Текст книги "Ошибка"

Часть вторая

Глава 17
Наше время

Кира посмотрела на часы. Через двадцать минут она будет у Вероники. Назар уйдет на работу, и они смогут болтать сколько угодно. Как хорошо, что Вероника живет с ней в одном подъезде! Они никогда не прерывали общения, но последние пятнадцать лет – уже столько они жили в одном доме – женщины были особенно близки. До этого Кира снимала комнату в квартире одинокой старушки. Случилось так, что хозяйка внезапно слегла, и ей ничего не оставалось, как написать завещание на Киру. После смерти старушки Кира обменяла свое жилье на квартиру в доме, где жила ее подруга. Правда, пришлось доплатить, но на то время у Киры уже были сбережения, и она, не сомневаясь ни минуты, сделала обмен. До сих пор Кира ни разу не пожалела, что перебралась поближе к Веронике. Что бы она делала без подруги, когда тринадцать лет тому назад родила Наташу? Ни мужа, ни поддержки, ни нормальной работы не было. Если бы не Вероника, Кира не выдержала бы. Она, только она помогла тогда Кире.

Сейчас Кира жила этажом выше Вероники, и, как только Назар уходил из дому, они бежали друг к другу. Конечно, можно было бы приходить к подруге и в присутствии мужа, но Кира недолюбливала Назара и не хотела видеть его заумное, вечно недовольное лицо. Было намного проще, когда они оставались одни. Тогда женщины хлопотали вместе на кухне, готовя разные блюда. Кира работала в агентстве недвижимости, потому ей часто приходилось задерживаться по вечерам. Да и у Вероники работа участкового врача-терапевта забирала много времени, поэтому выкроить свободные несколько часов без Назара для обеих было счастьем. Тогда подруги старались наготовить еды побольше, впрок, а заодно и поболтать.

Кира еще раз взглянула на часы. Пора! Она схватила пакеты с продуктами и уже через минуту была у подруги.

– Эх, кухня, вечные женские апартаменты! – сказала Кира, проходя к кухонному столу. – Ушел твой?

– Кого ты имеешь в виду? – усмехнулась Вероника, хотя прекрасно понимала, о ком идет речь.

– Кого-кого… Твоего лысого и очкастого, – засмеялась Кира. – Кстати, Никиты нет дома? А то я мелю языком.

– Нет, он на занятиях, – ответила Вероника, ставя на плиту кастрюли и сковородки. – Он у меня образцовый студент мединститута!

– Все студенты образцовые, если не считать пропущенных пар.

– Нет, Никита пошел в меня, – возразила Вероника. – Он посещает все занятия. Отец настроил его на то, что сумеет открыть для сына небольшую клинику, что ему надо стать квалифицированным специалистом, потому он добросовестно грызет гранит науки.

– А ты всю жизнь ходишь в старье и стоптанных туфлях, – заметила Кира, раскладывая на столе продукты.

– Ну что поделаешь? – пожала плечами Вероника. – Сначала собирали на ремонт, потом на новую машину, потом на этот цех по производству мебели, теперь будем собирать на клинику для сына. Новое время – новые планы и новые проблемы. А ты как? Не нашла себе за эти дни богатого и красивого мужа?

– Такое сочетание невозможно, – вздохнула Кира. – Давно известно, что идеальные мужья – это чужие мужья. Кстати, это твоей семьи не касается. А я вот поищу еще немножко и найду себе старикана, который будет, словно привидение, бродить по ночам по моей квартире, зловеще греметь супружескими цепями, а из него будет сыпаться песок!

Подруги долго смеялись над шуткой Киры. Они обсудили меню и дружно принялись за работу.

– Чуть не забыла! – спохватилась Кира. – 8 марта встреча выпускников нашего класса. Ты, между прочим, ни разу не приезжала.

– И кто это придумал 8 марта?

– Не знаю кто, но мы с тобой поедем! Да?

– Даже не знаю, – ответила Вероника. – Хотелось бы, но не уверена, получится ли у меня.

– Если очень захочешь, то получится. А почему ты раньше не ездила? – спросила Кира, ловко нарезая лук кольцами.

