Текст книги "Люби меня меньше"

– Господи! Что эта вертихвостка тебе наговорила?

– А ты как думаешь?

– Даже думать не хочу! Она уже почти год плетет свои интриги.

– Может, есть причина?

Алексей помолчал. Потом тихо произнес:

– Может, и есть.

– Что значит «может»?

Наташа услышала биение своего сердца. Она вглядывалась в глаза мужа, пытаясь прочитать в них правду. Она знала, что сейчас он не сможет соврать ей.

– Так есть повод для интриг или нет? – нетерпеливо спросила она.

– Повод, может, и есть… Но ничего точно не было.

– Как это?…

Дальше все было как в тумане. Она совсем не была готова услышать такое… Наташа смотрела на мужа и не узнавала его.

– Почему ты не уволишь ее? – спросила она, когда он замолчал.

– Тогда все будут думать, что точно было за что.

Наташа опустилась на кожаный диван под фикусом и закрыла руками лицо. Алексей не знал, как лучше поступить. Мимо по коридору прошли медсестры и напомнили, что часы посещения больных заканчиваются. Алексей сел рядом с женой:

– Ты не хочешь больше ничего спросить?

– Нет… Ты и так долго продержался. Это же «чистая биология», инстинкт самосохранения…

– О чем ты?

– Ни о чем. Ладно, я пойду. Ты переночуй сегодня здесь, под присмотром врачей.

– Хорошо.

– Что тебе завтра принести?

– Ничего. Завтра я вернусь домой. Если ты не против. – Не дождавшись ее реакции, он переспросил: – Ты не против?

Она пожала плечами:

– Не знаю… Мне надо пройтись.

Наташа вышла из больницы. В голове застыли слова Алексея… Что теперь делать? Как каждый день ложиться с ним в одну постель? Как?…

Сейчас, чтобы выжить, надо идти, просто идти, не останавливаясь, быстрым шагом, и только вперед, иначе мысли догонят, опутают, удушат. Надо идти, идти, пусть вся энергия уходит в ноги, в движение, или она будет направлена на самоистязание. Жадно вдыхая вечерний воздух, Наташа шла все быстрее и быстрее, чувствуя как вся она превращается в дыхание и ходьбу, дыхание и ходьбу, дыхание и ходьбу…

Нарезая бессмысленные круги по незнакомым переулкам, Наташа тогда впервые показалась себе акулой – с остекленевшими глазами и огромным ртом грустного смайлика. Она металась в гигантском аквариуме города, где тысячи других, веселых и нарядившихся для субботнего вечера рыбок беззаботно плескались стайками и парами за окнами кафешек и ресторанов.

Она не помнила, как добралась до дома, но, судя по бутылке любимого вина, ее путь пролегал через единственный в городе магазин, где оно продавалось. Бутылка была почти допита, в телевизоре надрывно шутили над изменами. А измена ли то, что произошло? Как вообще это назвать? И правду ли он сказал? В любом случае, ему было с чем сравнить.

Наташа долила остатки вина себе в бокал. «Обидно, что у меня список состоит всего из одного пункта, – подумала она. – Но ничего, сейчас мы это исправим!»

Она набрала знакомый номер, и с телефоном в руке подошла к гардеробу, чтобы найти что-нибудь подходящее.

– Алло! Доктор! Мне нужна ваша помощь! Тут возникла необходимость срочно сдать пробы на аллергию, требуется, так сказать, соитие по медицинским показаниям.

– Пф… мать, ты чё ж так ужралась-то? Где? Дома? Ну, слава богу. Я на смене, у нас сейчас вызов в соседнем доме, закончу – заскочу к тебе на минутку.

– Минутку – мало!

– Понятно, жди.

Поглаживая неровные усы, доктор позвонил в квартиру Наташи. Она встретила его в шелково-кружевном обмундировании.

– О-о-о… Пробы уже были или я первый?

– Что вы, я ждала вас. – Она хотела эффектно присесть на пуфик, но промахнулась.

Он успел ее подхватить под руки.

– Польщен. Весьма польщен.

– Отнесите меня в спальню!

– Я носилки не захватил, так что ножками-ножками…

Он довел ее до дивана и там сгрузил, несмотря на отчаянные вопли: «Приступим!» и попытки распахнуть халат.

