Текст книги "Привидений почти не бывает"

Глава 8. Тихая ночь в безопасном городе

Полынная настойка подействовала – химера не видела Снежку! Химера летела по узенькой Златой уличке, нервно оглядывалась и спрашивала поминутно:

– Ты идешь? Ты идешь?

– Да иду, иду, – проворчала Снежка. – Ну какая тут конспирация, если ты все время со мной разговариваешь? Лети и молчи, а я за тобой. Где будет собрание, ты остановишься, я сяду в уголочке и послушаю.

Снежка не боялась привидений. Во-первых, она в них не верила. Васька Буслаев говорил, что привидений не бывает, а он ее никогда не обманывал. А во-вторых, у нее все-таки было ледяное сердце, а ледяным сердцем бояться технически сложно, оно не замирает и не трепещет от страха.

Привидения (которых, конечно, не бывает) собрались в конце Златой улички, в тупичке, где стояли старые пушки. Снежка уселась на какую-то катапульту и огляделась. Сначала все привидения показались одинаковыми – беловатые светящиеся дымки. Потом стали различаться подробности. Одно было в странном костюме – такие попадаются на картинках к сказкам. Снежка не знала, а это был Фокусник Жито, любимый шут короля Вацлава. Другое – в доспехах и со скрипкой в призрачной руке, и Снежка догадалась, что это Далибор. Третье – в пышном платье и огненных туфлях, прямо как два костра на ноги надето. О нем Снежка тоже ничего не знала, но это была красавица графиня, хозяйка Чернинского дворца на Лоретанской площади, которую Бог покарал за то, что она велела сделать себе бальные туфельки из хлебного мякиша, чтобы удивить гостей. А хлеб – святое, его топтать – тяжкий грех. Вот туфли и вспыхнули адским огнем, и с тех пор графиня блуждает по Градчанам в пылающей обуви и никогда не сможет ее снять.

Вот фигура монаха, за ним унылого вида скелет, вот кто-то в саване… много привидений пришло на собрание.

– Это я послала Зов, – объявило высокое ярко-белое привидение.

– Достопочтенная Белая Дама из Малой Страны соблаговолит объяснить нам причину сего странного действа? – спросило другое привидение, видимо градчанское. – Мы не слышали Зова уже полвека.

– Больше, – поправил Далибор. – С 1945 года, когда мы все помогали людям в восстании против немцев. Мы же тоже пражане.

– У нас, в Малой Стране, случилось непонятное происшествие: исчез Монах-с-головой-под-мышкой, – объяснила Белая Дама. – Исчез совершенно необъяснимо. Может, он к вам переехал? И еще малостранцы интересуются: ваши все на местах? Никто не пропал?

– Вашего Монаха мы в Градчанах не видели, – ответила графиня. – Я его знаю, он на Увозе работает.

– И я коллегу не встречал, – кивнуло другое привидение, в монашеской рясе.

Остальные призраки посмотрели на него неодобрительно и отодвинулись.

– Какой он тебе коллега, Капеллан, – презрительно проворчал фокусник Жито. – Он честный монах, пострадал за страсть к игре в карты. А ты – предатель и отступник. Дважды отступник.

– Я грешен, – грустно кивнул Капеллан. – Но мы все тут не праведники, надо быть терпимее.

Ему не ответили – видимо, сильно не любили.

– Из наших вроде никто не пропадал, все на месте, – неуверенно сказал Далибор, озираясь.

– Ты рассеянный, пан рыцарь, – поправила его графиня. – Кто-нибудь видел Алхимика?

– И правда, – зашумели привидения. – Алхимика нет – того чудного всклокоченного старика, он жил в доме на Златой уличке, а после смерти стал призраком.

– Хороший старик, – сказал Далибор. – Добрый, скромный, никого не пугает, и за что его привидением сделали?

– Ладно, это бестактно – интересоваться, за что тот или иной призрак стал призраком, – заметила Белая Дама. – Так, значит, у вас тоже необъяснимо пропало привидение… я просто теряюсь в догадках.

