Текст книги "Раздели мою печаль"

– Ты же знаешь, что мой отец имеет диктаторские наклонности.

– Ты снова ищешь виновных. Ты подчинила ему свою волю, а сейчас готова отдать в его распоряжение свою судьбу, – сказал парень. – А ведь только ты сама, именно ты, а не кто-нибудь другой, вправе ею распоряжаться. Пора решительно заявить об этом.

– Даже не знаю… – неуверенно произнесла Милана.

– Идем далее. Свои силы и себя ты тоже недооцениваешь. У тебя просто заниженная самооценка. Я понимаю, что ты запугана, но пока ты не перестанешь бояться, ничего не изменится. Мила, ты уже самостоятельный, взрослый человек, отбрось детские страхи, прекрати бояться рисковать, перестань думать о том, что произойдет что-то плохое, если ты хочешь изменить свою жизнь. Скажи себе: «Я готова к переменам и риску!» Ты увидишь, что все гораздо проще и большинство твоих страхов надуманны.

Милана, опершись подбородком на колени, внимательно слушала. Она старалась вникнуть в суть этих слов и понимала, что он прав. С Женькой трудно было не согласиться, и рядом с ним девушка чувствовала себя уверенно, но понимала, что воплотить все это в реальность вряд ли сможет. Как только она переступит порог родного дома, все вернется на круги своя.

– Продолжать? – спросил Женя после паузы.

– Да, – ответила Милана.

– Сейчас ты поступаешь, как ребенок, испугавшийся грозы, – продолжил Женя. – Когда ему страшно, он прячется под одеяло, где ему спокойнее, а страхи остаются где-то там, снаружи, хотя, по сути, гром гремит и дальше. Но ты не ребенок, и, спрятав голову под подушку, от проблем, нависших над тобой, не уйти. Ты понимаешь, что окружающие тебя люди отравляют твою жизнь, мешают реализоваться как личности?

– Конечно понимаю.

– Так вот, – возбужденно продолжил парень, – если мне мешают старые вещи, я без малейшего сожаления просто-напросто выбрасываю их в мусорное ведро. Если тебе мешают люди, избавься от них, как от ненужных вещей.

– Убить их? – с иронией спросила Милана.

– Не совсем удачная шутка. Ты же не станешь дышать парами яда, если они тебя отравляют? Почему тогда ты живешь с людьми, которые аналогично отравляют твою жизнь?

– Как у тебя все просто, – вздохнула Милана. – А когда контролируют каждый твой шаг… Даже не шаг, а вдох-выдох… Шаг влево – расстрел, шаг вправо – расстрел. Это нелегко.

– Тебя контролируют, и ты привыкла контролировать каждый свой шаг. Избавься от этого, нужно иногда совершать безумные поступки. Простой пример – моя жена. Валя была востребованной моделью, объездила много стран, но между карьерой и семейной жизнью вместе с материнством выбрала второе. Валя знала о моей болезни, но чувствам не нужна медицинская карточка. Спроси у нее, жалеет ли она об этом. Разве не безумное решение?

– Если честно, я бы так не смогла, – призналась Милана. – Я смотрю, как она светится счастьем, и по-доброму завидую.

– Счастье… – задумчиво произнес Женя. – Его не купишь ни за какие деньги. Бывает счастлив бродяга, найдя в мусорном баке палку копченой колбасы, бывает глубоко несчастен миллиардер в роскошном особняке. Каждый человек имеет право на счастье. Главное, чувствовать себя счастливым даже тогда, когда на небе черные тучи. Один человек вздохнет: «Беда, будет гроза, пойдет дождь, я могу промочить ноги и заболеть». А другой увидит в этом счастье: «Пройдет дождь, зазеленеет трава, распустятся цветы, деревья напьются воды, с их листьев смоется пыль. Я выйду гулять и буду любоваться настоящей красотой». Вот второй из них – счастлив.

– Это все философские размышления, – заметила Милана.

– Тогда конкретные советы, уже последние, – улыбнулся Женя.

– Я слушаю.

– Перестань надеяться на удачу и умей сказать «нет», если даже тебя силой заставляют сказать «да». Теперь все!

Женя встал и поставил стул на место.

