Текст книги "Цвет страсти. Том 2"

Гас не удержалась и посмотрела на него. Ей надо было увидеть выражение его лица. Что за ерунду он несет? В его блестевших глазах она прочла непонятную одержимость и, не умея ее разгадать, предположила самое плохое. Он над ней смеется, и она ненавидит его за это. Он обращается с ней как с глупой школьницей, но почему это должно ее трогать? С красными от слез глазами и носом она, должно быть, представляет собой жалкое зрелище.

– Наши инициалы, а еще лучше имена, – повторил Джек, вытаскивая из кармана складной нож. – Твое, мое и наши сердца. И еще надпись: «Джек любит Гас». Ты не против?

Гас онемела. Не веря своим глазам, она наблюдала, как он открыл нож и принялся за работу. Его быстрые умелые движения напомнили ей о замке, который он вырезал в пустыне, и о том, что тут он почти профессионал Вырезать их инициалы на коре дерева было для него сущим пустяком.

Но для чего?

«Не спрашивай, – остановила она себя. – Садись на свою лошадь и отправляйся домой. Он издевается над тобой, а ты терпишь! Он мог бы вырезать инициалы прямо на твоем сердце…» Гас вспомнила, что до сих пор никто не вырезал ее инициалов на дереве, и если уж так случилось, то к этому следует отнестись серьезно. Ведь не ради пустой забавы он украшал дерево эмблемой любви.

Минуты бежали, Гас уговаривала себя уехать, но не двигалась с места. Она словно приросла к земле, слушая громкое биение своего сердца.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она. – Ты меня не любишь, ты назвал меня сучкой.

Джек продолжал работать, не обращая на нее внимания.

Сначала он как бы набросал их имена вчерне, а потом углубил и разукрасил каждую букву.

– Может быть, мне нравятся вздорные женщины, – наконец пояснил он.

– Не выдумывай, ты меня терпеть не можешь. Вспомни, как ты обращался со мной в пустыне. Ты даже не позволил себе кончить, когда мы занимались любовью.

Он только что принялся за букву «л», но остановился и посмотрел на Гас. Она поняла, что застала его врасплох и что он не поверил своим ушам. Журчание воды между камнями подчеркивало наступившее молчание.

– Так вот что ты подумала. Гас, – сказал он почти ласково и, воткнув нож в ствол дуба, повернулся к ней. – Что я не разрешил себе кончить? Это ты подумала?

Его голос был полон сожаления, и он покачал головой. Их разделяло всего несколько шагов, и Гас молила, чтобы он не притронулся к ней, а если притронется, то чтобы у нее хватило сил остановить его. Правда, она знала, что даже и не попытается сопротивляться, она была недостаточно сильной для этого или, может быть, просто не хотела его останавливать. Как бы там ни было, но когда Джек протянул руку и догладил ее по щеке, ее руки, словно плети, беспомощно повисли вдоль тела.

Чувствуя его близость, Гас уткнулась взглядом в землю, и его пальцы погрузились в спутанные пряди ее волос, выбившиеся из пучка на затылке.

– Если ты думаешь, что я тебя не хотел, то ты ошибаешься, – сказал он, гладя ее волосы, плечи, спину. – Наоборот, я тебя слишком хотел.

Гас прислушалась к шуму ручья и глубоко вдохнула ароматный воздух, отгоняя наваждение. Он настаивал, чтобы она ему поверила, и как сильно ей хотелось ему поверить! Это было безумием. Он был дьявольски хитер, и все же именно таким она себе представляла своего мужчину. И вот теперь в подтверждение своей любви он вырезает на коре сердца, что не делал для нее ни один мужчина. Это было почти что сбывшейся мечтой, но, как известно, мечты никогда не сбываются. Никогда.

Горечь овладела ею. Он ее обманывает, улыбаясь своей прекрасной белозубой улыбкой. Он не мог ее не обманывать. Какая-то странная, непонятная причина заставляет его добиваться ее любви и требовать от нее взаимности. Очень скоро ей откроется его тайна. Никто никогда не любит кого-то просто так, без задней мысли.