– Враги, кругом враги, – вздохнул Далибор.

– Кстати, о врагах. – И Белая Дама принюхалась. – Мне чудится запах живой материи…

И посмотрела на катапульту, где сидела Снежка.

– Это муха пролетела, – быстро сказала химера, заслоняя собой девочку. – Муха вполне живая материя, вот и пахнет как живая.

– Нет, этот кусок материи побольше… да посмотрите, она проявляется! Вон на лафете уселась!

И Белая Дама показала на Снежку. Видимо, на свежем воздухе полынная настойка быстро выветрилась, и привидения почуяли девочку. Снежка приготовилась сбежать, но выход из тупичка перекрывали привидения. Снежка нащупала в кармане сюрикен… но повредит ли кусочек железа призраку? Да он просто пролетит сквозь него!

– Нельзя живому человеку присутствовать на наших сходках, – буднично сказала Белая Дама и облизнулась.

Привидения зашушукались и подвинулись поближе.

– Она моя гостья! – возразила химера. – Гость неприкосновенен!

– Твоя территория – на площади перед собором, туда и приглашай гостей, – возразила графиня. – Какая милая девочка, какая мягонькая… только бледная. Может, из нее уже кто-то кровь высосал?

Фокусник Жито сглотнул призрачную слюну и подвинулся ближе на шаг.

И тогда Снежка вспомнила, как Добрыня рассказывал про обследование сердца, сделанное ей давным-давно.

– Стойте! – воскликнула она. – Я не совсем живая! У меня сердце изо льда!

Привидения остановились.

– Так не бывает, – заметил Капеллан. – Сказки.

– Меня слепили из снега и оживили, – объяснила Снежка. – Все ожило, а сердце осталось ледяным.

– Девочка не врет, – подтвердила Белая Дама. – Я умею слышать запах лжи.

– Я умею видеть сокрытое, – сказал Капеллан. – У нее и правда кусок льда в груди.

– Хорошо, – кивнул фокусник Жито. – Тогда зачем ей теплое живое тело, если у нее такое замечательное ледяное сердце? Все остальное надо… как бы это поделикатнее… привести в соответствие. Мы ее развоплотим, и пусть летает с нами. Лишнее привидение Градчанам не помешает – взамен исчезнувшего Алхимика.

– Она молодая, – сказала Белая Дама. – Она будет мне помогать, а то я уже не очень молода. Мы сработаем в паре, я – Белая Дама, и она – Ледяная Дева. Она бледная, почти как я. Я забираю ее в Малу Страну.

– Нет-нет! – заволновался фокусник Жито. – В Малой Стране и так много привидений, а нас в Градчанах мало. Ледяная Дева останется здесь. Хочешь жить в Королевском дворце, девочка?

– Нет, в соборе Святого Вита, – возразила химера. – Она мне подружка будет. Мы станем вместе Святовита дразнить.

– Я научу ее играть на органе, – вздохнул Капеллан.

– А я на скрипке, – кивнул Далибор.

– Нет-нет, погодите, я придумала еще лучше, – возразила Белая Дама, которая очень хотела переманить Снежку в свой район, в Старе Место. – Она будет тем самым ребенком!

– Кем?

– А сейчас она что, пенсионерка?

– Да нет, вспомните странное пражское предсказание: когда фигуры на курантах Орлой на Староместской площади выйдут не в свое время и Смерть-скелет на курантах будет кивать в неположенный срок, то наступит конец городу Праге. Но если ребенок, рожденный в новогоднюю ночь, увидит это с храма Тынской Богоматери и, пока Смерть кивает, успеет перебежать Староместскую площадь и кивнуть ей в ответ, то проклятие не сбудется, и Прага простоит еще много сотен лет. Никто из нас не желает гибели Праги, не так ли? По-моему, господа, имеет смысл использовать эту девочку с большей эффективностью. Посадим ее на одну из башен Тынского храма, и пусть глаз не сводит с курантов. Кстати, ты хорошо бегаешь?

