Текст книги "Магия крови. Инкуб – II"

– О да! – молниеносным движением король сорвал с её груди ведовской амулет.

Аделия не удержалась и вскрикнула.

– Эвальд!.. Прошу тебя, не нужно! – Она протянула руку. – Пожалуйста, не шути так. Верни мой амулет!

– Нет! – отрезал король.

Услышав столь категоричный отказ, она поняла, что на этот раз объяснение затянется и тяжело вздохнула.

– Эвальд! Я требую объяснений.

– Не дождёшься! Ты моя жена и этим всё сказано, – холодно уронил король. С усталым видом он помассировал виски и, взяв свою трость, поднялся с места. – Идём.

Присмиревшая Аделия двинулась следом за своим венценосным супругом, не забыв прихватить с собой Рунику. Она не глядела на остальных своих спутников, поражённых неожиданным поворотом событий.

– Сир! – Ривароль, стоящий у выхода из ложи, поклонился королю и, выпрямившись, указал взглядом на Юлиана и Цветанку; тот смерил его тяжёлым взглядом и, обернувшись, ткнул тростью в направлении юной парочки.

– Господа, вы едете со мной, – приказал он.

Растерянно переглянувшись, молодые люди двинулась за королевской четой, а де Ривароль скользнул к иезуитам и, не обращая внимания на приора, тонко улыбнулся напружинившемуся графу.

– Сударь, давайте обойдёмся без глупостей, вам не поможет умение драться. Мои ноары тоже владеют приёмами шин каге-рю. В сложившейся ситуации, думаю, вы понимаете, на чьей стороне сила.

По знаку главы тайного департамента иезуитов прижали к стене и тщательно обыскали. Расхристанный граф помрачнел. Эдайнские ищейки оказались профессионалами, у него нашли и отобрали всё имеющееся оружие и тогда он решил пустить в ход свой последний козырь.

– Господа, я в Эдайне совершенно официально! Если хотите, я могу предъявить подорожную и рекомендательные письма.

– Нам это известно, граф Курт Огюст де Фокс, наследник испанского рода маркизов де Веафорт, – мягко проговорил де Ривароль и, усмехнувшись, добавил: – Правда, вы забыли упомянуть, что состоите в ордене иезуитов, членам которого запрещено находиться на территории Эдайна.

– Карамба! Я здесь как частное лицо!

– Не горячитесь, сударь! Держите себя в руках, если не хотите огорчить почтенных маркиза и маркизу де Веафорт своей преждевременной смертью, – предупредил де Ривароль.

– Что вам нужно?

– Ещё не решил, но обещаю подумать. – Де Ривароль жестом указал на выход. – Прошу, господа. Окажите мне честь своим посещением.

– Сеньор, это значит, что мы арестованы?

Глава Тайного департамента дружелюбно улыбнулся.

– Ну что вы, граф де Фокс, не стоит заранее нервничать и огорчаться, – отозвался он с едва уловимой издёвкой. – Как только появится немного свободного времени, мы обязательно побеседуем, и я решу, что с вами делать. Слово дворянина.

Сопротивляться не имело смысла и мрачный как туча, де Фокс двинулся туда, куда его подталкивали ноары.

Вагабундо тенью следовал за графом, талантливо изображая из себя безгласного туповатого слугу, но де Ривароль смерил его внимательным взглядом и, памятуя слова королевы, решил, как следует его прощупать. Узрев приора воочию, безмерно подозрительный и осторожный царедворец засомневался в его безобидности. К тому же граф де Фокс разочаровал его с первого взгляда. Слишком прямой и воинственный, он не годился для его далеко идущих замыслов, зато умный и изворотливый простолюдин прекрасно вписывался в них.

* * *

Под верноподданнические крики и овации публики король и королева Эдайна чинно проследовали к выходу из театра. Здесь их уже поджидала карета с гербом династии Бертольдов в окружении многочисленной свиты.

Венценосная чета уехала и оттеснённые охраной Юлиан и Цветанка облегчённо переглянулись, но им не удалось потихоньку ускользнуть. Как только они вознамерились уйти, на их пути вырос ноар и вежливо попросил подождать, когда за ними прибудет карета. Юлиан согласно кивнул, заметив, что с них не спускают глаз ещё несколько серых теней, мелькающих поблизости.

