Текст книги "Не упыри"

… октября 1955 г

– И кто виноват, что ты не разрешила Васе нас проводить? – спросила я подругу после того, как мы третью субботу подряд возвращались домой одни.

Василий не являлся на свидания, а Валя ходила сама не своя.

– Откуда я могла знать, что так выйдет?! – в отчаянии говорит она. – Я думала, слово офицера крепкое, как броня…

– Может, он и не смог прийти, – пытаюсь я ее успокоить. – Он же на службе.

– Три недели подряд? – Валя едва не плачет. – Мог бы прийти в институт, разыскать меня. Я же говорила, где учусь!

– Не горюй, Валюша. Найдешь себе другого хорошего парня.

– Не хочу другого! И никакого мне не надо! Я всю жизнь видела себя женой военного, понимаешь ты это или нет?!

– Ну, начнем с того, что он еще не предлагал тебе стать его женой. К тому же ты его совсем не знаешь!

– Сердцем, понимаешь, я сердцем почувствовала, что это именно тот человек, который мне нужен!

– А разве так бывает, чтобы после первого же свидания понять: вот это – твоя половина? Чепуха какая-то!

– Тебе легко рассуждать! Вот влюбишься с первого взгляда, будешь знать! – говорит она, расстроенная до глубины души, и начинает безутешно плакать.

Я успокаиваю подругу, как могу, а про себя думаю, что после одной-единственной встречи я бы так не убивалась. И если любовь в самом деле причиняет такие душевные муки, то зачем она мне?

… ноября 1955 г

Мы не пошли в парк – уже не было никакой надежды встретить там Василия. Валя потащила меня на танцы в институт. У меня немного отлегло от сердца: я решила, что подруга наконец-то успокоилась. Сначала студенты спели наш гимн:

 
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой.
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой…
 

А потом поставили пластинку с вальсом-бостоном, и вскоре все тревоги отступили на задний план. Рядом был Петрусь, вокруг – шумно и весело. Я кружилась и кружилась с ним в вальсе и чувствовала себя, как легкая пташка в небе.

– У тебя жилка на шее пульсирует, – сказал Петрусь.

– Где? – засмеялась я, не останавливаясь.

– Вот тут, – сказал он и наклонился к моей шее, чтобы показать где, потому что руки у него были заняты.

И сейчас же прозвучал голос из динамика:

– Парень, танцующий с девушкой в голубом платье! Не выламывайся!

Я покраснела и отпрянула от Петрика.

– Это нам! – прошептала я.

– И как они там все видят?!

Я решила немного передохнуть, а из радиоузла снова прозвучало предупреждение:

– Парень, танцующий с девушкой в белом платье в красный цветочек! Не выкаблучивайся, веди себя прилично!

– Это уже точно не нам, – сказал Петрусь, и мы рассмеялись.

Подошла Валя, и я отправила их танцевать. Кажется, она и в самом деле немного успокоилась. Но надолго ли?

… декабря 1955 г

В нашей группе учился (пишу «учился», потому что уже не учится) один парень-еврей. Севка Штильман был из бедной многодетной семьи. Отца у него не было, а мать выбивалась из сил, чтобы поставить всех детей на ноги. Частенько Севке приходилось занимать деньги по мелочам, чтобы купить хоть что-нибудь из еды в буфете. Но вообще-то он был очень умным и начитанным. Если нам было что-то непонятно, охотно помогал в учебе. Когда он приходил к нам, мы с Валей первым делом просили его спеть. У Севки был удивительно красивый голос.

– Спой, Севочка, – говорила я. – А я тебе денежек одолжу.

Добрый и милый Севочка готов был на все, лишь бы окончить институт, потому что имел прямо-таки нечеловеческую страсть к учебе. Мы с Валей особенно любили, когда он запевал народную:

 
Ой, дівчино, чим ти полонила
Юне серце в той вечірній час?
Ти – любов моя,
 
 
Ой ти, дівчинонько
Гордая!..
 