– Из всего того, что ты сказала обо мне, лишь одна вещь является правдой.

– Какая же?

– Я не кончил того, что начал. Я хочу сделать это сейчас, Гас. Прямо под деревом с нашими именами.

В противоположность глазам его улыбка была полна нежности. Глаза же выражали только одно голое желание, отчего казались напряженными точками на его лице. Он начал развязывать узел на ее блузке, и Гас поняла, что его надо остановить. Немедленно. Его теплые пальцы, задевая груди, скользили по ее коже. Если она сейчас его не остановит, то через секунду уже будет поздно.

– Мы женаты, и я хочу заняться любовью со своей женой. Разве это непонятно?

Гас закрыла глаза, прислушиваясь к его словам. «Мы женаты, и я хочу заняться любовью со своей женой», – повторила она за ним про себя.

– Я уже готов. Гас, – нашептывал он. – Я хочу проделать с тобой все то, что делают мужчины с женщинами. Я хочу соединиться с тобой и довести дело до конца, но только с одной тобой. Я хочу иметь с тобой брачные отношения. – Его губы коснулись ее виска, потом нежного ушка. – Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу…

Гас очнулась, как от удара. И не от того очень откровенного слова, завершившего его речь, а от тех длинных официальных. «Я хочу иметь с тобой брачные отношения…»

Он взял ее лицо в ладони и нагнулся, чтобы поцеловать, и она широко раскрыла глаза. Что происходит? Он вырезает сердца на дереве и твердит о желании иметь секс со своей женой. А где же тут любовь? Ее нет, и это смешно. Он хочет осуществить свои права, чтобы их брак перестал быть браком фиктивным.

Он хочет помешать ей его расторгнуть.

– Я возвращаюсь домой, – объявила Гас.

Ей надо было поскорее расстаться с ним, чтобы он больше не пробуждал в ней неосуществимых желаний, с которыми она не умела бороться. Он пробуждал в пей мечты о том, чего не мог ей дать. Это было очень жестоко с его стороны.

– Подожди!

– Нет!

Гас вырвалась из его рук с такой свирепой решительностью, что он не стал ее удерживать. Злые слезы слепили ей глаза, когда она бежала к лошади. Какая же она глупая, что позволяет себе плакать…

Гас пустила Бирюзу галопов, а он все еще стоял под деревом, на котором вырезал их имена. Она направлялась к обрыву над оврагом, через который, она была, уверена, его лошадь не сможет перескочить. Гас не знала, как еще она может от него избавиться, но знала, что непременно, любой ценой, должна это сделать. Сколько лет прошло с тех пор, как она заставляла лошадь преодолевать препятствие? Много, и она не была уверена, что сумеет сделать это теперь. Но Бирюза сумеет, недаром Лили тренировала ее не только как охотничью лошадь, но и учила брать барьеры. Бирюза могла перескочить через достаточно широкий овраг.

Спустя несколько минут, когда она уже была на вершине холма. Гас оглянулась и увидела Джека, скачущего за ней вверх по склону. Следовало признать, что он достиг значительных успехов в верховой езде всего лишь за одно утро. Он настигал ее! Прижимаясь к холке и вцепившись в поводья. Гас погнала лошадь вниз по склону к оврагу.

Они приближались к обрыву с ужасающей быстротой, и Гас задержала дыхание, не веря, что может решиться на прыжок. Если Бирюза вдруг остановится или заупрямится. Гас перелетит через голову лошади и окажется на дне оврага Гас распласталась, прижавшись к лошади, и с трудом удерживала вопль ужаса. Она зарылась лицом в гриву Бирюзы и ощутила, как сжалось и потом распрямилось в прыжке мощное тело лошади, и они перелетели через овраг на другую сторону.

Глава 16

Джек изо всех сил натянул поводья. Пытаясь замедлить бег лошади, но Яшма лишь фыркала в ответ и мчалась во весь опор.

Гас опережала его футов на двести и, как ему казалось, скакала прямо к оврагу. Ветвистые дубы впереди мешали Джеку разглядеть девушку, когда она на мгновение появлялась между ними.