– Лучше всех в классе, – растерянно сказала Снежка.

– Вот видите! Идеальная кандидатура!

– А ты рождена в новогоднюю ночь? – спросил Капеллан.

– Не помню… наверное, раз я Снегурочка… – пожала плечами Снежка.

– С Тынского храма не видны куранты, – возразил фокусник Жито. – Если только у нее глаза длинные и под углом…

– Как перископ, – закончила химера. Ее сделали в двадцатом веке, поэтому она многие технические штучки знала.

– Не пойдет, – покачал головой Капеллан. – В предсказании сказано о мальчике. Не о ребенке вообще, а конкретно о мальчике.

– У нас равноправие, – заявила химера. – А ты, Капеллан, – отсталый тип.

Снежка своим ледяным сердцем не умела бояться, но с логикой у нее все было в порядке, и она понимала, что что-то складывалось не так. «Пора убираться, приключение затягивается. – подумала она. – Позвонить богатырям? Пока поймут что к чему, пока доберутся… что там говорил тот бармен, у которого я абсентом натиралась? Кабачок-то близко…»

Она набрала в грудь побольше воздуха и заорала что было мочи:

– Полынь! Полынь! Полынь!

Привидения замерли, потом угрожающе зашумели, одно, незнакомое, уже протянуло когтистые руки… как вдруг по камням Златой улички застучало, затопало, и в тупичок ворвался огромный седой волк. С оскаленных клыков капала пена, глаза горели красным, когти рвали камни мостовой.

– У-у-у! Кто смеет встать поперек дороги Седому Волку в полнолуние? Кто зарится на мою добычу? Кто этот глупец? – завыл он.

Привидения попятились.

– Да ладно тебе, Франтишек, – примирительно сказал фокусник Жито. – Мы же не знали, что это – твоя добыча. Ты потерял след, что ли? Забирай девчонку. Мы тебя уважаем.

– То-то, – проворчал волк. – Девочка, пойдем. Химера, проводи.

Снежка осторожно пошла вперед, привидения расступались перед ней. Химера летела сзади – прикрывала спину. Они уже почти вышли из тупичка… тут земля перед ними разверзлась, из расщелины вырвались языки пламени, и по пояс высунулась красивая носатая женщина.

– Что, общий сбор? – спросила она. – Опоздала маленько. Под землей Зов слышен плохо.

– Все уже решили, Драгомира, – сказала Белая Дама. – Расходимся.

Женщина кивнула и скрылась в пропасти. Пламя втянулось в землю, расщелина закрылась, заросла, как не было дыры. Снежка прошла по камням, только что бывшим входом в преисподнюю.

– Это что было? – спросила она волка. – Тетенька из дыры вылезла, как сантехник из люка.

– Это княгиня Драгомира, – пояснил волк. – Ужасная убийца. Она приказала задушить мать своего мужа, потому что та была добрая, помогала бедным и много молилась, в народе ее любили. Убитая свекровь стала потом святой Людмилой, а Драгомира-убийца проклята навеки – она провалилась под землю на Лоретанской площади, прямо в ад.

И волк превратился в седого бармена.

– Спасибо, пан Франтишек, – проникновенно сказала Химера. – Если бы не вы… Я, конечно, только обрадовалась бы, если бы девочка стала привидением, но все-таки нехорошо, она же гостья.

– Спасибо, – сказала Снежка. – А один из моих отцов, Вольга Всеславич, тоже умеет в волка превращаться.

– То-то я чую – от тебя звериным духом пахнет, – удивился бармен. – Самую малость, но есть. Ну передавай привет пану Вольге. А я – обратно на работу, там еще пара посетителей оставалась, я все бросил, когда ты позвала.

И ушел в темноту.

– Ты, наверное, уже не хочешь играть со мной и дергать Зигмунта за язык? – виновато спросила химера.

– Я домой пойду, – отказалась Снежка. – Уже поздно. Я обещала богатырям быть дома раньше их. Погоди, по карте посмотрю. Наш отель около Пороховой башни.

