Текст книги "Заоблачность. Легенда о долине Вельдогенериуса"

– Ты думаешь, этот мальчик я, Генри? – рассматривая медальон в полутьме, спросил Анхель.

– Конечно ты! Я следовал своей интуиции все эти долгие годы, я жил в разных городах и, думаю, совсем не случайно забрел в этот отель и был посажен в клетку, из которой не выходил уже с десяток лет. Именно здесь я увидел сумасшествие звезд и именно на седьмой день после того, как это произошло, появился ты – необычный мальчик, способный понимать язык животных. А когда я услышал твое имя, у меня совсем не осталось сомнений! Анхель – это название самого большого водопада на земле, ну чем тебе не имя, наполненное бегущими водами? – Генри снова прислушался и осмотрелся, затем с нежностью и гордостью посмотрел на Анхеля, так, как смотрят родители на своих детей. – Нужно возвращаться! До наступления темноты тебе предстоит разгадать эту нелегкую загадку: на седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет, – совсем тихо повторил Генри и украдкой смахнул скатившуюся на кончик носа слезинку.

Анхель осторожно выбрался из дупла. Генри уже сидел в кармане его куртки. Через секунду они скрылись за углом здания гостиницы, а из коры мертвого дерева выполз черный червь. Он медленно дополз до дупла и скрылся в нем. Через минуту странный маленький человек, одетый в черный плащ и такую же черную шляпу, выбрался из дупла и огляделся. Он был невысокого роста, а его спина была сгорблена так, что голова его, казалось, росла из груди. Лицо его и руки были зеленовато-землистого цвета, нос свисал вниз, почти касаясь подбородка, а маленькие черные глазки бегали из стороны в сторону. Он пошел к зданию гостиницы, завернул за угол и направился к парадному входу.

Глава 9. Тайный астрономический симпозиум

На балкон, смежный с гостиничным номером, в котором остановился Анхель и его отец, вышел невысокий мужчина в черном плаще и шляпе. На его лице землистого цвета можно было заметить подобие улыбки. Он был явно доволен собой и многозначительно потирал свои руки.

– Сегодня немного прохладней, да, сеньор?

Мужчина обернулся на голос и наконец увидел на соседнем балконе говорящую голову с причудливой прической, восседавшую на круглом кружевном подносе. Немного присмотревшись, он увидел тучную женщину, едва уместившуюся в большое плетеное кресло. Одета она была в темное платье в пол, украшенное белым воротником, который поначалу он и принял за подставку для ее головы. Такой поворот событий явно не входил в планы мужчины, и он, не соблюдая приличий, уставился своими маленькими черными глазками на ту, что оказалась не в том месте не в то время. Взгляд его был таким хищным, что дама подумала, будто вызвала своим видом восхищение у незнакомого сеньора, но тут же выбросила эту утопическую мысль из своей головы.

– Кыш-ш-ш-ш, старуха! – услышала она омерзительной тональности звуки и огляделась по сторонам в надежде увидеть ту, к кому относились столь нелестные слова. Никого не заметив, кроме розовых кустов, расставленных по периметру ее балкона, она нарочито важно сдвинула свои брови и подалась бушующей от возмущения грудью вперед.

– Как вы смеете! – сказала она, процеживая сквозь зубы каждое слово, тем самым стараясь выплеснуть на этого, поначалу показавшегося ей импозантным, мужчину все свое негодование.

Он склонил голову набок и ничего не ответил ей. Дама, наконец заметив его нездоровый цвет лица и омерзительные черты, поспешно встала и, пятясь, скрылась в своем номере, опрокинув при этом глиняный горшок с цветущим розовым кустом. Через секунду мужчина словно растворился в сумерках, только большая черная птица, расправив крылья, спорхнула с перил балкона. Немного покружив, она вернулась, на этот раз на перила соседнего балкона. Наклонив набок голову, она посмотрела своим черным глазом в глубину номера, освещенного тусклым светом желтого абажура. Убедившись в том, что мальчик и крыса все еще находятся в номере, она расправила крылья и полетела, скрывшись за кронами раскидистых деревьев. Преодолев длинную аллею, птица направилась в сторону едва виднеющегося вдали старинного здания местного университета.

