Текст книги "Цвет страсти. Том 2"

Сюзанна Форстер
Цвет страсти. Том 2

Глава 14

Непонятный звук вывел Гас из задумчивости. Она подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале: полное тревоги лицо, беспокойные глаза, застывшая фигура. Было уже шесть часов, время идти в столовую, а чем она занята? Сидит у туалетного столика в голубом шелковом платье от Бетти Крокер и выбивает барабанную дробь на зубах!

Гас встала и занялась своим платьем. Платье было с запахом, и она была недовольна тем, что оно слишком открывает шею, – ей хотелось выглядеть как можно скромнее. Декольте казалось слишком вызывающим, надо что-то придумать.

Она расстегнула пояс и, увеличив запах, снова застегнула его. Что ждет ее внизу? Наверняка крушение всех надежд. Лейк решил, что событие следует отметить торжественным ужином и на нем представить мужа Гас членам семьи и другим близким людям. Он пригласил также нескольких членов правления компании «Феверстоун», включая и ее президента Уорда Макгенри.

Это было все равно как если бы ее с Джеком Кэлгейном поместили под микроскоп! Каждое их движение будет под пристальным вниманием людей, от которых зависела судьба Гас и успех задуманного ею плана. В качестве главы опекунского фонда Макгенри держал в руках деньги, в которых была заинтересована Гас, но остальные члены правления могли повлиять, и влияли, на его решение.

Одно неверное слово, один неверный шаг, и со всем будет покончено.

«Что-то не ладится с юбкой. – Гас вздохнула от огорчения. – В чем дело? Может, в длине и покрое?» Она поворачивалась то одним, то другим боком, рассматривая себя в зеркале и поддергивая вверх платье, и наконец заключила:

– Я похожа на Лили!

Возможно, она напрасно не пошла к Кэлгейну, чтобы наедине объясниться с ним начистоту. По крайней мере она бы знала, чего ей ожидать. Но выражение его лица остановило ее, оно ясно говорило, что он замышляет нечто чудовищное, нечто такое, что оправдает данное ему матерью имя – Сатана. Сначала Гас думала, что безопаснее будет говорить с ним в окружении семьи, но теперь, помимо семьи, свидетелями их разговора будут и чужие люди.

Гас также ждала звонка Роберта, но он почему-то молчал, хотя она сама уже несколько раз оставляла ему сообщение на автоответчике. Никогда она не нуждалась в нем так сильно, как сейчас.

«Это все из-за дурацкого покроя платья», – наконец догадалась Гас, не понимая, как она могла не заметить этого раньше.

Запах делал его похожим на домашний халат, оставалась только надеть передник, и марш на кухню готовить ужин!

Давным-давно, еще в те времена, когда Гас объявила войну страху, обитавшему в ее душе, она придумала для себя маскарадное домино, или, скорее, рыцарские доспехи, маску, за которой она могла спрятаться ото всех. Этой маской для нее стала напускная презрительная бравада. Пришло время вновь надеть маску и не строить из себя застенчивую молодую жену. Долой голубое шелковое платье, рее равно ему бы никто не поверил!

Сейчас ей надо было что-то совсем другое. К счастью, профессия научила ее в мгновение ока облачаться в другой костюм.

Через несколько минут Гас совершенно преобразилась. Зеркало сказало ей, что она добилась нужного эффекта. Облегающее красное платье с голыми плечами и смелым декольте и такие же красные узконосые лодочки на высоких каблуках превратили ее в наглую обольстительницу. Гас добавила еще длинные серьги из легких перьев, щекотавших ей шею, а в качестве последнего штриха вытащила гребенки, державшие ее прическу, и волосы волнами упали ей на плечи, кокетливо прикрыв один глаз.

Капелька крепких духов «Перечная мята» производства компании «Американская натуральная косметика», чью продукцию она собиралась рекламировать, и Гас была готова к выходу.

– Не забудь отдать мне честь, солдатик! – пропела она себе в зеркало, улыбаясь блестящими красными губами.

Эта была та самая Гас Феверстоун, которую все знали и с удовольствием ненавидели, такой она мечтала быть не только снаружи, но и внутри. Потому что такую женщину никто никогда не способен обидеть.

Она уже шла к дверям, когда ее остановил пронзительный звонок. Никогда еще Гас не двигалась с подобной быстротой.

