Текст книги "Русский кантианец"

Речь А. И. Введенского, произнесенная на открытии Философского общества, была в том же 1898 г. опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии»[102]102
  См.: Введенский А. И. Судьбы философии в России // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1898. Год IX. Кн. II (42). Март–Апр.


[Закрыть] и тогда же издана отдельной брошюрой. В данной статье Александр Иванович рассказал о сложном пути становления русской национальной философии, о том, что русским мыслителям пришлось претерпеть и притеснения, и запреты на преподавание своего предмета в учебных заведениях. Однако даже при всех этих сложностях русская философия сумела пробить себе дорогу, вырасти, так что теперь она представляет собой весьма значительное явление в истории мировой философии.

А. И. Введенский в своей статье разделил историю русской философии на три периода. Первый он назвал подготовительным. Он начался с открытия Московского университета. Там сначала господствовала вольфианская философия[103]103
  Вольфианская философия, вольфианство – философская школа, возникшая в эпоху Просвещения в Германии, основателем которой был Христиан фон Вольф (1679– 1754) – знаменитый немецкий ученый-энциклопедист, философ, юрист и математик, один из наиболее заметных философов в период после Лейбница и до Канта. Заслугой Вольфа считается систематизация центральных разделов философии Лейбница. – Ред.


[Закрыть], затем преобладал Вольтер. Творчество великого философа Григория Сковороды[104]104
  Сковорода Григорий Савич (1722– 1794) – русский и украинский философ, поэт, педагог; в ряде случаев Сковорода близок к построениям европейских мистиков, в частности к Иоганну Экхарту с его учением о «сокровенной глубине» в Боге и человеке; присутствуют у мыслителя и мистико-пантеистические мотивы. – Ред.


[Закрыть], по мнению А. И. Введенского, прошло бесследно для русской философии, поэтому в умах тогда воцарился идеализм.

Второй период начался тогда, когда появилась еще и духовная философия, когда, кроме Ф. А. Голубинского[105]105
  Голубинский Федор Александрович (1797– 1854) – русский философ и богослов. В 1818 г. окончил Московскую духовную академию. С 1824 по 1854 г. – профессор Академии. Читал курсы по истории философии, онтологии, гносеологии, нравственной философии. Основные труды Голубинского были опубликованы посмертно. Устанавливая границы философского опыта по отношению к опыту богословия, Голубинский в то же время считал стремление к безграничности познания изначальным и коренным свойством человеческого разума. Идея Единого Бесконечного Существа – центральная и в онтологии Голубинского и в его гносеологических воззрениях. – Ред.


[Закрыть] и В. Д. Кудрявцева-Платонова[106]106
  Кудрявцев-Платонов Виктор Дмитриевич (1828– 1891) – русский православный философ и богослов; развивал собственную систему «трансцендентального монизма». – Ред.


[Закрыть], из Духовных академий вышли такие сильные специалисты, как П. Д. Юркевич[107]107
  Юркевич Панфил Данилович (1826– 1874) – русский философ, профессор философии Киевской духовной академии, а с 1861 г. – Московского университета, читал лекции по логике, истории философии, психологии. Одним из учеников Юркевича был В. С. Соловьев. – Ред.


[Закрыть], М. М. Троицкий[108]108
  Троицкий Матвей Михайлович (1835– 1899) – русский психолог, философ; профессор Московского университета, один из создателей журнала «Вопросы философии и психологии» (1889), основатель Московского психологического общества (1885). – Ред.


[Закрыть], М. И. Владиславлев. Во втором периоде, как отметил A. И. Введенский, мы видим и печальные плоды деятельности иезуитов, которые проникли в высшие учебные заведения при императоре Александре I. Тогда началось настоящее гонение на философию как учебный предмет. Поэтому появился другой путь развития национальной мысли – путь философских кружков, где и разгорелись споры между западниками и славянофилами. Суть спора А. И. Введенский определил как философский взгляд на прошлое и будущее русского народа, на его роль в семье европейских народов, а также как философское осмысление с двух разных точек зрения всех сторон его жизни[109]109
  См.: Введенский А. И. Судьбы философии в России // Вопросы философии и психологии. М. : Типо-лит. Высочайше утвержден. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1898. Год IX. Кн. II (42). Март–Апр.


[Закрыть].

Третий период, по мнению А. И. Введенского, – это период вторичного развития русской философии. Это время правления императора Александра II. В то время в моде была немецкая философия, но уже в виде чистого материализма, приверженность к которому наблюдается особенно именно в России. А. И. Введенский в своей статье выразил особые надежды на то, что Философское общество сыграет значительную роль в деле развития русской национальной мысли.

В 1901 г. А. И. Введенский выступил с речью «О мистицизме и критицизме в теории познания В. С. Соловьева» на заседании Философского общества, посвященном памяти Владимира Сергеевича, которому и принадлежала мысль о создании этого общества. В том же году речь была опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии»[110]110
  См.: Введенский А. И. О мистицизме и критицизме в теории познания B. С. Соловьева // Вопросы философии и психологии. М. : Т-во И. Н. Кушнерев и К°, 1901. Год XII. Кн. I (56). Янв.–Февр.


