Текст книги "Квартира"

Светлана Замлелова
Квартира

* * *

В маленьком подмосковном городе, известном своими промыслами и монастырём, жила одна дама. Так, ничего особенного: высокая, худая, покрытая сетью морщин и давно уже убелённая сединой.

Звали ту даму Роза Ивановна Пристяжная. Сложно сказать, почему, быть может, в силу робкого характера, а может, благодаря причинам более тонким и невидимым человеческому глазу, но только Роза Ивановна представляла собой тот тип людей, которых обыкновенно называют неудачниками и которых злая судьба нещадно награждает оплеухами и затрещинами. В юности своей мечтала Роза Ивановна сделаться художницей, но отчего-то сделалась чертёжницей. Потом замуж мечтала выйти, семьёй обзавестись, но отчего-то не вышла.

Жила Роза Ивановна с матерью-старушкой. И кроме этой сухонькой старушонки, с трудом передвигавшей ноги, никого не было у Розы Ивановна на всём белом свете. Младшие сёстры? У них свои семьи, свои заботы. А у Розы Ивановны – только мать. Хотелось бы и Розе Ивановне, конечно, внуков нянчить. Но не было их. Никому не нужны были её ласки, заботы, её тепло. Не было у Розы Ивановны друзей, не было любовников, не было увлечений, не было страстишек. Никого и ничего. Вот и дарила она свою нерастраченную любовь старушке-матери. Так и жили вдвоём. Старели потихоньку. Чем существовали эти две женщины, – они и сами не знали. Жалкая пенсия. Скудная помощь родных. Вот и все их доходы.

А когда-то работала Роза Ивановна на местном механическом заводе. Тридцать лет за одним столом просидела. Точно родилась в белом халатике с карандашом в руке. Нельзя сказать, чтобы работала она ревностно или работу свою любила. Но так уж распорядилась жизнь. И Роза Ивановна, послушная, отмеченная печатью безволия, оказалась на том самом заводе. Звёзд она с неба не хватала. Но и не хуже других была. Отдыхать каждый год ездила. Отгулов, бывало, заработает в колхозе и всё лето гуляет. Советский Союз объездила, за границей от профсоюза побывала. В общем, неплохо жила, интересно. Грех жаловаться. А подошло время – и вышла Роза Ивановна на пенсию. Примерно тогда же вышла на пенсию и советская власть…

Но прошло несколько лет – вроде бы наладилась жизнь. А может, приспособились люди. И появились в подмосковном городе новые магазины, второй рынок, автомобильные стоянки, коттеджные поселки, вырос в самом центре, аккурат напротив монастыря, «Макдональдс», взметнулись на пустырях дома-карандаши, длинные, тощие и островерхие. Стали продаваться повсюду квартиры, автомобили и прочие предметы роскоши и благосостояния…

И Роза Ивановна, поддавшись всеобщему торговому ажиотажу, огляделась однажды у себя дома и обнаружила, что на кухню нельзя протиснуться, не ударившись обо что-нибудь коленом или плечом. Что в ванной комнате с трудом умещается стиральная машина. Что приходящие в гости мужчины, кто повыше ростом и пошире в плечах, задевают головами люстры, а в дверные проемы проходят не иначе, как боком. Что зимой на подоконниках лежит снег, а батареи даже в лютый мороз едва теплые. Что подъезд похож на пещеру Гадаринскую, где тьма и грязь непреодолимые.

И вот, увидевши, как обстоят дела со старым жилищем, Роза Ивановна вдруг призналась себе, что давно уже втайне вынашивает дерзкую, для человека её достатка, мечту о переезде в новый дом. Иными словами, Роза Ивановна утвердилась в желании покинуть свои панельные хоромы и заселиться в один из кирпичных «карандашей». И с этой целью она решилась продать свою старую обветшавшую квартиру, а на вырученные деньги купить новую.