– Спасибо тебе! – откликнулась Милана. – Когда ты вот так говоришь, мне кажется, что я все смогу.

– Сможешь, если только захочешь!

Милана направилась к выходу, сказав, чтобы Женя ее не провожал.

– Помни, все зависит только от тебя! – услышала она вдогонку.

– Помню, – тихо ответила девушка.

* * *

До визита полковника у Миланы было время что-то изменить. После разговора с Женькой она была настроена решительно, но все тянула время, откладывая серьезный разговор с родителями. Вечером мать притащила полные сумки продуктов, и отец довольно сказал:

– Лана, дочь, помоги матери с приготовлением ужина для дорогого гостя.

– Папа, может, не надо? – робко спросила она.

– Что не надо? Помогать маме надо, Лана.

– Я не о том, я о полковнике.

– Мила, все уже договорено, – сказала мать, доставая из пакета большой кусок свинины. – Человек готовится, и мы должны достойно его принять.

– Мне бы не хотелось, чтобы он приезжал, – прошептала девушка.

– А кто тебя спрашивает?! – повысил голос отец.

У Миланы внутри все задрожало. И разговор с Женей, и его наставления – все вмиг улетучилось с первым криком отца.

– И запомни, Милана, – отец подошел и взял ее за подбородок, чтобы видеть глаза, – если задумаешь устроить что-нибудь на встрече, накажу по полной программе.

– А если она удерет из дома? – подлил масла в огонь вошедший в кухню Игорь.

– Я ее из-под земли достану, – прошипел отец, – и в сарае посажу на цепь, как собаку. И я, Милана, не шучу, ты меня знаешь!

Девушка промолчала. Она знала, что отец может сделать с ней все.

– Завтра с утра идешь с матерью к врачу за справкой и сразу же в кухню!

– Хи-хи! – раздался смешок Игоря.

– И ты, разгильдяй, тоже помогай матери!

– А что я? Я всегда помогаю, – сдвинул плечами брат.

Отец убрал руку, и Милана смогла выдохнуть – его пальцы больно сжимали подбородок, словно железные щипцы.

– Марина, проследи, чтобы наша дочь вечером хорошо выглядела, – распорядился он.

– Обязательно.

Отец вышел. Милана молча принялась помогать матери, но у нее все валилось из рук, и та недовольно спросила:

– Что с тобой сегодня, Мила? Ты волнуешься?

– Да, – безразлично ответила дочь.

– Все девушки волнуются, это нормально, так что постарайся собраться.

– Хорошо.

Но Милане так и не удалось взять себя в руки, и в итоге она разбила две чашки.

– Да что с тобой, в конце-то концов?! – возмутилась мать.

– Голова разболелась, – ответила девушка, собирая осколки с пола.

– Иди выпей таблетку и полежи.

– Спасибо.

– Не забудь о личной гигиене перед сном.

– Хорошо, – сказала Милана и пошла наверх.

Она закрылась в своей комнате и легла на кровать. Милана не стала пить таблетку – от душевной боли их еще не изобрели. Девушка чувствовала себя так, словно невидимая сила выжала из нее последние соки. Она собиралась сказать решительное «Нет!», но затянула с этим, а сегодня поняла, что не сможет ничего изменить в своей судьбе. Руслан ей так и не позвонил, Оля любуется скрипачом Карлом из далекой Америки, Женя сделал для нее все что мог. Оставалось только надеяться, что полковнику она не понравится и он, сытно отужинав, уберется восвояси. «Не надейся на удачу», – сказал Женька, а она надеется.

«Бывают же счастливые случайности в жизни», – успокаивала себя Милана.

Больше ей в голову ничего не приходило…

Роковой вечер наступил. Милана, бледная, рассеянная, с безумными от страха глазами, в новом голубом платье ниже колен, в туфлях на каблуках стояла перед отцом.

– Похоже, что ты собралась не на смотрины, а на эшафот, – сказал он недовольным голосом. – Можешь создать на лице подобие улыбки?

– Постараюсь, – выдавила из себя девушка.

– Смотри мне! – погрозил он пальцем.

Игорь носился, помогая матери. Он нарядился в новый костюм, купленный на выпускной вечер, до которого оставался еще год, галстук и новые туфли.

