Текст книги "Последний курорт"

Сьюзен Льюис
Последний курорт

Глава 1

– Что значит – не знаешь, где находишься!

– То, что слышала. Не знаю, и все, – прозвучал в трубке печальный голос, сопровождаемый приглушенными гудками автомобильных клаксонов и уличным шумом.

– Но как, черт побери, ты можешь этого не знать?

Вообще как ты туда попала?

– На самолете… наверное.

Пенни Мун прикрыла глаза, но сразу снова открыла их и бросила торопливый взгляд на часы. Обычно Пенни могла позволить себе не обращать внимание на время, однако сегодня для нее этот вопрос был очень важен, а опоздание так же нежелательно, как «Дорогой Джон».[1]1
  Письмо, в котором девушка сообщает своему парню-солдату, что она его больше не любит.


[Закрыть].

– Ладно, – промолвила она, сдерживая раздражение, – просто скажи мне название страны, а от него уже и будем плясать.

– Но в этом-то все и дело! Я не знаю, в какой я стране.

– Господи!.. – пробормотала Пенни, размышляя о том, что только ее сумасбродная младшая сестренка могла выкинуть подобный фортель в такое утро. – Хорошо, посмотри по сторонам… Какого цвета там люди?

По крайней мере это могло послужить зацепкой.

– Похоже… ну, они, по-моему… вроде темнокожие, – последовал неуверенный ответ.

– А на каком языке они говорят?

– Не знаю, я их не понимаю.

Пенни глубоко вздохнула.

– Там жарко или холодно?

– Жарко. Еще как жарко!

Пенни поняла, что толку от таких вопросов не больше, чем от лотерейного билета.

– Деньги у тебя есть? – спросила она.

– Ни гроша. Должно быть, меня ограбили. Я точно помню: когда последний раз заглядывала в кошелек, деньги там были.

Пенни посмотрела в грязное окно со створным переплетом. Над южной частью Лондона вставал очередной мрачный, дождливый день. Она с досадой вздохнула. Бывали в жизни моменты, вроде сегодняшнего, когда Пенни хотелось быть такой же безрассудной, как Самми, и плевать на то, где она находится и откуда в кармане могут появиться деньги. Хорошо хоть у Самми имелось какое-то чувство ответственности, иначе бы она не позвонила.

– Послушай, – сказала Пенни, понимая, что может опоздать, – отправляйся в ближайший полицейский участок и дозвонись мне оттуда. Я буду в офисе через час.

– Но как я узнаю, где находится полицейский участок? – поинтересовалась Самми.

– Найдешь! – Пенни швырнула трубку на рычаг, защелкнула замки портфеля, надела плащ и выбежала за дверь. Но через несколько минут она вернулась, тяжело дыша от быстрого бега по лестнице, чтобы забрать забытый зонтик. Теперь Пенни уже точно не успевала на автобус, а шансов поймать такси в такое утро в Уондсуорте было примерно столько же, сколько встретить крокодила в пустыне Сахара.

– Могу я воспользоваться твоей машиной? – выкрикнула Пенни, врываясь в спальню соседа по квартире.

– Что? – промычал тот, с трудом разлепляя сонные глаза.

– Мне нужна твоя машина, – сбавив голос, пояснила Пенни. – Иначе я опоздаю, а опаздывать мне никак нельзя, только не сегодня.

– Ладно. Не забудь заплатить за парковку, – буркнул Питер и, повернувшись на другой бок, тут же снова заснул.

Через десять минут, заставив свою подругу Монику хорошенько промокнуть. Пенни на большой скорости подрулила к тротуару у заполненной людьми автобусной остановки и забрала ее. Дальше пошло хуже. Время от времени под ритмичный стук дворников Пенни извергала проклятия: впереди сигнал светофора менялся с красного на зеленый и снова на красный, но поток машин так и стоял на месте.

Она любила Лондон, искренне восхищалась им, но только не в такие утренние часы, как сейчас, когда, похоже, весь мир пребывал в таком же мерзком, как погода, настроении, и неизвестно было, что взорвется первым – ее нервы или радиатор дряхлой «мини» Питера.