На втором звонке она уже прижимала трубку к уху.

– Это ты. Роб? Здравствуй. – , Голос жениха с трудом пробивался сквозь шум помех.

– Гас! – закричал он в трубку. – Я нахожусь в Мексике. Я нанял детектива, чтобы разузнать о Кэлгейне, и он отыскал виллу в заливе Скорпионов. Я прилетел сюда сегодня утром.

– Ты опоздал, Роб. Я вчера сумела избавиться от Кэлгейна, но он продолжал преследовать меня и каким-то образом проник в дом, несмотря на охрану. Возвращайся скорее, ты мне нужен.

– Он у вас? Не тяни, вызывай полицию!

– Я не могу. Роб. Он меня шантажирует… Вернее, нас с тобой. Он может рассказать все нашим. И вообще всем. Я должна ему подыгрывать, пока не выясню, что ему нужно.

– Держись, Гас. Я вылетаю следующим самолетом.

Он отсоединился, но Гас еще некоторое время прижимала трубку к уху. Роб успокоил ее, он был талисманом, поддерживающим ее дух, хотя она чувствовала, что в ней тоже зреет решимость. Она никогда не позволяла себе целиком полагаться на кого-то другого, особенно в эмоциональном плане. Роберта здесь не было, но даже окажись он рядом, в борьбе с Джеком Кэлгейном она должна была рассчитывать на собственные силы.

К счастью, в ее голове зрел новый замысел, и на этот раз Гас была готова на все, чтобы не допустить провала. Существовало множество способов избавиться от неугодного гостя.

***

Занимавшее несколько акров и расположившееся на поросших лесом холмах в районе Флинтридж имение Феверстоунов было так же знаменито, как и соседние имения, среди давних владельцев которых числился один из первых голливудских киномагнатов, а также миллионер, сделавший состояние на выращивании апельсинов, плантации которых он заложил, привезя несколько пакетиков семян из Флориды.

Главному дому из двадцати четырех комнат было уже четверть века, когда прапрадедушка теперешнего Лейка-младшего купил его за пятьдесят тысяч долларов у тогдашнего губернатора Калифорнии, что даже в те времена считалось выгодной сделкой. Пока строился губернаторский дом в Сакраменто, «Замок Дракулы» в течение нескольких летних месяцев служил официальной губернаторской резиденцией.

Феверстоуны добавили к дому еще одно крыло и соорудили эффектный дворик под стеклянной крышей, а также несколько раз меняли внутреннюю отделку, но всегда бережно сохраняли первоначальный викторианский облик особняка и обстановку начала века.

В богато иллюстрированной статье в недавнем номере «Архитектурного дайджеста» особняк был назван историческим памятником. На фотографиях на развороте журнала были запечатлены Бальный зал, превращенный в художественную галерею, и Большой холл – элегантная прихожая, украшенная ампирными вазами и несколькими предметами эпохи Людовика XV.

Что же касалось парадного салона, то снимки успешно передавали всю прелесть мягкого света золоченых канделябров и хрустальных люстр, барочную пышность росписи на потолке, но не могли передать общей атмосферы гостиной, которую можно было оценить, лишь охватив взглядом весь ее простор и великолепие.

В этот вечер интимная обстановка приема особенно контрастировала с размером салона, освещенного одновременно и люстрами, и свечами, что тем не менее создавало особый уют.

Лейк, известный как гостеприимный хозяин и большой знаток вин, всегда заботился о том, чтобы приглашенные остались довольны. Вот и теперь они с Лили предлагали немногочисленным гостям напитки и закуски, в то время как официанты держались в стороне, не зная, чем еще они могут помочь.

Джек, уже представленный Лейком гостям, занял место у камина, откуда мог следить за всем происходящим. Ожидая появления интересующей его особы, он, развлекался тем, что легким круговым движением заставлял кубики льда с мелодичным звоном ударяться о стенки бокала, посылая во все стороны маленькие волны.

Его напускное равнодушие никак не означало, что Джек не оценил всей пышности и красоты особняка, он готов был немедленно высказаться по этому поводу. Хотя тут были и другие достойные похвалы вещи, такие как пятидесятилетнее ячменное виски, плескавшееся в его бокале. Время от времени он с удовольствием поглядывал на золотистую влагу.