[Закрыть]. В ней А. И. Введенский отметил положительную роль В. С. Соловьева, привлекшего внимание русской мысли к критической философии. Однако Александр Иванович обратил внимание и на то, что В. С. Соловьев считает метафизику знанием на том основании, что при помощи мистического восприятия можно непосредственно воспринимать Бога, т. е. знать Его, а не верить в Него. А. И. Введенский отметил, что В. С. Соловьев не имеет права так поступать, ведь подлинность своего внутреннего ощущения он никогда не сможет проверить. Как доказать, что это не самообман?

В том же году в «Журнале Министерства народного просвещения» была опубликована статья А. И. Введенского «Спор о свободе воли перед судом критической философии»[111]111
  См.: Введенский А. И. Спор о свободе воли перед судом критической философии // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°», 1901. Ч. CCCXXXVII. Окт.


[Закрыть], где профессор при помощи методов критической философии исследовал понятие свободы воли и сделал вывод о том, что свобода заключается в следовании нравственному закону.

В 1901 г. вышла в свет книга А. И. Введенского под названием «Философские очерки»[112]112
  См.: Введенский А. И. Философские очерки. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°»,1901. Вып. I : О философии в России, о мистицизме и критицизме В. С. Соловьева, о свободе воли, о смысле жизни, об отношениях веры к знанию.


[Закрыть], куда вошли все общедоступные публичные речи профессора.

В 1901 г. А. И. Введенский попал в довольно неприятную ситуацию. Дело в том, что бывший его ученик А. П. Нечаев[113]113
  Нечаев Александр Петрович (1870– 1948) – психолог и педагог, сторонник экспериментального направления; в 1917 г. – директор Самарского педагогического института, после преобразования последнего в университет – его ректор (1918 – 1921); с 1921 г. – профессор Московского государственного психоневрологического института, а с 1922 по 1925 г. – его директор; приглашался для обследования больного В. И. Ленина; в 1926 г. получил персональную пенсию, однако продолжал работать; в 1935 г. постановлением особого совещания НКВД был осужден по статье 58–10 (контрреволюционная агитация), ссылку отбывал в Семипалатинске, продолжая работать по профессии вплоть до самой смерти. – Ред.


[Закрыть], напечатав свою работу «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения»[114]114
  См.: Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова,1901.


[Закрыть], представил ее в совет Санкт-Петербургского университета. А. И. Введенский эту работу считал в корне неверной. Совет не допустил Нечаева к защите. Тогда тот потребовал, чтобы все рецензии на его работу были опубликованы. Его желание исполнилось: в «Журнале Министерства народного просвещения» были напечатаны отзывы членов совета, в том числе и рецензия А. И. Введенского[115]115
  См.: Введенский А. И. [Рец. на кн.:] Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношениях к вопросам школьного обучения // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Тип. «В. С. Балашев и К°», 1901. Ч. CCCXXXVIII. Дек.


[Закрыть], выдержанная в высокомерном тоне. Это вызвало литературную перебранку в печати между А. И. Введенским и А. П. Нечаевым. А. П. Нечаев предложил своему бывшему учителю третейский суд чести, но А. И. Введенский отказался от такого способа научного решения. В 1905 г. ситуация обострилась. 19 сентября революционная сходка студентов Университета внесла имя А. И. Введенского в список «реакционных профессоров». Причиной обвинения послужило то обстоятельство, что А. И. Введенский был противником превращения Университета в место политических столкновений. За это он подвергался со стороны студентов страшному давлению. Один из них вспоминал: «Бедного профессора-председателя мы совсем затравили, – раз даже он упал в обморок после бурного заседания…»[116]116
  Иванов-Разумник Р. В. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки. М. : Новое лит. обозрение, 2000. С. 116.


[Закрыть] Эти события A. П. Нечаев счел наиболее удобным моментом для повторения своего вызова. Суд чести состоялся. Интересы Нечаева представляли Д. А. Дриль[117]117
  Дриль Дмитрий Андреевич (1846– 1910) – известный русский юрист-криминалист и криминолог, выдающийся государственный и общественный деятель. – Ред.


[Закрыть] и М. Н. Нижегородцев[118]118
  Нижегородцев Михаил Николаевич (1851– 1919) – психолог и психиатр, член Общества народного здоровья и Общества психиатров. – Ред.


[Закрыть], а противную сторону – Н. И. Кареев[119]119
  Кареев Николай Иванович (1850– 1931) – русский историк, общественный деятель; профессор Санкт-Петербургского университета; в период революции 1905– 1907 гг. вошел в ряды кадетской партии и был избран членом Первой Государственной Думы; с 1910 г. – член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук, с 1917 г. – член-корреспондент Российской академии наук, с 1929 г. – почетный член АН СССР. – Ред.


[Закрыть] и Э. Л. Радлов, суперарбитром был юрист B. Д. Кузьмин-Караваев[120]120
  Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич (1859– 1927) – юрист, видный общественно-политический деятель, военный следователь военно-окружного суда Санкт-Петербургского военного округа, профессор


[Закрыть]. В результате суд признал, что рецензия профессора А. И. Введенского, в общем, существенно не противоречит обычаям и допустимым приемам научно-литературной критики.

В 1903 г. А. И. Введенский напечатал в журнале «Вестник и библиотека самообразования» статью «О задачах современной психологии»[121]121
  См.: Введенский А. И. О задачах современной психологии // Вестник и библиотека самообразования. СПб. : Тип. Акц. о-ва Брокгауз-Ефрон, 1903. № 5.


