Текст книги "Бедовая отшельница"

Глава 9
Непутёвая дачница

Животный ужас гонит меня прочь. Вязкий и влажный воздух криком застревает в горле, ставшем вдруг узким, словно иголочное ушко.

– И-ии! – вдыхаю я его, чтобы снова закричать.

Но наполнить лёгкие никак не удаётся.

Ноги вязнут, проваливаются до колен во что-то липкое и каждый шаг дается с трудом.

– Господи! – ужаснулась я, понимая, что просто топчусь на месте, словно муха, попавшая в плевок.

Мрачный, туманный лес, живой, корявый и недобрый, цепляет меня своими сучьями, корнями и пнями, не оставляя шанса уйти. Одна мысль, одно желание – бежать. Только сил больше нет. Я спиной ощущаю что-то большое и страшное. Оно нагоняет меня, нависает сзади леденящей чернотой смерти, остужая в жилах кровь и шевеля на затылке волосы. Я боюсь повернуться, чтобы увидеть, кто это…

– А-аа! – кричу я, но слышу жалкий писк.

Страх железными когтями сдавливает горло. Вдруг голос прорывается наружу, и я резко просыпаюсь от собственного истошного вопля:

– А-аа!

Двери с грохотом распахнулись, и на пороге возникло какое-то косматое существо со светящимися белками глаз.

– Чего орёшь?! – голос Егора вернул меня в реальный мир.

– Господи! – Я медленно развернулась на нарах и свесила ноги.

Всю ночь меня донимали комары. Я пыталась спастись от них, накрывая голову тулупом, но уже через минуту под ним становилось невыносимо душно, и пот начинал разъедать мелкие ранки и ссадины на лице. К тому же овчина воняла чем-то кислым. Сон состоял из каких-то провалов в забытьё с видениями достойными лучших фильмов ужасов.

– Пойдем, умоешься! – предложил Егор, и открыл двери шире.

Я торопливо вставила ноги в кроссовки и направилась вслед за ним. Егор подвёл меня к умывальнику, закреплённому на стволе дерева. Я, как и накануне, умыла руки и лицо, потом нерешительно посмотрела на своего истязателя и взмолилась:

– Отвернись!

Егор ухмыльнулся и предположил:

– А ты меня по голове сзади навернёшь?

– Мне умыться надо! – захныкала я.

Он пожал плечами, делая вид, будто не понимает, чего я вредничаю и напомнил:

– Так за тем и пришли!

«Ну и шут с ним! – подумала я, и стянула через голову футболку, оставшись в одном бюстгальтере. – Хорошо, что на ночь не сняла!»

Однако вода для тела оказалась слишком холодной.

– А можно тепленькой? – проблеяла я.

Брови у Егора взлетели на середину лба.

– Чего? – протянул он.

– Вода холодная, – объяснила я.

– Баню сегодня топить буду, – пообещал он. – Так что перебьёшься.

Завтрак разительно отличался от ужина. Егор удивил перловой кашей с тушёнкой. Отдельно на тарелке принёс первые веточки укропа и перышки зеленого лука с грядки.

Я допила чай и посмотрела на своего надзирателя. Всё это время он сидел на нарах, молча и бесцеремонно наблюдая за тем, как я ем.

«Когда насиловать будет? – гадала я, и вновь усмехнулась обыденности, с которой рассуждаю над этим. – А может, он маньяк, и получает удовольствие от того, что сначала держит жертву в неволе, а потом убивает ее?»

От этой мысли стало совсем нехорошо, и я покачнулась на табурете.

– Всё? – поинтересовался Егор.

– Да, спасибо, было вкусно! – с этими словами я отодвинула от себя тарелку.

– Бери посуду, пошли мыть, – распорядился он.

Прозвучало это для меня необычно. Я понимала, что просто обязана выполнять все его требования, но случился самый настоящий заскок, и у меня вырвалось:

– Что-о?!

При этом мои брови взлетели на середину лба. Я знала это наверняка, поскольку репетировала мимику перед зеркалом, когда училась отдавать распоряжения прислуге. В следующий момент до меня дошло, что я не дома. Более того, рискую головой, отпуская такие штучки. Надо сказать, что тиран даже не успел перемениться в лице, как я, осознав тяжесть своего опрометчивого поступка, тут же мысленно отругала себя и схватила миски и кружку.

Мы вышли со двора.

– Направо! – скомандовал он.