– Так, мать, слушай сюда. Во-первых, я слишком стар для тебя, во-вторых, я не пользуюсь невменяемым состоянием женщин, а в-третьих, я видел, чем это может закончиться, так что без предварительного обследования – увольте. Теперь главное: ты спросила, после чего у него была аллергия?

Наташа выпучила глаза:

– Нет…

– А зачем ты тогда к нему ходила?

– Ну… ну… я узнала, что я у него не одна.

– Во! Это важный факт, – обрадовался доктор, сел на стул и приготовился слушать.

– Вы не сочувствуете мне?!

– Я врач, какое сочувствие? Помнишь, мы договорились: отключаем эмоции, просто спасаем мужика. Так?

– Да…

– Так что опускаем все слюни, меня интересует только спектр аллергических реакций. На кого-нибудь еще опухал?

– Нет. Только на меня.

– Хорошо! А сегодня после чего ему поплохело?

– Да говорю же, не знаю! – заплакала Наташа.

– А чё тогда ревешь? Может, он просто парфюм новый купил или сожрал что незнакомое.

– Но ведь раньше не было ни на еду, ни на парфюм.

– Мать, не тупи, у него раньше и на секс не было, до тебя-то.

– Может, и было, – обиделась Наташа. – А может, у него сегодня была другая женщина…

– Это вряд ли.

– А отчего тогда это случилось сегодня?

– А вот это, милая моя, ты могла запросто спросить у него ртом, а не выдумывать сейчас своим воспаленным мозгом.

Еще несколько раз потом Наташа встречалась с этим доктором и была ему очень благодарна за поиск источника мучений в их с Алексеем интимной жизни. Причина была найдена, и даже в некотором смысле представляла интерес для науки, и медленно, но верно, дела в этом вопросе пошли на поправку.

Наталья очнулась от того, что острые края альбома резали ей пальцы. С открытой страницы смотрел загорелый Алексей…

Она была так погружена в свои мысли, что не услышала, как в квартиру вошли. На пороге комнаты появился Паша, он держал на руках Сашеньку.

– Я встретил у подъезда Аврору Генриховну и отпустил ее домой.

– Спасибо…

Наталья хотела встать, но Паша посадил к ней на колени братика и взял в руки альбом.

– Я тоже все время вспоминаю отца.

– Мне так жаль… так больно… что он не остался со мной.

– Мне тоже. Тогда были бы только ты, он и я.

– Ну, может быть еще кто-нибудь появился бы, – сказала Наталья, отлепляя от своего лица цепкие ручки младшего. – Паша…

– Не надо, мам, – перебил он ее, – я все понимаю. Ты… прости, я зря…

– Я понимаю, сынок. Тебе тоже трудно. Я очень надеюсь, что скоро все это закончится. Но когда именно – не знаю. Я не могу отвечать за других людей: как они себя поведут, что скажут… Я могу отвечать только за себя. И то не всегда. Единственное, в чем могу тебя заверить – я всегда была честна перед своими чувствами. И это непросто… – Она замолчала, понимая, что надо сменить тему, чтобы не расплакаться. – Я, кстати, сегодня звонила Анатоличу, завтра можно забрать у него барабаны.

– Спасибо.

Он молча сел около нее на корточки и положил голову ей на колени, на которых уже сидел Сашка, сразу схвативший его за волосы.

– Хочешь, закажем пиццу, – предложила она, – у меня есть деньги.

– О нет! Я питался пиццей и бургерами двое суток.

– Тогда давай уложим Сашку и что-нибудь приготовим вместе?

– Да! В магаз сбегать?

– Неплохо бы, без тебя холодильник совсем пустой. – Она дотянулась до своей сумки и протянула ему две купюры: – Купи что-нибудь на свое усмотрение.

– На завтрак надо, чтобы осталось?

– Хорошо бы.

– А Настька где?

– У бабушки с дедушкой. Еще неделю там будет.

– Отлично, тогда на нее ничего не надо брать!

Пашка хлопнул дверью, и пристроенная на прежнее место подкова глухо звякнула, но не упала. Счастливая мать зажмурилась и впервые за эти дни подумала: «Неужели и на этот раз прорвусь?»

