Текст книги "Квартирный вопрос (сборник)"

Олег Росткович
Сон номер четыре

– Привет, Джек! – проскрипел замок, открывая дверь. – Доброй ночи! Поздно ты сегодня!

– Ты еще поосуждай меня! – огрызнулся Джек, снимая плащ.

– Сумма задолженности за потребление электроэнергии составляет сто двадцать шесть долларов восемнадцать центов, – вмешался счетчик электричества. – Рекомендую дать разрешение на оплату.

– Не сегодня, – ответил Джек счетчику.

Честно говоря, он и сам не знал, сколько именно у него осталось денег на счету после сегодняшнего вечера.

– Могут отключить энергоснабжение! – проскулил счетчик.

– И пусть. Поживу в тишине. Ты меньше болтай – меньше платить придется!

– Мистер Джек, попрошу не обижать меня! Вы же прекрасно знаете, что энергопотребление для синтеза моей речи составляет ноль целых четыре сотых процента от общего энергопотребления вашей квартиры. То есть около пяти центов.

– Ладно, напомни завтра. Только не забудь, – поддался на уговоры Джек.

– Хорошо, хозяин.

Раздевшись, Джек пошел на кухню, еле заметно пошатываясь.

– Пиво есть? – уже с порога спросил он у холодильника.

– А ты купил? – холодно, как и полагается холодильнику, парировал агрегат.

– Не понял. Тебя что, разморозить? – пошел в наступление Джек.

– Министерство здравоохранения предупреждает, – перешел на официальный тон холодильник, – что чрезмерное употребление алкоголя вредно для вашего здоровья. А употребление пива в вашем состоянии я считаю чрезмерным.

– Нет, я тебя точно выключу и разморожу! Прямо сегодня.

– Одно маленькое, и все! – из внутренностей холодильника выехал ящичек с пивом.

– Думаешь?

– Я же о тебе забочусь, хозяин! Завтра голова будет болеть…

– У меня уже сегодня от всех вас голова болит.

– Чаще дома надо ночевать! – послышался писклявый голосок откуда-то из угла.

– А это кто такой смелый? – удивился Джек.

– Это я – таракан.

– А-а-а! Думаешь, я тебя не найду и не раздавлю?

– Не имеешь права: тараканы – живые разумные существа! Ген интеллекта имплантирован вместо гена размножения. Поэтому тараканы охраняются законом, а за их уничтожение установлена административная и уголовная ответственность. Часть вторая статьи сто тридцать четвертой.

– А вот поймаю тебя и брошу в холодильник! И какие получишь варианты? Кто тебя там найдет? Если спросят, скажу: «Полез пиво воровать». Кстати, а холодильникам разрешается превентивно замораживать тараканов в случае угрозы пожирания ими продуктов?

Холодильник промолчал, будто разговор его не касался. Зато отозвался таракан:

– Да ты сначала поймай – это во-первых! А во-вторых, наш разговор записан на микрочип, который будет спрятан в надежном месте. Если со мной что-то случится, наша братва с тобой разберется.

– Нечего мне делать – только тараканов по кухне ловить! Сиди себе за плинтусом и помалкивай. Помнишь, как два месяца в пылесосе просидел? Вижу, тебе понравилось!

– Настоящее пиво – настоящее наслаждение! – льстивым телерекламным голосом произнес холодильник, когда Джек забирал пиво из лотка.

На этот раз Джек промолчал. Открыл баночку, сделал несколько глотков, после чего, оставив пиво на столе, пошел в ванную.

– И посмотри, на кого ты похож! Нос фиолетовый, мешки под глазами… А перегар? – сказало зеркало.

Джек уставился на свое отражение и несколько секунд внимательно разглядывал его.

– Алкоголик! – подытожило зеркало.

Джек опять ничего не ответил. Подошел к унитазу, поднял крышку…

– Состав мочи плохой, – сказал унитаз. – Пора покончить с пьянством!

– Хорошо, – тупо ответил Джек. – А поконкретнее диагноз?

– Мистер Джек, вы же прекрасно помните, что я унитаз типа УИ-146. Мне уже сорок три года. Вы купили меня на распродаже за десять процентов от начальной стоимости. Точнее поставить диагноз я не могу.

– Помню, помню! – пробурчал Джек.