– Сестренка, давно наш дом не видел столько жратвы! – крикнул он, пробегая мимо Миланы.

Она стояла, словно статуя, в уголке гостиной, безразлично наблюдая за суетой последних приготовлений, и чувствовала себя безвольной куклой, которую причесали, нарядили и теперь могут делать с ней все, что захотят.

Когда с улицы послышался шум подъехавшей машины, она едва не лишилась чувств. Отец поспешил навстречу гостю. Мать взглянула на Милану.

– Чего ты такая бледная? Как с креста снятая! – Она подошла к дочери и шершавыми костлявыми пальцами помассировала ей щеки. – Вот так-то лучше!

Девушка сняла фартук и засуетилась в поисках места, куда его приткнуть.

– Не дрейфь, сестренка, – сказал Игорь. – Станешь богатенькой, буду приезжать к тебе в гости.

– Заткнись хотя бы ты! – бросила ему Милана. – И так тошно!

То, что происходило дальше, казалось страшным сном. В дом вошел полноватый мужчина в дорогом костюме, в галстуке, с букетом цветов. Он поздоровался, бесцеремонно осмотрел девушку с ног до головы и, похоже, остался доволен. Потом сладострастно причмокнул, подошел к Милане, галантно поцеловал ей руку и подал цветы.

– Александр, полковник, – представился он.

– Милана, – еле слышно прошептала девушка.

Седеющие волосы Александра Сергеевича были аккуратно подстрижены, но посередине красовалась блестящая лысина. Почему-то именно сейчас, в момент, когда, казалось, все мысли улетучились из головы, Милане вспомнилось, как когда-то Оля шутя сказала: «Представь себя рядом с лысым мужем, у которого башка блестит так, словно ее намазали постным маслом. А что? Разве плохо, когда не надо носить с собой зеркальце, – можно смотреться в его лысину!»

«Накаркала!» – подумала Милана, садясь за стол рядом с лысым.

Мужчины о чем-то говорили. Полковник подливал шампанское в бокал Милане, она отказывалась, а он пил коньяк маленькими рюмками, одну за другой, много ел и громко неприятно смеялся. Милане казалось, что этот шабаш никогда не закончится, но вдруг отец сказал:

– Ланочка, дочь, я вижу, ты устала. Хочешь пойти отдохнуть?

– Да, папа, – ответила она.

– Иди к себе, а мы еще посидим, пообщаемся по-мужски.

Милана вздохнула с облегчением. Она поблагодарила за ужин, попрощалась и пошла к себе в комнату. Быстро раздевшись, Милана швырнула платье на стул, словно оно было во всем виновато, накинула халат и тихонько спустилась вниз, в ванную комнату. Она долго стояла под душем, приходя в себя после пережитого стресса, и тщательно, докрасна вытиралась полотенцем. Затем так же тихо вернулась в свою комнату и сразу же нырнула под плед. Из гостиной доносились громкие мужские голоса, которые часто прерывались ржанием полковника. Милана закрыла глаза и впала в дрему. Казалось, утром она проснется и поймет, что эти унизительные смотрины были лишь жутким сном.

* * *

Милана открыла глаза – ее вывел из полусна шорох за дверью. В комнате было темно, но в коридоре и напротив, у родителей, горел свет, его было видно сквозь дверное стекло. Мелькнула тень человека, дверная ручка повернулась, и кто-то вошел в комнату.

«Я забыла запереться», – подумала Милана, вглядываясь в темноту.

Дверь тихо закрылась. Девушка дернула за шнурок торшера, зажегся свет, и Милана обомлела: перед ней стоял полковник! Пиджак его был расстегнут, галстук сбился набок.

– Что вы здесь делаете? – негромко спросила Милана и испуганно натянула плед до самого подбородка.

– Миланка, солнышко, не шуми! – Александр Сергеевич расплылся в улыбке и приложил палец к губам. – Давай сделаем это тихо, без шума. Я так хочу тебя, моя девочка!

Милана вскочила с постели, хотела выбежать из комнаты, но угодила ему прямо в объятия. Полковник обхватил ее словно железным обручем и прижал к себе, пытаясь поцеловать. От него несло алкоголем, дешевым одеколоном и соленой рыбой.