Всё ценное, чем владели Роза Ивановна и её старушка-мать – это известная уже квартира и огромное полотно, принадлежавшее кисти местного живописца. На полотне был изображен монастырь, прославивший город. Зима. Кипит под стенами обители торговля. Какие-то ухари мчатся в санях. Румяные девушки в цветастых платках покупают баранки. Лают собаки. Валит пар от лошадей… Хорошая картина. Розе Ивановне её подарили когда-то. В то время местный живописец ещё не был известен публике, и работы его ничего не стоили. Но прошли годы, о живописце узнали. И тотчас его полотна подскочили в цене. А Роза Ивановна стала обладательницей произведения искусства.

Квартира и картина – вот те два сокровища, на которые Роза Ивановна делала ставку. Под залог которых, она решилась занять денег на новое жилище. Перебрав в уме всевозможных кредиторов, Роза Ивановна остановилась на одном молодом человеке, её дальнем родственнике. Этот молодой человек, родом из такой глуши, что и подумать-то страшно, прорвался-таки однажды в столицу. И дабы закрепиться в ней, кинулся зарабатывать капитал, не очень привередничая и не разбираясь в средствах. Вскоре он действительно сколотил кое-что, удачно женился на уроженке здешних мест и осел в Москве, по-видимому, навсегда. Родственник Розы Ивановны необычайно гордился своими, как ему казалось, успехами. Он любил рассказывать о личном восхождении, любил давать советы и поучать на собственном примере. Он не был, что называется, приятным человеком, но денег взаймы дать мог. Хотя бы из соображений честолюбивых. К нему-то и отправилась Роза Ивановна.

Скорее не умом, а чутьём она понимала, как вести себя с ним. Стараясь казаться несчастной, не забывала время от времени похваливать его прозорливость и расторопность. И упирала на то, что в нём – её последняя надежда. Молодой родственник Розы Ивановны внимательно и сочувственно её выслушал, привёл несколько примеров из своей жизни, посоветовал, как лучше действовать, и дал-таки требуемую сумму. На три месяца.

Окрылённая и помолодевшая, вернулась Роза Ивановна в свой город. На следующий же день она отправилась в агентство недвижимости и заключила там сделку: деньги против ордера на трёхкомнатную квартиру в недостроенном «карандаше». За три месяца Роза Ивановна надеялась успеть переехать в новую квартиру, затем продать старую и отдать долг. Предвидя, что старая может оказаться дешевле новой, она рассчитывала покрыть разницу монументальным полотном.

В агентстве Розу Ивановну заверили, что квартир осталось немного. Из предложенных она выбрала на предпоследнем тринадцатом этаже. Выбрала, подписала какие-то документы, достала деньги. И вот тут-то сердце зашлось у бедной Розы Ивановны, и совершенно она поникла духом. Казалось бы, должна радоваться. Но отчего-то ей вдруг сделалось страшно. Шутка ли – такие деньжищи занять и уже потратить? Да Роза Ивановна отродясь таких сумм в руках не держала и вообще ничего подобного не делала! «Ишь, как я разошлась-то! Сама от себя не ожидала.., – подумала Роза Ивановна и усмехнулась, – как будто у меня денег этих, что грязи. Что ж теперь будет-то?»

По пути домой она всё размышляла о свершившемся: «Но, с другой-то стороны, не купи я сейчас, другого раза ведь может не быть. Эдак я до смерти просижу в своей старой конуре. Нет, такую возможность никак нельзя упускать!» И так она сама себя ободрила, что неожиданно переменилась в настроении. Она вдруг поняла, что эта покупка изменит всю её жизнь, наполнив смыслом и радостным волнением. И новое сладкое чувство захлестнуло Розу Ивановну. Дома она рассказала матери о квартире. Однако старушка, вместо предполагаемой радости, выказала испуг и раздражение:

– Что ты, мать моя! Да куда ж я поеду на старости лет?! Я ведь еле ноги волочу, а туда же – попрусь на тринадцатый этаж. Дали бы хоть помереть спокойно.