Глядя на часы, Пенни испустила громкий стон, едва удерживаясь от желания шлепнуть кулаком по клаксону и не отпускать, чтобы этот вой превратил ее в гигантскую вилку с множеством зубьев, которая подденет сразу все машины и сбросит их в Темзу. Конечно, сегодняшнее опоздание ничего не могло изменить: решение о ее назначении уже было принято; но если бы только раз она смогла продемонстрировать начальству, что вполне способна прибыть куда-нибудь вовремя…

– Ну и ладно, – произнесла Моника, несмотря на сопротивление ремня безопасности, пытаясь наклониться вперед и убрать в сумку газету, которую только что читала.

– Они ее напечатали? – спросила Пенни, бросив быстрый взгляд на Монику.

– Не-а, – бросила в ответ Моника.

Некоторое время Пенни рассуждала про себя, не являются ли на самом деле капли дождя на веснушчатых щеках Моники слезами. Даже когда Моника повернулась к ней и робко улыбнулась. Пенни так и не решила для себя этот вопрос.

– А о чем была статья? – поинтересовалась Пенни.

– Да я уже и не помню, – ответила Моника с мрачным видом. – Похоже, единственное, что сохранилось у меня в памяти об этих днях, – добавила она, переведя взгляд на свои ноги, – так это вода.

Улыбнувшись, Пенни легонько пожала руку Моники.

Подобное продолжалось с Моникой уже несколько недель, и хотя с Пенни такого никогда не случалось, как коллега-журналистка она совершенно четко понимала угнетенное состояние Моники. Когда твои статьи постоянно отклоняют без видимых на то причин, это одновременно и унижает, и пугает. Пенни так остро осознавала дилемму, терзающую Монику, как будто сама попала в переплет: или она теряет квалификацию и не может больше излагать новости в интригующей, захватывающей и яркой манере, или же редактор газеты – босс Моники – просто пытается выжить ее, постоянно давая понять, что недоволен ею как корреспондентом.

– Может быть, тебе уйти на вольные хлеба? – спросила Пенни, потихоньку продвигая машину вперед.

Моника кивнула:

– Я об этом постоянно думаю, но мне надо выплачивать по закладной, и если… Понимаешь, если я потеряю эту работу…

– Ты ее не потеряешь! – решительно заверила ее Пенни.

Моника повернулась, чтобы посмотреть на подругу; на этот раз улыбка ее была более уверенной, а в глазах непритворно промелькнули искорки смеха.

– Пенни Мун, общение с тобой всегда благотворно влияет на меня, – Моника хмыкнула, – но прошу, давай поговорим о чем-нибудь хорошем. У меня и так с утра плохое настроение.

Пенни поморщилась, ощутив в животе нервный спазм.

– У меня тоже, – сообщила она.

– Ох, Боже мой, я же совсем забыла! – простонала Моника. – Сегодня ведь тот самый день, да?

– Да, сегодня тот самый день, – подтвердила Пенни.

– Значит, ты считаешь, что эта работа уже твоя?

Пенни пожала плечами.

Моника отвернулась и уставилась в окно автомобиля.

– Думаю, что так оно и есть, – проговорила она, пытаясь скрыть зависть в голосе.

Нельзя сказать, что Моника конкретно завидовала назначению Пенни на должность редактора отдела журнала «Старк»; просто ей казалось, что жизнь Пенни окружена этаким золотым ореолом удачи. По сравнению с теперешней жизнью Моники жизнь Пенни представлялась настолько очаровательной и беззаботной, что Моника заложила бы свою душу ради такого босса, как Сильвия Старк.

– А знаешь, из тебя получится потрясающий редактор, – не поскупилась на похвалу Моника. Это было правдой с многих точек зрения, да и небольшая лесть в данном случае не мешала, поскольку вполне вероятно, что Монике очень скоро предстоит искать новую работу. На самом деле журналы были не ее стихией. Моника предпочитала кричащие и невероятные заголовки ежедневных газет, статьи о нищих и прочих «язвах общества».

Пенни рассмеялась.

