Текст книги "Чистый грех"

– Ты мой самый лучший друг, да и глухомань я люблю. Только не заводи старый разговор об условностях и приличиях. По мне, светское общество куда скучней твоих исследований. Какая разница, что обо мне подумает госпожа такая-то или господин такой-то. Я равнодушна к мнению общества. Ты, папа, жизнь посвятил тому, чтобы наглядными примерами подтвердить блюменбаховскую теорию равенства всех рас. Это дало мне возможность побывать в отдаленных уголках мира, изучить культуру самых разных народов. Воистину полезный и увлекательный опыт! Папочка, неужели ты думаешь, что мне было бы интересней, маясь от скуки, высматривать себе мужа на лондонских светских сборищах? А согласно общепринятой точке зрения именно этим и следует заниматься!

– Наука наукой, а замуж выйти – дело обязательное, – возразил Джордж Бонхэм. – Для этого же надо вращаться в обществе.

– Как я могу вступить в брак с английским аристократом, для которого венец удовольствия и смысл существования – травить лисиц и зайцев? Ведь жизнь сего господина идет по избитой колее: скачки – охота – скачки, а осенью опять непременно охота, но только уже в Шотландии. Такого мужа с нами в путешествие не возьмешь! Я, конечно, и сама люблю поохотиться, но изредка, в меру. Нет уж, я свою свободу ценю и на глупые приличия ее не променяю.

– Будь жива твоя мать, она бы… она бы доступней объяснила тебе всю необходимость…

– Необходимость чего, папа? Соблюдения глупых условностей нудного света? – Тут Флора усмехнулась и лукаво добавила: – Ты же сам рассказывал мне, что мама удрала с тобой в первый же день вашего знакомства! Подобает ли такое благовоспитанной девице? Мне кажется, матушка одобрила бы мой образ жизни. Да разве она сама не сопровождала тебя во всех путешествиях? А где она родила меня? На грузовой шхуне у берегов Китая!.. Думается, я пренебрегаю светскими законами в том числе и потому, что и моя мать не слишком-то с ними считалась.

– Она была замечательной, – мечтательно произнес граф, сумерками и коньяком настроенный на сентиментальный лад.

– Сколько лет прошло после ее кончины, а ты так и не вступил в новый брак – при всем обилии домогавшихся тебя красавиц.

Невзирая на свои пятьдесят шесть лет, граф оставался мужчиной весьма располагающей наружности. Высок и строен. Приятно смугл благодаря вечной работе вне помещения. Да и светлые волосы еще не поредели – лишь виски тронуты сединой. Женщины до сих пор увлекались им.

– Твоя мать была особенной, – сказал лорд Халдейн. – Ее никем не заменить.

В последние годы такого рода беседа повторялась неоднократно, пусть и с малыми вариациями. Отец продолжал беспокоиться о будущем Флоры, а дочь неизменно заверяла его в том, что ей милее бродячая жизнь, а не шаблонное существование светской дамы.

– Случись найти человека, который стал бы мне дорог в той же степени, как тебе мама, я непременно вышла бы замуж. Но связывать себе узами брака просто так, традиции ради… нет, это не по мне. Тем более у меня не может быть детей. Выходит, ничто меня не подгоняет.

– Возможно, доктора ошибаются.

– Ошибаться может один-другой. А меня консультировало больше дюжины врачей в разных уголках мира. Даже в Греции и в Турции. Всему виной та лихорадка, которой я переболела летом в Александрии. Слава Богу, выжила – и на том спасибо.

– Воистину слава Богу! – подхватил граф. Его по сей день бросало в дрожь при одном воспоминании о том, как в душном александрийском июле он едва не потерял свою шестнадцати-летнюю дочь. Неделю она была на грани смерти. Ее спасло лишь искусство греческих и арабских докторов.

– Ты только вспомни череду моих поклонников, папа. Прекрасно воспитанные и обаятельные молодые люди… вялые и бесцветные ничтожества. Как таким тронуть мое сердце?

– А граф Шастеллюкс в том же ряду вялых и бесцветных? – спросил лорд Халдейн с чуть приметной улыбкой. – Ваша долгая совместная прогулка по саду вызвала немало комментариев в доме судьи Паркмена.

Флора невольно покраснела. Они впервые затронули эту тему.