– Ты же знаешь, что раньше я навещала Улиных детей. Мне приходилось экономить, прятать копейки, чтобы собрать на билет и подарки детям. Если бы я сказала Назару, что мне еще нужны деньги, чтобы поехать на встречу выпускников, знаешь, что здесь было бы!

– Но сейчас ты уже не ездишь к ним, – заметила Кира.

– Да. Я была у них последний раз, когда детям исполнилось пять лет. – Вероника в который раз повторила свой рассказ. – Потом их перевели в другой детский дом. Ездить стало почти невозможно, так как билеты стоили дорого, моих сбережений не хватало, и я перестала их проведывать. К тому же Назар убедил меня, что не стоит приучать детей к моим визитам. Они подрастают, привыкают, называют мамой, ждут меня, а что я могу им дать? Я думала тогда, что поступила правильно, а теперь мне кажется, что совершила большую ошибку. – Вероника села на стул. – Сама не знаю, почему я тогда поверила Назару? Так легко согласилась с его мнением? Может, просто мне самой так было удобнее? Меньше забот, проще и спокойнее жить? А я же дала слово Уле, в ее последние минуты пообещала сшить Диане платье на выпускной вечер. – Вероника тяжело вздохнула. – Пообещала, но не сдержала своего слова.

– Человек предполагает, а Бог располагает, нас не спросив.

– Честно говоря, в последнее время я все чаще думаю о них. На прошлой неделе Назар уезжал в командировку, так я плюнула на все и поехала в детдом, где они учились и жили.

– Зачем?!

– Хотела их найти. Мне дали адрес, куда они были направлены.

– Ты их видела?! – Кира округлила глаза и открыла рот. Как она могла не знать о таком событии?!

– Дети уже окончили училище, а в общежитии сказали, что такие на этот момент не проживают, – сдали свои комнаты квартирантам. Их следы потерялись, теперь никто не знает, где они. Осталось загадкой, что имела в виду Уля, когда сказала об их отце: «Ты все узнаешь потом…» Когда это – потом? Теперь, наверное, уже никогда, – грустно закончила Вероника.

– Ну, что ты скисла, как вчерашнее молоко? – бодро произнесла Кира. – Может быть, ты еще найдешь и их отца, и самих детей.

– Если бы я знала, что не смогу посещать детей, я бы никогда не давала слова. Теперь до конца своих дней буду чувствовать себя виноватой и перед Ульяной, и перед детьми.

– Ну все, хватит ныть. Ты мне лучше скажи: поедешь на встречу выпускников?

– Поеду! – воскликнула Вероника и сама удивилась своему смелому решению. А если Назар будет против? Ничего, можно сослаться на то, что давно не была на могилах родителей.

Глава 18

В этот день на дверях ночного клуба «Венера», любимого места тусовки местной молодежи, красовалась табличка «Закрыто. Заказ оплачен». Но внутри было много света, шума и музыки. У здания одна за другой парковались дорогие иномарки, из которых выходили типы в дорогих костюмах. Преимущественно не одни. Их сопровождали дамы разного возраста, обязательно в шикарных вечерних платьях и дорогих украшениях, нацепленных чаще всего «на зависть другим».

Гостей встречал неизменный администратор Сеня. За много лет работы в клубе его лицо приобрело маску невозмутимости, и даже в такой праздничный день гости видели его застывшую неживую улыбку, мгновенно исчезавшую, когда за ними закрывались двери. Хозяин Сени, владелец клуба Захарий Ефремович, отмечал свой день рождения. Была не круглая дата, не какой-то юбилей, просто очередной праздник, который Захарий Ефремович, местный депутат трех созывов, ежегодно устраивал с традиционным размахом.

За годы работы у Захария Ефремовича Сеня научился держать язык за зубами. Он знал, что многие наивно считают, будто три ночных клуба в центре областного города и небольшая гостиница и кафе на околице позволяли Захарию Ефремовичу жить на широкую ногу, иметь новенький «лексус», шикарный загородный дом и квартиру на сто квадратов в элитном микрорайоне. Только недалекие люди могли допустить, что клубы давали достаточную прибыль, чтобы хозяин мог иногда баловать своих любовниц однокомнатной квартирой в спальном районе, пусть недорогой, без ремонта, но все-таки квартирой.