– Не думаю, что Линда Кидман согласилась бы с тобой, – возразила она, пробираясь под разгневанный хор автомобильных клаксонов сквозь сущий ад, украшенный красными огнями светофоров. – На самом деле она совершенно уверена, что получит эту работу, хотя бы по той причине, что гораздо опытнее меня. В «Старк» Линда работает по крайней мере в два раза дольше, чем я, и постоянно проявляла себя с хорошей стороны.

– Ты тоже хорошо себя проявила, – напомнила Моника. – И потом, Сильвия просто без ума от тебя, об этом все знают.

– Но Сильвия поступает честно. Между прочим, она сама объявит результаты конкурса, Моника коротко хохотнула.

– Тогда дело в шляпе, не так ли? – заявила она; – Сильвия хочет лично провозгласить, что ты наконец-то получила должность, которую она уже давно готовила для тебя.

– Не знаю, возможно, она просто намерена вежливо отказать мне, – возразила Пенни, надеясь в душе, что это совсем не так. А если все же это окажется правдой и ее боссом предстоит стать Линде Кидман, то тогда не останется другого выхода, как уйти из «Старк». Даже сама мысль о том, чтобы терпеть высокомерные насмешки прихлебателей Линды, была такой же неприемлемой, как и перспектива лизать ей задницу, чего Линда, безусловно, будет ожидать от нее. Честно говоря, именно вероятность того, что Линда может стать ее редактором, резко усилила амбиции самой Пенни, а позже эти амбиции превратились просто в навязчивую идею, которая, в свою очередь, породила некоторую самоиронию и непродолжительные вспышки театральной скорби, вызывавшие судорожный смех у коллег Пенни.

– Ты не думаешь, что тридцать лет – это слишком рано для должности редактора отдела? – спросила Пенни. – Я имею в виду, что, возможно, мой возраст…

– Твой возраст не имеет никакого значения, – оборвала ее Моника. – Я и раньше говорила, что все дело только в твоих способностях. – С одной стороны, Монике хотелось продолжить свою мысль и напомнить Пенни о той известности, которую она завоевала по обе стороны Атлантического океана благодаря своей интуиции, а также остроумным и иногда довольно спорным интервью. Все это печаталось в выходящем раз в две недели журнале «Старк», на страницах которого читателю предлагались на выбор новости, слухи и сенсации. Тираж «Старк» составлял свыше пятисот тысяч экземпляров. С другой стороны, собственная самоуверенность Моники не позволяла ей слишком уж расхваливать чужие способности, особенно когда собеседник был почти на десять лет моложе.

Моника с печалью подумала о том, что превращается в скверную, скаредную и мрачную старую деву, а вот Пенни ни в коем случае не будет такой скупой и злобной особой, какую бы неприятную шутку ни сыграла с ней судьба. Но ничего не попишешь, ведь не могут же все быть Пенни Мун, не так ли? Ясно, Господь не мог всех наградить таким сильным и вместе с тем доброжелательным характером; да и не каждому предложили бы работу в Нью-Йорке после опубликования статьи об антипатии Грэма Грина к американцам. Статья была пронизана блестящей иронией и вызывала смех у самих американцев. Не всякий может похвастаться даром Пенни совершенно четко знать, на какие кнопки следует нажимать, когда дело касается интервью. Буквально все – от премьер-министров до сутенеров и от суперзвезд до магнатов средств массовой информации, – казалось, просто жаждали поделиться своими секретами с Пенни Мун. Моника считала, что это происходит благодаря уникальному и вызывающему зависть умению Пенни заставить своих собеседников забыть о том, что у них берут интервью. Она знала, что Пенни объясняет свой замечательный талант недостатком возбуждения и приключений в своей личной жизни, отчего приходится восполнять этот недостаток сильными эмоциями, получаемыми в процессе интервью.

Ходили слухи о чрезвычайно активной светской жизни Пенни Мун, и Моника подумала, что не справилась бы и с частицей такого напряжения. Телефон Пенни практически не замолкал: эту жизнерадостную, остроумную журналистку буквально все желали видеть за своими столами, на своих балах и вечеринках под открытым небом.

Пенни была своеобразным ухом, всегда готовым выслушать. Моника подозревала, что именно популярность Пенни в Лондоне послужила основной причиной ее отказа работать в журнале мод «Ванити фэр». Все знали, как Пенни обожает Лондон, и кто посмел бы обвинить ее в том, что она пожелала увидеть именно этот город у своих ног? Кроме того, в Нью-Йорке не было Сильвии Старк, разве не так?