День четвертый

^Утром Наталья позавтракала с сыновьями. Младшего вскоре забрала Аврора Генриховна, а старший с гордостью поведал о планах на день: утром у них с ребятами встреча с организаторами какого-то фестиваля, куда их, возможно, позовут выступать, потом поедут за барабанами, а после обеда – репетиция в школе. Настя по скайпу доложила маме о своих успехах. Мама о своих – умолчала.

Ну, вроде хоть о детях можно не переживать сегодня.

Работа началась с проверки почты, и первым делом была обнаружена куча писем от Ангелины, которая прислала десятки фотографий мужа. Не открывая их, Наталья выслала в ответ клиентке обещанный договор, смету и список галерей, готовых сдаться в аренду на день. Теперь можно было подробнее рассмотреть снимки и подумать над сюжетами картин.

Качество фото на этот раз было отменное, лицо юбиляра продолжало намекать о знакомстве… И вдруг Наталью осенило – это он! Не может быть! Ну, точно! Тогда первый вариант готов – Сальвадор Дали «Великий мастурбатор»! Ну, или в данном случае «великий» можно заменить на «рыхлый». Вот свезло! Надо организовать все так, чтобы ни в коем случае не пришлось пересекаться лично.

О, как в голове у Натальи понеслись мысли! Как ей захотелось отомстить этому любителю шокирующих тестов! Язвительные предложения так и посыпались из нее: «Можно было бы, например, упаковать это щекастое лицо в бинты, как на автопортрете Ван Гога, или закрыть всю его рожу зеленым яблоком – вылитый «Сын человеческий» Рене Магритта получится! В последнем случае, конечно, заказчица может поинтересоваться, зачем были нужны фото именинника, если лица все равно не видно. Но какой образ! Художник именно так видел современного бизнесмена еще в шестидесятые годы двадцатого века. Н-да… смешно. Когда бы не было так грустно. Хоть отказывайся от заказа! Хотя с чего бы это? Смета получилась очень даже симпатичная, так что отложим свой сарказм в сторону и вышлем фотки знакомой художнице – она лучше сообразит, какие варианты будут уместны для торжества».

Потом позвонила Аня и попросила встретиться с мужчиной, которому на следующий понедельник нужен классический ром-вечер: ужин-свечи-лепестки роз плюс парочка добрых фильмов для просмотра на большом экране, лежа в кровати king size. Вместе с задатком он привезет пушистый халат и мягкие тапочки, чтобы его дама в отеле чувствовала себя как дома. Хм… впрочем, любой незлой каприз за ваши деньги. Этот был незлым, почему нет?

На обратном пути от этого милого клиента Наталье позвонила «подруга» предприимчивой мамы и заказала зайца на субботу, то есть, после пятничного девичника допоздна, придется наутро ехать развлекать двух малышей на соседних улицах.

Наталья рулила по городу и набирала Сене, чтобы порадовать его возможностью подработать сверх зарплаты аниматором, как вдруг увидела курящего зайца. Да-да! Человек в костюме косого сидел на остановке нога на ногу, сдвинув на затылок огромную меховую морду (такое таблище точно не пролезло бы в дверь!) и дымил, стряхивая пепел на нижние лапы. Рядом на лавочке стояла начатая бутылка пива, которую серый периодически заливал себе под гигантские зубы.

«Нам нужен обязательно тот же аниматор в том же костюме, а то ребенок будет в истерике, он скучает по другу, а не по абстрактной зверушке, понимаете?» – пронеслись у Натальи в голове слова, произнесенные пятью минутами ранее клиенткой, сделавшей повторный заказ.

Господи, уж не тот ли это заяц, который нам нужен?

– Алло, Наталья Дмитриевна? Я вас слышу, говорите, – третий раз повторил Сеня в трубку.

– Сенечка, а как выглядел наш зайка и где ты его брал? Ты сейчас в Интернете? Глянь-ка быстренько, есть ли этот же костюм на субботу в наличии? Срочно! И сразу мне перезвони.