[Закрыть]. Задачами философской психологии профессор очень много занимался. В статье он описал некоторые из своих взглядов по этому вопросу.

1 января 1905 г. профессор А. И. Введенский был возведен в чин действительного статского советника.

В 1908 г. были напечатаны два сборника лекций А. И. Введенского: «Лекции логики»[122]122
  См.: Введенский А. И. Лекции логики. СПб. : Тип. В. Безобразова, 1908.


[Закрыть] и «Лекции психологии»[123]123
  См.: Лекции психологии профессора С.-Петербургского Университета А. И. Введенского. СПб. : Тип. В. Безобразов и К°, 1908.


[Закрыть]. Вообще лекции А. И. Введенского как по философии, так и по логике и психологии многократно издавались и литографическим способом, и типографским. К сожалению, только немногие из них написаны рукой А. И. Введенского. Большинство из них являются конспектами, составленными студентами, обучавшимися у профессора. Некоторые из этих конспектов Александр Иванович просматривал и дозволял к печати, но издавались и такие студенческие рукописи, которых профессор даже не видел. Поэтому в предисловии к «Лекциям по истории древней философии» он пишет: «Это – единственное просмотренное мной издание записей действительно моих лекций» по древней философии[124]124
  Лекции профессора А. И. Введенского по истории древней философии. [СПб.] : Лит. Богданова, [1912]. С. 1.


[Закрыть].

В 1909 г. А. И. Введенский напечатал две статьи, посвященные философскому критицизму, в которых он описывает принципы критической философии, ее сущность, доказывает необходимость

Военно-юридической академии; депутат Первой и Второй Государственной Думы; после Февральских событий – сенатор, участник Белого движения, член Политического совещания при генерале Юдениче (май–август 1919). С осени 1919 г. – в эмиграции в Париже, член Русской академической группы, преподаватель уголовного права на русском отделении Сорбонского университета. – Ред.для человека морально обоснованной веры. Первая из них была издана в журнале «Новое слово» под названием «Что такое философский критицизм?»[125]125
  См.: Введенский А. И. Что такое философский критицизм? // Новое слово. СПб.: Тип. газ. «Биржевые ведомости», 1909. № 1. Янв.


[Закрыть]. Вторая – в «Журнале Министерства народного просвещения» с названием «Новое и легкое доказательство философского критицизма»[126]126
  См.: Введенский А. И. Новое и легкое доказательство философского критицизма // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1909. Ч. XX. Март.


[Закрыть]. Статьи вызвали оживленный обмен мнениями в периодической печати. Так, например, Н. О. Лосский опубликовал статью «Основательно ли “Новое и легкое доказательство философского критицизма”?»[127]127
  См.: Лосский Н. О. Основательно ли «Новое и легкое доказательство философского критицизма»? // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1909. Ч. XXII. Июль.


[Закрыть].

В том же году вышло в свет первое издание книги А. И. Введенского «Логика как часть теории познания». Эта книга, особенно ее второе издание, осуществленное в 1912 г.[128]128
  См.: Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб. : скл. у М. М. Стасюлевича, 1912.


[Закрыть], является плодом всей педагогической деятельности и синтезом всех философских разработок профессора. В книге стройно и последовательно излагается собственная система критической философии А. И. Введенского, которую сам он именует «логицизмом». Работа необычайно интересна по своему философскому содержанию, она обладает целым рядом педагогических достоинств. Рецензируя эту книгу, Б. В. Яковенко[129]129
  Яковенко Борис Валентинович (1884 – 1949) – русский философ и публицист; в 1913 г. окончательно покинул Россию и жил сначала в Италии, а затем в Чехословакии; основным направлением его исследовательской деятельности была история философии, прежде всего русской. – Ред.


[Закрыть] называет ее «сочинением высокой важности и больших последствий для настоящей и будущей теоретической философии в России»[130]130
  Цит. по: Ермичев А. А. Александр Иванович Введенский – русский философ-кантианец // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 10.


[Закрыть]. Всего книга выдержала четыре издания.

В 1910 г. составленный профессором учебник для гимназий «Логика»[131]131
  См.: Введенский А. И. Логика (для гимназий с дополнениями для самообразования). СПб. : скл. изд. у М. М. Стасюлевича, 1910.


[Закрыть] был удостоен полной большой премии императора Петра Великого от Ученого комитета Министерства народного просвещения. Комитет так отзывается об этой книге: «…проф. Введенский начинает с рассмотрения подлинного содержания логики, которое всецело дано в факте суждения. Автор строго разграничивает предмет логики от предмета психологии и все психологические вопросы оставляет без обсуждения. <…>

<…> в изложении проф. Введенского логика получает характер убедительной связности, последовательности и принудительности <…>.

Проф. Введенский стремился не к сообщению большого количества сведений, а к выяснению основных логических понятий и учений, и этого он вполне достиг. <…>

<…> у него попадаются превосходные разъяснения логических явлений, которых мы не встречали в других учебниках. <…>

В общем, следует признать учебник проф. Введенского вполне научным и в то же время изложенным в форме, вполне доступной для учащихся»[132]132
  От Ученого комитета Министерства народного просвещения. Тридцать первое присуждение премий императора Петра Великого, учрежденных при Министерстве народного просвещения // Журн. М-ва нар. просв. СПб. : Сенатская тип., 1910. Ч. XXVII. Июнь. С. 102–103.