– Ты не возражаешь? – спросила Пенни, надевая наушники портативного диктофона. – Это интервью я взяла несколько недель назад, а к концу дня надо изложить его в письменном виде.

Моника помахала рукой, давая понять, что Пенни может продолжать заниматься своим делом. Это было исключительно типично для Пенни – пробираться на машине сквозь потоки лондонского транспорта с наушниками от диктофона на голове, абсолютно не думая об опасности.

По правде говоря, если бы Пенни и Линде Кидман пришлось соперничать за право красоваться на обложке журнала «Старк», то Линда легко выиграла бы, хотя Пенни, по мнению Моники, тоже была достаточно привлекательной. Не очень высокая, примерно сто шестьдесят пять, и не слишком стройная, поскольку любила хорошо поесть и выпить вина. Пенни скорее заслуживала названия пухленькой, чем полной. В глубине души Моника даже предполагала, что у Пенни и на бедрах по крайней мере не меньше ямочек, чем на щеках. На взгляд Моники, это было бы только справедливо. Пенни была натуральной блондинкой, волосы собирала в толстый блестящий хвост, который либо спадал на воротник, либо, как сейчас, был растрепан и вылезал из-под эластичной ленты. Глаза, голубые, как июльское небо, сияли так же ярко; на шелковисто-нежных щеках играл постоянный румянец. Лишь рот, хотя и не слишком крупный, явно выделялся на лице и, как злорадно считала Моника, часто выглядел так, как будто Пенни только что сделала кому-то потрясающий минет. Улыбка у Пенни была такой же заразительной, как и ее юмор, а постоянная бесшабашность, коль уж на то пошло, могла в недобрый час лишить ее должности редактора отдела. Если не принимать во внимание ум и способности. Пенни была просто импульсивной, беспокойной и невероятно эмоциональной молодой женщиной. И существуй в этом мире хоть какая-то справедливость, та безрассудная жизнь, которую Пенни вела в течение последних двух лет, должна была в самое ближайшее время непременно закончиться крахом.

Сейчас их автомобиль медленно тащился сквозь моросящий дождь мимо универсального магазина «Питер Джоунз». Пенни, сняв наушники диктофона, бормотала смачные ругательства в адрес водителя такси, который, стойко игнорируя Пенни, пытался «подрезать» ее. Выиграв это сражение. Пенни под оглушительный сигнал клаксона таксиста бойко помахала ему рукой и втиснулась в поток машин, направляющихся к Итон-сквер.

– Ты читала эту статью в «Спектейтор» о лорде Лукане? – спросила Пенни, когда они подъезжали к Нижней Белгрейв-стрит, где и произошел неприятный инцидент, о котором говорилось в статье. – Ох, черт! Глазам своим не верю! Это что, соревнование между районами – какой из них раскопает больше дорог в час пик? Очень напоминает операцию на открытом сердце. Кстати, где тебя высадить? Угол Гросвенор подойдет?

– Да, вполне. Во сколько будет встреча с Сильвией?

Пенни посмотрела на часы и вздрогнула.

– Началась пять минут назад.

– Ты позвонишь мне, расскажешь, как все прошло?

– Разумеется, – Пенни усмехнулась, – если только тебе захочется выслушивать мои жалобы на судьбу…

– Нет-нет, не говори так! – оборвала ее Моника. – Должность эта уже твоя, и мы обе знаем это. Просто позвони, когда получишь официальное подтверждение, а я возьму такси и помогу тебе отпраздновать это событие.

Спустя несколько минут, бросив «мини» на стоянке с неработающим счетчиком, Пенни бегом устремилась под дождем к вращающимся входным дверям редакции журнала «Старк». Поздоровавшись с секретаршами и охраной, она проскочила мимо них к лифтам, надеясь, что эти люди не заметили, как она ужасно нервничает. Ей страшно, просто безумно хотелось получить эту должность! Пенни знала, что все сотрудники «болеют» за нее, потому что их, как и саму Пенни, отнюдь не радовала перспектива работать под началом такой зануды, как Линда Кидман.

