Текст книги "Мы с королевой"

Сью Таунсенд
Мы с королевой

Посвящается Габриэль, Бейли и Ниллу

THE QUEEN AND I by Sue Townsend

Copyright © 1992 by Sue Townsend Все права защищены.

Любое воспроизведение, полное или частичное, в том числе на интернет-ресурсах, а также запись в электронной форме для частного или публичного использования возможны только с разрешения владельца авторских прав.

Книга издана при содействии Marsh Agency Ltd

От автора

«Мы с королевой» – плод писательского воображения. Все имена, персонажи, события и названия мест либо придуманы, либо используются автором в полностью вымышленных обстоятельствах.

Апрель

Проснувшись, станешь дураком опять.

Уильям Шекспир. «Сон в летнюю ночь»[1]1
  Перевод Т. Щепкиной-Куперник. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть]

1. Не знает сна лишь государь один[2]2
  У Шекспир. «Генрих IV», часть II. Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть]

Лежа в постели, королева вместе с Гаррисом смотрела телевизор. Был четверг, 9 апреля 1992 года, 23.20; всеобщие выборы подходили к концу. Гаррис зевнул, показав острые зубы и пурпурно-красный язык.

– Наскучили тебе выборы, золотко? – спросила королева, поглаживая его по спине.

Гаррис гавкнул на телевизор: на экране судорожно дергались крошечные человечки в цилиндрах – новомодная компьютерная графика.

Не вникая в суть, королева некоторое время просто наблюдала за их забавными движениями и вдруг поняла: эти красные, синие и оранжевые человечки не что иное, как нынешний состав палаты общин.

А на переднем плане долговязый мужчина, размахивая руками, скороговоркой бормочет о том, что едва ли можно всерьез полагаться на опросы общественного мнения и скорее всего ни одна из ведущих партий не получит в парламенте большинства. Взяв пульт, королева приглушила звук. Она вспомнила, что сегодня днем секретарь, вручая ей вырезку из какой-то консервативной газеты, сказал: «Быть может, сударыня, это вас позабавит».

Заметка ее и впрямь позабавила. Какой-то спирит-медиум, услугами которого пользовалась газета, утверждал, будто он вошел в контакт со Сталиным, Гитлером и Чингисханом и те дружно заверили его, что, явись им такая возможность, они не мешкая кинулись бы на избирательные участки и проголосовали за лейбористов. За обедом королева показала эту заметку Филипу, но он не нашел в ней ничего забавного.

Гаррис глухо заворчал, спрыгнул с кровати и, переваливаясь, заковылял к телевизору. На часах было 23.25. Объявили результаты выборов в Базилдоне, и Гаррис яростно облаял экран. Откинувшись на подушки в полотняных крахмальных наволочках, королева задумалась: интересно, кто будет завтра целовать ей руку – обходительный Джон Мейджор или приятный во всех отношениях Нил Киннок? Она не отдавала предпочтения ни одному из них. Лидеры обеих партий открыто поддерживали монархию и ничуть не походили на миссис Тэтчер, чьи безумные глаза и сдавленный голос совершенно лишали королеву душевного равновесия на их встречах по четвергам. Любопытно, настанет ли такой день, подумала королева, когда премьер-министр – лидер победившей партии – окажется противником монархии?

Компьютерные человечки исчезли, уступив место взволнованным политикам, которых осаждали журналисты. Гаррису стало скучно, и он запрыгнул обратно на постель. Повертевшись на мягчайшем пуховом одеяле, пес наконец угомонился и лег. Королева ласково погладила его на ночь. Затем сняла очки, выключила телевизор, улеглась в полной темноте и приготовилась заснуть. На нее сразу нахлынули семейные заботы. Королева прошептала молитву, которую затвердила более шестидесяти лет назад под началом своей гувернантки Крофи:

 
А ежели вдруг я умру во сне,
Возьми, Господь, мою душу к себе.
 

И прежде чем сон окончательно сморил ее, королева, вздохнув, подумала: а что сталось бы с нею и ее семьей, если бы на выборах победили республиканцы? Этот кошмар преследовал королеву и ночью.

