Текст книги "Тысячелистник обыкновенный. Стихи"

Эскизы. Не тот Пилат

 
Я, конечно, кивну и скажу: Это – рок. Это – фатум!
Ты же знаешь, философ, что я распинался как мог,
Убеждая Сенат отменить на Голгофе распятье
Человека, в которого верит мой внутренний бог…
 
 
Подпишу приговор. Подышу на холодные пальцы…
Передам протокол равнодушному секретарю,
Утешаясь, что предал – не я, и не я – отрекался…
И стыдясь, что, спасти не сумев, за тебя – не умру.
 
 
Ты – нарушил закон, по которому могут быть правы
Душегубы и воры, лжецы, лицемеры, ханжи…
Нет! Не я, а толпа променяет тебя на Варавву!
Я – молился как мог, чтобы ты этот день пережил!
 
 
Умывающий руки – я верю, твой гений спасётся.
Силой веры моей – можно крепости рушить к ногам,
Значит – к черту Закон! На кону – моя совесть, Га Ноцри.
Я порву протокол, и скажу, что тебя – не отдам.
 
 
Я тебя не отдам. Мы с тобой не сдадимся без боя.
Что нам Кесарь, когда даже кесарям в Царстве твоём
Воздаётся по вере? Философ, я буду с тобою!
Или вместо тебя, если тесно на плахе вдвоём…
 
 
Я тебя не отдам. Не кивну. Не скажу «Это фатум!»
Ничего не решаю?! А вдруг ты ошибся, пророк?
Что, когда я не тот, кто согласен сказать за Пилата:
«Ты же знаешь, философ, что я распинался как мог!»
 

Эскизы. Иуда

 
После тебя – началась пустота.
Нет, не пустыня, не бездна, не боль.
Больше. Зловещая тень от креста.
Басом гнусавящий Марк Крысобой.
Славный Варавва и грустный Пилат….
 
 
Самый старательный твой ученик
Трижды отрёкся, а я – виноват…
 
 
Не говори им, что крест на двоих.
 
 
Я бы не вытерпел… Я бы не смог…
Я бы униженно их умолял:
– Добрые люди! Снимите венок!
Лозы терновые – не для меня!
 
 
Тридцать монеток. И несколько строк
В каждую книгу про мой поцелуй:
– Хочется плюнуть в кого-нибудь? Плюй!
 
 
Ты бы – не вытерпел. Ты бы – не смог.
 

Посвящение

К***

 
Клетчатый пиджак, коты в трамвае…
Тлеющий в подвальчике камин…
Ты мне доказал, что так – бывает,
Ты мне объяснил, что мы – сгорим.
 

«Мама мыла раму»! В эти рамки

Нам с тобой вписаться не дано.

Из кардиограммы сердца Данко

Ясно, что оно обречено.

Ты мне показал, что можно – выше,

Если наплевать, что тает воск,

Если всё равно задумал вышить

Крестиком мечту свою средь звёзд….

Лётчиков, рисующих барашков,

Проксима Центавра бережёт,

И тебе почти не будет страшно

Посадить в пустыне самолёт.

Собственных Платонов и Невтонов

Всуе народившая страна….

С вечной недостачей ульмотронов…

Ты мне объяснил – пошлёт нас на…

Лысая Гора… Печальный Левий…

В левый бок кольнёт центурион…

Я им докажу, что мы – сильнее, —

Завтра им про нас приснится сон…

Ясноград

«Уснуть. Бесшумно убежать…»

 
Уснуть. Бесшумно убежать
К своим счастливым сказкам детским.
Доехать к морю и раздеться.
И воздухом родным дышать…
 
 
И чувствовать своё величье.
И верить в миссию свою
И слово нежное «люблю»
Любить и понимать. Как притчу.
 
 
Ничем не дорожить. Не знать,
Что будет жизнью всё изъято.
И в складках ситцевого платья
Коровку божью отыскать.
 

«Этажи, этажи, этажи…»

 
Этажи, этажи, этажи…
Не такая как та эта жизнь!
Не хватает для счастья звена:
Под окном не цветёт бузина!
 

