Текст книги "Магия крови. Инкуб – II"

Глава 11

Царица вампиров. Прошлое

Власть над могущественным пленником Царице вампиров давал мощнейший амулет Звезда драконов, и обладание им до сих пор вызывало ликование в её душе. Ритом, так ещё называли амулет, попал к ней благодаря счастливому случаю и помог не только сохранить жизнь, но и дал возможность пленить всемогущего хозяина. Не сказать, что он был жесток по натуре, но из-за него девушке-рабыне, какой тогда была Царица вампиров, вместе с товарищами по несчастью пришлось пройти через немыслимые испытания, сравнимые лишь с кругами ада в прямом и в переносном смысле. Причём, смысл сумасшедших исследований, в которых они участвовали, до сих пор ускользал от её понимания.

Поначалу Царицу вампиров одолевало любопытство, но она не решалась подступиться к пленнику с расспросами и, опасаясь его неведомых способностей, крайне редко посещала. Лишь в последнее время она обнаглела, почувствовав, что тот и в самом деле ослабел. Правда, наряду с этим её всё чаще тревожила мысль, что произойдёт, когда он умрёт. Интуиция безошибочно подсказывала, что в мире разразится страшнейшая катастрофа.

«Не важно! Сначала пусть сдохнет, а с последствиями я справлюсь!» – с яростью уговаривала себя Царица вампиров. Но это были внешние наносные чувства, а в глубине души жило совсем иное. Почти каждый день она спускалась к пленнику в подвал и перед тем, как выкачать из него очередную порцию магической энергии, долго всматривалась в бесстрастное лицо. Несмотря на растущую слабость, он по-прежнему внушал ей страх и нечто такое, чему не сразу подберешь название. В этом чувстве было много чего намешано – в её душе сталкивались ненависть и преклонение, желание убить и одновременно свершить подвиг его именем. Она безумно хотела, чтобы он остановил её и… простил за всё причинённое зло.

В общем, девчонка по имени Гемма, которая ещё не умерла в её душе, при встрече с пленником по-прежнему испытывала благоговейный трепет. И не важно, что он в своё время подверг её немыслимым испытаниям. Почему-то этой дурочке казалось, что он имеет на это право. Гемме страшно хотелось, чтобы в золотых глазах пленника снова загорелся тёплый свет, и его прекрасное лицо засияло любовью всепрощения, а не давило холодным равнодушием так сильно, что временами ей хотелось взвыть от отчаяния и, упав на колени, молить о прощении.

Но теперь в их дуэте главенствовала Царица вампиров. Она была тверда духом и не давала вырваться на волю постыдным слабостям. Неукротимая в своём безумии она упорно шла к поставленной цели и, смеясь, с детским равнодушием разрушала всё на своём пути, в том числе и себя. Для неё не существовало авторитетов. В глубине души она прекрасно понимала, кому противостоит, но ей было всё равно. В своей гордыне она считала себя равной пленнику и в чём-то была права.

О да! Сейчас это было всемогущее существо, которого безумно боялись все жители Ночного королевства. Ветреная и своевольная, своими безумными выходками Царица вампиров держала в постоянном страхе даже живых лордов-вампиров – могущественную элиту, пользующуюся её особым расположением. Но никакие их привилегии и заслуги не спасали от её гнева. Наоборот. Будучи рядом, они чаще других попадали под опалу. И не важно, что было причиной – просто придурь могущественной колдуньи или малейшая тень сомнения в их преданности. Выбрав виноватого, она начинала неторопливо уничтожать его семью и друзей. Причём с такой изощрённой жестокостью, что зачастую впавший в немилость был готов покончить жизнь самоубийством лишь бы не видеть, что она вытворяет с дорогими ему людьми.

Но такой Царица вампиров была не всегда. Когда-то она была обычной девочкой, которую звали странным именем Гемма и жила она на планете Земля, не ведая ни о какой магии. Ни под каким видом её не могла посетить безумная фантазия, что однажды она станет могущественной колдуньей, и единолично будет править королевством.