Карета, которую прислали за юной парочкой, оказалась не менее помпезной, чем у королевской четы. Вдобавок сопровождал её один из отрядов королевской охраны. Во всяком случае, на всадниках была точно такая же форма, что и у тех, кто уехал вслед за королём и королевой. Возглавлял отряд невысокий мужчина лет сорока, на худощавом горбоносом лице которого красовались холёные тонкие усики и бородка клинышком. Он окинул юношу острым взглядом и расплылся в улыбке при виде его спутницы. Соскочив с коня, он снял шляпу и церемонно поклонился девушке.

Внешний вид и повадки царедворца навели Юлиана на мысли об эпохе Людовика Четырнадцатого и героях знаменитого Дюма. «Малость неказист, но в остальном вылитый д'Артаньян из Двадцать лет спустя», – решил он и с трудом удержался от смеха, когда мужчина представился капитаном дворцовой охраны, Мишелем де Грамоном.

Веселье юноши не прошло незамеченным, и реинкарнация знаменитого мушкетёра бросила на него гневный взгляд, который не посрамил бы самого шевалье. Но опять же, как истинному гасконцу, ему ничто не могло испортить настроение, когда рядом находится прекрасный пол.

Лихо подкрутив усы, капитан церемонно поклонился Цветанке, а затем подхватил её под локоток и повёл к предназначенной для них карете. Юлиану не оставалось ничего другого, кроме как тащиться следом за ними. Спустя несколько шагов он уже был далёк от прежнего благодушного отношения и мечтал лишь об одном – придушить местного д'Артаньяна, который сыпал изысканными комплементами, стремясь добиться благосклонности его жены.

«Самовлюблённый наглец! Петух в павлиньих перьях!» – кипел от негодования юноша, едва не наступая на пятки бравому вояке. При посадке в карету он не выдержал и схватил капитана за плечо, когда тот вознамерился помочь девушке.

– Отойдите! Это привилегия мужа, – процедил он сквозь зубы.

Мишель де Грамон потянулся было к шпаге, но передумал и с учтивой улыбкой коснулся пальцами полей своей шляпы.

– Сударь, у нас это привилегия лакея, но так и быть, я уступаю эту честь вам, – уколол он юношу, но тот не остался в долгу.

– Извините, я не знал, что вы по совместительству подрабатываете лакеем.

Капитан переменился в лице, но выдержка ему не изменила.

– До встречи, сударь! Надеюсь, к тому времени ваш боевой задор не иссякнет, – проговорил он с мягкой угрозой в голосе и, послав воздушный поцелуй Цветанке, громко добавил: – Ах, ma chérie! Знайте, вы прелесть! Я с нетерпением жду нашей следующей встречи.

Юлиан, решивший не затевать скандал, украдкой показал ему дулю и Мишель де Грамон скрипнул зубами. «Мы ещё встретимся, щенок, и ты кровью смоешь своё оскорбление», – пообещал он, злобно глядя на рыжего красавца, не расстающегося с соколом.

– По коням! – рявкнул капитан, видя, что его люди замешкались. – Не отставать, негодяи! Если что случится с гостями их величеств, я лично сдеру с вас шкуру!

* * *

Оказавшись наедине, некоторое время венценосная чета ехала в полном молчании, а затем король швырнул амулет на колени Аделии.

– Мадам, я мирился с тем, что вы плохая жена, но надеялся, что вы хорошая мать, – произнёс он с тихой яростью и, переведя дыхание, добавил: – Но вы и здесь не оправдали мои ожидания. Когда я поддался на ваши уговоры и отдал нашу дочь в ведовскую обитель, я надеялся, что она будет в безопасности.

– О, боги! – вскрикнула Аделия и её потемневшие глаза, казалось, заняли пол-лица. В панике она вцепилась в мужа и тряхнула его за лацканы мундира. – Что?!.. Что случилось с Аннет?.. Сир, не молчите!

С непримиримым выражением на лице король оттолкнул её руки и отвернулся к окну кареты.