Он видел, как она прижалась к лошади, сливаясь с ней в единое целое. Неужели она решится прыгать? Да, теперь в этом не было сомнений, она стремительно приближалась к оврагу.

Должно быть, она сошла с ума или не оценила ширины пропасти!

Пригнувшись к гриве Яшмы, Джек уговаривал ее прибавить ходу. Возможно, лошадь Гас перестала ей подчиняться, и если он сумеет их нагнать и перерезать им путь, то еще есть слабая надежда их остановить. Сначала бег Яшмы был неровным, и Джек подпрыгивал в седле, но постепенно лошадь выровнялась и перешла на быстрый галоп, и Джек почувствовал себя настоящим наездником. В один короткий день он прошел всю школу верховой езды.

Расстояние между ним и Гас сократилось вдвое, но дна уже почти достигла оврага и явно не собиралась останавливаться. Ей никогда его не перепрыгнуть, а падение вниз убьет и ее, и лошадь. Джеку казалось, что стук копыт Бирюзы отдается у него в голове. Никогда ему не догнать Гас, и все же он упорно гнал свою лошадь.

Гас достигла края оврага, и Бирюза без труда перемахнула через него.

– Господи, – только и сумел выдохнуть Джек, когда Гас и Бирюза преодолели пропасть и благополучно приземлились на другой стороне.

Похоже было, что у лошади на миг выросли крылья! Копыта Бирюзы почти не подняли пыли, коснувшись противоположного края. Как это удалось Гас? Теперь его очередь. Он еще крепче обхватил Яшму коленями, еще сильнее натянул поводья и приготовился к полету.

Как только вся глубина бездны открылась перед ней, Яшма начала тормозить задними ногами, и Джек врезался головой в ее шею, как мчащийся на полной скорости автомобиль – в кирпичную стену. От сотрясения, казалось, у него сдвинулись позвонки, а лошадь, проехав на всех четырех ногах некое расстояние, остановилась перед самым обрывом, толчком через голову сбросив с себя седока. Одна его рука запуталась в поводьях, но тело вылетело из седла, словно запущенная ракета. Последнее, что он увидел, сделав сальто-мортале, была твердая, сожженная солнцем земля. Наверное, тут не помешал бы пояс безопасности, подумал Джек, и это было его последней мыслью.

Когда Гас решилась посмотреть туда, где всего секунду назад был всадник, то увидела лишь огромное облако пыли.

– Господи, – только и сумела вымолвить она и направила Бирюзу обратно к краю оврага. Овраг сильно зарос, что затрудняло поиски, и, сколько Гас ни смотрела, она не обнаружила ни Джека, ни лошади.

Тем временем облако пыли рассеялось, и Джек чудесным образом материализовался перед ней. И не в крови и со сломанными конечностями, но на вид целый и невредимый. Значит, он не упал на дно оврага, а каким-то образом сумел удержаться на краю. Он сидел на земле спиной к ней и тряс головой, словно отмахиваясь от мух. Яшма стояла рядом, мирно жуя пыльную траву.

Гас в изумлении приподнялась в седле, стараясь получше разглядеть его. Она не видела никаких внешних серьезных повреждений, таких как вывихнутые руки или ноги, но следовало учесть, что он сидел к ней спиной и находился на некотором расстоянии. Гас все еще не пришла в себя от ужаса. Она не могла разобраться в путанице противоречивых чувств, какие вызывал в ней этот человек. Она испытывала огромное облегчение оттого, что он жив, и в то же время страстно желала, чтобы он убрался из ее жизни.

Бирюза задвигалась под ней, и Гас похлопала ее по шее, поздравляя с победой. Запах пота исходил от беспокойного, переступающего с ноги на ногу животного, и причиной тому были жара и долгая скачка.

Птица громко засвистела на одном из дубов, и Яшма подняла голову от травы. Но Джек оставался неподвижным.

Не в силах больше терпеть неизвестность. Гас приложила руки ко рту и крикнула:

– Как ты там?