Надобно сказать, что мать Розы Ивановны была не какой-нибудь дремучей старухой. Напротив, она была образована, любила читать по памяти стихи поэта Некрасова – певца тоски, – и, говорили, когда-то неплохо рисовала. В молодости старушка была хороша собой. Красота, как это часто бывает, и определила её характер. Властная, капризная, себялюбивая – вот вкратце её портрет. Она была не злой, но крайне своенравной и к тому же, как большинство старух, сосредоточенной на себе. Ей казалось, что дети, бывавшие у неё каждый день, недостаточно часто её навещают. Что Розочка, посвятившая себя матери, не вышедшая по её прихоти замуж и, несмотря на это, до безумия её любившая, слишком долго ходит за хлебом и, что совсем уж недозволительно, таскается в гости к приятельницам. И вот новое чудачество – переезд!

Роза Ивановна, конечно, понимала, что тяжело старушке покидать насиженное место. Но другого раза ведь может не быть! И Роза Ивановна решила настаивать.

– Неужто тебе неохота в новом доме пожить? – спрашивала она у матери. – На старости хоть порадуешься в теплой квартирке.

– Да как же вы меня потащите, ты подумала? – не унималась старушка. – Да ещё на тринадцатый этаж. А лифт там работает? А если не работает, как же тогда? Да ты и сама не девочка уже, по лестницам-то бегать. Если лифт сломается, пешком что ли будешь домой ходить? Да и деньги ты не сможешь вернуть. Кому это старьё-то нужно, когда кругом вон новые дома строят?.. Ты, дочка, не подумала. С матерью бы хоть посоветовалась…

Постепенно, под воздействием старушечьего ворчания, волнующие чувства, посетившие давеча Розу Ивановну, рассеялись. Усомнилась она в правильности своего шага. А как только уверенность исчезла, принялась Роза Ивановна суетиться. Обзвонила срочно всех родственников. Более всего её интересовало, что думают родные о тринадцатом этаже. Мнения разделились. Молодёжь считала, что чем выше, тем лучше. Люди постарше с таким мнением соглашались, но предлагали не забывать о возрасте. И, наконец, наиболее суеверные уверяли, что тринадцатый этаж плох уж потому, что он тринадцатый.

Получилось нечто вроде голосования. Роза Ивановна действительно подсчитала голоса и обнаружила, что большинство тринадцатый этаж не одобряет.

Роза Ивановна расстроилась. Она уже не сомневалась, что сделала глупость с этим этажом. Но как исправить? Идти в агентство она боялась. Роза Ивановна всегда робела перед окриками и хамством, которыми так богата сфера обслуживания.

Подумав немного, она решилась призвать на помощь младшую сестру Маргариту. Маргарита Ивановна, полная противоположность Розы Ивановны, была воинственно настроена и никого не боялась. С ней не проходили, как она сама говорила, «торгашеские штучки». Маргарита Ивановна могла заткнуть за пояс любого.

На следующий день сёстры отправились в агентство. Их встретила полная грудастая дама, которая накануне занималась с Розой Ивановной. Роза Ивановна и дама узнали друг друга.

– Что-нибудь не так? – после обмена любезностями слащаво спросила дама.

– Да вот, квартиру вчера купили, – ответила Маргарита Ивановна.

– Да, да, я помню, – дама любовно посмотрела на Розу Ивановну, – что-нибудь случилось?

– Поменять хотим, – Маргарита Ивановна принялась рассматривать свои ногти.

Дама нахмурилась.

– На что?

– На другую квартиру.

– Почему?

– Этаж не нравится, – оставив ногти в покое, Маргарита Ивановна в упор посмотрела на даму.

– Чем?

– Высоко очень.

– А вчера, что же, не высоко было?

– Вчера не подумали.

Дама вздохнула.

