Текст книги "Заоблачность. Легенда о долине Вельдогенериуса"

Глава 11. Ставленник

Н имбус открыл глаза и увидел перед собой Млечный Путь. Тупая пульсирующая боль заставила его зажмуриться. Голова его была словно опустошена. Последним его воспоминанием был ручей, из которого он хотел напиться.

– Надо же, я так крепко уснул, что проспал до ночи! – подумал Нимбус. Когда его глаза привыкли к темноте, он понял, что находится в темной комнате, а то, что показалось ему россыпью звезд, был всего лишь серебристый мох, который зачастую можно было увидеть на стенах и потолках хижин жителей Заоблачности. Нимбус удивился своему открытию, но попытки вспомнить, как он оказался здесь, причиняли сильную боль. В углу, у наглухо закрытого чем-то черным окна, он услышал шорох и сел. В полумраке, при тусклом свете серебристого мха, он различил силуэт старика, который смотрел в темноту окна. Нимбус сразу узнал его, но никак не мог вспомнить, откуда ему знаком этот старик, его прямой нос, благородное лицо, испещренное глубокими морщинами, длинные седые волосы, небрежно лежащие на сутулых плечах.

– Здравствуйте! – тихо произнес Нимбус, и его голос показался ему чужим. Старик не обернулся. – Здравствуйте! – чуть громче повторил он, но старик снова не отозвался. Тогда Нимбус поднялся. Облако, служившее ему ложем, закачалось от резкого движения. Он подошел к старику, который продолжал смотреть в одну точку, не обращая внимание на шаги за своей спиной. Нимбус увидел, что на окне нет покрывала, а то, что ему казалось им, была всего лишь черная дымка, заполнившая оконный проем. Он сделал еще пару шагов и остановился, услышав звуки открывающегося замка. Обернувшись на звук, он увидел в дверном проеме, освещенном светом Луны, силуэт, один в один похожий на старика у окна.

– Нимбус! Мальчик мой! – произнес старик у двери и быстро, опираясь на посох, сплетенный из серебристых прутьев, подошел к Нимбусу. Старик у окна так и не обернулся. Амарус обнял ничего не понимающего Нимбуса, и так стояли они, обнявшись, какое-то время.

– Мы разве знакомы? – с трудом произнес Нимбус, скованный объятиями Амаруса.

– Ты снова не узнал меня, сын мой! Нимбус! – в голосе Амаруса послышалось разочарование, и он еще крепче обнял Нимбуса. – Это ничего! Память вот-вот вернется к тебе, и ты вспомнишь все! Пойдем! Ты должен увидеть это! – Амарус взял мальчика за руку и вывел из хижины. Нимбус едва поспевал за ним. Преодолев небольшую поляну перед хижиной, они оказались на берегу большого озера. Вода в нем показалась Нимбусу неестественно черной, и он почувствовал ледяной холод, исходящий из его недр. Над озером, изогнувшись дугой, висел бревенчатый мост, соединяющий оба берега. Они вышли на его середину и остановились. Нимбус, еще недавно едва привыкший к полумраку хижины, зажмурил глаза. Свет Луны был настолько ярким и пронизывающе холодным, что на его глазах выступили слезы.

– Потерпи, мой сын, – ласково произнес Амарус и прижал дрожащего от холода Нимбуса к себе. – Скоро все пройдет, посмотри туда! – он указал посохом в сторону белеющего вдалеке колышущегося океана. – Это твоя армия, сын мой! Пришло время вспомнить! – взяв Нимбуса за подбородок, он заглянул ему в глаза. Губы Амаруса безмолвно двигались, и Нимбус почувствовал, как по его телу медленно, обволакивая каждый закоулок, разливается блаженное тепло. Он перестал дрожать и погрузился во взгляд темных, излучающих странное свечение, глаз. В его сознании одна за другой начали всплывать картины из прошлого. Он увидел себя совсем маленьким на руках Амаруса в окружении странных белоснежных существ огромных размеров. Все они стояли на утесе, а под их ногами простиралась огромная белоснежная долина, вымощенная камнями. В центре долины росло одно удивительное дерево. Ствол его устремлялся так высоко вверх, что не видно было его конца. Ветви дерева были усыпаны серебристыми цветами, порхающими с ветки на ветку. Нимбус протянул руку, и серебристый цветок, спорхнув с дерева, опустился на его маленькую ладонь.