Наталья припарковала машину и вышла на улицу. Жара была такая, что можно было полностью расплавиться и без меховой робы. На остановке разило потным пьющим зверем и табаком. Истерика любому ребенку и взрослому обеспечена. Заяц рыгнул и облился пивом.

– Наталья Дмитриевна? Костюм продали! Они склад освобождали и избавились от самых громоздких костюмов! Вы как в воду глядели! – перезвонил помощник.

– Не в воду, Сеня, а в морду! Прямо в его наглую ушастую морду. Скинь-ка мне фоточку, как он выглядел. А сам быстро ищи, есть ли еще в городе такой же костюм – аренда или продажа. Бегом! – Она выключила телефон, глядя на грязную ростовую куклу и мысленно повторяя мантру: «Пусть это будет не он».

Чтобы ускорить процесс опознания, Наталья решила сама сфотать «животное» и выслать снимок помощнику. Потный аниматор даже не пытался уворачиваться от камеры.

– Смешно, да? – равнодушно спросил он.

– Нет, – так же равнодушно ответила она, отправляя изображение Сене. – Мне костюм такой нужен. Вы его где взяли?

– Мне его выдали вместе с листовками. Во, – показал он ей целую стопку, – возьмите, ик… одну штучку.

Черт! Зачем, зачем раздавать флаеры суши-бара в костюме зайца? Какая связь?!

Конечно, через пятнадцать минут Сеня сообщил, что таких ростовых кукол в городе нет (ну, а кто бы стал массово покупать их, раз они в дверь не пролезают?), но возможна доставка в течение двух недель.

Вот почему проблемы на ровном месте? Уже четверг, к завтрашнему дню еще куча подготовки к девичнику, а тут надо вызволять костюм плюс тратиться на срочную химчистку.

– Слышь, покарауль бошку, мне отлить надо, – по-дружески попросил мужик из зайца, укладывая морду на лавку.

«А не купить ли у него костюм рублей за пятьсот? – подумала Наталья. – Конечно, он продаст, но как-то неэтично получится по отношению к коллегам, его нанявшим».

Облегчившийся промоутер вернулся, и честная фея праздников поволокла его в суши-бар, подкупив сотней и обещанием свободы на сегодня.

Мозг заработал с бешеной скоростью: «Сейчас поймут, что мне очень надо – будут просить денег немерено, а тут и без этого еще вложения потребуются. Надо предложить что-то выгодное для них…» Наташа мысленно перебирала ненужный реквизит, захламляющий ее квартиру. О! Года три назад она купила две смешные надувные ростовые куклы для каких-то конкурсов – огромные пузатые ярко-желтые сумоисты. Но они потребовались всего один раз.

Итог: полчаса переговоров с директором суши-бара – и Наталье удалось выменять вонючий костюм зайца на двух резиновых сумоистов, потому что «они в тему Японии, их два и они не занимают место для хранения, ведь их можно сдуть».

– Ну, и главное, посмотрите на своего промоутера. – Наталья кивнула в сторону потного мужика: – Он ведь все равно пропьет или испортит костюм окончательно, у вас есть сомнения? А я вам еще и двух трезвых подростков подогнать могу, за сотку в час они будут качественнее работать.

После этого она попросила сложить зайца в большой чистый пакет для мусора и герметично завязать, а сама проконсультировалась у Веры о вариантах реанимации костюма. Подруга сказала, что его можно постирать в машине частями – комбез и лапы, верхние и нижние, по такой жаре точно успеют высохнуть за сутки, а голову – простирнуть в тазике вручную (обещала с этим помочь).

Через час приехал Паша с «сумоистами», с трудом выкроив время в своем плотном графике, забрал мешок с зайцем и договорился о подработке чуть ли не до конца лета на пару с Игорьком. Им как раз для выступления на фестивале требовалась какая-то штукенция из оборудования, которую они через неделю промоутерства смогут купить, а в том месте, контакт которого давала Алекса, в их помощи больше не нуждались. Довольные, пацаны побежали на репетицию.

Вера принесла нерадостную весть о том, что первый адрес отпал: в офисе не оказалось человека с нужной фамилией, поэтому пиццу вернули, а они с Алексой сейчас разъезжаются по оставшимся адресам. Вся надежда на то, что круг сузился и, дай бог, еще что-нибудь прояснится к вечеру, иначе до реализации плана подруг дело может вообще не дойти.