– Не знаю, получится ли…

Она зашуршала какими-то бумагами.

– Вот, разве что… Не знаю… На восьмом этаже вас устроит? – дама как-то странно посмотрела на Розу Ивановну.

– Конечно, устроит, – Роза Ивановна обрадовалась. Восьмой этаж ей нравился.

– Ну что, переоформляем документы? – неуверенно и потому подозрительно она вела себя, эта дама.

Но Роза Ивановна ничего не заметила. Она радовалась, как дитя…

Бумаги были подписаны. Сестра убежала по своим делам. А Роза Ивановна, в самом что ни на есть праздничном расположении духа, отправилась домой. По дороге её вновь охватило знакомое уже и необычайно приятное чувство. Домой она пришла счастливой. Весь оставшийся день Розу Ивановну не покидало ощущение праздника. Она старалась не обращать внимания на недовольство матери-старушки, которая то ворчала без умолку, то причитала. Занимаясь домашними делами, Роза Ивановна напевала что-то лёгкое. А, ложась спать, вдруг подумала, что завтра хорошо было бы сходить посмотреть новую квартиру. От этой мысли ей стало ещё отраднее, и она уснула, блаженно улыбаясь.

На другой день Роза Ивановна собрала компанию из родственников, и все они отправились смотреть новую квартиру.

Квартира понравилась. Родственники принялись поздравлять Розу Ивановна, а та только улыбалась и краснела. Ей было очень приятно, что квартира нравилась родственникам. Она гордилась этой квартирой, точно дочерью, удачно вышедшей замуж. Она ходила из комнаты в комнату и мечтательно улыбалась, мысленно уже расставляя мебель. Она любовно гладила стены и хозяйской рукой прикрывала двери. Она вспоминала свою старую квартирку и удивлялась – такой ничтожной ей казалась теперь эта старушка. Как вдруг один из племянников Розы Ивановны, высокий, красивый и самодовольный парень сказал:

– Роз Ванна, а чего это потолки-то такие низкие? А?

Роза Ивановна остолбенела.

– Как?! – только и смогла она выдавить из себя.

– Смотри-ка! – парень поднял руку и пальцами коснулся потолка.

Низкие потолки Розу Ивановну не устраивали. Тем более такие низкие. Он, конечно, высокий, племянник-то, но ведь не гигант. Роза Ивановна встала на цыпочки и тоже смогла дотянуться до потолка.

И опять, как после разговора с матерью про тринадцатый этаж, Роза Ивановна засуетилась. Вместе с высоким племянником она побежала за мастером. Мастер был найден и допрошен.

– А-а! Этот этаж бракованный! Вам что, не сказали? Напортачили тут с кладкой. Не доложили пару рядов – вот и потолки низкие. Другие-то этажи нормальные. Да я вам покажу.

И мастер повёл Розу Ивановну и племянника по этажам. Зашли, между прочим, и на тринадцатый. Но нигде больше племянник не смог дотянуться до потолка.

– Вот тебе, Роз Ванна, и тринадцатый номер! – сказал назидательно племянник.

Роза Ивановна и сама уже была не рада, что отказалась от тринадцатого. Но старого не воротишь…

Не помня себя, Роза Ивановна доплелась до дома. Там, приняв валериановых капель, принялась она размышлять, почему жизненный путь усеян только чертополохом и терновником и почему так мало растёт на нём нежных, благоуханных цветов.

Так, в слезах и раздумьях провела она ночь.