– Эвальд, это слишком жестоко! Умоляю, скажи!

Подхватив пышные юбки, Аделия попыталась упасть на колени, но король схватил её за талию и снова усадил на диванчик.

– Не унижайтесь, мадам. Это бесполезно.

– Хорошо, – пробормотала Аделия. В страхе за жизнь дочери она сидела как на иголках и не спускала с мужа молящих глаз, борясь с яростным желанием обернуться зверем и вырвать ему глотку.

Наконец она не выдержала:

– Дорогой, хотя бы ответь, Антуанетта жива?

Король смерил её долгим взглядом и, сменив гнев на милость, нехотя уронил:

– Да.

Зная по опыту, что дальше спрашивать бесполезно, Аделия прислонилась ноющим затылком к спинке диванчика, и обессилено закрыла глаза. Несмотря на радостное облегчение, тревога не ушла, и её рука судорожно сжимала амулет. Она хотела бы связаться Верховной ведьмой и выяснить подробности того, что произошло в обители, но это был необоснованный риск. Свет от работающего амулета не скроешь, а король на дух не переносил колдовство. К тому же верховная жрица могла снова проигнорировать её вызов, как она делала это в последнее время.

Чеканный профиль мужа, застывшего как изваяние, вызвал в душе Аделии неприязненное чувство и даже больше. Под влиянием только что пережитого потрясения её любовь к нему иссякла, и сейчас она ненавидела его почти так же сильно, как в начале их женитьбы, когда Эвальд II из династии Бертольдов[19]19
  От слов древнегерманских слов «берт» – блистательный, сверкающий, и «вальдан» – господствовать.


[Закрыть], подчиняясь давлению могущественных жриц Всеобщей матери[20]20
  Сьефнейг, она же Всеобщая мать – богиня любви и покровительница ведьм. Выдуманный персонаж, объединяющий черты Сьёфн и Фригг из германо-скандинавской мифологии.


[Закрыть] был вынужден взять её в жёны. Таким образом Ведьминские круги хотели упрочить свои пошатнувшиеся позиции, а молодой король надеялся заполучить их поддержку в борьбе за престол.

При этом ни одна из сторон и не думала считаться с чувствами двадцатилетней Аделии де Линь, которой выпал «счастливый» жребий – стать королевой Эдайна. Стоило только ей заикнуться об отказе, и Верховная ведьма тут же пригрозила, что отберёт у неё ведовской камень, а поскольку страх оказаться парией среди своего племени исподволь прививался эриатам с малолетства, то она не выдержала характер и сдалась, о чём потом ещё не раз пожалела.

Особенно тяжело высокородной красавице-ведьме, привыкшей к вольной жизни, пришлось на первых порах. Избалованная родителями и всеобщим поклонением мужчин высшего общества, где вращалась их семья, она с трудом выносила тяготы подневольной жизни при королевском дворе. Вдобавок само замужество не принесло ей радости и это ещё мягко сказано.

Эвальд и в молодости был мрачен и невыносим с теми, кто имел несчастье вызывать его неудовольствие. Что уж говорить про ту, что навязали ему в жёны.

На радость недругам, король открыто показывал, что с трудом терпит присутствие своей королевы. На первых порах он не стеснялся унизить её при всех и даже влепить пощёчину из-за какой-нибудь надуманной придирки. Правда, красота жены со временем смягчила его сердце, и он перестал оскорблять её на людях, но до того она вдосталь хлебнула унижений.

Поначалу самолюбивая красавица-ведьма, страстно ненавидя мужа, мечтала лишь об одном – приручить его, чтобы иметь возможность отомстить и, хотя это было нелегко, она добилась своего, применив в постели все умения, приобретённые на шабашах. Но когда наступило время для мести, вдруг вскрылась неприятная истина: она не хотела причинять ему зло.

В общем, трагедия Аделии заключалась в том, что она имела несчастье влюбиться в собственного мужа. Ну а поскольку её чувства не составляли для него секрета, Эвальд не преминул этим воспользоваться. В результате её положение ещё больше ухудшилось. Унижения никуда не делись, но на смену ненависти пришли слёзы из-за ревности к наглым фавориткам, унизительные политические пассажи ради выгоды мужа и даже участие в военных конфликтах, которые довольно часто возникали в начале его правления.