– Далеко, – покачала головой химера. – Мне не долететь. До Карлова моста провожу, а дальше ты сама. Не боишься?

– Нет, – сказала Снежка.

И правда – чего бояться в Праге? Совершенно безопасный город, почти без преступников и хулиганов.

Глава 9. Раз, два, три, четыре, пять, надо призраков считать

– Что скажете, господа староместские привидения, на просьбу наших коллег из Малой Страны? – спросила Черная Дама.

Пока она рассказывала, почему созвала общее собрание, Практикант разглядывал привидений. Их набилось в башню ратуши ужас сколько! И интересные такие – вон призрак в чалме, восточного типа, держит за косы голову белокурой девушки, вот Огненный Человек с просвечивающим обгорелым скелетом – ему Практикант передал привет от Огненного Скелета с Янского вршка, вон лохматый и мохнатый дух нечеловеческого вида, вон рыцарь-тамплиер без головы, вернее, голова есть, но он ее в руке держит… все разные. Более-менее одинаковыми были несколько типичных светящихся призраков – штук двадцать или тридцать, они держались безмолвной кучкой. Остальные привидения просто поражали разнообразием форм и окрасок.

– Плохо, – сказал один из похожих призраков. – Очень плохо. Юный коллега из Малой Страны только подтвердил подозрения. Наши тоже стали пропадать. Нас уже не двадцать семь казненных панов, а двадцать пять. Где еще двое – вообще неизвестно.

– Что же вы молчали? – возмутилась Черная Дама.

– Мы же не пересчитываемся каждый день, – объяснил еще один из «кучки». – Мы обязаны выходить на землю только двадцать первого июня, в годовщину нашей казни. Двадцать первого июня этого года все было в порядке. А сегодня ты нас вызвала, мы появились, глядим – двоих нету.

– Путешественника нет, – сказал еще один призрак. – Криштофа Гаранта из Полжиц.

– И юноши нет, – кивнул седой призрак. – Яна Кутнаура.

– Какой он юноша, ему лет сорок… было в 1621 году. Хотя по сравнению с вашими девяноста годами, пан Каплирж…

«Так вот кто это!» – сообразил Практикант.

Как и все чехи, он знал, что когда-то на Староместской площади казнили участников восстания против иезуитов и короля Фердинанда. Прямо на площади лишились жизни двадцать семь человек! Для миролюбивых чехов это было слишком. Народ ужаснулся и накрепко запомнил и писателя Вацлава Будовца, и врача Яна Есениуса, и путешественника Криштофа Гаранта, и глубокого старика, девяностолетнего Каплиржа из Сулевиц, и всех остальных. Неудивительно, что двадцать семь казненных панов сделались одними из самых любимых пражанами привидений: они были достойными людьми и не менее достойно вели себя став призраками: никого не пугали, не обижали, только раз в год, в ночь на двадцать первое июня, проходили скорбной процессией по Староместской площади и молились в храме Тынской Богоматери.

– Безобразие! – возмутился Безголовый Тамплиер с Лилиовой улицы. – Враги уничтожают самых лучших – опять, как и в 1621 году! Нет бы спереть проклятого ростовщика с Карловой улицы!

И он кивнул в сторону Огненного Человека.

– А сам-то! – возмутился Огненный Человек. – Ты перед казнью богохульно проклял христианскую веру! Это еще хуже!

– Нет, это лучше, чем морить голодом несчастных должников! – возразил Безголовый Тамплиер. – От своего преступления пострадал только я сам, а ты загубил невинных, ты довел до самоубийства трех должников, до голодной смерти десятерых, толкнул на воровство четверых… нет, пятерых… не помню…

– Хватит, – сказала Черная Дама. – Оба хороши. Что делать-то будем?

– Напустим на врага Железного Рыцаря, – проговорил Турок с Унгельта – тот самый, что держал в руке голову девушки.

Все вздрогнули.