Пел он так задушевно, что слезы на глаза наворачивались.

Незадолго до Нового года нас собрала декан факультета и объявила, что в институт приезжает заместитель министра образования. После указаний насчет того, что все должны быть аккуратно и прилично одеты, а ребята подстрижены и выбриты, она добавила:

– И попридержите языки. Следите за своей речью и не болтайте лишнего.

Севка Штильман или не услышал последних слов декана, или проигнорировал их.

Замминистра долго и прочувствованно говорил о том, что нам предстоит поднимать культуру села, нести знания в массы. Сказал он и о том, что хотя большинству из нас предстоит работать в школах, некоторым придется преподавать в детских домах, где ребятам и сейчас нелегко живется, несмотря на то, что государство делает для них все возможное. Тут Севка поднял руку и сказал:

– Можно вопрос?

– Конечно, юноша, – ответил замминистра, а в зале стало так тихо, что было слышно, как муха жужжит и бьется о стекло.

– Меня интересует вот что: почему вы, министры, получая высокую зарплату, не поделитесь ею с детскими домами, где так трудно живется сиротам?

Наш куратор отчаянно зажестикулировала, призывая Севку угомониться, но было поздно. Заместитель министра побагровел до самой макушки, потом откашлялся и сказал:

– Ваш вопрос, юноша, считаю некорректным. На этом наша встреча закончена. Всего доброго!

На следующий день весь институт говорил только про Севкину выходку. Днем его самого никто не видел, а вечером он явился к нам. Парня было не узнать. Он осунулся, лицо потемнело, а в глазах стояла нескрываемая тоска.

– Вот, пришел попрощаться, – мрачно сообщил он.

– Как это – попрощаться?! – спросили мы с Валей в один голос.

– Вызвали меня в деканат и вручили путевку на строительство в Сибирь. Вот какой оказалась цена моего вопроса.

– А как же учеба? – спросила я, зная какие надежды возлагала на него мать.

– Об этом придется забыть, – с усилием усмехнулся Севка.

Я посмотрела в его полные печали глаза.

– Ты поедешь один?

– Да нет. Шкунченко с четвертого курса тоже имел неосторожность задать вопрос министру. Так что я не один, нас таких двое.

– Мне очень жаль, – сказала я и добавила, чтобы как-то разрядить обстановку: – А кто же нам теперь песни петь будет?

– Уж точно не я, – вздохнул он и попрощался.

… марта 1956 г

Сегодня, накануне Международного женского дня, я подарила Вале фотоальбом. Подруга порадовала меня новенькими синими бусами. Ко всем праздникам мы старались купить друг дружке такой подарок, который пригодится. У меня не было бус, и подруга потратила на них все, что сумела сэкономить.

– Какие же они красивые! – сказала я, примеряя бусы. – И так пойдут к моему голубому летнему платью с «крылышками»!

– Носи на здоровье, – ответила Валя, разглядывая мой подарок. – Спасибо тебе. Закончим учебу, разлетимся в разные стороны, хоть память о студенческих годах останется в этом альбоме. Мы же потом будем встречаться? – спросила она, обнимая меня за плечи.

– А как же! Разве я смогу тебя забыть? Да и родители наши живут рядом. На летних каникулах будем видеться в селе.

– Как подумаю, что придется куда-то ехать, устраиваться, начинать новую самостоятельную жизнь, становится страшновато, – призналась Валя. – И хочется, чтобы это время пришло поскорее, и как-то не по себе.

– И не зарплата будет главной в нашей жизни. Что деньги? Главное – работа на пользу Родины. Разве не так? – с воодушевлением проговорила я, глядя на подругу.

– Конечно! Надо нести свет знаний в каждую деревню, в каждый хутор! Наши люди должны стать грамотными, образованными.