Джек по-прежнему жаждал забвения, которое мог дать ему алкоголь, но помнил и те страшные дни, когда виски и забвение были единственной целью его жизни. Он жил тогда смутной надеждой, что в один прекрасный день, если ему сильно повезет, он больше не проснется. Смерть безболезненно перенесет его в иной мир.

Но, видимо, его намерение свершить правосудие пересилило тягу к саморазрушению. И все же иногда ему нравилось держать бокал в руке, вдыхать крепкий аромат виски и подавлять мучительную жажду, искушая себя и судьбу.

Двустворчатые двери салона были сегодня гостеприимно распахнуты настежь, но никто из занятых беседой гостей не обратил внимания на гибкую фигуру в ярко-красном платье, которая появилась на пороге. Она остановилась в картинной позе, оглядывая зал, явно рассчитывая на то, что ее заметят. Джек был поражен, что никто не посмотрел на темноволосую красавицу в пламенеющем платье. Он не мог оторвать от нее глаз.

Склонив голову набок и слегка вытянув губы, она равнодушно оглядывала комнату, как будто это был не блестящий прием, а бакалейная лавка на углу с редкими покупателями. Ее взгляд безразлично и даже несколько устало скользил по лицам гостей, пока не встретился с его взглядом, и она гордо, почти с вызовом, вздернула подбородок. У Джека начал дергаться мускул на щеке, и он не знал, что сделать, чтобы его остановить.

Если Гас хотелось привлечь внимание, то теперь ей это наконец удалось. Один за другим гости поворачивались к дверям, чтобы посмотреть, в кого же впился взглядом стоящий у камина новый член семьи Феверстоунов.

– Вижу, что мой л-любимый супруг уже со всеми перезнакомился. Вот и прекрасно, – объявила Гас, направляясь прямо к нему.

Она назвала его «любимый супруг»? Она определенно переигрывала. Забавляясь в душе ситуацией, Джек протянул ей руку, но Гас не только не приняла ее, но посмотрела на него так, будто собиралась выцарапать ему глаза, если он посмеет к ней прикоснуться.

– У нас есть о чем поговорить, – сказала она, понизив ГОЛОС. – Но ЭТО ПОТОМ.

– Я буду с нетерпением ждать счастливого момента.

Джек смотрел в ее злющие фиалковые глаза и чувствовал, как снова подпадает под ее очарование. Все остальные тоже в упор смотрели на них, но Гас было наплевать на это. Какая же она бешеная и непредсказуемая, готовая сорваться в ответ на малейший вызов… Совсем как чувствительная ультразвуковая система сигнализации, реагирующая на малейшее движение. Красные блики от огня в камине играли на ее волосах. А может быть, это был отсвет ее ярко-красного платья…

Джек почувствовал сладкий щекочущий запах перечной мяты.

– Я очень рада, дорогой, что ты сумел вернуться, – сказала она. – Я была в полном отчаянии, когда обнаружила, что тебя нет в самолете. Я… – Она смолкла, не находя подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. – Я просто не выдержала и закричала, – завершила она.

– Неужели? Жаль, что меня там не было, чтобы послушать.

Гас пальцем сняла холодную каплю с бокала в его руке.

– Вижу, ты уже пьешь. – Она поднесла палец к губам и слизнула влагу. – Пожалуйста, дорогой, принеси мне тоже что-нибудь выпить.

Он отрицательно покачал головой.

– Ты не хочешь? Почему? – удивилась она.

– Потому что я твой муж, а не лакей.

Ярость вспыхнула в ее глазах. Она гордо вскинула голову и принялась высокомерно разглядывать плохо сидящий на нем темный блейзер, найденный им в стенном шкафу в спальне.

– Даже лакей и тот одет лучше, чем ты, – произнесла она громким свистящим шепотом. – Где ты раздобыл этот пиджак?

Одолжил у официанта в третьесортном ресторане?

Джек сжал бокал в руке. Ему безумно хотелось выпить.

– Я не манекенщик. Гас. Я человек простых вкусов.

– Ты человек, который не способен довести до конца начатое дело.

В одном он МОГ отдать ей должное. Она умела вызывать в нем бешенство, как никакая другая женщина. Он никогда не имел склонности к публичным скандалам, не считая возможным на глазах у всех унизить женщину, но сейчас он был готов на все. Джек жаждал довести до конца начатое в пустыне. Он жаждал перебросить Гас через колено и задать ей хорошую взбучку, пока она не запросит пощады, и произвести экзекуцию прямо на глазах у этих высокомерных денежных мешков. В его ушах уже звучали ее жалобные вопли.