– Когда ты появился на свет, сын мой, наш мир был прекрасен! – услышал он голос Амаруса. – Я безраздельно владел им и мечтал, что когда ты подрастешь, я сделаю тебя, моего единственного наследника, своим преемником. Я управлял всеми водами вселенной, и мне были подвластны все стихии. Но однажды на нашу безграничную власть посягнули враги.

Нимбус стоял в оцепенении, не отрывая взгляда от глаз Амаруса. Он увидел огромные облачные корабли, переполненные существами, подобными ему, и странными животными с длинными хвостами и крыльями. Их лица были воинственны.

– В наш мир ворвались огромные полчища врагов, и мы приняли бой, – снова услышал он голос Амаруса. Перед глазами его появилась новая картина. Он увидел страшную битву. Белые воины стояли в огромном поле, их было столько, что поле казалось бескрайним океаном, а над ними кружили огромные корабли неприятеля. Странные крылатые существа выкрикивали магические заклинания, и гигантские глыбы льда, появляющиеся из ниоткуда, с огромной высоты обрушивались прямо на головы белых воинов. Они тут же падали замертво, истекая серебристой кровью. Стоны умирающих сводили с ума, а крови было столько, что Нимбус ощутил ее приторный запах. Он снова задрожал, и его стошнило.

– Сколько пережил ты, сын мой! Прости, что возвращаю тебя в тот кошмар, но ты должен увидеть все и вспомнить, – сказал Амарус и прижал дрожащего Нимбуса к себе. Когда дрожь прошла, Амарус снова посмотрел в глаза мальчика, и Нимбус увидел, как стоит рука об руку с Амарусом, выставив перед собой руки, и из его ладоней вылетают огненные молнии. Пораженные его огнем враги, корчась, падают на землю, но через мгновение их становится все больше и больше, как будто смерть им только на руку.

– Смерть множила их, мы были бессильны! – тихо сказал Амарус. Нимбус услышал в его голосе столько боли, что не смог сдержаться и заплакал. Ноги предательски задрожали, и он почувствовал, что силы покидают его.

– Наши воины сражались бесстрашно, но против нас была использована магия невероятной силы. Ты тоже принял бой, мальчик мой, и был ранен. С тех пор ты ничего не помнишь, ты даже забыл меня, своего отца, – Амарус на время погрузился в воспоминания. – Многие наши воины полегли в том страшном бою, но нам с тобой удалось отбить атаку, и наши враги укрылись в долине Гертруда среди скал за семью водопадами, – закончил он, и сердце Нимбуса сжалось, словно замерзший на ледяном ветру птенец.

– Я все вспомнил, отец, – тихо прошептал он, и слезы потекли с новой силой из его глаз.

– Ну! Не плачь! – Амарус с нежностью провел рукой по волосам Нимбуса. – Я уже слишком стар! Силы мои истощены, но я обещаю тебе, что я верну покой в наши земли. Я обещаю, даже если мне придется отдать свою жизнь за тебя, я не задумаюсь ни на мгновение. Наш враг жесток и опасен, и вскоре он продолжит начатое! – Амарус отстранил от себя Нимбуса. – Знаешь, я решил не ждать, пока они нападут на нас снова. Мы атакуем первыми, и я клянусь тебе, что все, что принадлежит тебе по праву, будет только твоим! Ведь ты мой сын! Сын великого Амаруса! – Амарус с таким чувством произнес последние слова, что тепло, наполнявшее тело Нимбуса, стало нестерпимо горячим.

– Мне больно, отец! – сказал Нимбус, и Амарус снова обнял его. Жар отступил.

– Сегодня именно та ночь, когда путь еще открыт и Луна так сильна, что поможет нам обратить воды семи водопадов вспять. Прежде чем оставить тебя здесь и отправиться в убежище наших врагов, я передам тебе мои знания, Нимбус! Ты рожден воином, и способности твои не знают границ, но есть особая магия, которая пока тебе недоступна.

– Я не буду сидеть и ждать, я буду сражаться вместе с тобой, отец! – с чувством произнес Нимбус. – Почему ты не можешь взять меня с собой, когда моя сила так велика?! – в глазах Нимбуса появилось отчаяние.