2. Глотнем воздуха

Джек Баркер бросил сигарету на шелковый коврик и придавил ее каблуком. Королева страдальчески поморщилась. В воздухе повис едва ощутимый запах тлеющей ткани. Во взгляде королевы сквозило презрение. У Джека забурчало в животе. Еще когда он зубрил таблицу умножения на девять, у них в классе висел ее портрет. Маленький Джек нередко посматривал на него в поисках поддержки и вдохновения.

Принц Чарлз наклонился и поднял окурок. Оглянулся – куда бы его выкинуть, ничего подходящего не нашел и сунул себе в карман.

– Лилибет, – взмолилась принцесса Маргарита, – мне до смерти хочется курить. Ну пожалуйста!

– Можно нам открыть окна, мистер Баркер? – спросила королева. Ее идеальное произношение пронзило Джека, словно хрустальная игла. Он ничуть не удивился бы, увидев, что из раны сочится кровь.

– Ни в коем разе, – ответил он.

– А мне положен отдельный дом или я обязана жить с дочерью и зятем?

Королева-мать одарила Джека своей знаменитой улыбкой, но руки ее нервно теребили широкую ярко-голубую юбку, скручивая ткань узлом.

– Вам, как пенсионерке, положен одноэтажный домик. Все граждане нашей страны имеют на это право, и вы тоже.

– Ах, одноэтажный? Прекрасно. Лестницы мне уже не по силам. А прислуга будет жить в доме или отдельно?

Засмеявшись, Джек бросил взгляд на свою республиканскую свиту – шесть мужчин и шесть женщин, тщательно отобранных для участия в этой исторической церемонии. Они рассмеялись вместе с Джеком.

– Вы, видать, не понимаете. Прислуги не будет вообще – ни фрейлин, ни поваров, ни секретарей, ни горничных, ни шоферов.

Он обернулся к королеве:

– Придется вам время от времени захаживать, помогать матушке. Впрочем, ей, возможно, станут доставлять готовые обеды из столовой.

Услышав это, королева-мать расцвела:

– Значит, я голодать не буду?

– Пока у власти народная республиканская партия, – заявил Джек Баркер, – ни один человек в Британии не будет голодать.

Принц Чарлз откашлялся.

– Гм, а нельзя ли, гм, полюбопытствовать, где именно?.. То есть каково местоположение… гм?..

– Если вас интересует, куда вы всей семьей переселяетесь, я этого сообщить не вправе. Могу только сказать вот чего: жить вы будете на одной улице, но среди незнакомых вам трудящихся. Вот здесь перечислено, что вам разрешается взять с собой.

Джек протянул фотокопии списков, которые жена его накропала два часа назад. Списки были озаглавлены: Предметы первой необходимости; Мебель; Оборудование для муниципального домика на две спальни и для одноэтажного бунгало, предоставляемого пенсионеру. У матери список самый короткий, отметила королева. Джек держал листки в вытянутой руке, но никто и шагу не сделал, чтобы взять их. Джек не двигался. Он был уверен: кто-нибудь не выдержит и подойдет. В конце концов со стула поднялась Диана, она терпеть не могла публичных сцен. Забрав у Джека бумаги, она вручила каждому члену королевской семьи по листку. Воцарилась тишина: все усердно читали. Джек потрогал лежавший в кармане пистолет. Только он один знал, что пистолет не заряжен.

– Но здесь ничего не сказано о собаках, мистер Баркер, – заметила королева.

– По одной на семью, – ответил Баркер.

– А лошади? – спросил Чарлз.

– По-вашему, можно держать лошадь в садике муниципального дома?

– Нет, разумеется. Спросил не подумав.

– В списке не указана одежда, – робко сказала Диана.

– Да вам много не понадобится. Только самое необходимое. Вам же теперь не нужно будет являться при полном параде на всякие там мероприятия.

Принцесса Анна встала и подошла к отцу.

– Вот и слава богу! С паршивой овцы хоть шерсти клок, черт возьми. Что с тобой, папа?