«Вот и осень. Желтеют листья…»

 
Вот и осень. Желтеют листья.
Снова хочется ближе к близким.
Чтобы печь нагревала стены,
В сенях пахло золой и сеном.
Чтобы ветер гудел в трубу:
– Му-у – у-у!
 
 
Там меня заставят покушать,
И внимательно будут слушать
Слово каждое. Каж-до-е!
И сопенье моё во сне.
 

«Ласточка, как будто верный компас…»

 
Ласточка, как будто верный компас,
Указала путь в вишнёвый сад.
Ускользаю из уютных комнат
В свой неповторимый Ясноград.
 
 
Деревенский пруд, поросший тиной,
Тихий рокот розовых стрекоз…
Струйки золотистой паутины
Липнут к чёлке и щекочут нос.
 
 
Облака в бесшумной реют пляске.
Издали – мычание и свист…
Все мы из какой-то доброй сказки
Вышли в непростую нашу жизнь.
 

Прогноз

 
– Будет дождь, – старики говорят,
– Вишь, как квакают жабы в озёрах.
Облака, как солома горят,
Пахнут звёзды, как вешние зёрна,
 
 
Днём так низко летали стрижи,
Словно чьи-то следы сторожили.
Ты мне завтра с утра напиши,
Как вы эту грозу пережили.
 
 
Целый год я мечтаю всерьёз
О поездке в твою деревушку.
– Будет дождь, – обещает прогноз,
Будто слушает ваших лягушек.
 

Вишня

 
Вишня – ишь ты! Барышня какая!
Шмель шалящий щупал кружева,
Мошки листья шустро щекотали.
Ветер ветки нежно пожимал.
 
 
Вишня, та что, сразу за кусточком,
Затаилась, зиму переждав,
Лихо машет путнику платочком:
Мне бы к лету ягод нарожать!
 
 
Вишня шашни крутит с маем, млея,
Расточает легкий аромат.
Строгим взглядом глаз осоловелых
Небеса на барышню глядят.
 

Красотища

 
Взбесился город, завеснился,
Замаевал зелёный сад.
В ладонях тополя – синица.
Как журавлю ей тополь рад.
 
 
И как бутоны на бетоне
Сверкают отблески лучей.
И бархатистым баритоном
Вздыхает трасс виолончель.
 
 
По головам людским вприпрыжку
Мартышкой скачет ветерок.
И белый голубь как мальчишка
Заворковал у женских ног.
 
 
И разлетается, как стружка,
Кудрявый пух… И в это миг
Остолбеневший Саша Пушкин
Беззвучно шепчет новый стих!
 

«В просветы удлиняющихся дней…»

 
В просветы удлиняющихся дней
От суеты житейской ускользая,
Перебирая спицами ветвей
Весна сирени варежки вязала.
 

Грач

 
С осени в краю своём – опальный,
Переживший трудный перелёт,
Плачет грач. Смешной. Сентиментальный.
Землю поцелуями клюёт.
 

Родное небо

 
Вернёшься – и заблудишься в трех соснах.
Наплачешься за век, где стол был яств…
И только фантастические звёзды
Не сводят с нас своих влюбленных глаз.
Налюбоваться милыми не может
Родных небес задумчивая даль,
Как будто мы по-прежнему похожи
На тех, кто ей желанье загадал.
 

2004

«Если бы мне сердце напророчило…»

 
Если бы мне сердце напророчило
Этот рок еще тогда…
Вдоль степной дорожки, по обочинам,
Серебрилась лебеда.
 
 
Грозный бог Перун в обнимку с Велесом,
Сидя, грелись у огня.
Ветер усыплял легоньким шелестом
Солнце канувшего дня.
 