В раннем детстве будущая гроза и прародительница расы вампиров на Ойкумене жила счастливо и спокойно. Мать – интеллигентная умная женщина очень любила и баловала единственное чадо. К несчастью, она умерла, и тогда начались мытарства девочки. Тут же объявился беспутный папенька, да не один, а с новой семьей и тут же заявил права на их однокомнатную квартиру. Конечно же, восьмилетний ребёнок не смог противостоять взрослым. В результате целых два года новые родственники втихомолку изводили девочку, стараясь выжить её из квартиры, но та держалась и не убегала. Тогда мачеха стала её поколачивать, и девочка всё чаще болталась на лестничной площадке, не решаясь зайти домой. К счастью, на это обратили внимание вездесущие старушки, живущие по соседству. Когда они в глаза принялись стыдить её отца, тот решил сплавить дочь к бывшему пасынку от предыдущей семьи.

Девочка до мельчайших подробностей запомнила тот день, когда она впервые встретилась с Глебом.

Вначале они долго ехали на трамвае, а затем пешком поднялись на последний шестой этаж дореволюционного дома. При подходе к квартире присмиревший отец занервничал и не сразу решился нажать на кнопку звонка. Где-то внутри квартиры раздался мелодичный звук, но никто не поспешил к ним навстречу, и они ещё долго стояли на лестничной площадке.

Наконец, кто-то сердито рыкнул и загремел цепочкой. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился очень высокий юноша в щеголеватом спортивном костюме. При виде нежданных гостей он скривился, но всё же поинтересовался у отца Геммы, какого чёрта они здесь забыли. Когда выяснилось, что именно, он категорически отказался от подкидыша, заявив, что ему и так хватает забот.

Заискивающе улыбаясь, толстяк вытер блестящую лысину и сокрушённо развёл руками.

– Прости, сын, тогда я вынужден переехать к тебе вместе с новой семьей. Больше нам деваться некуда. Афанасьевна обещала подать на нас жалобу в милицию. Якобы мы издеваемся над девчонкой. Вот старая курва! Вечно суёт свой нос, куда не нужно!..

– Слушай, «отец», – юноша буквально выплюнул последнее слово, – мне глубоко наплевать на твои трудности. Забирай своёго… – он собирался выдать матерную тираду, но посмотрел на сжавшегося ребёнка и придержал язык. – Катись отсюда, козёл! Пока я тебе рога не открутил! – буркнул он и попытался захлопнуть дверь.

Но не тут-то было. Отец Геммы был тёртый калач. Выяснилось, что он по-прежнему прописан в двухкомнатной квартире своего бывшего пасынка. Не стесняясь выглядывающих соседей, он начал визгливо кричать, что имеет полное право здесь находиться.

Юноша совсем разозлился и с яростью заявил, что сейчас выбросит наглого отчима и его отребье с шестого этажа и на этом все его проблемы разом закончатся. Испуганная его резким тоном Гемма подняла голову и впервые посмотрела на того, к кому пытался сплавить её отец. Это оказался юноша лет семнадцати на вид, но какой!

Девочка в изумлении приоткрыла рот, не в силах отвести глаз от прекрасного лица и перед её внутренним взором замелькали картинки из далёкого и сказочно беззаботного детства, большая часть которых была связана с атмосферой православного храма.

Гемме живо вспомнился запах ладана; благостное выражение на лицах окружающих; невнятный речитатив батюшки, размахивающего кадилом; умиротворение на лице матери. В своё время та любила ходить в церковь и при этом частенько брала с собой дочь. А ещё девочке сразу же вспомнились её ласковые глаза, тёплая ладонь, поправляющая выбившиеся из-под платка непослушные прядки волос и тихий шепот: «Деточка, давай поставим свечки за упокой души твоих бабушки и дедушки. Пусть они порадуются на небесах, какая у них хорошая внучка…»

* * *

Идущая служба маленькой Гемме не понятна и пока мать молится, она переминается с ноги на ногу и с любопытством оглядывается по сторонам. Богатые иконостасы в золочёных окладах притягивают её взор, и от нечего делать она рассматривает благообразные лица святых. Они настолько похожи друг на друга, что она никак не может их отличить друг от друга. «У этого есть борода, а у этого полосатые штаны, как у нашего соседа дяди Гриши», – тихонько бормочет она и вдруг наталкивается на строгий взгляд.