К счастью для Гас, он был человеком с огромным самообладанием.

– Но ты ведь свое получила, – напомнил он ей.

– В следующий раз можешь не затрудняться, – произнесла она одними губами и тихо, чтобы никто не услышал, презрительно послала его к черту.

После чего повернулась и отправилась на поиски новой жертвы.

Гас пересекла комнату походкой модели под взглядами обожающей публики. Одно покачивание ее бедер сводило его с ума.

Можно было забыть, что она заикается и панически боится змей, хотя, впрочем, она убила одну, чтобы спасти ему жизнь.

Можно было забыть, что она всего-навсего наглая сучка. Джек одновременно и любовался ею, и ненавидел ее. Что с ним происходит? Он умирал от желания выпить и от желания обладать ею. Он не знал, какое из этих желаний было сильнее. Он никогда не думал, что способен так хотеть чего-то. Сладкая отрава виски во рту и сладкая отрава ее тела в его объятиях…

Бокал в его руке стал необычайно тяжелым, он поставил его на мраморную полку камина и расстегнул пуговицы пиджака.

Гас сначала направилась к бару около дверей на террасу, но дошла только до рояля-, где тапер негромко наигрывал приятные мелодии. Лейк остановил ее, чтобы представить паре, мужу и жене, которые, если Джек правильно запомнил, оба были театральными режиссерами. В конце концов вся, семья Феверстоунов была ревностной поклонницей искусства. Пианист уже успел сыграть весь свой репертуар от Шопена до Шуберта и, к сожалению, добрался до одной из органных фуг Баха. Что касалось музыки, то и тут образование Джека было на уровне. В этой области он знал все, что надо было знать. Просто он предпочитал Баху Луи Армстронга.

Он также чувствовал, как постепенно росло напряжение в комнате, и сознавал, что в немалой степени способствовал этому своим присутствием среди гостей. Лейк Феверстоун, в частности, следил за ним с более чем братским интересом. И не только сейчас в салоне, но и в спальне наверху. Осматривая свою комнату в поисках приборов наблюдения, Джек обнаружил крошечную камеру у самого потолка. Когда в следующий раз Лейк настроится на «Шоу Джека Кэлгейна», он подумает, что в комнате произошел потоп. Добравшись до камеры, Джек облил объектив водой.

Джек почувствовал, что напряжение в салоне повысилось еще на несколько единиц. Прибыл новый гость, и он вызвал такое же волнение, как и появление Гас. Высокий, с аристократической внешностью, стройный почти до, худобы, он должен был пробуждать невольный страх в сердцах всех, и особенно женщин, своим суровым тевтонским обликом.

Что-то привычно жестокое читалось в холодных темно-серых глазах Вебба Кальдерона, сквозило в очертаниях его волевого подбородка и даже угадывалось в строгой прическе. Его волнистые русые волосы были зачесаны назад, и лишь одна выжженная солнцем прядь падала на лоб. У любого другого человека эта прядь смягчала бы суровость облика, но только не у Вебба Кальдерона.

Отчасти именно из-за Вебба Кальдерона Джек Кэлгейн проник в этот дом. Известный торговец на международном рынке произведений искусства, он помог Лейку приобрести наиболее ценные предметы его коллекции, но Джек знал, что федеральные власти уже давно подозревают Кальдерона в организации нескольких сенсационных краж. Ему не раз подстраивали ловушки, но он не попал ни в одну из них и всегда выходил сухим из воды. Не было ни свидетелей, ни улик, ничего, что могло бы связать его с преступлениями, только наводчиком всегда был кто-то изнутри и большинство похищенных предметов в то или иное время прошли через руки Кальдерона.

Сам Джек как-то принимал участие в одной из подобных секретных операций, встречался с Кальдероном лицом к лицу и теперь гадал, вспомнит ли он его. Тогда обстоятельства их встречи были совсем другими, и, самое главное, тогда Джек действовал под другим именем и выглядел иначе.

Сегодня он постарается выяснить, узнал ли его Кальдерон.