Амарус отвел свой взгляд от его глаз и посмотрел на варканов.

– Я не хотел говорить, но, видно, придется, – едва слышно сказал он. – Наши силы не равны. Наверняка мы все погибнем, как только приблизимся к их убежищу. На открытом пространстве у нас еще были шансы, но теперь… – Амарус замолк, и Нимбус обнял его.

– Я не позволю им уничтожить нас! Обещаю, отец! – голос Нимбуса звучал воинственно. – Мы не будем сражаться в открытую, мы получим победу хитростью! В своем видении я видел, что мы с тобой ничем не отличаемся от них. Тебя, конечно, узнать не сложно, а вот я могу проникнуть в стан врага, и тогда шансы на победу будут удвоены! Только научи меня всему, что можешь ты! – Нимбус взял худую руку Амаруса и приложил его ладонь к своей груди. – Я еще не все вспомнил, отец, но мое сердце подсказывает мне, что я люблю тебя! – Нимбус замолчал, а Амарус поднял глаза к огромному диску разросшейся над макушками деревьев Луны, и в глазах его можно было прочесть упоение своей новой победой. Нимбус не мог видеть загоревшиеся на мгновение холодные искры в его глазах, он без тени сомнения поверил и был готов отдать жизнь за того, кто выдавал себя за его отца.

– А тот старик, которого я видел в хижине, кто он? – вспомнив вдруг свое пробуждение, спросил Нимбус.

– Это твой дядя Нирас, мой брат-близнец! Он не в себе с рождения, и я единственный, кто поддерживает в нем его угасающую жизнь, – ответил Амарус, сделав вид, будто сильно расстроен этим обстоятельством.

– А моя мама, где она? – слова Нимбуса вернули Амаруса с небес на землю, и он едва справился, чтобы не выдать себя.

– Я не хотел тебе показывать это воспоминание, сын мой, да и не буду, это невыносимо для меня, а тебе будет так больно, что, боюсь, память вновь покинет тебя, – сразу нашелся он.

– Она погибла? – едва слышно спросил Нимбус и почувствовал, как его ладони холодеют.

– Твоя мать очень любила тебя, в том бою она была рядом с нами, мальчик мой, – ответил Амарус и отвел взгляд от вопрошающего взгляда Нимбуса. – Не пытай меня, сын! Мне невыносимо больно вспоминать все это! – голос его притворно задрожал, но расстроенный Нимбус не заметил игры. – Она спасла тебя ценой собственной жизни.

– Я отомщу, отец! – тихо и уверенно произнес Нимбус, и Амарусу показалось, что этот маленький мальчик в одно мгновение стал значительно старше своих лет. Он вновь обратил свой взор к холодному свету Луны.

– Да будет так! – тихо сказал он, но голос его не иссяк, а набрал силы и, отразившись в водах озера, разнесся по сторонам, подхваченный ветром.

⁂

Шеду и Пенат сидели на краю утеса в долине Вельдогенериуса, когда до их ушей донесся голос Амаруса.

– Ты слышал? – взволнованно произнес Пенат и вскочил на ноги. – Это голос Мага Нираса! – Пенат огляделся, пытаясь понять, откуда до него долетели звуки. Шеду, любовавшийся огромной Луной, не услышал его слов.

– Шеду! Очнись! – закричал Пенат и потряс его за плечо. Шеду вздрогнул и внимательно посмотрел на взволнованного друга. – Я слышал голос Мага Нираса! Нам нужно немедленно отправиться на его поиски!

– Я ничего не слышал, Пенат! Может, тебе почудилось? – удивился Шеду.

– Ты вообще что-нибудь слышишь?! – возмутился Пенат. – Витаешь в облаках, любуешься пейзажами, когда вокруг творится невесть что! Я слышал его голос, как сейчас слышу твой! – в голосе Пената сквозило раздражение.

– Мы пробыли в полной тишине столько времени, что я не удивлюсь, что ты слышишь то, что хочешь услышать! – ответил Шеду и заморгал своими огромными глазами. Он был явно расстроен нападками Пената, только еще не хватало поссориться, подумал он.

– Прости, Шеду, я погорячился, – будто прочитав его мысли, быстро проговорил Пенат. – Но мне не померещилось! Я разобрал каждое его слово! Он сказал: «Да будет так», ты понимаешь, Шеду! Маг Нирас вернулся, мы найдем его и тогда будем знать, что произошло на самом деле! – сказал Пенат, и Шеду увидел в глазах друга зародившуюся надежду.