Мы еще долго рассуждали о прекрасном будущем, которое нас ждет. В нем я представляла себя похожей на красавицу Надежду Ивановну. Мое воображение рисовало картинку: я, стуча каблучками, в белой блузке и темной строгой юбке вхожу в класс. Там меня встречают десятки пытливых детских глаз. Мои чисто вымытые волосы блестят, а коса уложена венком вокруг головы. Девочки смотрят на меня с нескрываемым восторгом. Может, именно в эту минуту одна из них впервые в жизни захочет стать учителем…

… мая 1956 г

– Сегодня идем на танцы в парк, – заявляет Валя голосом, не терпящим возражений. – Мы же не можем пропустить такое важное событие?!

– Снова будешь танцевать с одним, а глазами шарить вокруг, высматривая своего Васю?

– Конечно!

– А что, если у него появилась другая девушка? – спрашиваю и сразу же жалею об этом, потому что причинила подруге боль.

– А я не верю! Вот не верю, что у него кто-то есть, и баста!

– Сколько уже парней клеилось к тебе за это время!

– Мне никто, кроме Васи, не нужен. Я чувствую, понимаешь – сердцем чувствую, что он тоже хочет встречи со мной.

Я промолчала. Если б этот Вася и в самом деле хотел увидеть Валю, то давным-давно пришел бы к институту и дождался, когда студенты начнут выходить после лекций. Но он не появлялся, и, скорее всего, Валя ему не нужна. Хотя… пусть надеется и ждет. Может, и сбудутся ее надежды…

… мая 1956 г

В прошлую субботу Валя так и не встретила Василия. Домой она вернулась расстроенная. Я, как могла, пыталась ее утешить.

– Тебе надо познакомиться с другим парнем, – советовала я. – Получится у вас с ним или нет – неважно. Главное, чтобы ваши встречи помогли тебе забыть Василия.

– Забыть я его все равно не смогу, – вздыхает подруга. – А развлечься? Ну, разве что.

Наконец, немного подумав, Валя говорит:

– Возможно, в твоих словах есть смысл. Сегодня День Победы, везде на улицах будет много народу. Попробую с кем-нибудь познакомиться. Кто подойдет ко мне первым – с тем и буду встречаться.

– А сможешь? – спрашиваю, а сама посмеиваюсь.

– Смогу!

– Смотри, ловлю на слове! – погрозила я ей пальцем.

…Вечером, принарядившись, мы вышли на улицу. Легкий и теплый весенний ветерок дружески потрепал нас по щекам и полетел дальше. Воздух – чистый и прозрачный. Пахнет не то яблоневым цветом, не то первыми весенними цветами. Погода теплая, почти летняя. По улицам ходят улыбающиеся люди, поздравляя знакомых и незнакомых. В руках у них флажки, цветы и воздушные шарики. Из громкоговорителей звучат песни: на улицах настоящий праздник.

В парке народу – не протолкнуться. Гуляют парами и компаниями, семьями, детвора галдит. То в одном, то в другом месте подают голоса гармони. Возле танцплощадки играет духовой оркестр. Рядом – целая толпа. Есть тут и военные, поэтому Валя начеку.

– С праздником, девчата! – произносит кто-то позади нас.

Мы оборачиваемся и видим Петруся. С ним незнакомый рослый худощавый парень.

– Познакомьтесь, это мой товарищ, – говорит Петрусь, не дав нам рта открыть.

– Роман, – произносит незнакомец и протягивает мне руку.

Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются. Его взгляд излучает тепло и доброту. Открытое, слегка скуластое лицо. Славная искренняя улыбка.

– Мария, – я пожимаю его руку, не слыша собственного голоса, потому что в ушах у меня шумит.

Продолжаю смотреть ему в глаза, не в силах отвести взгляд. Чувствую, как ровное, ласковое пламя, которое светится в его глазах, передается мне, окутывает, проникает до самого сердца и обжигает внутри. По телу пробегает непонятная теплая волна. Совершенно новое чувство. Мир вращается вокруг меня, а вместе с ним и Роман, и Валя, и все-все-все.