Теряясь в догадках, как далеко придется идти, я двинула по тропинке.

Трава становилась гуще. От хора кузнечиков не было слышно шагов Егора, и я несколько раз обернулась. Но он шёл следом с задумчивым видом.

Вдоль опушки бежал ручеёк, упиравшийся в дамбу из деревьев и песка.

– Это ты построил? – спросила я, не оборачиваясь.

– До меня была. Вроде как лесник здесь раньше жил, – пояснил он. – Его рук дело.

– А где он сейчас?

– Помер, – объяснил он.

– Так ты здесь за него? – обрадовалась я новости про лесника.

– Нет, я сам за себя.

Я без подсказки шагнула на мостки, сколоченные из стволов тонких деревьев. Под моим весом они зашатались. Снизу раздался всплеск воды. Я отступила.

– Иди, не бойся, – подбодрил он.

Я подчинилась и, дойдя до края, опустилась на корточки и помыла миску с кружкой.

Как оказалось, это было не последнее задание. Во дворе, Егор забрал у меня посуду, поставил её на крыльцо и показал взглядом на грядки:

– До обеда прополоть, – приказал он. – Потом воды наносим и наполним бочку. С утра полить надо.

Я посмотрела на деревянную бадью и удивилась:

– Ты хочешь, чтобы я воду таскала?

– А ты думала, я тебя просто так кормить буду? – вопросом на вопрос ответил он.

Я задохнулась от негодования и злости, но снова взяла себя в руки.

– И что здесь пропалывать? Все сплошь заросло, поди, разберись, – проворчала я, присаживаясь у грядки. Я рвала траву и не заметила, как сзади подошел Егор. Я вздрогнула от его неожиданного окрика.

– Ты что, специально? – взревел он и поднял с земли несколько сорняков.

– Что специально? – пролепетала я.

– Морковь вырвала! – негодовал он.

– А разве здесь не лук растёт?

– Во, даёт! – восхитился он, и ударил себя по бокам руками. – Ты что, первый раз в огороде?

Вместо ответа я кивнула.

– Хватит на сегодня, – с досадой проговорил Егор и показал взглядом на постройку, вросшую в землю на другом конце двора. – Пошли баню готовить.

Глава 10
Бабья доля

Баня – это было громкое название для низенького бревенчатого строения с черными от копоти стенами. Внутри было сумрачно. Скудный свет с улицы попадал сюда через единственное оконце, размером со стандартный лист бумаги.

Когда глаза привыкли к полумраку, я огляделась. Справа от входа подпирала потолок печка-каменка, с уложенными сверху булыжниками. В неё был вмонтирован чан с деревянной крышкой. За каменкой, вдоль стены – полок. Напротив – лавка для мытья. Пахло мокрым деревом, сыростью, берёзовыми вениками и сажей.

– Наведи здесь порядок, – приказал Егор и показал рукой в угол: – Это твой инструмент.

Я разглядела цинковый таз, с мятыми боками прислоненный к кадушке с водой, и кучу каких-то тряпок, черных и скрученных.

– Пол скоблить, – с этими словами он снял с гвоздя серп, обмотал его острие тряпкой, присел на корточки и несколько раз провёл его обратной стороной по доске, оставляя светлые полосы. – Держи. Только не порежься…

– Час от часу не легче! – пробормотала я, когда за Егором с грохотом захлопнулась дверь и щёлкнула задвижка.

Я опустилась на колени, упёрла спинку серпа в пол и потянула на себя. Под металлическим ребром стала скручиваться стружка грязи, оставляя за собой узкую полоску светлого дерева. Я провела ещё несколько раз, царапая пол, и ужаснулась.

– Это же сколько его надо так шоркать, чтобы отчистить? – пробормотала я и снова стала мысленно себя отчитывать: – «Какая я дура! Из-за минутной слабости теперь придётся расплачиваться здоровьем и молодостью! Ведь он точно меня теперь отсюда не выпустит!»

Вдруг сзади скрипнула дверь, и в бане стало светло.

Я обернулась и вскрикнула от грохота сваленных на пол у печки дров.

– Чего орёшь? – удивился Егор и отряхнул руки.

– От неожиданности, – оправдывалась я.

Егор присел перед печью на корточки, натянул рукав куртки на пальцы, ухватился за дверцу и открыл. Лицо вмиг озарилось красным. Он стал забрасывать в топку дрова. Печь нещадно дымила и чадила. Егор отрывал огромным ножом с берёзовых поленьев бересту и кидал в огонь. Я заворожённо наблюдала за его большими и сильными руками. Наконец он ушёл.