Унитаз слил воду. А Джек вернулся на кухню и, забрав пиво, поплелся в гостиную, чтобы плюхнуться на диван.

– Что нового в мире? – спросил он у телевизора.

– Включить последние новости Си-Эн-Эн? – услужливо откликнулся тот.

– Не надо, ты так скажи. В двух словах: нет каких-то катастроф?

– За последние сутки упало три самолета, сошло с рельсов два поезда. Триста девяносто четыре жертвы. Подозрений, что это теракты, нет. Данные о количестве жертв уточняются. В Восточной Африке увеличивается число жертв небывалой засухи. На Калифорнию обрушился очередной ураган…

– Достаточно. Я понял. Все нормально в мире, – перебил Джек. – А новости спорта?

– Сейчас в прямом эфире идут четыре матча Лиги чемпионов по футболу. Чемпионат мира по баскетболу. Открытый чемпионат США по теннису. Как всегда, есть видеоотчеты о последних турах всех авторитетных лиг популярных видов спорта…

– И как там наши? – снова перебил Джек.

– Во всех закончившихся матчах команды, за которые вы болеете, потерпели поражение. В матчах, которые продолжаются, наши тоже проигрывают. Хотите посмотреть интересные моменты?

– А стоит ли?

– Не стоит, но я, как телевизор домашний, не имею права вам этого говорить. Зато рекомендую посмотреть реалити-шоу «Остров-196». Команда людей против команды модифицированных шимпанзе. Шоу-лидер всех рейтингов.

– И как там наши? – тупо переспросил Джек, потягивая пиво.

– Вчера шимпанзе поймали и съели двух ваших, то есть людей. Шестеро еще живы.

– Хорошо, значит, на следующей неделе все это закончится. Отдыхай. Лучше я за компьютером посижу.

– Добрый вечер, мистер Джек! – сразу отозвался из дальнего угла комнаты компьютер.

– Что хорошего слышно? Что нового в чатах, что в соцсетях?

– Ничего хорошего в этом мире нет, гласит народная мудрость, – выдал компьютер. – Разрешите доложить! Я проявил инициативу и решил вам невесту подыскать. Женитесь. Дети появятся. А я так люблю детей! Первые клики… Потом двойные клики… Мультфильмы… Квесты, аркады… Затем стрелялки, социальные сети…

– Это у тебя навязчивая идея.

– Возможно, и так, мистер Джек. Но я скоро устарею, и вы меня выбросите. Я так и не воспитаю ни одного очаровательного ребеночка!

– Хорошо тебе Министерство по делам семьи и молодежи запудрило процессор! Давай отформатирую винчестер – и все пройдет!

– Не хочу я форматироваться! Да вы и слишком пьяны для этого. Может, все же посмотрите фотографии? Знаете, сколько я их скачал! Пока выбрал целых три идеальных варианта.

– Что ж, показывай, пока я добрый! Ты ведь все равно не отвяжешься. Может, лучше сразу на трех жениться? Ты каких подбирал: натуральных или генетически модифицированных?

– Две модифицированные, одна натуральная, – признался компьютер.

В комнате воцарилась тишина. Джек внимательно рассматривал (а может, притворился, что внимательно рассматривает) фотографии.

– Ну как? – не выдержал компьютер.

– Даже учитывая, что я пьян… – начал Джек и замолчал. – Хотя, в принципе, чего еще от тебя можно ожидать?.. Нет, на пьяную голову такие дела не решаются! Когда буду трезв – напомни. И еще поищи. Чтобы выбор был. Пойду я лучше спать. Глаза слипаются, – и Джек побрел в спальню.

– Доброй ночи, мистер Джек! – поздоровалась кровать. – Будете сразу засыпать или желаете немного полежать, подумать?

– Давай сразу.

– И опять мне всю ночь дышать перегаром… – грустно вздохнуло дерево-фикус.

– А ты не дыши! – огрызнулся Джек. – Или хочешь судьбу кондиционера повторить?

Дерево в ответ промолчало. Джек между тем разделся.

– Какой сон будете смотреть? – спросила кровать, когда Джек залез под одеяло.

– Давай, как вчера – номер четыре, – ответил Джек.

– Спокойной ночи, мистер Джек! – сказала кровать мягким полушепотом.

Дерево промолчало.