⁂

В достаточно тесной комнате за круглым деревянным столом, уставленным черными шляпами, сидела дюжина мужчин. При тусклом свете желтой лампы, повисшей прямо над столом, их лица казались неестественного землистого цвета, а падающие тени делали их крючковатые носы удивительно длинными. Во главе стола сидел худой сеньор достаточно неопрятного вида. Пуговицы на его синем пиджаке сидели не на своих местах, а узкие туфли, спрятавшиеся глубоко под столом, были покрыты слоем пыли. Очки в тонкой оправе повисли на самом кончике его длинного носа, отчего казалось, что они вот-вот покинут своего хозяина. Роста он был выдающегося, отчего остальные мужчины, все как один одетые в черные плащи, казались рядом с ним мизерными карликами. По всему было видно, что мужчина занимал главенствующее положение в этой компании, и трудно было признать в нем неуклюжего и рассеянного отца Анхеля, но это был именно он. Несмотря на, казалось бы, спокойную обстановку, нарушаемую лишь безуспешными попытками толстой зеленой мухи покинуть пределы комнаты через покрытое слоем пыли окно, в комнате этой чувствовалось угнетающее напряжение. Отец Анхеля смотрел прямо перед собой, изредка нервно постукивая своими длинными пальцами по столешнице. Никто другой не смел пошевелиться. Все молчали и смотрели на один-единственный старый стул с подкосившейся ножкой, который пустовал, стоя чуть поодаль. Похоже, все ждали еще кого-то. Спустя достаточно продолжительное время за окном послышался какой-то шум, и отец Анхеля насторожился, а затем встал из-за стола и, выбрасывая свои длинные ноги вперед, направился к окну. Створки поддались, и большая черная птица, подняв клубы пыли, влетела в комнату. Отец Анхеля закрыл окно и уставился на бьющуюся о стекло муху. Муха, видимо, чувствуя неладное, заметалась из стороны в сторону, словно раненое животное. Прихлопнув беднягу и прихватив оглушенное насекомое за крылышки, он ловко отправил ее в свой рот, а затем обернулся к собравшимся и осмотрел всех присутствующих. Черной птицы уже не было, возле стола стоял маленький человек в черном плаще. Свою черную шляпу он держал в левой руке, а правую прижал к груди и почтительно поклонился отцу Анхеля.

– Какие новости, Грин? – спросил тот и, громко проглотив муху, направился к своему стулу.

– Ваше святейшество! – начал было говорить Грин, но заметил недовольство на лице своего хозяина и замолк.

– Сколько раз я говорил не называть меня так, пока мы находимся в человеческих обличьях, Грин! – голос его напоминал шипение змеи, и все присутствующие вжались в свои стулья.

– Простите, сеньор Аспид, я так спешил! Вы оказались правы! Ваш сын! – Грин снова запнулся. – Простите, сеньор, Анхель именно тот, кому будет открыт путь.

Ваше чутье, как всегда, не подвело вас! – Грин снова согнулся в поклоне.

– Я никогда не ошибаюсь в отличие от вас, бестолковые твари! – Аспид сделал жест рукой, позволяя Грину сесть, и тот присел на краешек свободного стула. Настроение у него было приподнятое, он принес отличные новости и наверняка мог рассчитывать на прощение.

– Я готов исправить свою прошлую ошибку, и поверьте, у меня чешутся крылья при одной мысли, что я выклюю глаза этой старой крысе! – сказал Грин и украдкой взглянул на своего хозяина в надежде, что эти слова хоть немного смягчат его гнев.

– Мы потеряли уйму времени благодаря тебе, Грин, тогда, когда ты не смог справиться с немощным крысенком! Мне пришлось убить мать этого мальчишки и столько времени притворяться его любящим отцом, и все только для того, чтобы не упустить следующий момент. А что самое невыносимое, Грин, все это время мне приходилось не вылазить из этого нелепого тела. Когда зуд меняющейся кожи сводил меня с ума, я думал о тебе, Грин! – голос Аспида перешел на шипение, а его голова на глазах у всех превратилась с змеиную голову, увенчанную рогами. Длинный раздвоенный язык почти приблизился к носу Грина, и тот затрясся от охватившего его ужаса, и лицо его, мгновенно покрывшееся белыми пятнами, стало напоминать шляпку мухомора. Голова Аспида снова приняла прежний вид. – Теперь у нас появился новый шанс, Грин! Но если и в этот раз наши усилия окажутся тщетными, я сделаю все, чтобы смерть твоя была мучительно долгой! – сказал он и пристально посмотрел на Грина. – Рассказывай, что тебе удалось выяснить.