 
Если б я могла душой предчувствовать,
Что вовек не видеть вновь
Робкие, мерцающие, тусклые
Сельских огоньки домов…
 
 
Что дедов да прадедов наследие
Доведётся мне не впрок,
Я б тогда подумала, что ведаю
Самой смерти своей срок…
 

Небожители

 
Лоскутный выцветший шатёр в беспечном таборе цыганском —
Мой городской унылый дом на сто двадцатом этаже.
Сто двадцать лет тому назад я родилась в избе крестьянской,
Избы той нет теперь уже…
 
 
Рожденной ползать по земле, по муравы коврам ворсистым,
Рожденной бегать босиком по свежескошенной траве
Так странно видеть на табло в кабине лифта эти числа…
И бездну синюю в окне…
 
 
Так странно знать, что ты и есть седьмого неба небожитель…
Что под ногами целый рой людей, утративших свой вес, —
Пустые жалкие дома, простые бренные пожитки
Подбросил ветер до небес…
 

Монета морю

 
Мне свою судьбу не переспорить,
В гавани твоей не стать на якорь.
Бросила, смеясь, монету морю,
Обещала в поезде не плакать.
 
 
До свиданья, мой приморский город!
Я к тебе вернусь однажды летом…
Волны воют вслед: Mеmento mori!
Решкой ли, орлом на дне монета?!
 

Отлучение

 
Я отлучен от моря как от церкви,
И, выброшенным на берег китом
Живу на свете средь конторских клерков
Весь день носящих воду решетом…
Потом всю ночь её толкущих в ступе.
И слёзы им вода, и кровь – вода,
Текущая по заржавелым трубам
Из ниоткуда прямо в никуда.
 
 
Всю ночь толкут, как мак, чеснок иль сало…
Сливают в банку. Говорят: «Февраль…»
И палец указательный макают.
И пишут гимны или пастораль…
Как в желобах в межстрочьях куролесит
И булькает толчёная вода…
Она пресна. Но пресность их не бесит.
Они еще нигде и никогда
Не видели воды солёной пропасть!
Не окунались в вечность нагишом!
 
 
Они в куплетах составляют опись
Своей кладовки, названной душой.
 
 
Они живут в высоких этажерках,
Мечтая переехать в книжный шкаф.
Я отлучен от моря как от церкви,
За то, что с ними пью на брудершафт.
 

Колпак

 
С небом – что-то не так. Нахлобучено, словно колпак,
На холодную голову города. И не найдёшь
Ни единой звезды, ни на грудь, ни на лоб, ни на флаг.
Как ты думаешь, кто я теперь? Человек или вошь?
 
 
Дети, дерево, дом… Оставляю следы на снегу…
Это повод для гордости? Если действительно так, —
Попрошу объяснить, почему же тогда я могу
Жить, не жалуясь богу на этот дурацкий колпак?
 
 
Жить… Чего-то жевать и проглатывать. Плакать и петь…
Слушать лязг на Садовой и рёв на загруженной МКАД…
Человек бы – погиб, две недели не видя рассвет,
И убил бы того, кто не любит смотреть на закат.
 
 
Он бы плакал, метался, и дико кричал от тоски
Под куском монолитного воздуха над головой…
Я – спокойна как ты, изучающий эти стихи.
Нам плевать на колпак. Как ты думаешь, кто мы с тобой?
 

Такой как все

 
Претендуя на оригинальность
Средний житель в средней полосе
Силится задать свою тональность
Не желая быть таким как все.
 
 
Чтобы с серой массою не слиться,
И не быть засосанным толпой
Каждый умудрился народиться
Под своей особенной звездой.
 
 
И, своей звезде хранящий верность,
Всяк – что Бог, сам черт ему не брат,
Гордо возвышается над чернью —
Ярок, удивителен, звездат.
 
 
Правда, всё же, есть один, средь этих
Необычных женщин и мужчин,
Никакой особою приметой
Внешне от других не отличим…
 

Погорелец

 
Все, как прежде – чай, бананы, сайра,
Тишины задумчивый молчок.
Дом сгорел, успел спасти пожарный
Только фотографии клочок.
 
 
Погорелец, ставший новоселом,
Выставил на письменном столе
Рамочку с картинкою спасенной —
Словно рай построил на земле.
 