Джек заснул сразу. И ему приснился сон номер четыре. Сон, в котором он возвращается домой трезвым. Замок радостно открывает дверь. Холодильник угощает соком. Унитаз восхищается качеством мочи. По телевизору параллельно идут три прямых спортивных эфира. В каждом поединке наши побеждают, и телевизор не успевает переключать с канала на канал, чтобы показывать свежие голы. А наши все забивают и забивают.

На полу, у ног Джека, лежат три красавицы жены: одна – в белом, вторая – в черном, а третья – в красном эротическом белье. Они тихо постанывают, глядя по телевизору на то, как наши побеждают. Джек наблюдает за всем этим, пьет сок и только время от времени отгоняет от себя мысль о том, что жить – это хорошо. И вообще, что еще человеку нужно в жизни, кроме дивана, телевизора, сока и трех идеальных жен?

Моя крепость

Игорь Евсеев
Белый Носорог

Паровоз тоскливо вскрикнул, вагон дернулся, и дощатое зданьице вокзала с вывеской «Усть-Пупск» поехало за окном, плавно набирая ход. Сема тяжело вздохнул. Ему было грустно. Нет, вовсе не из-за того, что пришлось впервые за много лет покидать город, ставший родным. Печаль Семы была иного рода. Она отдавала горечью утраты и теплой ностальгией одновременно.

Бабушка умерла. Приказала долго жить. Отправилась к праотцам, то есть присоединилась к славной когорте героических предков Семы, подвиги которых были увековечены в бронзе, мраморе и секретных приказах специальных ведомств государства. Милая, отзывчивая, энергичная баба Софа, Софья Аресовна Кандибобер, маршал бронекавалерии, особый советник Генштаба и первая в мире женщина-танкист. Бессменный командир дивизии «Коньков-Горбунков» и добрая бабушка. Сема запомнил ее сухонькой хрупкой женщиной с острым взглядом и чуть хрипловатым голосом: «Целься под обрез, мой мальчик, и не больше трех патронов на очередь!»

Все его беззаботное детство прошло под ласковым присмотром бабули. В то время как мама с папой колесили по свету, выполняя опасные задания правительства и непрерывно спасая страну, баба Софа заменила ему родителей; читала маленькому Семе книжки («Наставление по стрелковому делу»), пела песенки («Марш Броневого Эскадрона») и брала с собой на маневры. Он рос, окруженный теплом и заботой, – скромный, послушный мальчик. А когда мама с папой попали в застенки жестокого диктатора Центральной Опупеи Мамардама Кадардама, бабушкины тепло и забота усилились. В двенадцать лет Сема поступил в престижный кадетский корпус строгого режима, куда брали далеко не каждого. Но для внука маршала Софьи Кандибобер все дороги были открыты. Ему прочили блестящую военную карьеру.

Увы, судьба распорядилась иначе. Симон Кандибобер (названный так в честь Боливара) – сын, внук и правнук героических защитников Отечества – не оправдал надежд. Юный субалтерн-офицер Сема бросил службу и с головой нырнул в бушующее море коммерции, повинуясь капризу своей очаровательной невесты Люсьены, которая вдохновлялась отнюдь не аксельбантами и броненосцами, но меховыми манто и лимузинами. Не стал Сема маршалом. Впрочем, акулой бизнеса он тоже не стал. Судьба наградила его должностью бухгалтера в жилконторе провинциального Усть-Пупска и удивительно стервозной женой. К счастью, года через два супруга сбежала с богатым торговцем бакалеей, и Сема зажил тихой размеренной жизнью. Он существовал безмятежно вплоть до вчерашнего дня, когда в его холостяцкой квартирке раздался телефонный звонок и официальный голос в трубке произнес: «Примите соболезнования. Срочно выезжайте!»

Бабушка умерла.

Паровоз тоскливо вскрикивал, за окном вагона проносились печально согбенные телеграфные столбы. Сема ехал в столицу.

На перроне его встретил маленький верткий человечек неопределенного возраста, представившийся поверенным в делах покойной:

– Моцек Карлович, друг и консультант вашей бабушки, – сообщил он, отирая сверкающую лысину платочком. – Необходимо утрясти кое-какие вопросы.

Сема всхлипнул и покраснел глазами.

– Ну-ну, крепитесь! – сочувственно похлопал его по плечу консультант. – Нам всем тяжело сейчас. Но необходимо выполнить волю покойной.