«Дьявол», – неожиданно подумала я и перевела взгляд на вмонтированный в печь чан. Закрытый деревянной крышкой он был большим. Мне ничего не стоило в нём поместиться. Я воочию представила себя в этой емкости, наполненной горячей водой. Красная, с волдырями на коже я умоляю Егора вытащить меня из чана, а он лишь ухмыляется в усы и подбрасывает поленья в огонь. Разбушевавшееся воображение рисовало одну картину за другой.

«А вдруг, и правда сварит! – ужаснулась я, и тут же предположила: – Может всё это время Егор просто растягивал удовольствие? Точно! Он ненавидит женщин! Иначе как понимать, что не стал насиловать? Целые сутки рядом с такой сексапильной бабой, и хоть бы хны! Да он импотент, который мстит за свои неудачи!» – осенило меня.

За размышлениями я не заметила, как Егор вернулся с вёдрами в руках.

– Так ты ничего не сделала? – спросил он строго.

Я улыбнулась и попросила с издёвкой:

– Так покажи, как быстрее!

В тот же момент из глаз брызнули искры, и я больно ударилась затылком о стену.

– Ой!

– Ты что здесь столько времени делала? – ревел он как вепрь.

Я сползла по стене и обхватила голову руками.

– Мамочки мои! – услышала я свой собственный голос.

А между тем Егор пришёл в бешенство. Он схватил одно из стоявших у дверей вёдер, и выплеснул воду на пол. Ведро с грохотом улетело обратно в угол, а он топнул ногой так, что в разные стороны полетели брызги и завопил:

– Живее!

Я бросилась тереть пол заскорузлою тряпкой, одним махом сломав на руке ногти.

– У-у-у… – рвался наружу страх, отчаяние и боль.

А надо мной хрипел превратившийся в чудовище Егор.

Я не поняла, как он ушёл. В какой-то момент мне показалось, что изувер просто растворился от злости в воздухе.

Печь раскалилась, от камней шёл жар, из-под крышки чана с водой повалил пар. Я вспотела, а Егора все не было. Я поколебалась и стянула с себя мокрую от пота футболку. Легче не стало. Пот застилал глаза. От грязи тело нещадно чесалось, а грудь горела.

Единственное, что дарило мне надежду в практически безнадежном деле по наведению чистоты – это мысль о том, что, наконец, я помоюсь. Казалось, вечность отделяет меня от белоснежных ванн, чистого дорогого кафеля, душистых масел и мягких и пушистых банных полотенец. Словно и не было ничего этого. Сейчас изнеженная и капризная женщина мечтала всего лишь о тазике горячей воды, пусть даже разделенном с незнакомым и странным мужчиной. До сих пор для меня было непонятным, спаситель он, или мучитель и палач. Что собирается он со мной сделать, для чего держит у себя?

За этими мыслями, я почувствовала появление в бане ещё одного человека и развернулась на четвереньках, едва не уткнувшись в волосатые ноги.

– Господи! – вырвалось у меня.

Я подняла взгляд выше и отпрянула. Егор стоял с веником в руке, в чём мать родила.

– Мама! – проскулила я и вскочила, стараясь не смотреть на него.

– Что с тобой? – поинтересовался он и недобро посмотрел на меня. – Мужика голого не видела?

Я попыталась проскользнуть между ним и стенкой, но Егор прижал меня плечом.

– Стоять! – приказал он.

– Я потом! – пролепетала я и зажмурилась.

Он взял меня за подбородок и скомандовал:

– Раздевайся!

Я даже не поняла, как осталась в одних трусиках.

Егор бесцеремонно поддел их пальцем и рванул.

Я вскрикнула и закрылась руками.

– А ты ничего! – Он похотливо усмехнулся и добавил: – Если отмыть.

С этими словами Егор сгрёб меня в охапку и, не обращая внимания на мои верещание и мольбы, словно пушинку, бросил на полок.

Я свернулась калачиком, а Егор открыл чан, зачерпнул ковшом воду и вылил на камни. В печи что-то заурчало, затрещало и всё утонуло в клубах пара.

От нестерпимого жара я кубарем слетела с полка на дощатый пол, но он поймал меня и вернул обратно.

Обжигая легкие раскалённым воздухом, я перевела дыхание и приготовилась умирать.