«Ой!» – девочка примолкла, не в силах отвести глаз от прекрасного лица. Святой на иконе совершенно не похож на других. Он кажется ангелом, сошедшим с небес, но без присущей их изображениям отрешённой безмятежности. За внешним спокойствием святого кроется внутреннее напряжение и живой интерес. О нет! Он ещё не умер для мира. Девочке кажется, что тёмные глаза глядят прямо в её душу и строго вопрошают, на самом ли деле она такая хорошая девочка, какой её считает мама. Гемма сразу же припомнила недавнее происшествие.

«Я разбила китайскую чашку, а сказала, что это Мурзик, – покаялась она, охваченная чувством вины. – Но вы не думайте, я не лгунья! Я обязательно скажу маме и попрошу у неё прощения. Честное-пречестное!».

Девочке кажется, что после её признания взгляд святого потеплел, и она радостно заулыбалась.

«Впредь не обманывай маму, да и котёнок не заслужил полученную трёпку».

«У Мурзика я тоже порошу прощения!»

«Вот и умница!»

«Вы больше не сердитесь?»

«Разве можно сердиться на такую хорошую девочку? – ласково улыбаясь, отвечает святой, и икону охватывает золотое сияние…

* * *

Заворожённо глядя на юношу, Гемма невольно шагнула к нему. «Вылитый архангел Михаил и такой же сердитый, как он вначале!» Сияющее личико девочки не осталось незамеченным. Юноша перестал злиться, и с недоумением посмотрел на неё, не понимая, что происходит. Обычно такого возраста малявки ещё не обращали на него внимания, да и чувствовалось, что здесь что-то другое, а не ранний женский интерес к противоположному полу. Его внимательный взгляд быстро прошелся по тощей фигурке и остановился на лице. Он откровенно поморщился. У дурно одетой девочки был запущенный и какой-то голодный вид. На бледном и не слишком чистом личике под глазами залегли синие тени, и она больше походила на старушку, а не на ребёнка десяти лет. «В общем, вылитая привокзальная побирушка», – резюмировал он про себя.

– Блин! Ну, ты и сволочь! – процедил юноша сквозь зубы и с яростью уставился на отца Геммы. – Гад! Ладно, я для тебя чужой, но неужели не жалко родную дочь? – он ухватил воротник обтрёпанного пальто девочки. – Это что? Вы что, на помойке отрыли эти обноски? И вообще, никак твоя подлая семейка морила девчонку голодом.

У отца Геммы виновато забегали глазки, он снова вытер заблестевшую лысину грязным клетчатым платком и зачастил, оправдываясь. Мол, за ней хорошо смотрели, но не в коня корм, а денег в обрез, и на всех не хватает. Слушая его, юноша всё больше мрачнел.

– Хватит заливать! Уже тошнит от тебя!

С выражением, какое бывает при сильнейшей зубной боли, он снова посмотрел на молчащую девочку, а затем с обречённым видом отступил в сторону.

– Ладно. Заходи, малявка, – буркнул он и снова встал в двери.

– А ты пошёл вон, сволочь! – рявкнул он на отчима, сунувшегося было следом.

– Дык, я на минуточку, Глеб! Хочу посмотреть, как дочка устроится, да и вдруг какие вещи забыл, а? – на физиономии отца девочки заиграла льстивая улыбочка. – Может, дашь мне что-нибудь на память об Олесе?..

– Скотина! Здесь больше нет ничего твоего. Ты уже вынес всё, что мог в моё отсутствие, включая мои и мамины вещи! – процедил юноша с возмущением.

– Да, ладно! Это я так для порядка! Могу…

– Сгинь, задница! Сделай так, чтобы я больше тебя никогда не видел, а то пожалеешь.

С угрожающим видом Глеб шагнул к отчиму, и тот шустро отскочил от двери, захлопнувшейся в каком-то миллиметре от его носа.