К завтрашнему русскому народному веселью практически все было готово, для следующего дня – тоже. Сеня повторял детские стишки, а на лоджии у Натальи болтались детали расчлененного зайца, с которых струями стекала вода в тазики. Голова сушилась у Веры.

Как вообще делают эти куклы? Шьют комбезы по одинаковым лекалам, а морды мастерят разные? Такое ощущение, что точно такое же тело было и у слона, которого Наталья брала в аренду лет восемь назад, еще для детей Петра. Серый плюшевый комбинезон – один в один, только хвост – не круглый, а колбасой. С ним тогда, помнится, забавный эпизод вышел.

Был день рождения сыновей Петра, и он рвался участвовать в празднике как можно активнее. Как ни странно, история с розыгрышем в ресторане два месяца назад не отбила у него желания играть в переодевания, и теперь он лично хотел быть слоном. Костюм удалось найти очень мультяшный – с огромными добрющими глазами, аккуратными ушами и компактным, ни на что более не намекающим хоботом, что большая редкость для ростовых кукол. Этот самый слон должен был появиться в разгар праздника в детском центре и лично провести несколько игр с близнецами и их друзьями, мамы которых уже ненавидели Петра за то, что он регулярно приглашал их детей на праздники, которые было невозможно перебить ни идейно, ни финансово.

Заказчик прибежал в гримерку за пять минут до своего выхода: думал, что залезть в ростовую куклу – плевое дело, ан нет. Распаренный предыдущими играми в хорошо отапливаемом помещении, он решил внедриться в слона, предварительно сняв рубашку и джинсы. Когда он начал раздеваться, Наташа тактично вышла, предупредив: если надо, то она за дверью и готова прийти на помощь в любую минуту. Петр заверил, что этого не потребуется, и четверть часа героически боролся с костюмом один на один.

Когда он распахнул дверь, готовый играть с детьми, Наташа ахнула и стала запихивать его обратно в гримерку: он надел комбинезон задом наперед и хвост обрубком болтался спереди под животом. Она хватала Петра за руки и толкала в грудь, а он, еще не освоившись с координацией изменившегося в объемах тела, пытался вырваться. Со стороны это выглядело так, будто ивент-менеджер врукопашную схлестнулась с ростовой куклой. Бой был неравным, потому что слон находился в отличной физической форме и ничего не слышал своими плюшевыми ушами. Да еще и Наташу крючило от смеха и она не могла толком объяснить, что случилось. В итоге они неуклюже ввалились в комнатушку. Она скорее захлопнула дверь, а рассерженный клиент снял огромную голову и возмутился:

– Наталья, в чем дело?

– У вас получился слон-мальчик. – Она кивнула в сторону недоразумения.

– А должна быть девочка? – не понял он.

– Нет. Не девочка. И не мальчик. Просто – слон. Для детей, бесполый.

– А это что тогда? – Петр серьезно посмотрел вниз.

– Я вас поэтому и затолкала обратно. Это – хвост. – Наташа еле выговаривала слова от смеха. – Он должен быть сзади. Вы неправильно надели комбинезон.

Петр почему-то долго соображал, видимо, уже настроился на игры. Когда до него наконец дошло, он прыснул и загородил варежками-лапами свой конфуз.

– Ой… Извините, – сказал он интонацией слоненка из мультфильма «Тридцать восемь попугаев».

И их одновременно затрясло от подавляемого хохота. Дрожащими руками они вместе переодели костюм, понимая, что предыдущий аниматор уже заждался слона, по третьему кругу развлекая детей.

Это был первый раз, когда Наташа видела Петра смеющимся после дня рождения жены.

Через неделю Петр попросил Наташу заехать к нему в отель забрать купленные для близнецов подарки и как-нибудь интересно упаковать их. Заботливый отец очень хотел сделать новогоднее поздравление для сыновей таким грандиозным и реалистичным, чтобы у шестилеток не осталось сомнений: чудеса случаются. Для этого был разработан сценарий с неожиданным появлением Деда Мороза и Снегурочки в загородном доме Петра, где сам он теперь появлялся только иногда по выходным…

Наташа впервые увидела его новое жилище – просторный минималистичный номер в дорогом отеле. Мужчина впустил ее, держа в руках ноутбук (разговаривал с детьми по скайпу), и кивнул на диван, заваленный коробками с игрушками. «Еще пять минут, – извиняясь, Петр показал ей растопыренную ладонь, – пять минут». Наташа так же беззвучно, мимикой, ответила ему: «Конечно-конечно, я подожду, не спешите», – и стала рассматривать коробки.