Сеня был правой рукой еще в одном бизнесе Захария Ефремовича. Да, именно он, обычный администратор. Было время, когда Сеня думал просить хозяина переименовать свою должность в директора клуба, но, поразмыслив, решил воздержаться. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Разве ему недостаточно получать свои проценты от прибыли? Они позволяли Сене иметь неплохую квартиру, дорогую иномарку и удовлетворять достаточно большие аппетиты своей красавицы жены, несостоявшейся актрисы. Пусть посторонние и дальше думают, что в его большой лысой голове, формой напоминающей тыкву трудяги фермера, нет мозгов, зато никто не догадывается о его счете в банке. И пусть он не миллионер, но на далеко не безбедную жизнь ему вполне хватает.

Вот только таких дней, как сегодня, он не любил. Прибыли никакой, сплошная головная боль. Ведь собралась чуть ли не вся городская элита, и надо услужить всем этим пэрам-мэрам и их дамам, от которых несло дорогими ароматами, как на парфюмерной фабрике. Надо сделать так, чтобы Захарий Ефремович остался доволен. И Сеня, закрыв за последним гостем двери, приступил к своим прямым обязанностям…

Было за полночь. Захарий Ефремович сделал глоток янтарного напитка – ямайского рома – и отставил бокал. Стриптизерша перестала извиваться змеей около шеста и незаметно исчезла, когда стихла музыка, резавшая слух, и зазвучал саксофон. Захарий Ефремович безумно любил джаз. Он с нетерпением дождался, когда полилась волшебная музыка Дайан Ривз[2]2
  Дайан Ривз (1956) – американская джазовая певица.


[Закрыть] «Ощущение джаза». У Захария Ефремовича в такие минуты всегда обострялась чувствительность, и он любил под эту мелодию поразмышлять и пофилософствовать.

На днях он выставил за двери Светлану, с которой прожил под одной крышей полтора года. Она была красивой, дерзкой и нахальной. Считала, что все ей чем-то обязаны, все должно вращаться вокруг нее, крутиться и порхать, как бабочка вокруг огонька. Свое назначение Светлана видела в том, что ею, такой красивой, грациозной, с огромной силиконовой грудью, нужно восторгаться, потакая всем прихотям. И Захарий Ефремович так и поступал полтора года, пока нахальство его «львицы» не перешло все границы.

Светлана заявила, что хочет иметь собственный дом у моря. Мужчина согласился, но при одном условии – она должна родить ребенка. Естественно, Светлана сказала: «Поищи себе для этого другую дуру», на что он ответил: «Я последую твоему совету» – и выставил ее из дома. И сделал он это по двум причинам. Во-первых, он действительно хотел иметь наследника, ведь ни одна женщина так и не подарила ему ребенка. Второй причиной было то, что он хронически не переносил нахальных женщин. Захарий Ефремович мог сделать щедрый подарок, если женщина умела показать, что ее благополучие только в его руках. Тогда он проявлял благосклонность и время от времени дарил с барского плеча не только дорогую шубу, но и квартирку.

– Что задумался, друг? – голос Александра Ивановича, начмеда города, вырвал Захария Ефремовича из воспоминаний.

– Обо всем и ни о чем, – ответил он. – Смотрю вот на эти пьяные морды и думаю: «Зачем мне это надо?»

– Надо, Захарий Ефремович, надо, – вздохнул Александр Иванович. – При нашей работе надо.

– А помнишь, как мы начинали? Славные 90-е, кооператив по пошиву джинсов, море девушек, природа, село Воровское.

– И я – твой охранник, – прибавил Александр Иванович.

– Да-а-а, – протянул Захарий Ефремович, – мой охранник вырос до начмеда, а я – до владельца клубов и по совместительству нардепа. Славные были времена, что ни говори!

– Потому что мы были молодыми и жизнь казалась такой долгой и прекрасной!