– Валентина! – Валя делает шаг к Роману и протягивает руку.

Я отпускаю его теплую ладонь и стою, как оглушенная. Что-то спрашивает Петрусь, но я по-прежнему ничего не слышу. В голове шум и одно-единственное слово: «Роман». Какое красивое имя! Какой приятный, низкий и мужественный тембр голоса. Я стою столбом, мир вокруг все еще неустойчив, и земля уходит из-под ног.

– Марийка, – из задумчивости меня выводит голос Вали, которая уже дергает меня за руку. – Пошли на танцы! И ребята с нами, правда?

Не дожидаясь ответа, Валя берет Романа под руку и тащит за собой. Петрусь идет рядом со мной, потом тоже берет меня под руку.

На танцах я чувствовала себя растерянной. И от этого казалась себе бесконечно глупой и жалкой: ведь Роман танцевал с Валей, а я все время искала его глазами в толпе. И почему-то ужасно раздражал Петрусь. То ли он сегодня был особенно неуклюжим, то ли я – слишком рассеянной, но он все время наступал мне на ноги. Мне нужно было успокоиться, привести в порядок спутанные мысли. В конце концов я предложила Вале вернуться домой, но она – ни в какую.

– Здесь так весело! А дома что делать? Смотреть друг на друга? – со смехом сказала она и сразу же снова потащила Романа танцевать.

– Хочешь домой? – спросил Петрусь, о существовании которого я почти забыла.

– Нет… Да, хочу, – с чувством неловкости говорю я.

– Может, пройдемся по аллеям, где-нибудь купим мороженое?

– Я же сказала, что хочу домой, – раздраженно ответила я. Сделала несколько глубоких вдохов и добавила уже спокойнее: – Я что-то устала…

– Тогда идем, я тебя провожу, – говорит он, беря меня под руку. – А то еще кто-нибудь тебя украдет по дороге, как Валю.

– Кому я нужна, – вздохнула я и бросила последний взгляд туда, где в толпе то появлялась, то исчезала фигура Романа.

Возле дома Петрусь попытался меня поцеловать, но я отстранилась.

– Отстань от меня! Надоело! – неожиданно для самой себя выкрикнула я и побежала в дом.

Валя явилась поздно. Выглядела она довольной.

– Не спишь? – коснулась она моего плеча.

– Как видишь.

– Что за муха тебя сегодня укусила?

– Просто захотелось домой.

– Как тебе Роман?

– А мне-то что? Роман как Роман. Между прочим, за тобой приударяли парни и получше. А тебе… тебе он понравился? – спросила я, чувствуя, как мое сердце замерло в ожидании ее ответа.

– Честно говоря, я и сама еще не поняла. Но Вася все-таки лучше, – вздохнула подруга и добавила: – Мой Вася лучше всех!

Валя быстро уснула, а с меня сон будто ветром сдуло. Из головы не выходил Роман. Его образ все время стоял у меня перед глазами. Этот ласковый взгляд, проникающий в самую душу, теплые и сильные руки, дружелюбная улыбка… Я попыталась отбросить все эмоции и включить здравый смысл, чтобы понять, почему этот образ не оставляет меня в покое. Почему даже воспоминание о нем так волнует меня, что сердце в груди начинает биться, как безумное? Неужели это любовь с первого взгляда? Если да, то она останется неразделенной, ведь я же сама и посоветовала Вале встречаться с кем угодно, чтобы забыть Василия… Какая же я дура! Но как бы все ни сложилось, я ни в чем не признаюсь подруге. Будь что будет.

Однако мысли о Романе все равно не дают мне заснуть, и я стараюсь лежать тихонько, чтобы не разбудить подругу.

Только когда звезды на небе начали гаснуть, и комнату залила предрассветная синь, я забылась тревожным сном.

