Текст книги "Пандора"

Глава 15

Визитная карточка переплетной мастерской врезается в ладонь Доры, пока она в сумерках пересекает булыжную мостовую Рассел-стрит и ищет глазами дом номер шесть. Когда он наконец находится – в дальнем конце улицы, где дорога резко сворачивает к Друри-лейн, – края ее юбки уже густо облеплены дорожной грязью.

Дора оглядывает здание. Несмотря на свое местоположение (лавчонки в узких переулках, как правило, сомнительного свойства), этот дом странным образом отличается некоторой элегантностью. Дора отмечает относительно свежий вид фасада: красно-кирпичную кладку украшают черные швы, а вывеску – золоченые буквы. На секунду она вспоминает магазин Блейка: когда-то давно он выглядел таким же ухоженным. Сразу видно, немало денег тратится на поддержание этой мастерской в приличном состоянии, но благодаря своей щеголеватости она выглядит здесь досадно неуместной. Аккуратный фасад и шикарная вывеска скорее под стать магазинам Флит-стрит или Стрэнда, чем паутине вонючих закоулков Ковент-Гардена, где карманников и уличных девок не меньше чем блох.

Дора кладет визитную карточку в ридикюль и крепко сжимает в руке альбом для рисования. Она не собиралась увидеться с ним так скоро, если вообще надеялась на встречу, но теперь они вполне могут быть полезными друг другу. Несомненное умение мистера Лоуренса с первого взгляда распознавать подделки доказывает, что он с той же легкостью сумеет распознать и ценные подлинники. Собственные – весьма ограниченные – познания Доры были получены в детстве, а он… ну, он обладает ученым опытом. И как раз такой опыт ей сейчас и нужен.

Она отворяет дверь. Внутри мастерская озарена теплым светом, здесь вкусно пахнет кожей и, совсем немного, медом. Прилавки сверкают полированным красным деревом и черно-золотыми декоративными деталями – они здесь повсюду. Великолепный индийский ковер устилает весь пол мастерской. У одной стены стоит высокий, от пола до потолка, книжный шкаф, заставленный роскошными фолиантами – переплеты из телячьей кожи величаво сияют в свете свечей. Необыкновенное колючее растение красуется в кадке рядом с главным прилавком. А позади прилавка, в высоких застекленных стеллажах, выставлены оттиски страниц и украшенные причудливыми виньетками фронтисписы.

Дора не может на все это наглядеться. Она еще ни разу не бывала в переплетной мастерской и впервые в жизни видит такую красоту. За исключением разве что ювелирной мастерской мистера Клементса… Что ж, она всегда будет восхищаться сиянием белых бриллиантов, густой зеленью изумрудов, полуночной синевой сапфиров, но и эта красота ни с чем не сравнима – такая роскошная, изысканная. Дора все еще завороженно глядит на книжные переплеты, когда темнокожий мужчина незаметно выходит из-за бокового стеклянного прилавка, держа в руках небольшую стопку книг.

– Я могу вам помочь, мисс?

У него ласковый, теплый голос с легким акцентом, который Дора не может распознать.

– О, я… – Дора осекается, ощущая необъяснимое смущение. – Этот магазин такой… – Она застенчиво улыбается. – Он такой…

Мужчина – высокий, с глубокими морщинами по всему лицу, и в аккуратно завитом, но простом седом парике – склоняет голову.

– Благодарю вас, мисс. Мы очень гордимся тем, что работаем в мастерской Эшмола.

– Вы и есть мистер Эшмол?

Он моргает.

– Я старший мастер-переплетчик, мистер Фингл.

– Понятно, – говорит Дора, хотя ей все это непонятно.

Мистер Фингл снова повторяет свой вопрос:

– Я могу вам помочь?

Дора собирается с духом и напускает на себя важность.

– Мне нужно увидеться с мистером Эдвардом Лоуренсом, – она извлекает из ридикюля визитную карточку и протягивает ее старшему мастеру. – По делу.

Мистер Фингл смотрит на карточку, но не берет ее. «Потому что руки заняты», – догадывается Дора, глядя на стопку книг мистера Фингла.

– Он здесь?

– Он здесь, мисс. – Мужчина улыбается смущенно, но по-доброму. – Пройдете в глубь мастерской, увидите застекленную дверь, там вы его и найдете.

– О, очень хорошо. Благодарю вас!