Даже взрослый мог задохнуться от восторга: невероятные наборы лего, роботы, машины, вертолеты – и это все должен был лично вручить через несколько дней Дед Мороз, над реалистичностью образа которого уже месяц колдовало пол-агентства. Все делали на заказ и в единственном экземпляре, начиная с многослойных костюмов, подогнанных точно по размеру актера и его «внучки» (чтобы из-под шубы не выглядывали джинсы!), и заканчивая профессиональным гримом (борода не должна быть накладной, это сразу разрушит всю сказку!). Приехать Дедушка с внучкой должны на белой тройке с бубенцами, украшенной ветками живой ели (но без похоронных намеков!). Словом, работы хватало всем: сценаристам, актерам, портным, художникам по гриму, постижерам (делали по индивидуальным меркам парики, бороду и усы), даже конюху и кучеру. Последнему тоже сшили костюм, ведь волшебными лошадьми не может управлять человек в пуховике.

Но больше всего Наташу беспокоило, как в предновогодний вечер разогнать зевак: нарушить сказку не должен был ни телефонный звонок, ни случайный прохожий! Поэтому поздравление перенесли в коттеджный поселок, где зрителей поменьше, а персонал в доме и мать близнецов обучали делать вид, что они не видят волшебных персонажей – это привилегия лишь детей… В общем, Петр прилагал максимум усилий, чтобы его мальчики не заметили, что семья разрушилась.

Вот и сейчас он читал им сказку на ночь по скайпу, то хрипя бандитом, то попискивая испуганной девочкой. Это было трогательно.

– Вы невероятный папа, – сказала Наташа, когда он выключил компьютер.

Петр тяжело вздохнул и подошел к дивану.

– Как думаете, все влезет в мешок? Тут ведь все по два экземпляра.

– Я заметила, – не скрывая восхищения, сказала Наташа.

– По-другому с близнецами пока не получается.

– Не переживайте, мы сошьем мешок нужного размера. А наборы лего – очень крутые. Мой тоже постоянно на такие заглядывается.

– У вас есть сын? Маленький?

– Примерно, как ваши. – Наташа поскорее перевела разговор на его детей. – Вы каждый день читаете им перед сном?

– Стараюсь.

– Вы замечательный отец.

– А что мне еще остается? Я забираю их только на выходные. Тогда могу целовать их в макушки и всю ночь спать между ними.

– Понимаю…

Петр с сомнением посмотрел на нее.

– Никогда не думал, что смогу лишиться самого дорогого в одночасье… – Он отошел к окну и задумался.

Наташа молчала.

– Я теперь не могу смотреть на форму официантов… всё кажется, что опять услышу что-нибудь, что не должен был услышать.

– А меня до сих пор мучает чувство вины… Это ведь я предложила вам такой дурацкий сценарий.

– Вы здесь совершенно ни при чем. Я верю – что должно случиться, обязательно случится. Именно в то время, когда должно. Мы можем попробовать изменить декорации, но не суть.

– Не знаю…

– Ну, не нарядился бы я официантом, ну, застукал бы ее в спортзале. Или в машине. Или у нас дома. Какая разница? Беда в другом: я ничего не подозревал, не накапливал постепенно факты, просто все случилось вмиг – и все! Будто пелену с глаз сдернули. Вы не представляете, каково это – всего лишиться в одночасье.

– Увы, представляю…

– Нет, вы не понимаете. Не просто лишиться семьи, детей, жены… Она буквально умерла для меня в ту минуту, там в ресторане. Это… не передашь словами. Вы не обижайтесь, Наталья, но это надо пережить, чтобы понять.

Он продолжал смотреть в окно и не заметил, как собеседница, словно подкошенная, опустилась на диван, заваленный подарками.