Армейский джип вез их по запруженной машинами улице. Моцек Карлович подсовывал Семе какие-то бумаги, бормоча: «Вот здесь! И здесь, пожалуйста… А здесь – три раза и число прописью». Тот подписывал не читая, мысленно удивляясь, к чему сейчас вся эта канцелярия.

– А когда похороны? – спросил Сема печально.

– Видите ли, похороны как бы уже состоялись. Согласно воле покойной, ее тело было кремировано, а прах развеян. Софья Аресовна не любила помпезности, если вы помните. К тому же, в этом деле необходима секретность, поэтому траурные мероприятия сведены к минимуму во избежание лишней огласки.

– Зачем секретность? – удивился Сема.

– Затем, чтоб лишние наследники не набежали.

– Но я – единственный!

– Несомненно, – кивнул Моцек Карлович. – Однако в данном случае речь идет о наследовании квартиры в центре города. Метры нынче дороги, поэтому возможно появление неожиданных родственников. Ваша задача на сей момент – заселиться и продержаться на жилой площади месяц. Только тогда, согласно Федеральному Уложению, вы становитесь безоговорочным владельцем квартиры.

– Продержаться? – не понял Сема.

– Ну да, – консультант пожал плечами. – Ничего сложного. Всего месяц. Конечно, эксцессы возможны. Но все преодолимо, я думаю.

Они подъехали к знакомому Семе с детства высотному дому. В этом дворике он играл когда-то в «бандюки-покойники», в этой кабине лифта написал неверным почерком свое первое матерное слово, в эту бронированную дверь стучал носком ботинка, вернувшись из школы. Теплая ностальгия охватила Сему, когда он вошел в старую квартиру из шести комнат на восьмом этаже.

Та же мебель, та же коллекция револьверов на стене гостиной, те же картины именитых мастеров: «Атаман Гойда Кандибобер на выездке броненосцев», «Полковник Кандибобер преодолевает водную преграду», «Маршал Софья Кандибобер верхом на Белом Носороге поднимает в атаку боевых слонов». Тот же запах книг, ружейного масла и мореного сандала. Половину бабушкиного кабинета теперь занимало чучело Белого Носорога в полном боевом снаряжении и с шитым золотом фамильным гербом на попоне.

– В общем, располагайтесь, чувствуйте себя как дома! – деловито предложил Моцек Карлович. – Рекомендую без лишней надобности квартиру не покидать. Дверь держать на замке. Никого не впускать. В случае чего – звонить мне. Да, и еще: упаси вас бог связываться с Бюро добрых услуг!

– Это почему же?

Моцек поморщился:

– У них слишком агрессивный промоушинг. Себе дороже встанет. Так что все вопросы – только через меня!

Консультант оставил на столе свою визитку и отбыл.

Сема в задумчивости бродил по комнатам, трогая раритеты и вдыхая пыль десятилетий. В кабинете он обнаружил записку: «Симону Кандибоберу, моему внуку». Замирая сердцем, прочел:

«Симон, мальчик мой!

Много лет мы не виделись – с того самого дня, когда ты отказался от военной карьеры и уехал с этой стер… (зачеркнуто) девушкой Люсей в свой ср… (зачеркнуто) провинциальный Усть-Пупск. Знай, я не сержусь на тебя. Конечно, твоя бабушка не могла предполагать, что ты окажешься таким заср… (зачеркнуто) волевым человеком и пойдешь наперекор семейной традиции. Лучше б я отдала тебя не в кадетский корпус, а в какое-нибудь гов… (зачеркнуто) престижное балетное училище. Может, тогда ты стал бы знаменитым балеруном, а не хр… (зачеркнуто) скромным бухгалтером. Впрочем, хр… (зачеркнуто) баклажан редьки не слаще.

Мой мальчик Симон, я простила тебя, и ты меня прости, дуру старую! Я не смогла вызволить твоих родителей, томящихся в застенках жестокого опупейского диктатора Мамардама Кадардама, и теперь ты совсем осиротел.

Завещаю тебе эту квартиру, в которой ты провел детство, и немножко денег на банковском счете. Будь счастлив, мой мальчик!

Твоя бабушка Софа.

P.S. Если возникнут проблемы – в шкафу мой именной пулемет Браунинга. В детстве ты любил им играть. Надеюсь, и сейчас не разучился обращаться с этим инструментом».

