Текст книги "В дебрях Камасутры"

Светлана Славная, Анна Тамбовцева
В дебрях Камасутры

...Старушенция вцепилась в плотную ткань мертвой хваткой. Сонька потянула сильнее, но Бабариха, волочась за скатеркой и истошно вереща, лишь пропахала глубокую борозду в мягкой земле. Отчаявшись, Сонька дернула изо всех сил. Раздался треск рвущейся материи, и скатерка оказалась у нее в руках. Отскочив на безопасное расстояние, девушка приготовилась к перемещению. С недюжинной настойчивостью Бабариха кинулась следом. Казалось, что она вот-вот схватит любезную «дочурку», но та проворно набрала код (гребешок, клювик, правая лапка) и растворилась в воздухе. Старуха с разбегу рухнула на опустевшую тряпицу.

(Из романа «Три девицы под окном...»).

ПРОЛОГ

Скатерка привычно завибрировала под ногами. Сонька торжествующе усмехнулась: что, горе-охотнички, упорхнула пташка? Теперь-то уж не догоните! Еще миг – и машина времени вернет ее в родные пенаты. Выйдет она, гордая и свободная, из знакомого холодильничка в подвале колледжа, получит в банке денежки, переведенные антикваром Кунштейном за коллекцию древних сокровищ, и... Вибрация внезапно прекратилась. Наступила гнетущая, неподвижная тишина. Сонька почувствовала, как по спине под расшитым сарафаном поползли противные мурашки. «Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны...».

Нужно вызвать диспетчера. Сонька, не раз застревавшая в лифте, принялась нервно озираться по сторонам. Где же аварийная кнопка? Темнота вокруг казалась бесконечной. Беспредельной. Космической. И ни звезд тебе, ни Млечного Пути! Кнопки поблизости не оказалось: машина времени, сконструированная Гвидоновым, не имела на портативном аппарате прибытия панели настройки, так как возвращала путешественника лишь в тот отрезок времени и пространства, откуда он стартовал. И тут Соньке по-настоящему стало страшно. Неужели в пылу борьбы наглая бабка умудрилась порвать скатерку? Значит, машина времени испорчена, и она зависла не между этажами – между веками и тысячелетиями, и нет ни малейшей надежды на шустрых роботов из Службы Спасения!

Слепая, безнадежная ярость накрыла Соньку. Не думая, что творит, с диким, разрывающим душу криком она бросилась вперед, в вязкую темноту. Платформа ушла из-под ног, девушка потеряла равновесие, беспомощно взмахнула руками – и вдруг тьма лопнула, будто она прорвала головой черный картон театральных декораций. Ослепленная и оглушенная, Сонька на миг подумала, что умерла. Первым вернулся слух. Утешения это не принесло: множество возбужденных голосов что-то кричали на незнакомом языке, и происходило это слишком, слишком близко! Сонька инстинктивно сжалась в комок. Голова кружилась. Было душно и влажно, от терпкого, чуть сладковатого запаха тянуло чихнуть. Кто-то коснулся ее ноги... Сонька в ужасе дернулась – и прозрела.

В призрачном свете факелов металась толпа. Люди были обернуты в какие-то простыни и дико вопили, тараща глаза. Голова продолжала кружиться, а скопление народа то чуть приближалось, то отдалялось, меняя свои очертания в зловещем ритме. Как завороженная Сонька наблюдала за этим людским «прибоем», пока не сообразила, что раскачивается на качелях. Вдруг по толпе пронесся стон, и она утратила свое единство. Кто-то стал валиться на землю, большинство же устремилось вперед, протягивая к Соньке хищные руки. «Разорвут», – поняла девушка, но тут зычный голос перекрыл рев толпы, и Сонька увидела крепкого, смугло-коричневого мужчину с оголенным торсом и бритой головой. Удерживая толпу повелительным жестом, мужчина обернулся к ней. Сонька крепче вцепилась в качели, силясь разобрать, что он говорит. В голове ее совсем помутилось, перед глазами поплыли пятна. Не понимая, что творит, девушка попыталась закрыть лицо руками – и упала на мягкий песок.