А пока Джек наблюдал, кто из Феверстоунов первым заметит торговца, и был очень удивлен, что именно Лили бросилась к нему навстречу в своем развевающемся белом шифоновом платье, делавшем ее похожей на привидение. Пряди пепельных волос выбились из ее прически, она изящным жестом водворила их на место и только потом взяла Вебба под руку и повела представлять гостям. Они неторопливо обошли комнату и оказались возле рояля, где собралась небольшая группка людей, в том числе Лейк и Гас.

Кальдерон вел любезный разговор с Лейком, не выходя за рамки обычной светской беседы. Джек заметил, что Гас взяла с подноса официанта бокал шампанского и с шутливым поклоном подала его Кальдерону. Тот ответил ей кивком головы и продолжительным восхищенным взглядом, что было вполне естественно, когда речь шла об Августе Феверстоун. Видимо, его отношения с семьей Феверстоунов ограничивались законным бизнесом, хотя на этот счет у Джека имелись сомнения. Лейк мог быть среди покупателей бесценной контрабанды, во ввозе которой подозревали Кальдерона. Вполне возможно, один из них или они оба были замешаны в краже знаменитого полотна Ван Гога, поисками которого занимался Джек.

Джек как раз собирался подойти к группе и нарушить ее уединение, когда Уорд Макгенри, директор опекунского фонда и президент компании «Феверстоун», поднялся с дивана и нарочито громко откашлялся. По добытым Джеком сведениям, уважаемому президенту было за пятьдесят, но его густые рыжеватые волосы, причесанные на манер Джона Кеннеди, симпатичные живые синие глаза и здоровый цвет лица делали его лет на десять моложе.

– Дорогие друзья, – начал он добросердечно, – позвольте мне на несколько минут занять ваше внимание. Я собирался сообщить вам свою новость за ужином, но не могу больше ждать и хочу немедленно поделиться ею с вами. Прошу минуту вашего внимания!

Разговоры смолкли, и пианист тоже перестал играть.

Макгенри поднял вверх бокал с мартини, как бы собираясь произнести тост.

– Всем вам известно, какое испытание недавно выпало на долю одного из членов этой семьи. Наша дорогая Августа, или Гас, как она предпочитает, чтобы ее называли, была похищена и взята в заложницы левыми экстремистами с целью привлечь внимание к их преступным идеям. Но давайте не будем предаваться печальным воспоминаниям. Трагедии удалось избежать, и это одна из причин, по которой мы собрались здесь сегодня. Мы собрались, чтобы отпраздновать благополучное возвращение Гас.

Макгенри быстро кивнул Гас и снова обратился к гостям:

– Я хочу сообщить вам, что тяжелое испытание, выпавшее на долю Гас, открыло мне глаза на многие вещи. Позвольте мне сказать, что даже несчастье, как это ни удивительно, имеет свои положительные стороны. Обычно последствием его бывает перемена в наших взглядах и расширение нашего кругозора. Вот и теперь я с ужасом и в то же время с покорностью судьбе обнаружил, что никто из нас не застрахован от подобного рода несчастья. Что все мы беззащитны перед террористами, чьи радикальные идеи получили в наше время столь широкое распространение. Вот почему героизм Гас не должен пройти незамеченным. Она совершила храбрый побег и тем самым внесла вклад в борьбу за свободу каждого человека.

Макгенри остановился, давая присутствующим возможность переварить сказанное.

– На некоторых из нас возложена благородная обязанность стоять у кормила промышленности, которая одевает и насыщает граждан нашей страны, сооружает для них жилища. Гас показала нам доблестный пример борьбы с насилием, и мы никогда не отступим перед этим злом. Так давайте же поблагодарим ее за то, что она сделала нашу жизнь более безопасной.

Реакция гостей на речь была сдержанной. Джек понял, что Гас не пользовалась среди них особой популярностью. Тем не менее она выступила против заклятых врагов большого бизнеса, во всяком случае, так они считали, и одно это обеспечивало ей их поддержку.

– Жизнь подвергает нас множеству испытаний, пока мы находимся на этой земле, – тем временем продолжал Макгенри, – и Гас с честью выдержала одно из них. Вот почему, как глава опекунского фонда семьи Феверстоунов, я рад сообщить вам, что все условия, предусмотренные при его создании, теперь можно считать выполненными, и я пользуюсь предоставленным мне правом, чтобы передать Гас все причитающееся ей наследство в любой указанный ею срок, чтобы она могла использовать его на дорогие ее сердцу цели. Деловые цели, я хотел бы подчеркнуть.