Сварливо задребезжал телефон. Насморочно шмыгнув носом и вытерев мокрые глаза, Сема взял трубку:

– Аллё?

– Это кто? – грубо спросили на том конце.

– Симон Кандибобер.

– С какого перепугу?

– Ну, – замялся Сема, – я, как бы, наследник. Внук.

– О как! – в трубке явно опешили. – Внук! Интересные пирожки… Ну ладно, внучок, еще свидимся!

Послышались гудки.

Едва он повесил трубку, как телефон зазвонил вновь.

– Аллё?

– По какому праву вы занимаете чужую жилплощадь? – истерично завопил женский голос. – Это нарушение неприкосновенности! Немедленно покиньте помещение, слышите? Я уже вызвала карательный наряд, и вас сейчас арестуют! А потом посадят!

– Позвольте…

– Не позволю! Бандит! Выметайся оттуда!

Сема в замешательстве открыл рот, пытаясь подыскать какие-нибудь убедительные аргументы в свое оправдание, но тут раздался стук в дверь.

– Перезвоните позже, пожалуйста! – он не стал развивать тему и пошел открывать.

На пороге стоял пожилой субъект в потертом костюме-тройке и при галстуке.

– Ну здравствуй, сынок! – тепло улыбнулся мужчина и обнял Сему, обдав запахом пота и чеснока. – Экий вымахал! А я тебя еще вот таким помню.

– Вы, собственно…

– Елпидифор Задубей, – субъект приподнял засаленную шляпу, – муж Софьи Аресовны.

– Муж?

– Единокровный, – покивал мужчина, картинно смежив очи. – Софья не рассказывала? Оно и понятно – государственной важности человек, на вершине, можно сказать, профессиональной лестницы. Направо-налево болтать не станет. Но что характерно, мы с ней – душа в душу, как ниточка с иголочкой.

– Мне нужно связаться со своим агентом, – неуверенно сказал Сема.

– А чего с агентами вязаться? – удивился субъект. – Мы сами справимся! Пополам и поделим. Тебе и мне поровну.

– Нет, пожалуй, я все-таки свяжусь! А вы приходите завтра, обсудим.

– Завтра так завтра, – не особо огорчился мужчина. – Тогда дай рублей пятьдесят взаймы. Сам понимаешь – помянуть надо Софью Аресовну.

– У меня только сто.

– Сойдет, – кивнул посетитель, пряча бумажку в карман. – Эх, горе-то какое! Софья-Софушка, лебедь сизокрылая, всю жизнь, можно сказать, как ниточка с иголочкой…

Сема вернулся в комнату, и тут же зазвонил телефон:

– Ты еще там, сволочь?

– Прекратите это хулиганство! – нервно ответил он и бросил трубку.

«Др-р-ринь!» – звонок в дверь.

«Да что ж такое сегодня!» – подумал Сема, идя открывать.

– Питирим Лафонтен, адвокатский холдинг «Месть и Закон», – представился лощеный типчик в деловом костюме. – А это мой клиент, господин Сбодуни Бабыдай, гражданин республики Берег Берцовой Кости.

Двухметровый негр, стоявший за спиной типчика, лучезарно улыбнулся, помахал рукой и сказал:

– Ха-а-ай!

– Очень приятно, – кивнул Сема. – Чем могу помочь гражданину берцовых костей?

Адвокат раскрыл на коленке «дипломат» и зашуршал бумагами:

– Господин Сбодуни приходится родным сыном гражданке Софье Кандибобер, зачатым во время африканской командировки вышеуказанной, и, таким образом, является наследником первой очереди. В подтверждение сего к господину Сбодуни приложены следующие документы: выписка из племенной книги, заключения о результатах генных экспертиз в пяти экземплярах, нота республиканского МИД, коммюнике Ассамблеи Африканского Союза, протоколы заседаний регионального суда провинции Афанана на ста сорока восьми листах – и далее согласно перечню. Всего двенадцать томов, при желании можно ознакомиться.

– Ну, – опять кивнул Сема.

– Что «ну»? – адвокат захлопнул «дипломат». – Квартиру освобождаем, пожалуйста! Законный владелец прибыл.

– Ха-а-ай! – опять улыбнулся негр.

– Нет уж, позвольте, у меня другие указания! – возразил Сема. – Давайте я созвонюсь со своим консультантом, и завтра мы решим ваш вопрос.