– Ага, ты бы еще Голема из Еврейского квартала предложил позвать, – саркастически заметила Черная Дама. – Кстати… надо спросить у призраков Йозефова – Еврейского квартала. Они – народ дошлый, что-нибудь да знают. Мальчик, отправляйся-ка в Йозефов, заходи прямо на Старое кладбище и спрашивай так: «Жители гетто, император Йозеф даровал евреям Праги свободу, а вам ведомо, что такое благодарность. Помогите городу Праге, расскажите, что знаете». Над могилами появятся огонечки – вот у них и спросишь, не слыхали ли они о странных пропажах. Прямо сейчас и иди.

– Загоняли, – проворчал Практикант. – Я дороги не знаю.

– Я покажу дорогу, – вызвался Безголовый Тамплиер. – Конь мой застоялся. А дальше что?

– Дальше надо отправить посланцев в Нове Место. Может, заодно и туда съездите? Тем более ты верхом. На коне живо обернетесь.

– К утру можем не успеть, – заколебался Безголовый Тамплиер. – Ну да попробуем.

– А я вот еще что скажу, – выступил вперед осанистый призрак, один из двадцати семи, – при жизни он был профессором Карлова университета, известным врачом Есениусом. – Дух младенца, который летает над Карловым мостом, передал, что в Праге появились чужие привидения. Несколько штук – они, видимо, на экскурсию ходили, а он их на мосту и засек.

– Так это группа из какого-то северного русского города. – сказала Черная Дама. – У них конференция по методам развоплощения. Они вполне официально прибыли, днем в Граде заседают, ночью на экскурсии по городу летают.

– Официально-то официально, да мало ли что. – поддержал Есениуса другой пан из двадцати семи – Кохан из Праховой. – Проверить надо. Может, это происки русской разведки. Они похищают специалистов… у них там в России сейчас сложное экономическое положение.

– Привидения-то как его поправят? – фыркнул Турок с Унгельта. – Русские их съедят или станут разводить на мясо?

– Мало ли как… Проверить надо, – гнул свое пан Кохан.

– Ладно, – сказала Черная Дама. – Это дело деликатное, международное, это я на себя возьму. Лохматый Дух, ты сможешь вынюхать мне этих русских призраков?

– Легко, – проворчал Лохматый Дух с улицы Каролины Светлой – очень волосатое страшилище с бородой.

– Утром, перед рассветом, встретимся здесь же и расскажем, что разузнали, – подытожила Черная Дама. – А мальчик передаст сведения в Малую Страну.

Глава 10. Легенды Еврейского квартала

– Эх-эх, на таком коне я отродясь не ездил, вот так конь! – дивился Практикант, оглаживая бока огромного призрачного зверя. – Я когда батюшке на конюшне помогал навоз убирать, так очень лошадей уважал. Смирные, молчаливые, не дразнятся… Ну, тпру, стой, Серко, не балуй!

– Какой это тебе Серко! – оскорбился Безголовый Тамплиер. – Это рыцарский конь, а не заморенная крестьянская скотина! Зовут Светозар. Вот на нем мы и поскачем в гетто.

– Я на такого и не заберусь, – заколебался было Практикант, но тамплиер рассмеялся:

– Эх, деревня! Ты же призрак – взлети да сядь сверху!

И сам мигом устроился на коне и приладил голову к луке седла, чтоб не мешала при езде.

Пока они ехали по Майзеловой улице, Безголовый Тамплиер рассказывал Практиканту всякие байки про Йозефов и его обитателей:

– Слушай сюда, деревня, и запоминай: жил в прежние времена в гетто старый мудрый еврей, раввин – ну, по-ихнему, священник. У евреев вера не христианская, и священники не христианские, и за то добрые христиане их не уважали и… того… били в морду. И я тоже, пока был жив, досаждал евреям – а что такого, все так делали! Взять у еврея деньги в долг и не вернуть, а если напомнит о долге, то спустить на него собак или приказать слугам избить его – обычное дело.

– По-моему, это очень нехорошо, – заметил Практикант.