– Я не маленькая, – почти сердито заявила девушка, – и мне наплевать на чьи бы то ни было «комментарии» и косые взгляды!

– Дорогая, я не в укор, – примирительно сказал отец. – Я уважаю твою независимость и горжусь ею не меньше, чем ты сама. Твоя мать, будь она жива, поддержала бы тебя дюжиной цитат из произведений ее любимых писательниц, которые выступали за равноправие женщин. Я просто интересуюсь тем, не тронул ли Адам Серр твое сердце в большей степени, нежели лондонские пресные светские львы.

Флора задержалась с ответом не потому, что стеснялась сказать правду. Она просто в сотый раз силилась понять, чем же привлек ее этот мужчина из монтанской глуши. Не одна же похоть влекла ее к нему!

– Похоже, он задел какие-то струны в моей душе, – медленно произнесла девушка. – А впрочем, я еще не уверена, что за струны и чем он их задел. – Застенчиво усмехнувшись, она прибавила: – Ты ведь, папа, не станешь оспаривать тот факт, что он дьявольски, несказанно красив.

– Ну, все твои ухажеры отличались красотой, – сдержанно заметил отец.

– Он за мной не ухаживал.

– Быть может, этим-то он тебя и взял, – осторожно предположил лорд Халдейн. – У него ого-го какая репутация! Дикарь!

– Не тебе бы, папочка, бросать камень в его огород! По словам тетушки Сары, маму привлекла в тебе именно бесшабашная дерзость.

Отец задорно ухмыльнулся, в шутку укоризненно помычал и произнес:

– Выходит, я запоздал с призывами к осторожности?

– Лет этак на несколько! – в тон ему отозвалась Флора, расплываясь в озорной улыбке. – Но ты же знаешь, что с состоятельной женщины взятки гладки.

– Той же философии придерживалась и твоя достойная мать. Вот почему она позаботилась оставить тебе изрядный капитал.

– Мама отлично сознавала, что от людской молвы нет щита надежней, чем звание богатой наследницы. А потому городок Виргиния волен говорить обо мне до самого Судного дня – я же буду поступать, как мне захочется.

– Если при этом ты будешь счастлива, я согласен.

– Спасибо, папа. Обещай больше не переживать обо мне и не укорять насчет брака. Своей жизнью я пока довольна. Лучшей мне и не нужно.

Вслед за этим разговор перешел к куда более приземленным материям. Они стали обсуждать, сколько лошадей купить у хозяина ранчо и не следует ли часть из них сразу же переслать в Англию, где такие отменные скакуны могут пригодиться в сезон охоты, не говоря уже о скачках.

– Здешняя порода, улучшением которой так успешно занимается мистер Серр, – сказал лорд Халдейн, – живо напоминает мне шлезвиг-гольштейнских охотничьих лошадей. Как препятствия берут!

– Всего больше мне нравится та рослая гнедая кобыла, – кивнула Флора. – По словам Люси, перескочит через шестифутовый поваленный ствол – и дыхание не собьется. Кстати, дочурке Адама всего три года, а уже такая лошадница, да притом и знаний понабралась! С каким милым апломбом она толкует о статях и о тонких бабках. Один конь у нее передом сечет, другой задом волочет!

– Дивиться тут нечему. Как говорят, яблоко от яблони. Ведь ее отец коневодством занимается уже десятый год, и всерьез. – Лорд Халдейн повел рукой с бокалом в сторону горизонта – там виднелось едва различимое продолговатое облако пыли у самой земли. – Похоже, кто-то скачет в направлении ранчо.

Флора взглянула наметанным молодым глазом и объявила, что это должен быть целый табун – судя по количеству пыли.

И действительно, через некоторое время они сперва услышали перестук множества копыт, а затем различили вдали до полусотни лошадей. Их гнали две дюжины по пояс голых индейцев в боевой раскраске.

Работники ранчо высыпали навстречу табуну, который не снизил скорость даже на крутом подъеме к загону справа от особняка. Предводитель верховых, не придерживая коня, направился к группе слуг.

– Э-э, да он их потопчет! – сдавленным голосом испуганно воскликнула Флора.

Однако в нужный момент конь под грозного вида мужчиной остановился как вкопанный. Так же лихо, опытной рукой, разом осадили своих коней и прочие наездники.