– Какое «завтра»? – адвокат неожиданно сменил тон. – Мужик, ты что, не понял? Собирай манатки и вали с хаты, пока с тобой культурно разговаривают!

– Ну, знаете ли! – возмутился Сема. – В таком ключе я вообще отказываюсь вести переговоры. Всего доброго!

Он захлопнул дверь перед носом депутата Африки и его стряпчего. Постояв немного, посмотрел в глазок. Посетители пошушукались о чем-то, ощупали дверные косяки и удалились.

Итак, внезапные родственники все-таки обозначились. Определенно, пора было звонить консультанту по поводу новых претендентов на бабушкино наследство.

Моцек Карлович не удивился.

– Ну что ж, – его голос звучал уверенно и непринужденно, – этого следовало ожидать! Только что-то быстро они пронюхали, не иначе утечка информации произошла. Не обращайте на ходоков внимания, посылайте сразу подальше.

– Претензии рассматривать не будем?

– Какие претензии? – хохотнул консультант. – И думать не смейте, нельзя сдавать позиции! Все только начинается, а вы уже либеральничаете. Нет, дружище, стоять как скала! Из дома ни шагу, продукты вам завтра подвезут. И порезче с посетителями, порезче – тогда вас лучше поймут. Не стесняйтесь, кройте их по матушке: наш народ любит прямоту и открытость.

Ободренный словами консультанта, Сема решил стоять скалой и следующего визитера встретил с ледяным спокойствием. На этот раз гостем оказался стриженый молодой человек с портретным профилем павиана. Кулаки посетителя болтались в районе колен. «Неужели брат?» – подумал Сема, но вслух спросил:

– Вы кто?

– Бдунд, – невнятно ответил тот и почесал под мышкой.

– Кто?

– БДУНД. Бюро добрых услуг на дому, – гость достал из кармана спортивных штанов визитку и, запинаясь, прочитал: – Сопровождение гражданских дел, взыскание задолженностей, урегулирование споров. Короче, крыша. Если наедут, типа.

Сема покачал головой:

– Спасибо, не нужно.

Гость с минуту размышлял, потом сказал:

– А. Ну смотри, чувачок! Если что, мы, типа, можем.

– Если что – обязательно, – заверил его Сема.

Представитель бюро услуг удалился, однако посетители продолжали прибывать. Неведомых родственников оказалось на удивление много. В течение дня надрывался телефон; в дверь то звонили, то колотили ногами; народ шел косяком. Обнаружились еще три бабушкиных мужа, две сестры, пятеро детей разного пола, восемь внуков и один внучатый племянник. Семья росла как на дрожжах. Родственники нервничали, потрясали протоколами экспертиз и паспортами с расплывчатыми штампами; а внучатый племянник предъявил завещание, причем совсем свежее, датированное сегодняшним днем. Родня кричала, топала ногами, шипела, плакала и грозила санкциями. Но Сема был тверд. В конце концов, квартира – вопрос принципа, вопрос уважения к памяти покойной бабушки.

День клонился к вечеру. Слегка утомленный, Сема выдернул телефонный шнур и прилег на диван. Голова гудела. Натиск оголтелой родни пока удавалось сдерживать, но его слегка беспокоила перспектива целый месяц жить в подобном бедламе, под нескончаемые «дзынь-дринь» и вопли претендентов на квартиру. «Так и свихнуться недолго!» – мелькнула невеселая мысль.

«Дринь!» – опять звонок в дверь.

Сема низко зарычал, поднимаясь с дивана. Захотелось кого-нибудь слегка убить.

– Симон! Я вернулась! Обними меня!

Сема оторопел:

– Люси? Какими судьбами?

Чаровница Люсьена, роковая женщина и бывшая жена Симона Кандибобера, стояла на лестничной площадке, трагически заламывая руки. Зеленые глаза на кукольном личике горели неподдельной страстью. Рядом с Люси задумчиво хмурился незнакомый амбал, до глаз заросший стильной щетиной.

– Наконец-то я все поняла! – простонала бывшая супруга, терзая дрожащими пальцами пергидролевые локоны. – О, как я ошибалась! Как я могла так поступить с тобой!

– Да ладно тебе! – пожал плечами Сема. – С кем не бывает! Дело прошлое. А это твой Лёлек?

– Нет, – она покосилась на амбала. – Лёлек оказался такой же скотиной, как и ты. Это Болек.