– Пустите меня! – Милана забилась, словно рыба на суше.

Александр Сергеевич не собирался отпускать испуганную девушку. Наоборот, ее сопротивление еще больше возбуждало его, и он потащил ее к постели. Милана пыталась его оттолкнуть, но силы были неравны.

– Ну чего ты? – горячо шептал он. – Не бойся меня. Отец отдал мне справку, я знаю, что ты еще девушка. Я не обижу тебя, не сделаю больно.

– Уйдите! – крикнула Милана, надеясь, что родители услышат ее и придут на помощь. – Отпустите, я буду кричать!

– Не надо! Ты будешь кричать только от удовольствия! – выдохнул полковник, пытаясь поцеловать ее в шею.

– Я не хочу!

– Ты просто не знаешь, какой я! Я буду нежным!

– Вы насильник! – испуганно кричала Милана. – Я не хочу! Отпустите! Вы делаете мне больно!

Она в надежде поглядывала на дверь. Родители не могли не слышать ее, но не торопились приходить. Девушка поняла, что ждать помощи не стоит, и вцепилась зубами в руку незваного гостя.

– Ай! – вскрикнул от боли полковник и на миг ослабил хватку.

Милана вырвалась из объятий и вскочила на подоконник. Окно было открыто, и она взглянула с высоты второго этажа на бетонную плитку дорожки внизу.

– Не подходите! – закричала она. – Я выпрыгну и разобьюсь! Я не шучу!

– Ты будешь моей, – заявил мужчина, поправляя галстук. – Я тоже не шучу.

Он развернулся и ушел. Милана бросилась к двери, заперла ее и еще долго стояла, прислушиваясь к каждому шороху. Убедившись, что полковник ушел, она легла на кровать, но свет не погасила, словно это могло спасти ее от навязчивого жениха. Спустя несколько минут в комнате родителей погас свет.

«Они все знали и слышали, – думала Милана, – но не пришли, не заступились. Женя сказал, что не надо искать виновных среди своих близких и знакомых, а я снова ищу. Да, я виновата, что не заперла дверь, но мать и отец понимали, что я в опасности, и сидели, слушая мои крики. Я бы так не смогла!»

Девушка повернулась к стене лицом, чтобы свет не резал глаза. Она снова и снова пыталась найти оправдание родителям, но не находила.

«Мне жаль мать, а отца я ненавижу», – подвела она итог своим размышлениям.

В том, что она не только боится отца, но и ненавидит, Милана не хотела сознаться даже себе. Только иногда, в минуты отчаяния, у нее мелькала подобная мысль. Впервые она подумала так, когда ей было десять лет. Тогда они еще жили в старом доме и вовсю шло строительство нового. Семье приходилось экономить на всем, и, чтобы было полегче, они завели хозяйство. Первым в сарае появился поросенок, затем купили несколько уток и селезня. Весной утки высиживали утят, и Милана видела, как наклевываются яйца и на свет появляются чудесные желтые комочки. Когда уток с утятами выпустили во двор, все увидели, что у одного малыша лапки повернуты внутрь и он падает, когда пытается бегать, так как наступает одной на другую. Милане он сразу понравился.

– Смотрите, он улыбается! – радостно воскликнула девочка.

Но братья и сестры несчастного калеку не жаловали и, когда он пытался подобраться к кормушке, клевали его со всех сторон. Тогда Милана брала утенка на руки и так кормила его.

– Они жестокие, Пиня, – говорила она утенку, – но я тебя в обиду не дам.

Утенок быстро привык к рукам девочки и так же быстро отдалился от своих сородичей. Он постоянно искал укромное местечко, так как родственники клевали его при любом удобном случае. Он сидел, забившись в уголок, не пытаясь пробраться к еде, и уже не улыбался. Тогда Милана начала прятать его на день между колодами во дворе. Она закрывала вход, оставив щель для света и для того, чтобы Пиня мог видеть происходящее вокруг, а обидчики не могли его достать. Утенок быстро привык к тому, что должен сидеть и терпеливо ждать свою спасительницу из школы. Как только Миланка появлялась во дворе, он поднимал шум и радостно пищал. Она открывала заслонку, и Пиня с радостью выкатывался ей навстречу.