– Уличная шпана! Бандит! Тюрьма по тебе плачет! – выкрикнул он, и тихо, чтобы его не услышали, злобно пробормотал: – Нужно было посадить сучонка, когда была такая возможность. Попроси я братана Кольку, и за бутылку он повесил бы на него любое преступление. Жаль, что он совсем спился, и его турнули из милиции.

В небольшой прихожей Глеб подпихнул вперёд замешкавшуюся девочку.

– Смелей, малявка! Твои хоромы по коридору направо, – распорядился он довольно миролюбивым голосом и, хмыкнув, добавил: – Как будто знал, что придётся потесниться и недавно сделал перепланировку. Зато теперь у нас есть две отдельные комнаты.

Это «у нас» царапнуло сердце девочки, и она покосилась на своего нового опекуна. Глеб ободряюще улыбнулся и толкнул двери, отведённой ей комнаты.

– Дуй вперёд.

Как осторожный зверёк, Гемма несмело заглянула внутрь и, сделав несколько шажков, застыла. На её личике появилось недоверчивое выражение при виде прекрасно отделанной светлой комнаты с непривычной обстановкой. Мебели было немного, но выдержанная в строгом стиле она была жутко дорогой: кожаный диван, стенка из натурального дуба, современный письменный стол с очень удобным креслом. Причём, на каждой мелочи лежал отпечаток хорошего вкуса. Такое девочка видела только по телевизору в те редкие моменты, когда никого не было дома. Чувствуя себя не в своей тарелке, она покачала головой и попятилась прочь, решив, что здесь ей не место.

– Никак избалованную мамзель не устраивают мои хоромы. Ну, и куда ты собралась, если не секрет? На ближайшую помойку? – язвительно проговорил Глеб.

Прислонившись к косяку, он исподтишка наблюдал за девочкой. После его слов она совсем поникла. Испугавшись, что гостья сейчас расплачется, он сбавил тон.

– Да, ты не тушуйся, малявка. Чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, – добавил он со вздохом.

Девочка подняла голову и пытливо заглянула в его лицо. Вопреки ожиданиям её тёмные глаза были совершенно сухи, и лишь бескровные губы в застарелых болячках мелко подрагивали, выдавая внутреннее напряжение. Глеб поморщился. «Блин! Вдруг это какая-нибудь зараза? Нужно срочно сводить подкидыша к врачу».

– Ну, что молчишь? Или ты собираешься вечно стоять здесь памятником?

– Если ненадолго, то я могу пожить в кладовке или в коридоре. Зачем мне такая большая комната? – прошептала девочка, нервно стискивая пальчики с траурными каёмками под ногтями.

– Что?.. С ума сошла, какая кладовка? Это твоя комната и точка!

Стараясь не вспугнуть ребёнка, Глеб не спеша подошёл ближе и присев на корточки, заглянул в бледное насторожившееся личико.

– Не бойся, малявка, никто тебя не выгонит, – сказал он мягко. – Можешь жить у меня до тех пор, пока твой батька не одумается или ты не выйдешь замуж. Вот тогда извини-подвинься, ищите с мужем жилье на стороне. Я не дам вам сделать из своей квартиры коммуналку, – на его лице промелькнула улыбка. – Знаешь, что-то мне подсказывает, что это случится не скоро. Ведь ты не какая-нибудь легкомысленная тёл… блин!.. Я хотел сказать, что ты серьёзная девица и вряд ли мне в ближайшее время светит сплавить тебя с рук.

Похоже, его тирада не произвела особого впечатления или прошла мимо сознания девочки. С недоверчивым выражением на лице она по-прежнему смотрела на него широко открытыми глазами. Стараясь сдержать раздражение, Глеб широко улыбнулся.

– В общем, хватит капризничать. Будь добра располагайся в этой комнате. Думаю, всяко лет десять мы прокантуемся вместе, и я не хочу получить из-за тебя преждевременный инфаркт, с утра пораньше наступив на тебя в коридоре.

– Ты точно меня не выгонишь? Честное слово, я не буду мешать, – на детском личике появилось упрямое выражение. – Если отправишь в детдом, так и знай, я всё равно оттуда сбегу.