… мая 1956 г

Стоят прекрасные весенние дни. В эту пору все вокруг радуется. Забияки-воробьи то ссорятся из-за хлебных крошек, то вспархивают веселой стайкой, рассаживаются на ветках и без умолку чирикают о чем-то своем, птичьем. Погожий день выгнал на улицу и старых, и малых. Обычно я всегда радовалась приходу весны, когда весь мир ликует, купаясь в теплых солнечных лучах. Так было всегда, но не сейчас. Я окончательно потеряла душевный покой, потому что постоянно думала о Романе. Даже от воспоминания о нем мой пульс учащался и кровь быстрее бежала по венам.

Я снова и снова слоняюсь по улицам без всякой цели. Вчера вечером, когда Валя собиралась на свидание с Романом, у меня под сердцем что-то больно кольнуло.

– Марийка, – сказала подруга, вертясь перед зеркалом, – ты такая грустная, что на тебя без слез смотреть невозможно. Ты можешь в конце концов объяснить, что с тобой происходит?

– С чего ты взяла? – спрашиваю я и заставляю себя выдавить что-то наподобие улыбки. Получается натянуто и неискренне. – Со мной все в порядке.

– Будто я тебя не знаю! Ходишь все время как с креста снятая.

– Наверно, переутомилась.

– Ну так идем с нами, погуляем, подышим полной грудью весенним воздухом!

– Нет! – почти истерически вскрикиваю я. – Никуда я не пойду…

И в самом деле: перспектива еще раз встретиться с Романом не прибавляет мне оптимизма.

Когда Валя ушла, меня словно прорвало, и я дала волю безутешным слезам. К тому времени, как подруга вернулась со свидания, я успела и нареветься, и немного успокоиться.

– Как прошло свидание? – спрашиваю Валю.

– А, так себе. Свидание как свидание, – говорит она без особого подъема. – Пошлялись по улицам, и все.

– Он тебе… Нравится он тебе?

– Не особенно. Ты же мне посоветовала с кем-нибудь встречаться, и я дала слово. Вот и держу его. Может, и вправду Роман поможет мне забыть Васю?

– Наверно, – растерянно говорю я и отвожу взгляд в сторону.

Так и хочется сказать: «Оставь ты Романа в покое! Дай мне шанс, потому что он тебе все равно ни к чему, зато мне…» Но эту мысль опережает другая: «А если Роман не моя, а ее судьба? Нельзя мешать их отношениям».

Некоторое время я молчу.

– Расскажи мне про него, – почему-то прошу я, чувствуя, как начинают предательски гореть щеки.

– Роман оканчивает техникум электрификации. Скоро пойдет служить в армию. Ну, что еще?

– И это все, что ты о нем знаешь?

– А я не очень-то и рвалась изучать его биографию. Ты лучше признайся, кто тебе так испортил настроение? Не Петрусь случайно?

– Не хватало только, чтобы я из-за него расстраивалась! Нужен он мне как пятое колесо возу! – отвечаю я с некоторым раздражением, но Валя, к счастью, ничего не замечает.

Подруга моя, как всегда, засыпает быстро, а я начинаю мечтать о несбыточном…

… мая 1956 г

Уже через несколько дней я научилась скрывать свое плохое настроение, замкнувшись в себе, как в раковине. Валя перестала допекать меня своими вопросами, а я твердо решила выбросить из головы не только образ Романа, но даже тот день, когда я его встретила. Просто представила, что все это мне приснилось, а на самом деле никого и ничего не было: ни прогулки в парке, ни знакомства, ни бессонных ночей.

Все свободное время мы с Валей проводим, как и раньше. Сначала готовимся к занятиям, потом читаем или вышиваем.

… мая 1956 г

Сегодня мы засиделись в читальном зале библиотеки: готовились к практическим занятиям. Когда я справилась с заданием и уже собралась уходить, Валя прошептала:

– Подожди меня!

– А ты еще долго?

– С полчаса.

– Проводишь Валю домой? – обратилась я к Петрусю, сидевшему за соседним столом.

Тот утвердительно кивнул, и я уже собрала учебники, когда Валя вдруг дернула меня за рукав.