Принц Филип был в шоке; он впал в него еще предыдущей ночью, когда, включив в 23.25 телевизор, чтобы не пропустить специальный ночной выпуск о ходе выборов, узнал, что от округа Кенсингтон-Уэст избран Джек Баркер, основатель и лидер народной республиканской партии. Не веря собственным глазам, принц Филип смотрел, как Джек Баркер произносит речь в зале муниципалитета перед набившимися туда ликующими избирателями. Пожилые плательщики подушного налога исходили радостным криком вместе с юнцами в рваных джинсах и с серьгой в носу. Принц Филип снял телефонную трубку и посоветовал жене включить телевизор. Полчаса спустя она сама ему позвонила:

– Филип, зайди, пожалуйста, ко мне.

До глубокой ночи сидели они перед телевизором, глядя, как все новые кандидаты от республиканской партии под ликующие вопли толпы объявляются избранными в парламент. Один за другим присоединялись к королевской чете их дети. В половине восьмого утра слуги принесли завтрак, но есть никто не стал. К одиннадцати часам народная республиканская партия получила 451 место, и Джон Мейджор, премьер-министр от консервативной партии, вынужден был признать свое поражение. Вскоре после этого Джек Баркер провозгласил себя премьер-министром. Первым делом, заявил победитель, он отправится к королеве и прикажет ей отречься от престола. Улыбающиеся полицейские жестами направляли микроавтобус с тринадцатью республиканцами к Букингемскому дворцу. Солдаты королевской гвардии, стащив с головы медвежьи шапки, приветственно размахивали ими. Личные слуги королевы пожимали республиканцам руки. Подали даже шампанское, но оно было вежливо отклонено.

До того как его избрали членом парламента от округа Кенсингтон-Уэст, Джек Баркер возглавлял небольшой профсоюз, отпочковавшийся от союза технических работников телевидения. Перед всеобщими выборами в течение трех недель Джек и его соратники, недовольные всем и вся, регулярно, но незаметно для телезрителей передавали в эфир лозунг, воспринимавшийся лишь подсознательно: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА РЕСПУБЛИКАНЦЕВ – ПОКОНЧИМ С МОНАРХИЕЙ».

Накануне выборов, в субботу, «Таймс» выступила с призывом свергнуть монархию. Стотысячная колонна антимонархистов двинулась от Трафальгарской площади к Кларенс-хаусу[3]3
  Резиденция королевы-матери в Лондоне.


[Закрыть], не подозревая, что королева-мать в этот момент на скачках. Сильная гроза разогнала противников монархии еще до возвращения королевы-матери, но из окна лимузина она все же увидела валявшиеся на мостовой транспаранты:

«К ЧЕРТУ В ПАСТЬ КОРОЛЕВУ-МАТЬ».

Это, конечно же, ошибка, подумала она, наверное, имели в виду «Божья благодать на королеву-мать», не иначе.

В тот же вечер она заметила, что прислуга, вопреки обыкновению, сумрачна и нелюбезна. Целых полчаса пришлось ждать, чтобы горничная задернула в спальне шторы.

А на следующий день британцы, над чьими мозгами Джек и его подручные поработали на славу, отправились голосовать и сделали-таки свой выбор.

В дверь постучали, в спальню вошел офицер королевской гвардии.

– Они требуют вас, сэр, – сказал он.

– Я вам не «сэр», – оборвал его Джек. – Зовите меня просто Джек Баркер, ясно? – И, обратившись к королевской семье, добавил: – Пошли на балкон, глотнем воздуха.

От долгого путешествия по дворцу Джек запыхался и выглядел неважно. Давненько он не ходил на такие расстояния.

– Сколько же у вас комнат? – неожиданно для себя спросил он у королевы, пока они тащились по бесконечным коридорам.

– Достаточно, – ответила королева.

– Четыреста тридцать девять, мы полагаем, – решил уточнить Чарлз.

Они свернули за угол и услышали низкий глухой рык – словно заворчал в берлоге медведь, которого разбудили рогатиной. Когда республиканцы и члены королевской семьи ступили в центральную залу, гул ошеломил их. Джек Баркер вышел на балкон, и толпившиеся внизу заревели во всю глотку:

– Джек, не робей, гони их взашей!