– Отчим сволочь! Ты и там побывала! – вспыхнул Глеб, но тут же взял себя в руки. – Не бойся, малявка, не будет никакого детдома. Вот те крест! Меня самого хватило только на месяц, и я решил, что больше туда не ходок и злейшему врагу не пожелаю. Веришь?

На личике девочки появилось нерешительное выражение.

– Д-да.

– Отлично! Кстати, как тебя зовут?

– Гемма. Кушнир.

– Что ж, будем знакомы, Гемма Кушнир, а я Глеб Долгорукий, хоть и не князь, но ничем не хуже. Давай пядь!

Помявшись, девочка всё же протянула свою ладошку, и юноша осторожно сжал тоненькие пальчики. «Н-да! Не рука, а воробьиная лапка. В чём только душа держится…» Он услышал, как у девочки громко заурчало в животе, и заговорщицки подмигнул, увидев её сконфуженное личико.

– Организм бастует? Всё правильно. Время позднее и давно пора подзаправиться. Идём в кухню, составишь мне компанию.

«Что бы сварганить на скорую руку? – призадумался юноша и с озабоченным видом потянулся к затылку. – Блин! Я и забыл, что вчера заходили пацаны. Кажется, под водку мы сожрали всё, что было. В лучшем случае завалялись только пиво и чипсы. Вряд ли этот опохмельный набор подойдёт в качестве еды для ребёнка». Обернувшись, он виновато посмотрел на девочку.

– Малявка, у нас проблема. Дома-то есть нечего. Может, двинем в кафешку? По соседству есть одна, где подают замечательные эскалопы. Ты как к ним относишься?

– Не знаю, – Гемма несмело улыбнулась. – Наверное, хорошо.

– А что ты любишь?

– Мороженое.

– Не вопрос. Какое именно ты хочешь? Клубничное, ромовое или какую-нибудь другую фигню типа фисташкового или дынного?

– Не знаю, – опустив голову, девочка чуть слышно всхлипнула. – То, которое мама покупала.

Глеб сглотнул комок в горле.

– Ясно. Будет тебе мороженое в придачу к эскалопам. Подожди, я переоденусь, и сразу двинем на выход.

Он сдержал своё обещание. Разнообразного мороженого было столько, что с непривычки Гемме поплохело. Её начало рвать, и перепуганный юноша позвонил в скорую. Врач оказалась молодой девушкой и не стала ругаться за такой вызов по пустякам. Она прописала укрепляющие лекарства и, мягко пожурив Глеба, посоветовала ему лучше кормить сестру. Тот сверкнул глазами, но сдержался и попросил её телефон. Девушка засмеялась, но не отказала ему в просьбе и с тех пор у них была на подхвате собственная скорая помощь, готовая явиться в любое время суток.

Живя в новом доме, впервые после смерти матери девочка почувствовала, что о ней всерьёз заботятся, и привязалась к Глебу всём сердцем. Всё было хорошо, и лишь одно её расстраивало. Вечерами юноша слишком часто где-то пропадал и, судя по его виду, вёл не слишком примерный образ жизни. А однажды друзья принесли его в полумёртвом состоянии, – пьяного и всего в крови. Гемма жутко перепугалась. Наутро она положила перед ним ключи на стол и взяла собранную сумку с вещами.

– Глеб, я ухожу к отцу. Не хочу, чтобы ты из-за меня болтался на улице. Живи спокойно, как раньше…

– Нет! – юноша опустился на колени перед девочкой. – Гемма, не уходи! – он умоляюще заглянул в её глаза. – Стать примерным я не обещаю, но даю слово, что больше ты не увидишь меня такого, каким я был вчера. Идёт?

– Идёт! – девочка порывисто обняла его за шею. – Можно, я буду называть тебя Глобом?

Юноша удивился, но не подал виду.

– Без проблем! Зови как угодно, только не удирай из дома. Хорошо?

Девочка широко улыбнулась и, отступив, протянула руку.

– Договорились, кореш! Дай пядь!

– Блин! Опять шепелявишь? Неужели снова зуб на вылет?