Сердце у Флоры вдруг екнуло, и в предводителе индейцев она с удивлением узнала Адама.

Его лицо и обнаженный торс были раскрашены черной и зеленой красками. На лбу и на переносице виднелись красные полосы. Того же цвета были и симметричные яркие узоры на груди и на предплечьях. Длинные темные кудри обметали голые плечи. Адам быстро водил головой из стороны в сторону, приветствуя своих домашних веселой улыбкой, особенно белозубой на фоне зачерненного лица. За спиной у него болталось ружье, грудь обвивал патронташ – лишнее свидетельство того, что погоня за конокрадами не была увеселительной прогулкой. Да, этот человек мало напоминал изысканно одетого обворожительного графа Шастеллюкса, с которым она познакомилась на вечере у судьи Паркмена!

Незаметно для себя Флора вышла на порог веранды и оставалась там в состоянии, близком к столбняку.

Прошло какое-то время, прежде чем на нее обратили внимание – уже изрядно стемнело. Сперва белолицее видение в светлом платье заметил один из полуголых воинов. Он так и вытаращился на незнакомку. Его примеру последовали и остальные всадники.

Адам оживленно беседовал с кем-то из садовых работников и не сразу заметил, что его товарищи притихли и уставились в сторону веранды. Когда же молодой человек наконец увидел Флору, улыбка мгновенно сошла с его губ. Он мрачно насупился.

Чего ради приехала эта женщина? Он ждал одного лорда!

Но, пока граф исподлобья оглядывал статную фигуру, воображение услужливо нарисовало такие откровенные и соблазнительные картины того, чем они могут заняться на широкой кровати в его спальне, что Адаму пришлось тряхнуть головой, дабы отогнать бесстыжие образы. Он человек рассудительный и практический, и голову терять ему не пристало. Однако погоня, стычка с конокра-дами и бешеная скачка домой – все это так разгорячило его кровь, создало такую потребность в разрядке, что следовать советам разума было весьма затруднительно.

Она здесь. Она приехала. Она рядом.

Столько ночей она являлась ему во снах, столько ночей он подавлял в себе желание и охлаждал свой пыл одинокими верховыми прогулками! И вот – она тут. Протяни только руку – и она твоя.

Адам бросил поводья слуге, проворно спрыгнул с лошади и двинулся в сторону гостей.

– Извините за шумное вторжение, – сказал он, обращаясь прежде всего к лорду Халдейну, который стоял чуть позади своей дочери.

С Флорой молодой человек старался не встречаться глазами. Он за себя не отвечал. Абсарокский обычай позволял воину сразу же после успешного боя уединиться с женщиной. Но было бы странно вдруг схватить в охапку гостью, графскую дочь, и утащить ее в свою спальню!

– Возвращение к родным пенатам всегда рождает такую бурю чувств! – скороговоркой продолжил Адам. – Извините и за то, что меня не оказалось дома. Пришлось скакать едва ли не до канадской границы, чтобы вернуть украденных коней.

– За такими красавцами не грех и до самой тундры гнаться! – усмехнулся лорд Халдейн. – Не утруждайте себя извинениями. На ранчо нас приняли по-царски, так что жаловаться не на что. Ваша дочь оказалась в высшей степени любезной и гостеприимной хозяйкой.

За годы путешествий лорд навидался всякого. Он и бровью не повел от того, в каком виде предстал перед ним его знакомый по светскому обществу.

– А, так вы познакомились с Люси, – сказал Адам с довольной улыбкой любящего отца. – Хорошо, хорошо.

– Она просто прелесть, – наконец вступила в разговор и Флора. Девушка слегка осипла от волнения. Адам был так близко. И так недавно она целовала эти соски, сейчас закрытые зеленой краской! Ей тоже случалось видеть всякое за время странствий с отцом, и смущал Флору не вид полуголого мужчины в боевой раскраске, а то, что это был ее пылкий возлюбленный из каретного сарая – только нынче с пятнами чужой запекшейся крови на штанах и с наполовину пустым патронташем. Наверное, там, у самой канадской границы, было жаркое дело.

Адам на мгновение скосил на гостью обведенные черным глаза.