Однако желание большинства сотрудников вовсе не было главным аргументом для Сильвии. Зная своего главного редактора. Пенни понимала, что на ее решение вообще ничто не может повлиять. Оставалось надеяться лишь на полосу удачи, сопровождавшую Пенни уже почти два года. Пусть она на этот раз принесет ей благополучие, как уже принесла признание.

Испытывая сильную нервную дрожь. Пенни вышла из лифта, борясь с досадной неуверенностью, которую всегда старалась тщательно скрывать. По каким-то, без сомнения, идиотским причинам ей вдруг начало казаться, что вопрос о кандидатуре на должность редактора отдела все еще остается открытым, а ее появление здесь, у последнего барьера, обернется полной неудачей. Утром Пенни, не причесавшись как следует, натянула длинный бесформенный свитер, неряшливого вида леггинсы, а высокие ботинки явно нуждались в чистке. Господи, почему она никогда заранее не думает о подобных вещах?

– Ах, наконец-то!.. – заметила со смешком Ребекка, секретарша Сильвии, когда Пенни влетела в офис, извиняясь на ходу за опоздание и сбрасывая своими тяжелыми сумками вещи со столов, мимо которых проходила.

– Сейчас я к тебе подойду! – крикнула Пенни, останавливаясь у стола другой секретарши, Джеммы, чтобы выложить ей на стол диктофон и попросить побыстрее перепечатать интервью.

– Можешь пройти прямо в кабинет, – сообщила, улыбаясь, Ребекка, когда Пенни наконец добралась до нее.

Пенни обернулась и оглядела сослуживцев, которые оторвались от своих дел и теперь ободряюще подмигивали ей, тайком скрещивая пальцы, чтобы не обидеть Линду, которая сидела за столом у окна, с притворным равнодушием на лице ожидая вызова к начальству.

Глубоко вздохнув, Пенни состроила коллегам озорную рожицу, бросила сумки и зонтик прямо там, где стояла, и толчком распахнула дверь кабинета Сильвии.

– А, вот и ты!.. – Сильвия оторвалась от монитора компьютера, взглянула на Пенни и улыбнулась. – Вид у тебя несколько потрепанный. Дорога была не из приятных?

– Да, вы правы, – ответила Пенни, снимая свой плащ – подделку под «Барбор» – и бросая нерешительный взгляд на вешалку для одежды, где висел шелковый плащ Сильвии.

– Проходи, – пригласила Сильвия.

Она поднялась из-за стола и направилась по розовому ковру к небольшому столику, на котором стояла кофеварка. Коротко остриженные серебристые волосы, обрамлявшие миниатюрное личико Сильвии, ее высокая, стройная фигура и отлично сшитый черный костюм – все это выглядело так элегантно, что Пенни стало стыдно за свой внешний вид.

– Мы с тобой давненько не виделись, поэтому я только сейчас могу поздравить тебя по поводу интервью с Фредериком Лакостой. – Швейцарско-французский акцент Сильвии очаровывал всех, кому приходилось иметь с ней дело, не меньше, чем ее искрометный юмор и приветливость во взгляде добрых серых глаз. – Я знаю, как сильно тебе нравится писать о жизни незаурядных людей, но должна признаться, в этом случае меня несколько удивил твой выбор. Однако я совсем забыла, что иногда смерть имеет и забавную сторону, о которой, если можно так выразиться, ты рассказала потрясающе эмоционально. Поначалу я боялась, что ты слишком уж углубишься в дебри сентиментальности, но мне следовало больше доверять тебе. Это была превосходная статья, Пенни, уважительная, полная сострадания и вместе с тем информативная и увлекательная. Не сомневаюсь, что она теперь превратит погребальный склеп мистера Лакосты в Найтсбридже в одно из самых посещаемых мест между Лондоном и Елисейскими полями. Хочешь кофе? – спросила Сильвия, наливая ароматный напиток в изящную чашечку, взятую из фарфорового сервиза, который ее секретарша каждое утро протирала до ослепительного блеска.

– Таких мне надо шесть, – ответила Пенни, имея в виду размер похожей скорее на большой наперсток чашечки.