– А разве она не прекрасна? Вспомни, нас было четверо. Один сгнил на зоне, второй вообще пропал без вести, потому что безбожно пьянствовал, и только мы с тобой выбились в люди. Ты посмотри, дружище, среди каких людей мы вращаемся! Здесь и начальник милиции, и начальник ГАИ, и даже сам мэр! Разве мы могли мечтать о таком в 90-х?! – пафосно произнес Александр Иванович.

– Интересно, что сейчас на месте нашей швейки? – задумчиво спросил Захарий Ефремович.

– Ты знаешь, мне как-то не очень интересно.

– А меня что-то пробила тоска по прошлому. Давай-ка бросим все к чертовой матери и махнем в Воровское! – сказал Захарий Ефремович, и в его глазах заблестели озорные искорки. – Прошвырнемся по местам нашей молодости!

– Ты что?! А гости? – Александр Иванович удивленно взглянул на друга.

– Гости? Они уже поздравили меня, произнесли тосты, а теперь обжираются и заливают горло водкой. Взгляни на этого, – Захарий Ефремович кивнул в сторону начальника ГАИ, – он уминает жареного поросенка так, что забыл все правила этикета! Обрати внимание, как жир плывет по его бороде и рукам, потом капает на рубашку. Сейчас он сам похож на свинью. Еще полчаса – и все это общество не будет помнить, где находится и по какому поводу. Так что? Попутешествуем по местам нашей боевой и трудовой славы? – Захарий Ефремович подмигнул другу.

– Прости, но не получится. Во-первых, я уже изрядно клюкнул, во-вторых, меня не поймет жена.

– Вот как! Я не учел, что у тебя есть семья, – сыронизировал Захарий Ефремович. – Это я – вольная птица.

– Да не обижайся на меня! – Александр Иванович по-дружески похлопал его по плечу. – Съездим, но не сейчас. Лады?

– Договорились. Однако я все равно отсюда уйду. Веришь, неприятно смотреть на них.

– Куда ты пойдешь?

– Просто побуду в одиночестве.

– Нашел время для одиночества! Давай лучше выпьем!

– Выпей за меня, а я поеду, немного прогуляюсь по ночному городу, – сказал Захарий Ефремович тоном, не допускающим возражений.

– Ты же выпил, – предостерег его друг.

– А тот, за длинным столом, зачем жрет поросенка? За «спасибо», что ли? – Захарий Ефремович кивнул в сторону бочкообразного гостя, и друзья дружно рассмеялись.

Ночной город притих, будто устал от человеческой суеты и шума. На темных силуэтах многоэтажек кое-где светились желтыми и голубыми огоньками окна. Одиноко и тоскливо мигали на перекрестках трехглазые светофоры, уморившись за день давать приказы автомобилям, троллейбусам и автобусам. Движение на дороге стихло, и появилась возможность разгуляться таксистам.

Захарий Ефремович бесцельно ездил улицами, не задумываясь, куда и зачем сворачивает. Он просто наслаждался ездой и тем, что избавился от шумного общества людей, которые дошли до такого состояния опьянения, когда забываются рамки приличия. Он тоже мог выпить, но до свинячьего визга никогда не доходило. Да и кто эти люди? Назвать их близкими нельзя. Друзья? О дружбе не могло быть и речи. Случись с ним беда, никто из них и не вспомнил бы ни о пирушках в день рождения, ни о нем самом. Все они были нужными людьми, вот и все. Захарий Ефремович знал, что слащавые слова в его адрес, приветствия и подарки пропитаны фальшью. Искренним был только один человек – его друг Александр. Их дружба прошла испытание годами, и только на этого человека Захарий Ефремович мог стопроцентно положиться, как на самого себя.

«Лексус» цвета мокрого асфальта выехал за черту города и прибавил скорость на широкой магистрали. Мягкий желтоватый свет галогенных фар выхватил участок безлюдной трассы. Захарий Ефремович решил прокатиться с ветерком – так думалось лучше. Он жил в безумном ритме и нечасто задумывался о смысле жизни, но сегодня из головы не шли мысли о молодости, о жизни в деревне. Конечно, в его молодости было много глупостей, но тогда было весело, а люди вокруг него были искренними. Как же он сам не заметил, что запутался в паутине лжи?