Егор налил в таз воды и бросил в него веник. Я закрыла глаза, но уже в следующий момент взвыла оттого, что веник обрушился на мои плечи.

Что было дальше, я помнила с трудом. Мне казалось, что я попала в ад. Пар, удары веником, потоки воды из ковша – всё смешалось. Сердце было готово выскочить из груди. В себя я пришла, когда уже сидела на полу.

– Ну, как? – Он наклонился, убрал с моего лица волосы, взял за руку и потянул. Повинуясь его животной силе, я оказалась стоящей на коленях, едва не уткнувшись лицом в эрегированный член. Я зажмурила глаза.

– Ну?! – торопил Егор и обхватил пятернёй затылок. – Давай! Или я у тебя первый? – спросил он и загрохотал раскатистым хохотом.

Я задержала дыхание, боясь вдохнуть запах, и осторожно обхватила губами головку. Твёрдая, напряжённая и неожиданно приятная. Следующим движением я протолкнула её дальше в себя и медленно вернулась к вершине. Сделав языком круг по блестящей, багровой от напряжения плоти, я погрузила ее глубоко в рот так, что перехватило дыхание и, не удержавшись, совершила вдох. В груди что-то сжалось, а внизу живота внезапно раскатилась волна нарастающего желания. В следующее мгновение я накинулась на этот нефритовый стержень, словно голодная собака на обглоданную кость, облизывая его, погружая глубоко в рот, посасывая и лаская языком.

– М-мм! – промычал деспот.

В тот же момент я ощутила, как фаллос окаменел, а Егор напрягся. В горло ударила горячая струя. Я отпрянула, и это терпкое и густое попало мне на лицо. В один миг мне захотелось ощутить это снова, вобрать в себя пик мужского совершенства. С животной жадностью я вновь погрузила его в себя. Но Егор взял мою голову в свои руки и отстранил. Потом сел, легко, словно пушинку развернул к себе задом. Я замерла в ожидании. Казалось, сердце перестало биться, но неведомая сила продолжала гнать кровь по венам. Неистовое томление внизу живота разлилось по всему телу.

– Ну, дава-а-ай! – простонала я.

Он вошёл так, что внутри все стянуло пламенными тисками, и я забилась в экстазе.

В изнеможении я лежала на мокром полу, и пыталась понять, что это было. А было то, чего не было никогда. Даже с садовником. Даже с тренером по фитнессу, и даже с парнем по имени Мурад, которого я нанимала для любовных утех прошлым летом…

«Неужели всё это происходит со мной на самом деле?» – думала я лениво.

– Мойся, давай, – голос вернул меня в реальный мир. – Дел полно…

Глава 11
Первый трофей

– Подъём!

Крик вожатого застал врасплох.

От неожиданности я выронила из рук тюбик с зубной пастой.

«Конец!» – обожгла мысль и всё внутри сжалось от детского страха.

Лица спящих мальчишек в этой комнате были измазаны пастой. Девчонки успели убежать, а я задержалась у кровати Женьки. Он мне нравился, но не замечал моих попыток обратить на себя внимание. Сегодня утром я расстаралась и уделила Женьке больше всех времени. За это и поплатилась. Сейчас он сидел и тёр лицо руками, размазывая «Поморин», а я с ужасом поняла, что моя выходка будет иметь скорее обратный эффект…

– Ты что, умерла? – раздался совсем рядом приземлённый голос.

Из глубокого сна, с картинками из детства, меня безжалостно вытащил зашедший в мои апартаменты Егор. Его силуэт возник в дверях, на фоне ярко-зелёных красок просыпающегося леса. Было немного жаль исчезнувших вместе с кроватями спящих мальчишек, на лица которых была потрачена вся зубная паста девочек нашей комнаты и вида рассерженного вожатого. Но эта лёгкая тоска по детству и по первой любви сменилась радостью пробуждения и счастьем от присутствия рядом настоящего мужчины, которые купались в несравненном восторге от ощущения себя настоящей женщиной. Только здесь, в этой глуши, вдали от благ цивилизации, я вдруг поняла, что это такое.

Я зевнула, сладко потягиваясь, и поинтересовалась:

– Ты раньше в армии не служил?