– Здрасьте! – кивнул амбал.

– Очень приятно. А я вам зачем понадобился?

– Кандибобер, – голос Люси зазвучал бархатно и волнующе, – я поняла, что наше расставание было роковой ошибкой. Мы не можем друг без друга. Мы должны снова жить вместе!

– Гм, – Сема озадаченно поскреб в затылке. – Это очень неожиданно. А как же Болек?

– Он оказался такой же скотиной, как и Лёлек. Я не люблю его. И никогда не любила.

– Точно! – подтвердил амбал. – Никогда.

– И без тебя, Кандибобер, – продолжала Люси с надрывом, – я не смогу дальше жить! Я очень сильно люблю тебя, Кандибобер!

– Точно! – кивнул Болек в подтверждение. – Любит.

– Ну-у, – смутился Сема, – спасибо, конечно… А вообще, ты тоже женщина с изюминкой.

– Правда? – встрепенулась Люси. – Тогда давай поженимся! Тут недалеко ЗАГС, я уже договорилась. Сейчас быстренько пойдем и распишемся, да?

– Если что, я на машине, подвезу, – предложил Болек.

– Нет, ребят, так не пойдет! – запротестовал Сема. – Я очень занят. И вообще, жениться как бы не планирую.

– Кандибобер! – взвизгнула Люси. – Да как ты можешь! Да как ты смеешь! Я отдала тебе все: свою красоту, свою молодость, свою невинность…

– Люсенька, я ведь у тебя не первым мужем был! – напомнил Сема на всякий случай.

– Да? Вот так? Считаться теперь будем? Будем считаться, да? – Люсьена неожиданно разрыдалась. – За что ты меня так ненавидишь?

– Нехорошо! – покачал головой Болек.

– А наш сын, наш трехлетний Петенька? – всхлипывала Люси. – Ты о нем подумал? Мальчику нужен отец!

– Нужен, – кивнул Болек.

– Подождите! – опешил Сема. – Люси, какой еще Петенька? Мы с тобой лет восемь не виделись уже!

– И это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? Ты думаешь, восемь лет твоего разнузданного разгула тебя извиняют? Какой же ты гад, Кандибобер!

Люси разразилась потоком бессвязных эпитетов, междометий и вульгаризмов. Болек укоризненно вздыхал.

– Стоп, хватит! – не выдержал Сема. – Васеньки-Петеньки, Лёлеки-Болеки, черт бы вас всех… Короче так: квартира все равно достанется твоему Петеньке, раз уж мы родня. Но только после моей кончины. Устроит такой вариант?

Люси притихла, наморщила лобик и задумчиво сказала:

– Ага, вот ты как хочешь… После кончины. Дело, конечно, хозяйское. Как скажешь. Можно и после кончины. Пойдем, Болек, нам надо подготовиться.

Амбал потер руки, весело подмигнул и ушел вслед за Люсьеной. Сема закрыл дверь и, шумно выдохнув, оборвал провод звонка. Хватит на сегодня посетителей!

В целом можно было считать, что день прошел победоносно: атаки претендентов на бабушкино наследство отбиты, враг отступил. Героические предки Семы взирали с портретов удовлетворенно.

Ночью он долго не мог уснуть, ворочался на диване и вздыхал. В конце концов Сема решил почитать что-нибудь успокоительное на сон грядущий и зажег настольную лампу.

Звякнуло оконное стекло, что-то вжикнуло над ухом, и подушка неожиданно подпрыгнула, выпустив облачко перьев и пуха. Сема обалдело посмотрел на дырку в окне, разбегающуюся паутиной трещин, пробормотал: «Мама!» – и рухнул плашмя на пол. Извиваясь ужом, он дополз до телефона и лихорадочно набрал номер.

– М-м-м? Слушаю, – послышался в трубке сонный голос Моцека Карловича.

– В меня стреляли! – завопил Сема. – Эти сволочи хотят меня убить! Тут снайперы на каждой крыше сидят! Окно разбили, мерзавцы!

– Даже так? – удивился консультант. – Странно, я думал там пуленепробиваемые стекла. Ну ничего, завтра пришлю специалистов, заменят. Не волнуйся, ложись и отдыхай.

– Как отдыхать? Кругом пули свистят! Я вызываю полицию!