– Мой Пинечка! Ты улыбаешься! Ты рад мне? – говорила девочка, поднимая утенка, который пытался ходить, но лапки наступали одна на другую, он падал, опирался на крылья и снова поднимался.

Девочка кормила его с руки, поила, а выучив уроки, выносила на улицу, пускала на травку, и утенок жадно щипал ее клювиком. Тогда, будучи ребенком, она впервые чувствовала, что есть кто-то, кто ее любит, ждет и искренне ей рад. Не зная ласки матери, она подсознательно прикипела всем сердцем к маленькому существу, которого, как и ее, постоянно клевали родные, – она чувствовала себя такой же нелюбимой и ненужной, как и ее Пиня. Миланка кормила утенка четыре раза в день: утром до школы, по возвращению домой с занятий, после обеда и на ночь. Пиня никого не признавал, кроме девочки, – наверное, она была для него и подругой, и матерью. Милана не чувствовала себя одинокой – теперь у нее был верный друг, к которому она приходила, чтобы не только накормить его, но и рассказать о своих детских обидах и даже поплакать. К осени утенок вырос и, кроме уродливых лапок, уже ничем не отличался от своих сверстников.

Поздней осенью уток начали резать, и мать чаще всего готовила их с картофелем. Однажды за ужином Милана с удовольствием ела тушеное мясо, как вдруг вспомнила, что не покормила Пиню на ночь.

– Извините, мне надо выйти на минутку, – сказала девочка.

– Иди, – разрешил отец.

Милана бросилась во двор. Смутная страшная догадка мелькнула в голове, еще когда девочка бежала к колодам. Она увидела, что заслонки нет, но все равно встала на колени и заглянула в щель. Там было пусто!

– Пинечка! – позвала она, все еще не веря в случившееся.

Было тихо. Она просунула руку, но никого не обнаружила. Потрясенная, она вбежала в дом и с порога спросила:

– Где мой Пиня?

Родители молчали.

– Где он? Вы его… Вы его зарезали? Как?! Как вы могли?! – в истерике закричала Миланка и заплакала. – Он мой! Он меня любил! Вы его убили! Убийцы! Лучше бы вы меня зарезали! Убейте меня! Вы жестокие!

Отец положил ложку на стол и приказал матери:

– Успокой ее!

Милана кричала сколько было сил. Мать не смогла завести ее в комнату, и тогда отец занес ее туда на руках.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы убийцы! – кричала девочка. – Зачем? Зачем вы это сделали?! Как вы могли?!

Даже сейчас, вспоминая тот день, Милана не сдержала слез, и они градом покатились по щекам. В тот день родители убили не просто утенка, а веру в то, что кто-то может ее искренне любить. Она плакала целую ночь, кричала, билась в истерике. Мать пыталась влить ей в рот успокоительное, но у девочки, вспомнившей, что она ела своего любимца, началась рвота, которая не прекращалась несколько часов.

– Может, ей нужен врач? – спросила мать.

– Ремень по ней плачет! – ответил отец недовольно. – Устроила из-за какого-то птенца такое, что сосед приходил спросить, что у нас стряслось. Он думал, что, может, кто-то умер. Случись что со мной, она бы так не ревела.

К утру Милана притихла, лежала молча, с безучастным видом. Пришло время завтрака, и мама сказала:

– Милочка, пойдем вниз, я напою тебя чаем.

К ее удивлению, девочка послушно последовала за ней. Мать поставила перед ней чашку с чаем, и Миланка сделала несколько глотков. Тут подошел отец и поставил перед ней тарелку с утиным мясом и картофелем.

– Ешь! – приказал он.

– Не буду, – тихо ответила девочка.

Она с ужасом посмотрела на крылышко своего Пини, представила, как он доверчиво пошел к отцу на руки, а тот отрубил ему голову, и снова слезы крупными горошинами покатились из глаз.

– Или ты сейчас это съешь, или я накормлю тебя силой, – сказал отец.

Милана боялась отца, но есть мясо того, кто ее так любил, было выше ее сил.

– Я не могу, – ответила она.