– Хорошо, Пенат, допустим, что все, что ты услышал, было сказано Магом Нирасом в действительности, и мы, конечно же, отправимся на его поиски, но ведь мы облетели с тобой каждый уголок Заоблачности и не нашли ни одной живой души! Наш мир опустел, и с нашего магического дерева исчезли все цветы, ты же видишь сам, а это значит, что здесь никого нет! Только ты и я! – закончил дрожащим от волнения голосом Шеду и посмотрел на магическое дерево, на котором больше не искрились магические цветы.

– Да! Все так! Но я точно знаю, что мне не показалось, я явно слышал слова Мага Нираса, и если ветер меня не обманул, слова эти прилетели со стороны Академии и его хижины, а значит, Маг Нирас вернулся и мы сейчас же отправимся туда! – сказал Пенат, и в голосе его было столько уверенности, что в душе Шеду тоже зародилась маленькая надежда. Он быстро поднялся и расправил крылья. Через минуту, сделав круг над долиной, они в полной тишине направились в сторону хижины Мага Нираса.

Глава 12. Дар Анхеля

Анхель и Генри стояли на просторной террасе гостиничного номера и смотрели на сгущающиеся над городом сумерки. Полная Луна необычно холодного, голубоватого оттенка повисла за раскидистым деревом, росшим на ухоженном газоне перед гостиницей. Свет желтых фонарей, ровным рядом уходящих вдоль узенькой улочки, был совершенно бесполезен в ее ярком, ослепляющем свете.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Генри.

– Ничего не выходит, – с грустью в голосе ответил Анхель.

– Может, попробуешь закрыть глаза? – Генри продолжал еще на что-то надеяться, но Анхель махнул рукой и зашел в номер. Генри, семеня своими маленькими лапками, поплелся следом за ним. Анхель уже сидел на кровати и смотрел на медальон.

– Ничего не получается, Генри! Раньше я мог только представить любое место и тут же мысленно оказывался там, где хотел оказаться. Это было настолько правдоподобно, что я даже ощущал запахи вокруг. А еще я мог летать, нужно было только расставить руки в стороны.

– Почему же сейчас у тебя ничего не получилось, Анхель? Может быть, тебе нужно остаться одному и попробовать снова? – с надеждой в голосе спросил Генри. Он чувствовал вину за то, что они потеряли столько времени, и теперь цеплялся за любую маломальскую надежду на то, что им каким-нибудь волшебным образом удастся преодолеть столь значительное расстояние от Толедо до острова Лансароте.

– Все дело в моем отце, Генри! Он хороший, хоть бывает строг и несправедлив. Всегда, когда я рассказывал ему о моих путешествиях и о том, что я могу разговаривать с животными и птицами, он говорил, что я лгу, и, наверное, я сам поверил в то, что не могу делать все это, – ответил Анхель.

– Но ты же не разучился понимать животных, значит, сможешь мысленно переместиться на остров Лансароте! Попробуй еще разок! – в голосе Генри было столько отчаяния, что сердце Анхеля сжалось от жалости к этой удивительной старой крысе. «Бедный Генри! – подумал он. – Сколько он пережил, и все это только для того, чтобы встретиться со мной и рассказать о том, что я тот, кто должен спасти мир», – мысли о Генри странным образом пробудили в Анхеле желание не опускать руки.

– Я попробую еще раз, Генри, и будь что будет, но мы с тобой окажемся там, где должны быть! – он произнес эти слова с такой уверенностью, что Генри прослезился. – Пойдем со мной! – Анхель протянул руку, и через секунду Генри уже сидел на его плече. Они вышли на террасу, и Анхель расставил руки в стороны. Генри притих на его плече, предусмотрительно вцепившись лапками в куртку Анхеля.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – начал шептать Анхель. – Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – не останавливаясь ни на секунду, повторял он название острова, пещеры и озера.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – вслед за Анхелем зашептал Генри, и голоса их слились с шелестом листьев.

