Текст книги "Лита. Семь прях. Книга 5"
Автор книги: Тамара Михеева
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Последнее желание Ярсуна
Ойра знала, что однажды это случится. Всю жизнь жила в страхе, что они узнают и придут за ней, а потом… что потом? Что с ней сделают? Может, и правы были братья, когда хотели отправить ее в другую страну или хотя бы в храм Всех богов за Арыцкий перевал. Но сначала она не могла представить себе жизни без своих приемных родителей – так была к ним привязана, так не хотела покидать лесной дом, а потом, когда родился Харза, все ждала: вдруг вернется его отец? А ее с малышом нет. Ждала, ждала, ждала… Харза, ее желтоглазый ловкий мальчик, подрастал и уже не задавал вопросов, а она все ждала, все верила, что дождаться можно. В этом ожидании она и позабыла, что надо бояться, надо быть осторожной, что она – фитиль от бочки с порохом, что искры будет достаточно. Искрой стала Лита. Милая, славная Лита! Ласковая и любящая, такая родная.
Когда пришли за Литой, Ойра спряталась в комнате с алтарем, упала на колени и молилась всем четверым богам, чтобы все обошлось, чтобы все это – только ошибка, чтобы никто не узнал правды. Но боги равнодушно взирали на нее деревянными глазами. И уже тогда Ойра поняла, что будет дальше. Поэтому с той минуты, как Литу увели, она каждую секунду была готова, что придут и за ней. Конечно, Лита не знает, что Ойра на самом деле ее тетя, сестра ее отца, но как скоро советники догадаются, что не так уж прост ралинит Вальтанас и его жена Диланта? И что будет делать Эрисорус?
Тесса была сама не своя, чуть ли не на стену лезла, и Ойра, и Диланта утешали ее, как могли. А ночью на взмыленном коне примчался Эрисорус. Ойра никогда не видела брата таким испуганным. Он велел Тессе собираться, взять только самое необходимое, и еще до рассвета они умчались по лесной тропе.
Ойра даже не успела спросить, что ей-то теперь делать, а сам он в спешке и страхе, похоже, и не вспомнил о сестре. Вальтанас положил ей на плечо сухую горячую руку.
– Он скоро вернется, дочка, и что-нибудь придумает.
Но первыми вернулись советники. Она хоть и ждала их каждый миг, а все равно оказалась не готова. Только и успела, что вытолкать Харзу в потайную дверь.
Комната, куда ее привели вежливые стражники, была маленькой, но чистой и светлой. У стены стоял топчан, застеленный синим шерстяным одеялом. У двери – высокий столик, а на нем – тазик и кувшин. Ойра заглянула в него – пусто. В углу стопкой лежали книги без обложек. Ойра посидела на кровати, потом взяла верхнюю книгу из стопки, полистала. Это была «Песнь о Гиоре» Катония Флаца. Ойра открыла первую страницу, начала читать.
Случилось это так давно,
Что даже самые высокие деревья не помнят,
Даже воды и ветры путают имена,
И только камни, старые мудрые камни
Могут рассказать тебе о Гиоре,
О великом Гиоре, о светлоликом Гиоре
И жене его Дане.
О жизни их, о борьбе и смерти.
Прикоснись душою к старым камням,
Прислушайся, что поют они в тишине времен,
Они расскажут тебе историю
Великой борьбы добра со злом.
Спроси у камней:
– Кто был самым отважным,
Самым умным и честным среди братьев своих?
И камни ответят:
– Великий Гиор и жена его Дана.
Так много лет назад, что даже камни помнят с трудом,
Полюбил богатырь ясноликий Аскер
Красавицу Ларилослин
И выкрал ее у жестокого отца,
Хотевшего только богатства
И нашедшего дочери уродливого и глупого
Короля соседней страны.
И увез Ларилослин ясноликий Аскер
В далекую землю,
Где озера тихие, луга зеленые, леса высокие,
Где звезды так низко спускаются к земле,
Что могут разговаривать с травами.
Та земля звалась Альтидою.
И стали править той прекрасной землею они,
Ясноликий Аскер и прекрасная Ларилослин.
И родилась у них дочь,
А у нее сын, и так далее, и так далее…
И род Аскера прорастал в глубь веков,
И ширилась его страна,
И строились города,
И корабли покоряли моря.