– Спасибо, – спокойно произнес он, обращаясь к ней. – Дочь – самая большая радость моей жизни. А теперь и вы, Флора, и вы, граф, простите меня. Я должен отдать кое-какие распоряжения, разместить на ночь людей и заглянуть к Люси. Давайте встретимся в гостиной… через полчаса. Не оставайтесь под открытым небом. После заката все еще холодно.

– О, не беспокойтесь о нас, – поспешил сказать лорд Халдейн. – Мы найдем чем заняться. Если вам не с руки, то разговор подождет до утра. Ей-же-ей, мы не обидимся.

– Нет, мне удобно, – отозвался Адам. – Я очень скоро буду в вашем распоряжении. – И после короткой паузы с улыбкой прибавил: – Конечно, если меня не задержит капризуха Люси.

На самом деле ему не следует и на милю приближаться к Флоре Бонхэм. Сесть бы снова на коня, да и удрать в степь. Но в делах любовных когда он действовал по велению разума, а не по прихоти?

Двумя руками Адам энергичным жестом сгреб волосы со лба и завел их назад. Только тут Флора заметила в его ушах розовые серьги из ракушек. На фоне подчеркнутой мужественности, боевой раскраски и оружия эти розовые колечки смотрелись и мило, и смешно.

Так бы и потрогала их!

Но, когда Адам появился в гостиной, серег уже не было. От прежнего воинственного и дикого облика остались лишь не до конца смытые черные обводы вокруг глаз. На хозяине была карминного цвета шерстяная рубаха с открытой шеей и плотно облегающие штаны из грубой замши. Длинные волосы, еще мокрые после мытья, он перехватил у затылка ленточкой. Теперь у него был вид чистенького хорошенького школьника. Однако стоило ему подойти ближе и опуститься в вычурное кресло в стиле рококо, как мужское в нем проступило до того ясно, что прежнее сравнение с невинным пай-мальчиком показалось глупым романтизмом.

– Люси от вас в восторге, – с улыбкой сообщил Адам. – Спасибо, что уделяли ей так много времени.

– Нам это было только приятно, – сказал граф, легким кивком отвечая на благодарность. – Она напомнила мне Флору в том же возрасте. Однажды, когда мы были в Венеции…

– Папочка, воздержись от анекдотов о моем детстве, – мягко остановила его Флора. – Уверена, они никого не интересуют.

– Полагаю, вы были несносным ребенком, – сказал Адам.

– Если что и было во мне несносного – так это любопытство. Здесь я мало отличалась от Люси. Кстати, сегодня мы с вашей дочкой провели добрый час в библиотеке – прикидывали на карте Монтаны ваши возможные маршруты. С утра она была как на иголках – вас ждала.

– Да мы и сами не знали, что все так затянется, – произнес Адам, медленно потер лоб тыльной стороной ладони и потянулся к графинчику с виски.

– У вас усталый вид, – сказала Флора, ловя себя на неподобающей, супружеской интонации.

Адам взглянул на нее поверх только что наполненного хрустального стакана. В голосе девушки он услышал не чинный интерес супруги, а живую озабоченность страстной любовницы.

– Во время погони особенно не разоспишься, – ответил молодой человек, стараясь говорить предельно официальным тоном. Только так он мог отвлечь свои мысли от неприличных картин интимной близости с Флорой Бонхэм. – Три дня в пути…

Адам сделал большой глоток виски. Надо было подкрепиться, дабы достойно противостоять соблазну.

– Это опять племя Черноногов похитило ваших лошадей? – спросил лорд Халдейн.

– Ну да, покоя от них нет. Но трусы. Когда мы их настигли и чуток прижали, они побросали лошадей и дали деру. – Тридцать миль по пересеченной местности и несколько ожесточенных кровавых стычек его нарочито небрежный рассказ превратил в немного утомительное, однако забавное приключение.

– Как вам мои лошадки? Всех успели разглядеть? – обратился хозяин к лорду Халдейну. Ему явно не хотелось вдаваться в подробности рейда против конокрадов. При подобных разговорах белые женщины вечно задают вопросы, на которые скучно и тошно отвечать.