Глава 10. Совет старейшин

Армариуса с самого утра одолевало странное, необъяснимое настроение. Он конечно был счастлив от того, что все самое страшное закончилось и они с Одежавель находятся в надежном убежище, но в то же время странное чувство необъяснимой тревоги все сильнее захватывало все его мысли. Да, он знал, что еще не все закончилось и им наверняка предстоит еще не одно сражение. Конечно, этот мир за семью водопадами был прекрасен и уютен и можно было бы здесь и остаться, о чем поговаривали многие, но как же забыть про Заоблачность? И что станет с Землей, на которую не упадет ни капли дождя? Да и что бы сказали его друзья, узнай они, что он предпочел остаться в безопасном мире? Да! Он потерял многих. Шеду, Пенат, Маг Нирас так и не нашлись. Маг Нирас… он наверняка похвалил бы их с Логофетом за то, что они смогли спасти маленьких принцесс и королевский род не прервался. Конечно, большая в этом заслуга того мальчика, что отважно бросился сражаться против полчищ варканов. Да и что бы он, Армариус, смог, если бы тогда во дворце, когда их жизни висели на волоске, не появился король Геворд? Он скучал по ним! По отважному королю, по мягкой улыбке королевы Мариэль. «Как же она была прекрасна!» – думал Армариус, поглядывая на играющую малышку. Ее сходство с матерью было очевидным, она будет самой красивой и самой доброй королевой Заоблачности.

– Ее Величество королева Одежавель! – вслух произнес он, и внутри него что-то заныло. Опять эта необъяснимая то ли тоска, то ли тревога. Что за наваждение! Он подошел к окну, в которое проникал мягкий розовый свет. Картина, открывшаяся ему, немного успокоила его. Стаи Хранителей резвились с ребятней на сиреневой лужайке перед огромным фонтаном. Странно, кто построил дворец в этом мире? А эти уютные домики, в которых разместились жители Заоблачности? Не по волшебству же они здесь возникли, и уж совсем казалось неправдоподобным представить, что все это построили старейшины этого мира. Он знал всех братьев Мага Нираса и помнил те времена, когда они бесследно исчезли из Заоблачности. Ходили слухи, что они поссорились со старшим братом и покинули их мир, но в них мало кто верил, а Маг Нирас предпочитал не говорить об этом, и вскоре о его братьях забыли. «Нужно обязательно спросить у них об этом», – подумал Армариус и обернулся к Одежавель. Она, заметив, что он смотрит на нее, улыбнулась ему, заиграв ямочками на пухлых щечках. Армариус ответил ей нежной улыбкой и снова посмотрел в окно. Кто жил здесь до их появления? Неужели в этом мире когда-то произошла подобная трагедия, и он надолго опустел? Армариус съежился, вспомнив битву в долине Гертруда и недавнюю похоронную церемонию. «Как хорошо, что среди тех, кто столкнулся с чудовищами, оказались выжившие, и старейшины смогли облегчить их боль и теперь залечивают их раны». Его мысли были прерваны появлением Логофета, который зашел, тяжело дыша и охая, в их залу.

– Армариус! Позови нянек, пусть присмотрят за Одежавель, а нам нужно срочно явиться на совет старейшин! – сказал Логофет, вытирая пот со своего лба.

– Что за спешка, Логофет? Одежавель только стала привыкать к своей новой зале, я бы не хотел сейчас оставлять ее одну. Она сильно скучает по Мариэль и Геворду и даже плакала сегодня! – Армариус взял Одежавель на руки. Малышка с нежностью прижалась к нему и захлопала своими длинными ресницами, всем своим видом показывая, что не отпустит своего наставника.