И был то золотой век Альтиды,
Да, видно, боги позавидовали ее процветанию:
Родились в царской семье четыре сына, четыре царевича —
Румисор, Пафидес, Катлон и Гиор.
Росли братья во дворце,
Окруженные златом и почетом земным,
А вокруг дворца того деревья росли,
Что кронами в небо упирались,
Гнули братья из их веток луки, точили стрелы.
Учил их отец стрелять метко,
Бегать быстро, видеть далеко.
Учила их мать ходить неслышно,
Раны врачевать, видеть сквозь туман.
И выросли братья статны, красивы, крепки,
Плечом каждый из них мог сдвинуть скалу,
Рукой остановить реку,
Поймать за хвост ветер и намотать себе на палец.
Построил каждому сыну отец по городу,
И жили они припеваючи…
Ойра аккуратно закрыла книгу. Погладила первый лист, потрепанный и мягкий.
«Я тоже книга без обложки, – подумала она. – Ни роду ни племени, ни отца ни матери. Были братья – да бросили…» Она усилием воли остановила горькие мысли, упрекнула себя: «Что я знаю о них? Может, им сейчас еще труднее, еще хуже, чем мне». Мысли метнулись к Харзе, Диланте с Вальтанасом и Лите с Тессой и Кассионой. Где сейчас Лита? Спас ее Эрисорус, вытащил? А Харза? Успел ли он спрятаться?
Почему-то вспомнился Ралус, темноглазый воин-бродяга, что приходил в их дом слишком редко, чтобы стать ее другом, но умевший смотреть так, что сердце ее вспыхивало давно забытым огнем. Чтобы отвлечься от тяжких мыслей, Ойра снова открыла книгу. Пролистала описание юности братьев-царевичей, их спор о городах, начало кровавой войны и великой любви. Глаза выхватывали знакомые куски:
Взял ясноликий Гиор свой лук и свой меч
И пошел, побежал по всей земле,
Обгоняя ветер.
А братья его, Румисор, Пафидес и Катлон,
Не могли за ним угнаться.
А потому достался Гиору Золотой город,
Самый богатый да славный,
Румисору – Серебряный, что стоит на северном берегу моря,
Пристанище мореплавателей.
Пафидесу – Железный, славный своими воинами,
А Катлону – Каменный, что мил был ученым различным.
И сошлись братья в смертном бою,
И повели с собой тысячи тысяч своих людей,
И земля запылала, и застонали боги,
И вздыбилось море, и померкло солнце,
И ветры задули такие, что вырывали деревья с корнями…
И поднялся Гиор и начал новый бой,
Новый бой с новой силою.
И все время рядом была его Дана,
Что пришла к нему сквозь холод и мрак
Босиком по пылающей земле,
Молве и страху вопреки,
Напоила ключевою водой,
Обогрела ласковым словом,
Омыла раны…
Она тоже мечтала когда-то быть похожей на Дану. Встретить своего Гиора, сражаться с ним за правду, погибнуть в бою. Но весь ее бой – это выжить и вырастить сына без отца, справиться с повседневными заботами, удержаться в лесном доме, не попасться Первому совету.
Она не справилась.
Что будет теперь с ее мальчиком? Ойра в отчаянии начала листать страницы, будто могла найти там ответ.
Так Гиор повелел, и было так.
Вот однажды на охоту он вышел,
Испросив у Геты благословения.
Но обижена была на него богиня,
Что разрушил он ее любимый Каменный город,
И послала к нему змею ядовитую,
И ужалила та его прямо в сердце.
И замертво упал Гиор в высокую траву,
И зарыдал в деревьях ветер,
И смолкли птицы.
И в тот же миг выпало веретено
Из рук Даны прекрасной,
И остановилось сердце ее,
Ибо не могло биться без мужа любимого.
И тут же души их соединились воедино
И умчались на Верхние луга,
Куда дорога живущим закрыта.
Остался лишь малый их сын,
Одинокий и несмышленый.