Несмотря на это, сердце короля было по-прежнему глухо к её любви. Всё героические старания Аделии воспринимались как нечто само собой разумеющееся и однажды, не выдержав, она сбежала в ведовскую обитель.

Любовь – капризная штука. Мир и покой знакомого с детства мира заставили её критически взглянуть на себя и признать, что замужество не принесло ей ничего, кроме горя и унижений. Ну а поскольку даже самое сильное чувство неизбежно гаснет, не встречая ничего, кроме издевательств и насмешек, то именно это и произошло с Аделией, что в первую очередь опечалило её саму. И словно в насмешку над её усилиями именно тогда она поняла, что носит под сердцем ребёнка Эвальда.

* * *

Дорога к дворцу была бесконечна, а придворный церемониал – ненавистен как никогда. Аделия давно бы сбежала, наплевав на условности, но король как истинный садист, не дал ей ускользнуть от этого своеобразного наказания. Наконец-то, вырвавшись на волю, она бросилась на розыски де Ривароля, не слушая встревоженного кудахтанья фрейлин, устремившихся следом за ней.

Но на ловца и зверь бежит. Друга детства Аделия увидела издалека, несмотря на слабое освещение в коридоре. При виде его улыбающегося лица первым её побуждением было выцарапать ему глаза. Но собственные руки с кривыми когтями, стремительно обрастающие шерстью, привели её в чувство, и она усилием воли остановила превращение.

– Антуан, где моя девочка? – выкрикнула она. – Да, как ты смеешь находиться здесь, когда…

– Тсс, mon souveraine! – Глава Тайного департамента с таинственным видом приложил палец к губам и с ловкостью фокусника взмахнул плащом. – Выходите, ваше высочество! Из-за ваших шалостей я не хочу превратиться в жабу или во что-нибудь похуже.

– Мама-мамочка!

От прихлынувшего чувства облегчения у Аделии затряслись поджилки и она, не устояв, рухнула на колени.

– Антуанетта!.. Слава богам!

С радостным возгласом девочка бросилась к ней и порывисто обняла за шею.

– Мамочка! Я уж думала, что мы больше не увидимся!

От этих слов сердце Аделии пропустило удар. «О, боги! Не зря я не находила себе места!» Глотая слёзы, она прижала к себе дочь, но спустя некоторое время отстранилась и пытливо заглянула в её лицо.

– Что случилось, котёнок? – мягко спросила она.

Девочка опустила руки, и на её личике появилось не по-детски печальное выражение.

– Мамочка, они убили всех сестёр нашей обители, а меня захватили в плен.

– Что?!.. Детка, ты только скажи! Если кто-то причинил тебе вред, я лично разорву гнусных тварей на части!..

– Успокойтесь, mon souveraine! – вмешался де Ривароль, видя, что королева вне себя от ярости и беспокойства за дочь. – Адель, не сходи с ума! Мы поймали и допросили бандитов. C их высочеством всё в порядке!

– Слава богам!.. Ну и?

Ривароль удивлённо приподнял брови, сделав вид, что не понимает её вопросительного выражения.

– Никто не смеет покушаться на жизнь принцессы. По приговору королевского суда, эти десять негодяев будут публично четвертованы, – торжественно провозгласил он, пытаясь сохранить непроницаемую маску на лице.

– Только десять? – переспросила Аделия, не веря своим ушам. – А как же остальные мерзавцы, что убили сестёр в обители?

– К сожалению, они сумели скрыться из Эдайна, – не моргнув глазом, солгал де Ривароль. Он не собирался сообщать королеве, что большая часть воинов, напавших на ведовскую обитель, уже поймана и заключена в казематы Тайного департамента.

– Ясно, – холодно уронила Аделия. «Лжец! Предатель!» – кипела она внутренне. Дальнейшее общение с изворотливым царедворцем было выше её сил и она, подхватив дочь на руки, быстрым шагом устремилась к себе.