– К сожалению, я знаю, что такое лишиться всего в одночасье, – тихо сказала Наташа и вдруг, неожиданно для себя, выпалила: – У меня полгода назад умер муж.

Петр оторвался от окна и уставился на нее.

– Любимый муж. Мой первый и единственный мужчина… внезапно умер. Еще полчаса назад мы сидели в кафе на берегу моря… и… смеялись… втроем, вместе с сыном… у меня даже фотки остались. А через тридцать минут его уже не было…

Она встала и начала метаться по комнате, будто заблудившись.

– Вы… вы не обижайтесь, Петр, я… наблюдала крушение вашей семьи в ресторане. Моя семейная жизнь тоже закончилась… в кафе. И п-поверьте… к-к-когда твоя половина… внезапно умирает у тебя на руках… на глазах у пятилетнего сына, это… это…

Петр увидел, как молодая красивая женщина вмиг состарилась: горе обесцветило ярко-синие глаза и мгновенно иссушило лицо, прокладывая на нем морщины. Мужчина, потрясенный, застыл рядом.

– Простите, простите, я не… не… – Он остановился на полуслове.

Казалось, еще минута и она поседеет и скрючится, высыхая окончательно. Петр понял, что самостоятельно она не выберется. Он подошел и схватил ее за плечи, слегка тряхнул, заглянул в глаза и похолодел от увиденного: она словно умирала вслед за мужем. Надо срочно что-то делать.

Петр обнял ее накаченными ручищами и с силой притянул к себе. Она ударилась лбом о его плечо и ее прорвало, будто он физически выдавил из нее слезы. Она стонала и содрогалась в рыданиях, щекоча ему лицо пушистыми волосами. Он периодически ослаблял хватку, дав ей глотнуть воздух, а затем снова и снова прижимал к своей груди, осторожно поддерживая сзади за шею огромной ладонью.

Петр стоял и боялся отпустить плачущую женщину. Он чувствовал себя неловко – как человек, который жаловался на отсутствие обуви тому, у кого не было ног. Как все в этом мире относительно… Своя беда всегда кажется самой большой и неизбывной… Он ощущал, как все в нем переворачивается, перепутывается, перемешивается, чтобы уже никогда не встать на прежние места.

Как эта женщина ничем себя не выдала? Как ей удавалось оставаться всегда приветливой и веселой? А была ли она такой уж веселой? Замечал ли он вообще, какой она была? В принципе, он и не должен был замечать. Не должен… Но и рассказывать назидательно о том, что он познал самую тяжкую в мире боль, – тоже. Вот она и не выдержала. Индюк надменный. Если бы не кичился своей бедой, то никогда бы не узнал о ее горе.

Когда Петр заметил, что его рубашка окончательно промокла, он попробовал отлепить от себя Наташу – ткань была в черных и красных разводах, так даже специально для рекламы стирального порошка измазать невозможно. Картина тушью и помадой немного отрезвила обоих. Она, всхлипывая, опустила взгляд на свою блузу… сделала шаг назад и присела на что попалось, закрыв лицо руками. Он метнулся за водой и принес ей полный стакан.

– Выпейте, сделайте глоточек. Вам будет легче, – сказал он и осекся: «Откуда я знаю, от чего ей будет легче? Болван! Опять!»

Сообразив, что она не уберет руки от лица, Петр принес трубочку, опустил ее одним концом в стакан, другим – попробовал просунуть между Наташиных ладоней в рот. Она отхлебнула, издав громкий звук, который в другой ситуации мог бы показаться смешным.

– Мне надо в ванную, – раздался слабый голос.

– Да, конечно, идите за мной. Я держу, держу вас, не бойтесь. – Он взял женщину под локти и осторожно повел в ванную комнату, включил свет и закрыл дверь снаружи.

Очертенеть… Вот это да. Он подошел к зеркалу. Композиция на рубашке была сильнее картин Поллока. Живая экспрессия. Хоть сейчас в музей – Наталья Кураева «Боль». Да. Это было мощно. И очень отрезвляюще. Он снял сорочку, скомкал и вытер себе грудь. Задумчиво помял ткань и выбросил в ведро.