– Теперь-то я понимаю, что нехорошо, а тогда живой был, глупый, – вздохнул Безголовый Тамплиер. – Вот странно, я без головы стал гораздо умнее, чем был с головой. Ну ладно. Так вот, этот старый раввин, Иегуда Лев бен Бецалель, был такой умный, что его и христиане уважали. Даже сам император Рудольф советовался с ним, когда что-то не ладилось. И надумал рабби Лев сделать из глины человека – сильного и бесстрашного, чтобы он охранял жителей гетто от христианских бандитов. Вылепил рабби человека небольшого, чуть ниже тебя, но очень сильного и оживил его волшебством. Днем этот человек – Голем – помогал по хозяйству, а ночью ходил и охранял гетто. И никто из христиан больше не осмеливался по вечерам озоровать в Еврейском квартале, а то подойдет глиняная статуя да как даст молча в глаз! Утром рабби Лев вкладывал в рот Голему волшебную бумажку с именем бога – шем, – а вечером доставал ее, и тогда Голем замирал и из почти живого существа превращался в куклу. Это правильно, отдыхать всем надо.

Но вот однажды вечером рабби Лев забыл вынуть шем изо рта Голема. Дело было в пятницу, и рабби ушел в синагогу (это еврейская церковь) служить вечернюю молитву перед субботой – шаббат. А закон такой: если уже пропет псалом, который начинает шаббат, то дальше богослужение нельзя прерывать и уже ничем нельзя заниматься – это грех. И только рабби начал 92-й псалом, как вбежали люди и рассказали, что Голем взбесился: он рушит дома и нападает на людей. Рабби очень не хотел прерывать богослужение, но жителям гетто грозила опасность. Рабби сказал: «Ладно, этот псалом несчитовый», выбежал из синагоги, нашел бешеного Голема и вынул шем у него изо рта. Голем тут же застыл на месте. Рабби Лев вернулся в синагогу и пропел псалом снова. С тех пор каждую пятницу в этой Староновой синагоге 92-й псалом исполняют дважды, чего не делают ни в одной синагоге мира.

– А Голем? – спросил Практикант.

– А Голема рабби Лев больше не оживлял и спрятал его на чердаке Староновой синагоги. Но вот однажды через много лет один из его потомков нашел эту глиняную статую и… да мы уже приехали, вот и Йозефов, он же бывший Еврейский квартал. Как тут все изменилось за последние сто лет… Иди вон туда, обогни Пинкасову синагогу, и за высокой оградой – старое кладбище. Расспросишь их – и назад.

– А ты? – испугался Практикант. – Пошли вместе, а? Я мертвецов с детства боюсь.

– Во дела, – развеселился Безголовый Тамплиер. – А сам-то ты теперь кто? Иди один, мне туда нельзя. Я же рыцарь, тамплиер, мои коллеги знаешь сколько евреев обидели? При мне они не станут говорить. А ты – деревенский мальчик, душа невинная.

Практикант, нервно оглядываясь, перелетел через высокую ограду старого кладбища. Вот так кладбище! Практикант никогда не видел, чтобы могилы лепились так плотно, одна на другой, а вертикальные могильные камни прямо врезались друг в друга гранями. На кладбище было пусто. Чужие буквы на плитах казались волшебными заклинаниями.

– Сами мы не местные, – робко начал Практикант, потом вспомнил, что ему говорила Черная Дама, и продолжил, припоминая текст: – Уважаемые умершие жители гетто, император Йозеф… того… даровал евреям свободу… а вы… как это… не неблагодарные скотины, а нормальные добродетельные евреи. Помогите, пожалуйста, очень вас прошу, расскажите, не пропадали ли у вас привидения. А то у нас одно в Малой Стране кто-то слямзил и двоих – в Старом Месте.

Тут на могильных плитах появились синие огонечки и зазвучали голоса:

– Какой забавный мальчик!

– И уважительный!

– Он переврал формулу вызова, но надо таки ему помочь, мы же не собаки-христиане, а порядочные люди, разве нет?

– Нет, Йошек, нет, мы уже не люди… но порядочные. Но я ничего не знаю о похищении привидений.