Джек глядел сверху на собравшихся под балконом граждан Великобритании. Толпы так запрудили широкую, ведущую к дворцу улицу и окрестные парки, что не видно было ни тротуаров, ни зеленых газонов. Теперь на него, Баркера, легла ответственность за питание этих людей, за их образование, за исправную работу канализации в их домах; и денежки на все это тоже должен добывать он. Справится ли? По плечу ли ему такая ноша? Сколько времени они ему дадут, чтобы он успел показать, на что способен?

Перекрывая шум, Джек крикнул:

– Члены бывшей королевской семьи, выйдите, пожалуйста, сюда ко мне.

Выпрямив спину, королева поправила висевшую на согнутой руке сумочку и шагнула на балкон. Завидев знакомую маленькую фигурку, огромная толпа смолкла было, но потом, будто ватага детей, решивших пойти наперекор строгому родителю, вновь взревела:

– Джек, не робей, гони их взашей!

Когда и остальные члены королевской семьи появились на балконе, раздались улюлюканье и свист. Диана хотела взять мужа за руку, но он нахмурился и убрал руки за спину. Принцесса Маргарита, вставив сигарету в черепаховый мундштук, закурила. Принц Филип взял дочь под руку, словно рев толпы, обретя материальную силу, мог сбить их с ног.

Королева-мать улыбалась и, как водится, помахивала ручкой. В ее возрасте менять привычки уже трудновато. Ей страстно хотелось хлебнуть джина с тоником. У нее не было обыкновения пить до обеда, но очень уж необычный выдался день. Как только закончится эта тягостная церемония, она спросит у мистера Баркера, нельзя ли ей пропустить стаканчик.

Один из республиканцев вручил Джеку полиэтиленовую сумку из магазина «Сэйфуэйз»[4]4
  Сеть недорогих супермаркетов.


[Закрыть]. В ней лежало что-то громоздкое и увесистое. Сумка натянулась от тяжести.

Два республиканца раскрыли ее, и Джек вытащил корону Британской империи. Унизанная по краю жемчугом, корона была усыпана изумрудами, сапфирами и бриллиантами. Джек повернул корону так, чтобы рубин «Черный принц» был виден толпе. Затем, воздев руки, поднял ее над головой и швырнул вниз, во двор. Пока корона падала, королева думала о том, как она всегда ненавидела, как ее боялась. Перед коронацией ей упорно снился один и тот же кошмар: она встает с трона, и королевский венец валится у нее с головы. А теперь, глядя сверху на слуг, которые, ползая на четвереньках, подбирали рассыпавшиеся по двору драгоценные камни, она вспомнила, как взволнованно сопел архиепископ Кентерберийский, водружая ей на голову семифунтовую корону.

– Помашите им на прощанье, – распорядился Джек Баркер.

Члены королевской семьи послушно помахали, и каждому припомнились более счастливые дни: свадебные платья, поцелуи, клики восхищенной толпы. Они повернулись и вошли во внутренние покои. А толпа неистовствовала, приветствуя Джека со товарищи, да так, что затряслись картины на стенах дворца. Джек долго задерживаться не стал, культ личности он поощрять не намерен. Это вызвало бы лишь ревность и недовольство, а Джеку хотелось как можно дольше пользоваться любовью и уважением своих соратников. Ему всегда нравилось руководить. В начальной школе он ведал раздачей молока: расставив перед одноклассниками бутылки, он нарочито медленно распределял соломинки; потом собирал бутылочные крышечки из серебряной фольги и скатывал их в большой шар; вырученные за ценный металл деньги шли на нужды слепых. Если кто-то из детей нечаянно ломал соломинку, Джек наотрез отказывался заменить ее целой.

Дома у пятилетнего Джека царил полный кавардак. В школе ему именно потому и нравилось, что там были твердые правила. Когда их толстая учительница мисс Биггс кричала на него, он чувствовал себя в безопасности. Мать Джека не кричала никогда; она вообще с ним почти не разговаривала, разве только приказывала сбегать в магазин купить пяток сигарет «Вудбайнз».