Это случилось тогда, когда он сколотил свой первый капитал и вернулся в город. Изо дня в день Захарий Ефремович вел двойной образ жизни. И теперь у него два обличья, которые прекрасно в нем ужились и при необходимости заменяют друг друга. Днем он добропорядочный, строгий, но справедливый депутат. Ночью начинается нелегальный бизнес. Приходит день – он пример для подражания, всегда подтянутый, гладко выбритый, пунктуальный, весь такой ухоженный. А ночью? Ночью – обычный повеса, бабник. Ему легко давалась ложь, он лгал, и ему всегда верили. Впрочем, ему тоже лгали. Иногда от двойной жизни и вечного обмана самому становилось противно, но это были, как он считал, редкие минуты слабости.

– Как все мерзко! – сказал он вслух и рассмеялся.

«Дожился! – подумал Захарий Ефремович. – Поговорить уже не с кем, сам с собой разговариваю».

Внезапно фары автомобиля погасли и впереди встала темная стена. Он притормозил, свернул на обочину и выругался. Этого еще не хватало! Собрался подбить итоги прожитой жизни, а тут пропал свет. Он заглушил двигатель, перекурил и снова завел мотор. Свет фар выхватил пустынную трассу и грязный снег на обочине. Чтобы не рисковать, Захарий Ефремович решил свернуть на первом попавшемся повороте и проехаться по дороге, которая вела к деревне. Там точно не будет ни машин, ни людей.

«Лексус» вмиг набрал скорость, и Захарий Ефремович едва не проскочил малозаметный поворот справа. Он резко затормозил, вывернул руль и почти влетел в поворот. Вдруг опять погас свет, и он, повинуясь интуиции, взял ближе к обочине. В сплошной темноте услышал глухой удар и резко затормозил. Захария Ефремовича обдало жаром от мысли, что он кого-то сбил. В надежде, что это было какое-то животное, мужчина выскочил из салона. На дороге, сзади машины, он заметил темный бугорок. Захарий Ефремович подбежал и увидел человека, лежавшего на дороге. Это был молодой парень. Из его головы и уголка рта сочилась кровь. Дрожащими пальцами Захарий Ефремович проверил пульс на шее и вздохнул с облегчением – пульс четко прослушивался. И тут он услышал неподалеку приглушенный стон. Захарий Ефремович сделал несколько шагов в ту сторону и увидел девушку, тоже окровавленную. Дрожащими руками он схватился за телефон и уже снял его с блокировки, как в голову стукнуло: «Загремлю за решетку!»

Захарий Ефремович заметался как загнанный зверь между двумя людьми, лежавшими на дороге. Он подбежал к машине и увидел разбитые бампер и правую фару, потом – вмятину сбоку справа и на крыше. Он сегодня выпил – это покажет экспертиза, и этого уже будет достаточно, чтобы сесть в тюрьму. Поможет ли начальник ГАИ? Неизвестно. В наше время нельзя полностью доверять даже тем, кто с тобой на «ты». Откуда взялась эта парочка в таком месте и в такое время? И что теперь делать? Надо успокоиться и быстро принять правильное решение. Он жадно и нервно закурил. Нужно срочно, пока нет свидетелей, что-то делать. На размышления времени не было. В любой момент на дороге мог появиться транспорт, будет свидетель – и тогда пиши пропало.

Захарий Ефремович быстро собрал обломки разбитых запчастей, швырнул их в багажник, сел в салон, сильно стукнув дверями. Он завел двигатель, и проклятые фары загорелись. Он развернул машину и проехал мимо парня, неподвижно лежавшего на дороге. Потерпевший повернул голову в сторону автомобиля, и Захарий Ефремович быстро выключил свет – парень не должен был увидеть номер его «лексуса».