 
В новом доме все ему чужое —
Словно круг – смыкаются углы.
Он пьянеет даже от боржоми,
Нету тяжелее головы.
 
 
Даже сны, как новые обои,
Хочется свернуть в тугой рулон.
Только в эту рамочку, с любовью,
Сквозь слезу заглядывает он.
 

«А ты забыла, как это просто, —…»

 
А ты забыла, как это просто, —
Смирить гормоны, достичь гармоний!
Представить листики абрикоса, —
Они шершавы, темно-зелёны.
 
 
С узором кромка, тугие жилки…
Шуршат о шифер покатой крыши…
Веранды дома, в котором жили…
Родного дома, в котором жить бы…
 

Горсточка живых

«Если хочется застрелиться, —…»

Наташе, которой больше нет.

 
Если хочется застрелиться, —
Выпей водки, и спать ложись.
Может скоро тебе приснится,
Что налаживается жизнь.
 
 
Если хочется с табуретки
Спрыгнуть, шею продев в петлю —
Просто, выкури сигаретку
И послушай, что Я пою.
 
 
Если хочется выпить ртути,
Или выскочить из окна —
Крякнуть, в небе летящей уткой,
Чтоб заплакала тишина,
Или броситься под колеса
Проходящих грузовиков —
Ущипни себя, стебель розы
Как соломинку сжав рукой.
 
 
Заболят, уколовшись, пальцы,
Слижет кошка с паркета кровь…
Даже если не придираться —
Ситуация – будь здоров!
 
 
Утешения бесполезны,
Сердцу разумом не помочь…
Но, быть может, дурацкой песней
Я спасу тебя в эту ночь?
 

02.04. 2002

Гвоздики

 
Гвоздички для мамочки.
Красненькие. Парочка.
 

1 августа 2003

«Пропитан воздух солнечной пыльцой…»

 
Пропитан воздух солнечной пыльцой.
И облака, как яблоки дозрев,
Готовы падать… Мама, вот и всё!
Срослись в листву листы календарей.
 
 
В альбомах снимки, вечности в укор,
Вдруг превратились сызнова в кино…
Вся жизнь – игра… Ликует режиссёр,
Уродливый, как гений Сирано.
 
 
Душа жива… Она теперь должна
Счастливо окунуться в звёздный ковш…
А, может быть…
А в доме тишина…
И ты не плачешь больше, не зовёшь…
 

2003

«Ты дождём, целящим сердце мне, пролейся…»

 
Ты дождём, целящим сердце мне, пролейся,
Я не буду даже думать: сон, не сон…
Там на небе белых облак эдельвейсы…
На венках цветов бумажных миллион.
 
 
Знаю, слышала, что надо мне смириться,
Мир душе твоей, покой да благодать…
Но по-белому завидовала птицам.
Им дано тебя до рая провожать…
 
 
Понимаю, ничего не понимала,
Сознаю, что я тебя не берегла…
Ты была такой хорошей доброй мамой…
Слышишь, мама… Я сказал: ты была…
 
 
Эта вера нежно светит, да не греет.
Как соломинка… И все твердят: «Держись…»
Ты рассветами вернись ко мне скорее,
Докажи мне, что бессмертье – это жизнь.
 

3 августа 2003

Позвоните родителям

 
Ночи черного кителя звездных пуговиц блеск.
Позвоните родителям,
У кого они есть.
 
 
Разбудите их лепетом, ваше слово – что мёд.
Позвоните немедленно,
Ибо время идёт.
 
 
Между прошлым и будущим с волосок рубежи.
Позвоните вас любящим,
Попросите их жить.
 
 
Жить под солнцем негреющим старых, мудрых людей
Позвоните в вас верящим,
Дети божьих детей!
 
 
Тем, кто любит и помнит вас, в радость всякий звонок…
Тем, по ком звонит колокол,
Назначающий срок…
 

5 августа 2003

«На крыльях ночи ужасы парят…»

 
На крыльях ночи ужасы парят.
Летит звезда по линии легато.
Все к лучшему. Так люди говорят.
Но нас тревожат две великих даты.
 