– Все так, Армариус, но с ней ничего не случится, я же оставил Гольману на нянек, и она спокойно играет, а нас с тобой уже ждут старейшины. Не хорошо заставлять их ждать! – сказал Логофет и скрылся за дверью.

– Дело твое! – сказал Армариус, погладив Одежавель по растрепавшимся серебристым локонам. – А мы на совет старейшин полетим вместе, да, моя крошка? – в голосе Армариуса было полно любви и нежности, и Одежавель погладила его по щеке своей маленькой ладошкой.

– Амарус! – сказала она и, широко улыбаясь, положила голову ему на плечо.

⁂

Армариус очень быстро догнал неповоротливого Логофета. Тот бросил недовольный взгляд на Одежавель, притихшую на руках у Армариуса. Ее завораживали полеты, и она с любопытством вертела своей головкой по сторонам. Они некоторое время летели молча. Уютный домик округлой формы, построенный из теплого желтого камня, находился совсем недалеко от дворца, и Логофет с Армариусом достаточно быстро, сделав круг над плоской крышей, заросшей сиреневой травой, опустились на небольшую лужайку перед хижиной.

– Нас пригласили одних на совет? – спросил Армариус.

– Да, думаю, старейшины хотят от нас узнать, что в то ужасное утро произошло во дворце, – ответил Логофет и постучал в дверь. Дверь открылась сама, и Армариус с Логофетом зашли в просторную круглую комнату, лишенную окон. Только в центре потолка было сделано большое отверстие, куда снаружи проникал мягкий розовый свет. Старики сидели прямо на траве, которая служила мягким ковром. Авон, второй после Нираса брат, сделал жест рукой, предлагая Хранителям сесть рядом. Логофет и Армариус послушно расположились на сиреневой траве. Армариус продолжал держать Одежавель на руках, и она с любопытством смотрела на странных стариков, длинные волосы и бороды которых были заплетены во множество тонких косичек. Все они были очень похожи друг на друга, но понять, кто из них старше, можно было по длине их косичек. У Авона, как у старшего брата, были самые длинные. Они несколько раз обвивали его шею, напоминая вязанный крупными петлями шарф, и спускались до самой травы.

– Не нужно было брать Одежавель с собой, Армариус, то, что она может услышать здесь, не предназначено для ушей младенца. Ну раз так, так тому и быть, – сказал Авон и коснулся головы Одежавель. Он что-то прошептал себе в бороду, и Одежавель тут же закрыла глаза и уснула. Тогда Авон легонько хлопнул в ладоши, и перед Армариусом появилось маленькое облачко. Когда Армариус осторожно уложил Одежавель в колыбель, Авон продолжил. – Вы, наверное, догадываетесь, что мы хотим услышать от вас? – спросил он, но не стал ждать ответа. – Прежде чем вы расскажете нам о том, что было накануне того дня, в который тьма окутала наш мир, мы расскажем вам, как мы оказались здесь, – Авон посмотрел на своего брата Колдера.

– Расскажи им, Колдер! – сказал он и закрыл глаза, словно погрузившись в сон. Колдер, третий брат после Нираса, сел поудобней и начал свой рассказ.

– Вы, конечно, помните тот великий день, когда вы, Хранители, прилетели на наши земли вместе с птицей Жиль, чтобы посадить в долине Вельдогенериуса магическое дерево? – начал он и тяжело вздохнул. Логофет с Армариусом утвердительно кивнули. – В те времена нашему миру нужна была помощь извне. Король Вилфорд рано овдовел, а его единственная дочь Амея бесследно исчезла. Ее искали в каждом уголке Заоблачности, но тщетно. Вилфорд так тосковал, что начал терять разум, а затем и магическую силу, данную ему с королевской кровью. Королевский род мог прерваться в любой день, в любую минуту. Вилфорд так ослаб, что уже не вставал с постели и только шептал имя дочери – Амея, Амея. Всем было известно, что без продления королевского рода наши магические силы – силы восьми братьев, служителей магии дождя, снега, грозы, грома, радуги, тумана, града и магии росы – иссякнут. И тогда небесная вода перестанет в достаточном количестве падать на Землю, ее будет очень мало, чтобы давать жизнь. Заоблачность была обречена, и тогда появились вы, и у нашего мира появился шанс. Наш брат Нирас, как самый старший из нас, был выбран для хранения ритуалов обретения магических даров, и ему была передана древняя книга с текстами и обрядами, которые было дано читать только ему. Король Вилфорд вскоре поправился и снова женился. У нас всегда было принято выбирать в супруги королю или королеве пару из простых жителей Заоблачности. Вскоре крестьянка родила Вилфорду дочь, которую нарекли Камуси, и Хранителю Пенату первому была оказана честь быть Хранителем магического дара королевского ребенка, – Колдер остановил свой рассказ и взял за руку своего младшего брата Корея. – Расскажи им, Корей, как мы оказались здесь, в этом мире за семью водопадами. Они должны знать все, – сказал он и закрыл глаза, словно погрузившись в сон.