Сильвия взяла со столика свой кофе и уселась на кожаную софу.

– Господи, я ненавижу Лондон! – Пенни вздохнула и сорвала с волос эластичную ленту.

Сильвия удивленно посмотрела на нее:

– А мне казалось, что Лондон – это твоя страсть.

Сквозь вертикальные жалюзи больших окон, из которых открывался живописный вид. Пенни могла видеть знакомые отблески сверкающих крыш вокзала Виктория на фоне мрачного февральского неба.

– Это так, – согласилась она, – я просто имела в виду мерзкую погоду… и дорожные пробки.

– М-м… – Похоже, Сильвию несколько озадачили слова Пенни. – Что ж, – сказала она, – тогда новости, которые я приготовила для тебя, могут стать своего рода приятным сюрпризом.

Сердце Пенни учащенно забилось. Она получила эту должность! Один Господь знает, при чем здесь погода, но какая теперь разница, если должность редактора отдела уже ее?!

– Я вас не подведу, – клятвенно заверила Пенни и подалась вперед, желая от всего сердца обнять Сильвию в знак благодарности. – Вы не пожалеете о своем решении. Я знаю, у вас были некоторые сомнения по поводу моего возраста и мне еще надо многому учиться, но сил у меня достаточно, в этом я уверена.

Сильвия улыбнулась и опустила взгляд на чашечку с кофе.

– Да, сил у тебя достаточно, тут я не спорю, но, может, твоя радость и обещания, скажем так, несколько поспешны?

Пенни опешила. Что значит – поспешны? Разве не сама Сильвия только что сказала ей, что должность уже ее? Ладно, хорошо, пусть Сильвия не сказала конкретных слов о должности редактора, но какие еще тогда могут быть хорошие новости? У нее, Пенни, больше нет никаких желаний.

– Ты ведь наверняка знаешь, – продолжила Сильвия с улыбкой, глядя в настороженные глаза Пенни, – что мы недавно приобрели издательство «Филдстоун паблишинг».

– Да, я слышала, – осторожно промолвила Пенни, на самом деле не имея ни малейшего понятия ни о «Филдстоун», ни о каких-либо других издательствах.

– Так вот, я решила, что ты возглавишь один из журналов этого издательства.

– Возглавлю? Вы хотите сказать, что я буду главным редактором? – робко поинтересовалась Пенни.

– Да, главным редактором. Ты обладаешь энергией и предприимчивостью, необходимыми для того, чтобы спасти именно этот журнал и поднять его тираж.

Предложение Сильвии не вызвало восторга у Пенни.

– О каком именно журнале идет речь? – спросила она, со страхом ожидая ответа Сильвии.

– «Побережье», – промолвила Сильвия, глядя на Пенни сквозь опущенные ресницы, и слегка напряглась в ожидании ее реакции.

– Боже мой, вы отправляете меня в Борнмут! – в ужасе воскликнула Пенни.

– Нет, не в Борнмут. – Сильвия улыбнулась. – На юг Франции.

У Пенни отвисла челюсть от изумления.

– «Побережье» – это журнал, предназначенный для англоговорящих читателей Французской Ривьеры, – пояснила Сильвия.

– Не могу в это поверить, – промямлила Пенни, стараясь не паниковать. – Вы говорите о том, что отправляете меня на юг Франции?

Сильвия кивнула.

– Боже мой, какой ужас! – воскликнула Пенни, вскакивая с софы. – В чем я провинилась? – с вызовом поинтересовалась она. – Почему вы меня прогоняете? Мне казалось, что вы были довольны моей работой.

– Более чем довольна, – заверила ее Сильвия, – поэтому и ставлю перед тобой такую задачу. Ты вполне способна спасти этот журнал и руководить! им наилучшим образом. Ты превратишь его в такое издание, которым будешь очень гордиться.

– Но я терпеть не могу южную Францию! – выпалила Пенни.

– А ты была там?

– Разумеется, была. И ненавижу это место.

Реакция Пенни озадачила Сильвию.

– Да многие запрыгали бы от радости, появись у них возможность жить на юге Франции, – заметила она.