Такие вольности я уже себе потихоньку позволяла – могла не сразу встать, а полежать в постели, и прикрикнуть на своего нового мужа. Егор на полном серьёзе называл меня женой, и говорил, что нас расписала тайга. Я с удивлением стала замечать, что мне начинает нравиться эта жизнь и этот мужчина. Меня влекла его необузданная сила, грубость, и даже, запах пота – все то, по чему соскучилась современная женщина. Нет, нельзя сказать, что это пришло сразу. Сколько слёз я выплакала в первый месяц пребывания здесь! Сколько мозолей сорвала! Но постепенно смирилась. Впервые за столько лет я загорела без морских процедур и без солярия, а кожа рук стала грубой и шершавой. И вот я уже сама могу доить козу, косить серпом траву, топить баню… Фитнес мне заменяла работа, а шопинг – собирание ягод, грибов, и охота на дичь. Всё это на фоне таёжных ароматов будило во мне и делало острее давно забытые чувства, сидевшие где-то глубоко в генах и передававшиеся из поколения в поколение. Ведь мои предки по материнской линии не были такими, как я. Мать мамы, моя бабушка, всю жизнь проработала на фабрике. Она была ткачихой. Прабабушка и вовсе была крестьянкой, родившейся в поле… Ещё я стала много читать, всё свободное время посвящая изучению содержимого шкафа. Книги заменили мне подруг, телевизор, телефон, Интернет и все прочие блага цивилизации. Я вдруг поняла, что не только прекрасно обхожусь без всего этого, но ещё получаю несравненно больше удовольствия от их отсутствия. А всё потому, что больше времени уделяю окружающему миру и его красоте. Я научилась видеть её там, где городской житель и не заметит вовсе, а, значит, и не будет способен радоваться. Оказалось, у меня неплохие способности к запоминанию. Хотя не последнюю в этом роль сыграл и образ жизни, и чистый воздух. Я наизусть учила Пушкина и Евтушенко, за работой про себя и на память проговаривала понравившиеся отрывки из пьес Шекспира. А ещё я вдруг поняла, что стала радоваться наступающему дню и с детским восторгом учиться чему-то новому.

– Какой же я был мужик, если б не служил в армии? – между тем ответил Егор вопросом на мой вопрос.

Меня охватила гордость за то, что я рядом с ним и он нуждается в этом.

«Может это и есть моё предназначение?» – мелькнула мысль, и я вдруг представила себя уже постаревшей, на ступеньках крыльца нашей с Егором заимки, в окружении детей. Двое взрослых парней, совсем как он, и три девочки, похожие на меня. Смуглое, старческое лицо было подёрнуто туманом, но я отчётливо видела благородную седину видневшихся из-под платка волос и вдруг поняла, что совсем не боюсь такой старости. Более того, мне не только не страшно, а до ужаса любопытно, какая я там…

– Ну, чего смотришь? – Егор сгрёб с табурета спортивный костюм и бросил его мне в лицо. – Одевайся!

– Куда? – захныкала я, больше для порядка. На самом деле мне нравилось ему подчиняться. Это походило на прелюдию занятия любовью. Именно так, едва открыв глаза утром, я начинала ощущать нарастающее желание снова оказаться в его объятьях.

– Стрелять! – отрезал он.

Конечно я помнила, что вчера он обещал закрепить мои навыки в обращении с ружьём.

Я набралась наглости и спросила:

– А где доброе утро?

– Что? – Он с недоумением уставился на меня, словно я спросила о чашке кофе в постель.

– Ничего! – буркнула я, и откинула одеяло. – Проехали.

Лес ещё хранил утреннюю прохладу, а трава на полянках искрилась росой. Птички разминали голоса, гудел трудоголик шмель.

– Почему ты с собой никогда собаку не берёшь? – поинтересовалась я, когда мы продирались сквозь заросли кустарника в гору. – В доме красть нечего. Да если и забредёт кто, то как Мироша помешает? Всё равно на цепи сидит.

Егор поправил ремень и проворчал:

– Пусть будку сторожит.

– Будку сторожит! – повторила я, и усмехнулась шутке.

Действительно, а какой прок от Мироши, сидящего на цепи? Хозяин даже по двору его отпускает побегать лишь тогда, когда сам находится там.

Комариное облако вокруг головы стало гуще. Я встала. Егор почувствовал это и тоже остановился.

– Что случилось? – спросил он, наблюдая за тем, как я сняла с себя рюкзачок.