Наутро Роза Ивановна, заручившись поддержкой Маргариты Ивановны, в третий раз отправилась в агентство. Воинственная Маргарита пошла в атаку:

– Вы что себе позволяете? – кричала она на полную грудастую даму. – Вы почему обманываете?.. Берёте деньги, а подсовываете заведомый брак!.. Хотите через суд? Пожалуйста! Я вам это устрою! Долго будете меня помнить…

Грудастая и опомниться не успела, поняла только, что шутки плохи. И во избежание возможных конфликтов, в которых никто и никогда не заинтересован, она принялась извиняться и заверять сестёр в своей неосведомлённости. Однако квартира на тринадцатом, от которой ещё вчера Роза Ивановна отказалась и которой сегодня была бы несказанно рада, уже уплыла в чужие руки. Грудастая, чтобы загладить вину, показала Розе Ивановне договор, из которого явствовало, что некий господин Мамидзе уже внёс за ту самую квартиру деньги и что к Розе Ивановне она никак не вернётся. Не отбирать же в самом деле у господина Мамидзе!

Оставался один вариант – на последнем четырнадцатом этаже. Но такой вариант Розе Ивановне совсем не нравился.

– Есть квартиры в других домах, – предложила Грудастая. – Но, правда, они сдаются через полгодика. Ваш дом – ближайший.

Через полгодика! А деньги-то Роза Ивановна взяла на три месяца!

Согласилась она на четырнадцатый этаж. Правда, не было уже праздника, не было того волшебного чувства. Зато и меняться было больше не на что. Исчезли соблазны.

Для Розы Ивановны начались будни, связанные с продажей старой квартиры. Так прошли три месяца.

В договоре, который подписала Роза Ивановна, значилось, что сдача дома состоится в сентябре. Но, Боже мой! Кто же теперь верит договорам?! Сентябрь близился к концу, а жить в новом доме было невозможно. По этой причине Роза Ивановна не продавала старую квартиру и, как следствие, не могла вернуть долг дальнему родственнику. А родственник между тем, сполна натешив самолюбие, начал позванивать Розе Ивановне, чего раньше никогда не делал. Он не спрашивал напрямую о деньгах, так, молол разную чушь. Но Роза Ивановна отлично понимала причину этих звонков. И оттого страдала. Несчастия Розы Ивановны не могли не тронуть ближайшую её родню. Решено было в складчину собрать необходимую сумму – в долг, конечно, – чтобы вернуть дальнему родственнику. Деньги были собраны, возвращены кредитору, и последний исчез, словно его и не было.

Однако сумма была немалая, а родня у Розы Ивановны небогатая. И, понимая, в какой расход они вошли, чтобы выручить её, Роза Ивановна опять-таки страдала. Словом, переезд, который сулил радость, приятные хлопоты и, в конце концов, беззаботную жизнь в тепле и уюте, принёс Розе Ивановне одни только слёзы.

Но как бы то ни было, время шло, дом близился к сдаче, а новая квартира требовала отделки и доработки.

Так уж повелось, что строят у нас не на совесть, а за страх. И жилища для простых граждан завсегда, как недоношенные дети. Потолки в таких жилищах напоминают колеблемые ветром стяги, стены прыщавы, полы щербаты. И все вместе они кричат о своих уродствах. А породившие их жестоковыйные строители, не желают знать своих детей.

Но, как засидевшаяся невеста рада всякому жениху, так и граждане рады любым квартирам. И потому идут нарасхват уродцы, а засим вскоре преображаются.

Но Розе Ивановне недоступны были натяжные потолки и евроокна. Роза Ивановна точь-в-точь как гоголевский Акакий Акакиевич, задумавший сшить новую шинель, решила, что придётся сократить привычные расходы. И тогда она сможет оклеить комнаты обыкновенными бумажными обоями, а в ванной положить кафель на пол и даже, может быть, в несколько рядов на стены. Таким образом, предстояло обзавестись плиткой, обоями, а также дверными ручками, розетками и выключателями. Список, конечно, не великий. Но живущий сегодня на пенсию, думается, поймёт, какие чудовищные расходы предстояли Розе Ивановне.