И боги, собравшись вместе, повелели людям
Созвать Первый совет, который будет наставлять и повелевать,
Помогать во всем наследнику Гиора, правителю Золотого города,
И будут носить они одежды черные с золотом,
И будут они воплощением мудрости, справедливости и бескорыстия…
«Интересно, – подумала Ойра, – неужели до Войны четырех городов ни разу не рождались в царской семье вторые, третьи, четвертые дети? Неужели до этой проклятой войны не было борьбы за трон, зависти, интриг, жестокости, неправильных решений? Почему именно Война четырех городов породила Первый совет и этот нелепый закон об одном ребенке в царской семье? Будто что-то упущено в этой истории, вырвана страница…»
Заскрежетал засов. Ойра метнулась в угол, вернула книгу в стопку. Мало ли, вдруг их нельзя брать. Лучше быть послушной и кроткой, может, быстрее отпустят.
Трижды ее допрашивал терпеливый советник Таир и трижды – угрюмый советник Браносур, от которого пахло кислым молоком и табаком. Спрашивали только о Лите, но ее история была подготовлена, продумана до мелочей, вызубрена всеми ими на тот случай, если кто-нибудь забредет в их лесной дом случайно, узнает Тессу, если их схватят. Правда, в истории была Тесса, потерявшая память, и сейчас Ойре приходилось выдумывать на ходу, хорошо, что Вальтанас успел шепнуть ей перед арестом: «Все то же, но без Тессы». Вальтанаса допрашивали, конечно, тоже, и Ойра молилась, чтобы их рассказы совпали.
– Я выросла в рыбацкой деревне на мысе Мулф. Мне лет восемнадцать было, когда к нам на берег ребенка выкинуло, девочку-младенца, она еле жива была, мои родители ее выходили и у себя оставили. А куда ее было девать? – повторяла она снова и снова одно и то же. – Потом они умерли. Домик наш ближе всего к воде стоял, вот его штормом и смыло. И родителей вместе с ним. Мы с Литой в город пошли, заблудились в лесу, нас нашел Вальтанас и оставил у себя.
– Сколько лет было Лите? – спрашивал советник Таир.
– Вот так взял и оставил у себя? Добренький такой? – спрашивал советник Браносур, и от этого вопроса щипало в глазах.
Добрый, очень добрый. Отпустят ли его? Разрешат жить в лесу, как прежде? Будут ли допрашивать Диланту, которая совсем не умеет врать? Никто ничего не говорил Ойре, все ее вопросы о родных падали, как ралутовые шишки в ветреный день, и никто их не замечал.
Прошло пять дней, и в комнату вошел человек в расшитой золотом черной тунике. У него было узкое бледное лицо с тонкими губами, седые волосы, стянутые в низкий хвост, и страшные, полные усталого презрения глаза.
– Я – косул Первого совета Ашица, – сказал человек, и голос его был таким, будто от Ойры дурно пахло.
Ойра почтительно склонила голову. Пусть она выросла в лесу, но прекрасно понимала, что злить косула Первого совета не стоит.
– Я расследую ваше дело, и у меня есть доказательство, что ваше рождение является незаконным, а значит, незаконным является и ваше проживание на альтийской земле.
Он говорил что-то еще, но Ойра не слышала его слов. Она пыталась понять, что он уже сказал, и никак не могла. Она знала, что незаконнорожденная, что никто не должен знать о ее происхождении, она и сама не знала, кто ее мать… Но что значит «незаконное проживание на альтийской земле»? Альтида лежит на перекрестке многих морских путей, кто только не живет в Золотом городе! Лавнийцы, лумисцы, торийцы, суэкцы… они приплывают и оседают здесь, как песок на морском дне. Почему же ей, рожденной на Альтиде, нельзя?
Косул Ашица, кажется, понял, что Ойра его не слышит, потому что возвел глаза к потолку и спросил:
– Вы понимаете, о чем я говорю?
– Нет.
Но смысл слов уже начал проступать сквозь гул в ушах, она пошатнулась, присела на краешек топчана.
И в тот же миг выпало веретено
Из рук Даны прекрасной,
И остановилось сердце ее…
– Тебя отдадут в вечные на архипелаг Ветров, – повторил Ашица, сразу сменив вежливый тон на пренебрежительный, и именно эта смена заставила ее поверить, что все происходит на самом деле, приговор объявлен и теперь она не заслуживает даже вежливого обращения. Ашица сделал знак кому-то, стоявшему за открытой дверью.
В комнату вошел лысый худой человек со свертком под мышкой.
Ойра встала и попятилась.
– Что это?