Слова гулким эхом отозвались в овраге. Джек должен был ее услышать, но он не откликнулся. Гас всегда нервничала, когда люди ей долго не отвечали. В детстве мать не обращала никакого внимания на то, что говорила ей маленькая Августа, чем еще больше разжигала в ней страх, что ее могут покинуть.

Даже теперь, если люди вдруг замолкали в разговоре с ней. Гас испытывала то, прежнее, чувство ненужности.

Испарина выступила у нее на лбу. Она не могла бы сейчас произнести не заикаясь ни одного слова. К счастью, ей не пришлось говорить. Джек поднял руку, потер шею и покрутил головой.

– Кэлгейн! – позвала она, как ей показалось; очень тихо, но имя эхом разнеслось вокруг.

Он повернул голову и посмотрел на нее, и Гас уже собралась помахать ему, но удержалась. Он глядел на нее недоброжелательно, и грозный блеск темных глаз напомнил ей тот день, когда он ее похитил. Только на этот раз он действительно готов был ее прикончить. Убить без малейшего сожаления и раскаяния. Она не сомневалась, что, доберись он до нее, он сломал бы ей шею. Существовало еще одно важное обстоятельство, которое следовало учесть: бесполезно было убеждать его, что это несчастный случай. Она предстала перед ним преступницей, в руке которой еще дымился пистолет. Он был уверен, что она специально заманила его на край пропасти.

***

– Эй, Бриджит! – негромко позвала Гас, осторожно заглядывая в кухню, где ее племянница доедала шоколадную булочку, запивая ее молоком, и при этом читала «Пупси Померанец, вытяни носок!», детскую повесть о балете, которую Гас недавно привезла ей из Нью-Йорка. Не по годам развитая девочка научилась читать уже в три года, а совсем недавно Гас застала ее за чтением автобиографии примы-балерины Гелей Киркленд, которую Бриджит обнаружила в домашней библиотеке.

– Ты ведь знаешь, что Гелей и Миша все время ссорились? – спросила она тогда Гас. – Гелей на него кричала и даже что-нибудь в него бросала. Дальше я пока еще не прочитала.

Бриджит говорила о бурном и широко известном романе Киркленд с Барышниковым. Гас знала, что Бриджит умеет читать, но не знала, что она читает так хорошо. С тех пор Гас начала снабжать Бриджит детскими книгами.

Френсис тоже сидела за столом перед чашкой мятного чая, погрузившись в перипетии «мыльной оперы» на экране телевизора, и Гас, спрятавшись за спиной экономки, делала Бриджит молчаливые знаки.

Она старалась привлечь внимание девочки, чтобы отвезти ее на занятия балетом. Гас не хотела, чтобы кто-то еще в доме узнал о ее возвращении с прогулки, и особенно Лили, которая, конечно, негодовала, потому что Гас посмела без разрешения взять Бирюзу. Очень молодой конюх Дэниел, который, как уже давно догадалась Гас, пользовался особым доверием Лили, выразил недовольство, когда Гас возвратила ему усталую, взмыленную лошадь. Хуже того, Гас боялась, что в любую минуту появится Джек, готовый задушить ее голыми руками.

Бриджит оторвалась от книги и, не подозревая, что за ней наблюдают, засунула в рот последний кусок шоколадной булочки и принялась пальцами собирать крошки с тарелки. Слишком мелкие она слизывала быстрым розовым язычком, чем пробудила у Гас не слишком приятные воспоминания о ящерицах в пустыне. Когда-нибудь она расскажет Бриджит о «курорте» в Долине Смерти. Гас не сомневалась, что девочка пришла бы в восторг от пыльной экзотики тех мест.

Одетая в свое вечное трико, с ямочками на щеках и легкими белокурыми кудряшками, связанными в маленький пучок на затылке, она была точной копией прелестных созданий, украшавших поздравительные открытки Мери Энгелбрейт. Гас ощутила особый прилив нежности, она готова была отдать жизнь за Бриджит. Гас не только растила девочку, заменяя ей мать, она еще и защищала ее, как львица защищает своего детеныша, и с самого раннего возраста обучала ее приемам самообороны. Однако, возможно, она слишком потакала Бриджит. Девочка иногда проявляла страшное упрямство. За ее открытой улыбкой и ямочками на щеках скрывалась железная воля.