[Закрыть]. Всего учебник выдержал три издания.

30 сентября 1912 г. за научные достижения и педагогические труды А. И. Введенскому было присвоено звание заслуженного профессора.

В 1912 – 1913 гг. А. И. Введенский усердно хлопотал о создании в Санкт-Петербургском университете философского факультета.

17 февраля 1913 г. А. И. Введенский отметил тридцатилетие своей научной и педагогической деятельности. Отметив юбилей, он в конце того же года покинул должность заведующего кафедрой философии Санкт-Петербургского университета, передав ее своему ученику И. И. Лапшину[133]133
  Лапшин Иван Иванович (1870 – 1952) – русский философ; окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1893). В молодости увлекался европейским позитивизмом (прежде всего философией Дж. С. Милля), идеями Н. Г. Чернышевского, Н. Н. Страхова; по предложению А. И. Введенского он был оставлен при кафедре философии для приготовления к профессорскому званию; с 1897 г. – приват-доцент Санкт-Петербургского университета; в 1906 г. опубликовал свой основной философский труд – «Законы мышления и формы познания», за который ему было присвоено звание доктора философии; с 1913 г. – экстраординарный профессор Санкт-Петербургского университета (позднее возглавил кафедру философии университета). В 1922 г. вместе с другими известными русскими философами был выслан из России. В последующие годы занимал должность профессора Русского юридического факультета в Праге. – Ред.


[Закрыть], также философу-неокантианцу.

В 1914 г. вышла в свет книга А. И. Введенского «Психология без всякой метафизики»[134]134
  См.: Введенский А. И. Психология без всякой метафизики. СПб. : скл. изд. у М. М. Стасюлевича, 1914.


[Закрыть], в которой он предложил психологам отказаться от бесплодных попыток доказать существование или несуществование человеческой души, так как это метафизический вопрос, недоступный для научного знания, а заняться непосредственно изучением душевных явлений. В остальном, помимо философской части, А. И. Введенский изложил господствующие взгляды современной ему русской, европейской и американской психологии. Эта книга вышла в трех изданиях.

В 1921 г. умерла жена А. И. Введенского, Мария Ильинична, смерть которой профессор очень тяжело переживал.

В 1922 г. была издана книга А. И. Введенского «Декарт и окказионализм»[135]135
  См.: Введенский А. И. Декарт и окказионализм. Берлин [и др.] : Изд-во З. И. Гржебина, Тип. Шпамера в Лейпциге, 1922.


[Закрыть], посвященная философскому течению, берущему свое начало от философии Декарта[136]136
  Окказионализм (от лат. occasio, род. п. occasionis, – случай, повод) – направление в западноевропейской философии XVII в., утверждавшее принципиальную невозможность взаимодействия духа и материи без прямого вмешательства Бога в каждом отдельном случае. Неспособность материи и духа взаимодействовать является частным случаем отсутствия взаимодействия между вещами, каждая из которых не может быть причиной, поскольку единственная причина в мире – Бог. Окказионализм исходит из идей Р. Декарта и картезианства. Главные представители – А. Гейлинкс (1625 – 1669) и Н. Мальбранш (1638 – 1715); в философии Г. Лейбница окказионализм переработан в учение о предустановленной гармонии. – Ред.


[Закрыть].

19 марта 1922 г. на заседании Философского общества А. И. Введенский прочел публичную лекцию «Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом», которая в том же году была опубликована в журнале «Мысль»[137]137
  См.: Введенский А. И. Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом // Мысль. СПб. : Academia, 1922. № 2. Март–Апр.


[Закрыть]. Статья вызвала резко отрицательную оценку в советской марксистской печати. А. И. Введенский глубоко переживал философскую проблему атеизма и материализма. Хотя он и считал их возможной философией, в силу их неопровержимости, но все же очень примитивной и безнравственной философией. Тем более задевала его чувства та ситуация, когда атеизм пытались связать с развитием науки. Поэтому в своей речи А. И. Введенский всесторонне рассмотрел вопрос о возможностях опровергнуть существование Бога, исследовал основные аргументы, выдвигаемые атеистами, и пришел к выводу о том, что атеизм рано или поздно потеряет свои позиции, а вера в Бога всегда будет присуща человеку.

3 мая 1923 г. произошло официальное прекращение работы Философского общества при Петроградском университете. Формальной причиной для этого послужило то, что члены общества не подали заявку на перерегистрацию их организации.

Все эти годы Александр Иванович продолжал вести педагогическую деятельность. Он был уже тяжело болен, едва передвигался, да к тому же сильно страдал от холода и голода, но тем не менее продолжал аккуратно читать лекции и вести практические занятия, благо, помещение рабочего факультета при Петроградском университете (бывшие Бестужевские курсы), где преподавал профессор, находилось неподалеку от его квартиры. На занятия приходило немного слушателей, но зато между ними была необычайная близость. Александр Иванович относился с интересом к каждому из учеников, а те, в свою очередь, имели все возможности научиться у своего наставника ясности мысли, простоте, стремлению к объективности и многим другим качествам, необходимым для философа. «Занятия носили характер непринужденных бесед, – писал очевидец последних лет академической деятельности профессора И. Геллер, – нередко естественно переходивших на самые разнообразные вопросы. Часто руководитель занятий тут же, во время перерыва, съедал свою пайковую “осьмушку” или “четвертушку”: кусок сухого, черствого черного хлеба, который он с трудом разжевывал, беседуя в тоже время в отечески добродушном тоне со своими сидевшими кругом слушателями на злободневные темы»[138]138
  Геллер И. А. И. Введенский как философ-учитель // Введенский А. И. Статьи по философии. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 213.