Глава 19

Вероника готова была целовать землю, когда попала в родную деревню. Здесь она не была пять лет. У нее было немало забот, строились большие планы относительно устройства Никитиного будущего, а время просто летело. Оно наложило свой отпечаток на их школу. Почему-то в школьные годы коридор казался широким и слишком длинным, а теперь выглядел узким, коротким и тесным. Родной класс тоже уменьшился в размерах, и сократилось расстояние от первой парты до доски. Безжалостное время! Оно все хранит в памяти, но почему-то делает меньшим и худшим.

Вероника, в отличие от Киры, ни разу не была на встречах одноклассников. Ей приходилось напрягать память, чтобы провести параллель между худыми девочками с косичками и длинношеими мальчиками в школьной форме и нынешними солидными располневшими женщинами и важными мужчинами. Кто-то изменился до неузнаваемости, так что Вероника чуть ли не заново знакомилась с тем или другим одноклассником. Ее переполняли эмоции, когда она села за свою парту и вновь почувствовала себя школьницей. Когда в класс вошли бывшие учителя, Веронике показалось, что не было прожитых лет, что дома ее ждет мама, стоит только дождаться звонка и побежать домой, где на столе – горячий борщ с домашней сметаной и чашка молока от коровы Звездочки…

В актовом зале было много музыки, шума, возбужденных голосов, и у Вероники от избытка эмоций и суматохи разболелась голова.

– Пойду прогуляюсь, – сказала она Кире, пытаясь перекричать громкие звуки музыки.

– Тянет посмотреть родительский дом?

– И дом, и улицу, и деревню, – призналась Вероника.

– Переночуем у моих, а завтра все посмотришь.

– Не могу ждать до завтра. Ты оставайся, а я часок погуляю. – Она улыбнулась подруге.

…Сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, когда Вероника подошла к их бывшему дому. Березка замерла около калитки, еще не проснувшись от зимней дремоты, и Вероника не удержалась, подошла, погладила ее толстый шершавый ствол. В одном из окон вспыхнул свет, промелькнула чья-то тень. «Мама», – невольно пронеслось в голове, но жестокая реальность напомнила о себе болью в груди. Столько лет прошло, а смерть мамы осталась вечной раной в ее душе. «Не стоит убивать себя воспоминаниями», – подумала Вероника, отходя от дома. Теперь у нее свой дом, своя семья. А воспоминания о детстве будут жить вечно, как у всех людей. Так происходит, наверное, потому что детство не омрачено серыми буднями взрослой жизни, оно единственное остается в человеческой памяти самым светлым, незапятнанным, чистым. Только в детстве мир кажется таким прекрасным и есть одна лишь проблема: хочется быстрее стать взрослым. И счастье в том, что дети не знают, как трудно и непросто быть взрослыми, как жесток взрослый мир.

Уже смеркалось, а Вероника все блуждала деревенскими улицами и узкими переулками, погрузившись в воспоминания. Кое-где подтаявший снег проваливался, и тогда ее ноги попадали в небольшие лужицы. Вероника не заметила, как промокла обувь и с наступлением вечера стало сыро, холодно и неуютно. Ей очень хотелось пойти на кладбище, но уже было темно, к тому же венки на могилы остались в багажнике Кириного «опеля».

Ноги сами принесли Веронику на узкую дорожку, которая вела к реке. Женщина остановилась на том же месте, где когда-то они с Кирой шли купаться и она впервые встретила Захария. Тогда здесь были остатки кирпичной ограды, а теперь – ничего. О здании бывшего детского сада, впоследствии швейной фабрики, напоминали кучи битых кирпичей, которые не пригодились крестьянам и теперь смахивали на айсберги с одиноко торчавшими верхушками. То же самое осталось в душе Вероники и от прошлого, от неудачной первой любви. Она приблизилась к остаткам уцелевшей стены и улыбнулась. Какой же она была наивной и глупой, мечтая о том, что когда-то войдет в здание фабрики в роли жены ее хозяина!

Вероника замерла на месте. Где-то совсем рядом, среди этих руин, она услышала скрип снега под чьими-то шагами. Ей стало страшно, и она застыла, затаив дыхание и прижавшись спиной к стене. Времена спокойной, безопасной деревни давно миновали, и неизвестно, кто там ходит. На мгновение шаги стихли, и Веронике показалось, что она слышит стук собственного сердца. Неужели ей послышалось? Она отважилась сделать шаг вперед и выглянуть за угол, как вдруг прямо перед ней выросла высокая темная тень мужчины.