Френсис поднялась из-за стола и вытащила из холодильника пакет с молоком.

– Хочешь еще? – спросила она Бриджит и уже приготовилась долить молока, но девочка прикрыла его своей маленькой ладонью.

– Разве ты не видишь, что он и так полный? – удивилась она.

Пятилетняя Бриджит часто сомневалась в разумности взрослых, и это был как раз такой случай.

Френсис пробормотала что-то невнятное и вернула пакет в холодильник. Но Гас была недовольна властным тоном Бриджит. И хотя ей не хотелось признавать справедливость слов Кэлгейна, она считала, что сегодня Бриджит ведет себя деспотично. Гас желала вырастить из нее не грубиянку, а лишь женщину, способную постоять за свои права.

Гас взглянула на часы и поняла, что им надо торопиться и что ей нет смысла прятаться. Она вошла на кухню и приветливо помахала рукой.

– Привет, Бриджит, маленький поросенок!

– Привет, Гас-противогаз!

Она так спешила навстречу тетке, что повалила свой стул.

Широко раскинув руки, Бриджит приготовилась прыгнуть в ее объятия. Для них стало привычкой это приветственное столкновение двух тел.

– Ай! – вскрикнула Гас, когда Бриджит ударила ее, как маленькое тяжелое пушечное ядро. С радостными восклицаниями она подхватила девочку под мышки и подняла в воздух, делая вид, что ей не хватает сил.

– Слишком много ешь сладкого. Булочка. Придется посадить тебя на диету. – Гас смеялась, вспоминая исхудавшую Джиллиан и пряча свою грусть.

Бриджит сощурила плутовские синие глаза.

– Тогда откуси от меня кусочек, – предложила она с гримасой доморощенного комика.

– Хорошо, сейчас попробую, – отозвалась Гас, щекоча ее и покусывая ей шею, и Бриджит разразилась визгом и смехом.

– Нам пора, Бриджит, – наконец прервала игру Гас, опуская ее на пол.

Она не только торопилась поскорее убраться из дома, но у нее впереди была еще и важная встреча.

– Ты опоздаешь на урок, Бриджит, – поторопила она. – Давай поскорее сложи посуду в раковину! Потом возьми свою сумку и бегом!

Розовая полотняная сумка, набитая всякими необходимыми для урока предметами, такими как балетные туфли, наколенники, свитер и лейкопластырь, лежала на полу возле стола. Бриджит нагнулась за ней с выражением искреннего удивления.

– Почему я должна складывать тарелки в раковину? – спросила она. – Пусть Френсис займется грязной посудой.

Разве мы не за это ей платим?

Гас с трудом заставила себя нахмуриться.

– Поторопись, Бриджит. Давай складывай в раковину посуду.

Девочка подчинилась все с тем же недоумением на лице, словно спрашивая, почему бы Френсис самой не заняться своей работой; и Гас поняла, что пришло время побеседовать с Бриджит о самостоятельности и разделении обязанностей.

По пути к гаражу во дворе, где Гас держала машину, кто-то за спиной остановил ее громким криком:

– Гас, подожди, мне надо с тобой поговорить!

Гас застыла на белом гравии дороги. Мистер «Тихий, но смертельно опасный» вернулся после прогулки верхом, и она не решалась посмотреть на него. Но Бриджит была чужда подобная нерешительность. Не выпуская руки Гас, она обернулась и вскрикнула от страха, и Гас, охраняя, прижала ее к себе. Кэлгейн шел к ним со стороны конюшни, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он намеревался с ней расправиться, Гас видела грозные молнии в его глазах.

– Господи, какой он сердитый! – шепнула Бриджит.

Но Бриджит и не подозревала всего ужаса происходящего.

Гас надела строгий костюм и туфли на высоких каблуках, имея в виду деловой обед в середине дня, и теперь она вонзила каблуки в гравий, готовясь отразить нападение. Никогда прежде Джек не казался ей таким устрашающе огромным по сравнению с ней и Бриджит. Его челюсти были сжаты, и он впился в нее взглядом, не замечая ничего вокруг.