Джек взглянул на Гас и увидел, что она побледнела. Не дыша, вся внимание, она смотрела на Макгенри, расплескивая шампанское из бокала на свои красные лодочки.

– Мой близкий друг и деловой партнер покойный Лейк-старший, – тем временем бубнил Макгенри, – настаивал на том, что условия передачи наследства, предусмотренные фондом, можно считать выполненными только в том случае, если его дети проявят дальновидность, мужество и моральную стойкость, необходимые для успешной деятельности на ниве бизнеса. Я считаю, что Гас выполнила все эти условия. – Он поднял бокал. – Такая женщина заслуживает, чтобы ей дали шанс на пути к успеху, и мы, члены семьи и я, даем Гас этот шанс!

– Правильно! – крикнул кто-то.

Все, кроме Джека, подняли бокалы. Где-то в середине не слишком вразумительной речи Макгенри он начал разбираться в происходящем и чуть не рассмеялся. Так вот для чего было задумано похищение. В завещании Лейка-старшего содержалось некое расплывчатое условие, и, для того чтобы вырвать деньги из цепких когтей Макгенри, Гас пришлось пуститься во все тяжкие и совершить нечто столь заметное и грандиозное, что не могло ускользнуть от внимания публики.

Гас уже пришла в себя, но все еще не могла поверить своей удаче. Восторг был написан на ее лице, широко улыбаясь и светясь от счастья, она принимала поздравления.

Что же касается реакции остальных Феверстоунов, то она была двойственной. Джек отметил, что Лили не скрывала своей растерянности, но Лейк продолжал разыгрывать благодушного хозяина, хотя во время речи Макгенри он тревожно посматривал на свою сестру. Он даже тихонько подошел к ней, стал рядом, и они обменялись многозначительным взглядом. Джек тут же сделал вывод, что в этой семье, как и во всякой другой, есть свои секреты.

Вебб Кальдерон тоже поднял свой бокал с шампанским.

– Расскажите нам подробнее о ваших деловых планах, Гас. Вы, наверное, собираетесь открыть собственное модельное агентство?

Гас немного смущенно рассмеялась:

– Нет, у меня совсем другие планы. Я поставила себе две цели, и одна из них совсем не требует шумного блеска рекламы, потому что касается очень деликатного вопроса, связанного со смертью моей сводной сестры.

Гас бросила быстрый взгляд в сторону Лейка и Лили и поняла, что близнецы недовольны. Рука Лили нервно метнулась к тяжелой, украшенной драгоценными камнями броши у нее на шее, а Лейк сделал шаг вперед, словно собираясь остановить Гас.

Гас, заикаясь, произнесла еще несколько слов, смолкла и затем начала все сначала:

– Я хочу сказать вам, что собираюсь создать, фонд имени моей покойной сестры Джиллиан для изучения коварной болезни, которая ее убила. Никто не должен умирать, как умерла Джиллиан и как каждый год умирают тысячи других молодых женщин, подростков и детей.

Теперь сама Гас подняла вверх свой бокал с шампанским.

– Для начала я собираюсь издавать журнал, но он не будет чисто женским журналом или журналом мод, во всяком случае, не таким, к каким мы привыкли. Его основой будет поиск индивидуального стиля для каждой женщины. Я хочу, чтобы женщины поняли, что мы не должны позволять законодателям мод с Медисон-авеню закабалять нас своим идеалом совершенной женщины. Каждая из нас может сама решить, каков этот идеал для нее.

Гас еще выше подняла свой бокал.

– Я хочу, чтобы каждая женщина нашла для себя свой индивидуальный стиль, даже если это мужские трусы…

Бледно-розовый комок подкатился к самым ногам Гас и заставил ее замолчать.

– Тетя Гас! – пропищало существо и стремительно бросилось в объятия Гас, так что та еле успела поставить на столик свой бокал.

Джек догадался, что явился последний член клана Феверстоунов. Видимо, это и была пятилетняя Бриджит. Он наблюдал за девочкой и Гас и чувствовал, как тоска подкрадывается к его сердцу. Бриджит была примерно того же возраста, что и его дочь, если бы осталась жива.

– Где же он? – допрашивала Бриджит. Она была в розовом трико и такого же цвета атласных балетных туфельках. Она крутила головой, и ее кудряшки подпрыгивали. – Где же он, Гас? Покажи мне его!