– Конечно, пенсионеры или мошенники, – возбужденно возразила Пенни. – Другими словами, вегетарианцы и негодяи. Так что спасибо и еще раз спасибо – нет.

– Альтернатива – работать здесь под началом Линды Кидман, – предупредила Сильвия.

– Ох, Боже мой! – простонала Пенни, обхватив ладонями голову, и плюхнулась на софу.

– Ведь ты, – продолжила Сильвия, – насколько я знаю, почти свободно говоришь по-французски.

– Нет! – солгала Пенни, мотая головой. – Я не знаю ни одного французского слова, кроме «паста».

– Это итальянское слово. – В глазах Сильвии запрыгали смешинки.

– Вот видите! – воскликнула Пенни, вскидывая вверх руки. – Я не могу ни слова сказать по-французски.

– Но здесь все написано прямо наоборот, – усмехнулась Сильвия, открывая лежащую рядом с ней на софе папку с личным делом Пенни.

– Я соврала, – парировала Пенни, бросая взгляд на свою анкету.

Теперь уже Сильвия рассмеялась:

– Возможно, я бы и поверила тебе, если бы не интервью, которое ты две недели назад взяла у мадам Миттеран.

Кажется, беседа полностью проходила на французском? Пенни совсем скисла.

– Почему вы так со мной поступаете? – жалобным тоном спросила она. – Почему не можете просто назначить меня редактором отдела здесь?

– Потому что ты нужна мне в южной Франции. Это будет для тебя прекрасный опыт…

– Сильвия, мы говорим о читательской аудитории, которую интересуют способы лечения старческих болезней и пудели, а в рамках такого ограниченного поля деятельности я и сама моментально превращусь в старую маразматичку.

Сильвия снова рассмеялась:

– Вы слишком уж торопитесь, молодая леди. Твое время еще придет, не делай ошибок в этом плане. Если тебе действительно удастся превратить этот журнал в процветающее издание, то кто знает, какие возможности откроются для тебя в результате?

«Ладно, – решила Пенни про себя, расправляя плечи, – пора увольняться». Она глубоко вздохнула. Как раз теперь, когда подошел решающий момент, нужные слова почему-то не приходили на ум. Ведь она никогда не найдет другую такую Сильвию, и как бы ей ни была ненавистна мысль об отъезде из Лондона, отказ от такого предложения мог обернуться одной из самых больших ошибок в ее жизни.

– На сколько вы намерены сослать меня туда? – спросила Пенни с несчастным видом.

– На год, может быть, на два.

Пенни поникла, склонив голову. Она уже собиралась выдвинуть какое-нибудь другое возражение, но в этот момент Ребекка открыла дверь и просунула голову в кабинет.

– Простите за беспокойство, – извинилась она, – но звонит твоя сестра. Пенни. Она говорит, что ее арестовали.

Пенни издала жалобный стон. Что ж, хоть одно но крайней мере теперь было ясно – худших неприятностей у нее уже сегодня не будет.

– Вы не возражаете? – спросила она у Сильвии, которая молча махнула рукой в сторону телефона. – Она сказала, где находится? – обратилась Пенни к Ребекке, проходя через кабинет к телефону.

– В полицейском участке, – равнодушным тоном сообщила Ребекка.

Пенни бросила на нее быстрый взгляд и взяла трубку телефона.

– Самми?

– Ох, Пен, это ты!.. – услышала она радостный голос Самми.

– Что ты натворила, почему тебя арестовали? – Пенни вздохнула. – Если это наркотики, то я разрешу им повесить тебя.

– Но я не арестована. – Самми хихикнула. – Я сказала так просто для того, чтобы эта старая зануда позвала тебя к телефону.

– Очень ловко, – пробормотала Пенни. – Так где ты?

– Ни за что не догадаешься!

– Это уж точно, не догадаюсь.

– Я в Касабланке. Знаешь, это то место, о котором сняли фильм.

– Да, я слышала о нем. Ты уже вспомнила, как попала туда?

– Какой-то парень привез меня на частном самолете.

Но это не его самолет, он просто пилот. Похоже, он очень торопился в обратный путь и в итоге забыл про меня.