Он был страшно рассержен, но одновременно Гас прочитала в его глазах все то же мучительное желание, которое видела в них у ручья. В самой их глубине горел все тот же огонь…

Какой же он примитивный! В пустыне язык его компьютера оказался ей недоступен из-за ограниченности се технических знаний, но на физическом уровне Джек ничем не отличался от одноклеточных организмов.

– Черт побери. Гас, может, ты скажешь мне, почему…

– Если вы обидите мою тетю, я буду плакать, – прервала его Бриджит и еще сильнее прижалась к Гас.

Гас еле сдержала улыбку. Бриджит уже успела определить, какой стратегии ей придерживаться с этим человеком, что особенно подействует на него – крики о помощи или плач, и остановилась на последнем. В данных обстоятельствах Гас на ее месте сделала бы тот же выбор.

Кэлгейн явно растерялся. Видимо, он лишь теперь осознал, что имеет дело не только со взрослой женщиной, но и с впечатлительным ребенком.

– Не надо плакать, – сказал он отрывисто, обеспокоенный возникшей ситуацией. – Я не собираюсь никого обижать.

Я только хочу поговорить с твоей тетей. Всего одно слово. Гас.

– Тогда это слово «нет», – весело отозвалась Гас. – К тому же Бриджит опаздывает на занятия балетом, а у меня… назначено свидание.

– Какое еще свидание?

– Деловой обед, – объяснила она и, повернувшись, быстро направилась к гаражу, увлекая за собой Бриджит. Гравий скрипел под ее каблуками, а глаза Джека буравили ей спину. И все-таки напрасно она назвала обед свиданием… С другой стороны, целая гамма непонятных чувств, отразившаяся на его лице, была интересным зрелищем. Что это? Ревность? Переживания оскорбленного собственника?

Гас все еще раздумывала над этим, выезжая на шоссе на красном «мерседесе». Небольшая традиционных форм машина была единственной роскошью, которую она себе позволила из своих заработков манекенщицы, и Гас обожала ее. Все остальные деньги, до цента, Гас откладывала на издание журнала.

Ведь первоначальные вложения составляли десятки миллионов, поэтому так кстати пришлись деньги опекунского фонда. Теперь она могла позволить себе все то, о чем раньше только мечтала, включая создание фонда памяти Джиллиан. Новые журналы редко приносили доход первые несколько лет, но Гас была полна оптимизма.

Соблюдая осторожность. Гас влилась в поток машин и почувствовала на себе внимательный взгляд Бриджит. Она уже растолковала девочке, что у них с Джеком возникло небольшое недопонимание, но ничего по-настоящему серьезного.

– Что там у тебя еще? – спросила она Бриджит.

– Я подумала, может, тебе интересно знать, почему Гелей все время ссорилась с Мишей. Ну как, хочешь, скажу?

– Пожалуй, не стоит, Бриджит, – со всей искренностью ответила Гас. – Но ведь ты все равно мне скажешь? Правда?

– Гелей казалось, что Миша ее не любит, и она его проверяла.

– Кто бы мог подумать, – прокомментировала Гас и, послюнив палец, стерла следы шоколада с подбородка Бриджит, что было верным способом отвлечь внимание от неприятной темы.

– Что ты делаешь! – с недовольной гримасой воскликнула Бриджит. – Ты послюнила палец! Ты же знаешь, что я этого не люблю.

– Можешь укусить меня в наказание, – усмехнулась Гас.

Бриджит потерла подбородок и возвратилась к прежней теме:

– Может, у тебя с Кэлгейном то же самое? Может, ты его любишь и все время ссоришься с ним, потому что не хочешь, чтобы он догадался?

Сердце Гас на миг замерло.

– Милочка, называй его Джек и помни, что я не все время с ним ссорюсь. Все пары после свадьбы должны привыкнуть друг к другу. Вот и мы с Джеком сейчас переживаем этот период.

– И сколько же он будет продолжаться?