Мистер Фингл коротко кивает. Дора не ощущает его неодобрения. Он скорее удивлен, что, в свою очередь, удивительно. Возможно, у мистера Лоуренса не бывает посетителей? Дора, нервничая, зачем-то делает книксен и торопливо проходит под арочным проемом, куда ее кивком направил мистер Фингл.

Она оказывается в узком коридорчике. Здесь уже не так великолепно, как в зале, но так же тепло и чисто. Справа и слева Дора видит распахнутые настежь двери и, идя по коридору, заглядывает в них.

За обеими дверями располагаются цехи с длинными столами, но помещения имеют разное предназначение. В первом она видит листы бумаги (некоторые расстелены на столах, другие свисают с потолка), рулоны холстины, множество ведерок и кистей, молотков и каких-то металлических инструментов. В дальнем углу стоят три больших деревянных сооружения, которые непонятно для чего нужны. А в другом помещении полно рулонов кожи, другие металлические инструменты и приспособление, которое Дора принимает за гильотину. В обоих цехах суетятся юноши и молодые мужчины в фартуках, и все они как по команде прекращают работать и таращатся на нее с почти комичным видом – кто с изумлением, а кто и с любопытством. Зардевшись, Дора продолжает свой путь по коридору, когда у нее за спиной раздается оживленное шарканье множества ног: все работники высыпали в коридор и глядят ей вслед.

Только перед застекленной дверью Дора останавливается. Коридор резко сворачивает влево, и там царит кромешная тьма: ни окна, ни горящей свечи поблизости. На мгновение она задумывается, что же таится в той тьме, но потом спохватывается и тихо стучит в дверь костяшками пальцев.

Ответа нет. За стеклом Дора видит яркое золотистое сияние. Ей чудится, что она различает мистера Лоуренса, склонившегося над письменным столом, но он почему-то не двигается. Она стучит снова, на сей раз чуть громче, но ответа опять нет.

Дора хмурит брови.

– Мистер Лоуренс! Это Дора Блейк!

Она слышит за спиной бормотание и приглушенное хихиканье, но не обращает на это внимания, потому что теперь за стеклом заметно движение и слышатся торопливые шаги в сторону двери. Дверь распахивается – и мистер Лоуренс, почти запыхавшись, выскакивает навстречу. Его галстук развязан, золотистые кудри падают на лоб, на щеке блестит коричневато-красное пятно.

– Мисс Блейк!

На какое-то мгновение он выглядит обрадованным – пока не замечает зрителей за ее спиной. Дора оглядывается. Перед работниками стоит мистер Фингл, заинтригованный не меньше, чем остальные.

– Боюсь, мистер Лоуренс, – извиняющимся шепотом произносит Дора, – я тут вызвала переполох.

Мистер Лоуренс сердито сдвигает брови. Это его уже не радует.

– Прошу вас, – говорит он и вежливо берет ее за локоть. – Входите!

Он плотно затворяет дверь, и Дора невольно жмурится от яркого света. По всей комнате расставлены горящие свечи. Мистер Лоуренс пробегает мимо нее и принимается поспешно наводить порядок на своем рабочем столе.

– Дело в том, что я вас не ждал, – объясняет он взволнованно и пытается пальцем стереть пятно со щеки. – Я надеялся снова увидеть вас, но не думал, что это произойдет так скоро.

– Я тоже, – признается Дора. – О, прошу вас, не стоит так беспокоиться ради меня!

Мистер Лоуренс останавливается, держа в руках два инструмента странной формы. Дора, воспользовавшись паузой, оглядывает комнату, но ее глаза никак не могут привыкнуть к яркому свету.

– Как много свечей…

– Да.

Он снова выглядит потерянным, и Дора инстинктивно сожалеет о сказанном. Она улыбается, чтобы его отвлечь.

– Я хотела показать вам свой альбом. Понимаете, я ведь спустилась в подвал.

– И что-то нашли там?

В его голосе столько надежды.

– Возможно. Но мне нужна ваша помощь.

До них доносится шорох, сопровождаемый приглушенным бормотанием. Дора оборачивается к двери и видит сквозь стекло темные силуэты, слышит смешки и шепотки.

Мистер Лоуренс откашливается.

– Давайте пройдемся.