[Закрыть]. Вот так проходили последние годы профессора философии, преподававшего в тех аудиториях, где прошли выучку такие замечательные представители русской философии, как Н. В. Болдырев[139]139
  Болдырев Николай Васильевич (1882 – 1929) – философ, автор работ «Смысл истории и прогресс» (1922) и «Правда большевицкой России. Голос из гроба» (1928 или 1929). – Ред.


[Закрыть], С. О. Грузенберг[140]140
  Грузенберг Семен (Соломон) Осипович (1876 – 1938) – философ и критик; учился на юридическом и историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, преподавал философию в высших и средних учебных заведениях Санкт-Петербурга; редактор философского отделения Библиотеки знания. – Ред.


[Закрыть], К. Ф. Жаков[141]141
  Жаков Каллистрат Фалалеевич (1866 – 1926) – ученый-философ, лингвист, историк, этнограф, математик. Автор философской теории «лимитизма». После окончания в 1901 г. Петербургского университета вел активную преподавательскую, научную, литературную деятельность. С 1907 по 1917 г. преподавал логику в Московском государственном психоневрологическом институте. – Ред.


[Закрыть], И. И. Лапшин, Н. О. Лосский, С. И. Поварнин[142]142
  Поварнин Сергей Иннокентьевич (1870 – 1952) – русский логик, известный специалист по теории аргументации и риторике; профессор историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, а затем – философского факультета ЛГУ. – Ред.


[Закрыть] и многие другие.

В 1924 г. в Праге была переиздана книга А. И. Введенского «Философские очерки»[143]143
  См.: Введенский А. И. Философские очерки. Прага : Пламя, 1924.


[Закрыть], куда была добавлена еще и его статья «Судьба веры в Бога в борьбе с атеизмом».

7 марта 1925 г. профессор Санкт-Петербургского университета Александр Иванович Введенский скончался. Близкие друзья и родные похоронили его на Смоленском кладбище. Могила профессора располагается на Гаатерово-Евгениевской дорожке.

Глава вторая
Кант и его значение для философии А. И. Введенского

Для глубокой и всесторонней оценки философии А. И. Введенского необходимо выделить те положения, на которых она построена. Его творчество находится в тесной связи с философией Канта. Поскольку никто другой не имел столь сильного влияния на философские разработки А. И. Введенского, как основоположник критицизма, постольку Александра Ивановича правильнее было бы назвать строгим кантианцем, чем неокантианцем, как принято в современной философской литературе. Однако нельзя утверждать, что А. И. Введенский всего лишь только красиво и доступно изложил учение Канта, что он явился простым апологетом и эпигоном великого немецкого мыслителя. Отнюдь. У него самостоятельная философская позиция, хотя и произрастающая из принципов, сформулированных Кантом.

Почему А. И. Введенский остановился именно на философском критицизме? Насколько обоснованно он использовал его положения? Только ответив на эти вопросы, можно приступать к изучению необычайно интересного творчества А. И. Введенского, не боясь что-либо упустить или не понять.

Философии Канта, ее рассмотрению и оценке А. И. Введенский посвятил целый ряд работ: «Иммануил Кант», «О Канте действительном и воображаемом», «Учение Канта о смене душевных явлений». Кроме того, в курсах лекций по истории новейшей философии Канту уделяется необычайно много внимания. По мнению А. И. Введенского, возникновение философии Канта было исторически неизбежно. Философские системы, господствовавшие в то время, пришли к саморазложению. Причиной их несостоятельности было то, что в основу системы ставились какие-либо непроверенные предположения, необоснованно считаемые уже доказанными. Такие предположения А. И. Введенский вслед за Кантом называет «догматическими». Но развитие философии, новые научные открытия обнаружили неверность такого подхода. Необходимо было критически оценить философские знания. Это и сделал, по мнению А. И. Введенского, Кант в своих главных произведениях: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способностей суждения» и «Prolegomena», разработав в них теорию познания, этику и эстетику.

Особенность философии Канта, как считает А. И. Введенский, состоит в том, что немецкий мыслитель, во-первых, решил оценить познавательное значение идей независимо от их происхождения. Во-вторых, он определил априорный статус идей как знания, не зависящего от опыта, но заслуживающего доверия, а важнейшие принципы априорного знания – не как аналитические (где сказуемым служат составные части подлежащего), а как синтетические (где в подлежащем сказуемое не подразумевается) суждения. И в-третьих, Кант считал, что априорное знание, хотя и лежит за пределами математики, строго имманентно[144]144
  Имманентный (лат. immanens, род. п. immanentis, – пребывающий внутри) – философский термин, обозначающий свойства или качества предмета, присущие ему по самой его природе. В теории познания «имманентный» означает: остающийся внутри границ возможного опыта. Трансцендентный (от лат. transcendo – переступаю) – философский термин, означающий, в противоположность имманентному, то, что запредельно по отношению к миру явлений и недоступно теоретическому познанию. Наряду с термином трансцендентальный употреблялся в философии Канта, в частности, для обозначения таких понятий, как Бог, душа и др. – Ред.


[Закрыть]. Поэтому свой метод он называет «трансцендентальным»[145]145
  Трансцендентальный (от лат. transcendens, род. п. transcendentis, – перешагивающий, выходящий за пределы) – 1) в схоластике – предельно общие понятия (единое, истинное, доброе и др.); 2) в философии И. Канта – априорные познавательные формы, организующие эмпирическое познание. – Ред.


[Закрыть], а также «критическим», так как с его помощью осуществляется проверка принципов нашего сознания.

В «Критике чистого разума» Кант рассматривает вопрос о границах достоверного знания. Ход его рассуждений таков. Знание состоит из суждений, значит, именно суждения надо изучить. Кант делит их на аналитические и синтетические. Он выясняет, что синтетические суждения расширяют знание, аналитические же – лишь разъясняют его. Еще Кант делит суждения на априорные (независящие от опыта) и апостериорные (опирающиеся на данные опыта). Немецкий философ задается вопросом: возможны ли априорные синтетические суждения? И отвечает на него утвердительно. Признак таких суждений – всеобщность и необходимость[146]146
  Всеобщность – свойство философских и научных суждений, указывающее на их объективный (в противоположность субъективному) и универсальный (в противоположность частному) характер. Необходимость – свойство суждений отражать существенные (неслучайные) связи предметов объективной реальности. – Ред.


[Закрыть]. Однако голый опыт не способен придать суждению ни всеобщности, ни необходимости. И вот здесь в рассуждениях Канта А. И. Введенский видит ошибку. Он не согласен с тем, что всякое общее синтетическое суждение обязательно априорное, а полагает, что оно может быть и апостериорным. Поэтому А. И. Введенский по-своему доказывает существование априорных синтетических суждений.

Мы имеем общие синтетические апостериорные суждения, но доказать их одним опытом нельзя, так как опыт – это всегда что-то частное. Доказательство надо вести при помощи общих синтетических суждений, которые выходят за пределы опыта. А это и есть общие априорные синтетические суждения. Итак, общие априорные синтетические суждения возможны. Главный вопрос «Критики чистого разума» состоит в том, как они возможны в математике, в естествознании и, главным образом, в метафизике (в учении о сверхчувственном). Последний пункт более других важен для Канта, так как, по его мнению, человечество тратит огромные силы на построение научной метафизики.

Для того чтобы заключать о возможности априорных синтетических суждений в математике, Кант рассматривает понятия пространства и времени, так как математика оперирует только тем, что находится в пространстве и времени. Кант определяет эти понятия как наши интуиции, т. е. то, что мы лишь наглядно представляем, но их надо считать априорными, так как они всеобщи и необходимы. Мы имеем право представления в математическом пространстве и времени переносить во время, данное в опыте, так как оно – тоже наше представление. А отсюда делается такой вывод: все, что мы видим, находится в пространстве и времени, а значит, это не вещи в себе, а наши представления. Кант приходит к отрицанию объективного пространства и времени. А. И. Введенский видит в этом ошибку, считает, что мы еще не в праве ни утверждать, ни отрицать, существуют ли пространство и время сами по себе[147]147
  См.: Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II.


[Закрыть].

Априорные синтетические суждения о природе возможны в том случае, если рассудок способен создавать из себя некоторые суждения и приписывать их природе как законы. В этом утверждении Канта нет нелепости, так как все видимое нами находится в пространстве и времени, а значит, все видимое подвластно рассудку. Учение о пространстве и времени – краеугольный камень в «Критике чистого разума».

А. И. Введенский заостряет внимание на очень важном моменте в философии Канта – на учении об объектировании объектов. Рассудок объектирует объекты (приписывает им объективное значение) при помощи априорных идей. Делает это рассудок через строго определенный синтез между интуициями (единичными представлениями). Кант выводит понятие категорий – некоторых априорных понятий, в которых мыслится синтез и через подведение под которые интуиции являются нам как объекты. Почему же объектирование совершается с необходимостью? Я всегда мыслится вместе с не-Я, потому и невозможно представить Я, взятое само по себе без чего-либо еще. Отсюда и синтез интуиций совершается с необходимостью[148]148
  Речь идет о том, что если существование субъекта с необходимостью требует существования объекта, то из существования познающего субъекта необходимо следует суждение, соединяющее интуицию и категорию, т. е. суждение, синтезирующее объект. – Ред.


[Закрыть].

Перечислив принципы, в которых высказывается синтез, мыслимый в категориях, Кант называет три постулата[149]149
  Постулат (от лат. postulatum – требование) – предложение (условие, допущение), в силу каких-либо соображений принимаемое без доказательства, но, как правило, с обоснованием, которое и служит доводом в пользу принятия постулата. – Ред.


[Закрыть] эмпирического мышления:

а) в опыте возможно то, что не противоречит его формальным условиям, таким как пространство, время, закон противоречия;

б) действительно то, что составляет восприятие или связанное с ним;

в) необходимо то, что требуется общими условиями опыта.

Выяснив, как возможны априорные синтетические суждения в математике и естествознании, Кант приступает к вопросу о том, возможны ли они в метафизике. Он приходит к выводу, что метафизика как учение о сверхчувственном в виде науки невозможна, так как знание должно опираться на категории, но рассудок не имеет права приписывать какие-либо категории вещам в себе, так как категории имеют имманентное, а не трансцендентное значение. Априорные синтетические суждения должны быть обязательно реализованы, но мы не можем быть уверены в их реализации в отношении вещей в себе. Кант говорит, что вещи в себе не подчиняются категориям. Однако в этом утверждении А. И. Введенский находит ошибку: правильнее было бы, по мнению профессора, сказать, что нет ничего невозможного в том, что ни одна категория не подчиняет себе вещи в себе[150]150
  См.: Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II.


[Закрыть]. Итак, вещи в себе недоступны для достоверного знания, ему подвластна только область явлений. Но отбросить понятие вещей в себе нельзя, так как это значит сказать, что они не существуют (хотя если мы и отбросим от видимой вещи все субъективное, то останется нуль), а это тоже метафизика, ведь мы не можем знать – есть ли вещи в себе или их нет.

Почему же тогда ум человека впадает в ошибку признания возможности научной метафизики? Кант видит причину в невольном заблуждении ума, не умудренного критической теорией познания. Разум, умозаключая об опыте, примышляет к нему еще и такие объекты, которых не видит. И через это разум считает, что знает о метафизике нечто действительное.

Умозаключения бывают трех родов: категорические, гипотетические и разделительные. По аналогии с этим, считает Кант, и метафизика как наука преследует в своих рассуждениях раскрытие трех идей: идеи души, идеи мирового целого и идеи Бога. Соответственно, существуют и три раздела метафизики: рациональная психология, рациональная космология и рациональная теология. А. И. Введенский считает подобные рассуждения Канта односторонними, так как выходит, что метафизика всегда спиритуалистична[151]151
  Спиритуализм (лат. spiritualis – духовный, spiritus – душа, дух) – философское учение, разновидность идеализма, приписывающее свойство быть истинной реальностью духу, а не материи. – Ред.


[Закрыть], однако материализм и атомизм тоже относятся к метафизическим теориям. Несомненная же заслуга Канта, по мнению А. И. Введенского, заключается в указании на то, какая обязанность выпадает на долю философов, отрицающих возможность метафизики в виде науки.

Кант доказал несостоятельность той метафизики, которую считают наукой. Для этого он раскритиковал все три ее раздела. В рациональной психологии он вывел недоказуемость существования души и ее бессмертия. А. И. Введенский не видит в этом причины считать Канта материалистом. Против взглядов Канта в свое время была выставлена рациональная психология, потому он и критиковал ее, а не материализм. Впрочем, Кант уже доказал субъективность пространства, материализм же считает пространство объективным, а значит, автоматически подпадает под опровержение Канта. Из всего этого следует и недоказуемость дуализма[152]152
  Дуализм (от лат. dualis – двойственный) – философское учение, признающее равноправными и не сводимыми друг к другу дух и материю, идеальное и материальное; противостоит монизму (материалистическому или идеалистическому), исходящему из признания в качестве первоосновного лишь одного начала, и может рассматриваться как разновидность плюрализма, утверждающего множественность начал бытия. – Ред.


[Закрыть], если следовать теории Канта, так как недоказуемы и душа, и материя.

Исследуя рациональную космологию, Кант выводит 4 антиномии[153]153
  Антиномия (от греч. άvτivoµία, букв. – противоречие в законах) – противоречие между двумя положениями, каждое из которых одинаково логически доказуемо. – Ред.


[Закрыть]относительно 4-х главных вопросов мирового целого. Тезис и антитезис каждой антиномии, по мнению Канта, одинаково легко доказуемы. Причиной этого является то, что в тезисах мы смотрим на вещи в себе, а в антитезисах – на явления. А. И. Введенский видит в этом ошибку, так как получается, что в метафизике возможны доказательства, а вещи в себе познаваемы.

Во времена Канта рациональная теология была направлена на рассмотрение вопросов о Боге, главным образом о Его существовании. При этом все рассуждения велись схоластично и наукообразно, независимо от духа Откровения. Кант разбивает все существовавшие тогда доказательства бытия Божия и говорит, что в Бога можно только верить. Почему же Кант не подвергает опровержению атеизм? А. И. Введенский считает, что этого он не делает, возможно, потому, что у атеизма нет своих доказательств. Атеизм ошибочно из недоказуемости бытия Божия заключает Его небытие.

Итак, Кант доказал неопровержимость и недоказуемость любых положений метафизики. Она невозможна в виде знания. Однако без метафизики невозможно цельное мировоззрение. Метафизика должна входить в него в качестве веры, но быть не просто верой, а весьма прочно обоснованной. То есть человеку необходимо решить для себя: какая метафизика для него лучше других? Этому вопросу посвящены две работы Канта: «Основоположения к метафизике нравов» и «Критика практического разума». К ним-то и обращается А. И. Введенский.

В этих произведениях Кант вполне однозначно высказывает мысль о том, что лучшим основанием для правильных и прочных метафизических суждений является признание безусловной обязательности нравственного долга. Отталкиваясь от этой посылки, Кант предлагает построить и всю метафизическую систему. Методом будет служить нахождение и определение тех метафизических положений, без которых невозможно признание безусловной обязательности нравственного долга. Из этих положений и должна составиться метафизика, в которую логически обязан будет верить каждый признающий обязательность нравственного долга человек. Такую метафизику Кант называет «морально обоснованной верой». А. И. Введенский предлагает назвать ее «критической метафизикой». Но эта метафизика все же остается верой, а не знанием, так как абсолютную обязательность нравственного долга нельзя ни доказать, ни опровергнуть. В отличие от законов природы нравственный закон дает повеление, т. е. является императивом[154]154
  Императив (от лат. imperativus – повелительный), здесь – повеление нравственного долга; категорический императив – безусловное повеление. – Ред.


[Закрыть]. Существуют и другие императивы, например юридические законы, законы благоразумия, законы искусства и т. п. Но они имеют условный характер, так как направлены на уменьшение неудовольствия и увеличение удовольствия. Нравственный же закон имеет безусловный характер. «Он требует, например, какого-нибудь поступка, независимо от того, будет ли этот поступок полезен или вреден, приятен или неприятен для того, кто его совершает», – говорит А. И. Введенский[155]155
  Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 111.


[Закрыть]. То есть нравственный закон – это категорический императив. Кант называет нравственный закон априорным синтетическим суждением, так как он имеет общеобязательное значение – а это признак априорности. Синтетический характер виден из того, что понятие безусловной обязательности, которое нравственный закон присоединяет к человеку, не содержится в понятии человека. Это же говорит об автономном характере нравственного закона: он не навязывается человеку извне, а диктуется непосредственно изнутри.

От рассмотрения этих положений А. И. Введенский переходит к изучению содержания нравственного закона. Кант дает две формулы, считая их при этом эквивалентными. Первая заключается в том, что нравственный закон носит формальный характер, так как не может предписывать ничего эмпирически определенного. Он повелевает поступать всегда независимо от соображений об удовольствии или неудовольствии, но руководствуясь исключительно чувством уважения к самому нравственному закону. Поэтому он требует лишь того, чтобы наши поступки имели законосообразную форму: поступать всегда нужно так, чтобы то правило, которым руководствуется человек при совершении поступка (максима поступка[156]156
  Максима (от лат. maxima – наибольшая – превосходной степени сравнения прилагательного magnus – большой) – разновидность нравственных принципов в этике Канта; в отличие от императива, который является общезначимым (значимым для всех), представляет собой личный принцип, которым человек руководствуется в повседневной жизни. – Ред.


[Закрыть]), могло бы сделаться всеобщим правилом для всех людей, могло бы действовать во всех как закон природы. А. И. Введенский отмечает, что комментаторы Канта удачно называют иногда эту формулу «законом законосообразности»[157]157
  Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 116.


[Закрыть]. Кант считал, что в этой формуле суммируются все требования нравственного закона.

Вторая формула Канта гласит: поскольку нравственный закон предписывает абсолютное уважение к нему, постольку необходимо оказывать такое же уважение и к носителям этого закона, т. е. ко всем без исключения людям, в том числе и к себе. Нравственный закон можно сформулировать иначе: «…поступай так, чтобы человек, как в твоем лице, так и в лице всякого другого человека, никогда не служил только средством, но всегда также и целью, которая ценна сама по себе»[158]158
  Введенский А. И. Лекции по истории новейшей философии. СПб. : Лит. Богданова, 1900 – 1901. Ч. II. С. 118.


[Закрыть].

А. И. Введенский видит в этих рассуждениях Канта огромную заслугу перед философией, так как немецкий философ впервые разработал этику, допускающую безусловную обязательность нравственного долга. Но все же А. И. Введенский нашел нужным внести небольшие поправки.

По мнению Александра Ивановича, не все требования нравственного закона суммируются в первой формуле, а только те, которые запрещаются. Действительно, пользуясь законом законосообразности, можно ввести в обязательное правило и то, что совершенно безразлично для нравственного закона, например все невинные удовольствия, не переходящие меры, или легальные поступки. Таким образом, закон законосообразности необходим, но все же еще недостаточен для нравственного поведения. Не находит А. И. Введенский вполне убедительным и само доказательство первой формулы, хотя считает ее по содержанию вполне верной. Кант зашел слишком далеко в утверждении невозможности совпадения наклонностей человека с требованиями нравственности. Они вполне могут совпадать. А. И. Введенский предлагает свое доказательство. Он исходит из категоричности и автономности нравственного закона. Закон имеет общеобязательное значение, т. е. не зависит ни от каких условий. Но при этом его автономность не позволяет ему требовать то, что совершенно неисполнимо. А отсюда следует, что поступки, максима которых не может сделаться как бы всеобщим для всех людей законом природы, не уничтожая самих поступков, противоречат нравственному закону.

А. И. Введенский считает ошибкой утверждение Канта о том, что вторая формула эквивалентна первой. Первая формула имеет отрицательное значение (т. е. содержит одни лишь запрещения), а вторая – указывает положительные требования нравственного закона. А. И. Введенский видит ошибку Канта и в доказательстве второй формулы. Кого считать носителем нравственного закона? Ведь кто-то его не признает, кто-то признает, но не исполняет, детям прощается то, что непозволительно взрослым, и т. д. То есть ответить на этот вопрос однозначно нельзя. Поэтому А. И. Введенский предлагает другое доказательство. Категоричность нравственного закона налагает на меня безусловные обязанности, которые, прежде всего, являются обязанностями относительно других разумных существ. Если же не будет на земле ни одного разумного существа, кроме меня, то все безусловные обязанности упразднятся. Таким образом, категоричность нравственного закона обязывает меня рассматривать всех разумных существ как цель и совершать некоторые поступки независимо от соображений о собственных удовольствиях и неудовольствиях.