– Вечным полагается ставить клеймо, – своим пустым, уставшим голосом сказал Ашица.
– Что я вам сделала? Я ничего не знаю, я…
– Ты – внебрачная дочь царя Тиароса, а значит, представляешь угрозу государственной безопасности, – сказал Ашица.
– Какую угрозу? Я просто жила в лесу, делала сыр, у меня… – Она проглотила опасные слова «есть сын», прикусила язык, пока не почувствовала солоноватый вкус крови, лишь бы эти слова не вырвались. – Вы меня с кем-то спутали!
– Хотел бы я, чтобы это было так, – вздохнул Ашица. – Но твой брат, маячник Ярсун, был вынужден рассказать нам все, что знал о своих сводных брате и сестре. Милая моя, знала бы ты, сколько в связи с этим у Первого совета возникает забот! Наш покойный царь Тиарос, да хранит время его имя, не отличался чистоплотностью, ищи теперь его отпрысков по всему свету…
Ашица щелкнул пальцами, и лысый человек развернул сверток. В нем оказалась деревянная шкатулка, которую он бережно открыл, пристроив на высоком столике. Ойра увидела штемпель с иглами, деревянный молоточек, баночку с темной жидкостью, похожей на чернила.
– Что это?
Стена холодила спину. Ойра не сводила глаз с Ашицы. Он пытал Ярсуна. Она знала брата, он никогда бы не выдал ее, только не Ярсун. Они могли вырвать у него признание только вместе с душой.
– Это мастер клейма, он здесь, чтобы исполнить приговор Первого совета.
– Не надо, – сдавленно прошептала Ойра.
Лысый человек с открытой шкатулкой в руках двинулся к ней. Ойра не глядя дотянулась до стопки книг, взяла Катония Флаца и запустила им в мастера клейма. Шкатулка упала на пол, инструменты рассыпались, баночка с чернилами разбилась, оставив смолянистое пятно цвета ночного моря.
– Стража! – негромко позвал Ашица.
Пока двое скручивали ей руки, засовывали кляп в рот и держали голову, еще один принес новую склянку с чернилами, а лысый человек прикладывал к ее коже штемпель с иглами, стучал по нему молоточком, втирал чернила, Ашица наставительно говорил:
– Ты бы лучше вознесла молитву своим богам-покровителям. Ведь всех остальных приговорили к казни, осталось только их разыскать. Это Ярсун вымолил для тебя иное. Последним его желанием было, чтобы мы оставили тебя в живых. Что ж… последнее желание умирающего – закон, так велят боги.
Он махнул рукой, и стражи отпустили ее. Ойра выдернула кляп изо рта, горло саднило. Голова наливалась гулкой болью, горело клеймо. Лысый человек убирал инструменты в шкатулку. Ашица смотрел на нее без сострадания.
– Вечером тебя доставят в порт. На тебя уже есть покупатель, достойный человек и небедный.
Развернувшись так, что осколки разбитой склянки заскрипели под подошвами сандалий, Ашица пошел к выходу. Стражники и лысый человек потянулись за ним.
– Вы убили его! – крикнула Ойра, не в силах молчать.
Ашица понял, кого она имеет в виду, сразу.
– Нет, он сам умер. Сердце не выдержало. Говорят, он много пил.
Дверь за ними закрылась. Ойра дотронулась до горящей скулы, до свежего клейма. Ей почудился младенческий запах сына, и она без сил опустилась на пол, не замечая, что пачкает тунику разлитыми чернилами.
В доме Алоики
Алоика выросла в храме Айрус и была ей обещана с того самого дня, когда ее, трех дней от роду, нашли на ступенях храма. Нашла старшая жрица и, по обычаю омыв найденыша родниковой водой, отдала ее на воспитание младшим жрицам, чтобы росла малышка в трудах и молитвах, прославляя великую Айрус, что спасла ее от верной смерти. И Алоика стала жить в храме. Учить песнопения, исполнять ритуальные танцы в синих одеждах, благословлять по весне родники и ручьи, уговаривать штормовое море сменить гнев на милость.