Мистер Лоуренс ведет ее сквозь шумное столпотворение рынка Ковент-Гарден, чуть ли не прижимая к себе. В этом есть некая фривольность, но Дора не противится. В конце концов, она плохо знает эту часть Лондона. А рынок – это сплошной гам и толчея, в которой сама Дора ни за что не нашла бы, – не говоря уж о том, чтобы не потерять! – нужное направление.

Они проходят мимо торговца фруктами, чья шляпа покрыта комьями грязи, мимо рыбника, предлагающего жареных угрей и уродливых желеобразных гадов, мимо булочника, чье красное круглое лицо обсыпано мукой и лоснится от пота даже в такое морозное январское утро. Потом Дора видит мальчишек-лоточников, торговок с корзинами, девушек-цветочниц, и все они стараются выкроить себе свободный уголок за узенькими прилавками, между тачек и повозок, запряженных ослами. Запахи овощей перемешиваются со сладковатой вонью конского навоза и прелой соломы, и когда они добираются до прилавка мясника, Доре приходится отвернуть от него лицо, потому что пусть даже холодный воздух звенит и покалывает кожу, но мухи все равно кружат над свиной головой, а одна заползает в ухо, смахивающее на мокрый ботинок, оставленный сушиться на солнце. На прилавке лежат внавалку куски блестящего розового мяса и целые натюрморты из сухожилий и жира. Когда Дора и мистер Лоуренс идут мимо прилавка, мясник смотрит на них в упор. У него румяные щеки, фартук украшен кровавой кляксой. Мистер Лоуренс загораживает Дору своим телом, как верный стражник, и ведет по Кинг-стрит в сторону Нью-Кинг.

– Прошу прощения, – говорит он, предлагая ей руку. – Мне следовало выбрать более приятный маршрут.

– Не важно, – Дора берет мистера Лоуренса под руку и всем своим видом показывает, что это ни к чему не обязывающий жест, хотя внутри она вся трепещет. – Для меня это подлинное откровение!

Так оно и есть: до сего дня ей не было нужды посещать городской рынок – это всегда делала Лотти, – и теперь Дора испытывает толику уважения к служанке, несмотря на все свое к ней отвращение.

Дора на полголовы выше мистера Лоуренса. Она украдкой поглядывает на него.

– А мистер Фингл не станет возражать?

– Возражать?

– Что вы ушли из мастерской.

Пауза. Дора слышит, как мистер Лоуренс с хрустом сжимает челюсти.

– Нет.

– Понятно. – Еще одна пауза. Это явно его больное место. – А кто такой мистер Эшмол? – не унимается Дора. – Сначала я решила, что он – это мистер Фингл, когда тот вышел ко мне, но…

Дора умолкает, но на сей раз мистер Лоуренс нарушает молчание.

– Мистер Эшмол – мой друг. Он купил эту переплетную мастерскую несколько лет назад, когда я… – Он замолкает, аккуратно обходя покрытую льдом лужицу и помогая Доре ее преодолеть. – Как и ваш магазин, раньше мастерская была совсем не та, что сейчас, хотя, в отличие от нынешнего владельца вашей лавки, Корнелиус щедро вложился в нее и наладил дело. Он оставил Фингла за главного, потому как тот знает все тонкости ремесла и он не… – мистер Лоуренс так увлекся, что говорит без передышки, словно торопится избавиться от слов. Он прикусывает нижнюю губу. – Прошу меня простить, – теперь он смотрит на Дору с чуть заметной улыбкой, которая ей кажется вымученной. – История этой мастерской не так уж важна. Но я там работаю и могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Я, как у них это называется, отделочник. Я работаю над книгами на самой последней стадии, занимаюсь декоративной отделкой переплетов.

– Так вот почему у вас там так много свечей?

Он задумывается.

– Да, – умолкает. – Это необходимо.

Дора чувствует: он чего-то недоговаривает – и лучше бы не развивать эту тему.

– Куда мы направляемся? – спрашивает Дора, когда они идут гуськом по очень узкому проулку.

– В Лестер-Филдс, – отвечает он. Теперь его голос звучит безмятежно, как в день их знакомства. Когда они минуют проулок, мистер Лоуренс вновь предлагает ей руку. – Я частенько там бываю, привожу в порядок мысли. Еще немного, и мы будем на месте.