Очнулась она в тишине. Прямо напротив нее выступала из темноты жуткая клыкастая морда. Судорожно сглотнув, Сонька вскочила на ноги. Морда принадлежала одному из резных слонов, тесной группой украшавших основание огромной колонны. Вершина колонны терялась во тьме – тусклого мерцания светильников не хватало на все помещение. С возрастающим изумлением девушка озиралась по сторонам. Она находилась в просторном каменном зале, пропитанном дымом курений и украшенном затейливой резьбой, орнаментом и барельефами. Сонька присмотрелась. Странные фигуры на стенах то ли танцевали, то ли сражались друг с другом. Куда это ее занесло? Как бы то ни было, местечко не из бедных. И золота, и прочих ценностей хватает. Сонька по-хозяйски огляделась – и чуть не вскрикнула: из-за колонны со слонами выступало огромное многорукое чудище. В неверном, колеблющемся свете казалось, что оно шевелится, приближаясь танцующим шагом. Фигура была такой массивной и нелепой, что и во сне не привидится. Голова скрывалась где-то под потолком, а мощные ножищи угрожающе выступали из мрака.

– Боже, куда я попала?! – прошептала дрожащая Сонька. – Неужели к инопланетянам? Вот теперь и узнаю, есть ли жизнь на Марсе...

ГЛАВА 1

Юное весеннее солнышко накинулось на сугробы, будто малое дитя на мороженое. Разумеется, добром это не кончилось: нализавшись холодного снега, светило вдруг помрачнело, потускнело, почувствовало себя совершенно больным и скрылось из глаз, натянув косматые тучи по самые уши. Первый мартовский денек потонул в сером мареве, и воцарилось унылое межсезонье: зима не зима, а и весной не назовешь.

Иван Иванович Птенчиков неодобрительно оглядел нависающее над макушками елей небо и скрылся в своей избушке. Сейчас бы затопить камин... Жаль, экологическая комиссия запрещает. Ребятам из ИИИ – Института исследования истории – едва удалось выбить для него разрешение поселиться в этом глухом заповедном месте. Пришлось даже подключить Минздрав, где оформили справку о том, что молодому учителю литературы, случайно попавшему из Москвы начала XXI века в Москву конца века XXII, требуется предоставить условия для восстановления душевного равновесия, иначе он рискует свихнуться среди компьютеризованной повседневности.

Кабинет Птенчикова был завален стопками книг. Они громоздились повсюду, день ото дня увеличиваясь в числе: Иван, получивший после спасения затерявшихся на сказочном острове Буяне учеников – Егора Гвидонова и Варвары Сыроежкиной – почетное звание «мэтра по неразрешимым вопросам», проводил литературное расследование, пытаясь отыскать следы ускользнувшей из-под самого носа аферистки, заварившей всю эту кашу. Коварная Сонька умудрилась похитить созданную Гвидоновым машину времени и обобрать как царя Салтана, так и царевну Лебедь. Однако в последний момент ей не повезло: вышитая скатерка, под которую была замаскирована машина времени, оказалась порванной, и нахальная обманщица затерялась в хитросплетении эпох.

Исчезновение девушки произвело на всех тяжелое впечатление. Как бы ни была она виновата, современники считали себя обязанными ее спасти и вернуть в привычный мир, где она сможет пройти психокоррекцию и заново начать полноценную жизнь. Однако вычислить, куда ее забросила испорченная машина времени, было невозможно.

Превратившийся в детектива учитель литературы считал, что яркая и деятельная Сонька, уже увековеченная гением Пушкина в «Сказке о царе Салтане», не останется в тени и послужит прототипом героини еще какой-нибудь известнейшей истории. Его гипотеза захватила сотрудников ИИИ. Весь Институт с энтузиазмом поглощал сказки, детективы и авантюрные романы, однако идентифицировать девушку с кем-либо из персонажей пока не удавалось.

Поиск велся и среди реально существовавших исторических личностей. Сотрудники ИИИ проверили немало авантюристок различных эпох и национальностей. Это было не так сложно: даже если в архиве Института не оказывалось достаточно достоверного изображения интересующей следствие особы, его можно было всегда получить, отправившись в небольшую командировку к месту событий. Куда больше проблем возникало со свидетельствами литературными. Фантазии авторов зачастую не имели под собой никакой почвы. Художественные образы не выдерживали критического взгляда Ивана Птенчикова. Когда же руководство ИИИ принимало решение проверить «вживую» наиболее перспективные версии, командированным исследователям приходилось проявлять немалую изворотливость...

Примостившись на увлекательном, но бесполезном для расследования романе Дюма о кознях коварной Миледи, чинимых дружной четверке мушкетеров, Птенчиков задумчиво уставился на информационную панель книгопечки. Это чудо технической мысли ему подарили друзья-историки, Олег и Аркадий, когда он попал в больницу с тяжелейшим литературным отравлением. Дело в том, что люди XXII века книг не читали – они их глотали в таблетированном виде. Увлеченный поисками Соньки, Иван изрядно превысил допустимую читательскую дозировку, за что и поплатился собственным здоровьем.

После выписки из реабилитационного центра глотать книги ему категорически запретили: слишком велика была вероятность получить язву желудка. Выручала печка: подсоединенная напрямую к архиву ИИИ, она могла в считаные минуты снабдить Птенчикова любой заказанной книгой, по старинке распечатанной и переплетенной. Вскоре Иван стал единственным в XXII веке обладателем настоящей, бумажной библиотеки. Сидя в заснеженной избушке, он с наслаждением шуршал страницами, уверенный, что рано или поздно сумеет обнаружить след неугомонной Соньки. Однако зима заканчивалась, прочитанные тома уже перестали помещаться в отведенной для них пристройке и громоздились кренящимися стопками в самых неожиданных местах, а надежды учителя все не оправдывались.

Иван остановил бегущую строку архивного перечня. «Анекдоты из жизни копов». Очень любопытно. Надо признать, до исследования произведений этого жанра он еще не доходил. Птенчиков подкинул в лоток чистой бумаги и запустил книгопечь.

В дверь постучали.

– Да-да, открыто, – рассеянно откликнулся Иван, втягивая ноздрями волнующий запах типографской краски.

– Извините за беспокойство, мэтр! – раздался знакомый бас начальника полиции, и секунду спустя грузная фигура с оглушительным грохотом ввалилась в комнату – бравый генерал запнулся о баррикаду из хитроумных детективов Агаты Кристи. Многочисленные литературные мошенницы, заботливо рассортированные Птенчиковым по странам и эпохам, будто ждали сигнала: накренилась этажерка, с лихим свистом посыпались с полок увесистые тома, подломилась, не выдержав неожиданной бомбардировки, пластиковая ножка стола, – и вскоре доблестный представитель правопорядка оказался погребенным под горой фолиантов о разнообразных беззакониях.

– О... о... очень рад, – пробормотал Птенчиков, оглядывая впечатляющую картину литературного побоища.

– Что это было, мэтр? – прохрипел потрясенный начальник полиции.

– Книги, – пожал плечами учитель. – Листаю вот на досуге.

– До чего опасная у вас профессия! – уважительно крякнул полицейский, в свое время с трудом осиливший курс обязательной таблетизации по литературной программе общеобразовательной школы. – Даже не предполагал, что книги могут быть такими... прыткими.

– Пустяки, – отмахнулся Птенчиков, размышляя о том, корректно ли при высоком полицейском начальстве извлекать из печи сборник «Анекдотов из жизни копов». – Не хотите ли чайку? У меня еще осталась баночка малинового варенья. – Иван попытался переместить гостя на кухню.

– Нет, благодарю, – решительно воспротивился полицейский, одергивая мундир. – Я, видите ли, имел в мыслях некий конфиденциальный разговор.

– Как интересно! – Птенчиков честно постарался изобразить внимание, но запах теплой бумаги, доносящийся из печи, мешал сосредоточиться. – Послушайте, если не хотите на кухню – давайте пройдем в гостиную, там нам будет очень удобно беседовать.

– Мэтр, я знал, что вы не откажетесь мне помочь! – растроганно пробасил начальник полиции, делая попытку пристроиться на краешек заваленного книгами стула.

– «Ну что за напасть! – в отчаянии подумал Птенчиков. – Как бы выпроводить его из кабинета? Сейчас звякнет сигнальный колокольчик, и „Анекдоты“ нужно будет извлекать из духовки, не то бумага пожелтеет и сморщится...».

– Вы человек серьезный, с могучим интеллектом и энциклопедическими знаниями, – говорил меж тем гость, – не то, что мои подчиненные, которые лишь по углам хихикать горазды. Только вам я могу довериться!

Блям – тихонько напомнила о себе книгопечка.

– Гм... весьма польщен, – закашлялся вспотевший от напряжения Птенчиков. – Давайте все же пройдем... ну, хоть на веранду!

– Пожалуйста, не беспокойтесь! Мне и так неловко, что я отнимаю ваше бесценное время. – Полицейский поерзал на стуле, устраиваясь поосновательнее.

«Будь что будет», – обреченно вздохнул Птенчиков, мысленно ставя жирный крест, как на анекдотах, так и на добрых отношениях с управлением полиции.

– Мэтр! – драматически понизил голос генерал. – Все дело в том, что... у меня пропала фуражка!

Блям! – Печка звякнула несколько громче – обложка уже начала подрумяниваться.

– Какое горе! – вскричал Птенчиков, стараясь отвлечь внимание насторожившегося посетителя от загадочного звука. – А вы в шкафу поискать не пробовали?

Начальник полиции обиженно насупился:

– Вы не понимаете. Задета честь мундира. Генерал без фуражки – что полковник без порток. А если кто-то решит воспользоваться ею в корыстных целях?

– Это как? – опешил Птенчиков, представив, как грязный, потасканный бомж пытается разжалобить прохожих рассказами о своем героическом прошлом, протягивая к ним похищенную деталь генеральской амуниции в надежде выклянчить копеечку.

– А вот так. Осуществит какой-нибудь негодяй маскировку под главу полицейского управления – и устроит государственную диверсию.

Птенчиков озадаченно почесал в затылке.

– Мне кажется, что одной фуражки для такой крупномасштабной операции маловато. А может, за этим похищением кроется жажда мести?

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался генерал.

– У такого человека, как вы, должна быть масса недоброжелателей. Скажем, разоблаченные преступники, осужденные и вновь вышедшие на свободу...

Блям!!! – потеряла терпение печка, зажигая аварийную лампочку. Птенчиков вздрогнул и постарался заслонить мигающий огонек от глаз посетителя. К счастью, начальнику полиции было не до того – он раскатисто хохотал, держась за мощные бока:

– Разве цыпленок, вылупившийся из яйца, может испытывать жажду мести к руке, поместившей его в инкубатор?

– Неужели вы изолируете преступников в яйцах? – ужаснулся Птенчиков.

– Нет, что вы. Но после того как судмедхирурги проводят комплексную прочистку мозгов с ампутацией порочных частей сознания, а на освободившееся место высевают разумное, доброе, вечное, бывший преступник становится подобен неоперившемуся птенцу... простите, мэтр, я хотел сказать – младенцу.

Птенчиков задумчиво покачал головой.

– Скажите, а насколько большой кусок личности обычно приходится ампутировать?

– О, тут все очень индивидуально, – улыбнулся полисмен, – от десяти до девяноста процентов.

Иван присвистнул:

– Пожалуй, на месте Сони я бы тоже предпочел нырнуть в испорченную машину времени...

– Простите? – удивленно переспросил генерал.

– О, не берите в голову.

Обиженная невниманием книгопечка последний раз звякнула и задымилась, произведя аварийное самоостужение. Пережаренные «Анекдоты» утонули в пышной пене, выпущенной внутренним огнетушителем в целях профилактики. Начальник полиции с любопытством зашевелил ноздрями:

– Мэтр, вы чувствуете? Откуда это так аппетитно потянуло?

– Из печки, – удрученно вздохнул Птенчиков и, спохватившись, добавил: – Блины сгорели.

– Блины, блины... что же мне это напоминает? – задумался генерал.

Иван не выдержал:

– Тещу! Кстати, о недоброжелателях...

– Блины!!! – взревел начальник полиции. – Мэтр, вы гений. Примите мое искреннее восхищение. Теперь-то я понял, зачем этой коварной женщине вдруг понадобилось звать меня на обед. Если версия подтвердится, уж я уговорю медиков ампутировать ее на все сто процентов.

Спешно попрощавшись, начальник полиции рванул к служебному аэроботу. Птенчиков, некоторое время размышлял, распространяется ли презумпция невиновности на тещ и, не подвел ли он несчастную женщину под беспощадный нож хирурга, однако пришел к выводу, что в цивилизованном обществе даже начальнику полиции вряд ли позволят кромсать личность почтенной родственницы без суда и следствия. Притворив входную дверь, он с тяжелым сердцем направился к книгопечке.

«Анекдоты» представляли собой жалкое зрелище. Иван сгреб их в утилизатор мусора и принялся протирать духовку мягкой тряпочкой. В принципе, печка не должна была испортиться: недаром ее создатели ввели в конструкцию предохранительный клапан. Нужно ее хорошенько почистить, а потом, пробы ради, запустить в печать какую-нибудь тоненькую брошюрку.

Экран домашнего видеофона осветился сигналом вызова. Птенчиков включил связь и увидел сияющие лица своих любимых учеников – Егора Гвидонова и Вари Сыроежкиной.

– Ребятки! Вот это сюрприз! Вы уже вернулись из путешествия?

– Вернулись, вернулись! – радостно закивала Варя, откидывая за спину тяжелую косу. – Иван Иванович, вы что сейчас делаете?

– Над анекдотами рыдаю, – вздохнул Птенчиков, покосившись на утилизатор.

– Вот это да! – восхитился Егор. – Можно мы к вам присоединимся?

– Присоединяйтесь, – великодушно разрешил учитель.

– Ну, тогда мы снижаемся.

Птенчиков подскочил к окну и успел увидеть, как аэробот Гвидонова спикировал на поляну перед его избушкой.

Краса факультета натурологии Варвара Сыроежкина и гений технической мысли Егор Гвидонов ездили в Сибирь, чтобы испытать на впавших в зимнюю спячку медведях совместно изобретенный считыватель сновидений. Ребята планировали использовать материалы экспедиции для написания дипломов – этой весной им предстояло навсегда распрощаться с колледжем. Изначально путешествие задумывалось как свадебное, но – увы! На пути влюбленных возникло неодолимое препятствие в лице родителей, и свадьбу пришлось отложить.

Надо сказать, своим решением создать семью ребята нарушили все правила современного им общества. Не поймите превратно: в конце XXII века люди не перестали соединяться в семьи, просто делали они это в соответствии со строгими нормами. Вступающие в брак давно перестали руководствоваться слепым и в высшей степени ненадежным чувством любви. Силами ученых был разработан метод подбора наиболее оптимального кандидата в спутники жизни, состоящий из семи основных категорий и получивший название «гамма-параграф». Судя по выкладкам компьютера, степенная, рассудительная Варя и порывистый, импульсивный Егор являли собой абсолютную семейную несовместимость. И тосковать бы им от взаимной, но неразделенной любви, сдавшись под натиском веских научных аргументов, если бы не неожиданное путешествие на остров Буян... Побывав в сказочном прошлом, пройдя испытания на веру, надежду и любовь, ребята неожиданно поняли, что компьютер – всего лишь неодушевленная груда металла, и не ему судить о чувствах людей. Заявление Вари и Егора о том, что им наплевать на рекомендации «гамма-параграфа», произвело фурор. Дерзких смельчаков затаскали по телевизионным ток-шоу. Мнения разделились: кто-то горячо поддерживал влюбленных, кто-то, напротив, осуждал, предрекая скорые скандалы и позорный развод. Родители заняли позицию выжидательную: мол, если ваши чувства крепки, а намерения серьезны, то проверка временем им не повредит. Заканчивайте колледж, а там видно будет. Вот так задуманное путешествие и превратилось из свадебного в дипломное...