– Ага! Целых два шатаются! – весело сказала Гемма и, осклабившись, запустила пальцы в рот и продемонстрировала это на деле.

– Ну! Взрослеешь, девица! – одобрительно отозвался Глеб. – Пора снова звать к тебе Зубную фею. Рок Скала[5]5
  Пардон, натяжка. Не сразу вспомнила, что действие происходит в 2000 г.


[Закрыть] подойдёт в её роли?.. Ой, не визжи! Моя бедная голова!.. Я понял-понял! Сейчас физию немного приведу в порядок, чтобы люди не пугались, и мы двинем в кино…

Два года пролетело совершенно незаметно. Это было счастливое и беззаботное время. Но однажды Гемма увидела своего названного брата, целующегося с очень красивой девушкой, и почувствовала первый укол в сердце. Ревность заставила её пойти на неблаговидный поступок. Несколько вечеров девочка следила за ним, но убедившись, что он встречается с разными девушками, она несколько успокоилась.

А затем произошло страшное. Как-то вечером Глеб пообещал только прокатиться на мотоцикле, но так и не вернулся. Два дня Гемма не находила себе места. Как правило, больше этого срока он не задерживался у очередной пассии, но она чувствовала, что на этот раз он не у девушки, а с ним случилась беда. Как неприкаянный щенок, потерявший своего хозяина, она бегала по злачным местам, спрашивая у всех встречных, не видел ли кто высокого очень красивого юношу на мотоцикле. Но его след терялся после того, как его в последний раз видели в придорожном кафе. На розыски Глеба девочка подняла всех его друзей и даже написала заявление в милицию. Правда, там ни в какую не хотели его принимать, мотивируя её несовершеннолетием. И всё же, несмотря на все усилия, его так и не нашли.

Прошёл год и к Гемме пришли из милиции. Бойкая женщина в форме представилась и сказала, что она из отдела по работе с несовершеннолетними и после недолгих разговоров предложила девочке поменять её двухкомнатную квартиру на комнату в коммуналке и пригрозила, что если она не согласится, то окажется в детдоме. Однажды побывавшая там, девочка боялась этого как огня, и дамочка в форме это знала. Плач и уговоры не помогли, обратиться за помощью было не к кому. Отец к тому времени уже продал квартиру её матери и исчез в неизвестном направлении. Но милиционерша оказалась довольно порядочным человеком и при обмене девочке выделили приличную сумму денег и даже помогли оформить депозит в банке.

С горем пополам Гемма жила на скудные проценты со своего вклада и хваталась за любую работу, на которую брали подростков. Правда, ей помогали с работой и с деньгами друзья Глеба, но она частенько отказывалась, боясь прослыть побирушкой и тем унизить память дорогого человека. Гемма билась за существование и не сдавалась, потому что ждала. Она даже не допускала мысли, что названный брат, её кровная половинка Глоб погиб и больше не вернётся. Войдя в возраст, Гемма поняла, что её детская любовь не тускнеет и носит отнюдь не сестринский характер. Правда, она всё больше идеализировала образ юноши, и в её памяти уже никто не мог сравниться с ним.

Каждый вечер как на работу Гемма шла в церковь и молилась, молилась и молилась, веря, что Бог услышит и вернёт любовь всей её жизни, а ещё она пела. Пела так, что люди приезжали издалека, чтобы только её послушать. И вскоре вокруг девушки завертелись ушлые деловые товарищи. С презрением глядя на убогую одежонку, они предлагали ей несметные сокровища, конечно, с поправкой на провинцию. Думая, что она робеет и боится влипнуть в историю, скауты снисходительно вещали, что ей нечего бояться. Мол, им нужен только её голос. И это было правдой. Найти тех, кому трясти телесами на сцене было предельно просто.