– Наш старший брат Нирас был воодушевлен возложенной на него миссией. Он стал единственным хранителем таинств обретения магических даров в Заоблачности, и только он знал, что гласит древнее пророчество, написанное в книге, – начал Корей. – Течение жизни в Заоблачности сильно изменилось. Теперь каждый получал свой магический дар, и все занимались выращиванием капелек и снежинок, используя свои магические способности. Нам, магам, стало намного легче. Мы начали преподавать основы магии в Академии. Несмотря на сильную занятость, Нирас тоже вел свой факультет. Но спустя некоторое время мы стали замечать, что с ним творится что-то неладное, но не придали этому большого значения. Мы были уверены, что поведение его связано с накопившейся усталостью, ведь ему приходилось труднее всех, но однажды Нирас созвал совет и объявил нам, что собирается ввести новый ритуал отделения темного от светлого. Он объяснил нам, что только так наш мир будет всегда оставаться стабильным и неприкосновенным. Он много говорил о том, что обретение магической силы есть испытание для каждого и наверняка найдутся те, в ком может проснуться темная сторона: зависть, жажда власти, ненависть и все то, что опасно для нашего мира. Он решил, как ему казалось, обезопасить его, но все мы были с ним, естественно, не согласны. Это сильно огорчило Нираса, и он сделал вид, что принимает наше решение не вмешиваться в естественное течение жизни. Было решено, что все, о чем мы говорили, останется между нами, восемью братьями, поэтому ни король Вилфорд, ни вы, Хранители, ничего не знали об этом совете. А однажды Нирас вновь собрал нас всех и еще раз спросил, готовы ли мы поддержать его и первыми пройти ритуал отделения темного от светлого. Когда мы снова отказались, Нираса охватил неудержимый гнев. Мы никогда не видели его таким и наконец поняли, что он больше всего боится не за то, что кто-то сойдет с пути и пойдет против мира, он боялся, что не справится сам с собой. И боялся он этого не напрасно. Гордыня и страх за свою безраздельную власть помутили его разум, и он решил раз и навсегда избавиться от нас, от своих младших братьев. Он впервые применил свою магию против нас. Мы уснули, а когда нас разбудил рассвет, увидели, что плывем на облачном корабле прямо на скалы. Мы все еще не могли пошевелиться и стали прощаться друг с другом, так как видели, что гибели нам не избежать. Но случилось чудо, воды семи водопадов остановились, и мы увидели вход в огромную пещеру. Так мы оказались здесь, – закончил Корей.

– Выходит, Маг Нирас отправил вас на верную гибель, чтобы делать то, что он решил? – возмущенный голос Армариуса загудел на всю хижину. Он был так захвачен рассказом Корея, что даже забыл о присутствии Одежавель. Она зашевелилась во сне, и Армариус спохватился. – Я не могу поверить, что Маг Нирас способен на такое! – уже шепотом продолжил он.

– Так оно и было, Армариус, – ответил Томан, четвертый брат после Нираса.

– Когда мы спросили Мага Нираса, куда исчезли вы, его братья, он ответил нам, что знает не больше нашего! – сказал Логофет. Он выглядел очень расстроенным и уставшим.