Довольно скоро мистер Лоуренс выводит их к зеленому скверу с газонами и широкими тропинками, где там и сям стоят скамейки. В центре сквера – внушительная статуя, Георг I на коне, – и мистер Лоуренс уже собирается провести Дору через железные ворота, как вдруг она вырывает руку.

– О, погодите секунду!

Мистер Лоуренс учтиво останавливается, а Дора мчится к кусту падуба, – она как-то раз видела такой за оградой частного дома.

– Подержите?

Она протягивает ему свой альбом.

Слегка встревоженный, мистер Лоуренс берет альбом.

– Ягоды! – Дора краснеет и достает платок из ридикюля. – Это для Гермеса. Я люблю приносить ему лакомства, когда нахожу что-нибудь вкусненькое.

– Разве ему недостаточно лакомиться человеческой плотью?

– О, прошу вас, прошу, не надо! – Дора бросает на него виноватый взгляд, но потом замечает на его лице лукавую усмешку и тоже улыбается. – Вчера вечером он сильно перепугался, – поясняет она, срывая крошечные рубиновые ягодки с веток. – Надеюсь, эти ягоды его успокоят.

– Перепугался? – переспрашивает мистер Лоуренс.

Дора складывает платок, полный ягод и порозовевший от их сока.

– Да. Давайте присядем, и я все объясню.

Мистер Лоуренс подводит ее к скамейке. Она завязывает уголки платка и осторожно кладет его к себе в ридикюль. Мистер Лоуренс ждет, когда она закончит, но Дора кожей ощущает его нетерпение – оно как дыхание надвигающейся весенней грозы. Она забирает у него альбом и делает глубокий вдох.

– Как я уже вам говорила, единственный ключ от подвала находится у моего дядюшки. Я заказала его копию и вчера вечером ею воспользовалась.

Мистер Лоуренс откидывается на спинку скамейки и, просияв, с надеждой восклицает:

– И?

– Я нашла там множество ящиков с греческой керамикой. Еще я нашла греческую вазу. Подозреваю, все это подлинные изделия. Но, – добавляет Дора, поднимая на него взгляд, – я не могу быть в этом уверена.

Мистер Лоуренс вопросительно поднимает брови.

– Почему же?

– Не удивляйтесь, мистер Лоуренс. Я могу отличить подделки в магазине, потому что знаю, в каких местах мой дядюшка приобретает свой товар. Очень часто он сам их и мастерит. Но я же была совсем маленькая, когда погибли родители. Я не антиквар. Так что я не могу гарантировать, что эта ваза подлинник. А вот вы…

С лица мистера Лоуренса исчезает восторженное выражение.

– Мисс Блейк, в настоящее время я всего лишь переплетчик книг.

– Я вам не верю! – парирует она. – Вы разбираетесь в этом, безусловно, куда лучше меня. Вы с первого взгляда определили, что выставленные в магазине у моего дядюшки товары – фальшивки. – Дора снова делает глубокий вдох. – Мистер Лоуренс, в том подвале находятся, как мне представляется, очень ценные вещи, и если это так, то я не понимаю, почему дядя держит их под замком. Этому нет правдоподобного объяснения. Но вы сможете сказать мне наверняка, являются ли припрятанные им предметы подлинными или же это всего лишь барахло, годное разве что старьевщику.

Мистер Лоуренс устремляет взгляд вдаль и какое-то время сидит задумавшись.

– Да, – вздыхает он, – возможно. Но… должен признаться, мисс Блейк. Я изучал – если можно так сказать! – древности всю свою жизнь. И вы правы, я могу распознать фальшивку, но мои познания в некоторых областях не таковы, какими я мечтал бы обладать. Я не смогу вам гарантировать подлинность того или иного произведения. Боюсь, я вас разочарую.

Дора нерешительно кладет руку в перчатке на его запястье. Он вздрагивает и смотрит на ее перчатку так, словно это что-то очень странное. И только когда он немного успокаивается, Дора убирает свою руку.

– Вы должны понять, – голос ее звучит очень спокойно, чтобы он не догадался, сколь большие надежды возлагаются на его согласие. – Мне нужно скопировать все рисунки с этой вазы. Они послужат мне вдохновением для будущих ювелирных украшений. Сэр, я могу говорить с вами откровенно?

Мистер Лоуренс глядит на Дору. Его губы дергаются.

– А до этого вы разве не были откровенны?