– Комары! – пояснила я лаконично, и с снова поймала себя на мысли, что каких-то пару месяцев назад произнесла бы это совсем по-другому. Возможно закричала и была при этом вся в слезах. А ещё бы я топала ногами…

Егор терпеливо дождался, когда я достану пластиковую бутылочку с отваром листьев рябины и натру им открытые участки тела. Потом поскрёб затылок и заметил:

– И чем тебя полынь не устраивает?

Ему я варила порубленные корни этого растения, и он утверждал, что оно лучше, чем листья рябины или черёмухи. Но мне не нравился аромат этой травы да и как-то не романтично это казалось…

Между тем Егор оглядел окрестности оценивающим взглядом и вдруг сообщил:

– Вообще-то пришли.

– С чего ты взял? – я огляделась.

– Мы стояли на небольшой полянке, окружённой берёзами, росшими вперемешку с соснами.

– Здесь тебе тир и устроим! – объявил он, и направился в конец поляны.

– Ещё вопрос можно? – Я прикрыла ладошкой от солнца глаза и выжидающе уставилась в его широкую спину.

– Говори! – разрешил Егор, и приладил кусок картона к стволу берёзы.

– Почему ты не захотел стрелять возле дома, и мы тащились в такую даль?

– Зачем лишний раз шуметь там, где живёшь? – вопросом на вопрос ответил Егор, пятясь задом. Отойдя на приличное расстояние, он снял с плеча ружьё, и перешёл к делу: – Сегодня сдаёшь зачёт. Три патрона три дырки. А если нет…

– Тогда что? – спросила я, и, не мигая, уставилась ему в глаза.

Он задумался, размышляя над тем, какое последует наказание.

– Оставишь меня без секса! – подсказала я.

– Неужели тебе так нравится? – удивился Егор.

– Странный ты. – Я пыталась понять, шутит он, или действительно думает, что мне с ним плохо.

– Правда? – допытывался он, с затаённым любопытством.

«Вот оно, мужское самолюбие! – подумала я со злорадством. – Скажи сейчас „нет“ и конец! На всю жизнь душевный рубец!»

– Ещё бы! – ответила я с придыханием.

Егор смутился как мальчишка и потупился. Мне даже показалось, что он покраснел сквозь бронзовый загар.

Я молча взяла ружьё из его рук и направила на мишень. Грохот выстрела сорвал с деревьев птиц. В ушах зазвенело. Я знала наверняка, что попала. Пули «Мойсберга» двенадцатого калибра оставляли нешуточные дыры, и их было видно даже на расстоянии.

– Ну, что? – спросила я Егора, возвращая ему оружие.

– Молодец! – похвалил он неожиданно и предложил: – А теперь попробуй вот с этого.

– Что это? – Я с неподдельным интересом рассматривала начищенный до матового блеска пистолет.

Нет, сам вид «Макарова» меня совсем не испугал. Просто вот так обыденно и, как бы между прочим, Егор, наконец, дал мне ответ на главный вопрос – кто он и почему здесь живет. Вернее, не живет, а скрывается. У него большие проблемы с законом. Хотя может быть и другой вариант. Возможно он бывший военный, ставший отшельником по своей воле. А здесь пытается забыть о войне, о смерти и о крови, в которой ему пришлось когда-то купаться. Однако, немного поразмыслив, я прогнала эту мысль прочь. В этом случае Егор не посмел бы так обращаться с женщиной, взяв по сути, меня в заложницы.

«А если всё-таки этот спектакль устроил Вадим? – От этой мысли я поёжилась. – Вдруг я каждый вечер ублажаю Егора под прицелом невидимых камер, а где-то в Подмосковье, развалившись на диванах, обманутый супруг смотрит это реалити шоу?»

Неожиданно я вспомнила вчерашний вечер, и как бы со стороны увидела себя в откровенной позе, с ног до головы объятую необузданной страстью… От этого стало уж совсем нехорошо.

Мы почти дошли до заимки, как вдруг Егор неожиданно встал. Я налетела на его спину. В другой бы раз вскрикнула или возмутилась, но не сейчас. Он приучил меня сдерживать эмоции. Тем временем, не глядя в мою сторону, Егор предостерегающе поднял правую руку. Я замерла, пытаясь разглядеть, что его насторожило и увидела косулю. Желтовато-грязным пятном она двинулась от нас справа.

«Господи! Только бы это была не коза!» – взмолилась я мысленно.

Что тогда станется с молодыми оленятами? Я уже немного была наслышана о повадках зверей. Вечерами Егор рассказывал, как добывал дичь и как она живёт. Сейчас у этих небольших и пятнистых оленей растёт потомство. Маленькие оленята живут в укрытиях и ждут маму, которая всё ещё кормит их молоком.