Но однажды, собирая цветы для храма у ручья, Алоика повстречала бога лугов Лураса, который оборотился молодым мужчиной неземной красоты. Именно оттого, что он был так невероятно красив, Алоика и поняла, что перед ней Лурас, самый пленительный из всех сыновей Геты. Он ласково заговорил с Алоикой, а когда увидел, что она сильно оробела, ведь до этой самой минуты ей не приходилось разговаривать ни с одним мужчиной на свете, он приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза и сказал, что ей не нужно его бояться, ведь он сын богини Геты, он не причинит ей зла.
Они долго бродили по лугу в тот день, и Лурас показывал ей самые пряные травы, а ночью в своей маленькой келье Алоика не смогла уснуть. Голова у нее кружилась и мысли улетали далеко, в прошедший день. Наутро, не успев отряхнуть хрупкий сон с ресниц, она уже бежала в луга. Но Лурас не пришел. Она прождала его до заката, бесцельно бродила вдоль ручья и обратно, всматривалась в полосу леса, что начинался за лугом, и молилась: о вечнозеленая Гета, яви мне сына твоего Лураса, дай насытить глаза мои ликом его, вкусить его мудрых речей, насладиться его воздухом… Только на третий день Гета услышала ее молитвы, и появился Лурас. Алоике сильно доставалось от старшей жрицы за эти прогулки, но что она могла поделать, если сам бог звал ее, говорил, как она ему мила и как ему хочется снова и снова видеть ее, держать за руку, прикасаться к ее нежным щекам, слушать ее чистый голос, целовать ее сочные губы. У Алоики сердце билось где-то в горле от его слов, и казалось, что в мире их только двое.
Но то ли всесильная Айрус воспылала ревностью, то ли старшая жрица поняла, что слишком уж часто и подолгу их воспитанница пропадает в лугах, а приходит вся растрепанная и как будто слегка не в себе – до того рассеянная и невнимательная, да только она выследила Алоику и ее синеокого бога. Она прервала их долгий и горячий поцелуй и обрушила такие проклятия на их головы, что бог Лурас, сын Геты, подхватив одежды, бросился наутек и больше никогда не появлялся на этом лугу. Безутешную Алоику выгнали из храма. Идти ей было некуда, и она стала танцевать и петь на площадях, чтобы заработать на пропитание. Алоика была чудо как хороша, и скоро один богатый человек купил ей крохотный домик на берегу, где она теперь и живет, служа новому богу – незримому и неназываемому богу всех марик и тех, кто готов платить за их общество. Много мужчин побывало здесь, и больше она не робеет.
Лита слушала рассказ Алоики затаив дыхание. Ни одна из женщин, которых она знала, не была похожа на Алоику.
– Пришел однажды и мой бог Лурас. Он оказался купцом из далекой Твулсы, он давно и успешно торговал с Альтидой, а потому знал всех наших богов.
Конечно, как всякая марика, Алоика могла выставить его за дверь, несмотря на дорогие подарки, но в ее израненном сердце засели три занозы: любовь, обида и любопытство. С тех самых пор засели, когда она, шестнадцатилетняя, гуляла с ним по лугу и верила, что ее избрал бог. И она его впустила.
– А он меня даже не узнал, не вспомнил.
Алоика взяла с блюда персик и вдруг расхохоталась:
– Видела бы ты свое лицо сейчас, малышка! – но тут же оборвала смех и сказала грустно: – Бойся красивых мужчин, девочка. И беги от них как можно дальше.
Как только отец уехал по каким-то делам в Суэк, Лита сбежала к Алоике. Она переоделась в простую тунику и сняла милевировый обруч с головы, надеясь, что без этого знака царской семьи никто на улице не узнает ее, и даже попросила Флон закрыть Солке, чтобы не бросился за ней и не выдал – слишком уж приметен был царевнин сиреневоглазый ралин. Лита соскучилась по подруге, и нужно было забрать свою флейту. Хоть теперь она могла попросить флейту даже из чистого золота, та, ралутовая, была дороже всего.
Алоика располнела и отяжелела. Она обрадовалась Лите, рассматривала ее, говорила, как та хороша и как идет ей эта милая туника, хоть и простенькая, но сразу видно, что из дорогой ткани, и кто бы мог подумать – она, малышка Лита, – и вдруг царская дочь! Весь город только об этом и говорит, а еще о том, что ее мать понесла не от царя Эрисоруса, а от самого Тимирера, оттого боги и пощадили ее, даровали жизнь, что ты на это скажешь, милая? Лита только головой покачала. Алоика сразу же подала ее флейту, сказала, что нашла ее в тот же день и все ждала, когда же Лита придет ее забрать.