– Он соврал вам, чтобы скрыть свой ужасный поступок, – ответил Гон, пятый брат после Нираса.

– Но что это за мир, в котором оказались вы тогда, и теперь мы нашли здесь спасение? – спросил Армариус.

– Мы прожили здесь не одно столетие и так и не смогли ответить на этот вопрос, – ответил Осад, шестой брат после Нираса.

– Здесь есть все для жизни, и мне иногда казалось, что жители этого мира не исчезли, а просто спят. Каждый раз, когда я думал об этом, я представлял, что с рассветом они выйдут из своих домов и наполнят этот мир жизнью! – сказал Фирн, седьмой брат после Нираса.

– Давайте вернемся к реальности, братья! Нам нужно выяснить, как тьма проникла в Заоблачность! – сказал Авон. – Я уверен, что Нирас совершал ритуалы отделения темного от светлого на протяжении всего этого времени, пока мы были здесь. И скорее всего, он где-то прятал темное, оставляя только светлое в родившихся младенцах. Теперь тьма прорвалась в наш мир, и это очевидно, – лицо Авона помрачнело. – Меня мучает один вопрос: что могло взять на себя управление темным, не само же оно по себе вышло наружу?

– А если Нирас так же подверг себя ритуалу и спрятал свое темное там, где хранил все зло? – предположил Фирс.

– Ты прав, Фирс! Он же предлагал и нам подвергнуться его ритуалу, значит, и в себе он не собирался оставлять темное, а оно у него зачастую брало верх, – согласился с ним Авон. – Допустим, Нирас на время справился со своим темным и сумел заточить его в ином мире.

– Эта его темная сторона, наделенная такой же силой, как и сам Нирас, могла затаиться и найти выход, только если он облачил ее в плоть, Авон! – сказал Фирн, и гул возмущенных голосов пронесся по хижине.

– А может, все это пришло извне и Маг Нирас не имеет к этому никакого отношения? – предположил Армариус, который все еще не мог поверить в услышанное.

– Все возможно, Армариус, для этого мы и собрались здесь, чтобы пролить свет на то, что произошло. Расскажите, что было накануне того дня, – Авон посмотрел на Одежавель, которая сладко спала, посасывая во сне свой маленький кулачок.

– Накануне все мы отмечали первый день рождения принцесс! – начал Логофет и заохал. – Они ведь рождены двойней, такого еще ни разу не случалось в Заоблачности. Обычно у королевской четы рождалось по одному отпрыску, а тут сразу две девочки. Маг Нирас назначил меня Хранителем магических даров Гольманы, а Армариуса – Хранителем магических даров принцессы Одежавель. Впервые на ритуале обретения магических даров присутствовали сразу два Хранителя, – Логофет посмотрел на задумавшегося Армариуса. – Армариус! Мы ведь все после праздничного веселья отправились спать, а утром… – Логофет не договорил и сразу сник, вспомнив то ужасное утро.

– Ничего не было необычного. Был тихий прохладный вечер, я унес Одежавель, чтобы уложить спать, – Армариус, пытаясь вспомнить все в подробностях, даже нахмурился, затем посмотрел на Одежавель и улыбнулся.

– Амарус, – произнесла во сне Одежавель и заворочалась в колыбели.

– Точно! Не было ничего необычного, только вот принцесса впервые назвала меня по имени. Она назвала меня Амарус, правда, забавно?! – на счастливом лице Армариуса засветилась улыбка. – Она пока не научилась правильно выговаривать мое имя, – не встретив восторга на лицах старейшин, пояснил Армариус. Он обвел всех взглядом, и вдруг утреннее настроение вернулось к нему. Тревога и странное предчувствие беды снова наполнили его нутро, и он замолчал, пытаясь понять, о чем думают старейшины. Все они молчали очень долго, погрузившись каждый в свои мысли.

– Авон-Керлан! – произнес первым Авон и поднялся с земли.

– Колдер-Арит! – вторил ему Колдер и тоже встал на ноги.

– Корей-Нартис! – отозвался Корей и встал вслед за Колдером.

– Томан-Аносур! – сказал Томан, поднимаясь.

– Гон-Деворд! – произнес Гон и поднялся.