– Что тебе?

– Чуть не забыла! Роман должен прийти. Скажи, чтобы подождал меня дома.

– Ладно, – согласилась я, думая о том, что все мои усилия вычеркнуть Романа из памяти пропали впустую. Я увижу его и опять потеряю покой.

…Я заметила Романа в окно, когда он подошел к калитке и растерянно огляделся. Я вышла на крыльцо и помахала рукой: «Заходи в дом!» Он как будто заколебался, но все-таки зашагал через двор.

– Проходи, – приглашаю его. – Присаживайся, будь как дома. Валя немного задерживается, поэтому подожди ее здесь.

Говорю это, а сама избегаю смотреть на него. Но чувствую запах одеколона и папирос: от этого шумит в ушах и чуть-чуть кружится голова. Он начинает меня расспрашивать: откуда я, где учусь. Я отвечаю, и в какой-то момент теряюсь и смотрю ему прямо в глаза. Они теплые и немного усталые. И мне хочется говорить и говорить с ним. Неважно о чем, лишь бы слышать его приятный голос, видеть ласковую улыбку, купаться в ней, как в теплой, чистой и прозрачной реке. Побыть бы наедине с ним еще хоть несколько минут, но безжалостное время неудержимо бежит вперед. Бросаю взгляд на настенные часы-ходики: вот бы разбить их вдребезги, чтобы они умолкли и время остановилось. Невольно гляжу в окно: и вижу Валю и Петруся, они уже подходят к калитке.

– А вот и Валя, – говорю я таким голосом, словно выношу себе приговор. Да это и есть мой приговор. Потому что через несколько минут я останусь одна со своими печальными мыслями.

Роман поднялся и, стоя рядом со мной, тоже заглянул в окно. Валя с Петрусем остановились, продолжая оживленно болтать. Петрусь взял ее за руку, что-то шепнул на ухо, и Валя засмеялась.

– Они… Они встречаются? – Роман кивает на Петруся и Валю.

Я промолчала, потому что мой язык словно прилип к небу. Сейчас мне достаточно сказать только одно слово – «да», и Роман расстанется с Валей. Это мой шанс, но я никогда в жизни не врала. Просто не знала, как это делается.

– Марийка, – Роман повернул меня к себе, заглянул в глаза. – Петр провожает Валю? Они встречаются?

Я снова встречаюсь с его взглядом и таю в нем окончательно.

– Да, – шепчу я, как под гипнозом.

От этой лжи мир начинает вертеться вокруг меня колесом, и я едва не лишаюсь чувств.

– Буду ждать тебя завтра в парке в шесть вечера. Нам надо поговорить. Придешь? – спрашивает он уже с порога.

– Да, – шепчу я пересохшими губами.

Роман опрометью вылетает во двор и проносится мимо Вали и Петруся. Валя не успевает даже сообразить, что случилось. Я обессиленно опускаюсь на стул и пытаюсь понять себя. Почему я соврала? Как я могла? Ведь я предала лучшую подругу! И как мне теперь смотреть ей в глаза?

От бесчисленных вопросов и мыслей мне становится дурно. Мир опять начинает с бешеной скоростью вращаться вокруг меня, и к тому моменту, когда в комнату входит Валя, я уже полуобморочном состоянии. Она быстро укладывает меня в постель и брызгает в лицо прохладной водой.

– Что с тобой? – спрашивает она так заботливо, что я едва не сгораю от стыда. Слезы градом катятся из глаз.

– Голова болит, – отвечаю я и ловлю себя на мысли, что второй раз подряд лгу.

– Я же говорила, что тебе надо развлечься, развеяться, а ты все сидишь в норе, то читаешь, то вышиваешь. И совсем не бываешь на чистом воздухе!

Валя приносит смоченное водой полотенце, прикладывает его к моим вискам. «Прости меня, Валюша, – говорю я мысленно. – Я не виновата. Это все его глаза».

И снова слезы заструились по моему лицу.