– И я…

– И я…

– А из ваших никто не пропадал? – осмелел Практикант.

– А у нас почти нет привидений, – сказал один синий огонек потолще. – Призраками становятся неупокоенные мертвецы или страшные грешники. А у нас всех хоронили как надо, по обряду, неупокоенных нет. И евреи – очень добродетельные люди, грешников среди нас почитай что и не бывает.

– А Капеллан! – возразил маленький, но шустрый огонек с соседней могилы.

На него зашикали – видимо, он допустил какую-то бестактность.

– Капеллан – да, – понурился толстый синий огонек. – Это печальная история, мальчик. Тот человек еще в юности предал веру Иеговы, бросил родителей и невесту и перешел в христианство. О, как горевали его почтенные папа и мама, и дедушка-сапожник, и тетя Рива, и дядя Абрам, и все-все родственники! Но он таки не вернулся. Сделал карьеру, стал капелланом аж в соборе Святого Вита! А когда состарился и почувствовал близость смерти, то пришел в гетто, чтобы его похоронили на еврейском кладбище по нашим обрядам.

– Дважды отступник, – сурово сказал еще один огонек. – Сперва отрекся от нас, потом – от христиан.

– Ну что же… рабби прочитал молитвы, и отступника похоронили на нашем кладбище рядом с его бывшей невестой, давно умершей от горя. Но нет покоя двойному отступнику: каждую ночь встает он и идет к Влтаве. Там ждет его скелет-перевозчик и на лодке перевозит Капеллана на другой берег. Идет Капеллан в собор Святого Вита, садится и играет на органе, а скелет надувает мехи. Молится Капеллан о прощении, да только непонятно кому – то ли Христу, то ли Иегове. Потому и нет ему ответа. Когда на Святовитской башне бьет час ночи, Капеллан возвращается к реке, скелет перевозит его обратно, и отступник ложится в могилу на еврейском кладбище. А больше у нас и привидений-то нет.

– Жалко его, – вздохнул Практикант. – Так я передам староместским привидениям, что у вас все в порядке. Спасибо, до свидания!

– Прощай, учтивый мальчик, – зашелестели огоньки. – Прощай, а не до свидания, не будет у нас свиданий, ты христианский призрак, а мы – огонечки еврейских душ…

– Ну и подумаешь, – проворчал Практикант. – Мой батюшка, хотя и простой крестьянин был, говорил, что все люди равны… значит, и привидения тоже равны?

Но огоньки уже исчезли, и Практикант перелетел обратно через ограду кладбища.

– У них все хорошо, – сообщил он Безголовому Тамплиеру.

– А ты кого спрашивал?

– Да огонечки всякие…

– Вот балда деревенская! Они тебе наврали наверняка, чтобы христиане в их дела не совались. Они же хитрые евреи, как… как… как евреи! Надо было рабби Лева поднимать – тот никогда не врал. Получше любого христианина был. Или поискать могилу Мордехая Майзела – тоже исключительно честный был человек.

– Не знаю, по-моему, они правду сказали, – упорствовал Практикант, которому синие огоньки очень понравились. – А ты националист, и все люди равны.

Безголовый Тамплиер развел руками:

– Так я когда жил! Тогда евреев и за людей не держали! Я еще добрым считался, в погромах не участвовал – ну пару-тройку раз всего. И ростовщиков, у которых деньги брал, почти никогда не бил, а ругал исключительно приличными словами. Теперь, понятно, другие времена. Ладно, ты мне нотации не читай, я тебя знаешь на сколько сотен лет старше?

– Не знаю, – заинтересовался Практикант. – А на сколько?

– Понятия не имею, – честно признался Безголовый Тамплиер. – Рыцарям устный счет не преподавали, для расчетов монахи ученые были, да те же евреи – ух и умные! А наше дело – мечом вдарить да конем затоптать. Меч один да конь один – не собьешься, так что математика рыцарю без надобности. Заболтался я с тобой, а пора поторапливаться – в Новом Граде еще полно работы. Вперед, мой верный конь!