Ветер дул со стороны животного, и косуля не почувствовала нашего приближения. Увлечённая пощипыванием травы, она лишь изредка вздрагивала ушами и кожей на боках, отгоняя лесных мух и комаров.

Егор медленно опустился на корточки, вынул из патронташа патрон, оттянул цевьё и всунул его в паз.

– Картечь! – прошептал он громко и всучил мне «Мойсберг».

– Ты что?! – попыталась я, было, возмутиться. Но он посмотрел на меня таким взглядом, что желание перечить вмиг пропало. Я поежилась, взяла ружьё, ставшее вдруг тяжёлым, медленно подняла ствол и прицелилась. В этот момент косуля почувствовала что-то, и посмотрела в мою сторону. Испугавшись её взгляда, я надавила на спуск.

– Ну что, с почином! – поздравил Егор, спустя полчаса.

– Жалко мне её! – сокрушалась я, что стала убийцей невинного животного, но в душе была рада тому, что попался козёл, и что у нас снова будет мясо.

– В природе выживает сильный, – с этими словами Егор запустил окровавленную ручищу внутрь вспоротой туши и выгреб на траву внутренности.

Я стояла с ножом в руке, вся перепачканная кровью и наблюдала за тем, как он освежевывает тушу. Мне казалось, что я уже ко всему привыкла, но как только ещё горячая кровь потекла из подвешенной за ноги косули по моим запястьям, меня стошнило. По сути, Егор мне не помогал, а лишь на пальцах подсказывал, как подрезать на задних ногах шкуру, как стягивать её, отделяя от мышц вниз гигантским чулком.

– А где ты всему этому научился? – спросила я.

– Чему? – переспросил Егор, и тут же стал отвечать: – Моё детство прошло в таёжной деревне на севере Иркутской области. В шестом классе отец доверил ружьё…

– Понятно, – пробормотала я. – А потом?

– Армия, после которой немного проучился в академии лесного хозяйства в Петербурге…

– Ты в школе был отличником? – гадала я, услышав слово «академия».

Вместо ответа он пожал плечами.

– А у тебя есть жена? – как бы между прочим, задала я следующий вопрос, волновавший меня куда больше, чем все остальные, заданные ему мною за всё пребывание здесь.

– Есть! – Егор развернул ко мне лицо и объявил: – Ты…

– Ловко ты устроился, – рассуждала я за обедом. – Так можно и до старости здесь жить! Всё есть, и даже баба!

– Мука скоро кончится, – возразил он в ответ. – Придётся в деревню ехать.

– А бензин у тебя есть?

– Есть, – подтвердил он.

– А деньги?

– И деньги есть. – Егор отвёл взгляд в сторону. – Хватает этого добра.

– Скажи! – попросила я и замолчала.

Собираясь с мыслями, взяла кусок мяса, поднесла ко рту, но передумала есть, неожиданно вспомнив про свою фигуру, о которой в свете последних событий, совершенно перестала заботиться.

– Что тебе сказать? – Егор настороженно посмотрел на меня.

Я отложила мясо обратно в миску и поинтересовалась:

– Для чего тебе всё это надо?

– Что? – не понял он.

– Ты ведь мог сам быстрее с той же косулей управиться, – сказала я очевидное. – Но, вместо этого и в ущерб времени заставляешь всё делать меня.

– А что если вдруг я заболею? – спросил он. – Или зверь меня, какой, покалечит?

«Тогда я заведу твой джип, доеду до ближайшей деревни и расскажу полицейским, где прячется странный тип с пистолетом Макарова», – подумала я, уже сильно сомневаясь, что так и будет, а вслух сказала:

– Но ведь я могу тебя довезти до больницы!

– А если я такой плохой буду, что не смогу сказать, где аккумулятор?

Это точно проблема. Я несколько приуныла. Егор с завидным постоянством заводил свой джип, выгонял из сарая и давал поработать, чтобы не сел аккумулятор. Их, как оказалось, у него было два. Он снимал и уносил батареи лишь после того, как закрывал меня в моей пристройке.

– Разве мы недостаточно близки, чтобы доверять друг другу? – зашла я с другой стороны.

– Точно на такой вопрос я клюнул несколько лет назад, – признался Егор и неожиданно потемнел лицом. – Теперь вот здесь живу…