– Да, мы времени не теряли, – ответил Джордж Бонхэм. – И не скрою от вас – впечатление сильное. Вы тут чудесно поработали. Вопрос лишь в том, о цене какой из ваших красавиц мы сумеем сговориться. Флоре особенно нравится ваша гнедая – та, крупная, которая отлично берет препятствия – смело и с ходу.

Адам про себя заметил: раз понравилась самая прыгучая кобыла – стало быть, Флора любит охоту и знает в ней толк. Еще одна неожиданная деталь к интригующему портрету мисс Бонхэм.

– А папе приглянулся ваш вороной. Он считает, что на скачках в Аскоте жеребец запросто обойдет хваленых коней графа Хантли.

– Мой воронок пробегает милю за минуту сорок шесть, – сказал Адам. – Дьявольская резвость!

– Люси уже похвасталась, – усмехнулся лорд Халдейн. – Она у вас такая умница. Знает время каждой скаковой лошади.

– И немудрено, ведь на пробных пробегах секундомер у нее в руках, – спокойно заметил Адам, словно умение работать с секундомером – в порядке вещей для трехлетних девочек. – Вы хотите выставить воронка в Аскоте уже в этом году? В таком случае с переправой через океан придется здорово поторопиться.

– Нет, это терпит. Отложим до будущего сезона. Я надеюсь пробыть в бассейне реки Иеллоустон до самой осени. Впрочем, индейцы могут вытурить меня прочь гораздо раньше, если им надоест, что я путаюсь под ногами и лезу с расспросами.

Адам неопределенно пожал плечами.

– Ну, что касается моего племени, – сказал он, – то тут вы можете быть спокойны. Большинство абсароков настроены дружелюбно по отношению к бледнолицым – есть давняя традиция мирного общения. Мы доверяем местным властям… покуда речь не заходит о земле. Тут их порядочность кончается. Мой отец понимал, что договор со здешним начальством может оказаться ничего не значащей бумажкой. Поэтому он позаботился о том, чтобы исконные земли абсароков были закреплены за нами специальным актом Конгресса. И, невзирая на это, я вынужден с оружием в руках доказывать всякой сволочи, что долина целиком принадлежит мне.

– Насколько я понимаю, вы имеете в виду скотоводов? – сказал лорд Халдейн.

– Да, – со вздохом подтвердил Адам. – В последнее время их тут развелось больше чем нужно. Индейские территории для негодяев вроде как ничейная земля – им плевать даже на постановление Конгресса.

– Неужели они и вас воспринимают как заурядного индейца, с которым, по их мнению, можно не очень-то и считаться? – спросила Флора. – Не сочтите этот вопрос бестактным – я ведь знаю, что вы никоим образом не открещиваетесь от своего происхождения и от культуры своих предков. И тем не менее…

– Разумеется, у богатых в этом мире меньше проблем, – ответил Адам. Похоже, он не закрывал глаза на сложности жизни и подобные расспросы нисколько не задевали его. – Да и звонкий титул кое-что значит в здешнем «высшем обществе». На сборище у судьи Паркмена вы могли убедиться, как пыжится местная публика, как она силится выглядеть респектабельной. – Широко улыбнувшись, Адам заключил: – Словом, цвет моей кожи и длина волос значат в наших краях куда меньше, нежели мое богатство и графский семейный герб.

– Да, здесь все не так, как в других землях, – иронически заметила Флора. Воспитанная в широких взглядах, девушка взирала на нестерпимую претенциозность света не без обоснованного цинизма. К тому же в глубине души она предполагала, что случай с Адамом Серром усугублен еще и вульгарной трусостью монтанского белого сообщества – едва ли не раболепное отношение к графу-полуиндейцу по меньшей мере наполовину дань тому, что он испытанный храбрец и великолепный стрелок.

– Следует ли сделать вывод, что вы предпочитаете простую жизнь вне обременительных условностей света? – с несколько дерзкой улыбкой осведомился Адам, окинув быстрым взглядом сторонницу неприхотливой жизни, которая полувозлежала на диванчике в расслабленной позе светской львицы – в дорогом вечернем платье, с бриллиантовым колье на шее и бокалом шампанского в руке.

– Да, мне частенько случается выбирать именно простую жизнь, – ответила Флора, решительно парируя желчный выпад хозяина ранчо. – Я полагаю, вы тоже с детства умеете пользоваться вилкой для рыбы и носовым платком, и это не побудило вас отречься от древних традиций своего народа. Хорошие манеры никак не ставят меня на одну доску с расфуфыренными дурами, у которых на уме одни танцы и женихи.