– Иван Иванович, миленький! Как же мы соскучились! – Варя сердечно обняла учителя.

– Ну, будет, будет, – смутился Птенчиков, не привыкший к столь бурным проявлениям чувств со стороны своей ученицы. – Проходите скорее, рассказывайте, как дела. Есть хотите?

– Нет, спасибо. Вы нам анекдоты обещали, – расплылся в лукавой улыбке Егор. Его золотистые кудри были по-прежнему собраны на затылке в тугой хвост, но загар, приобретенный во время беспримерного покорения на самодельном серфинге «моря-окияна», раскинувшегося меж Буяном и Салтановым царством, уже сошел.

– Ах, анекдоты, – поморщился Иван. – Они не пережили собственного появления на свет. Кстати, ты потом не проверишь, в порядке ли печка?

– А что с ней случилось?

– Начальник полиции заходил, фуражку разыскивал...

– В вашей печке? – удивилась Варя.

– Неужели обыск? – ахнул Егор.

– А зачем же вы стащили его фуражку? – Ребята дружно затаили дыхание в предвкушении сенсационных новостей.

Птенчиков застонал:

– Ни за что больше не буду связываться ни с анекдотами, ни с копами. А некоторых глупых учеников сейчас схвачу в охапку, отнесу на кухню и привяжу к столу, чтобы набивали рты мультивитаминным шоколадом и не задавали дурацких вопросов!

– Ой, только не оставляйте Варвару на кухне, она сметет все ваши запасы. Никогда не предполагал, что девушка с такой тонкой талией может оказаться столь прожорливой! – засмеялся Егор. Однако Варя веселья не разделила:

– Иван Иванович, скажите, ваша попытка состряпать анекдоты как-то связана с поисками Сони?

– Не состряпать, а испечь, – недовольно поправил ее Птенчиков. – Да, я надеялся найти хоть какую-то зацепку. Честно говоря, не знаю, что еще можно предпринять. Я пересмотрел огромное количество литературы, ребята из Института истории перелопатили все свои научные архивы, а толку чуть. Видимо, моя исходная гипотеза была ошибочной...

– Не может быть! Сонька – не тот человек, чтобы забиться в щель и довольствоваться малым. Обязательно изобретет комбинацию, которая выведет ее в дамки, – горячо заспорила Варя.

– Значит, эта комбинация оказалась недостаточно гениальной, чтобы оставить память в веках. Или я недостаточно прозорлив, чтобы соотнести свидетельства о ней с личностью нашей беглянки...

Птенчиков нервно сунул руку в карман, нащупывая старую зажигалку. Эта зажигалка приехала с ним из прежней жизни, из родного XXI века, и служила чем-то вроде талисмана, помогая в минуты душевной слабости вновь обрести веру в себя. Дело в том, что однажды щуплый и застенчивый Птенчиков, в тайне мечтающий походить на непобедимых героев телевизионных боевиков, решил воплотить мечту в жизнь, начав усиленно тренироваться и работать над собой. Первым подвигом на пути самосовершенствования стала победа над зависимостью от никотина. «Если я бросил курить, то смогу справиться с чем угодно!» – говорил себе Иван и, что удивительно, справлялся. Верная зажигалка побывала даже на Буяне, где с ее помощью начинающий детектив сумел спасти Егора от неминуемой расправы палача. Однако сейчас талисман был бессилен, волшебная формула аутотренинга не действовала.

– Что, если Соня погибла при перелете? – Иван пронзил учеников трагическим взглядом. – Заблудилась в коридорах времени, растворилась в бесконечности? Я не смог довести операцию по возвращению с Буяна до конца, допустил оплошность, не просчитав все возможные варианты развития событий...

– Может, пройдем на кухню и предложим учителю мультивитаминного шоколада? – обернулся к Варе Егор. Птенчиков осекся на полуслове.

– Да, ты прав. Самоедство положения не исправит. Расскажите-ка лучше о ваших успехах. Удалось узнать, что снится медведям долгими зимними ночами?

– О, чего только не снится! – Варя почему-то покраснела.