– Ты имеешь в виду наш брак?

– Нет, испытательный срок.

– Достаточно долго для того, чтобы ты стала называть Кэлгейна дядей Джеком.

– Мне больше нравится Кэлгейн, – сморщила нос Бриджит.

Гас уже сожалела о своем предложении и обрадовалась, когда Бриджит его отвергла.

Они как раз успели к началу занятий, и хотя Гас знала, что опаздывает на встречу с Робертом, она тем не менее проводила Бриджит до класса, находившегося в подвале здания небольшой страховой компании, и провела там несколько минут, наблюдая за тем, как пятнадцать ангелочков разогревались у станка.

Бриджит серьезнейшим образом выполняла полуприседания.

Одна ее рука лежала на перекладине, другая была слегка отведена в сторону, спина абсолютно прямая. Раз за разом она приседала, лишь иногда теряя равновесие. Гас была готова бесконечно любоваться этим очаровательным зрелищем.

Удивительно было видеть столько грации и умения в ребенке, которого Гас в душе по-прежнему называла «мое дитя». «У нее моя координация движений», – с гордостью думала Гас, хотя и знала, что фантазирует. Бриджит не была ей родной по крови и как две капли воды походила на остальных Феверстоунов. И все-таки, несмотря ни на что, Бриджит принадлежала ей одной.

***

«Полная неудача» – так Гас назвала свой первый обед в ресторане в качестве официального издателя журнала «Принципы». Напряженное, даже враждебное молчание царило за их столиком в ресторане «У Люсин». Гас ковыряла вилкой в тарелке с жареным тунцом с черным перцем, а Роберт мрачно смотрел на свой пустой бокал. Хотя время уже приближалось к двум, уютный европейский ресторан все еще был полон. Здесь можно было встретить любую знаменитость, включая голливудских, и сегодняшний день не был исключением.

Гас потихоньку поглядывала на один из лучших столиков у окна, где женщина, режиссер известной киностудии, вела переговоры с английским актером Ральфом Файнсом, видимо, предлагая ему не только хороший сценарий, но и еще кое-что в придачу. За другим столиком неподалеку двое из четырех знаменитых братьев Болдуинов развлекались тем, что особым образом накручивали на вилку тонкие скользкие спагетти.

Это Роб остановил свой выбор на известном ресторане. Он убедил Гас пообедать в престижном месте и на глазах у публики обсудить планы издания нового журнала. Он уже успел познакомить ее тут с несколькими влиятельными продюсерами и другими важными личностями в мире кино и на протяжении всего обеда прямо за столом отвечал на телефонные звонки, показывая, что рекламодатели и журналисты осаждают их просьбами о размещении рекламы и статей в журнале.

Гас была не слишком довольна стараниями Роба создать им какой-то особый имидж, тем более что задачей журнала было помочь людям сбросить с себя маску, найти свое настоящее «я» и понять, кто же они на самом деле. И все же она была готова согласиться на любую выдумку Роба ради успеха журнала. Смешно, конечно, что она шла на компромисс ради того, чтобы издавать журнал, цель которого – учить людей быть бескомпромиссными.

Но, по всей видимости, они произвели впечатление даже на пресыщенных завсегдатаев ресторана. Они только успели устроиться за столиком, как к ним подошла молодая, но популярная голливудская актриса и сказала, что уже слышала об их журнале. Она намекнула, что статья о ней была бы неплохой рекламой для них, и Гас пообещала связаться с актрисой, как только журнал станет на ноги.

Сегодняшний обед был своего рода рабочим совещанием по вопросам планирования. Роб принес с собой «начинку», то есть список материалов для первого номера и макет, подготовленный его людьми с учетом идей Гас, а позже, на этой неделе. Гас должна была подписать договор об аренде двух верхних этажей в банковском здании в центре города. После чего она займется обустройством помещения и наймом недостающих сотрудников.

Она уже нашла людей на большинство издательских и административных должностей. Ей повезло, что ее директор-распорядитель считался одним из лучших в своей области. Гас увела его из-под носа «Харперс базар», предложив ему стать одним из совладельцев ее детища.