⁂

Глаза Грина, еще недавно напоминавшие две блестящие черные малины, набухли, налились кровью и были готовы вылезти из своих орбит. Он забавно болтал своими короткими ножками, пытаясь найти твердую почву под ногами, но цепкие пальцы Аспида, словно клещи, сдавившие его горло, делали эти попытки бессмысленными. Бледное от ярости лицо Аспида, нависшее над Грином, не предвещало ничего хорошего, и Грин застонал, не в силах просить пощады.

– Пощадите. Пощадите, хозяин, – несмело донеслось со всех сторон, и Аспид наконец разжал пальцы. Тело Грина шлепнулось на пол, и из-под черного плаща, накрывшего его с головой, вначале послышались хрипы, затем слова безмерной благодарности, а спустя минуту появилось насмерть перепуганное бледное лицо Грина.

– Поднимись! – прошипел Аспид. Бестолковость Грина выводила его из себя, и минуту назад он был готов свернуть ему его тонкую шею, но Грин все еще не закончил свой рассказ.

Грин поспешно поднялся на ноги. Колени его дрожали так, что ему пришлось взяться за спинку стула, чтобы не упасть. Он не знал, что ему было страшней, умереть минутой раньше от удушья или же сейчас поднять глаза на своего разъяренного хозяина. Образ толстой зеленой мухи промелькнул в его сознании, отнял последние остатки мужества, и все услышали, как застучали зубы Грина.

– Итак! – начал Аспид. Он был явно доволен состоянием Грина. – Из твоего долгого и сбивчивого рассказа я понял только одно! Анхель именно тот, кому будет указан путь в тот желанный, но пока недосягаемый для нас мир. Эта старая крыса стала бессмертной, сожрав магическое зернышко, которое должно было стать моим, но глупый, бестолковый Грин сдался и не принес его своему хозяину! Так, Грин? – Грин быстро закивал головой и на всякий случай несколько раз поклонился Аспиду. – В придачу ко всему он получил странную вещичку, похожую на медальон, которую сегодня благополучно передал этому щенку. Все верно, Грин?! – Аспид говорил медленно, делая акцент на каждом произнесенном слове, а бедняга Грин становился все ниже и ниже.

– Да! Все верно, сеньор Аспид. Медальон теперь принадлежит Анхелю! – голос Грина то переходил на писк, то совсем пропадал от волнения.

– И? – Аспид многозначительно посмотрел на Грина и подошел к бедняге так близко, что Грин кожей ощутил бушующее внутри Аспида раздражение. – И что дальше? – его худое, длинное тело нависло над Грином.

– И этот Генри, когда он проглотил зернышко, уснул, и ему приснился сон, в котором он оказался в том мире и видел, как выросло магическое дерево, – Грин почти не дышал, и ему было все трудней произносить слова.

– Идиот! – голос Аспида повалил Грина на пол. – Мы слышим этот рассказ уже не первый раз, но ты ни разу не упомянул, каким образом Анхель окажется там, где ему совсем не место! – лицо Аспида покрылось разноцветными пятнами, а несчастный Грин залез под стул и вжал свою голову в плечи так, что казалось, будто голова его лежит у него на коленях.

– Я вспомнил, сеньор Аспид! – на лице Грина появилось подобие улыбки, и он судорожно начал вытирать об плащ свои взмокшие ладони. – Этот Генри передал Анхелю послание, оно пришло ему в голову, когда он проснулся и захотел открыть медальон! Как же там он сказал? – Грин задумался, пытаясь вспомнить слова Генри, но мощный удар свалил его на пол. Ему показалось, что деревянные половицы прыгают, как клавиши на фортепьяно. Второй удар заставил его быстро вскочить на ноги.

– На седьмой день на Луне в ночи свет его сольется со светом звезды, и путь станет видим в полной тьме под землей, через воды поведет его хранитель вод, что назад идет! – быстро выпалил Грин и согнулся пополам от третьего удара. Он не решался посмотреть на своего разгневавшегося хозяина и не мог видеть, что над его маленькой фигуркой нависла огромная голова кобры. Но, к счастью Грина, в дверь постучали. Аспид обернулся на звук и уже через секунду на месте гигантской змеи стоял высокий, худой сеньор.

– Да, да, войдите! – ровным голосом произнес он, и на пороге появился старик, местный сторож, с подносом в руках, уставленным чашками, наполненными дымящимся кофе.