Де Ривароль поморщился, поняв, что забылся, и королева оскорблена выказанным им пренебрежением к её сёстрам-ведьмам. А поскольку она до сих пор была в фаворе у мужа, он сообразил, что её недовольство может выйти ему боком. «Вот рогатый! Со всеми этими переменами можно потерять не только хватку, но и голову!» – с досадой буркнул он и, догнав Аделию, попытался исправить ситуацию, но она не захотела его слушать.

– Потом, Антуан! Сначала мы должны помолиться за души наших сестёр, – бросила она на ходу и скрылась в своих покоях.

Створки дверей захлопнулись сами по себе, причём с такой силой, что де Ривароль едва успел отскочить. «Да, пора что-то с этим делать. Хватит идти на поводу у своих чувств», – гневно подумал он и с решительным видом устремился на поиски короля, а точней, к ближайшему посту ноаров, где ему сообщили, что их величество изволит отдыхать в своём кабинете. Подойдя к дверям, изукрашенным лаковыми миниатюрами, он осторожно постучал.

– Сир?.. Я могу войти?

– Заходи, Антуан! – живо откликнулся король, будто бы ждал его прихода.

Де Ривароля удивил доброжелательный тон монарха. Несмотря на то, что он был его правой рукой, тот не баловал его своим августейшим вниманием. Когда в этом не было особой нужды.

Низко кланяясь, глава Тайного департамента просочился внутрь королевского кабинета и опустился на указанное место.

– Извините, ваше величество, кажется, я оторвал вас от дел, – всём же счёл он нужным заметить и вытянул шею, стараясь рассмотреть, чем занят король.

– Не стоит напрягаться, мой верноподданный друг. Поверь, здесь нет ничего интересного для тебя. – Эвальд Второй усмехнулся и, отложив рабочие документы подальше от глаз своего не в меру любопытного царедворца, взял в руки древний свиток. – На досуге я тут просматривал бумаги времён своего предка Радона Первого и нашёл интересную запись на полях.

На лице де Ривароля появилась вежливая заинтересованность. Король откинулся в кресле и отнёс свиток подальше от глаз: c возрастом у него появилась небольшая дальнозоркость. «Морис, никогда не связывайся с ведьмой. Рано или поздно она украдёт у тебя сердце», – процитировал он и швырнул свиток в горящий камин.

Стул под седалищем сразу же показался де Риваролю крайне неудобным, но он рискнул спросить:

– Сир, правда ли, что Аделия тоже королевского рода?

– Да. Верховная ведьма утверждала, и наш герольдмейстер после тщательных поисков в архивах подтвердил, что её родословная тоже восходит к Радону Первому. Правда, это побочная ветвь, которая ведёт своё происхождение от его незаконной дочери, между прочим, тоже Аделии. Потому баронесса де Линь была выбрана на роль королевы.

– Понятно.

На лице короля появилось недоверчивое выражение.

– Неужели ты этого не знал?

Де Ривароль вскочил на ноги и склонился в низком поклоне.

– Сир, я не могу вмешиваться в личные дела монарха, не имея на то его соизволения.

Король усмехнулся.

– Сядь, Антуан. – Он смерил своего заклятого друга непроницаемым взглядом. – Зачем ты явился?

Впрочем, это был лишний вопрос. Король знал, о чём пойдёт речь, и приготовился к длительной словесной перепалке.

– Сир, я прошу вас помиловать захваченных кордовцев, напавших на ведовскую обитель, – сразу же перешёл к делу де Ривароль. – Это не по-христиански, убивать братьев католиков, выполняющих свой священный долг. К тому же в свете сложившейся политической ситуации, это будет недальновидный поступок.

– Да, как ты смеешь?! Антуан, ты соображаешь, о чём просишь? Они смели покуситься на наследницу эдайнского престола! Это не сойдёт им с рук!..

Монарший гнев был велик, но чуткое ухо опытного царедворца уловило в нём фальшивые нотки.

Несмотря на упрямство, король Эвальд II из династии Бертольдов был умён и дальновиден. Конечно, он дорожил единственной дочерью, и ему очень не понравилась идея ордена иезуитов – взять принцессу в заложницы и надавить на него при помощи шантажа. Но интересы государства у него всегда превалировали над личными чувствами.