– Они грезят приближающейся весной, – спокойно пояснил Егор. – В том смысле, что ка-ак выберутся из берлоги, да ка-ак начнут обзаводиться семейством...

– Егор!

– Что – Егор? Будто не ты сканировала их сновидения. У нас даже кассета есть с видеозаписями.

– Эротические фантазии медведей? Думаю, на защите дипломов вы произведете фурор, – фыркнул Птенчиков.

– А вот и произведем. И незачем так ухмыляться. – Варя торжествующе прищурилась, – Знаете, что сделал Егор?

– Боюсь даже предположить, – поежился учитель.

– Он усовершенствовал наш считыватель сновидений, преобразовав его в зоотранслейтор. Теперь мы способны найти общий язык с любым из животных!

– Ну, надо же! Каким образом?

– В глаз вставляется передающая линза, с помощью которой можно грузить объект исследования информацией, а в ухо – воспринимающая мембрана с синхронным переводом, – объяснил гений технической мысли. – Да мы сейчас вам покажем.

Он извлек из дорожной сумки небольшую коробочку, «вооружил» свои органы чувств и пристально уставился на Птенчикова.

– Что-нибудь ощущаете? – прошептала Варя.

– Колено чешется, – доверительно сообщил учитель.

Егор покачал головой:

– Ничего не получается. Он даже глаз не отводит, а ведь ни одно из животных не выдерживало моего взгляда. И мембрана бездействует. Собственно, переводить нечего – объект не пытается издавать звуки незнакомого характера...

– Иван Иванович, миленький, помычите, пожалуйста! – взмолилась Варя. – Неужели наш зоотранслейтор сломался?

– Вы испытывали его на спящих медведях? – уточнил Птенчиков.

– Нет, для чистоты эксперимента пришлось разыскать бодрствующих животных. Мы проехали дальше на север и обнаружили стада диких оленей. Такой материал для исследования!

– Но я-то не олень, – развел руками Птенчиков.

– В этом и беда! – подхватил Егор. – Нам с вами совершенно не о чем говорить. Я имею в виду – при помощи зоотранслейтора... – Парень смутился и замолчал.

– А о чем вы беседовали... гм... в стадах? – спросил учитель, пряча улыбку:

– Олени оказались высокоорганизованными существами с философским складом характера, – ответила Варя. – Егор даже утверждает, что у них существует поэзия, однако я испытываю на этот счет некоторые сомнения, так как сама ни разу стихов из их уст не слышала. Возможно, у Егора получилось вольное изложения подстрочника из-за осложнений после прививки, перенесенной несколько лет назад.

– Это когда группе добровольцев пытались привить любовь к литературе, а они начали сыпать рифмами? – вспомнил Птенчиков.

– Рифмами сыпали не все. Некоторые погрязли в метафорах и иносказаниях, так что ближайшие друзья до сих пор не всегда могут их речь расшифровать, – вздохнул Гвидонов.

– Это ужасно, – искренне согласился Иван – Так что там с поэзией парнокопытных?

Егор улыбнулся и нараспев прочитал:

 
Один престарелый олень
Повадился нюхать сирень.
Но ночью полярной
Завял куст коварный!
Теперь у оленя мигрень.
 

– Да это же лимерик! – в восторге вскричал учитель. – Помню, я в свое время читал детектив о долговязом магистре истории, прибывшем из Англии в Россию в поисках второй половины завещания своего далекого предка. Главный герой сочинял презабавнейшие лимерики. Как же там говорилось... «Один полоумный магистр был слишком в решениях быстр...».[1]1
  Речь идет о романе Б. Акунина «Алтын-Толобас». – Примеч. авт.


[Закрыть] Птенчиков вдруг побледнел, задохнувшись от необъяснимого волнения.

– Иван Иванович! Вам плохо? – всполошилась Варя.

– Либерея... Иванова Либерея, – прохрипел учитель.

Гвидонов схватил со стола чайник и плеснул остывшей заварки ему в лицо.

– Ты что, с ума сошел? – взвился Иван.

– Я – нет, – настороженно отозвался Егор, – а как вы себя чувствуете?

– Хватит ерничать. Тот магистр истории искал Либерею Ивана Грозного!