В его интонациях звучит игривая нотка, и Дора удивленно смотрит ему прямо в глаза. Мистер Лоуренс откашливается, как будто опасаясь, что ее терпение на исходе, и Дора невольно задумывается о том, какая же у него переменчивая натура: то он замкнутый и нервический, то насмешливый и восторженный.

– Ну, конечно, можете! – восклицает он на сей раз серьезно. – Прошу, продолжайте!

Дора кладет обе руки на альбом.

– Мистер Лоуренс, моя главная задача – нарисовать вазу в мельчайших подробностях, чтобы затем воссоздать отдельные мотивы в моих будущих украшениях. Я не знаю, как долго у меня сохранится доступ к этой вазе – покуда мы тут с вами беседуем, одному Богу ведомо, что дядюшка с ней делает. Насколько я его знаю, он вполне может продать ее, если уже не продал. Единственное, что мне остается, это проводить каждую ночь – после того как он и наша служанка отправятся спать, – в подвале. Но я должна рисовать, и у меня просто нет времени, чтобы осмотреть там все ящики. Поэтому вот что я предлагаю.

Мистер Лоуренс садится к ней вполоборота. Его лицо выражает задумчивость, но он весь внимание: Дора видит, что она его заинтересовала.

– Я буду рисовать, а вы тем временем осмотрите все, что мой дядюшка хранит в подвале, и скажете, есть ли среди этих вещей нечто подлинное. Ну и, разумеется, вы сможете воспользоваться всем, что там обнаружите, включая эту вазу, для своих исследований. – Дора прикасается к нёбу кончиком языка. – Я отдаю себе отчет в том, что вам эта затея не даст ничего, если вещи окажутся пустым хламом, но вы ведь сами попросили меня оказать вам помощь. И это все, что я могу предложить.

Мистер Лоуренс все так же задумчив.

– Если откроется, что все эти предметы – фальшивки, как вы намерены с ними поступить?

Дора вздыхает. На другой стороне сквера собака лает на белку, рвется с поводка, пока маленький пушистый зверек поспешно взбирается вверх по стволу дерева.

– Если выяснится, что это подделки, то пусть все останется как есть. Я не стану ничего предпринимать.

Пауза.

– Простите, мисс Блейк. Но почему?

Дора силится проглотить горький смешок. Это ей не удается, и собеседник смотрит теперь на нее с изумлением.

– Потому что, мистер Лоуренс, я ничего не могу сделать. Я живу исключительно за счет щедрости дядюшки. Мне нельзя рисковать своим жизненным благополучием, как, кстати, и его собственным, так что до тех пор, пока я не смогу сама себя содержать, придется хранить молчание. Возможно, – продолжает Дора, – дядюшка держит те вещи в подвале просто потому, что еще не готов выставить их в торговом зале. По крайней мере, если вы сможете подтвердить, что это фальшивки, мне будет спокойнее. Но… – Дора умолкает, трет переносицу. – Меня не покидает мысль, что там спрятано нечто большее, чем просто керамика. В последнее время дядюшка так странно себя вел.

Мистер Лоуренс собирается с духом.

– А если все вещи подлинные?

– Я…

Дора прижимает ладонь к альбому. За все то время, что Иезекия являлся законным владельцем магазина, он не продал ни единого подлинного произведения искусства помимо тех, что имелись в наличии прежде. Разумеется, если он даже что-то и приобрел, то ей об этом было неизвестно. Но если эта ваза – подлинник, зачем она ему понадобилась?

Может быть, тому есть какое-то невинное объяснение. Вдруг Иезекия намеревается вернуть магазину былую славу, как она и надеялась? Но нет… Он же сам ей заявил, что хочет продать дом. Дора настолько поглощена этими тревожными мыслями, что, когда мистер Лоуренс обращается к ней, она вынуждена попросить его повторить вопрос.

– А что, если он их уже продает?

Дора мрачнеет.

– Что вы имеете в виду?

Мистер Лоуренс ерзает на скамейке и поправляет шарф на шее.

– Если предметы подлинные, – он проговаривает эти слова так аккуратно, как будто боится их произносить, – то, судя по его нынешнему поведению, есть вероятность, что он продает их втихую на черном рынке.