После длительной и ожесточённой дискуссии глава Тайного департамента всё же договорился, что казнят только непосредственных захватчиков Антуанетты, а остальных помилуют и после публичной порки отправят под надзор в католические монастыри, расположенные на территории Эдайна. Правда, король заколебался, опасаясь, что правящая верхушка Ведьминских кругов будет недовольна столь мягким наказанием, но де Ривароль успокоил его, сказав, что в настоящий момент ведьмы настолько малочисленны, что не смогут оказать им достойного отпора. Под конец он рискнул поднять другой животрепещущий вопрос.

– Сир, не пора ли нам отменить запрет на орден иезуитов? Хватит идти на поводу у ведьм и сторониться этой части наших единоверцев. На сегодня иезуиты – самая действенная сила католичества и во время грядущих перемен нам очень пригодится их поддержка. – Глава Тайного департамента сделал многозначительную паузу. – Сир, думаю, настала пора объявить об изменении вашего вероисповедания и новых веяниях во внутренней политике.

Де Ривароль затаил дыхание. Наконец-то, настал исторический момент, чреватый большими переменами. Но вопреки его ожиданиям король не пошёл ему навстречу.

– Я подумаю, не дави на меня, – бесстрастно уронил он и нетерпеливо махнул рукой. – Иди, Антуан. Впрочем, постой! Я хочу, чтобы сатурналии, посвящённые Рогатому богу, народ Эдайна отпраздновал, как всегда.

– Как прикажете, сир. – У выхода из кабинета де Ривароль остановился, и на его лице появилось неуверенное выражение. – Ваше величество, нужно ли подготовить бумаги о вашем разводе и отречении королевы?

– Да. И то и другое желательно сделать до праздника.

– Хорошо, сир.

Склонившись в низком поклоне, де Ривароль постарался скрыть свою радость, но это не обмануло короля.

– Антуан, ты зря надеешься. Она не вернётся ни ко мне, ни к тебе, – негромко проговорил он.

Де Ривароль резко развернулся и решился на дерзкий вопрос:

– Сир, неужели вы отпустите королеву в Ночное королевство?

– Верховная ведьма сообщила, что она призвана мощнейшей колдовской силой, которая находится на его территории. Удерживать её бесполезно, она всё равно вырвется и уйдёт.

– О боги! Почему именно Адель?!

– Наверно потому, что она сильная ведьма. – Король встал и подошёл к окну. Наконец, он снова повернулся к де Риваролю, безуспешно пытающемуся скрыть своё отчаяние. – Аделия не первая из ведьм, кто призван Источником и ни одна из них ещё не вернулась из Ночного королевства. Наверняка, они все погибли, – безжалостно добавил он, и на его лице появилась холодная улыбка. – Смирись, Антуан! Отныне и навсегда Аделия потеряна для нас обоих.

Взгляд короля впился в окаменевшего от горя придворного.

– Скажи, мой заклятый друг, ты по-прежнему со мной? – хлестнул его резкий голос.

– Да, сир! – не колеблясь, ответил глава Тайного департамента и про себя холодно добавил: «Ещё бы! Нас по-прежнему слишком много связывает. Ведь демон тщеславия ненасытен и сколько ему не дай, он всегда голоден».

Выйдя из кабинета короля, де Ривароль обессилено прислонился к стене. Интуиция говорила, что король прав и надеяться не на что. Да, его сложнейшая интрига увенчалась успехом, он сумел освободить Аделию от оков замужества, но ведьмы снова нашли способ её отнять и на этот раз навсегда. «Бывает, что любовь умирает, но честолюбие – никогда. Нужно будет не забыть и записать новый афоризм», – подумал он, и грустно улыбнулся стайке юных фрейлин, которые удивлённо посматривали него, не зная, что имеют редкую возможность лицезреть всесильного главу Тайного департамента, находящегося в полном расстройстве чувств.

* * *

Пока король и его царедворец терзались запоздалыми сожалениями, Аделия, как только оказалась в своих покоях, спустила дочь с рук и присела перед ней на корточки.

– Поможешь мне с поминальным обрядом? – мягко спросила она дочь, поправляя её слегка растрепавшиеся кудряшки.