Разгоняя рукой табачный дым – Маргарита все-таки закурила, – королева поинтересовалась:

– Сколько же нам отведено времени на сборы?

– Сорок восемь часов, – ответил Джек.

– Совсем в обрез, мистер Баркер, – заметила королева.

– А вы еще не поняли, что ваше время давным-давно вышло? – спросил Джек и, обращаясь ко всем членам королевской фамилии, распорядился: – Отправляйтесь к себе и ждите. О дате переезда вас известят. Ну что, полегчало? – бросил он Чарлзу.

Сделав вид, что не понимает, о чем речь, Чарлз сказал:

– Мистер Баркер, можно мы тоже переедем в воскресенье? Я хотел бы помочь матери.

– Ну конечно. – В голосе Джека зазвучала издевка. – Это ваша прерогатива. Прерогатива, впрочем, уже не королевская, чего нет – того нет.

Чувствуя, что в присутствии матери ему необходимо продемонстрировать волю к сопротивлению, Чарлз счел уместным заявить:

– Члены моей семьи в течение многих лет преданно служили нашей стране, и более всех – моя мать…

– Ей за это хорошо платили, – огрызнулся Джек. – Я мог бы назвать вам десяток людей, мне лично знакомых, которые трудились на благо страны вдвое больше, чем ваша мать, а получали за это шиш.

Слово «шиш» всплыло у Джека в памяти из детства, полного нищеты и унижений, – именно тогда и сформировались его политические взгляды.

Почесав нос наманикюренным ногтем, принц Чарлз сказал:

– Но ведь мы способствовали утверждению определенных норм…

Джек обрадовался, что у них завязался-таки этот разговор. Мысленно он репетировал его множество раз.

– Если ваша семья чему и способствовала, – начал он, – так это утверждению иерархии, в которой вы – на самом верху, а остальные, само собой, под вами, внизу. В результате наша страна задыхается от классовой системы. Нас душит классовый страх, мистер Виндзор. И чем быстрее росли богатство и влияние вашего семейства, тем глубже погружалась страна в болото застоя. Я же кладу конец этой несообразности.

Королеве надоело слушать всю эту республиканскую чушь.

– В таком случае вам, наверное, придется подыскать новый национальный символ, что-то вроде президента?

– Нет, – отрезал Джек. – Британский народ сам станет своим национальным символом, все пятьдесят семь миллионов.

– Пятьдесят семь миллионов людей затруднительно будет даже просто сфотографировать, – обронила королева и, открыв, звонко защелкнула свою сумочку. Джек заметил, что в сумочке нет ничего, кроме белого кружевного платка.

– Вы позволите мне удалиться? – спросила королева.

– Безусловно, – ответил Джек, слегка наклонив голову.

Королева вышла из зала и двинулась по коридорам. По дороге она читала перечень вещей, которые ей дозволялось вывезти с собой, и описание ее нового жилища.

ПЕРЕУЛОК АДЕБОР, 9

РАЙОН ЦВЕТОВ

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ

Это довоенное строение на две спальни, имеющее общую стену с соседним домом и расположенное в районе Цветов, было недавно полностью отделано заново; оно включает в себя следующее: парадный вход, прихожую, гостиную, кухню, ванную комнату, лестничную площадку, 2 спальни, кладовку и уборную. Возле строения имеется подъездная дорожка; перед домом и позади него – сад.

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ

Первый этаж

Парадный вход: дверь, ведущая в прихожую.

Прихожая: лестница на второй этаж, встроенный шкаф.

Гостиная: 14 футов 10 дюймов х 12 футов 7 дюймов, с газовым камином.

Кухня: 9 футов 6 дюймов х 9 футов 9 дюймов, необставленная; имеется мойка, газовая плита и дверь, выходящая в сад за домом.

Ванная комната: набор из двух предметов, куда входят чугунная ванна и раковина; имеются окна матового стекла и газовая колонка; стены частично отделаны кафелем.