Тогда отец встал сзади дочери, обхватил ее голову рукой, а другой до боли сжал щеки, заставляя открыть рот. Он взял со стола кусок мяса, но тут Милана дико закричала. Она снова билась в истерике и размахивала руками, пытаясь вырваться.

– Не буду! Как вы могли?! Зачем вы его убили?! Он меня любил!

Девочка кричала так, что отцу пришлось ее отпустить. Она упала на кровать и безутешно расплакалась. Вскоре у нее поднялась высокая температура, но отец не разрешил вызывать врача.

– Пусть поревет и успокоится, – сказал он матери.

Несколько дней Милана ничего не ела, только пила воду. Она то лежала молча, то тихо плакала в подушку. В день, когда зарезали Пиню, она возненавидела отца. Девочка никому об этом не говорила, но к страху прибавилась ненависть. Еще тогда, будучи ребенком, она дала себе слово, что никогда не будет так жестока со своими детьми.

«Я ненавижу его! Ненавижу!» – думала Милана, вспоминая домогательства полковника.

Ей был неприятен и противен Александр Сергеевич, но отца она не только боялась, но и ненавидела – ничуть не меньше, чем в тот день, когда он так жестоко поступил с ней в детстве.

* * *

Утром Милане предстояло снова увидеться с полковником за завтраком. Он вел себя так, словно ничего не произошло. Милане кусок не лез в горло: она вяло поковыряла вилкой овощной салат, съела два кусочка помидора и выпила томатный сок. Александр Сергеевич время от времени искоса поглядывал на нее, но девушка делала вид, что не замечает его. Она не могла смотреть ни на мать, ни на отца и молила Бога, чтобы эта пытка быстрее закончилась. Ей до безумия хотелось схватить тарелку и швырнуть ее в лицо полковнику, а затем по очереди – в родителей.

После завтрака Александр Сергеевич заторопился домой.

– Выйди с нами проводить гостя, – шепнула мать, подтолкнув Милану в бок.

Девушка вышла во двор, и полковник направился к ней. Милану чуть не стошнило от запаха перегара и пота, исходивших от него.

– Такой дикой ты мне еще больше нравишься, – сказал он тихо, чтобы услышала только Милана. – Ты разожгла во мне пламя страсти. Через две недели я приеду, и мы подадим заявление.

Александр Сергеевич говорил так, словно желание Миланы было совершенно не важно, будто все уже решено и договорено.

– У меня большой дом, – продолжил полковник, – мне нужна хозяйка, я сам не справляюсь.

– Наймите домработницу, – тихо, не поднимая глаз, ответила Милана.

– Зачем? Я женюсь на тебе, и ты будешь убирать в доме, готовить еду, родишь мне ребенка. Это гораздо выгоднее, чем нанимать работницу.

– Мне кажется, вам уже пора, – сказала Милана и искоса с опаской посмотрела в сторону отца.

– Я уезжаю, но скоро вернусь! – весело и громко объявил полковник. – Как мы и решили, я буду через три недели!

Он наклонился к Милане, собираясь поцеловать ее в щеку, но она, опередив его, уже шагнула к калитке. Полковник уехал, и девушка вздохнула с облегчением. Она направилась к дому, но отец схватил ее за руку.

– Могла бы быть повежливее с гостем, – недовольно сказал он.

Милана молчала, отведя глаза в сторону.

– Я могу идти? – наконец спросила она тихо.

– Иди, – отпустил ее руку отец.

– Неблагодарная! – упрекнула девушку мать.

Милана дождалась, пока родители куда-то ушли, и позвонила Оленьке.

– Хоть сегодня ты дома? – спросила она подругу.

– Да, Миланка, я дома. Срочно приходи! У меня такая новость – упасть и не встать!

– И у меня тоже, – вздохнула Милана.

Едва Милана переступила порог, как подруга засыпала ее новостями.

– Миланка, представь себе, я набралась смелости и в букет цветов для Карла вложила записку с номером своего мобильника. Вечером он мне позвонил! Я чуть не умерла, когда услышала его голос, такой приятный! – возбужденно рассказывала Оля.

– Насколько я помню, у тебя были проблемы с английским, – заметила Милана.