«Нет!» – следовал твёрдый ответ на все посулы и радужные перспективы, рисуемые столичными шоуменами. Поговорив с несколькими из них, и поняв, что её не слышат, Гемма больше не пускалась в объяснения. Она знала, что всё равно никуда не уедет. Что бы ни говорили люди, она ни в чём не нуждалась, а плохо была одета из-за того, что большую часть заработанных денег неизменно жертвовала нищим и церкви, в которой пела. Всё, что было нужно девушке, находилось именно здесь. Каким-то шестым чувством она знала, что Глеб где-то рядом и в то же время бесконечно далеко, но пока она поёт, связующая нить не прервётся.

«По вере вашей воздастся вам. Ищите и да обрящете». Счастью Геммы не было границ, когда её ожидания сбылись. Спустя десять лет Глеб вернулся, и ей было абсолютно всё равно, что он уже не человек, а вампир и по роковому стечению обстоятельств она стала его жертвой и первой новообращённой. Самое главное было в том, что их чувство оказалось взаимным. Но не успели они порадоваться обретённой любви, как их обоих подвергли наказанию за её воскрешение.

* * *

Прошло почти триста лет с момента их последнего свидания, но Царица вампиров до сих пор ясно помнила ярость и беспредельное отчаяние на лице своего возлюбленного, уносимого в неизвестную даль таинственной силой. Нет! Несмотря ни на что, Гемма не забыла своего Глоба и по-прежнему жила ожиданием их встречи. Она твёрдо верила, что по-прежнему любима, и это было единственной зацепкой за реальность, что не давала ей окончательно сойти с ума. По сравнению с всеобъемлющим чувством любви к названному брату остальное ничего для неё не значило – ни могущество магии, ни власть над душами и телами своих многочисленных подданных.

Когда-то давно, на заре своего всевластия Царица вампиров собрала всю украденную у пленника магию и сделала из неё проводника. Перед тем как отправить его в поиск, она сосредоточилась на образе юноши. Лучше всего ей запомнился момент, когда он сидел на мотоцикле и, улыбаясь, протягивал ей свой первый подарок – красный вязаный шарф. Повинуясь её воле, радужная птица взмахнула крыльями и отправилась в путь, чтобы выполнить свою нелёгкую миссию.

На мгновение Гемма очнулась от летаргического сна и слабо улыбнулась, вспомнив прошлое. «Скоро мы встретимся, любимый! Потерпи ещё немного», – пообещала она и снова уснула в своей хрупкой скорлупе.

«О да, девочка! Не беспокойся, я всегда на твоей стороне! – Царица вампиров расхохоталась. – Настанет время Кровавой жатвы, и наш божок ослабнет окончательно. Он всегда переживает, когда я убиваю такое количество людей. Какое сверхъестественное лицемерие!»

Но безумие собственного смеха её отрезвило, и она зябко поёжилась.

«Всё же интересно, что будет, когда он умрёт. Неужели снова явятся судьи и приговорят меня к смерти?»

Перед глазами Царицы вампиров ожили картины пережитого. Ведь неведомые судьи не ограничились только наказанием Глеба. Вслед за ним настала очередь Геммы и в этом, по её мнению, крылась ужасная несправедливость. Странные нечеловеческие создания утащили девушку в свой жуткий мир и осудили на смерть за преступление, которого она не совершала.

По какой-то своей причине судьи в последнее мгновение отложили казнь, а затем заменили на пожизненное рабство. В шумном пёстром мире её выставили на торги, и она до сих пор помнила своё отупение от происходящего и подспудный ужас при виде странных существ, мало похожих на людей. Временами девушке казалось, что она сошла с ума и всё происходящее с ней уже не связано с реальностью, а плод расстроенного воображения. В это запросто можно было поверить, видя окружающий фантастический пейзаж в фиолетовых тонах, в котором жили удивительные пестро одетые создания, на ходу меняющие свой облик. Ладно бы только это. Стоило только моргнуть и здания исчезали, чтобы появиться совсем в другом месте и хорошо, если в прежнем виде. Но хуже всего было с дорогами. Они напоминали живых змей и расползались в совершенно непредсказуемых направлениях. Девушка даже обрадовалась, когда на неё нашёлся покупатель. В окружающем её безумии это была хоть какая-то крупица здравого смысла.