– Друзья мои, время ли затевать спор о демократии в Америке? – шутливо перебил дочь лорд Халдейн. – У вас обоих матери-американки, так что вы имеете право судить, а я, как чистый англичанин, вынужден помалкивать.

– А мы не спорим, папа, – улыбнулась Флора. – Только слегка пикируемся. Глупо тратить столь прекрасный вечер на препирательство по общим вопросам. Подлить тебе коньяку?

– Нет, спасибо. Мне еще над дневником работать. – Поставив пустой бокал на стол, он встал, обозначил легкий поклон в сторону хозяина дома и произнес: – Надеюсь, вы извините меня. Я удаляюсь к себе наверх. – Затем, с многолетней привычкой заботливого отца, машинально добавил: – Флора, не засиживайся допоздна.

– Хорошо, папа.

После того как лорд Халдейн поднялся в свою комнату, Адам спросил:

– А что, обычно вы склонны засиживаться допоздна?

– Случается.

– И потом, конечно, просыпаетесь после полудня. – Про себя Адам закончил: совсем как моя жена и все прочие аристократки.

– Нет, я не люблю спать до полудня. А вы?

– Упаси Господи! Столько дел! Да и Люси имеет привычку очень рано вставать.

– Я заметила. Сегодня утром мы совершили прогулку верхом. Она отличная наездница.

– Это потому, что учитель хороший – ее двоюродный брат.

– Она рассказывала.

– Большое благо иметь поблизости столько родственников.

– Мы с Люси ездили к реке и видели вигвамы.

– Да, она говорила.

Засим повисла напряженная тишина. Светская болтовня давалась трудно – оба слишком отчетливо помнили ту ночь в каретном сарае.

– Я…

– Я оч…

– Говорите вы первой, – спокойно произнес Адам. Флора робко сглотнула. В последний раз такую жуткую застенчивость она испытывала еще подростком!

– Я очень сожалею, – выдавила девушка, – что своим приездом поставила вас в неловкое положение.

– Да, я вас не ожидал.

– Понимаю.

– Извините меня за прямоту.

– У вас есть другая? Навязываться и быть третьей лишней не в моих привычках.

– Другая?

– Я имею в виду близкие отношения с другой женщиной.

Он медлил с ответом. Небольшая ложь избавила бы его от хлопот. Однако он предпочел правду:

– Нет.

– Стало быть, я сама по себе вызываю у вас чувство неловкости.

– Нет, – мягко возразил граф, – это не совсем так. И вы прекрасно знаете, что на самом деле все гораздо сложнее.

Флора несколько мгновений молча созерцала золотистую влагу в своем бокале, затем набралась мужества и снова подняла глаза на Адама.

– Вы утомлены. А я еще больше утомляю вас.

– Да нет же, я не… – Тяжелый вздох. – И вы меня не…

– Что ж, это отсутствие красноречия весьма красноречиво.

– Вы меня неправильно поняли.

Она откинулась на диванные подушки и секунду-другую не спускала с него глаз.

– Так, значит, вы измотаны – в самом широком смысле слова. Да?

Вопрос отчасти поставил Адама в тупик – в чем признались недоуменно взлетевшие брови.

– Возможно, возможно, – осторожно проронил он.

– Значит, мне следует ждать, когда вы сами попросите? Но ждать мне будет так мучительно…

– Боже, Флора… – Он даже закрыл на мгновение глаза. – Не произносите подобных вещей!

– Прощу прощения. В другой раз буду щадить вашу стыдливость.

– Послушайте, – вдруг взорвался молодой человек, – вы снились мне всякую ночь с тех пор, как я вернулся из Виргинии! И я ворочался в постели, словно последний дурак!

– О, как романтично!

Адам в ярости уставился на Флору. Насмешливую улыбку на ее губах он считал в высшей степени неуместной.

– Послушайте, это никак не изменит вашу жизнь, – сказала она.

– «Это»? Что вы имеете в виду, говоря «это»?

– Постель со мной. Теперь я, надеюсь, ясно выразилась? Я не мечтаю стать вашей женой.