На какое-то мгновение сказанное повисает в воздухе, и Дора чувствует, как от этой ужасной мысли – что, если так оно и есть? – внутри у нее все сжимается. Подобное не приходило ей в голову, и теперь она отчаянно корит себя, глупую, за наивность. Подделки – это одно. Незаконно, да, но вполне безобидно для тех, кому все равно. Но если Иезекия все это время занимался перепродажей контрабандного товара, да еще в стенах родительского магазина… Это все меняет.

Для него.

И для нее.

Дора невольно прижимает руку к горлу. Она почти явственно ощущает, как вокруг ее шеи затягивается веревка. Дора смотрит на мистера Лоуренса. Он смотрит на нее – с сожалением.

– Мисс Блейк, что с вами?

Она не находит слов. Ей хочется кричать, убеждать мистера Лоуренса, что ее дядя никогда бы не осмелился заняться таким делом – да зачем же ему так рисковать? – но при этом Дора понимает, что от подобных подозрений так просто не отмахнуться.

– Может быть, беспокоиться не о чем, – поспешно успокаивает ее мистер Лоуренс. – Возможно, я ошибаюсь. Мне нужно взглянуть на все эти предметы своими глазами, чтобы быть уверенным.

– То есть вы придете?

Дора не может скрыть свой испуг. Она пришла к мистеру Лоуренсу с надеждой, она только и думала, что о своих ювелирных украшениях – как о средстве спасения. А теперь… теперь, похоже, вся ее жизнь целиком зависит от вердикта мистера Лоуренса. Если Иезекия занимается торговлей краденым и будет в этом уличен, тогда Доре на пару с ним грозит виселица, ибо кто же поверит, будто бы она ничего не знала о его делишках, при том что все эти годы понимала, что торгует подделками?

– Да, – учтиво отвечает он. – Я приду.

– Сегодня вечером?

– Сегодня.

– Благодарю вас.

Мистер Лоуренс улыбается Доре. У него, замечает она, серые глаза.

– А можно ли… могу ли я… могу ли я увидеть ваши рисунки, мисс Блейк?

– Разумеется.

Во всяком случае, так она может отвлечься от грустных мыслей. Трясущимися пальцами Дора раскрывает альбом и находит страницу с предварительными эскизами вазы.

– Вот, – говорит она со стоической твердостью. – В этих сценках воспроизведен миф о Пандоре. Вот здесь… – она проводит пальцем по изображениям Зевса и Прометея, – рассказывается, как человек получил в дар огонь.

Она указывает на другой рисунок, чуть ниже.

– Так выглядит сама ваза. По высоте она доходит мне почти до плеч. Как думаете, вы сможете узнать, сколько ей лет?

Оба склоняют головы над альбомом. Дора слышит ровное дыхание мистера Лоуренса, вдыхает приятный аромат кожи, исходящий от его одежды.

– Ваш рисунки… Они изумительны! – Он поднимает голову. Их лица так близки, что они почти соприкасаются носами. – У вас несомненный дар. Если бы вы видели мои рисунки… – губа мистера Лоуренса слегка кривится. – Они не идут с вашими ни в какое сравнение!

– Благодарю вас, мистер Лоуренс.

– Не за что, мисс Блейк.

Какое-то время оба молчат и только смотрят друг на друга, пока мистер Лоуренс не спохватывается и Дора, покраснев, не отводит взгляд. Порыв холодного воздуха, пролетевший между ними, похож на дыхание незримого собеседника.

– Что с Гермесом? – вдруг спрашивает мистер Лоуренс, и от внезапной перемены темы Дора непонимающе моргает.

– А что с ним?

– Вы сказали, он был чем-то напуган.

Она задумывается.

– Да, это было очень необычно, совершенно на него не похоже. Стоило мне вставить ключ в замок, как он встревожился, заволновался. А когда я начала рассматривать вазу, он просто… – Вспоминая об этом, Дора по-прежнему не может понять причину столь странного поведения птицы. Она качает головой. – Так вот, он вылетел из подвала, как будто за ним гналась кошка. А когда я вернулась к себе в комнату, он крепко спал.

– Это странно.

– И впрямь.

– А где сейчас этот ключ?

– В моем столе.

– Вы уверены, что он там в безопасности?

Дора кивает.

– Сколько я себя помню, дядюшка никогда не заходил ко мне в комнату.

– И все же, – говорит мистер Лоуренс, прикасаясь к тому месту, куда его цапнул острым клювом Гермес, – лучше быть начеку.