Повинуясь жесту высоченного существа в драконьей маске, распорядитель рабских торгов внешне очень похожий на мартышку, подвёл к нему ошалевшую Гемму и что-то угодливо залопотал. Нетерпеливым жестом покупатель его остановил и, похоже, затребовал сопроводительную документацию. Вспыхнул прозрачный экран с неведомыми письменами и после недолгих переговоров новоявленный «Хануман» передал поводок от ошейника её новому хозяину.

На рабской сворке девушка оказалась не одна, а в компании таких же бедолаг. Это было жутко унизительно, когда они как собаки побежали впереди хозяина понукаемые неведомой силой. Когда он купил последнего раба, в его руке появился витой жезл – резкий росчерк и открылся пугающий чёрный зев. Подстёгиваемые болезненными уколами, рабы неохотно шагнули в телепортационный портал. После ряда крайне неприятных ощущений, они оказались в огромном пустом помещении с высоченным потолком.

Гемма пригляделась к товарищам по несчастью. Среди тридцати существ, несмотря на их довольно гуманоидный вид, кроме неё больше не было людей. Она приуныла, хотя по большому счёту сама уже не принадлежала к роду homo sapiens. Впрочем, она не была исключением. Каждый из рабов оказался единственным представителем какой-то неведомой расы и цивилизации. Рядом с ней стоял высоченный тип с витыми рогами на голове и нетерпеливо переступал раздвоенными копытами. Она невольно улыбнулась. «А вот и представитель Преисподней собственной персоной». Опровергая её домыслы, существо вытащило из кармана куртки какой-то прибор и сосредоточенно зашевелило губами. На странном лице появилась вполне улавливаемая досада.

«Понятно. Связь не работает, – догадалась девушка. – Значит, этот чудик тоже из индустриального мира». Она покосилась на зверообразного сутулого верзилу, тело которого было сплошь покрыто серебристым мехом. С простодушным удивлением на неожиданно красивом лице без малейшего признака растительности, он вертел головой по сторонам и его раздвоенный голый хвост, украшенный пышными кисточками, нервно колотил по блестящему узорчатому полу.

«Жуть!» вздохнула Гемма и перевела взгляд на хозяина. Тот уже успел расстаться со своей маскировочной личиной и к её удивлению единственный из всех выглядел настоящим человеком. Конечно, если не обращать внимания на его трехметровый рост, нечеловеческую красоту и нечто такое, от чего девушке хотелось в благоговейном восторге упасть перед ним на колени. Впрочем, не ей одной. Когда гигант подошёл ближе, кое-кто из рабов так и сделал, а другие замерли со странными гримасами на нечеловеческих лицах. После этого её как-то не удивило, что его мысленная речь доступна всем без исключения, хотя друг друга рабы не понимали. Но это только поначалу. Спустя некоторое время они могли уже переговариваться. Правда, по тем из них, кто общался при помощи звуковой речи, было заметно, что из неё частенько выпадают целые куски. «Наверняка это непереводимые идиомы», – подумала Гемма, о чём и спросила на ближайших занятиях. Хозяин подтвердил её догадку.

Несмотря на первоначальные опасения, обращались с рабами очень хорошо. Каждому из них выделили свои апартаменты с привычным набором удобств, еды и одежды, и вскоре они приступили к интенсивной учёбе. По словам хозяина, им были необходимы соответствующие знания для выполнения своих обязанностей, и под его непосредственным руководством они начали усиленно изучать незнакомое оборудование и постигать науки. Девушку удивляло – и не только её одну, что их обучение больше походило на подготовку космонавтов с энциклопедическими знаниями учёных.

Благодаря хозяину она узнала такое, чему на Земле не научилась бы за всю свою сознательную жизнь. Мягкий и терпеливый, он обращался с ними не как с подневольными существами, а как строгий учитель со своими любимыми учениками. Увлечённо споря, рабы могли часами беседовать на любые отвлечённые темы, но когда они обращались к уважаемому сентаю, – так называли его все домашние, – с просьбой разрешить кто прав, кто виноват, тот неизменно удивлял их широтой кругозора и неожиданным решением проблемы. И вскоре рабы просто боготворили своего хозяина и учителя.