– Кого? – удивилась Гас.

– Ну конечно же, мужчину, за которого ты вышла замуж!

Он ведь теперь мой дядя, правда?

– Я здесь, рядом с тобой, – отозвался Джек. Его подчеркнуто веселый тон не мог скрыть грусти.

Малышка сморщила нос, сосредоточенно разглядывая Джека. В свои пять лет она уже проявляла властность, подражая Гас, и все же была очаровательна. Джек еле сдержался, чтобы не погладить ее по белокурым волосам.

Бриджит смотрела на него своими синими глазами, – Вы злой? – спросила она.

– Очень.

Она даже не улыбнулась шутке.;

– Я вам не верю.

– И напрасно, – пробормотала Гас, – Нам надо вместе поужинать, – заметила Бриджит. – Тогда, пожалуй, мы лучше познакомимся.

– Нет, дорогая, – вмешалась Лили, обращаясь к Бриджит через комнату. – Это ужин только для взрослых.

Лейк, а за ним Лили подошли к Гас и Джеку.

– Нет, Лили, мне кажется, Бриджит права. – Лейк взял на себя роль семейного миротворца. – В конце концов это особый случай. Мы отмечаем возвращение Гас и ее свадьбу.

Бриджит засияла улыбкой и подняла кверху сразу два больших пальца, но, к удивлению Джека, Гас промолчала.

– Прекрасно, – нервно вздохнула Лили, явно чем-то недовольная.

Она повернулась к экономке, которая тоже определенно не одобряла идею и с упреком смотрела на Джека, как будто он был причиной возникшего конфликта.

– Френсис, пожалуйста, приведите в порядок Бриджит, – сказала Лили. – Может быть, вам удастся уговорить ее снять трико, в котором она днюет и ночует, и переодеться во что-нибудь более подходящее? Тогда вы снова можете привести ее сюда.

– Трико – самая лучшая одежда, – высказала свое мнение Бриджит. – И если вы против, чтобы я была в нем на ужине, тогда я надену свою пачку из «Лебединого озера». Могу я, Гас? Пожалуйста! В балете я буду белым лебедем Одеттой.

Гас опустила на пол свою подопечную.

– Хорошо, можешь надеть пачку, но только давай обойдемся без венка из перьев на голове, согласна? Иначе ты будешь мешать всем за столом.

Френсис увела Бриджит, гости потянулись в столовую, и Джек заметил, что Гас задержалась, разглаживая свое облегающее красное платье, как если бы хотела поговорить с ним наедине.

– Хорошая девчушка, – заметил Джек. – Наверное, сильно увлекается балетом?

– Только и живет Им-. Я поощряю ее, потому что знаю, как ей одиноко. У нее есть подруги в школе, но никого здесь по соседству, а меня из-за работы часто не бывает дома.

– Наверное, теперь все переменится? Я хочу сказать, с изданием журнала?

– Да… Да, конечно.

Они пошли к дверям, и снова его накрыла волна ее крепких духов. Он смотрел на покачивание ее бедер и живо представил их обнаженными, как тогда в душе… И неудовлетворенное, гнетущее желание привычно вернулось к нему.

– Я тоже хочу тебя поздравить. Гас, – сказал он. – С этими деньгами ты станешь по-настоящему богатой женщиной.

– Да, спасибо. – Она кивнула, явно не желая обсуждать свое будущее. – Между прочим, ты ездишь верхом?

Джек со значением посмотрел на нее.

– Ты ведь хорошо знаешь, что да, – пошутил он.

Вспыхнувшее в ее глазах недовольство сказало ему, что она не одобряет его грубого юмора и что он лишился тех очков, которые заработал с помощью Бриджит.

– Я имела в виду лошадей, – сказала она резко.

– А, значит, ты говорила о лошадях? Конечно, умею. И на них тоже.

– Тогда до завтра. В восемь утра.

Она кивнула ему и пошла прочь, не дожидаясь ответа и не заботясь о том, что о них подумают.

«Чем непокорнее молодая кобылица, тем лучшая лошадь из нее получится», – подумал Джек, глядя, как Гас пересекает Большой холл. Сексуальная королева в красном на шахматном черно-белом поле…

– Я также прихвачу плетку, – пробормотал он. – На случай, если она понадобится.