– Засиделись вы, сеньоры! Я вот тут вам кофейку организовал, – старик прошел к столу и поставил поднос. Он оглядел лица сидящих за столом и поежился. Что-то было неестественное и пугающее в этих лицах. Словно дюжина покойников, покинув свои тихие пристанища, собрались на тайное собрание. – Вам бы отдохнуть, сеньоры! Вон бледные какие совсем, скоро уж полночь! – продолжил старик и, заметив наконец согнутого пополам Грина, попятился к двери. Тот уж точно покойник, подумал он, и поймал на себе пристальный взгляд главного. Мысль о припрятанной толстой бутылочке обжигающего бренди немного успокоила беднягу.

– Спасибо, сеньор, за беспокойство и за кофе. Вы бы сами прилегли бы, отдохнули, пока мы бодрствуем, ночь ведь длинная! – Аспид говорил мягко, продолжая смотреть в глаза сторожа.

– Да, да, конечно! – мысль о сне показалась старику вполне разумной, и он, широко зевнув, рухнул возле двери. Аспид снова посмотрел на Грина, который все еще продолжал стоять, согнувшись пополам.

– Ты выяснил, что означают эти слова, Грин?

– Конечно да, сеньор Аспид! Я ведь не глупец! – ответил Грин и осмелился взглянуть на своего хозяина, но тут же опустил глаза в пол. – Они собираются отправиться на остров Лансароте в пещеру Куэва-де-лос-Вердес. В ее глубинах есть озеро Хамеос-дель-Агуа, в котором живет слепой краб-альбинос. Он и должен стать проводником для Анхеля.

– Когда? Когда они должны оказаться там, ты выяснил, Грин? – голос Аспида был спокойным и ровным, но все знали, что это не предвещает ничего хорошего, и в комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь раздражающим жужжанием толстой зеленой мухи. Затем к ней присоединились еще несколько и еще, и Грину уже казалось, что он стоит в большой стеклянной банке, наполненной целым роем мух. «Откуда им здесь взяться?» – подумал Грин и наконец понял, что только он слышит этот сводящий с ума звук. При этой мысли пронизывающий холод сковал его тело, и он почувствовал, как внизу живота зашевелилась холодная змея. Аспид ждет ответа, подумал он и решился открыть глаза. Глаза огромной кобры были так близко, что Грин увидел в них свое отражение.

– Сегодня до полуночи, – выдавил он из себя, заикаясь, – они должны оказаться в пещере, на седьмой день после… – Грин не договорил. Последнее, что он увидел, было острое змеиное жало, которое пронзило его грудь. Он упал и забился в судорогах, а через мгновение на месте, где стоял он, лежало окоченелое тельце большой черной птицы.

– Я всегда знал, что он кончит именно так! – прошипела змеиная голова. – Если мы окажемся там хоть на минуту позже их… Не успел Аспид закончить, как уже стая черных птиц сидела на окне, готовая покинуть душную чердачную комнату.

⁂

Полная женщина в просторной ночной сорочке посмотрела на чуть приоткрытую дверь, ведущую на террасу ее гостиничного номера. С того момента, как она увидела на соседней террасе странного уродливого мужчину в черном плаще, она выпила немало успокоительного.

– Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! Лансароте! Куэва-де-лос-Вердес! Хамеос-дель-Агуа! – слышалось за дверью непрерывное шептание.

– Могу же я посмотреть хоть одним глазком? – уговаривала себя она, пытаясь разобраться, что в ней сильней, страх или ее любопытство. Через минуту любопытство взяло верх, и она осторожно, стараясь не скрипеть половицами, что ей явно не удавалось из-за ее тучности, приблизилась к открытой двери веранды и высунула голову наружу. Женщина вздохнула с облегчением, но немного поежилась. Голос принадлежал мальчику, который стоял на соседней террасе, расставив руки в стороны, и непрерывно шептал, повторяя одно и то же. На плече его сидела большая белая крыса. Эта дама терпеть не могла подобной мерзости и уже была готова сделать мальчику замечание, как глаза ее округлились и полезли из орбит. Рукава куртки мальчика заискрились, как будто он был одет не в холщовую куртку, а в сделанную из чистой синтетики. Дама только успела подумать о вреде синтетической одежды, как мальчик и крыса исчезли, будто их и не было вовсе. Она протерла глаза и грузно уселась на пол.