– Карл знает пять языков! Английский, французский, немецкий, японский и русский, – перечислила девушка, загибая пальцы. – И знаешь, что он мне сказал? Пригласил поужинать! О! Это было незабываемо! Шикарный ресторан, легкая оркестровка, полумрак, дорогое шампанское, я и он… А потом мы гуляли по ночному городу до самого утра!

– Ты светишься от счастья, – заметила Милана, – и я рада за тебя. Но Карл после гастролей вернется на родину. Что тогда?

– Не знаю, но мне кажется, что на этом наше общение не закончится, – ответила Ольга и добавила: – Я так думаю.

– А он что говорит?

– Пока ничего не обещал, но мы встречались уже два раза, и сегодня после концерта снова увидимся. Я не то что счастлива, я безумно счастлива! Мне кажется, это любовь!

– Оля, скажи честно, ты рассчитываешь стать женой обеспеченного мужчины и уехать в Америку?

– Ты что?! – Оленька обиженно надула губы. – Даже если он уедет и забудет обо мне, я буду помнить наши встречи всю жизнь! Буду вспоминать каждый его жест, слово, улыбку, прикосновение рук и губ… – мечтательно произнесла девушка. – Когда у меня появятся внуки, я буду рассказывать им историю своей любви.

– Если им это будет так же интересно, как тебе, – сказала Милана.

– Стоп, подруга! Я со своим счастьем так свечусь, что сама чуть не ослепла. На тебе лица нет, а я тут разошлась… – Ольга подошла к Милане, села рядом, обняла ее за плечи. – Ты так сильно переживаешь из-за Руслана?

Милана криво улыбнулась.

– Да плюнь ты на него и разотри! – живо заговорила Ольга. – Он тебя недостоин. Обыкновенный тюфяк, а не мужик! Раньше не рассказывала тебе, чтобы не расстраивать, а теперь можно. Этот Руся встречался с тобой, а сам частенько запрыгивал в постель своей соседки.

– А ты откуда знаешь?

– Сама видела два раза, как он утром выходил из ее дома. Эта девица работает с моей мамой и делилась там, что, мол, бегает к ней тайком: как переспать, так горазд, а как жениться – ее ребенок ему мешает. Так что он действовал на два фронта. Он просто подлец и не стоит ни одной твоей слезинки!

– Почему ты раньше мне это не рассказала?

– Все думала, что захаживает он к соседке потому, что у вас с ним не было секса. Думала, побегает к ней, а потом женится на тебе и все устаканится, – вздохнула Ольга, – а оказалось, что он… В общем, не стоит больше о нем говорить. Забей!

– Оля, помнишь, как ты когда-то пошутила, представив рядом со мной старого и лысого жениха?

– Конечно, помню! – улыбнулась Ольга. – А почему это вдруг пришло тебе в голову?

Милана рассказала ей о визите полковника, о его решении, домогательствах и молчании родителей.

– И что теперь будет? – прошептала Ольга, обнимая подругу. – Что ты собираешься делать? Выйдешь за лысого?

– Что делать, не знаю, – ответила Милана, – но я знаю точно, что не буду его женой.

– Да-а-а… – протянула Оля. – Ситуация.

– Я уже подумывала еще раз встретиться с Русланом, поговорить с ним, а теперь вижу, что не стоит. Что делать, Олюня? Посоветуй.

– Будь я на твоем месте, при встрече сразу же плюнула бы в его полковничье лицо, чтобы неповадно было свататься к молодой красивой девушке, а потом будь что будет… Но с тобой такой номер нереален. Может, соврать родителям, что ты выходишь замуж за Руслана, собрать вещи и уйти из дому?

– С чем? Уверена, родители мне и копейки не дадут, не то что забрать какие-то вещи. Если я так поступлю, дорога назад будет мне заказана.

– Вот и прекрасно! Начнешь жить своей жизнью! – воскликнула Оля. – Если ты готова к такому шагу, я попрошу денег у своих родителей. Много не дадут, но на месяц-два для начала хватит. Потом устроишься, заработаешь и вернешь долг.

– Спасибо тебе, – Милана доверчиво положила голову ей на плечо. – Мне надо подумать.

– Главное, чтобы ты решилась! А то придешь домой, увидишь отца – и вся твоя смелость куда-то улетучится.