Девочка согласно кивнула и они, пройдя несколько комнат, оказались в самой дальней из них, где за гобеленом, изображающим Сьёфнейг, скрывалась неприметная низкая дверца. После напевного речитатива отпирающего заговора начертанные руны полыхнули синим светом. Аделия взяла дочь за руку, и они шагнули через порог.

Оказавшись в темноте, Антуанетта вопросительно посмотрела на мать, и та поощрительно улыбнулась.

– Давай, детка. Начинай.

Гордая её доверием девочка сделала быстрый пасс руками, и небольшую комнату осветило пламя масляных светильников.

Искусно вытканная ковровая дорожка с сакральными символами вела к массивному алтарю Времён года. В своё время его установка стоила королеве немало нервов и слёз. Но она гибкая по натуре при случае могла быть твёрже железа. Когда в очередной раз был получен отказ на устройство личной молельни, Аделия взбунтовалась. «Если тебе ненавистна не только я, но и всё, что связано с ведовством, отпусти меня, и я уйду!» – заявила она мужу.

В течение недели у неё замирало сердце при встрече с ним. Она всё ждала, что король воспользуется удобным предлогом и подаст на развод, но нет. К её удивлению, вместо этого ей привезли и установили требуемый алтарь в маленькой комнатке, раньше служившей кладовой для ненужного хлама.

Перед тем как настроиться на молитвенный лад, мать и дочь сообща составили список из двухсот имён и принесли традиционные жертвы четверым основным богам. Это были цветы, злаки, плоды и вино. Затем они опустились на колени у алтаря и почти до самого утра возносили молитвы. Душа каждой погибшей ведьмы была отпета и помянута добрым словом, для каждой было испрошено снисхождение у богов, чтобы они могли, переродившись, снова вернуться в этот мир.

После того как поминальные свечи сгорели дотла, мать и дочь с песнопениями обошли вокруг алтаря времён года. Четырежды был замкнут круг и четырежды воссиял огонь перерождения. Их молитвы были приняты. Образуя крест, на алтарь легли четыре светящихся жезла с навершиями в форме драконов. Лишь тогда мать и дочь закончили свою печальную миссию, и, хотя после бессонной ночи у них под глазами залегли тёмные тени, в их душах воцарилось умиротворение.

Магическая сила ещё не рассеялась и Аделия попыталась приоткрыть завесу тайны над будущим ведовского народа. Она положила свой камень в центр горящего креста и, нарисовав нужные знаки, стала ждать пророчества.

Первым на её призыв откликнулось порывистое божество Весны. Слева по начертанному колдовскому кругу взвился язычок зелёного пламени, в форме фигурки дракона, затем к её удивлению откликнулось божество Зимы, после этого Осень и самым последним отозвалось Лето.

Аделия призадумалась. В целом, знак был благоприятен, но чёрное пламя Лета вспыхнуло неохотно и еле теплилось. Созданный им дракон недолго сопротивлялся и отступил под напором белого дракона Зимы, своего извечного соперника. Слабость божества Лета означала, что в будущем их ждут неприятности, причём большие, судя по тому, что воинственное божество Зимы было сильно как никогда. К счастью, зелёный дракон Весны и золотой дракон Осени были на страже и не давали им сцепиться в схватке, что говорило о конечном благоприятном исходе.

Видя, что мать занята своими мыслями, Антуанетта зевнула и нерешительно коснулась её руки.

– Мамочка, ты ещё долго?

– Чего ты хочешь, детка?.. О боги! тебе уже давно пора спать! – спохватилась Аделия, но девочка отрицательно покачала головой.

– Мамочка, ты можешь попросить папу?

– О чём?

– Я хочу, чтобы сохранили жизнь Мартину Труэ.

– Кто это, котёнок? – насторожилась Аделия.

Девочка глянула на неё и заколебалась, не зная, как сказать.

– Это один из моих похитителей, – решившись, выпалила она и при виде гневного выражения, появившегося на лице матери, добавила с мольбой в голосе: – Мартин хороший! Честное слово! Если бы не он, не знаю, что бы со мной было!

