви, Аня была беспечнее и не воспринимала плохое настроение и скрытые угрозы сестры всерьез.

– Посмотрим, что скажет Жека, – упрямо сказала она, явно рассчитывая на поддержку брата.

Сестры удалились в сторону конторы, и у Марты с Зоей наконец появилась возможность основательно пошарить вокруг колодца без посторонних глаз. Длинная трава была так сильно примята, будто здесь пасся табун лошадей. Очень кстати кто-то из работников оставил грабли, которыми и воспользовалась Зоя, буквально прочесывая густую траву в поисках улик. Пластиковый контейнер для находок быстро заполнялся, нашлась даже затоптанная визитка, которую Паша оставил Ольге Владимировне четыре дня назад.

– Грустно это, – проговорила Марта, опуская карточку в контейнер, имея в виду хрупкость человеческого бытия.

– Посмотрите, я нашла пуговицу, – Зоя держала на ладони обычную белую пуговицу с четырьмя дырочками. Ее будто вырвали из ткани – в дырочках остались нитки, которыми она была пришита.

– Я, пожалуй, пойду поговорю с работниками, – Марта бросила пуговицу в контейнер, – а то детки могут разругаться между собой и вышвырнут нас вон. Паша, не писал, когда он вернется?

– Нет. Я думаю, любое общение с полицией занимает много времени.

Они разделились: Марта отправилась вдоль рядов кустарника в сторону теплиц, видневшихся вдалеке, а Зоя осталась возле колодца, продолжать поиски улик. Солнце нещадно палило на открытом пространстве, и Марта пожалела, что оставила свою соломенную шляпку в Пашиной машине. Но с востока приближалась темная полоса грозового фронта, которая сулила пролиться дождем. В гуще кустарника мелькнула щуплая фигура работника, то ли уже знакомого ей Уктама, то ли кого-то похожего на него.

– Э-эй, – крикнула Марта. Но фигура растворилась в зелени листвы.

По мере приближения к рядам теплиц, уходящих вдаль, слева показались две бытовки, стоявшие под прямым углом друг к другу. Между ними на веревках сушилось стираное белье. Марта сменила направление и двинулась прямиком туда, разумно полагая, что там наверняка есть кто-нибудь живой. Под сенью сохнущего белья на подстилке из ковровой дорожки сидел черноглазый карапуз в окружении разбросанных игрушек. Чтобы не напугать малыша, Марта улыбнулась ему и сказала ласково: «Привет!», а он безо всякого страха смотрел на нее мудрыми глазами, хранящими сотни перерождений души, словно был готов ко всему.

– Где твоя мама?

В данном случае вопрос был риторическим, так как ребенок еще не умел разговаривать, а мог только бренчать какой-то металлической штуковиной по тем четырем зубам, что были у него во рту. Марта с удовольствием уделила бы еще внимание малышу, если бы не почувствовала, что ее заметили из узких зарешеченных окошек, и оказалась права. В дверях показалась молодая женщина. Голова ее была покрыта платком, завязанным на особый манер. «Мусульманка», – догадалась Марта.

– Здравствуйте, можно с вами поговорить?

– Не, – отрывисто проговорила женщина, не глядя в лицо гостье.

Она ловко подхватила ребенка на руки и скрылась в бытовке, закрыв за собой дверь. Зная неприхотливость мигрантов из южных стран, можно было предположить, что в этих двух домиках могло ютиться до тридцати человек. Наверняка не у всех есть разрешение на работу, и, возможно, просрочены визы. Именно поэтому они привыкли вести себя как тараканы, разбегаться и прятаться по углам в любой непонятной ситуации. Но винить их за это не стоило, они ищут лучшей жизни для своих детей. Марта осмотрелась вокруг и увидела идущую к ней быстрым шагом Зою. Она обрадовалась, в этом месте она чувствовала себя не очень уверенно, как на подвесном мосту.