– Осад-Лувин! – сказал брат Осад и быстро встал на ноги.

– Фирн-Сафив! – последним произнес младший брат Фирн. Вслед за ним с мягкой травы встал Армариус. Логофет нехотя и кряхтя поднялся последним.

– Нирас-Амарус! – произнесли старейшины в один голос, и Одежавель проснулась.

– Амарус! – сказала она и улыбнулась Армариусу.

– Каждому из нас было дано по два имени, но было принято называться первым, – сказал Авон и с тревогой посмотрел на Одежавель. – Нирас совершил ритуал, у меня теперь не осталось сомнений. Он назвал свое темное своим вторым именем и облачил его в плоть, и оно вошло в наш мир через уста Одежавель! – по хижине пронесся ропот. – Нирас просчитался. Он не учел, что при рождении двойни перераспределение темного и светлого происходит между ними не сразу, – голос Авона дрожал, и Армариус, предчувствуя беду, взял Одежавель на руки и прижал к себе. – Смотрите, вот целое, – сказал Авон и указал рукой на облако, которое совсем недавно служило Одежавель колыбелью. – При рождении двойня еще является одним целым. Затем! – Авон развел ладони в стороны, и облако разделилось на две части. – Когда младенцы появляются на свет, каждый из них может взять часть светлого и часть темного, а может быть, все по-другому. Один берет все светлое, второй все темное. Так и произошло при рождении Гольманы и Одежавель. Гольмана взяла все светлое, а Одежавель взяла все из тьмы. Это не значит, что так было бы всегда, просто в момент рождения они были одним сосудом. Со временем баланс бы восстановился, но на это потребовалось бы какое-то время, – Авон посмотрел на встревоженные лица своих братьев и остановил свой взгляд на Армариусе, который с каждым сказанным словом все сильней прижимал к себе девочку. – Когда Нирас совершил ритуал, Одежавель была опустошена полностью и стала проводником тьмы, – руки Авона дрожали. Старейшины отступили на шаг от Армариуса, державшего Одежавель на руках.

– Одежавель должна покинуть этот мир, Армариус! – быстро заговорил Авон. – Это единственный способ спасти всех остальных и принцессу Гольману. Мы не сможем удержать зло, Армариус, если Нирас не смог, нам это не удастся точно! С рассветом все повторится, только теперь уже в этом мире, и тогда мы все будем обречены!

– О чем вы говорите, Авон?! – вид у Армариуса был настолько потерянным, что у Логофета заблестели глаза. – Одежавель прекрасная добрая девочка, она не может причинить никому зла! – Армариус уже почти кричал, а испуганная Одежавель захныкала.

– Она путь для тьмы, пойми, Армариус! Если она останется здесь, все повторится и погибнут все. Больше вам негде искать спасения. Подумай о королевском роде! Гольмана сможет продолжить его, мы соберем все силы и разум и найдем способ противостоять темному. Но с ней! – Авон бросил печальный взгляд на Одежавель. – С ней мир обречен, Армариус.

⁂

На краю скалистого обрыва стояли семь стариков. Ночь уже почти накрыла Заоблачность, только отблески заката кое-где еще подкрашивали розовым цветом пики гор, создавая иллюзию горящих в небе факелов. Воды семи водопадов, которые прежде с грохотом падали вниз, где в извилистом ущелье текла бурная река, как грозди свисали над седыми головами старейшин. Авон держал на руках Одежавель. Она была напугана и сидела очень тихо, вцепившись пальчиками в его костлявую руку. По ее припухшему личику и покрасневшим глазам было заметно, что совсем недавно она плакала. Авон бросил печальный взгляд на малышку, сердце его разрывалось на части. Им пришлось силой забрать принцессу у Армариуса, который отчаянно сопротивлялся, не желая расставаться с принцессой. Авону пришлось применить магию, и только тогда им удалось обездвижить и связать бедного Хранителя. Он умолял их одуматься и не причинять ей вреда. Изо всех сил он пытался освободиться, но только причинял себе боль. Да, Армариус понял, чего хотят старейшины, и горю его не было предела, но Авон и его братья были непреклонны, они решили принести Одежавель в жертву благополучия их мира.