 
Две данности: рождение и смерть.
Две точки на окружности овала, —
Рубеж, который нам не одолеть,
Рубец от раны, что не заживала.
 
 
Наш путь неведом, но определён.
И на граните кто-нибудь когда-то,
Соединит навеки связь времён,
Отметив наши две великих даты.
 

Тишина зовёт меня по отчеству

отцу

 
Сотканы из нитей одиночества
Новых дней унылые холсты.
Тишина зовёт меня по отчеству
Из-за той, невидимой, черты,
За которой ты теперь, наверное,
Среди звёзд мигающих паришь.
Жаль, что я в тот мир совсем не верую,
И не слышу, что мне говоришь.
 

«Возрастает сила тяготения…»

 
Возрастает сила тяготения,
Плавно превращается в насилие
Над моим неангельским терпением,
К бытию, как бабочка, пришпиленном.
 
 
Возраст… та ли сила тяготения?
Девять, запятая, восемь ньютонов?
Что первично? Дух или материя?
В сотый раз ответы перепутала!
 
 
Возраст. Тает сила тяготения,
Обещая поделиться тайнами
Стольких вариантов разночтения
Первой строчки, взятой за заглавную…
 

«Всё меньше нас, всё больше их, —…»

М.Д.

 
Всё меньше нас, всё больше их, —
ушедших в мир непостижимый…
 
 
Я – среди горсточки живых,
бесповоротно одержимых
неутолимой жаждой жить…
Ты – среди сонмов ставших снами.
Но нежный свет твоей души,
сама душа… как будто с нами…
 
 
Сама душа… Как будто взгляд
прощальный из окна вагона
на тех, что всё ещё стоят…
…бегут по длинному перрону…
…и что-то важное кричат,
неловко слёзы утирая…
Я – средь пришедших провожать…
Ты – среди тех, кого теряем…
 

15.07. 2015

«Ты мыслишь, значит существуешь…»

 
Ты мыслишь, значит существуешь,
Наперекор и вопреки
Непережитому июлю,
На холм сложившему венки.
 
 
Священник взмахивал кадилом, —
Как горе в люлечке качал.
Ты никуда не уходила…
Лишь перестала отвечать…
 
 
И ты права! К чему ответы,
Когда их так легко забыть?
А для того, чтоб быть поэтом, —
Не важно, – быть или не быть
Среди ступающих по тверди
Недолгожителей Земли…
Ты мыслишь. Значит, для бессмертья
Вполне достаточно любви.
 

Высший смысл

Памяти разбившегося Airbus в Египте

 
О незнакомых людях близких
Молись Христу в Хэллоуин…
Мой номер в этом страшном списке
Мог оказаться и твоим.
 
 
Непредсказуем и непрочен
Нечаянный удел людской.
Любая из двухсотен строчек
Могла бы стать твоей строкой.
 
 
Она – моя. Неважно, кто ты, —
Ты – жив, и в этом высший смысл.
Кто был на этом самолёте, —
К тебе взывают: отзовись!
 
 
Ответь! Молитвой, плачем, скорбью…
На наш неистовый призыв.
Усынови чужое горе,
Коль ты по божьей воле жив…
 

31. 10. 2015

Вот – Новый Год

 
Вот – новый год. Вот – новый день, он называется «сегодня» —
Привычный, узкий коридор меж вечным «завтра» и «вчера».
Так сколько зим, и сколько лет, скорбя о листьях прошлогодних,
Ты, однодневка-мотылёк, дразнил осенние ветра?!
 
 
Меж роковых фатальных дат порхал ты, вехи не считая,
На триста шестьдесят и пять частей дробя календари.
Смотри, в конце туннеля – свет. К нему твоя метнулась стая.
Кому-то – только тридцать семь, кому-то – даже тридцать три…
 
 
Ты полон сил и жажды жить… Увы, от этого не лечат!
Уж он-то знает в розах толк – садовник, выхоливший сад!
Знакомый с детства коридор… Он длинный, но не бесконечный.
И за спиною пустота попутным ветром в паруса.
 