– О, подобные разговоры мне не внове.

– Хотите сказать, вы слышали их слишком часто?

– По крайней мере на один раз больше, чем хотелось бы.

– Ну, я не она.

– Знаю. И проблема именно в этом.

– Вы сами делаете из этого проблему. Совершенно напрасно.

Адам вздохнул, расслабил напряженные мускулы, свободней вытянул ноги в кожаных штанах, но так и не опорожнил свой стакан с виски, продолжая бессмысленно греть его в руке.

– Сколько вы здесь пробудете?

– У вас на ранчо – совсем недолго. А вообще в Монтане проведу все лето и осенью отправлюсь на полуостров Юкатан.

– Чего ради?

– Там меня будут ждать друзья. Мы совершим экспедицию в Тикаль, древний город индейцев-майя. Так что я не повисну камнем у вас на шее.

– Извините за грубую прямоту, но мне сейчас не с руки заводить какие-либо отношения с женщиной, которая имеет силу вторгаться в мои сны. Мы с Люси только-только начали жить спокойно, без нервотрепки. И я не хочу возвращаться в знакомый хаос!

– Речь идет только о постели, Адам. Смешно так пугаться.

Молодой человек пристально посмотрел на дерзкую собеседницу. Она восседала на позолоченном диванчике тициановой Венерой – роскошнотелая, нежнокожая, пышноволосая…

– Как будто вы предлагаете мне чашку чаю, – пробормотал он.

– Но я предлагаю отнюдь не чашку чаю, – сказала девушка и резко встала. Поставив свой бокал на стол, она сделала несколько шагов к Адаму.

Молодой человек не шевельнулся, не изменил позы, не подобрал ноги. Он смотрел на носки ее туфель. Затем медленно прошелся взглядом по фигуре Флоры – вверх, вверх, вверх, пока не встретился с ее глазами.

– Похоже, эту битву я проигрываю, – хрипло процедил Адам.

– Похоже, – громким шепотом согласилась девушка. Ее взгляд стал опускаться – ниже, ниже, ниже, пока не уперся в продолговатый холм в паху его лосин. Еще полминуты назад там была равнина.

– Закрой-ка дверь, – сказал Адам все так же хрипло, но решительным тоном приказа.

Она подняла глаза, и их взгляды снова встретились.

– А если я не пожелаю закрыть дверь? – с вызовом спросила Флора. Женщина своенравная, извечная упрямица, она шла наперекор даже самым мягким приказам.

– Как вам угодно, – холодно отозвался Адам. Потом он рывком встал, шагнул к Флоре, чуть пригнулся, сгреб ладонью ее платье у колена и хозяйским жестом потянул вверх.

– Могут войти!

– Принимать это как «нет»? – спросил он. Кривя губы в дерзкой улыбке и глядя на Флору с насмешливым прищуром, Адам разжал руку, отшагнул – и вдруг снова опустился в кресло.

– Принимать это как «нет»? – в свою очередь спросила она с такой же дерзкой улыбкой. Краем глаза Флора видела, что его лосины по-прежнему топорщатся в паху.

Он усмехнулся – возбуждающе, чарующе…

– А не закрыть ли нам дверь вдвоем? Она улыбнулась своей маленькой победе.

– А чем плоха моя спальня – или ваша?

С ним случился новый припадок задумчивости. Но, слава Богу, короткий.

– Нейтральная территория предпочтительней, – наконец произнес молодой человек.

Тут Флора с такой стремительностью обрушилась к нему на колени, что он даже крякнул от неожиданности. Обвив его шею руками и приблизив губы к его лицу, она прошептала:

– Было бы славно, окажись на этой нейтральной территории хорошая кровать!

В его объятиях был сущий рай. Она упивалась нежной теплотой и ароматом его кожи, а ягодицами чувствовала его растущее возбуждение – растущее в самом прямом смысле слова. Покуда Флора находилась в нескольких шагах от него, он еще мог сопротивляться. Но когда они были вот так близко…

– Выбирай любую из десятка, – нежно произнес Адам и припал к ее губам. После долгого поцелуя он добавил: – Или выбирай все десять, если предпочитаешь марафон.

– Ммммм… – Она снова потянулась к его губам и в последний момент шепнула: – Показывай!