Удержавшись от замечания по поводу явного провала памяти пилота. Пенни спросила:

– Сколько мне будет стоить твое возвращение домой?

– Гм, я прикинула: если ты пришлешь мне три сотни фунтов, этого хватит, чтобы оплатить отель и купить билет на самолет.

– Хорошо, диктуй реквизиты банка. – Пенни уже достаточно привыкла к таким фортелям, чтобы ужасаться, услышав сумму. – Вот видите, – она вернулась на софу и кивнула в сторону телефона, – это очень уважительная причина, по которой я не могу уехать в южную Францию. Ее никак нельзя оставлять одну. Если уж такое происходит в моем присутствии, то я с ужасом думаю, что с ней будет, если я уеду из Лондона.

– Но в южной Франции тоже есть телефоны, – сухо заметила Сильвия. – А почему бы тебе не взять ее с собой?

– Взять Самми в южную Францию! Вы шутите! Да из-за нее нас обеих арестуют даже раньше, чем Жака Медесина.

Сильвия вскинула брови. Печально известному бывшему мэру Ниццы Медесину, если ей не изменяла память, до сих пор продолжали предъявлять обвинения в коррупции, так что у Пенни, вероятно, был просто пунктик по поводу мошенников. Но обсуждать эту тему Сильвия не собиралась.

– Возьми Самми с собой и дай ей работу, – продолжила она, не обращая внимания на слова Пенни. – Возможно, это как раз то, что ей нужно. Будет куда применить мозги, потом определенная доля ответственности, собственные деньги на расходы…

– И гавани, забитые яхтами, на которых можно сбежать на край света, – унылым тоном добавила Пенни.

– Ладно, подумай об этом. – Сильвия усмехнулась, поднимаясь с софы. – Уверена, тебе сегодня предстоит трудный день, поэтому воспользуйся выходными, чтобы все хорошенько взвесить. А в понедельник мы с тобой вместе пообедаем, и ты дашь мне окончательный ответ.

– Разве у меня есть какой-нибудь выбор? – поинтересовалась Пенни.

– Ну разумеется, есть, – ответила Сильвия, открывая дверь кабинета. – Но ведь мы обе понимаем, что альтернативный вариант тебя не устроит. Кстати, Ребекка даст тебе несколько прошлых номеров «Побережья», чтобы ты могла их просмотреть.

– Проклятие! – пробормотала Пенни, тяжело вздыхая, когда Сильвия закрыла за ней дверь кабинета.

Было слишком поздно делать хорошую мину и скрывать свое разочарование. К тому же Линда Кидман, со злорадством взирая на Пенни, уже проходила мимо нее в кабинет Сильвии. Сдерживая безотчетное желание залепить ей пощечину. Пенни добралась до своего стола и тяжело плюхнулась в кресло.

– Это еще что такое? – с раздражением выкрикнула она, подтягивая к себе по столу картонную коробку. – Господи! – охнула Пенни, увидев набор кремов для ухода за кожей, присланный известным косметологом Клодом.

– Пен! – позвал ее кто-то. – Иоланда и Морис хотели повидаться с тобой, как только ты освободишься. Им надо знать, в каком состоянии статья об итальянке-судье.

По-моему, они торопятся напечатать материал до того, как сицилийцы упрячут синьору – как ее там? – в бочку с цементом.

Глаза у Пенни округлились. Только этого ей сейчас и не хватало! Редактор выпуска и редактор отдела новостей разыскивают ее по поводу интервью, которое она взяла пять дней назад в Риме у Карлы Ландольфи, женщины-судьи, чьи честность и мужество перед лицом постоянных угроз со стороны мафии стали уже чуть ли не легендой. Беседа проходила целиком на итальянском, а Пенни еще даже не перевела ее. Ладно, надо будет поторопиться с этим, успокоить Иоланду и Мориса, попросить у них еще парочку дней да побыстрее сматываться на выходные.

– Кто-нибудь видел фотографии, которые я оставила на столе? – громко спросила Пенни, роясь в беспорядочно разбросанных бумагах. – Фотографии судьи.

– Фрэнк с утра заходил за ними, – проинформировал младший редактор Филипп Коллинз, усевшись напротив Пенни. – Он оставил тебе записку…