Он счел ее идею журнала новшеством и верным путем к значительным прибылям, но для Гас это было нечто большее Она стремилась не только к финансовой независимости и освобождению от оков так называемой высокой моды, но и видела в журнале способ объединить женщин всех возрастов, размеров и положения, убедить их отбросить страхи и предрассудки и начать жить смело и раскованно. Она сама в качестве модели сыграла отрицательную роль в создании образа идеальной американки и поэтому в первую очередь обращалась к молодым женщинам… Таким, какой была Джиллиан.

Гас поставила все на успех журнала, но ее свидание с Робертом было полной неудачей. Разговор шел гладко, пока она не допустила ошибку и не рассказала ему о печальных последствиях прогулки верхом.

– Ты хочешь сказать, что прыгнула через овраг? – изумился он, и его резкий голос заставил людей за соседними столиками повернуть головы. – И кого же ты хотела убить? Его или себя?

Гас поразила перемена в нем. Роберт Эмори, тонкий дипломат, умеющий без ущерба для себя и других найти выход из любого положения, забыл о том, где находится, и вел себя как ревнивый, рассерженный муж.

– Мы поспорили, – начала объяснять Гас. – Я разволновалась. Бирюза понеслась прямо к обрыву, а ты ведь знаешь, как она любит брать препятствия. Я решила, что Кэлгейн все равно не сможет перепрыгнуть через овраг. Я думала только о том, как мне от него отделаться…

Роб нахмурился, он смотрел на нее в упор, и Гас опустила глаза в тарелку, сознавая, что не говорит всей правды и вообще не понимает, какова она, эта правда.

– Что же такого он тебе сказал, чти ты так огорчилась? – настаивал Роберт, и Гас покраснела, чем окончательно испортила дело.

– Он сказал, что я подаю Бриджит дурной пример.

– Ну, тогда все понятно, – произнес он насмешливо. – Неудивительно, что ты решила прикончить негодяя. Лучше бы ты подала на него в суд за оскорбление материнских чувств.

– Может быть, ты прекратишь издеваться надо мной? – прошипела в ответ Гас. – Может быть, ты перестанешь намекать, что я пыталась его убить?

В этом месте Роберт сделал еще одну безуспешную попытку привлечь внимание официанта и замолчал. Его больше не интересовали ни еда, ни его спутница, и Гас испытывала угрызения совести. Наверное, из-за того, что произошло между ней и Кэлгейном и о чем знали только они с Джеком.

– Давай, Роб, не будем сегодня обсуждать эту тему, – просительным топом предложила она и робко коснулась его руки. – Мы ведь пришли сюда, чтобы поговорить о журнале. Художественное оформление просто великолепно.

– Да, великолепно, – согласился Роберт и переложил нож на своей тарелке с одной стороны на другую. Выражение неприязни не покидало его лица.

Официант подошел к ним и добавил воды и льда в бокалы, но Гас не заметила его, целиком погрузившись в воспоминания.

Знакомым холодом непонимания и одиночества детских лет пахнуло на нее, и невольно она задумалась о том, как на самом деле относится к ней Роб. Любит ли он ее вообще? Она первая пошла на примирение и взяла вину на себя, но это ничего не изменило. Ей оставалось ждать нового удара.

– Я нанимаю детектива для слежки за ним, – объявил Роб не терпящим возражений тоном. – Как только мы в чем-то его уличим, мы тут же от него избавимся. До тех пор я хочу, чтобы ты держалась от Него подальше, тебе ясно?

Гас осторожно положила вилку. Если ярость имеет цвет, то ее ярость была ярко-красной. Комок образовался у нее в горле и мешал дышать. Ей было все равно, что в данном случае Роб прав и что детектив – наиболее разумный и безопасный выход из положения. Но ее взбесили высокомерие и непререкаемый тон Роба. Он отдавал ей приказания, а она была не из тех, кто принимает ультиматумы. Он, наверное, забыл, что в этой игре она была жертвой шантажа. Она была той самой фигурой, которая подвергнется порицанию и насмешкам, если их план выйдет наружу.