Не столь физически, сколь морально был тяжёл отказ от некоторых продуктов питания: конфеты, сыр, творожок с рынка и тому подобные глупости стали на время непростительной роскошью. Но зато Роза Ивановна оживлялась всякий раз, когда они с Маргаритой Ивановной отправлялись в магазины, где бесконечно долго выбирали и приценивались. В такие дни Роза Ивановна необычайно возбуждалась, пылала щеками и блестела глазами. А потом, уже дома, рассказывала старушке-матери, какой теперь огромный выбор товаров в магазинах и какие огромные на эти товары цены. А старушка сидела на своем бессменном диване и, опершись на палку, серьёзно слушала. Оставив, как нечто бессмысленное, свои увещевания, старушка всё одно не одобряла затею с переездом. И когда Роза Ивановна пыталась ей втолковать, какие именно обои они выбрали, она лишь с сожалением смотрела на дочь и покачивала головой.

И вот подошёл-таки день, когда Роза Ивановна с сестрой отправились по магазинам не для того, чтобы прицениваться. Купили обои и лучшую из недорогих плитку. Ручки и выключатели тоже выбрали преотличные – не роскошные, но добротные и такие, каким сноса не будет. Что могли – унесли с собой. Остальное магазин обязался доставить по указанному Розой Ивановной адресу.

Вскоре квартира была готова. И Роза Ивановна с замиранием сердца отправилась принимать работу. Встретил её уже знакомый мастер.

– Хорошо сделали, – заверил он Розу Ивановну, – аккуратно.

Они прошли в квартиру. Сделали действительно аккуратно. Одно только – обои перепутали. Те, что для спальни поклеили в коридор, а коридорные – в спальню. Но это уж мелочи. Иначе-то и не бывает. Роза Ивановна решила, что на это нечего смотреть. Словом, квартира ей понравилась. Но вот порадоваться у неё не получилось.

Говорят, купить – что клопа убить, а продать – что блоху поймать.

Ведь прежде чем переехать в новую квартиру, Розе Ивановне необходимо было найти покупателей на старую. А покупателей-то не было! Что только ни предпринимала Роза Ивановна. Она размещала объявления в газетах, она просила знакомых распространять слухи о том, что-де продаётся квартира. Хотя и то, и другое сегодня опасно, потому что появилось немало молодых людей, не желающих честно трудиться, а рыщущих в поисках того, что плохо лежит. И, наконец, были оповещены все местные, как теперь говорят, риэлторы. Розе Ивановне звонили и даже приходили не раз. Но покупать квартиру, почему-то, никто не хотел. Впрочем, всё всегда имеет свою цену. Покупать не хотели за те деньги, что Роза Ивановна надеялась выручить. Предлагали свои варианты. Но Роза Ивановна только смеялась в ответ, ей казалось, что её хотят надуть. Дело в том, что предлагаемые цены оказывались настолько меньше необходимой ей суммы, что даже монументальное полотно не в силах было покрыть разницу. Однако вскоре ей стало не до смеха. Когда очередной покупатель ушёл от неё со словами: «За такие деньги вы никогда не продадите!», – она призадумалась. А когда новый дом был наконец сдан, а покупателей на старую квартиру всё не было, Роза Ивановна вдруг испугалась. Она отчётливо поняла, что конурка, в которой она прожила тридцать шесть лет, никого не интересует, потому что вокруг строят новые дома. Молодые, ушлые люди, обокрав один другого, покупают в этих домах новые квартиры. А старьё-то и впрямь никому не нужно!

И Роза Ивановна заплакала. Заплакала оттого, что поняла всю бесполезность и бессмысленность ею затеянного, оттого, что пожалела свою бессчастную жизнь, ничем не замечательную и никому не дорогую. А ещё оттого, что старьё никогда никому не нужно!

И вскоре Роза Ивановна продала свою новую квартиру, раздала долги и постаралась вовсе забыть о том, что так волновало её последние несколько месяцев. Но ей удалось это не сразу. И первое время ночами, вспоминая обои, плитку и саму квартиру, Роза Ивановна тихонько плакала…