– Ой! – вскрикнула Вероника и окаменела от страха.

– Спокойно, – услышала она голос, который показался ей знакомым. – Я не хотел вас напугать.

– Что вам надо? – дрожащим голосом спросила Вероника.

Человек приближался к ней, а она не могла пошевелиться. Так и стояла на месте, как будто навечно замершая статуя.

– А вам? – поинтересовался незнакомец, остановившись за несколько шагов от Вероники.

Даже испуг, который сковал тело по рукам и ногам, не помешал ей сообразить, что она хорошо знает этот голос. Но кто этот человек? И почему мужчина следил за ней? Вероника сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, зная, что это успокаивает.

– Вы следили за мной? – спросила она, а в голове замелькали лица и имена людей, которых она знала. Но этот голос был ей слишком хорошо знаком. – Мы учились в одной школе? – уточнила она, не дождавшись ответа на свой первый вопрос.

– Нет.

– Тогда кто вы?

– Я напомню один эпизод, который даст возможность вашей, Вероника, памяти воскресить меня.

– Мы знакомы?! Я так и знала! – Вероника почувствовала, что ее страх растворился где-то во тьме этих руин, а голос незнакомца уже не пугает, а, наоборот, побуждает к дальнейшей беседе.

– В один прекрасный летний день светило яркое солнце…

– Можно без предисловия? – нетерпеливо перебила его Вероника.

– Нельзя. Получится неясная картина. – Было слышно, как незнакомец улыбнулся, сказав эти слова. Он преднамеренно выдержал паузу и продолжил: – Я случайно услышал, как две юные особы, спрятавшись за оградой, гадали на ромашке…

У Вероники голова пошла кругом, стало трудно дышать.

– Я не мог не увидеть вас и перепрыгнул через забор, напугав тебя и Киру, – продолжил мужчина, но его слова Вероника слышала плохо. В голове шумело, и земля качалась под ногами.

– Захарий, – выдохнула она.

– Ну здравствуй, Вероника, – сказал он и подошел ближе, протягивая руку.

– Добрый вечер, – пробормотала она растерянно.

Перед Вероникой стоял Захарий. Он изменился. Еще бы, столько лет прошло! Ей было семнадцать, когда они виделись в последний раз. Память сохранила образ Захария молодым, веселым, со спортивной фигурой и широкой улыбкой. Теперь перед ней стоял зрелый, элегантно одетый мужчина. Он не поправился, был подтянут, ухожен и так же привлекателен, как когда-то. Вероника подала ему руку. Ее замерзшие пальцы попали в его теплые руки, как в перчатки, и на мгновение задержались.

– Замерзла?

– Да, – кивнула Вероника, только сейчас почувствовав, что вся дрожит от холода.

– И что ты здесь делала?

– Приехала на встречу одноклассников. Представляешь, я ни разу не приезжала, а теперь…

– Как твоя мама?

– Ее уже нет.

– Прости.

– А что ты здесь делал? Решил еще раз открыть швейную мастерскую? – Вероника улыбнулась.

– Нельзя построить будущее на руинах прошлого.

– Это точно. Так что же привело тебя сюда в такое позднее время?

– Просто маленькая экскурсия в прошлое. Здесь осталась частица моей юности, а в ней была ты…

– И не я одна, – тихо произнесла Вероника.

– Мне даже не верится, что я вот так случайно встретил тебя, – сказал Захарий, то ли не услышав ее слов, то ли сделав вид, что не услышал. – Может, все-таки выйдем из этих развалин?

Захарий подставил локоть, и Вероника, взяв его под руку, выбралась на дорогу. Они пошли в сторону деревни. Оказалось, что они живут в одном городе, но их пути ни разу не пересеклись.

– Теперь, когда заболею, буду вызывать только врача… Кстати, как теперь твоя фамилия?

– Волкова.

– Значит, ты замужем?

– Да, конечно.

– Удачно?