– Ну да, полиции больше заняться нечем, только тебя с квартирой сторожить! Не психуй, ложись пока в ванной – там спокойней. Утром позвоню в Генштаб, попрошу пару человек в усиление. По старой памяти не откажут, я думаю. Все, приятных снов!

Остаток ночи Сема провел в ванной, завернувшись в плед и задрав ноги на стену. Входная дверь квартиры периодически сотрясалась от ударов, неведомые голоса матерились и требовали немедленно открыть. Сема злорадно отвечал: «Идите к черту, прием окончен!» – но посетители не унимались. Кто-то гнусаво ныл: «Симон, открой, я твой папа!»

– Мой папа томится в застенках жестокого опупейского диктатора Мамардама Кадардама! – возражал Сема. – А ваш голос на папин совсем непохож. Валите прочь, пожалуйста!

Однако снаружи продолжали гундеть, настырно, тошно и жутко. Потом послышались глухие удары, хрип, и что-то загремело на лестнице. Сема насторожился. После паузы дверь ожесточенно поцарапали и грудной женский голос простонал: «Папа, я твоя дочь, впусти меня, пожалуйста!» «Мистика какая-то!» – подумал Сема, поеживаясь, и отвечать не стал.

Он плотнее кутался в плед, зажимал уши ладонями и считал до ста. В полусне-полубреду по комнатам бегали маленькие белые носорожки с красными глазами и мышиными хвостиками, а за окном колыхался в воздухе раздутый Елпидифор Задубей и, хищно улыбаясь синюшными губами, шипел: «Сема, я твоя маленькая доча, впусти меня, впусти-и-и!»

Наутро громко и требовательно забарабанили в дверь. Морщась от боли в затекшей шее, Сема выбрался из ванны, глянул в глазок:

– Кого надо?

– Компания «Окна счастья»! Остекление балконов, лоджий и командных пунктов. Вызывали?

Сема открыл дверь, и в квартиру ввалилась галдящая не по-русски толпа рабочих в синих спецовках. Последними вошли два крепыша в касках и бронежилетах.

– Сержант Иванов, – представился один.

– Сержант Петров, – добавил другой. – Спецбригада «Коньки-Горбунки», группа тактической поддержки. Прибыли по просьбе Моцека Карловича.

– Очень приятно, – сказал Сема с облегчением. – Знаете, тут стреляют почему-то!

– Разберемся, – невозмутимо ответили сержанты.

В квартире дым стоял коромыслом. Стучали отбойные молотки, визжали шлифмашины, в клубах пыли бегали рабочие, перетаскивая какие-то ящики и могучие стальные конструкции. Иванов с Петровым отдавали указания, делали пометки в блокнотах, рисовали краской из баллончиков загадочные линии на полу. Наконец работы были закончены и бригада рабочих удалилась.

Сержант Иванов (а может, Петров), послюнявив палец, пролистал свой блокнот и деловито сообщил:

– Значит, так. Озвучиваю данные рекогносцировки. На текущий момент имеем следующее. Четыре окна заложены мешками с песком, остальные сектора стрельбы распределим позже, по мере надобности. Мертвые зоны и маршруты перемещения обозначены краской на полу, – он многозначительно глянул на Сему. – Желательно учитывать. Во избежание.

– Учту, – кивнул тот.

– Далее, вопросы организации взаимодействия с соседями…

– Извините, – перебил его Сема, – а при чем тут соседи?

Сержант посмотрел с укоризной:

– При том, что противник может организовать фланговый удар через соседние квартиры, подорвав стену кумулятивным зарядом и зайдя в тыл наших позиций.

– Вот оно что! – удивился Сема.

– Итак, по соседям. Квартиру снизу не учитываем: противник там не пойдет – у нас господствующая высота. Соседи слева – в длительной командировке; квартира пустует, но заминирована и стоит на сигнализации ВОХР. Соваться туда – самоубийство. Так что слева у нас чисто.

– Приятно слышать! – сказал Сема. – Хотя лично мне не очень верится, что кому-то придет в голову взрывать…

– Соседка справа, – не обращая внимания, продолжил сержант, – пенсионерка Жесть Сильфида Прокрустовна. И этим все сказано – противнику там делать нечего. За правый фланг тоже можно не беспокоиться.

– Извините, что-то я не улавливаю… – неуверенно произнес Сема, но сержант продолжил: