Текст книги "Собрание творений. Том VII. Избранные письма"

У Вас кровь жива, а душа мертва. Для оживления души нужен Дух. С живою душою сотворен был Адам, т. е. душе его соприсутствовал Дух Божий и приводил ее в движение, почему движение это было движением духовным, в Боге. При согрешении Адама отступил от него Дух Божий: душа Адамова тут же умерла, а ожили плоть и кровь. Посредством их диавол начал действовать на душу, содержать ее в омрачении, смерти, пленении. От того-то нужно умерщвление не только плоти, но и крови: если же не умертвится кровь, то, несмотря на молчание плотских страстей, диаволу довольно посредством крови держать душу в плену действием душевных страстей. Если душа не предочистится и не умилостивит Бога покаянием, то никаким образом невозможно ей ощутить действия духовного. Если же не оживет таким образом (движение есть верный знак жизни), то никак не возможет познать и узреть душевных страстей. А не узрев уз своих, возможет ли освободиться от них? Находясь в этих узах она находится в области диавола, который держит ее в своем омрачении и мертвости.

«Какое движение души? – Вы спросите. – На ум плотский и на сердце плотское не взыде». Отвечаю: Чтоб душа могла быть способна к такому движению, чтоб существовало такое движение души. Спросите у покаяния: пусть оно доставит Вам опытное знание этого блаженного движения. Иначе нельзя узнать его, как опытом; слова слабы, чтоб изобразить его: оно не принадлежит к тленному миру. Веруйте, с простотою вдайтесь в покаяние – и Божие само по себе придет к Вам, как говорит св. Исаак Сирский. Бог верен: толкущим отверзает, плачущих утешает, нищим духом дарует Царство Небесное. Не думайте о покаянии легко: это душа всех подвигов, это общее делание, которое должно одушевлять все прочие делания. Одни пребывающие в истинном покаянии достигли истинного преуспеяния. Оно есть то существенное делание, которое предуготовляет нас к явлению в нас Царства Небесного. Сам Спаситель возвестил это! «Покайтеся, – сказал Он, – приближися Царствие Небесное». Милосердый Господь уготовал нам дивное, небесное, вечное Царство, указал дверь, которою мы можем войти в спасительную пажить Духа и Истины, дверь покаяния. Если пренебрежем покаянием, – без всякого сомнения, останемся вне. Добрые дела естественные, по чувствам, никак не могут заменить собою покаяния. Св. Симеон Новый Богослов, исчисляя благодеяния, полученные им от его наставника, Симеона Благоговейного, говорит: «Он преподал мне покаяние!» И как не считать благодеянием указание средств, которыми одними только приобретаются вечные, неизреченные сокровища. В покаянии – вся тайна спасения. Как это просто, как ясно! – Но как поступаем? – Оставляем указанное нам Богом спасительное покаяние и стремимся к упражнению в мнимых добродетелях, потому что они приятны для наших чувств, потом мало-помалу, неприметным образом, заражаемся мнением и, как благодать не спешит осенить, увенчать нас, то мы сами сочиняем в себе сладостные ощущения; сами себя награждаем и утешаемся сами собою!

Не смешно ли это? Не глупо ли это? Не гордо ли и дерзостно? Перестанем шутить с Богом (простите выражение неприличное, которое я не остановился употребить потому, что им в точности изображается наше поведение!), будем жительствовать пред Ним в постоянном покаянии. Время приблизилось, страшный суд для нас готовится, на нем будем мы судимы не по мнениям нашим, которыми мы себя льстили, но по Истине. Предупредим страшное бедствие покаянием, отвратим вечный плач – плачем временным. Опомнимся грешные! Пробил уже единонадесятый час и поприще делания скоро, скоро окончится. Но еще есть время осудить себя, чтоб не быть осужденным Богом. Доселе мы себя оправдывали.

Прекрасный слог Ваших писем всегда напоминает мне письма Великого Варсонофия. Ваши выражения живы, пламенны, сильны. Такова внешняя сторона, но если судить в духовном отношении, то должно сказать другое. Письма Великого Варсонофия оживлены Духом; в них – человеческое мертво, жив один Дух Святой. Ваши письма оживлены кровью и огнем естественным; в них Вы живы, живы человеки – Бога нет!

Вы изволили писать: «братской, дружеской, трепетной заботы о нуждающемся в помощи я не находил» (т. е. Вы в моих письмах) и проч. – Вот прямое изображение действия в Вас с оживлением человека. От чего упоминаемый Вами трепет в письмах, как не от приведенной в особое движение крови?

Еще изволите писать: «Не приятно ли было Вам видеть свое доброе чадо о Дусе Святе, нашего брата» и проч. – Вот оживление человека с мнением прелестным и напыщенным.

Эти статьи привел я Вам, как образчики, но и все целое оквашено одним и тем же квасом, квасом ветхости Адамовой. Поймите, что в нас, человеках падших, действует смешанное познание и ощущение добра и зла, приобретенное грехопадением Адама. Христос уничтожает это смешение Евангелием, заменяя сложные познания и ощущения простыми. Но как падшим и погибшим несвойственно наслаждение, даже естественное, по причине повреждения естества (возбраняется употребление и прекрасного напитка, в который опущено хотя немного яду!), то дано нам Спасителем в общее и непрестанное делание – драгоценное покаяние. В него вложено милосердым Господом краткое и смиренное утешение, состоящее в облегчении совести, в явлении надежды спасения, что называется святыми отцами – «извещением». Какое приличное наслаждение для грешников! Как милосердие Господне велико и премудро!

Для того, кто с верностью и постоянством пребывает на пути покаяния, неизреченно благий Господь умножает утешение, умножая умиление и ощущение ничтожности человеческой. Избранных же Своих и вернейших рабов запечатлевает отселе Духом Святым и вводит по временам во вкушение будущего века. Они точно по временам делаются причастниками несказанного духовного утешения. Кто же сам сочиняет себе наслаждение, тот – в явном бесовском обольщении!

Думаю, что я окончил возложенное Вами на меня послушание. Сделайте и для меня нечто. Умолите Господа, чтоб Он простил меня, дерзнувшего в этом письме на обличение тайных недостатков ближнего, об очищении от коих молится св. Давид, называя их, впрочем, грехом великим, как решительно прекращающим духовное преуспеяние. «От тайных моих очисти мя, – говорит он, – и от чуждих пощади раба Твоего: тогда непорочен буду и очищуся от греха велика». Мои грехи, не только тайные, но и явные, мои грехопадения совершаются на самом деле, запечатлеваются нечувствием! Следовало бы мне молчать: молчание свойственно преступнику, не имеющему никакого оправдания и приговоренному к казни. Единственно по скудости наших времен я решился написать к Вам, видя точную нужду Вашу и понимая, что по искренности Вашего нрава Вы способны к преуспеянию.

Сердце мое говорит больше, нежели сколько может выразить слово. И странно! Едва сердце мое захочет начать беседу с тобою, как впадает в него ощущение молитвы, уносит меня в тот мрак, который служит закровом Богу, светом для разумных Его тварей. Несись туда и ты! Хорошо – забыть человека в Боге, потому что помнит его Бог. Хорошо – быть мертвым для человека в Боге; это – истинная жизнь, жизнь – Духом. Дух и мервит, и живит. Разумевающий да разумеет, а от недостойного да скроется слово духовное в неприступном для плотского ума свете своем.

Отсюда, из мрака или с неба – назови как хочешь – смотрю на тебя. Утешаюсь тем, что ты захотел принести сосуд свой в служение Богу, – не на другое служение, временное, пустое, тленное. – Благословляю за это Бога, славословлю Его!

Взгляни: человек, отовсюду ограниченный человек, сколько придумал, сделал вещей для удовлетворения многоразличным нуждам и прихотям своим! – Несравненно удивительнее премудрость Всепремудрого и Всемогущего Бога в уготованных ею бесчисленных, разнообразных сосудах разумных. Каждый сосуд – с отдельною, ему собственно принадлежащею способностью! Всякий сосуд – вместилище какого-нибудь особенного духовного дарования. Иной способен к служениям, совершаемым телом; иной – к делам милосердия; иной – к молитве и безмолвию; иной – со способностью созидать души словом Истины и Духа; другой – со способностью управлять людьми, устраивать их; иной – со способностью доставлять обществу человеков нужное для временного их существования – пищу, одежду, домы и тому подобное. Твой сосуд – для таинств Духа. Дух Божий – свят, почивает только в чистых, святых. Вычистись Истиною, не человеческою, глупою истиною – Истиною Божественною, сошедшею к человекам с неба, хранимою для человеков во святом Евангелии. Она говорит: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Этот покой – место Духа Святого: «в мире, говорит Писание, место Его» (Пс.). – Свойство Божественной Истины – очищать, освобождать. Сказал Господь: «Аще вы пребудете в словеси Моем, воистину ученицы Мои будете». «И уразумеете Истину, и Истина свободит вы» (Ин. 8, 31–32). Он молился Отцу о учениках Своих: «Святи их (т. е. запечатлей Духом Святым) во Истину Твою: Слово Твое Истина есть» (Ин. 17, 17). А ученикам Своим сказал: «Уже вы чисти есте за слово, еже глаголах вам» (Ин. 15, 3). Посему желающий уразуметь истину, быть очищенным, освобожденным ею, должен изучать разумом и деянием евангельские заповеди, хотя бы это и было сопряжено с насилием сердца, стяжавшего грехопадением богопротивные наклонности и влечения. В заповедях – Истина; в заповедях – смирение; в заповедях – любовь; в заповедях – Дух Святой. Все это засвидетельствовано Писанием. «Вся заповеди Твоя Истина», – воспевал боговдохновенный Давид; «имеяй заповеди Моя, – сказал Господь, – и соблюдаяй их, той есть любяй Мя» (Ин. 14, 21). «Будите в любви Моей. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудите в любви Моей» (Ин. 15, 9–10). «Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть» (Ин. 6, 63). К тому, кто исправлен, предочищен Истиною, приходит Дух Святой, как Дух Истины, неожиданно, непостижимо проникает в ум, душу и тело, обновляет, возрождает человека в жизнь духовную. «Привлекох Дух, яко заповедий Твоих желах» (Пс. 118, 131). Евангельские заповеди да будут предметом твоего учения, размышления, деятельности всей жизни. «Иже будет во Мне, и Аз в нем», чрез соблюдение евангельских заповедей, – сказал Господь, – той сотворит «плод мног». Напротив того: «без Мене не можете творити ничесоже», то есть никакой духовной добродетели. Добродетели же, свойственные всему падшему человеческому естеству, – как бы ничто, не имеют никакой цены пред Богом, подлежат огню гееннскому. «Аще кто во Мне не пребудет», соблюдением евангельских заповедей, «извержется вон, якоже розга, и изсышет: и собирают ю и во огнь влагают, и сгарает» (Ин. 15, 5–6), несмотря ни на какие добродетели естества падшего.

В молитвах твоих погружайся весь в покаяние. Есть состояние обновленное – это знаешь, а находишься в состоянии ветхости! И потому пребывай в непрестанном сетовании, в печали спасительной. Отвергнись себя! Не имей душу свою честну себе (Деян.), по примеру святого Апостола. Оценивай себя только осуждением себя. Будь бескорыстен пред Богом. Никак не позволь себе ожидания благодати: это – состояние и учение находящихся в самообольщении, отпавших от Истины. Стремись узреть грех твой и возрыдать о нем: это твое дело. А Бог сделает Свое дело, потому что Он верен, дал обетование и исполнит его. Благодать Его! Дать ее – Его дело. Не сочти свои ризы чистыми, достойными духовного брачного чертога, сколько б ты их ни обмывал: судия твой – Бог.

Мне понравилось служение твое родителю твоему. Пусть причиною этого служения будет не союз крови, а заповедь Великого Бога, сказывающего: Чти отца твоего и матерь твою и благо ти будет. Повсюду замени плоть и кровь Христом. Он отделит тебя от земли и вознесет к Себе на Небо.

Выписываю для тебя некоторые изречения святых отцов: – «Брат вопросил великого Сисоя: как мне спастись, как угодить Богу? – И отвечал ему старец: если хочешь угодить Богу – отступи от мира, отступи от земли, оставь тварь, приди ко Творцу, совокупись с Богом посредством молитвы и плача, и найдешь покой в этом и будущем веке».

«Сказал великий Варсонофий: если оставишь попечение о всякой вещи, то это приблизит тебя ко граду. Если не будешь вменять себя в человеках – это вселит тебя во град. А если умрешь от всякого человека – этим наследуешь град и его сокровища».

«Брат спросил Авву Пимена: что мне делать со страстями, смущающими меня? – Старец отвечал: будем плакать пред благостию Божиею, доколе Бог не сотворит с нами Своей милости».

«Другой брат спросил того же великого Пимена: что мне делать с грехами? – Старец отвечал: хотящий очиститься от соделанных им грехов плачем очищается от них и хотящий сохраниться от впадения в новые грехи, плачем сохраняется от них. Это путь покаяния, преданный нам Писанием и отцами, которые говорили: плачьте, потому что другого пути кроме плача нет».

«Великий Пимен говаривал: начало зол – рассеянность. Он же говаривал: если человек во всяком обстоятельстве будет обвинять себя самого, то везде устоит. Еще он говорил: если будешь молчалив, то найдешь покой везде, где бы ты ни жил».

«Написал святой Иоанн Лествичник: исходящий телом, но не исходящий словом – кроток, весь – дом любви».

«Он же написал: затворяй дверь келии для тела, дверь языка для разговора и внутреннюю дверь для духов лукавых». Следующее, заимствованное из 41-го слова св. Исаака Сирского, сокращая: «Более всего возлюби молчание, потому что оно приблизит тебя к плоду. Слова недостаточны, чтоб поведать о нем. Сперва понудим себя молчать; тогда от молчания родится в нас нечто, которое будет наставлять нас молчанию. Да даст тебе Бог ощутить нечто, рождаемое от молчания. Если начнешь жить этим жительством, – не знаю сколько свету воссияет тебе отсюда. Не подумай, что поведуемое молчание дивного Арсения было следствием его свойства естественного. Нет! Он сперва понуждал себя к молчанию. При этом жительстве рождается в нас множество слез и видение чудное. Велик человек, имеющий в душе обычай молчания. Молчание воспомоществует безмолвию. Нам, живущим между многими, невозможно избежать встреч с людьми: даже равноангельный Арсений, возлюбивший более всех безмолвие, не возмог устранить от себя встречи. Невозможно не встречаться с сожительствующими нам отцами и братиями – и нечаянно, ходя в церковь, и при других случаях. Видя это, достоблаженный муж приучил себя, наставляемый благодатью, ко всегдашнему молчанию».

В 20-м слове св. Исаак научает инока говорить, обращаясь к душе своей, так: «В безумии прожил ты жизнь твою, срамнейший человек, достойный всякого наказания. По крайней мере сохранись в этот день, оставшийся от дней твоих, истраченных вотще, скудных делами благими, богатых делами злыми. Исшел ты из мира таинственно, вменился мертвым ради Христа; не оживай снова для мира и для всего того, что принадлежит миру, – предварит тебя покой, ты будешь жив о Христе. Готовься и приготовься ко всякому поношению, ко всякой досаде, поруганию и укоризне от всех. Прими все это с радостью, как точно достойный того. Претерпи с благодарением Богу всякую болезнь, скорбь и беду от бесов, которых волю ты совершал. Претерпи всякую нужду и горести естественные! Претерпи с упованием на Бога лишение телесных потребностей, долженствующих чрез краткое время превратиться в гной. Подклони выю всему этому в надежде на Бога, не ожидая ни от кого другого избавления или утешения, но возверзи на Господа попечение твое и во всех искушениях осуди себя самого, как причину их.

Не соблазнись ничем, не укори никого из оскорбляющих тебя, потому что ты вкусил от запрещенного древа и стяжал различные страсти. С радостью приими эти горькие врачевства: пусть сии потрясут тебя немного – и ты впоследствии усладишься. Увы тебе! Увы нашему смрадному тщеславию! Душу твою, исполненную всяких грехов, ты оставил без внимания, как бы не подлежащую никакому осуждению, а занимался осуждением других, осуждал их и словами и помышлениями»…

Феофил, патриарх Александрийский, посетив безмолвников горы Нитрийской, спросил их авву, великого угодника Божия: «Что нашел ты на пути иноческой жизни особенно важное?» Духоносный старец отвечал: «То, чтоб во всем обвинять себя и непрестанно укорять себя».

«Преподобный Пимен Великий называл самоукорение тою сваею (бревном, вбиваемым в землю), к которой привязывают ладью душевную во время бури».

Вот образцы и свидетельства подвигов, тебе свойственных, могущих принести душе твоей обильную пользу, доставить тебе прочное духовное воспитание. Не подумай, что для научения безмолвию необходим затвор или глубокая пустыня. Нет! Гораздо лучше научиться ему между людьми при посредстве душевного подвига. Самые падения, не видимые ближними, видимые и ведомые Богу и совести, падения ума и сердца, послужат к пользе, соделывая тебя искусным в борьбе со грехом, открывая тебе всю немощь человека. Подвижник, воспитанный между людьми силою невидимого внутреннего подвига, бывает прочен, богат знанием и опытностью духовною, исполнен смиренномудрия, для ближнего – пристанище, сокровище. Он подобен древу, выросшему на открытом холме, подвергавшемуся ветрам порывистым и всем другим непогодам; такие древа глубоко пускают в землю корни, бывают особенно сочны, полны жизни и силы. Напротив того, питомец затвора и уединенной пустыни подобен цветку и древу, воспитанному и возлелеянному в оранжерее. Ему свойственна пагубная изнеженность: при малейшем ненастье он уже страдает; ненастье немного посильнее – он умирает. Совершенное уединение по правилам духовного закона дозволяется только тем, на подвиг которых, как выражается св. Иоанн Лествичник, низошла благодатная роса Святого Духа. Для таких точно – полезно, нужно строгое уединение, чтоб при помощи его свободно предаться учению и водительству Духа, о чем говорить ныне не время.

Мы еще не довольно знакомы… Говорю так, чтоб не сказать: ты еще мало знаешь меня. Поэтому нужно нам условиться. Если я и недостоин называться человеком, имея в себе много скотского и бесовского, то ты, по любви твоей ко мне, припиши мне достоинство человека или, по крайней мере, достоинство разумной твари, хотя и запечатленной горестным грехопадением. Сын Божий называет Себя в Евангелии Сыном Человеческим; Бог, явившись между человеками, не принял на Себя никакого выдуманного падшими человеками титула, – именует Себя наименованием, данным нам Богом, Который пред нашим сотворением совещался Сам в Себе таинственно: «Сотворим человека». Сын Человеческий!.. Как мне нравится это наименование! Какое прекрасное наименование! Смиренное и возвышенное наименование! Как наставительно и утешительно звучит в ушах моих!.. Люди не захотели этого наименования, им понадобилось: высокопреподобие, высокоблагородие… Какая бессмыслица! И поведение их, подобно именам, сделалось бессмыслицей, карикатурой уродливой, в которой гордое в соединении с глупым. На конверт, позволяю, пиши какую хочешь бессмыслицу, но в письме будь как человек с человеком, как сердце с сердцем, пред очами всесвятого Бога. Пусть сердце твое беседует со мною просто, искренно; каждое слово твое пусть будет для истины. А Бог! – Будет, как и есть, свидетелем бесед наших, которых причина и цель – Он, и наше в Нем спасение.

Назначение этого письма – удовлетворить не общей – частной – нужде, твоей нужде; оно написано под влиянием твоего душевного состояния. Это не универсальное лекарство, – частное, твое! Ты читай это письмо и перечитывай, переноси слова его с бумаги в сердце; ты пей из этой чаши здравие душевное, а другим она может принести только недуг, послужить поводом к пустым суждениям, пересудам, к зависти, к составлению ложных догадок и мнений. Скрой от всех письмо, строки, букву; пусть способные читать сердцем и умом прочитают его в твоем поведении и прославят Бога, хотящего, чтоб все человеки спаслись, пришли в познание Истины.

Бабаевский монастырь, 5 сентября 1847

Первое письмо твое от 7-го сентября я получил. Уже много было написано в ответ на него в письме моем от 5-го. И поэтому я положил себе дождаться ответа и тогда на два твои письма отвечать вместе – что Бог вложит в мое недостойное сердце, у которого в распоряжении едва пишущая от слабости рука. – Я постоянно болен и хил, в особенности по зимам; ныне же вдобавок принимаю лекарство, которое врачует боли, но ослабляет силы. – Думал я написать некоторые подробности о духовном делании, тебе идущем. Останавливаюсь исполнить это до другого времени; спешу, получа второе твое письмо, способствовать сколько-нибудь, с Божиею помощию, восстановлению в тебе нарушенного спокойствия душевного. И ты просишь меня поспешить ответом.

«Иди скоро», – сказал Господь Моисею, внимавшему Его таинственным учениям в уединении, на вершине горы Синайской, в уединении мрака, произведенного низшедшими на гору небесными облаками: «сниди отсюду, беззаконоваша бо людие Твои, ихже извел из земли Египетския: преступиша с пути скоро, егоже заповедал еси им: сотвориша себе тельца, и поклонишася ему, и пожроша ему» (Исх. 32, 7–8). Знай, что человек, когда находится вне состояния мира, находится в состоянии неправильном по отношению к закону Христову, в состоянии самообольщения и заблуждения, в кумирослужении.

Смотрю на кипящие в тебе волны – и нет от них никакой печали в моем сердце; они не устрашают моего сердца, не приводят его в сомнение. Мое сердце спокойно; мало того: оно ощущает утешение духовное. От чего бы это было? Мое сердце чувствительно по природе; оно не может быть холодным и равнодушным. Скажу тебе, отчего: в нем действует с убедительностью извещение, что есть к тебе милость Божия. Вышло такое определение о тебе от горнего Престола Царя Царей. Не устрашись бурь, не ослабей от них: они – признак добрый. Тебя скоро осенит помощь Божия; на весы твоего сердца положится тяжеловесное духовное сокровище, отчего противоположная чаша земных скорбей и утешений сделается без весу. Поверь моему сердцу!.. Не знаю, стоит ли оно доверия, но уверяет так сильно, что я, оставя всякое соображение и умствование, пишу – что внушает мне, велит писать сердце. Вижу пристань духовную, приготовленную тебе Всеблагим Богом, тебя ожидающую. Но Он, Многомилостивый и Всепремудрый, попускает тебе сперва потрудиться в волнах, чтоб ты утомился, умучился в борьбе с ними – дал цену пристани. Человек не дает должной цены тому, что достается ему ценою слишком дешевою. Не была ли пристань – рай? И этой пристани человек не дал цены, был недоволен ею – захотелось большего, несбыточного!..

Получив твое письмо, я прочитал его; спустя несколько часов прочитал еще раз и, когда сердце мое отделило шум слов и выражений от голоса души, взял перо, обмакиваю его, больше – кажется, в сердце, чем в чернила, – отвечаю тебе. Прости мою нескромность, которую позволяю себе для твоего ободрения: меня объемлет невыразимое духовное, просветительное утешение, поглощающее в сладости своей мой ум, соделывающее вдохновенным мое сердце. Из среды этого утешения пишу тебе!.. «И ныне, Израилю, послушай оправданий и судов, елика аз учу вас днесь делати, да поживете и умножитеся, и вшедше, наследите землю, юже Господь Бог отец ваших дает вам в наследие», – говорил Израилю его законодатель – Боговидец (Втор. 4, 1). Пишет к тебе искушенный волнами многими, бурями многими, многими пропастями и подводными камнями – хотя и доселе неискушенный, – искушаемый скорбями многими с того самого времени, как только себя помню. Много я страдал! – Страдал наиболее из-за своей пламенной крови, из-за своей пламенной любви к ближнему, любви, соединенной, казалось мне, с чистым, полным самоотвержением, – из-за расположения к справедливости, чести, из-за своего плотского разума. И теперь должен смотреть и смотреть за своею кровию; без этого она как раз похитит у моего сердца святой мир, отнимет меня из водительства Святого Духа, предаст водительству сатаны.

Знай: Бог управляет миром; у Него нет неправды. Но правда Его отличается от правды человеческой. Бог отверг правду человеческую, и она – грех, беззаконие, падение. Бог установил Свою всесвятую правду, правду Креста, – Ею отверзает нам небо. Ему благоугодно, чтоб мы входили в Царство Небесное многими скорбями. Образ исполнения этой правды Бог подал Собою: Он, вочеловечившись единою из покланяемых Ипостасей Своих, подчинил Себя всем разнородным уничижениям и оскорблениям. Святейшее Лице Его подвергалось заушениям и заплеваниям. Не отвратил Он от них Лица Своего. Он вменился с беззаконными; в числе их, вместе с ними осужден на поносную, торговую казнь, предан ей; – какими же людьми? – гнуснейшими злодеями и лицемерами. – Все мы безответные пред этой всевысшею Правдою – или должны ей последовать, или к нам отнесутся слова: «Иже не приимет креста своего и в след Мне грядет, – несть Мене достоин»… «Иже несть со Мною, на Мя есть» (Мф. 10, 38; 12, 30).

Против правды Христовой, которая – Его Крест, вооружается правда испорченного естества нашего. Бунтуют против Креста плоть и кровь наши. Крест призывает плоть к распятию, требует пролития крови, а им надо сохраниться, усилиться, властвовать, наслаждаться. Путь к кресту – весь из бед, поношений, лишений; они не хотят идти по этому пути; они – горды, они хотят процветать, величаться. Понимаешь ли, что плоть и кровь – горды? Всмотрись в украшенную плоть, в обильную кровь – как они напыщенны и надменны! – Не без причины заповеданы нам нищета и пост!

Не устрашись слов моих: они по наружности, с первого взгляда – страшны, жестоки. Исполнишь спасительный совет мой – и обретешь мир, исцеление сердцу твоему. Твое расположение к Н. болезненное. Воню твоего сердца обонял я, бывши у Вас в обители, – потом при получении первого письма твоего; во втором же письме душа твоя сама сознает его: болезнует, мучится, мечется, стонет. Писал я тебе, свидетельствуясь деланием и учением святых отцов, что желающий перейти из плотского сословия в духовное должен умереть для всех человеков. – Какая смерть без болезней! – При свидании я тебе сказал: «Ты должен быть один». Сердце твое, ум сознали справедливость произнесенного, но услышала кровь твой приговор смертный на нее – и ужаснулась. Я понимал это; не останавливался, не останавливаюсь сказать истину, необходимую для твоего спасения и преуспеяния. Услышь, услышь голос грешника, слово грешника, голос и слово, избранные Богом в орудие твоего оживления в Духе – и хотя б то было с пролитием кровавого пота, исполни их. Мечом и луком твоим отними у аммореев землю, отдай ее Сыну возлюбленному Отца, таинственному Иосифу – Христу. Так сделал прообразовательно святой патриарх Иаков (Быт. 48, 22). Землею – называю твое сердце; аммореями – кровь, плоть, злых духов, завладевших этою землею. У них надо отнять ее душевным подвигом, т. е. деланием умным и сердечным.

Как и чем исцелить твое болезненное расположение?

Ты веришь Спасителю? – ты веришь словам Его? – Он сказал: «Вам же и власи главнии еси изочтени суть» (Мф. 10, 30); так бдителен, заботлив до мелочной подробности Промысл о нас Всеблагого Бога нашего! Бог, столько о нас заботящийся, имеющий на счету все волосы наши, – смотрит: первомученика Стефана побивают камнями – и не препятствует убийству. – Зрит: апостолы умирают ежедневно, страдают непрестанно, оканчивают земное течение свое насильственною смертию. – Взирает: и тысячи тысяч мучеников претерпевают отсечение, строгание, ломание членов, продолжительное заключение в смрадных и душных темницах, убийственные работы в рудокопиях, сожигание на кострах, замерзание в озере, потопление в водах. – Он смотрит: иноки совершают невидимое мученичество в борьбе с плотью и кровью, с нечистыми духами, с людьми – любителями мира, с бесчисленными лишениями телесными и душевными. На все это Он, Человеколюбец и Всемогущий взирает. От всех скорбей Он мог бы избавить избранных Своих, но не делает этого; возвещает рабам Своим: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21, 19)… «Претерпевший же до конца, той спасется» (Мф. 24, 13). «Кто ж поколеблется, о том неблаговолит душа Моя» (Евр. 10, 38).

Просили сыны Зеведеевы у Господа престолов славы; – Господь даровал им «чашу Свою». Чаша Христова – дар Христов, подаемый Им любимым Его, избранным Его. Чаша Христова – условие, залог вечного блаженства. Чаша Христова – страдания. «Посему познается, – говорит св. Исаак Сирский, – особенный Промысл Божий над человеком, когда этому человеку пошлются непрестанные скорби». В заключение употреблю слова св. апостола Петра: «Темже и страждущии по воле Божией, яко верну Зиждителю, да предадят души своя во благотворении» (1 Пет. 4, 19).

Основываясь на вышесказанном, утверждаю: Н. под особенным Промыслом Божиим; все совершающееся над ним – пред взорами Бога, по попущению Бога, его Создателя, Искупителя и Владыки… Неужели ты еще не увидел Бога в Промысле Его и управлении Его?.. Благоговейно отступи ничтожная пылинка!.. Останови руку, дерзостно простирающуюся с рукой Божией к браздам правления судьбами человека! – Остановись!.. Вытрезви твой ум, упоенный порывами, волнением крови: больное твое сердце представило тебе Бога, покинувшим бразды, Ему единому принадлежащие, забывшим Свое святейшее обещание…

Приступи же к врачеванию прокаженной и расслабленной, беснующейся души твоей. Опираясь на веру, на живую веру, ежедневно вставай – сперва по нескольку раз в день, раза три или четыре – в течение краткой минуты на колени, говори Господу: «Господи! Н., которого я думал так любить, думал так уважать, – называл, обманываясь, моим – Твой, Твое создание, Твоя собственность. Он Твой – Всеблагого Творца и Владыки своего! Ты всеблаг: хочешь устроить для него все благое. Ты всесилен: все можешь для него устроить, что ни восхочешь. Ты всепремудр: путей Твоих духовных, судеб Твоих исследовать, постичь человеку невозможно… А я – кто? – Пылинка, горсть земли, сегодня существующая, завтра исчезающая. Какую могу принести ему пользу? – Могу лишь более повредить ему и себе моими порывами, которые кровь, которые грехи. Предаю его в Твою волю и власть! Он уже есть, всегда был в Твоей полной воле и власти, но этого доселе не видел слепотствующий ум мой. Возвращаю Тебе Твое достояние, которое безумно похищал я у Тебя обольщавшим меня мнением моим и мечтанием. Исцели мое сердце, которое думало любить, но которое только больно, потому что любит вне Твоих святых заповедей, с нарушением святого мира, с нарушением любви к Тебе и ближним». – И врагов нам повелено любить; и нарушение любви к ним есть нарушение заповеди, нарушение любви к ближнему. Встав с колен, повторяй несколько раз неспешно: «Господи! Предаю его, себя, всех святой воле Твоей; буди во всем воля Твоя! За все – слава Тебе!» Когда с людьми и увидишь, что приближается к душе невидимое искушение, то повторяй мыслью вышесказанные слова. Когда видишь неустройство мира и вашего маленького мира – монастыря, повторяй слова: «Господи! Ты, всесильный, все это видишь; да будет воля Твоя, да совершаются недомыслимые судьбы Твои. А я – кто, пылинка, чтоб мне вмешиваться в Твое непостижимое управление!»