Второй этаж

Лестничная площадка: с нее ведет лестница в чердачное помещение.

Спальня № 1: 13 футов 1 дюйм х 10 футов 1 дюйм.

Спальня № 2: 9 футов 5 дюймов х 9 футов 2 дюйма.

Кладовка: 6 футов х 6 футов.

Уборная с окном матового стекла.

СНАРУЖИ: К строению через сад проложена дорожка; дорожка от боковой калитки ведет в сад позади дома.

ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ: Настоящим не дается никаких гарантий, что колонка или системы отопления и водоснабжения находятся в полной исправности.

3. Невиданно скромная жизнь

Уже смеркалось, когда мебельный фургон подъехал к дому номер девять по переулку Адебор. Королева с окаменевшим лицом взирала на свое новое жилище. А дом угрюмо взирал на нее из мрака, будто затаил недоброе. Окна были забиты наглухо. Какой-то богатырь со злым азартом приколотил к рамам шестидюймовыми гвоздями древесностружечные плиты. На крыше в водосточном желобе рос маленький явор.

Королева поправила на голове платок и выпрямила спину. Взглянула на жалкую парадную дверь. Наша мебель здесь ни за что не пройдет, подумала она, и вдобавок у нас общая стена с соседями – как там она у моряков называется? Какое-то веселенькое, музыкальное словечко. А, переборка! В доме номер одиннадцать отворилась дверь, вышел мужчина в майке и комбинезоне и встал на бетонном пороге. К нему присоединилась женщина, светловолосая и корпулентная, в явно тесноватом для нее костюме и в красных пушистых тапочках без задников. Вечерний ветерок шевелил длинный ворс, и тапочки напоминали подводных тварей, которые на морском дне ищут себе пропитание.

Это были супруги Тредголд, Тони и Беверли, – новые соседи королевы. Не скрывая любопытства, они таращились на мебельный фургон. Дом за стеной пустовал больше года, и Тредголды наслаждались роскошью относительного уединения. Они орали во всю глотку, бабахали дверьми и занимались любовью, ничуть не ограничивая себя в своих звуковых проявлениях, а теперь этому пришел конец. Для них это был грустный день. Они надеялись, что новые жильцы будут респектабельными, но в меру.

Водитель вышел из фургона, обогнул его и открыл королеве дверцу. Она спустилась на землю, радуясь, что на ее твидовую юбку не пожалели материала.

– Пошли, Филип, – подбодрила она мужа, но Филип продолжал сидеть в кабине фургона, прижимая к себе портфель, словно это была грелка, а он умирал от переохлаждения. – Филип, этому джентльмену пора ехать, его ждут дома.

Водитель фургона был очень польщен, что королева назвала его джентльменом.

– А куда спешить-то, – великодушно сказал он.

На самом деле ему не терпелось поскорее вернуться в свой муниципальный домик и рассказать жене, как он сегодня ехал по шоссе Ml, как беседовал с королевой про гомеопатию, про собак и про трудности переходного возраста у детей.

– Я помогу вам вытащить ваше барахлишко, – предложил он.

– Вы очень добры, но ведь республиканская партия настаивает на том, чтобы мы с мужем привыкали управляться сами.

– В нашем доме за них не голосовал никто, – доверительно шепнул водитель фургона. – Мы всегда голосуем за консерваторов, всю жизнь.

– А в нашем доме кое-кто их поддержал, – так же доверительно сообщила королева.

Водитель мотнул головой в сторону принца Филипа:

– Уж не он ли?

На это королева лишь рассмеялась.

В переулке раздался рев второго мебельного фургона. Дверцы кабины распахнулись, и оттуда выскочили внуки королевы. Королева помахала им, и мальчики бегом бросились к ней. Принц Чарлз помог жене выйти из фургона. Диана старательно подготовилась к тяготам новой жизни: она надела джинсовый костюм и ковбойские сапожки. Взглянув на дом номер восемь по переулку Адебор, принцесса вздрогнула. Принц Чарлз, однако, улыбался: вот она наконец, простая жизнь.