– Как все нормальные люди, – ответила Вероника. – Муж не пьет, у него цех по изготовлению мебели, «Мечта» называется, у нас своя квартира, машина, сын учится в медицинском. – Вероника умолкла, поймав себя на мысли о том, что множество раз в жизни, и особенно сегодня, механически повторяла эту заученную фразу. Так школьник, не усвоив тему, зазубривает несколько фраз, не осмысливая и не понимая их содержания. Вероника никогда не задумывалась, что скрывается за этими словами о доме и семье, просто произносила их чуть ли не скороговоркой, когда кто-то задавал ей подобный вопрос. Она жила той жизнью, в которой один день сменяется другим, похожим на предыдущий.

– Значит, я – ненормальный человек, – засмеялся Захарий, прервав ее размышления.

– Почему?!

– У меня есть квартира, машина, но нет ни жены, ни детей. Кстати, там моя машина. Идем, посидим, хоть лапки свои отогреешь, – предложил он, свернув в сторону. При этом его локоть плотнее прижался к телу Вероники.

Они долго сидели в салоне, вспоминая прошлое. Захарий расспрашивал о ее жизни и почти ничего не говорил о себе. Вероника рассказывала, а в голове невольно вертелась мысль: «Как могла бы сложиться моя жизнь, если бы мы остались вместе?» Она не представляла себе ответа на этот вопрос, но знала точно: ей сейчас спокойно и хорошо рядом с этим мужчиной из ее молодости. Она не была скована, ей не надо напрягать память, вспоминая мудрые высказывания великих людей, боясь перепутать авторов, и она сама шутила и смеялась над его шутками.

– А ты не думала о карьерном росте? – неожиданно, совсем не в тему спросил Захарий.

– Когда начинала, думала, – призналась Вероника. – Даже мечтала тайком.

– Потом?..

– Маленький ребенок на руках, домашние заботы… – В ее голосе появились печальные нотки. – У меня не было ни «мохнатой» руки, ни свободного времени, а были нужны деньги. Поэтому я вынуждена была работать на полторы ставки: до обеда принимать больных в поликлинике, а потом шлепать на вызовы по своему участку. Так до сих пор и работаю участковым терапевтом, – сказала Вероника и улыбнулась уголками губ. Это была улыбка провинившегося ребенка. «Так вот получилось. Разве я хотела?» – говорили ее глаза.

– Я могу помочь тебе найти хорошую работу, – сказал Захарий.

Вероника вздохнула, вспомнив о том, как устают ноги, когда она до позднего вечера бегает по вызовам. Большинство лифтов в многоэтажках не работает, приходится подниматься и спускаться по бесконечным лестницам, нередко по вечерам заходить в неосвещенные подъезды, курсировать по улицам в любую погоду. Она не могла халатно относиться к своей работе, потому долго задерживалась у каждого больного, не забывая обстоятельно инструктировать родственников. Конечно, ее уважали, но заработная плата от этого не увеличивалась, а свободное время таяло. К тому же часто больные просили ее «проколоть» или «прокапать», и Вероника не отказывала. Сначала она краснела и отводила глаза, когда называла сумму оплаты за эту отдельную услугу, потом привыкла.

Со временем семейство стало жить на зарплату Вероники, сначала решив откладывать определенную сумму на учебу сына, потом на новую машину мужу, а позже постановило собирать на клинику для сына. Иногда Вероника умудрялась накопить немного денег из своей подработки и купить пятьдесят или сто долларов, которые вечером, когда муж и сын были дома, она торжественно доставала из кошелька и отдавала Назару.

– Это на будущее Никиты, – говорила она так, словно сорвала в лотерею джекпот.

– Мама сделала свой взнос. – Назар постоянно повторял эту фразу, забирая доллары, а Вероника никак не могла понять, чего больше в его словах: насмешки или гордости.

Об этом она рассказала Захарию. Зачем? Она не могла ответить на этот вопрос. Может, потому что ее засосала рутина будничности, не оставив времени ни на размышления о смысле жизни, ни на откровенные разговоры? Или просто не хотелось признаться даже самой себе, что не о такой жизни ей мечталось?