Просьба дочери застала Аделию врасплох. Настроенная казнить всех, кто принимал участие в нападении на ведовскую обитель, она с суровым видом поджала губы, но детское личико, с надеждой взирающее на неё, смягчило её сердце.

– Хорошо, Аннет. Я поговорю с их величеством, но не жди от меня чуда, – предупредила она.

– Спасибо! – девочка просияла и, обняв мать, убеждённо проговорила: – Мам, я знаю, ты его уговоришь, ведь папа очень тебя любит.

«Ах, детка! Мне бы твою уверенность… примерно лет десять назад», – невесело подумала Аделия.

– Само собой любит. А что ещё остаётся их величеству, когда я родила ему такую красавицу-дочку? – улыбаясь, проговорила она и подхватила дочь на руки. – Давай-ка в кроватку, котёнок, а то ты уже спишь на ходу.

* * *

С тех пор как они расстались в театре, Руника беспокоилась о том, что сталось с де Фоксом. Она попыталась расспросить о нём знакомых во дворце, но никто из них не слышал его имени… или с ней не хотели говорить. Ведь она больше не была фавориткой короля, чьего расположения искали все: от черни до всесильных царедворцев.

Положение осложнялось ещё тем, что она не имела прямого доступа к покоям королевы, поскольку больше не входила в штат её фрейлин. Но самое худшее, что при случайных встречах Аделия держалась с ней холодно и предельно официально. Видя это, Руника пала духом. Она-то самонадеянно решила, что королева простила ей ошибку юности, но судя по её поведению, это было далеко не так. Она вообще не понимала её мотивов. Зачем брать с собой во дворец бывшую фаворитку, если ты по-прежнему ревнуешь её к мужу? Чтобы унизить её? Но это было не в характере Аделии, и она запаслась терпением.

Зная любимые уголки королевы, Руника несколько дней караулила её в парке, и к своему удивлению встретила здесь Вагабундо, прогуливающегося в компании де Ривароля и, хотя она боялась главу Тайного департамента не меньше короля, отчаяние придало ей храбрости.

Приор обрадовался трактирщице и в ответ на её расспросы о графе, покосился на спутника и сказал, что де Фокс в спешном порядке уехал в Кордовский халифат, поскольку получил тревожное известие о болезни любимой матери. Руника почувствовала, что он лжёт и окончательно встревожилась. Она денно и нощно караулила королеву, чтобы расспросить её о судьбе графа, но ту всегда сопровождала многочисленная свита и при встречах она лишь холодно кивала ей и, не останавливаясь, проходила мимо.

Большую часть времени во дворце Руника проводила в одиночестве, лишь изредка в её комнату заходили старые знакомые – кто-то посочувствовать, а кто-то позлорадствовать. Вот и на этот раз делать было абсолютно нечего и она, сидя на подоконнике, задумалась о том, что ждёт её впереди. Без денег и расположения королевы перспективы были далеко не радужными, и она не услышала, когда открылась дверь. Тем не менее внутреннее чувство заставило её обернуться и она, ахнув, скатилась с подоконника. Посреди комнаты стоял король и, судя по его мрачному лицу, вряд ли он явился с добрыми намерениями.

– Сир! – пролепетала Руника и, замирая от страха, упала на колени.

– Ну что, моя беглая крестьяночка, я-то думал, что ты уже одумалась и трепещешь в ожидании приговора за измену, но мне доносят, что вместо этого ты разыскиваешь своего любовника-иезуита, – язвительно проговорил король и, опустившись в кресло, положил ногу на ногу. – На твоё счастье я сегодня в добром расположении духа. Итак, что скажешь в своё оправдание?

– Ваше величество… – Руника собрала волю в кулак. – Делайте со мной, что хотите, но скажите, жив ли граф де Фокс.

В глубоко посаженных глазах короля, промелькнула насмешка.

– Да, мадмуазель Клейн! С годами в вас не поубавилось дерзости.

– Сир, вы же знаете, что я никогда не отличалась благоразумием, – чуть слышно проговорила Руника и, приободрённая ноткой доброжелательности в монаршем голосе, осторожно добавила: – Сир, я могу узнать, каковы ваши намерения в отношении графа де Фокса?