Открытый шкаф предложил Петру десяток выглаженных рубашек. Черт. Ее блузка тоже, наверное, теперь на выброс. Он подошел к двери ванной и прислушался. Лилась вода.

– Наталья, – он нерешительно постучал. – Там в шкафчике, справа от зеркала, лежат чистые полотенца. Берите, пожалуйста. Может, вам рубашку чистую принести?

– Наверное, принести, спасибо…

Он выбрал самую маленькую из имеющихся и просунул в щель приоткрытой двери.

Минут через пятнадцать Наташа вышла чисто умытая, с набухшим носом и красными веками, в которых затерялись два тусклых сапфировых осколка. Волнистые волосы были стянуты в тугой пучок и выглядели совсем прямыми. Было ясно, что она долго и остервенело приглаживала их влажными руками. Сорочка в груди оказалась ей не такой уж и большой.

– Простите, Петр. Не ожидала от себя. Я завтра верну рубашку.

– Даже не беспокойтесь. Это вы меня простите. Я спровоцировал вас. Я не знал…

– Хотите я попрошу для вас другого менеджера?

– Зачем? – испугался он.

– Наверное, нам будет неловко работать дальше… и мы не сможем…

– Я… я смогу, – перебил он ее. – Если вы сможете… меня извинить… Я хотел бы, чтобы именно вы делали и дальше праздники для моих детей.

Она опустила голову:

– Вас не за что извинять, это я… – И поняла, что сейчас снова заплачет.

Он тоже понял.

– Давайте так, Наталья. Сейчас я вызову вам такси, а завтра мой водитель привезет все коробки куда скажете.

– Нет-нет. Я бы всё равно от вас на такси поехала. Мне в агентстве и деньги выделили, я заберу подарки. Только сложите их, пожалуйста, боюсь что-нибудь забыть.

Ее было не отговорить, и он уступил.

Через пару дней на очередной встрече по подготовке новогоднего поздравления Наталья отдала Петру выстиранную и выглаженную рубашку, в которой ушла от него в прошлый раз.

– Это ваше. Спасибо. Вы меня очень выручили.

Петр искренне удивился. Для него рубашка была лишь дань вежливости – как одолжить одноразовый носовой платок. Он даже не знал точное количество своих сорочек – наверное, штук двадцать или тридцать. Это тех, что под костюмы. Но Наташа жила в другом мире: она до сих пор возвращала родителям пустые банки, если брала у них варенье или салаты, которые они закрывали на зиму. Поэтому, уходя из номера Петра, она не могла не заметить, что из ведра торчал рукав исплаканной ею рубашки. Да, ведро в том номере, было почище посуды во многих домах, но не в стирку же он бросил туда сорочку! Это она ее испортила, а значит, должна купить такую же. Тем более ей выдали образец.

По бирке Наташа нашла фирму и выбрала нужный размер. Она непроизвольно присвистнула, когда увидела ценник, а продавец воспринял это за восторженное одобрение смелого оттенка, который он предложил, и пробил чек. Поэтому сейчас Наталья опасалась, как бы Петр так же не присвистнул от расцветки новой рубашки.

– Вот, возьмите еще, пожалуйста. Я же испортила вам рубашку.

– О нет, что вы, я не могу это принять.

– Я купила ее для вас. У меня некому ее носить… Это подарок! – вдруг придумала она. – Подарок на Новый год!

– Ну, хорошо, – сдался он. – Спасибо. Подарок я возьму. А свой – пришлю вам позже. Вы застали меня врасплох.

Она вдруг поняла, в какую западню угодила и растерянно уставилась на него:

– Тогда я тоже…

Он торжественно помахал перед ней сорочкой в упаковке:

– Не-е-ет. Вы – уже! Между прочим, мой любимый цвет. Никогда не решался сам купить. Спасибо.

Битва была проиграна, Наташа затихла.

– Наталья, я вот тут подумал. Может быть, наш Дед Мороз после моих сыновей заедет к вашему?

– Зачем?… Не… не думаю, что это хорошая идея…

– Ну вы же сказали, что он примерно такого же возраста. Я подумал, он бы обрадовался… – Петр замолчал, увидев, что опять задел что-то очень болезненное. – Я огорчил вас?