– Все может быть, – грустно согласилась Милана. – Есть люди счастливые, а другие рождены для того, чтобы мучиться.

– Да ну, отбрось такие мысли! Человек счастлив настолько, насколько он сам себя таким считает. У тебя есть все: ноги, руки, есть профессия, ты не инвалид, красивая, добрая и отзывчивая. Когда все это есть – это уже счастье, нужно только изменить жизненные обстоятельства, а ты никак не решишься. Женька болен, но и это не мешает ему быть счастливым. Кстати, о Жене. Ты не разговаривала с ним?

– Сейчас схожу к ним, если Женька дома.

– Дома, у него сегодня выходной.

– Тогда я пойду?

– Сходи, он человек рассудительный, это я живу на эмоциях. Может, даст тебе дельный совет, – сказала Оля. – Но и о моем предложении не забывай!

Милана простилась с подругой и поспешила к Жене. Ей надо было успеть переговорить с ним, вернуться домой и навести порядок после гостя. Валентина занималась стиркой, а Женя с Миланой вышли во двор и сели на низенькую лавочку возле детской песочницы.

– Сам сделал для дочери, – похвалился Женя. – Песок завез чистый, речной, скамейки вот сколотил. Скоро Оксанка сможет сама выходить во двор и играть здесь. А чего ты такая кислая? Полковник не понравился?

Милана с упреком посмотрела на него, и Жене стало неловко.

– Извини, глупая шутка. Не обижайся, ладно?

– Проехали, – кивнула Милана и рассказала о визите Александра Сергеевича.

Женя выслушал Милану, взял ее за руку и повел в дом.

– Вот триста долларов, – сказал он, положив на тумбочку деньги. – Они будут лежать на этом месте три недели. Столько у тебя есть времени для принятия решения до дня сватанья – после будет поздно. В любой момент ты можешь зайти сюда, взять эти деньги и уехать, чтобы начать самостоятельную жизнь без полковника и папы-мамы. Никто за тебя не изменит твою судьбу – это я тебе уже говорил. Повторяться, терять на это время, убеждать, уговаривать тебя, взрослого человека, я больше не буду. Твоя судьба в твоих руках. От того, что ты предпримешь за эти три недели, зависят последующие годы твоей жизни. Здесь, – он показал на купюры, – все, что мы накопили для отдыха. Если мы не сможем поехать к морю в этом году – поедем на следующее лето, от отдыха наша судьба не изменится, но в твоей жизни эти триста долларов могут изменить многое.

– Женечка, – окликнула его Валентина, – повесь, пожалуйста, белье на улице, я не могу, дочурка наша проснулась!

– Спасибо, Женя, – сказала Милана.

Она простилась с ними и поспешила домой.

* * *

Дни для Миланы бежали неумолимо быстро. Отец с матерью вели себя так, словно все в доме нормально, и за спиной дочери обсуждали предстоящую свадьбу. Милана каждый день откладывала серьезный разговор на завтра. Ночами она продумывала все до мелочей, а утром эти планы казались ей безумными и неосуществимыми. Поначалу она хотела воспользоваться вариантом, который придумала Оленька, но, поразмыслив, решила, что отец может пойти домой к Руслану, устроить там скандал, и тогда ее ложь раскроется. Еще несколько дней она обдумывала предложение Жени, но для этого надо было собраться с силами.

«Завтра, – говорила она себе, – завтра утром, когда никого не будет дома».

Тогда она соберет свои вещи, оставит родителям записку, возьмет у друзей денег и навсегда покинет этот дом. Но неизвестность пугала, и девушка снова откладывала побег из дома на потом.

Когда Милана училась в городе в одной группе с Ольгой, подруга жила в общежитии и только на выходные приезжала домой. Отец не разрешил Милане жить вместе с одногруппниками, она должна была каждый день возвращаться домой.

– Не хватало, чтобы там тебя перетаскали все прыщавые студенты, – сказал он тогда дочери. – Ты же не разбираешься в людях, готова довериться первому попавшемуся и лечь под него. На таких неприглядных, как ты, нормальные парни не бросаются, а какой-нибудь разгильдяй и неуч погладит по голове, ты и прыгнешь к нему в постель, решив, что тебя любят.