– Как поживает твой прекрасный брат? – спросила Алоика, наливая Лите разбавленное вино. – Он совсем меня позабыл. Впрочем… – она погладила свой тугой живот. – Мне сейчас это и ни к чему.
– Совсем уже скоро, да? – спросила Лита.
– Наверное.
Тяжело поднявшись, Алоика наполнила чашу правглой, подала Лите.
– Алоика… почему ты не найдешь себе служанку? – с тревогой спросила Лита.
– О, Первый совет запретил марикам иметь служанок, – усмехнулась Алоика. Она выглядела бледной и очень утомленной. – И не спрашивай почему, я понятия не имею, чем мы им так насолили.
– Этот Первый совет… почему он за всех все решает?
– Ну, считается, что это самые достойные люди Альтиды. Народ вроде бы сам выбрал их. Правда, вот дальние деревни спросить забыли. Я слышала, там живут потомки жителей разрушенных городов, но, может, и врут. Только знаешь, что я скажу тебе, царевна? Может, когда народ выбирал кого, он и был достоин решать судьбы других людей, но стоило ему оказаться у власти – да еще если никто не может этой власти лишить, – так рассудок сразу мутнеет. Кажется, что ты один и прав на всем белом свете.
Что-то похожее сказал Лите Ярсун, только говорил он тогда про царей. Получается, что Первый совет, который должен ограничивать всевластие царя, сам от него ничем не отличается?
– Многорукое чудовище…
– Точно подмечено, милая. Точно подмечено.
Алоика погрузилась в свои думы, а Лита – в свои. Вдруг она заметила, как ребенок в животе подруги шевельнулся, и улыбнулась. Что бы ни происходило в мире, а дети – это прекрасно.
Лита стала навещать Алоику при каждой возможности. Не то чтобы их было много, но все-таки получалось заходить раз в четыре-пять дней. Она приносила свежие фрукты и ароматические масла, потому что заметила, что дом известной на весь город марики сильно обеднел. Она не спрашивала почему, как и не спрашивала, куда подевались все те мужчины, которых Алоика делала счастливыми раньше.
Но однажды она застала в доме Алоики молодого мужчину, а с ним – мальчика, своего ровесника. Они сидели у низкого стола и о чем-то разговаривали, когда она вошла. Мальчик обернулся, и Лита невольно улыбнулась: у него были такие синие глаза, будто их ему подарила сама Айрус. Он улыбнулся в ответ.
– О, вот и моя любимица! – воскликнула Алоика и протянула ей обе руки. – Это Лита, самая добрая девушка на свете. Все оставили меня, только она со мною.
Лита улыбнулась, погладила подругу по округлому плечу и села рядом.
Мужчина смотрел на нее пристально, изучающе. Он был светлокожим, но с черной густой бородой, которая казалась какой-то ненастоящей. Лите стало неловко под его взглядом, и она опустила глаза, почувствовала, как краска заливает щеки.
– Меня зовут Индиэго, а это мой младший брат Салип, мы рады видеть такую красавицу за этим столом. Мы приехали из Лавнии.
Лита вспыхнула, глянула на Алоику, та улыбнулась успокаивающе. Лита подумала, что Алоика не сказала им, кто она на самом деле, но это, конечно, и к лучшему. Зачем чужестранцам знать, что царевна навещает марику? Завтра они, скорее всего, покинут Альтиду и никогда больше Литу не увидят. Она подняла глаза на Салипа, который, оказывается, тоже смотрел на нее, и ей стало грустно отчего-то.
Индиэго рассказывал смешные истории об их стране и жуткие – о плаваниях, Салип не сводил с Литы глаз. Она чувствовала себя польщенной и взволнованной. Иногда Индиэго и Салип переговаривались по-лавнийски, пересмеиваясь и глядя на нее. Лита, изучавшая языки с дотошной Пенелас, могла уловить только отдельные слова, но не смысл фразы. Алоика же не произнесла ни слова по-лавнийски, но каждый раз таинственно улыбалась со значением.
– Ты знаешь лавнийский? – не выдержав, шепнула ей Лита.
– Иногда не обязательно знать, чтобы понимать, о чем идет речь, – усмехнулась Алоика.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?