 
И так ли важно, из парчи, иль из холщовых ниток соткан
Небрежно брошенный к ногам ковер, устлавший этот путь,
Теперь, когда ты, дурачок, узнал, насколько он короткий,
И убедился, наконец, что нет возможности свернуть…
 

Молитва за Русь

Облака над Таллинном

 
Не проталиной – опалиной —
Век траве не прорасти —
Свято место пусто в Таллинне.
Розы некуда нести.
 
 
Облаков седые бороды
Разъярённо ветры рвут:
Больше нет Алёши в городе!
На кой чёрт сюда плывут?!
 
 
Лучше им бы над притонами
Нынче нимбами сиять,
Чем над солнечной Эстонией,
Ни за что отдавшей пядь.
 
 
Над борделями и тюрьмами,
Богом проклятой земли,
Чем над этими культурными,
Бессердечными людьми.
 

2007

Маршрутка до метро

 
Скажи мне, девчонка, с оранжевой лентой в косице,
Какая маршрутка отсюда идёт до метро?..
– ???
 
 
Я просто спросил… Отчего же Вы так возмутились,
Прекрасная дама… в шикарном бобровом манто?..
А впрочем, мадам, удивление Ваше не дивно, —
Для Вас я во всех отношениях чудаковат…
Позвольте, я с Вами немного пройдусь по Неглинной,
И следом за Вами случайно свернуть на Арбат…
 
 
Я знаю всех клоунов, пьющих портвейн на Арбате:
который с веснушками – Гамлет, с бородкою – Лир…
Отелло – цыган, а Макбет от рожденья горбатый…
– ?!
 
 
Простите, мадам, я сказал, что мой папа – банкир.
…Я видел в Нескучном саду синеокого эльфа…
Он был одинок… Он неделю не ел и не пил…
 
 
…Простите, мадам! Я болтал про закаты на Эльбе.
Но, как-то некстати, нечаянно вспомнил про Нил.
 
 
Мне Марш Похоронный сыграл баянист в переходе…
Полвека баяну… Но всё ещё бает баян…
…Простите, мадам! На меня временами находит!
…Итак, я сказал Вам: давайте зайдём в ресторан?
 
 
Я был на Поклонной… Я кланялся нашему клану…
Полвека минуло, а камень от слёз – сыроват…
Представьте себе, что за суши и роллы с угрями
Мой дед заплатил своей жизнью полвека назад!
 
 
– ?…
 
 
Простите, мадам! Я спросил Вас: Вы пьёте «Мартини»?…
Вы любите розы? Но лучше букет орхидей?
Ну, да, у меня на Рублёвке большая квартира.
А в стенах Кремлёвских полсотни полезных друзей…
 
 
Хотите, мадам, обрильянчу Вам щупальцы-пальцы!
Рубины на шею, алмазы на мочки ушей!!!
…Я видел на Курском бездомных детей-голодранцев
изъеденных вшами! Принцесса, вы видели вшей?!
 
 
Да, Вы не ослышались. Вшей, а не в соусе устриц, —
Спасает от них лишь ядреный воняющий дуст!..
Смотрите, какая над нами красивая люстра…
Простите меня за мою негламурную Русь!
 
 
Простите всем сердцем… Простите всем города центром
Меня и Россию, «несущую что-то не то»
Про голых и сирых… живущих во мгле беспросветной…
Какая маршрутка отсюда идёт до метро?!
 

«Кабы в кабаках не пили брагу…»

 
Кабы в кабаках не пили брагу,
Да на площадях не лили жижу…
Кабы не выпрашивал бродяга в переходе медные гроши…
Да у тех, чьё сердце разболелось – оставался шанс последний выжить —
Как тебя любить бы было просто, Русь моя, душа моей души…
 
 
Как тобой гордиться было б сладко! Славною, великой, справедливой!
Всяк кулик, хваля своё болото, перещеголяет соловья,
Если, воспевая цвет кувшинок, словом не обмолвится об иле…
Я тебя люблю любовью странной, Родина несчастная моя…
 
 
Я тебя люблю любовью грустной. Словно мы – давным-давно в разлуке…
Словно между нами – океаны: белый, синий, красный – в три ручья!
Словно разделили нас навеки – любящих друг друга – чьи-то муки:
Смех и слёзы женщины продажной… инвалида нищего – культя.
 
 
Избы превращаются в лачуги… Поросли сурепкой жёлтой нивы…
Кулику, хвалящему болото, хоть ты тресни – выпь не перевыть!
Люди умирают от неверья в самую незыблемую силу —
Горсть родной землицы не врачует, хоть в три слоя раны пересыпь…
 
 
Я тебя люблю любовью горькой, жаждущей покаяться пред Богом
За слезу голодного ребёнка и сынов терявших матерей…
Словно это я тебя, слепую, на кривую вывела дорогу…
От такой любви – как от ожога – больно! Без неё – еще больней…
 

2007

Три кита

 
Не ходи, Марусь, бережком —
Заплела пути трын-трава.
По течению, вверх брюшком,
Три кита плывут, что плотва.
 
 
Сказкой старою боль не тешь!
Перессорилась русов рать!
Не сестра Москве Беловежь,
Ни отец, ни брат – Киев-Град.
 
 
Триединая Святорусь
Четвертована без ножей!
Возлелей, Марусь, сердца грусть —
Лей слезу во рвы рубежей.
 
 
Из терновых лоз вьют плетень
Ядовитые пауки!
Ты в иголочку нитку вдень,
Сшей Рассеюшки лоскутки!
 
 
Нежных пальчиков не щади!
Раны черные – зашивай!
Белу с Малою – породни,
Да с Великою – побратай.
 

2008

Надеждонька

 
Гой-еси, душа моя! Пригорюнился ты зря…
Дай, шепну надеждоньку на ушко!
Я ль для батюшки царя не рожу  богатыря?
Лёшеньку, Добрынюшку, Илюшку?
 
 
Буду люльку колыхать… Будет детка подрастать.
Радуя заботливую маму…
Дедам-прадедам под стать милый мальчик должен стать…
На ночь – буду петь России славу!
 
 
Выйдем в поле – он и я: вот она – твоя земля, —
Вся – от самых ног – до окоёма!
Это тоже мать твоя. Береги её, дитя…
Жизни не жалей за это лоно!
 
 
Береги её, люби… И когда придут враги —
Не отдай ни крошечки, ни пяди…
А пока – ей помоги… Сад вишнёвый посади…
Грустно твоей Родине без ягод!
 
 
Без ликующих цветов… Без щебечущих птенцов…
Без героев к подвигам готовых…
Без таких как ты мальцов – непосед и сорванцов —
Будущих Гагариных-Титовых…
 
 
Утро вечера мудрей. Минет ночь, а год – за ней…
Возродится славная Рассея!
Мы ль для батюшек-царей не родим богатырей-
Ванечек, Федотов, Елисеев…
 

Песня потешных войск

 
Хорош по углам шушукаться,
Коварствуя и глумясь,
Над подвигами Кожуховцев
И славой «потешных царств»!
 
 
Пируя в своем «кукуево»
Щиты да мечи куём!
Играем с огнём, покудова
Не грянет над Нарвой гром!
 
 
В глазах ваших хитрых кариих
Клокочет смешливый гнев…
В войнушку играть с татарами
Уходит наш юный лев!
 
 
Не спрашивайте, не страшно ли!
Ему по колено Дон
В компании с Алексашкою
Лефортом и Гордоном…
 
 
Оплачены денег уймою
(вернём под Полтавой долг) —
Шальные стрельцы Бутурлина,
И Ромодановский полк…
 
 
Ничтоже сумняше, братия!
На доски стругая лес,
Играется в дочки-матери
Имперской Руси Отец!